Это интересно

  • ОКД
  • ЗКС
  • ИПО
  • КНПВ
  • Мондиоринг
  • Большой ринг
  • Французский ринг
  • Аджилити
  • Фризби

Опрос

Какой уровень дрессировки необходим Вашей собаке?
 

Полезные ссылки

РКФ

 

Все о дрессировке собак


Стрижка собак в Коломне

Поиск по сайту

Виктор Ерофеев: Как быстро может надоесть жена. Журнал сноб виктор ерофеев как быстро надоедают жены


Виктор Ерофеев: Как быстро может надоесть жена

Не успеешь оглянуться — бац! — жена надоела! Еще вчера, казалось бы, все было нормально, даже обсуждали, куда летом ехать, в Сочи или на Гваделупу, а тут не только трахаться, не только вместе в ванне мыться, не только ехать на Гваделупу, даже смотреть на нее противно. Тошнит. Пошла бы ты вон! Уйди! Уйди!

С чего бы это?

Если тебе надоела жена, не переживай: ты не первый столкнулся с такой ерундой! Каждый год брака может оказаться критическим. Жена может надоесть после пятнадцати лет совместной жизни или даже двадцати пяти, а может надоесть через семь лет (все сходятся, что это особенно опасный возраст брака) или через пять, или вообще в первый год. Дело не в том, когда она тебе надоест, а как быстро.

В самом русском браке изначально заложен взрывной механизм. Часы тикают. Время пошло!

Видимо, есть критическая масса неприятия жены. У каждого эта масса разная. Каждый по-разному готов терпеть брачную жизнь. Некоторые даже наслаждаются ей или делают вид. Одни позволяют жене практически все, а другие — фактически ничего. Тем не менее, несмотря на различия, в самом русском браке изначально заложен взрывной механизм. Часы тикают. Время пошло! Далеко не всегда можно обезвредить семейную бомбу, увернуться от взрыва.

Настолько красиво и красочно быть в русской сказке невестой, настолько противно и гадко быть женой, сварливой, тупой, мелочной, злой. Да еще и злопамятной!

Все сказки носятся с невестушкой, все герои за нее жизнь отдадут, а за жену кто отдаст жизнь? Про это сказка сухо молчит. Русская сказка не щадит жену настолько, что даже само слово «жена» истерлось, как половая тряпка, и стало крайне непривлекательным. Жена в русской сказке — не помощница, а супостат, подрывающий все благие замыслы мужа. В сущности, она в браке выбирает путь самоутверждения, но, самоутверждаясь, она каким-то образом саморазрушается. Одни руины. Жена — элемент семейной энтропии.

Волшебная сказка в России до сих пор не отделена от действительности. Сказочные роли перекочевали в повседневную жизнь. Кое-какие углы срезались, что-то подчистилось, но суть не изменилась. Переходя из положения невесты в статус жены, русская женщина оказывается в критическом состоянии. Девичьи мечты о замужней жизни порождены противоречивыми мотивами. Тут и романтические представления о новой жизни, основанные, среди прочего, на желании вырваться из-под опостылевшей власти родителей, тут и панический страх остаться старой девой, быть не выбранной, осрамиться на ярмарке невест.

Каким бы муж ни был, он в перспективе должен быть повержен. Ему надо отомстить. Его надо опустить

Сами поиски жениха в русской практике насыщены страхом позора. Даже после того, как роль родителей в этих поисках исторически свелась к нулю, сама идея выборного начала не стала устойчивой, как не стали даже относительно понятны в народе и основы политических выборов. Свобода выбора пугает у нас молодых и старых, потому что в структуре здешней жизни само понятие свободы не прописано, а выбор вообще похож на иностранную кальку.

На первый взгляд, свобода выбора предоставляется любви. Это чувство разрекламировано в культуре с таким размахом, что оно может показаться достаточным. На самом же деле, затмевая не сильно крепкий юный разум, любовь зачастую оказывается лишь порывом влюбленности и не оформившихся желаний. Расчет же оказывается или слишком грубым, или беспомощным. В конечном счете мы получаем незрелость решения, которое изначально нуждается в исправлении. Но это относится к молодо-зелено.

Более зрелый и осмысленный поиск предлагает упаковать в одну корзину разные понятия. Удачный брак, сходя с небес на землю, нуждается в оправдании. Современный человек может убедить себя в чем угодно. Любовь нередко прилагается к поиску как извинительный повод, хотя хитрость мышления может выдать ее за основную причину выбора жениха.

В таком состоянии смятения, которое свойственно поиску жениха, уже заложены семена отчуждения от будущего мужа. Каким бы муж ни был, он в перспективе должен быть повержен как герой. Ему, как ни парадоксально это звучит, надо отомстить. Его надо опустить. Все это не поднимается до уровня сознания, а пребывает в незавершенности подсознательного замысла.

Жена убеждена, что она и трахается лучше, и веселится радостнее. И вообще она — лучше!

Однако после свадебного пира, который так или иначе списан со сказочной модели и оказывается вневременным событием, наступают необратимые явления брачной жизни. Жена постепенно погружается в состояние своего семейного статуса. Она начинает маленькую войну с мужем. Она подчеркивает со смехом его маленькие недостатки, его неловкости и неуклюжести. Затем она начинает грызть более крепкие орехи. Она начинает сомневаться в том, что муж хорошо делает свое дело, и на это она невзначай начинает ему прозрачно намекать:

— А вот твой коллега, Иван Иваныч, он лучше разбирается в твоем бизнесе, чем ты… Честное слово!

Честное слово жены — это дорогого стоит! Казалось бы, зачем? Какой смысл подрывать родному человеку, с которым спишь в одной кровати, его самооценку, подсылать ему одну за другой темы для комплекса неполноценности?

Но, по-первых, человек вообще несовершенен, и, обнаружив несовершенство мужа, проесть ему плешь не составляет большого труда.

Во-вторых, жена утверждается в своей значительности и самостоятельности, когда подкалывает мужа. Это кайф! Она открывает для себя важную вещь: он не такой, каким казался ей во время влюбленности. У него слабое чувство юмора, он медленно соображает и не сексуальный гигант. Он, скорее, посредственность. Она начинает его пилить: то он слишком молод, то слишком стар, то слишком мал ростом, то воняет по утрам и образование никудышное. Кроме того, она при нем обносилась вдрызг! А жена убеждена, что она и трахается лучше, и веселится радостнее. И вообще она — лучше!

Из этого следует, что ей пора начать оглядываться по сторонам. Незаметно для себя задаваться вопросом: а кто тут интереснее его? У нас жены (это особенность России) не останавливаются на достигнутом, им хочется искать в браке совершенства, они уверены, что они соответствуют совершенству и они поднимаются по ступенькам своих идеалов к вершинам вершин — принцу на белом коне. Так возникает тема гибридной неверности. Неверность может затрагивать мораль и заполнять фривольные мысли, а может вместе с тем шагать дальше: во флирт (а что тут такого?), в кокетство (оно только красит женщину!), ну и в распутство (а что, нельзя, что ли?).

Муж сталкивается с дилеммой: или жить с нелюбящей и противной, или сразу гнать ее в шею. Лучше, конечно, гнать

Если муж терпелив и занят своими делами, он медленно дозревает до мысли, что жена превратилась в обычную сварливую (или бесстыжую) бабу с противным характером. Она подхватывает все, что говорят враги мужа, и выдает это за истину в последней инстанции. Она переходит, не замечая того, в реальные враги (я же сказал: супостат!) своего мужа. И сует ему под нос вражеские доводы.

А если муж ловит с ходу перемену в своей жене и понимает ее неотвратимость, то он сталкивается с дилеммой: или жить с нелюбящей и противной, или сразу гнать ее в шею. Лучше, конечно, гнать. Так возникает та самая тема скорости, с какой надоедает жена.

Иногда после взрыва наступает примирение, но это ненадолго.

Если жена настроена на продолжение семейной жизни, ей надо бороться внутри себя против национального сказочного стереотипа жены. Ей надо прыгать, как блохе, от одного образа к другому, соблюдать подвижность, не превращаться в обыденность, играть в разные сексуальные игры и работать — работать, чтобы вырасти в личность и состояться. Когда в жене нет личности, в ней мало что можно любить после первого года непрерывного секса. Конечно, ей можно родить. Дети, понятно, цементируют отношения на какое-то время. Потом цемент трескается и осыпается. Но главное: бежать подальше от треша русской сказки с отвратительным образом жены. Бежать и бежать. И, может быть, тогда, в конце пути она встретится не с новым любовником, а со своим собственным мужем и поймет наконец, что его враги — это ее враги.

snob.ru

Виктор Ерофеев: Как быстро может надоесть жена

Не успеешь оглянуться — бац! — жена надоела! Еще вчера, казалось бы, все было нормально, даже обсуждали, куда летом ехать, в Сочи или на Гваделупу, а тут не только трахаться, не только вместе в ванне мыться, не только ехать на Гваделупу, даже смотреть на нее противно. Тошнит. Пошла бы ты вон! Уйди! Уйди!

С чего бы это?

Если тебе надоела жена, не переживай: ты не первый столкнулся с такой ерундой! Каждый год брака может оказаться критическим. Жена может надоесть после пятнадцати лет совместной жизни или даже двадцати пяти, а может надоесть через семь лет (все сходятся, что это особенно опасный возраст брака) или через пять, или вообще в первый год. Дело не в том, когда она тебе надоест, а как быстро.

В самом русском браке изначально заложен взрывной механизм. Часы тикают. Время пошло!

Видимо, есть критическая масса неприятия жены. У каждого эта масса разная. Каждый по-разному готов терпеть брачную жизнь. Некоторые даже наслаждаются ей или делают вид. Одни позволяют жене практически все, а другие — фактически ничего. Тем не менее, несмотря на различия, в самом русском браке изначально заложен взрывной механизм. Часы тикают. Время пошло! Далеко не всегда можно обезвредить семейную бомбу, увернуться от взрыва.

Настолько красиво и красочно быть в русской сказке невестой, настолько противно и гадко быть женой, сварливой, тупой, мелочной, злой. Да еще и злопамятной!

Все сказки носятся с невестушкой, все герои за нее жизнь отдадут, а за жену кто отдаст жизнь? Про это сказка сухо молчит. Русская сказка не щадит жену настолько, что даже само слово «жена» истерлось, как половая тряпка, и стало крайне непривлекательным. Жена в русской сказке — не помощница, а супостат, подрывающий все благие замыслы мужа. В сущности, она в браке выбирает путь самоутверждения, но, самоутверждаясь, она каким-то образом саморазрушается. Одни руины. Жена — элемент семейной энтропии.

Волшебная сказка в России до сих пор не отделена от действительности. Сказочные роли перекочевали в повседневную жизнь. Кое-какие углы срезались, что-то подчистилось, но суть не изменилась. Переходя из положения невесты в статус жены, русская женщина оказывается в критическом состоянии. Девичьи мечты о замужней жизни порождены противоречивыми мотивами. Тут и романтические представления о новой жизни, основанные, среди прочего, на желании вырваться из-под опостылевшей власти родителей, тут и панический страх остаться старой девой, быть не выбранной, осрамиться на ярмарке невест.

Каким бы муж ни был, он в перспективе должен быть повержен. Ему надо отомстить. Его надо опустить

Сами поиски жениха в русской практике насыщены страхом позора. Даже после того, как роль родителей в этих поисках исторически свелась к нулю, сама идея выборного начала не стала устойчивой, как не стали даже относительно понятны в народе и основы политических выборов. Свобода выбора пугает у нас молодых и старых, потому что в структуре здешней жизни само понятие свободы не прописано, а выбор вообще похож на иностранную кальку.

На первый взгляд, свобода выбора предоставляется любви. Это чувство разрекламировано в культуре с таким размахом, что оно может показаться достаточным. На самом же деле, затмевая не сильно крепкий юный разум, любовь зачастую оказывается лишь порывом влюбленности и не оформившихся желаний. Расчет же оказывается или слишком грубым, или беспомощным. В конечном счете мы получаем незрелость решения, которое изначально нуждается в исправлении. Но это относится к молодо-зелено.

Более зрелый и осмысленный поиск предлагает упаковать в одну корзину разные понятия. Удачный брак, сходя с небес на землю, нуждается в оправдании. Современный человек может убедить себя в чем угодно. Любовь нередко прилагается к поиску как извинительный повод, хотя хитрость мышления может выдать ее за основную причину выбора жениха.

В таком состоянии смятения, которое свойственно поиску жениха, уже заложены семена отчуждения от будущего мужа. Каким бы муж ни был, он в перспективе должен быть повержен как герой. Ему, как ни парадоксально это звучит, надо отомстить. Его надо опустить. Все это не поднимается до уровня сознания, а пребывает в незавершенности подсознательного замысла.

Жена убеждена, что она и трахается лучше, и веселится радостнее. И вообще она — лучше!

Однако после свадебного пира, который так или иначе списан со сказочной модели и оказывается вневременным событием, наступают необратимые явления брачной жизни. Жена постепенно погружается в состояние своего семейного статуса. Она начинает маленькую войну с мужем. Она подчеркивает со смехом его маленькие недостатки, его неловкости и неуклюжести. Затем она начинает грызть более крепкие орехи. Она начинает сомневаться в том, что муж хорошо делает свое дело, и на это она невзначай начинает ему прозрачно намекать:

— А вот твой коллега, Иван Иваныч, он лучше разбирается в твоем бизнесе, чем ты… Честное слово!

Честное слово жены — это дорогого стоит! Казалось бы, зачем? Какой смысл подрывать родному человеку, с которым спишь в одной кровати, его самооценку, подсылать ему одну за другой темы для комплекса неполноценности?

Но, по-первых, человек вообще несовершенен, и, обнаружив несовершенство мужа, проесть ему плешь не составляет большого труда.

Во-вторых, жена утверждается в своей значительности и самостоятельности, когда подкалывает мужа. Это кайф! Она открывает для себя важную вещь: он не такой, каким казался ей во время влюбленности. У него слабое чувство юмора, он медленно соображает и не сексуальный гигант. Он, скорее, посредственность. Она начинает его пилить: то он слишком молод, то слишком стар, то слишком мал ростом, то воняет по утрам и образование никудышное. Кроме того, она при нем обносилась вдрызг! А жена убеждена, что она и трахается лучше, и веселится радостнее. И вообще она — лучше!

Из этого следует, что ей пора начать оглядываться по сторонам. Незаметно для себя задаваться вопросом: а кто тут интереснее его? У нас жены (это особенность России) не останавливаются на достигнутом, им хочется искать в браке совершенства, они уверены, что они соответствуют совершенству и они поднимаются по ступенькам своих идеалов к вершинам вершин — принцу на белом коне. Так возникает тема гибридной неверности. Неверность может затрагивать мораль и заполнять фривольные мысли, а может вместе с тем шагать дальше: во флирт (а что тут такого?), в кокетство (оно только красит женщину!), ну и в распутство (а что, нельзя, что ли?).

Муж сталкивается с дилеммой: или жить с нелюбящей и противной, или сразу гнать ее в шею. Лучше, конечно, гнать

Если муж терпелив и занят своими делами, он медленно дозревает до мысли, что жена превратилась в обычную сварливую (или бесстыжую) бабу с противным характером. Она подхватывает все, что говорят враги мужа, и выдает это за истину в последней инстанции. Она переходит, не замечая того, в реальные враги (я же сказал: супостат!) своего мужа. И сует ему под нос вражеские доводы.

А если муж ловит с ходу перемену в своей жене и понимает ее неотвратимость, то он сталкивается с дилеммой: или жить с нелюбящей и противной, или сразу гнать ее в шею. Лучше, конечно, гнать. Так возникает та самая тема скорости, с какой надоедает жена.

Иногда после взрыва наступает примирение, но это ненадолго.

Если жена настроена на продолжение семейной жизни, ей надо бороться внутри себя против национального сказочного стереотипа жены. Ей надо прыгать, как блохе, от одного образа к другому, соблюдать подвижность, не превращаться в обыденность, играть в разные сексуальные игры и работать — работать, чтобы вырасти в личность и состояться. Когда в жене нет личности, в ней мало что можно любить после первого года непрерывного секса. Конечно, ей можно родить. Дети, понятно, цементируют отношения на какое-то время. Потом цемент трескается и осыпается. Но главное: бежать подальше от треша русской сказки с отвратительным образом жены. Бежать и бежать. И, может быть, тогда, в конце пути она встретится не с новым любовником, а со своим собственным мужем и поймет наконец, что его враги — это ее враги.

snob.ru

Виктор Ерофеев: Как быстро может надоесть жена

Не успеешь оглянуться — бац! — жена надоела!

Еще вчера, казалось бы, все было нормально, даже обсуждали, куда летом ехать, в Сочи или на Гваделупу, а тут не только трахаться, не только вместе в ванне мыться, не только ехать на Гваделупу, даже смотреть на нее противно. Тошнит.

Пошла бы ты вон! Уйди! Уйди!

С чего бы это?

Если тебе надоела жена, не переживай: ты не первый столкнулся с такой ерундой! Каждый год брака может оказаться критическим.

Жена может надоесть после пятнадцати лет совместной жизни или даже двадцати пяти, а может надоесть через семь лет (все сходятся, что это особенно опасный возраст брака) или через пять, или вообще в первый год.

Дело не в том, когда она тебе надоест, а как быстро. В самом русском браке изначально заложен взрывной механизм. Часы тикают. Время пошло!

Видимо, есть критическая масса неприятия жены. У каждого эта масса разная. Каждый по-разному готов терпеть брачную жизнь. Некоторые даже наслаждаются ей или делают вид. Одни позволяют жене практически все, а другие — фактически ничего.

Тем не менее, несмотря на различия, в самом русском браке изначально заложен взрывной механизм. Часы тикают. Время пошло!

Далеко не всегда можно обезвредить семейную бомбу, увернуться от взрыва. Настолько красиво и красочно быть в русской сказке невестой, настолько противно и гадко быть женой, сварливой, тупой, мелочной, злой. Да еще и злопамятной!

Все сказки носятся с невестушкой, все герои за нее жизнь отдадут, а за жену кто отдаст жизнь? Про это сказка сухо молчит. Русская сказка не щадит жену настолько, что даже само слово «жена» истерлось, как половая тряпка, и стало крайне непривлекательным.

Жена в русской сказке — не помощница, а супостат, подрывающий все благие замыслы мужа. В сущности, она в браке выбирает путь самоутверждения, но, самоутверждаясь, она каким-то образом саморазрушается. Одни руины.

Жена — элемент семейной энтропии. Волшебная сказка в России до сих пор не отделена от действительности. Сказочные роли перекочевали в повседневную жизнь. Кое-какие углы срезались, что-то подчистилось, но суть не изменилась.

Переходя из положения невесты в статус жены, русская женщина оказывается в критическом состоянии. Девичьи мечты о замужней жизни порождены противоречивыми мотивами. Тут и романтические представления о новой жизни, основанные, среди прочего, на желании вырваться из-под опостылевшей власти родителей, тут и панический страх остаться старой девой, быть не выбранной, осрамиться на ярмарке невест.

Каким бы муж ни был, он в перспективе должен быть повержен. Ему надо отомстить. Его надо опустить

Сами поиски жениха в русской практике насыщены страхом позора. Даже после того, как роль родителей в этих поисках исторически свелась к нулю, сама идея выборного начала не стала устойчивой, как не стали даже относительно понятны в народе и основы политических выборов.

Свобода выбора пугает у нас молодых и старых, потому что в структуре здешней жизни само понятие свободы не прописано, а выбор вообще похож на иностранную кальку.

На первый взгляд, свобода выбора предоставляется любви. Это чувство разрекламировано в культуре с таким размахом, что оно может показаться достаточным. На самом же деле, затмевая не сильно крепкий юный разум, любовь зачастую оказывается лишь порывом влюбленности и не оформившихся желаний.

Расчет же оказывается или слишком грубым, или беспомощным. В конечном счете мы получаем незрелость решения, которое изначально нуждается в исправлении. Но это относится к молодо-зелено.

Более зрелый и осмысленный поиск предлагает упаковать в одну корзину разные понятия. Удачный брак, сходя с небес на землю, нуждается в оправдании. Современный человек может убедить себя в чем угодно. Любовь нередко прилагается к поиску как извинительный повод, хотя хитрость мышления может выдать ее за основную причину выбора жениха.

В таком состоянии смятения, которое свойственно поиску жениха, уже заложены семена отчуждения от будущего мужа.

Каким бы муж ни был, он в перспективе должен быть повержен как герой. Ему, как ни парадоксально это звучит, надо отомстить. Его надо опустить. Все это не поднимается до уровня сознания, а пребывает в незавершенности подсознательного замысла.

Жена убеждена, что она и трахается лучше, и веселится радостнее. И вообще она — лучше!

Однако после свадебного пира, который так или иначе списан со сказочной модели и оказывается вневременным событием, наступают необратимые явления брачной жизни. Жена постепенно погружается в состояние своего семейного статуса.

Она начинает маленькую войну с мужем. Она подчеркивает со смехом его маленькие недостатки, его неловкости и неуклюжести. Затем она начинает грызть более крепкие орехи. Она начинает сомневаться в том, что муж хорошо делает свое дело, и на это она невзначай начинает ему прозрачно намекать: — А вот твой коллега, Иван Иваныч, он лучше разбирается в твоем бизнесе, чем ты… Честное слово!

Честное слово жены — это дорогого стоит! Казалось бы, зачем? Какой смысл подрывать родному человеку, с которым спишь в одной кровати, его самооценку, подсылать ему одну за другой темы для комплекса неполноценности?

Но, по-первых, человек вообще несовершенен, и, обнаружив несовершенство мужа, проесть ему плешь не составляет большого труда.

Во-вторых, жена утверждается в своей значительности и самостоятельности, когда подкалывает мужа. Это кайф! Она открывает для себя важную вещь: он не такой, каким казался ей во время влюбленности. У него слабое чувство юмора, он медленно соображает и не сексуальный гигант. Он, скорее, посредственность. Она начинает его пилить: то он слишком молод, то слишком стар, то слишком мал ростом, то воняет по утрам и образование никудышное. Кроме того, она при нем обносилась вдрызг!

А жена убеждена, что она и трахается лучше, и веселится радостнее. И вообще она — лучше! Из этого следует, что ей пора начать оглядываться по сторонам. Незаметно для себя задаваться вопросом: а кто тут интереснее его?

У нас жены (это особенность России) не останавливаются на достигнутом, им хочется искать в браке совершенства, они уверены, что они соответствуют совершенству и они поднимаются по ступенькам своих идеалов к вершинам вершин — принцу на белом коне.

Так возникает тема гибридной неверности. Неверность может затрагивать мораль и заполнять фривольные мысли, а может вместе с тем шагать дальше: во флирт (а что тут такого?), в кокетство (оно только красит женщину!), ну и в распутство (а что, нельзя, что ли?).

Муж сталкивается с дилеммой: или жить с нелюбящей и противной, или сразу гнать ее в шею. Лучше, конечно, гнать

Если муж терпелив и занят своими делами, он медленно дозревает до мысли, что жена превратилась в обычную сварливую (или бесстыжую) бабу с противным характером. Она подхватывает все, что говорят враги мужа, и выдает это за истину в последней инстанции. Она переходит, не замечая того, в реальные враги (я же сказал: супостат!) своего мужа. И сует ему под нос вражеские доводы. А если муж ловит с ходу перемену в своей жене и понимает ее неотвратимость, то он сталкивается с дилеммой: или жить с нелюбящей и противной, или сразу гнать ее в шею.

Лучше, конечно, гнать. Так возникает та самая тема скорости, с какой надоедает жена. Иногда после взрыва наступает примирение, но это ненадолго.

Если жена настроена на продолжение семейной жизни, ей надо бороться внутри себя против национального сказочного стереотипа жены. Ей надо прыгать, как блохе, от одного образа к другому, соблюдать подвижность, не превращаться в обыденность, играть в разные сексуальные игры и работать — работать, чтобы вырасти в личность и состояться.

Когда в жене нет личности, в ней мало что можно любить после первого года непрерывного секса. Конечно, ей можно родить.

Дети, понятно, цементируют отношения на какое-то время. Потом цемент трескается и осыпается. Но главное: бежать подальше от треша русской сказки с отвратительным образом жены. Бежать и бежать. И, может быть, тогда, в конце пути она встретится не с новым любовником, а со своим собственным мужем и поймет наконец, что его враги — это ее враги.

maxpark.com

Крах русской оппозиции — Сноб

Писатель Виктор Ерофеев предлагает нам ответить на вопрос, от кого зависит будущее России

Какая власть, такая и оппозиция? Во всяком случае на фоне достойной армянской революции, с одной стороны, а с другой — превратившись в подполье грызунов, терпеть не могущих друг друга, в разбитое зеркало, осколки которого отражают лишь собственное несчастье, наша оппозиция представляет собой жалкое зрелище.

И нынешний скандал вокруг воскрешения Бабченко, скандал, который в очередной раз лихорадит оппозицию, — это только один из симптомов системного кризиса наших либерально-демократических идеологов, готовых собачиться по всем вопросам: и по выборам, и по программам, и по личной неприязни, и по недоверию к единоверцу-сопернику.  

Конечно, скандал в Киеве — уникальный, о котором хотелось бы знать как можно меньше деталей. Не видеть эту фотографию с аккуратно разлитой свинячьей кровью, не слышать о 30 приговоренных к смерти — все это гоголевские масштабы! Но детали явились, и обрисовался примечательный парадокс, когда непримиримый журналист вольно или невольно так подыграл Кремлю, что ему уже пора как патриоту ставить памятник рядом с Мининым и Пожарским или, во всяком случае, когда-нибудь его следует похоронить на Новодевичьем кладбище.

Впрочем, он ни в чем не виноват. Его ликование по поводу гибели мальчиков из военного ансамбля, как и желание танцевать на могиле Путина или мечта увидеть американские танки в Москве — это просто показатель политического невежества, ибо ненависть, как и месть, — холодное блюдо, а не инфантильное веселье.

Фото: Maxim Zmeyev/Reuters

Как же деградировала наша оппозиция всего за несколько лет, от взаправду убитого Бориса Немцова, человека мирового масштаба, остроумного и эрудированного, до матерных вензелей воскресшего радикала! Детская болезнь политического радикализма, подмеченная когда-то Лениным по другому поводу, вообще свойственна незрелому уму, который наслаждается спорами и скандалами.

Этой детской болезнью поражены многие непримиримые журналисты, которые из расследователей властных преступлений самовыдвинулись в моральные судьи, превратились в доморощенные мелкие «совести» нации, которые выносят свои высокие приговоры всем подряд, от олигархов до трусливых обывателей, и очень часто — друг другу. Генетически связанные с совком, они всех подозревают в доносительстве, стукачестве, трусости, флирте с Кремлем. Теперь, когда в стране увеличился черный простор страха, они лихо разоблачают коллаборационизм и компромиссы людей, которые вынуждены жить и работать в авторитарной системе. Коллаборационизм — родимое пятно на теле так и не познавшей настоящей свободы России, и кто должен судить о допустимости того или иного компромисса, кто определит красную черту нерукопожатия — это особый вопрос.

На моих глазах как-то и Пушкин получил ***, оказавшись в глазах новоявленных революционеров не слишком принципиальным врагом самодержавия (ну да, прославил подавление польской революции!). Но мне дороже Пушкин, чем эти штопаные моралисты. Да и не только мне, а всей культуре России.

Из-за бугра Россия действительно выглядит фантастически. И ей хочется подсказать самые решительные действия. Сидишь в Лондоне и подсказываешь. Не успел подсказать — опять все идет через жопу

Если бы ситуация в России не была бы столь отчаянной, все наши пламенные революционеры пригодились бы точно, но потому-то они и стали пламенными, что ситуация стала отчаянной.

Когда же во главе оппозиции оказываются люди не менее близорукие, чем власть, не менее догматичные и тщеславные, чем пропагандисты федеральных каналов, неряшливо образованные (как говорил Пастернак об одной своей знакомой: «А ты прекрасна без извилин» —  впрочем, в его стихах это имело несколько иной смысл), то на какое будущее нужно надеяться России?

Среди непримиримой оппозиции есть, впрочем, и замечательно образованные люди. Уже в основном оказавшиеся по ту сторону бугра. И тут еще одна проблема. Из-за бугра Россия действительно выглядит фантастически. И ей хочется подсказать самые решительные действия. Сидишь в Лондоне и подсказываешь. Не успел подсказать — опять все идет через жопу. И снова подсказываешь. И так до бесконечности, потому что страна в изоляции к правде никогда не пробьется. Но отрыв от страны, где все через жопу,  все-таки чувствуется, все больше и больше.

Ну, хорошо. Непримиримая оппозиция шума и ярости, передравшаяся между собой и в Москве, и в Вильнюсе, и в Вашингтоне, —  это, как правило, подарок Кремлю. Кремль, впрочем, панически реагирует на подарок, репрессии множатся, но в глубине души (если у Кремля есть душа) он знает, что это собрание не имеет отношения к будущему России. 

Как и раньше в истории, наше будущее будет, скорее всего, зависеть от тех причин, которые к нашим действиям не имеют никакого отношения

А что имеет? И что же делать?

Ставить на тех, кто готов по каким-то своим соображениям идти на поклон к Кремлю, участвовать в выборах и в диалоге с властью? Мы видели в последнее время такой пример. Он что, лучше? Да нет, игра в независимую политику за спиной сенатора-мамы и товарищей из АП тоже вызывает отторжение и кучу вопросов.

Известно, что в Восточной Европе бархатные революции победили и в результате компромисса (в сегодняшней Армении, очевидно, тоже). Я видел лет десять назад на какой-то конференции в Лионе, как за одним столом сидели генерал Ярузельский и Адам Михник, палач и жертва, и пили, чокаясь, вино: «вспоминали минувшие дни». Адам позвал меня — мы стали пить втроем. В Лионе это получилось. А у нас не получится. У нас нет своего Ярузельского — у нас другие силовики, не польская шляхта.

Почет и уважение поденщикам правозащитной деятельности: они в «Мемориале» и в других сокровенных местах делают важное и нужное дело, защищают, как только могут, попавших в беду. Почет и уважение независимой, близкой по ценностям к Европе части нашего общества. Но у всех них нет рычага, который мог бы перевернуть наш мир.

Как и раньше в истории, наше будущее будет, скорее всего, зависеть от тех причин, которые к нашим действиям не имеют никакого отношения. Конечно, однажды Россию верхи довели до революции — всем мало не показалось. Можем повторить? А зачем? И на Берлин снова идти незачем, и в революцию тоже незачем играть.

Фото: Maxim Shemetov/Reuters

И что остается бедной стране?

Биология. Сталин умер — пришла оттепель.

Брежнев со своими соратниками состарился, умер — пришла перестройка.

Хрущев надоел своим «волюнтаризмом» — сняли.

Это уже переворот.

Но в России никогда не было власти тех самых скреп, которыми оказались друзья-чекисты. И здесь надо считаться с тем, что они одного своего заменят на своего же другого.

Оппозиция останется такой, какая она есть. Бить ее будут, конечно, отчаянно. Она не изменит своей природе. А избавление может прийти только случайно. И эта случайность станет богом. И на эту случайность надо молиться.

А если не будет случайности, то историческое время перемен отодвинется так далеко, что ничего и никого не останется. Ни пламенных революционеров, ни идущих с челобитной в Кремль романтиков компромисса. Ни правозащитников, ни независимых деятелей культуры и науки.

Как же так? А что будет? Ну, что-то совсем другое.

snob.ru

Виктор Ерофеев: Как тут жить дальше?

У нас на дворе год-рентген.

У нас на дворе расцвел огненный куст: год-апокалипсис.

Мы все упивались поэмой «Москва — Петушки». Нам нравилось пьяное быдло. Нам они казались святыми. Мы считали себя ниже них. Настало время этих святых.

По ком звонит колокол? По ком воет волком русская интеллигенция?

Мы опустились на дно. Оглянулись! Cоседи, родненькие, плывите к нам! Давайте жить вместе! Ну, чего вы, суки, не плывете к нам на дно?

Это можно считать рекордом Гиннесса. Даже для русской истории, знакомой с разными поворотами, трудно вообразить нечто похожее. Мы чемпионы! Жить в такую пору! Этим можно гордиться.

Коленца русской истории. Мог ли я представить себе в 1979 году, делая «Метрополь», что будет война Москва — Киев?

Спасибо власти!

Спасибо народу!

Взявшись за руки, они организовали невиданную вещь.

Кто-то кликушествует, считая, что это путь к третьей мировой войне.

Кто-то зычно кричит: позор!

А разве не понятно было?

Власть была буфером. Она и сейчас буфер. Дай народу свободные выборы, нынешнюю власть смоет волна бескомпромиссного народа. Покорением Крыма власть не отделается! Она отчитается за все нюансы. Жириновский будет казаться меньшим из всех зол.

После падения СССР власть поворачивалась к Западу масками Гайдара и Чубайса, брала в свидетели Сахарова. Но это были только маски. Настало время отвернуться от Запада, показать им наше истинное лицо, отражение нашего зада.

После Второй мировой войны освобожденные нации больше всего ненавидели своих пронемецких идеологов-пропагандистов. Многие были повешены или расстреляны.

Но у нас есть золотой парашют забвения. Мы очень скоро забудем о войне Москва — Киев, как бы она ни кончилась. Забудем так же, как забыли войну в Руанде. Мы всё забудем.

Мы когда-то ошибочно думали, что придет новое поколение и покается за всех, как в Германии. Пришло новое поколение. С дубиной в руках.

Спасибо Путину. Он устроил детальный просмотр русской души. Телевизор, как рентген, показал внутренности народных страстей и желаний. Телевизор заговорил не на языке пропаганды, а на родном, народном языке. Здравствуй, наш первородный расизм!

Интеллигенция стала маргинальным элементом общества. У раздробленных остатков интеллигенции опустились руки, повисли, как плети: как жить дальше?

Как тут жить дальше?

Что за смешной вопрос! Как будто в первый раз! Как будто малые обидчивые дети! Вспомним послереволюционный сборник «Из глубины», состоящий в основном из веховцев. Очнулись! Стали обзывать народ «свиными рылами». И Розанов — туда же. Но «свиные рыла» были всегда по-своему последовательны. Они отрицали Европу в лице Минина и Пожарского. Они не желали освободиться от крепостного права благодаря Наполеону, они шли к Николаю Второму под знаменами и хуругвями черной сотни, физически уничтожающей либералов.

Привыкаем жить маргинальным элементом, чужим, враждебным, как после революции.

После революции, чтобы не умереть с голоду, интеллигенция ушла в просвещение. Просветитель Горький создавал планы окультуривания России. А социально близкая народу власть воплотила проект полной грамотности населения. Благодаря общей грамотности русского человека сменил советский.

Новый этап просвещения на многие годы?

Coup d'etat размером в Кремль?

Заговор среднего класса?

Его не хватит и на полплощади.

Народ в восторге от запретов. Народ мечтает вспомнить молодость и встать в бесконечную очередь за лучшей в мире говенной колбасой.

Интеллигенция перетрется. Ее мелкие оппозиционные СМИ никого по-настоящему не волнуют. Если их запрещать, опять загудят «голоса» из-за кордона. Какого черта! Пусть лучше сами себя разоблачают. Уничтожить никогда не поздно. Большой террор под народные аплодисменты. Моральный террор уже в действии.

Россия подписала себе не приговор, а охранную грамоту. В этой грамоте говорится, что мы способны жить по-своему.

Мы расплачиваемся за детские комплексы и взрослые обиды Одного Человека. Мы расплачиваемся за слабости современного Запада. Мы расплачиваемся за то, что Запад повернулся к Одному Человеку так, что он увидел его продажность (Шредер) и его распущенность (Берлускони). Этот Запад вызвал, как рвоту, только презрение. Этот Запад можно перебить соплей. Кто виноват, что ему не показали другого Запада? Кто виноват, что он — не читатель? Он если и читал, то не то.

Развод по-русски. Мы вползаем в самую длинную агонию в мире. Ставим еще один рекорд Гиннесса. Как приятно, как это по-нашему, Одному Человеку, окруженному малой кучкой верных друзей, соратников по шашлыкам молодости, пугать всю Европу, страшить целый мир!

Они там, в своей сраной Европе, волнуются, перезваниваются, ему тоже звонят, этому Одному Человеку, увещевают, виляют хвостами, подтаивают… Он знает, что его не любят, зато боятся, и это хорошо. И верные друзья хохочут здоровым хохотом, заливаются, плюя на идиотские санкции, видя, как его и их вместе с ним все боятся.

А трупы?

Трупы спрячьте! Это наша маленькая военная хитрость.

А какая война без трупов? И что они значат — эти трупы?

Вот так в Европе не скажут! И в этом их слабость.

Вот новость 2014 года (стара, как русский мир): мы — не европейцы! И мы этим гордимся! Мы никогда не были европейцами.

А кто мы?

Мы — матрешки в камуфляже.

Русский мир без границ. Мы все русским мирром мазаны.

Матрешки победят, потому что русская душа боится смерти меньше других, меньше всех. А потому она меньше боится смерти, что она закреплена не за личностью, которая берет ответственность за жизнь, а за человеком, у которого нет представления о какой-то там ответственности.

Кто сказал: быдло?

Это другой распорядок души. Он встречается в разных районах мира, например, в африканских деревнях. Я люблю ездить в Африку. Они там братья. На белых смотрят свысока. У них религия прямого действия, как и у нас, белых по неволе!

А Китай? Там тоже не боятся смерти?

Мы готовы наперегонки с китайцами соревноваться, кто меньше боится смерти.

Но мы их в конце концов тоже забьем.

Мы им как бы отдадимся, но потом забьем. Как это получится, мы не знаем, но это получится. Мы не любим китайцев. Мы любим песенки из Европы, но наши лучше, шансон богаче. А уазик лучший внедорожник в мире!

Интеллигенция наступает на старые грабли. Она обвиняет власть, а не народ. Но как обвинять народ? В чем? В том, что он народ? Просвещенный класс видит в народе объект истории, который оболванивают, а не субъект, который сам по себе феноменален.

Мы думали: там шкатулка с драгоценностями. Так думать нам помогали самые лучшие в ХIХ: Достоевский и Толстой. Так думали почти все наши писатели, деревенщики, Солженицын…

А там оказался гроб с гниющими потрохами. В 2014 году открыли гроб. Ударил запах!

Что будет?

Ничего не будет.

Тайное стало явным.

Для подавляющего меньшинства.

Да, со временем можно будет снова сходить в Европу, хотя мы дали подлинную причину нас ненавидеть полякам, балтам, даже болгар смутили.

Мы не влезли в Европу, не прошли сквозь ушко, потому что и сами в своем подавляющем меньшинстве мы половинчаты, жрем водку и любим феррари. Мы любим свое безобразие. Мы обожаем Флобера и «Москву — Петушки».

Русскими европейцами или европейцами наполовину быть можно, но это не работает!

Нет польских европейцев или французских. Мы хотим быть европейцами, но при условии нашего безобразия.

Ни рождения, ни возрождения.

В Советском Союзе мы выжили, хотя вокруг весь разговор был тарабарский. Но там чем дальше, тем больше развивалось чувство неверия в утопию. Нами правили осенние мухи. А сейчас только что открыли шлюзы. Умно сделано! Так можно продержаться какое-то время. А то быть всего-навсего подражателем Европы? Гнаться за тем, чтобы перегнать Португалию! Да гори она огнем!

Шлюзы открыты.

Но в конце концов опять будут править осенние мухи.

Ответим новым Серебряным веком на столыпинскую реакцию, на столыпинские вагоны и галстуки. Но где же эти таланты?

В дальней перспективе в организме России начнется новая война двух вирусов: имперского и европейского. Но надеяться на то, что народ когда-либо заразится европейским духом, крайне сложно. Надо будет дождаться нового Петра Первого с его принудительными проевропейскими реформами. Его пока что не видать.

snob.ru

Виктор Ерофеев – Блог – Сноб

10:05 / 17.07.18 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Николая II вот уже сто лет убивают каждый день. Перестаньте это делать Дальше 11:50 / 2.02.15 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

В стране, где культура изначально построена на критическом реализме, обижаться за себя и на себя чревато самоубийством Дальше 10:32 / 22.03.17 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Представить Сталина как закуску к пиву гораздо проще, чем кажется Дальше 12:10 / 8.12.14 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Внимание! Третья мировая война началась! Но в ваших ли силах ее остановить? Дальше 12:58 / 7.04.15 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Как видно из истории, мы не раз стремились создать страну-совершенство, но почему все это быстро ломалось? Дальше 08:54 / 5.06.18 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Писатель Виктор Ерофеев предлагает нам ответить на вопрос, от кого зависит будущее России Дальше 13:25 / 29.05.17 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

На смерть Збигнева Бжезинского (1928 — 2017) Дальше 09:14 / 9.02.17 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Еще вчера, казалось бы, все было нормально, а сегодня даже смотреть на нее противно. Тошнит. Пошла бы ты вон! Уйди! Уйди! Дальше 09:54 / 4.08.14 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Теперь, когда мы остались лицом к лицу с несвежими трупами,  мы видим возрождение и новый расцвет платоновских героев Дальше 15:19 / 4.12.17 / блог Колонки

Виктор Ерофеев

Как же это нам знакомо — испытывать такое чувство независимо от идеологии Дальше

snob.ru

Рассказ бывшей жены Виктора Ерофеева в «Караване историй». Начало

Знаю, что скорее всего меня осудят за то, что выношу сор из избы. Но есть причины, из-за которых я решилась обнародовать эту историю.

Наш союз с Виктором Ерофеевым трудно назвать браком. Сначала он не торопился оформлять развод с женой — полячкой Веславой, хотя к моменту нашей встречи давно с ней не жил. Потом, став свободным, все-таки сделал предложение, но не мне — матери его ребенка, а секретаршe своего издательства Кате. Сразу после развода, в феврале 2009 года, он сказал, то теперь мы можем (через девять лет совместной жизни) расписаться. И очень удивлялся, что я не прыгаю от счастья не бегу выбирать свадебное платье. А у меня тогда уже в голове был один вопрос: как бы сбежать?

После моего ухода Ерофеев, как настоящий литератор, черпающий вдохновение в собственных переживаниях, задумал написать роман о том, что с нами произошло, о неравном браке. Мне случайно попался на глаза синопсис. Весь он строился на том, что героиня, судя по всему мое олицетворение, не давала, не сосала и вместо того чтобы удовлетворять сексуальные фантазии мужа, кокетничала и флиртовала с другими, впрочем, была при этом абсолютно фригидна.

Цитирую: «Диагноз: нелюбовь с ее стороны и моя перепуганная любовь. Феодосия с козлами. Нечем похвастаться. Я стараюсь вспомнить счастливые моменты. Поездки? Какие поездки? В Японию? Но она и там мне не хотела давать на день моего рождения. Она вообще в поездках почти никогда не давала. Ложный образ обольстительницы. Вытащил буквально из помойки. Разложилась полностью. Она была ярко выраженной антиинтеллектуалкой».

Дожив до шестидесяти трех лет, большой русский писатель (произношу это без иронии) пришел к выводу: главное и исключительное предназначение женщины — удовлетворять сексуальные потребности мужчины. Она при этом может быть набитой дурой, старой, толстой, одноногой, уродиной, главное, чтобы послушно опускалась на колени и расстегивала ему ширинку, когда прикажут.

А я отказывалась. По молодости лет считала эти его «философские» рассуждения какой-то глупостью, мужской слабостью, надеялась, что все между нами в конце концов наладится. Ведь семейная жизнь — союз равных, а не сексуальное рабство.

Я вовсе не ловила богатого столичного мужа. Приехала в Москву учиться, поступила в МГУ. Да и «бедной крошкой» себя не ощущала: у мамы в Феодосии успешный издательский бизнес.

С Виктором Ерофеевым мы познакомились случайно — в модном ночном клубе «Китайский летчик Джао Да», где я подрабатывала фотографом. Встречаться стали по его инициативе. Я не сразу увлеклась Ерофеевым-мужчиной, но как с собеседником с ним было очень легко и интересно. Мы одинаково смотрели на жизнь, оценивали людей, события. До Виктора у меня ни с кем не складывалось серьезных отношений. Потенциальные бойфренды быстро исчерпывали себя, с ними становилось отчаянно скучно.

 http://img-fotki.yandex.ru/get/4809/rare.84/0_5863a_e0d19111_XL.jpg

Было лишь одно «но»... Ерофеев не вызывал у меня влечения, не привлекал физически. Виктор это знал со дня нашего знакомства. Нет, первые годы близость доставляла мне удовольствие, но только как физиологический акт, а вот эстетика, романтика... И дело тут вовсе не в нашей тридцатичетырехлетней разнице в возрасте — он не был, что называется, моим сексуальным типом. Но поскольку такой духовной близости, слияния с другим человеком у меня никогда не было, я думала — стерпится, слюбится, как-нибудь сладится. Можно, в конце концов, выключить свет, закрыть глаза, не смотреть. Но Виктор предательски его включал и подавлял меня своим животом-арбузом.

<img src=" http://img-fotki.yandex.ru/get/5209/rare.83/0_58630_3e1277e6_L.jpg " title="" alt=" http://img-fotki.yandex.ru/get/5209/rare.83/0_58630_3e1277e6_L.jpg Майя — любимый и желанный ребенок. Решение рожать в Париже принимали вместе, имя выбирали вместе. Тогда у нас еще было много разных «вместе». Наивная дурочка, хиппушка, я грезила о партнерстве на равных. Но постепенно поняла, что мои душевные и человеческие качества Виктор ценит лишь в качестве довеска. А может, и вовсе считает лишними. Писателя волновал только секс. Насколько важную роль доигрывала эта сфера в жизни стареющего Виктора, я осознала только после ухода. &lt;/lj-cut&gt; Когда отказывалась делать минет, Виктор кричал: «Ты меня не любишь! Все сосут, а ты нос воротишь!» &lt;lj-cut&gt; Он начал кричать, я попыталась спрятаться в туалете, но Виктор успел ворваться и запер дверь изнутри. Я в соплях и слезах скрючилась на полу, хозяин дома стучит в дверь с просьбой прекратить безобразие, а Виктор маниакально твердит одно и то же: — Ты должна признаться, что не любишь меня. Только тогда отсюда выйдешь. В конце концов я сломалась, выбрав из двух зол — сказать ложь или продолжать этот затянувшийся бред — меньшее. — Хорошо, я тебя не люблю. — Так я и знал! Если рассказывать о причинах нашего развода с Виктором в двух словах, то точнее о сути его претензий ко мне не скажешь. Вот она, ключевая фраза, вот момент истины! Эта фраза стала рефреном наших отношений. Девять лет он старательно пытался доказать мне, что я его не люблю. И даже сейчас шлет эсэмэс, когда прошу денег на еду для ребенка: «Меня интересует лишь одно: ты живешь с одним, а требуешь от другого, которого ты никогда не любила, платить по счетам». Однажды мы были в гостях. Ерофеев крепко выпил и пристал с вопросом: — Ты меня любишь? -Да. — Ни х... ты меня не любишь! На х... ты мне такая не нужна! — Виктор, успокойся! Еле державшегося на ногах Виктора отвели к машине и отправили домой. Я вернулась утром. — Где была?! Почему не ночевала? — грозно поинтересовался Ерофеев. — Страшно было составить тебе компанию. — А что я такого сделал? Ну, что? Ну, повтори! Нет, я этого не говорил, не подтасовывай, неправда! Подобные тексты повторялись словно заезженная пластинка всякий раз, как Ерофеев перебирал с алкоголем. А с алкоголем он стал перебирать все чаще. Виктор никогда мне не доверял, хотя поводов подозревать во лжи я не давала. В принципе воспитана так — «жить не по лжи», как любил приговаривать Дмитрий Александрович Пригов. Но ведь каждый меряет по себе. Не могу забыть одну сцену. Я, доведенная до отчаяния, рыдала и умоляла Ерофеева определить мой и дочкин статус: — Ну в самом деле, шесть лет живем, неужели нельзя развестись? У нас пятимесячная дочка, подумай о ней — ни прописки, ни соцстраховки, ничего, умрешь — ей же наследство делить с женой твоей законной, нас вышвырнут из квартиры в два счета! Я не прошусь замуж, я прошу только развода! Ради ребенка! Мне ничего не остается, как забрать Майю и уехать. Не вернусь, пока не разведешься! Ерофеев смотрел на меня бешеными холодными глазами: — Не играй со мной в эти игры, проиграешь! Силенок не хватит! &lt;/lj-cut&gt; Виктор обещал оформить хотя бы разрешение на временное проживание, я же гражданка Украины, но не делал и этого. Я вынуждена продлевать московскую регистрацию каждые три месяца, пересекать границу, платить штрафы. Однажды завозила фотографии в «Огонек» Володе Чернову, он был там тогда главредом, а бдительный охранник вызвал наряд милиции, узнав, что у меня нет регистрации. Отвезли в отделение, начислили штраф. Володя потом пенял Ерофееву: «Ну как же тебе не стыдно ставить Женю в такое положение?» &lt;lj-cut&gt; Но не всем друзьям Виктора я нравилась, это естественно, я не золотник. Наша антипатия с Дмитрием Дибровым оказалась взаимной. Никогда Диму не уважала и не однажды говорила ему резкости, а он мстил, внушая Ерофееву: «Если каждое утро жена не делает тебе минет, значит, не любит». Согласно этой логике я не просто не любила — ненавидела своего мужа. Впрочем, говорят, теперь Дима не любит Катю и ставит ей и Виктору меня в пример. Ерофеев страшно меня ревновал — к друзьям, знакомым, просто к моей возможности общаться с другими людьми. Не понимал, как я могу ценить кого-то еще, кроме великого ЕГО. — Ты влюбилась в Хуана (в своем синопсисе он называет его «Лупоглазым Пидором»)! — Виктор, он же гей и не скрывает этого. — И что? Тем хуже! Ты влюбилась! Чтобы оградить меня от потенциального друга, Ерофеев стремился очернить Хуана в моих глазах. Ради этого предложил ему: «Хуаш, давай трахнемся, все равно ж никто не узнает!» Тот отшутился: мол, любит мужчин пофигуристей. Однажды утром Виктор говорит: — Мне приснилось, что ты мне изменяешь. — И? — Но как ты можешь оправдаться? — В чем? — Ну почему ты мне во сне изменила? — Ты позволяешь мне спать с другими женщинами, это значит — я должен позволить тебе спать с другими мужчинами? — Ты не должен, и я не прошу у тебя такого позволения. — Зачем же ты позволяешь мне спать с женщинами? — Я же не наивная дурочка, если тридцать лет ты изменял жене, то и мне будешь, неужели лучше, если я стану устраивать скандалы? — Значит, и я тебе должен дать позволение мне изменять? Я не могу на это пойти! Не знаю, как такое комментировать. Сам же Ерофеев вел жизнь вольную, сполна пользуясь тем, что я смотрю на это сквозь пальцы. Неделями жил на даче: «В тишине мне лучше пишется». Я, конечно, не возражала: работа для писателя — прежде всего. Музы к нему слетались туда не только в переносном, но и в прямом смысле. Виктор возил на дачу множество женщин, я узнала о них, когда Ерофеев в очередной раз попросил настроить его мобильный. В нем вперемежку с Майкиными фотографиями были изображения женских гениталий с раздвинутой пальцами плотью. Так он увековечивал свои победы на сексуальном фронте. Благодаря этим фотосессиям я стала постоянным пациентом гинеколога. Каждый раз она меня встречала вопросом: «Что, опять была близость с мужем?». Меня не покидало ощущение тревоги, каждую минуту ждала: сейчас разразится очередной скандал. Девять лет на птичьих правах. Завтра, случись что, окажусь на улице. Однажды, когда меня уже начала сводить с ума фраза «Ну, что я тогда сказал, ну, повтори!!», я стала записывать его претензии на диктофон, чтобы иметь возможность повторить приказание Ерофеева дословно. Недавно прослушала — ужаснулась. Паутина гадости, липкое болото абсурда. Виктор мечтал о секс-игрушке, а не о равноценном партнере. Сейчас у меня уже есть четкая формулировка — «сосать за бабло». Звучит грубо, но суть передает точно. Все, что от меня требовалось, — сосать. И была бы в шелках и брильянтах. Но я не умею без желания. Механически. Понятно, что сложного ничего нет, но тогда я бы перестала уважать того, кто меня к этому принудил. Виктора не хотелось не уважать. Сосать за бабло я не могла. И ни денег, ни мехов, ни бриллиантов от Ерофеева не видела. Хотя Виктор человек небедный: ведет еженедельную телепередачу «Апокриф», издает книги, публикует статьи здесь и за рубежом. Денег постоянно не хватало. Вот яркий пример. Я только родила, Майке было месяца три, сидела дома, куда ж от нее? Виктор — за кормильца. Октябрь. Холод. Отопление еще не включили. Я в двух свитерах, Майка — без теплого одеяла. «Завтра съезжу в банк, сниму деньги и куплю», — обещал Ерофеев. «Завтраками» он кормил неделю, и я выпустила пар в Интернете. На форуме ведь всегда ответят, посочувствуют. Пожаловалась... Мне же потом и аукнулось. На книжной ярмарке к Виктору подошла незнакомая женщина и протянула с укором деньги: «Купите уже ребенку одеяло!» Домой Виктор приехал в бешенстве: «Как ты могла? Ну вот зачем ты это написала?» Мне нужен был нормальный заработок, раз уж семейный бюджет так нестабилен и дыряв. С помощью Виктора, надо отдать ему должное, мои фотографии стали публиковаться в западных газетах и журналах, часто они иллюстрировали его эссе. За съемку мне причитался пусть скромный, но гонорар. «Давай переводить его на мой счет во Франции, — предложил Ерофеев, — так будет проще, чем ждать чеки». Но когда я попросила отдать мне мои деньги, Ерофеев ответил: «Ну, ты же должна вносить свою лепту в семейный бюджет, ты же здесь живешь, ешь». На мне было легко экономить. Вот как проходил у нас шопинг. В Париже мы ехали в Латинский квартал, в скромный магазинчик мужской одежды к давнему знакомому Ерофеева месье Рена- который делал Виктору хорошие скидки. Прежде всегда одевали его, ведь он — «лицо из телевизора», ему надо прилично выглядеть. Я настаивала на этом. Не знаю, как сегодня, но еще год назад потратить пятьсот евро на костюм было для Ерофеева непозволительной роскошью. В такую сумму должна была входить стоимость не только костюма, но еще рубашки и свитера. Где-то триста евро выделялось на ботинки. Когда вставал вопрос об обновлении моего гардероба, Виктор обычно разводил руками: — Все, деньги кончились. Но ничего, ты молоденькая, тебе не нужно много платьев. И вообще, для кого я тебя должен наряжать? — Для себя! — сердилась я. — Когда мы куда-то выходим, я должна быть достойной оправой такому брильянту, как ты, это же твоя репутация! — Ну ладно, вот тебе сто пятьдесят евро, на NAF NAP хватит. Несколько лет это прокатывало, скромненько одетая жена Ерофеева выезжала на своей молодости, потом ситуация стала просто неприличной. Я поняла, что должна сама позаботиться о своем гардеробе. Подружилась с дизайнером Ириной Селицкой, потом с Максимом Черницовым, рисовала модели, шила у них по своим задумкам. С Максом было вообще волшебно, его коллекции мне подходили и по идее исполнения, и по цене, а иногда он даже позволял взять что-то из шоу-рума, если было какое-то особенное мероприятие. Появилась работа на Первом канале, сначала у Разбаша в «Прости», потом, после родов, в «Малахов +» и «Модном приговоре». Я купила компьютер, обновила фотокамеру, оптику. Это было необходимостью. «Ты работаешь ради своего удовольствия, няня нужна только на время твоего отсутствия, значит, будешь платить половину ее зарплаты», — резюмировал Виктор. С тех пор привычным диалогом у нас стал такой: — Виктор, я собираюсь за едой на рынок. — У меня нет денег, купи на свои, потом отдам. Проходит несколько недель, он спрашивает: — Сколько я тебе должен? — Тридцать тысяч. — Откуда так много?! Я должен за тобой записывать! Ссор становилось все больше. Виктор старательно ломал меня, давил на психику: «Кто ты такая?! Кто? Мать моего ребенка? И на этом основании ты хочешь жить в моей квартире? Нет, ты меня не устраиваешь! Вышвырну вон, если не будешь делать то, что я сказал! Да на твое место очередь стоит! Любая будет лизать и сосать, и никто не задаст вопрос про мой живот или про то, что я женат!» Тогда эти обвинения казались мне логичными. И правда — не хочу его, значит, все — виновата, преступница. Какое право я имею не хотеть Виктора? Это же почти что уголовно наказуемо. Назвалась женой — значит, обязана хотеть! &lt;/lj-cut&gt; Обличитель методов НКВД Ерофеев дома вел допросы — со знанием дела и каким-то особым наслаждением. Не давал мне спать, светил лампой в глаза. Силой поднимал с постели в пять утра, заставляя «давать показания». Борец против культа Сталина, он убеждал, что право на его стороне, потому что он сильнее. Соответственно, может творить любое беззаконие, а я должна сидеть и не вякать. &lt;lj-cut&gt; Именно в тот момент я в первый раз решилась раскрыть душу читателям «Коллекции». Жизнь с Ерофеевым заканчивалась. Мне нужно было сформулировать для себя, к чему мы пришли. Балансировала на грани, чтобы и правду сказать, и не оказаться за эту правду вышвырнутой за дверь в ту же секунду. Я очень тщательно выбирала выражения. И сегодня продолжаю себя одергивать: «Что ты опять ляпнула? Виктор придет в бешенство». Рефлекс. До сих пор боюсь его до истерики. Ерофеев, конечно же, прочитал тот мой текст, но скандала удалось избежать. Может быть потому, что он уже был сильно занят Катей. Когда все кончилось? Семейный отдых... Ерофеев поведал о нем миру в гламурном журнале, озаглавив рассказ «Развратная любовь». Он описал, как мы приехали в Коктебель семьей, а уехали распавшейся парой. «Пробежавшись по барам возле моря, ты натыкаешься на свою жену, которая сидит одна. Ты бросаешься к ней, она недовольна. Ты зовешь ее домой, она не идет, она приросла к бару, ее не сдвинет никакая сила. Но ты сдвинешь страшной угрозой молчания. Она идет за тобой, сталкиваясь с прохожими. Она, кажется, немного пьяна», — писал Виктор. Что же произошло в действительности? Я была жутко уставшей — и от напряженной работы в «Останкино», и от тяжелой обстановки дома. Ловила себя на мысли, что все меньше и меньше стараюсь бывать дома. Пора было честно поговорить с самой собой. Мы приехали в Коктебель, я уложила Майю спать и сказала Виктору: — Пойду посижу на набережной. — А я? — Мне надо побыть одной. Пришла в прибрежное кафе, заказала чаю. А потом смотрела на море и спрашивала себя: «Почему, почему ты бежишь из дома?» Было страшно признаться в катастрофе: наши отношения с Ерофеевым приблизились к финалу. Мне тяжело делить с ним постель, заниматься любовью, я больше не хочу этого мужчину. Меня бросает в дрожь от прикосновений Виктора, от одного вида его тела. Ерофеев каждые десять минут звонил на мобильный. Я отвечала: нет, еще не возвращаюсь, мне надо побыть одной. По набережной прогуливались парочки, держались за руки: счастливые лица, смех... Почему же в моей жизни все так мучительно и нелепо? Неужели рядом никогда не будет мужчины, на которого я буду смотреть с обожанием, а не с отвращением и страхом? Грустные размышления прервал Ерофеев. Он отыскал меня на набережной, схватил за руку и грубо потащил домой. В гостинице втолкнул в номер, запер на ключ, а сам ушел. Явился под утро со словами: «Мне тоже нужно было побыть одному». Вернулись в Москву — и понеслось. Скандалы, мои слезы, унижение... Неделями было страшно просыпаться. Открывала глаза, возвращалось сознание, и я впадала в ужас. Манила мысль о самоубийстве, но я вспоминала о дочке, начинала рыдать и биться в конвульсиях. Когда удавалось их унять, вливала в себя грамм триста виски, в качестве анестезии, чтобы как молотком по голове, и опять проваливалась в небытие. Я сходила с ума. Пришла психиатр, милая женщина, поговорила со мной, потом долго беседовала с Виктором, говоря, что мое здоровье в его руках. Но когда в очередной раз под утро я давилась рыданиями на кроватке у ребенка, уже сломленная, после многочасового допроса, после лампы в глаза, он кричал, нависая над моим лицом: «Не смей ломать комедию! Не надо угрожать мне психушкой! Врач сказала, что ты абсолютно здорова! Прекрати истерику!» Жить было противно. Просыпалась утром и думала: зачем? Зачем я живу? Почему терплю себя, такую гадкую, перхоть подъяичную, слизь болотную? Я ведь позор человечества, дрянь, мразь последняя. На любое мое слово в два счета доказывалось, что я дерьмо, обманываю Виктора, лгу беззастенчиво: «Отсужу Майку! Не допущу, чтобы моя дочь ползала среди твоих любовников!» Так прошли осень, зима, весна, и наконец началось лето. Я с дочкой поехала в Крым к маме. И Крым показался спасением. Такого теплого лета, такого тесного общения с друзьями давно не было. Я перестала бояться навсегда отказаться от возможностей Москвы. Больше того — мне захотелось вернуться в Феодосию. &lt;img src =”http://img-fotki.yandex.ru/get/4703/rare.84/0_58637_80e6a043_XL.jpg " title="" alt=" http://img-fotki.yandex.ru/get/5209/rare.83/0_58630_3e1277e6_L.jpg Майя — любимый и желанный ребенок. Решение рожать в Париже принимали вместе, имя выбирали вместе. Тогда у нас еще было много разных «вместе». Наивная дурочка, хиппушка, я грезила о партнерстве на равных. Но постепенно поняла, что мои душевные и человеческие качества Виктор ценит лишь в качестве довеска. А может, и вовсе считает лишними. Писателя волновал только секс. Насколько важную роль доигрывала эта сфера в жизни стареющего Виктора, я осознала только после ухода....</font> окончание следует полный вариант перенесен на автоном : http://uborshizzza.1mgmu.com/?p=1257

uborshizzza.livejournal.com


KDC-Toru | Все права защищены © 2018 | Карта сайта