В.Г. Белинский и журналистика 30-х - 40-х гг. 19 века («Отечественные записки» и «Современник»). Белинский печатался в журнале

ЖУРНАЛИСТСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В.Г. БЕЛИНСКОГО В 1830-е ГОДЫ

Поиск Лекций

 

Белинский открыл новую страницу в русской журналистике и как практик, который всю свою жизнь отдал работе в периодической печати, и как теоретик, создавший стройную систему взглядов по вопросам журналистики – свой журналистский кодекс, и как историк, наметивший методологические принципы изучения периодики прошлого, которые нашли дальнейшее развитие в историко-журналистских работах Чернышевского и Добролюбова.

Белинский не только сотрудничал в периодике; многие годы он выступал как фактический редактор и руководитель изданий. В Москве Белинский в 1835 г. редактировал журнал «Телескоп» и газету «Молва», в 1838–1839 гг. руководил журналом «Московский наблюдатель». В Петербурге, куда Белинский переехал в октябре 1839 г., он стоял во главе журналов «Отечественные записки» и «Современник» как основной сотрудник отделов критики и библиографии и неофициальный редактор.

Белинский потому так прочно связал свою жизнь с журналистикой, что в то время, при полном отсутствии политических свобод, журналистике принадлежала первенствующая роль в распространении передовых общественно-политических, научных и эстетических идей. В журналах Белинский выступал преимущественно как литературный критик, как историк и теоретик литературы, и не потому, что критика была его истинным и исключительным призванием, а потому, что в эпоху 1830–1840-х гг. в печати можно было толковать только о литературе: согласно цензурным правилам, даже простые информации о внутренней политике России не допускались на страницы частных изданий.

Начав как литературный критик, Белинский с течением времени расширяет пределы литературной критики, все чаще в своих статьях затрагивает волнующие современников общественные темы, проявляет «страстное вмешательство во все вопросы» (Герцен). Это стало возможным для Белинского, во-первых, потому, что в 1840-е годы он преодолевает многие свои заблуждения и ошибки и твердо становится на позиции материализма, революционного демократизма и социализма. Во-вторых, постоянно сотрудничая в периодических изданиях, Белинский приобрел богатый опыт и навыки в обходе цензуры, в уменье намеками и недомолвками говорить с «проницательным читателем» по вопросам, выходящим за пределы литературы и искусства; читатели же к середине 1840-х годов были уже подготовлены, приучены им к чтению «между строк», к пониманию «эзопова языка». Когда, например, они встречали в статье Белинского «Литературные и журнальные заметки», напечатанной в «Отечественных записках» в конце 1843 г., слова «смелостью доходят люди до сознания новых истин, смелостью движется общество» (VIII, 37), то совершенно точно могли понять, о какого рода смелости в данном случае идет речь.

Белинский был не только критиком-публицистом, но и критиком-художником, поднявшим литературную критику на уровень подлинного искусства. Никто из современных Белинскому критиков (за исключением Пушкина) не обладал таким тонким эстетическим чувством, таким даром художественного, образного мышления. Не только современников Белинского, но и читателей последующих поколений поражает его способность чувствовать и понимать искусство, до малейших тонкостей постигать художественные особенности анализируемого произведения.

Еще будучи студентом Московского университета, Белинский выступил в печати как поэт и критик-полемист.

В малозаметной московской газетке «Листок» было помещено стихотворение Белинского «Русская быль» (1831, №40–41), написанное под сильным влиянием русских народных песен и романтических баллад. В том же «Листке» Белинский опубликовал свою первую литературно-критическую работу – рецензию на анонимную брошюрку о трагедии Пушкина «Борис Годунов»

Вся восемнадцатилетняя деятельность критика распадается на два периода: московский (1830-е годы) и петербургский (1840-е годы).

В 1830-е годы Белинский выступал как демократ, но демократ-просветитель; в это время он борется против крепостного права, за свободу человеческой личности, за счастье народа, но свои надежды возлагает на развитие просвещения и еще не говорит о революционном переустройстве общества. Как философ, Белинский стоит на идеалистических позициях, совершив переход от субъективного идеализма в середине 1830-х годов к объективному идеализму в конце периода. Однако есть все основания утверждать, что в 1830-е годы Белинский принимал идеализм не до конца, что в его философском мировоззрении были элементы материализма, которые, постепенно накопляясь, направляли развитие критика в сторону полного овладения материализмом. Именно последовательный демократизм и материалистические элементы мировоззрения даже при общей идеалистической позиции давали Белинскому возможность в 1830-е годы выдвигать такие положения, от которых он не отказался и впоследствии.

Белинский, исключенный из университета за свою антикрепостническую драму «Дмитрий Калинин», в феврале 1833 г. познакомился с Н.И. Надеждиным, который предложил ему переводы с французского для «Телескопа» и «Молвы». Надеждин рассматривал это как временное занятие и подыскивал Белинскому более выгодную работу. Белинский же думал о месте школьного учителя, даже с выездом из Москвы.

Однако уже к середине 1834 г. Белинский начинает понимать, что истинное его призвание – журналистика..

Дебют Белинского в изданиях Надеждина – его статья «Литературные мечтания. (Элегия в прозе)», которая печаталась в десяти номерах «Молвы» с 21 сентября по 29 декабря 1834 г. Потом последовали многочисленные рецензии, краткие библиографические отзывы и заметки Белинского в «Молве» (их было свыше 180).

Как только «Литературные мечтания» начали появляться в «Молве», о них сразу же заговорили. Все почувствовали, что в журналистику и критику вошел новый человек, с собственным мнением и со своим методом выражать его.

 

Основной тезис «Литературных мечтаний» – «у нас нет литературы» – неоднократно выдвигался многими журналистами и критиками 1820–1830-х годов, в том числе А.А. Бестужевым, И.В. Киреевским, Д.В. Веневитиновым. Н.А. Полевым, Н.И. Надеждиным. Повторяя в «Литературных мечтаниях», что «у нас нет литературы», Белинский как будто выступил учеником и продолжателем Надеждина. Но это только внешнее сходство. У Белинского нет разочарования и пессимизма, охвативших Надеждина, отрицание старого он ведет ради утверждения нового. Необходимо расчистить дорогу для будущего, а для этого прежде всего следует произнести строгий суд над тем, что мешает движению вперед. Белинский именно потому с таким ожесточением критикует прошлое и настоящее, что верит в будущее. Называя четыре славных имени – Державина, Крылова, Грибоедова и Пушкина, Белинский вскоре прибавил к ним Гоголя и Кольцова; Надеждин же видел в современной русской литературе только ура-патриотические романы Загоскина. Создание Белинским теории реализма началось с «Литературных мечтаний», После статьи «Литературные мечтания» борьба Белинского за литературу, правдиво отражающую действительность, ведется в двух направлениях. Критик приветствует и выдвигает тех писателей, в творчестве которых он видит ростки будущего успеха русской литературы, – Гоголь в прозе и Кольцов в поэзии. Вместе с тем Белинский решительно борется со всеми проявлениями вычурности в литературе, выносит суровый приговор «модным» писателям, желающим поразить читателя замысловатым сюжетом, красивой фразой, громкой рифмой взамен правдивого изображения жизни.

Сотрудничая в «Телескопе» и «Молве», Белинский начал создавать свой журналистский кодекс, вырабатывать твердую систему взглядов по вопросам журналистики, по теории и практике журнального и газетного дела.

Отдельные замечания и наблюдения по теории журнализма встречаются во многих ранних статьях Белинского, но по-настоящему он приступил к разработке своих взглядов во второй половине 1835 г., когда после отъезда Надеждина за границу стал официальным и фактическим издателем-редактором и ведущим сотрудником «Телескопа» и «Молвы» и вплотную столкнулся с практикой работы не только журнального и газетного сотрудника, но и руководителя периодических изданий.

Наиболее отчетливо позиция Белинского-журналиста середины 1830-х годов проявилась в двух его программных статьях, опубликованных в «Телескопе», – «Ничто о ничем, или Отчет г. издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы» (1836, №1–4) и «О критике и литературных мнениях «Московского наблюдателя» (1836, №5–6), а также в двух статьях о журнале Пушкина в «Молве» 1836 г. – «Несколько слов о «Современнике» (№7) и «Вторая книжка «Современника» (№13).

«Ничто о ничем» – первый для Белинского опыт обзора литературы за определенный период, в данном случае за время отсутствия Надеждина, прообраз будущих литературных обозрений Белинского в «Отечественных записках» и «Современнике».

Так как ведущую роль в печатной продукции эпохи стали играть периодические издания, – «как ни мало теперь у нас журналов, но все больше, чем книг», – Белинский считает нужным рассмотреть текущую журналистику. Большую часть статьи он отводит на разбор «Библиотеки для чтения», лишь попутно говорит об изданиях Булгарина и Греча, а в конце работы характеризует новый журнал «Московский наблюдатель», которому в следующих двух номерах «Телескопа» посвящает уже отдельную статью.

И в статье «Ничто о ничем» Белинский всего несколькими фразами характеризует издания Булгарина и Греча. Он ничего не хочет говорить о «Сыне отечества», так как «есть вещи, которые стоит только назвать по имени, чтоб дать о ним настоящее понятие». «Северную пчелу» критик называет «неистощимым рудником тупоумных рецензий» и подчеркивает, что газета держится исключительно монопольным правом на политическую информацию; остальной материал не имеет никакой цены.

В статьях «Ничто о ничем» и «О критике и литературных мнениях «Московского наблюдателя» Белинский настаивает, что отделы критики и библиографии являются важнейшими в журнале: в этих отделах наиболее полно и отчетливо отражается «дух и направление журнала», прежде всего через них журнал осуществляет свою основную функцию – быть «руководителем общества».

Профессионально-журналистский подход демократа Белинского к вопросам журналистики помог ему также правильно определить характер и направление «Современника» Пушкина.

В статье «Несколько слов о «Современнике» Белинский уже по первой книжке определил журнал Пушкина как «явление важное и любопытное» и выразил надежду, что «Современник» будет журналом с мнением, с характером и деятельностью». С наибольшей похвалой отозвался Белинский о статье «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году», хотя и не со всеми ее положениями согласился. Пушкин ознакомился со статьей Белинского во время своей поездки в Москву и захотел с ним встретиться, однако эта встреча не состоялась, так как поэт торопился с отъездом. Рецензируя второй том «Современника», Белинский отмечает снижение участия Пушкина в журнале и усиление тенденций «светскости». После закрытия изданий Надеждина Белинский полтора года вынужденно оказался вне журнальной трибуны.

 

Осенью 1836 г. Пушкин вел переговоры со своими московскими друзьями о приглашении Белинского в «Современник», но смерть поэта помешала осуществлению этого проекта. В начале 1837 г. к Белинскому обращается петербургский издатель А.А. Краевский, который стал редактором газеты «Литературные прибавления к «Русскому инвалиду»[1][41]. Белинский дал понять, что намеревается превратить «Литературные прибавления» в демократической орган, рассчитанный не на избранного читателя, а на широкую читательскую публику и тем самым нейтрализующий мнения многотиражной «Библиотеки для чтения».

Так же как в «Телескопе» и «Молве», Белинский и в «Литературных прибавлениях» надеялся вести непримиримую борьбу с реакционным «журнальным триумвиратом» в лице Булгарина, Греча и Сенковского и с аристократическим «Московским наблюдателем». Он стремится выступать не столько против отдельных литературных суждений и оценок Булгарина и его сотрудников, сколько против того вредного влияния, которое оказывают эти журналисты на развитие русского просвещения в самом широком плане. Точнее говоря, и теперь борьба с реакционной журналистикой по литературным вопросам рассматривается Белинским только как форма борьбы по вопросам общественно-политическим.

Это никак не соответствовало планам Краевского, и он потребовал изменить рецензию. Кроме того, Краевский заявил, что статьи Белинского будут подвергаться редакционной правке и печататься без подписи.

Как ни стремился Белинский к участию в периодике, как ни нуждался материально, он не принял условий Краевского, ибо не мог торговать своими мнениями и совестью. Белинский решительно отказался от сотрудничества в «Литературных прибавлениях к «Русскому инвалиду.

«Московский наблюдатель» выходил в 1838 г. два раза в месяц, в 1839 г. – ежемесячно. В нем были следующие отделы: «Науки», «Изящная словесность», «Критика». «Литературная хроника», «Иностранная библиография» (в 1839 г.), «Театральная хроника», «Смесь», «Моды».

Полнота и разнообразие журнального материала при сохранении единого, твердого направления, хорошая постановка отделов критики и библиографии – вот основные требования, которые предъявлял Белинский к журналу в пору своей работы в «Телескопе» и «Молве» и которым, по его мнению, в свое время не удовлетворял «Московский наблюдатель». В этом направлении Белинский и перестраивает перешедший в его руки журнал, теперь только названием напоминавший прежний «Московский наблюдатель». Это сразу заметили современники и позже подчеркнул Чернышевский в шестой статье «Очерков гоголевского периода русской литературы». По его мнению, «Московский наблюдатель» 1838–1839 гг. был проникнут единством задушевной мысли» (III, 198). Сказав, что «по отделу поэзии «Московский наблюдатель» был гораздо выше всех прежних наших журналов и альманахов», что и по отделу беллетристики он «был едва ли не выше всех остальных своих собратьев», Чернышевский отмечает, как несомненное достижение, гармоническое единство всех его отделов: «Это первый в ряду таких журналов, какие имеем мы теперь, в которых поэзия, беллетристика и критика согласно идут к одной цели, поддерживая друг друга» (III, 201).

Но одновременно Белинский разрабатывает ряд важных положений своей реалистической эстетики (требование правдивого изображения действительности, гармонической связи идеи с формой, понимание художественного произведения как целостного организма и т.д.).

Вообще конец 1830-х годов для Белинского – время накопления знаний, глубоких раздумий, позволивших ему в 1840-е годы преодолеть «насильственное примирение» с «гнусной действительностью», выйти на путь борьбы с ней, увязать задачи литературы, искусства и журналистики с общественными потребностями.

Полемическое острие выступлений Белинского в «Московском наблюдателе» несколько сглаживается, и он неоднократно пользуется «фигурой умолчания», т.е. демонстративно молчит, когда с чем-то не согласен. Но и теперь Белинский в многочисленных рецензиях и заметках активно борется с низкопробными произведениями «толкучего рынка», пьесами-однодневками, с реакционной литературой и журналистикой.

В отделе «Литературная хроника» Белинский с беспримерной для того времени оперативностью рецензировал свежие номера журналов, выходящие альманахи и сборники, а в 1839 г. напечатал обстоятельную статью-обозрение «Русские журналы» (№3, 4).

Отмечая научное и литературное достоинство «Современника» конца 1830-х годов, Белинский, однако, строго отзывался о критическом и библиографическом отделах, которые в основном вел сам издатель Плетнев. Отличительный характер статей Плетнева, по Белинскому, составляют «мягкость, нежность, снисходительность и краткость», такая «деликатность», что «нередко самое порицание можно принять за похвалу» (III, 46).

Белинский приветствует переход «Отечественных записок» в руки Краевского, который привлек к сотрудничеству лучших писателей и ученых. В обновленном журнале «богатейшим и блистательнейшим» он считает отдел «Словесность», а в нем выделяет «Бэлу» Лермонтова и повесть И.И. Панаева «Дочь чиновного человека». Много претензий предъявил Белинский отделам критики и библиографии, очень неполным и бесцветным. Если же эти отделы будут улучшены, «Отечественные записки», по мнению Белинского, смогут «занять первое место в современной русской журналистике».

С течением времени Белинскому все труднее и труднее становится выпускать «Московский наблюдатель». Помощники его – Бакунин, Катков, Боткин, К. Аксаков – охладели к изданию. Номера журнала неделями лежали в цензурном комитете, и чиновники придирались к каждой мелочи. Белинский научился хитрить: он отсылал некоторые статьи для просмотра в петербургский цензурный комитет, где благодаря хорошим отношениям знакомого Белинского Ф.А. Кони с цензором Корсаковым, разрешение добывалось проще. Забирая у Белинского все силы, журнал не обеспечивал его материально. Совершенно измученный, без средств к существованию Белинский в июле 1839 г. оставил «Московский наблюдатель» с грустным сознанием, что журнал не получил широкого распространения, был «мало известен публике» (тираж его не превышал 600–700 экземпляров).

В полной мере талант Белинского-журналиста развернулся в петербургский период его жизни, более долгий и плодотворный. Но еще сотрудничая в московской журналистике, Белинский создал такой тип статьи, который, во-первых, отвечал потребностям времени и запросам демократического читателя, а во-вторых, отражал индивидуальные особенности его творческой личности. Для статей Белинского характерна большая емкость, многоплановость, своего рода энциклопедизм. Говоря об одном вопросе, Белинский попутно касается множества других, оттого его статьи, как правило, довольно велики, изобилуют отступлениями «по поводу», частыми повторениями. Именно такой тип статьи служил задачам всестороннего просвещения широкого читателя. «Теперь у нас великую пользу может приносить... кафедра, но журнал – большую», – настаивал Белинский. Действительно, если университетское образование могли получить лишь немногие, то журнал читали тысячи. И журнальные статьи Белинского были подлинным университетом для демократического читателя.

Как журналист-демократ, Белинский настоятельно подчеркивал, что при всей серьезности содержания журнальные статьи должны писаться не только просто и понятно, но также увлекательно и живо. Статья должна захватить, увлечь. Особенно на этом настаивал Белинский в 1830-е годы – и не случайно: прежде всего через легкую, образную форму изложения, непринужденную манеру речи можно было приучить еще недостаточно подготовленного и развитого человека к чтению серьезных статей.

Исходя из требований времени и учитывая уровень развитии своих читателей, Белинский создает особый тип статьи – глубокой по содержанию и беллетристической по форме. Он вводит термин «беллетристическая статья», для которой характерны не «сухость и отвлеченность», а «заманчивость и легкость», истинное «красноречие». Это красноречие достигается не только поэтической стилистикой, которой постоянно пользуется Белинский, – удачными метафорами и сравнениями, точными и в то же время яркими (иногда остро ироническими) формулировками, емкими афоризмами, метким «крылатым» словом и т.д. Неповторимую живость статьям Белинского 1830-х годов придает также их ярко выраженная «разговорность». Создается впечатление застенографированной живой устной речи, текст как бы произносится перед слушателями. Статьи Белинского привлекали и до сих пор привлекают читателей своей эмоциональностью, взволнованностью, личным, задушевным тоном. За статьями Белинского всегда чувствуется их автор, человек живой, активный, немедленно и резко реагирующий на факты и явления современности. Он негодует и почти физически страдает, сталкиваясь с ужасами николаевской действительности, со всеми проявлениями реакционной идеологии и, напротив, от души радуется, когда обнаруживает ростки нового, свежего в сознании современников или когда ему удается нанести удар по идейному противнику. Одна из особенностей статей Белинского – их острая полемичность. Наибольшей силы полемическая струя достигла в выступлениях Белинского в 1840-е годы, когда он стал на революционно-демократические позиции. Но и в 1830-е годы полемический характер носили многие статьи и заметки Белинского. Он не отказался от полемики даже в пору временного «примирения» с действительностью.

Искусство Белинского – критика и публициста высоко ценили Герцен, Добролюбов, Чернышевский, Писарев и другие представители передовой русской журналистики.

Журналистика 40-х годов XIX в. ознаменовалась важным шагом вперед, и связано это прежде всего с деятельным участием в ней Белинского.

Белинский первым, исходя из реальной обстановки 40-х годов, серьезно двинул вперед принципы журнализма. Он прекрасно изучил и оценил опыт Карамзина, Пушкина и Полевого — наиболее ярких журналистов первой трети XIX в.

«Отечественные записки» Краевского

Каждое течение стремилось к изданию своих печатных органов ради изложения программных положений. Сторонники «официальной народности» были консервативны: ничего не хотели менять в жизни, только укреплять настоящее, т.е. самодержавие и православие. Славянофилы, критикуя многие недостатки русской жизни, пытались искать идеал общественного устройства в отдаленном прошлом, представляемом в идеализированном виде, отстаивая самобытность России. «Западники» видели образец общественного устройства в развитии мирным путем европейских буржуазных отношений. И только революционеры-демократы, желая европеизации России, не останавливались на буржуазном правопорядке, стремились к социализму, к справедливому обществу без эксплуатации и частной собственности. Однако в условиях 40-х годов, когда надо было еще подготовить широкое общественное мнение в пользу отмены крепостного права, просвещения и прогресса, «западники-либералы и революционные демократы могли сотрудничать вместе в таких изданиях, как журнал «Отечественные записки». Журнал «Отечественные записки», издававшийся с 1818 г. как исторический, далекий от злобы дня, обрел новую жизнь с 1838 г. под редакцией А.А. Краевского.

Первоначальный успех журнала был построен на противопоставлении «Библиотеке для чтения». Все, кто пострадал от бесцеремонности Сенковского и его союзников по триумвирату, объединились вокруг нового журнала и вступили в конкурентную борьбу с полуофициозной и подчас пошлой журналистикой, стоявшей на пути прогресса.

Главная сила популярности «Отечественных записок» связана с именем Белинского, который переехал из Москвы в Петербург и с 1839 г. начал активно сотрудничать в журнале как литературный критик и публицист. При нем энциклопедический журнал Краевского приобрел четкое направление, которое проводилось через все отделы журнала, но прежде всего через отдел критики и библиографии. Отсутствие в России других форм проявления общественной деятельности предопределяло в XIX в. такое значение литературы, литературной критики и библиографии. Вскоре в журнале приняли участие такие выдающиеся русские литераторы и журналисты, как Н.А. Некрасов, А.И. Герцен, И.И. Панаев, Н.П. Огарев. Здесь печатаются М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев и другие писатели.

Постепенно журнал становится рупором борьбы против крепостничества, рутины, застоя, азиатчины. Большую роль здесь сыграла защита гоголевского направления в литературе как направления критического реализма. Не менее важным оказалось критическое отношение к идеализму в области философии. Статьи Герцена по философским вопросам «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы», опубликованные в журнале, были высоко оценены современниками как защита передового, материалистического мировоззрения. Белинский и Герцен истолковывают философию как алгебру революции.

Белинский выступает как активный полемист против всех противников прогресса, а также против апологетов буржуазных отношений, начинается полемика со славянофилами. Памятниками этой борьбы являются статьи Белинского «Педант», «Парижские тайны», «Ответ "Москвитянину"», годичные обзоры литературы и др. Белинский превратил «Отечественные записки» в политическую трибуну борьбы против крепостничества, подготовки общественного сознания к неизбежности отмены крепостного права. Разбирая произведения Лермонтова, Пушкина, Гоголя, он выстроил свою систему ценностей в русской литературе, дал глубокое истолкование их творчества.

Статьи Белинского были проникнуты горячей любовью к родине. Критик-публицист защищает человеческое достоинство в людях, просвещение, высокую нравственность; проповедует передовое искусство и литературу. Особенно удачно работает критик в жанре обозрений. Его статьи, по свидетельству современников, читали с жадностью. Были случаи, когда молодые люди перекупали право первому прочитать журнал с материалами Белинского. «Отечественные записки» скоро стали самым популярным журналом. В 1846 г. они имели 4 тысячи подписчиков. В условиях кризиса крепостнического строя публицистика Белинского и Герцена, стихи Некрасова явились важным фактором общественной жизни, борьбы за прогресс, социализм.

Однако политическая осторожность и эксплуататорские склонности Краевского заставили в 1846 г. уйти из журнала Белинского, Некрасова, Герцена и других.

«Современник» Некрасова

В 1846 г. Некрасов и Панаев приобретают у П.А. Плетнева журнал «Современник», основанный Пушкиным. Идейным руководителем журнала становится Белинский. 1847—1848 гг. — короткий, но самый замечательный период в журналистской и общественно-политической деятельности Белинского. Понять его можно только в свете знаменитого «Письма к Гоголю» — единственного произведения Белинского, написанного без оглядки на цензуру и известного долгое время только в рукописных списках. В этом произведении публицист выступил в защиту гражданского значения литературы, против крепостников и самодержавной формы правления, против догматов православной церкви. Самыми важными, насущными задачами своей страны он провозгласил уничтожение крепостного права, отмену телесного наказания и введение элементарной законности. Осуществление этих требований обеспечило бы прогресс России. С этих позиций и оценивает Белинский состояние литературы, журналистики, ведет полемику со всеми, кто мешает общественному и социальному прогрессу страны. Его обозрения русской литературы за 1846 и 1847 гг., статьи по поводу последних произведений Гоголя («Выбранные места из переписки с друзьями») стали манифестом передового движения России, хотя многие литераторы не согласились с оценкой Белинского «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголя, увидев в этой книге важные религиозно-нравственные искания русского писателя.

После ухода Белинского из «Отечественных записок» журнал Краевского занял умеренно-либеральную позицию.

 

 

 



poisk-ru.ru

14 Белинский — журналист и критик

§ 4. В. Г. Белинский — журналист и критик

Журнально-публицистическая деятельность Виссариона Григорь­евича Белинского была многоплановой и явилась значительным вкла­дом в историю отечественной журналистики. Он был непревзойден­ным публицистом, умевшим под покровом литературной критики, в условиях жестокой цензуры поставить на обсуждение самые острые, злободневные проблемы общественного развития. Его обзоры лите­ратуры стали не только теоретическим исследованием литературно­го процесса, они фиксировали и направляли отечественную обще­ственную мысль, а благодаря глубокому философскому обоснова-

нию образовали и воспитали целое поколение русской интеллиген­ции. В. Г. Белинскому принадлежит также огромная заслуга в теоре­тическом осмыслении задач и роли журналистики в обществе.

Журналистская деятельность Белинского пришлась на время дей­ствия едва ли не самых строгих за всю историю печатного слова в России цензурных заирегов. В соответствии с Цензурными уставами 1826 и 1828 гг. журналисты были практически лишены права обсуж­дения любых вопросов, связанных с внутренней и внешней полити­кой. В этих условиях единственной сферой действия для отечествен­ных журналистов становились вопросы литературы, искусства, науки. Именно в этих областях и сосредоточилась публицистическая дея­тельность Белинского. Ее содержание можно разделить на три основ­ных блока: литературная критика, театральная критика и полемика. Деление это достаточно условное, так как полемичность была одним из основных качеств творческого почерка Белинского.

Литературно-критические статьи, рецензии и обзоры литерату­ры составляют самую большую часть наследия Белинского. Как литературный критик Белинский выдвинул и обосновал теорию ре­ализма, на много лет вперед определив пути развития отечествен­ной литературы. Его статьи-монографии о творчестве А. С. Пуш­кина, Н. В. Гоголя, А. С. Грибоедова, М. Ю. Лермонтова содержали ряд новых эстетических принципов и положений, ставших ключе­выми при оценке литературного произведения, — народность, со­ответствие действительности, верность характеру героя, современ­ность. Художественная точка зрения всегда сочеталась у него с исторической и социальной.

Ежегодные обзоры литературы, которые он ввел в практику жур­налистской деятельности, не только зафиксировали все более или менее значительные явления литературы и журналистики того вре­мени, но и включали в себя ряд важнейших проблем общественной жизни. Содержание литературного произведения Белинский рассмат­ривал «со стороны развития литературных, нравственных и обще­ственных начал». Критика, по его мнению, должна выражать «дух времени» и давать ему новое направление.

Основой его литературно-критического метода была идея отрица­ния, источником которой является борьба противоположных начал. «Истина, — писал Белинский в статье «Сочинения Державина», — состоит в единстве противоположностей. Все живое тем и отличается от мертвого, что в самой сущности своей заключает начало противо­речия». «Все живое есть результат борьбы: все, что утверждается без борьбы, все то мертво». Идея борьбы, отрицания внедрялась Белин-

ским в сознание читателя последовательно и целеустремленно, она звучала порой как призыв, как лозунг и нередко в таких крайних выра­жениях, как «борьба и смерть».

Но в пропаганде отрицания и борьбы Белинского была важная мысль о ценности предшествующего исторического опыта. «Отри­цание было пустым, мертвым и бесполезным актом, — писал Белин­ский, — если б оно состояло только в уничтожении старого. Последу­ющее поколение, всегда бросаясь в противоположную крайность, одним уже этим показывает и заслугу предшествовавшего поколе­ния, и свою от него независимость, и свою с ним кровную связь».

Начало творческой деятельности В. Г. Белинского связано с журналом «Телескоп» и газетой «Молва», редактором которых был Н. И. Надеждин, профессор Московского университета, та­лантливый публицист. Когда В. Г. Белинского исключили из уни­верситета, Надеждин привлек его к постоянной работе в своих из­даниях. Будучи еще студентом, Белинский сотрудничал в «Теле­скопе» как переводчик, а в 1834 г. в десяти номерах газеты «Молва» была опубликована его статья «Литературные мечтания».

Полемичный заряд, резкость суждений молодого критика уже тог­да обратили на себя внимание читателей. Статья начиналась с за­пальчивого суждения: «У нас нет литературы». По мнению Белин­ского, один из ведущих критериев, на основании которых литературная критика оценивает произведения, — народность. Только четыре писателя, считает Белинский, умеют чувствовать «дух народа» и отразить его в своих произведениях — Крылов, Держа­вин, Пушкин и Грибоедов.

Второй важный критерий — современность, умение откликнуться на запросы времени. «В эпоху жизни, в эпоху борьбы и столкновения мыслей и мнений» нельзя, по мнению критика, оставаться равнодуш­ным и нейтральным. Анализируя практику ведущих журналов того времени — «Вестника Европы» и «Московского вестника», Белин­ский видит их главный недостаток в том, что они были лишены «чув­ства современности», не умели определить свои позиции, чуждались полемики. Журнал «Вестник Европы», писал он, «убило время». При­чиной этого послужила позиция издания: «он всегда оставался одним и тем же», не обладал «тактом современности».

Уже в этом первом публицистическом произведении Белинский выдвинул многие основные положения своей литературной и жур­нальной теории, которые будут им развиваться на протяжении всего гворчества. Дебют Белинского в журналистике был настолько успеш­ным, что Надеждин, уезжая летом 1835 г. на лечение за границу, оста-

вил его вместо себя в качестве редактора журнала. Возрастает твор­ческая активность Белинского, в «Телескопе» появляются новые име­на: К. Аксаков, В. Боткин, Н. Станкевич, А. Кольцов. Сам Белинский печатает статьи о Гоголе, Бенедиктове, Кольцове, стараясь не пропу­стить в рецензиях ни одного заметного литературного явления. В этих произведениях были сформулированы основные положения теории критического реализма, становление которого критик связал с твор­чеством Гоголя. В статье «О русской повести и повестях Гоголя», напечатанных в «Телескопе» в 1835 г., он называет Гоголя главой рус­ской прозы, «попом жизни действительной».

Большое значение для развития журнального дела в России име­ла статья Белинского «Ничто о ничем, или Отчет г. издателю Теле­скопа за последнее полугодие (1835) русской литературы». В центре внимания публициста — анализ причин популярности журнала «Библиотека для чтения» О. Сенковского. По его мнению, журнал сумел уловить потребности своего читателя, потакает его вкусам, поставляя ему все, что тот потребует. Беда только в том, что чита­тель у журнала «провинциальный», «нетребовательный» и охотно воспринимает эту кучу «перепрелого навоза». Критикуя такую по­зицию журнала, Белинский обосновывает свои взгляды на журнал и журналистику как на средство воспитания, просвещения читателя, формирование его общественного и нравственного сознания. Не­обходимым условием для этого должно быть осознанное «направ­ление», «характер», которые проявляются прежде всего в литера­турной критике.

Именно с этих позиций он подходит к оценке журнала «Москов­ский наблюдатель» в статье «О критике и литературных мнениях „Мос­ковского наблюдателя"». По мнению Белинского, он оторван от по­требностей времени, одет «в мрачный фрак и белые перчатки», носит салонный характер, идет по ложному пути. Критик возражает против оценки «Московским наблюдателем» Гоголя как писателя только ко­мического и основную стихию его творчества видит «в удивительной верности изображения жизни», в народном духе.

В это время творчество Белинского попало в поле зрения А. С. Пушкина. Есть сведения, что он хотел пригласить Белинского в свой «Современник», которому молодой критик посвятил две замет­ки в «Телескопе». Не исключено, что основанием для этого послужи­ло совпадение оценок «Библиотеки для чтения» и всей современной журналистики, данных Белинским и Гоголем, опубликовавшим в жур­нале Пушкина программную статью «О движении журнальной лите­ратуры». Этим планам не суждено было сбыться из-за смерти поэта.

В 1836 г., когда за публикацию «Философического письма» П. Я. Чаадаева журнал «Телескоп» был закрыт, Белинский на время остался без работы. Начиная с 1838 г. он печатается в журнале «Мос­ковский наблюдатель» и в газете «Литературные прибавления к „Рус­скому инвалиду"» А. А. Краевского.

Организованный в 1835 г., «Московский наблюдатель» в 1837 г. перешел от М. М. Погодина и С. П. Шевырева к книготорговцу Н. С. Степанову, который привлек Белинского к сотрудничеству в из­дании, ранее вызывавшем резко отрицательную оценку со стороны критика. Договорившись о невмешательстве со стороны издателя, Бе­линский начал работу в этом журнале. Он сделал попытку оживить «Московский наблюдатель», пригласив для участия в нем своих дру­зей но Московскому университету и кружку Станкевича: Бакунина, Боткина, К. Аксакова, Кольцова. В это время Белинский находился в состоянии напряженного поиска научного, философского основания для выдвинутых им критериев отношения к жизни и литературе. Осо­бое внимание критика привлекают категории «действительность», «действие», «отрицание».

В 1838 г. в журнале «Московский наблюдатель» была опубликова­на работа Гегеля «Гимназические речи» в переводе и с предислови­ем М. А. Бакунина. Акцент в ней делался на известной гегелевской формуле. Бакунин писал: «„Что действительно, то разумно, и что разумно, то действительно". Вот основа философии Гегеля — осно­ва, которая нашла еще много противников между призрачными со­временниками великого берлинского философа». Вывод из этого, по мнению Бакунина, был единственный: «Примирение с действи­тельностью во всех отношениях и во всех сферах есть великая задача нашего времени». Познакомившись со слов Бакунина с этим теш-сом. Белинский страстно подхватил его. В письме к Станкевичу он сообщал: «Какой новый, светлый, бесконечный мир! Слово действи-гедыюсть сделалось для меня равносильно слову бог. Я гляжу на действительность, столь презираемую мною прежде, и трепещу та­инственным восторгом, сознавая ее разумность». Однако «восторг» перед действительностью длился недолго. К разочарованию в геге­левской формуле вела прежде всего сама диалектика Гегеля: ведь действительность — это жизнь, а жизнь развивается. Развитие же, по Гегелю, — это процесс отрицания, диалектическое единство и борьба противоположностей. Это было явное противоречие с тези­сом «все действительное разумно», от которого Белинский вскоре отказывается.

Лаже в период увлечения формулой о разумной действительности

литературно-эстетические, общественные оценки Белинского были точными и глубокими, что проявилось, например, в статьях о «Реви­зоре» Гоголя, о стихотворениях Лермонтова.

Научный, философский характер «Московского наблюдателя» не способствовал привлечению читателей, и в начале 1839 г. издание журнала было прекращено. Следующий этап творческой деятель­ности В. Г. Белинского был связан с «Отечественными записками» (с 1839 но 1846 г.) и «Современником» (1847— 1848 гг.).

Период работы Белинского в «Отечественных записках» — время расцвета его публицистического таланта. Оговорив с Краевским ус­ловия своей журнальной деятельности — невмешательство редакто­ра, свободу собственного мнения, — он с энтузиазмом принялся за работу. И хотя в его первых статьях, опубликованных в «Отечествен­ных записках», еще заметны следы увлечения «разумной действи­тельностью» («Бородинская годовщина», «Менцель, критик Гете» и др.), в них отчетливо начинает звучать идея «общества». Особенно определенно она проявилась в статье «Стихотворения М. Лермонто­ва». Он прямо заявляет о том, что обязанность художника — откли­каться на вопросы, которые волнуют читателя, критиковать зло и при­чины зла. Лермонтов, по его мысли, — великий поэт; он объективировал современное общество и его представителей; выпи­сав строку поэта «И ненавидим мы, и любим мы случайно», критик заключает: «И кто же из людей нового поколения не найдет в нем разгадки собственного уныния, душевной апатии, пустоты, внутрен­ней и не откликнется на него своим воплем, своим стоном». Внут­ренний пафос его журналистской деятельности был основан на глу­боком убеждении в том, что «все общественные основания нашего времени требуют строжайшего пересмотра и коренной перестрой­ки», как он сообщал в письме к Боткину. Литературно-критическая работа Белинского носила не отвлеченно-эстетический, а обществен­ный характер. Герои литературных произведений, о которых он пи­сал, становились живыми людьми, судьбу которых он рассматривал в конкретных жизненных обстоятельствах, а мастерство писателя оце­нивалось но тому, насколько верно изображены эти обстоятельства, сама «действительность».

В «Отечественных записках» Белинский утвердил жанр литератур­но-критической статьи особого тина, «особого тона», где обязатель­ным элементом присутствовала оценка современного состояния об­щества и обязательно оценивалось соответствие его потребностям. Такая сопряженность с общественными вопросами придает этим ста­тьям публицистический характер.

Каждый первый номер годового комплекта «Отечественных запи­сок» открывался годовым обозрением Белинского. Этот жанр был известен в отечественной журналистике еще с начала XIX в. Обозре­ния писали Н. Греч, А. Бестужев. Для Белинского образцом стали обозрения А. Бестужева в «Полярной звезде», которые он высоко ценил за то, что Бестужев первый рассмотрел «ход нашей литерату­ры» в связи с потребностями общества.

Белинский создал и утвердил в журналистике жанр монографиче­ской статьи-исследования. Как правило, они публиковались частями: например, одиннадцать статей о Пушкине, две — о Державине, три — о книге А. Никитенко «Речь о критике». Он же первым в русской журналистике стал постоянным ведущим рубрики (циклы «Русский театр в Петербурге», «Литературные и журнальные заметки»). Как журналист Белинский проявил умение вести целые полемические кампании — например, вокруг «Мертвых душ» и всего творчества Гоголя.

После выхода «Мертвых душ» вокруг произведения Гоголя раз­вернулись горячие споры. Булгарин в «Северной пчеле», Сенковский в «Библиотеке для чтения» объявили Гоголя грязным писателем, а роман — поклепом, карикатурой на действительность. «Перестара­лись» и «защитники» писателя — К. Аксаков воспринял «Мертвые души» как «величавое изображение русской жизни», С. П. Шевырев увидел в них комический юмор, жалел, что Гоголь изобразил жизнь «в пол-обхвата» и выражал надежду, что Гоголь изобразит идеальные стороны русской жизни, которых в ней больше, чем отрицательных. Белинский, начиная с первой небольшой рецензии на «Мертвые души», где он определил произведение Гоголя как «творение необъят­но художественное, глубокое по мысли, социальное, общественное и историческое», раскрыл обличительный, критический смысл поэмы. В течение 1842 г. Белинский постоянно откликался на публикации о «Мертвых душах»: это и статья «Литературный разговор, подслушан­ный в книжной лавке», где давалась отповедь Булгарину и Гречу, и разбор мнения Шевырева в «Литературных и журнальных заметках», и отдельные иолемические статьи о брошюре К. Аксакова, посвя­щенной Гоголю. Белинский не упускал случая обратиться к Гоголю всякий раз. когда речь шла о его последователях — писателях «нату­ральной школы». Произведения Гоголя знаменовали собой для него «период мужественной зрелости нашей литературы».

Заостренно полемический публицистический талант Белинского в полной мере проявился в его памфлетах «Педант» (1842) и «Таран­тас» (1845). «Я рожден быть памфлетистом», — сообщал он своим

соратникам, написав первый памфлет. В тоне разящей иронии в «Пе­данте» нарисован собирательный образ некоего литератора Карто­фелина, во взглядах и описании внешности которого современники узнали С. П. Шевырева, одного из теоретиков и пропагандистов тео­рии официальной народности, литератора и профессора Московско­го университета. По форме «Педант» написан в жанре нравоописа­тельного, «физиологического» очерка, получившего к тгому времени большое распространение. Выходили целые циклы таких очерков, например «Наши, списанные с натуры русскими» А. Башуцкого. Бе­линский воспользовался возможностью и составил тип «литератур­ного педанта» — учителя словесности, литератора и журналиста. Бе­линский изобразил человека ограниченного, который слово «идея» не может слышать без ужаса. Его герой питает «ненависть и отвраще­ние во всему живому и разумному», «принимает под свое критиче­ское покровительство все бездарное и... наповал бранит все, в чем есть жизнь, душа и талант». Критика такого педанта «становится по­хожа на позыв к ответу за делание фальшивой монеты, т. е. на донос».

Сам факт создания сатирического образа известного литератора и ученого, чьи взгляды противостояли убеждениям Белинского, имел отчетливое политическое звучание. Цензура убрала из памфлета не­которые места, которые прямо указывали на прототип героя.

В памфлете «Тарантас» создан собирательный образ славянофиль­ства. По форме это рецензия на одноименную повесть В. Соллогуба. 11амфлет написан в 1845 г., когда полемика между западниками и сла­вянофилами достигла апогея в связи с публикацией стихотворного пасквиля поэта Н. Языкова «К не нашим», где в гротескной форме был изображен круг друзей и соратников Белинского.

Произведение Соллогуба стало поводом для создания «обществен­ного портрета» славянофильства. Белинский как бы пересказывает повесть, не упуская возможность дать прямые оценки суждениям главного действующего лица, который «мелок и ничтожен» во всем: «Этот человек с жидкою натурою, слабою головою, без энергии, без знаний, без опытности, с одною мечтательностию, с одними теплыми фантазиями мог вообразить, что он нашел дорогу, на которую Рос­сия должна своротить с пути, указанному ей ее великим преобразо­вателем! Комары, мошки хотят поправлять и переделывать громад­ное здание, сооруженное исполином...»

Полемику со славянофилами Белинский продолжал и в «Совре­меннике», где была опубликована статья «Ответ „Москвитянину"», также содержащая ряд резких оценок славянофильства, идеи кото­рых о необходимости социального смирения, обновления христи-

анского сознания были глубоко чужды боевому иублицисту-поле-м и cry.

В. Г. Белинский был не только великим литературным критиком, он заложил также основы демократической театральной критики. Его литературно-эстетическая теория имела самое непосредственное от­ношение и к искусству сцены. Театральной критикой Белинский за­нимался в течение всей своей журналистской деятельности. В 1835 г. в газете «Молва» была опубликована статья «И мое мнение об игре г. Каратыгина». В ней критик прямо заявил о себе как стороннике «плебейского» искусства и определил два направления в русском те­атре: народное, связанное с такими именами, как Грибоедов, Моча-лов, Щепкин, и казенно-патриотическое, связанное с Марлинским, Кукольником, Каратыгиным. Белинский мечтал увидеть на сцене «всю Русь с ее добром и злом». Программной явилась его статья 1838 г. «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета», открывавшая OI дел критики в журнале «Московский наблюдатель». Здесь дана раз­вернутая характеристика драматургического произведения, сложно­го актерского труда на основе изучения характеров героев, который позволил Мочалову добиться «истинности чувств».

Критерии оценки литературных произведений Белинский приме­нял и к театральному искусству. Театр как верное зеркало обществен­ной жизни, театр как трибуна, как учебник жизни — эти установки были исходными в его театральной критике.

В «Отечественных записках» под рубрикой «Русский театр в Пе­тербурге» Белинский регулярно публиковал отчеты о постановках, осуществленных на сцене Александрийского театра. Их отличитель­ной чертой является то, что Белинский рассматривал искусство сце­ны в определенном триединстве, составляющими которого были пуб­лика, репертуар и актер. При этом главная внутренняя задача его критических выступлений состояла в воспитании зрителя, отсюда его горькие характеристики зрителя Александрийского театра, острые, подчас саркастические характеристики пьес. Публика Александрий­ского театра, по словам Белинского, была «без преданий, без корня и без почвы: она составляется или из того временно набегающего на Петербург народонаселения, которое сегодня здесь, а завтра бог зна­ет где, или из того дельного люда, который ходит в театр отдохнуть от протоколов и отношений».

Белинский считал, что драматургическое искусство «может разви­ваться только на почве родного быта, служа зеркалом действительно­сти своего народа». Именно поэтому он отрицательно относился к репертуару, состоявшему из переводного водевиля, нсевдопатриоти-

ческой драмы и пустой мелодрамы. Из всех жанров особым распо­ложением властей пользовалась патриотическая драма, о которой Белинский отзывался так: «Драматург все время словно отдавал честь какому-то неотступному начальству, всем ходом своей пьесы подго­товляя и вызывая публику на устройство торжественной манифеста­ции». Или: «Это пьеса чисто патриотическая и национальная. В ней одна русская баба побивает ухватом и кочергою 60 000 китайцев, ко­торые все представлены трусами, дураками и шутами. У их генерала такой огромный живот, что раек животики надорвал от хохота».

Эталоном современной драматургии для Белинского были произ­ведения Грибоедова, Пушкина и Гоголя. Конечно, они не могли про­тивостоять тому потоку малохудожественной литературной продук­ции, которая хлынула на Александрийскую сцену с благословения правительства, но разъяснение достоинств «Ревизора», «Горя от ума» сделалось для Белинского постоянной задачей. «Чтобы понимать их, — писал критик, — нужны вкус, образованность, эстетический такт, вер­ный и тонкий слух, который уловит всякое характеристическое слово, поймает на лету всякий намек автора». Рассматривая пьесы Гоголя как образцы национальной драматургии, так же как и в литературной критике, Белинский определил эстетические и общественные крите­рии, на основе которых развивался реалистический отечественный театр.

Важной частью творческого наследия Белинского является его тео­рия журнального дела, осмысление журналистики как рода професси­ональной деятельности. Журнальная теория Белинского складывалась на основе изучения истории журналистики прошлого. Старые журна­лы он называл «живой летописью прошедших времен» и неоднократ­но подчеркивал, как важно журналисту узнать «уроки прошедшего». Как историк журналистики Белинский использовал возможности раз­личных жанров: в его статьях можно встретить и монофафическое ис­следование определенного журнала или газеты, и исторический обзор развития журналистики в какой-то определенный период.

Он создал целый ряд исследований, посвященных литераторам, которые оказали большое влияние на развитие журнального дела в России. Это Сумароков и Карамзин, Пушкин и Полевой. В творче­стве каждого Белинский выделил то, что характеризовало их вклад в становление журналистики. Заслуга Сумарокова, но его мнению, со­стояла в том, что он создал сатирическое направление, Карамзин со­здал «класс читателей», т. е. первым почувствовал и удовлетворил потребности общества в разнообразной информации. В цикле статей о Пушкине Белинский воссоздал картину литературно-эстетических

представлений той эпохи, специально останавливаясь на личной по­зиции поэта в журнальной борьбе. И в других статьях он не раз под­черкивал значение принципиальной позиции Пушкина в его полеми­ке с Булгариным. Белинскому принадлежит высокая оценка журнала «Московский телеграф» и его редактора Н. Полевого, который пер­вым определил журналистику как «зеркало современности», и Бе­линский разделял такую точку зрения.

Собственная практика наблюдения над содержанием современных ему газет и журналов, изучение старой периодики позволили Белин­скому сформулировать основные положения теории журнального дела. «Необходимым условием существования журнала и его посто­янного кредита у публики» Белинский считал наличие определенно­го направления: «Журнал, — писал он, — должен иметь прежде всего физиономию, характер; альманачная безличность для него всего хуже. Физиономия и характер журнала состоят в его направлении, его мнении, его господствующем учении, которого он должен быть органом». В журналистике, так же как и в литературе, очень важным, по мнению Белинского, было чувство «современности», т. е. умение откликнуться на злободневные проблемы жизни, потребности обще­ства. Для этого необходимо изучать и знать читателя. Белинский на­зывал «первейшей и священнейшей обязанностью журналиста «ум­ножение читателей». Журналист обязан воспитывать вкус читателя, а миссия журнала — быть «руководителем общества». В обзоре «Рус­ская литература в 1842 году» Белинский затронул еще одну сторону профессиональной деятельности журналиста — работу с фактом. «Живая, беспокойная, тревожная» потребность разобраться в жизни требует не просто фиксации факта: «Все дело в разумении значения фактов». Это возможно, когда журналисту ясен «смысл и значение факта» и когда он умеет «перевести факт на идею».

Хотя у Белинского нет ни одной работы, специально [[освященной проблемам журналистики, тем не менее трудно найти статью, где бы он не касался вопросов, связанных с развитием отечественной прес­сы. Он редко употреблял само слово «журналистика» и, как правило, рассматривал его как синоним словообозначений таких понятий, как «литература», «критика», что объясняется тем, что и сама профес­сия в этот период находилась на этане своего становления.

Размышления Белинского о роли и назначении печатного слова в жизни общества получили определенную конкретизацию в истори-ко-биографическом очерке «Николай Алексеевич Полевой» (1846). Главной заслугой Полевого он считал создание «Московского теле­графа» и называл Полевого «журнальным бойцом». Журналистику

Белинский определил как арену «упорной битвы за мнения», обозна­чив таким образом ее цель — формирование общественного мне­ния. Здесь же перечислены достоинства «Московского телеграфа», те качества, которыми он отличался от других периодических изда­ний и которыми обязан обладать хороший журнал. Это живость, све­жесть, разнообразие, вкус, хороший язык и — что особенно важно — «верность в каждой строке однажды принятому и резко выразивше­муся направлению». Полевой «владел тайною журнального дела, был одарен для него страшною способностью», он был «журналистом не по случаю, не из расчета, не от нечего делать, не по самолюбию, а по страсти, по призванию». Таким был и сам В. Г. Белинский.

studfiles.net

В.Г. Белинский и журналистика 30-х

Виссарион Григорьевич Белинский был зачинателем революционно-демократических традиций в русской философии, эстетике, социологии, истории и теории литературы, в журналистике и литературной критике. Белинский открыл новую страницу в русской журналистике и как практик, который всю свою жизнь отдал работе в периодической печати, и как теоретик, создавший стройную систему взглядов по вопросам журналистики – свой журналистский кодекс, и как историк, наметивший методологические принципы изучения периодики прошлого, которые нашли дальнейшее развитие в историко-журналистских работах Чернышевского и Добролюбова.

Из всего того, что было напечатано Белинским, только три произведения увидели свет не на страницах периодики – книга «Основания русской грамматики» (1837), брошюра «Николай Алексеевич Полевой» (1846) и работа «О жизни и сочинениях Кольцова», напечатанная в качестве вступительной статьи в однотомнике «Стихотворений» поэта (1846). Все остальные печатные выступления Белинского (числом более тысячи) появились на страницах журналов и газет.

Белинский не только сотрудничал в периодике; многие годы он выступал как фактический редактор и руководитель изданий. В Москве Белинский в 1835 г. редактировал журнал «Телескоп» и газету «Молва», в 1838–1839 гг. руководил журналом «Московский наблюдатель». В Петербурге, куда Белинский переехал в октябре 1839 г., он стоял во главе журналов «Отечественные записки» и «Современник» как основной сотрудник отделов критики и библиографии и неофициальный редактор.

В журналах Белинский выступал преимущественно как литературный критик, как историк и теоретик литературы, и не потому, что критика была его истинным и исключительным призванием, а потому, что в эпоху 1830–1840-х гг. в печати можно было толковать только о литературе: согласно цензурным правилам, даже простые информационные сообщения о внутренней политике России не допускались на страницы частных изданий.

Журнальная и литературно-критическая позиция Белинского находилась в тесной зависимости от его философских и общественно-политических взглядов. Вся восемнадцатилетняя деятельность критика распадается на два периода: московский (1830-е годы) и петербургский (1840-е годы). В 1830-е годы Белинский выступал как демократ, но демократ-просветитель; в это время он борется против крепостного права, за свободу человеческой личности, за счастье народа, но свои надежды возлагает на развитие просвещения и еще не говорит о революционном переустройстве общества.

Как философ, Белинский стоит на идеалистических позициях, совершив переход от субъективного идеализма в середине 1830-х годов к объективному идеализму в конце периода. Однако есть все основания утверждать, что в 1830-е годы Белинский принимал идеализм не до конца, что в его философском мировоззрении были элементы материализма, которые, постепенно накопляясь, направляли развитие критика в сторону полного овладения материализмом. Именно последовательный демократизм и материалистические элементы мировоззрения даже при общей идеалистической позиции давали Белинскому возможность в 1830-е годы выдвигать такие положения, от которых он не отказался и впоследствии. Уже в 1830-е годы Белинский начал создавать свою теорию реализма, разрабатывать основы подлинно демократической критики и журналистики.

Борьбу с реакционной печатью вел Белинский всю жизнь. В процессе поисков правильной теории Белинский в конце 1830-х годов пришел к временному «примирению» с действительностью, к признанию разумности всего существующего, к отрицанию всякого протеста.

В полной мере талант Белинского-журналиста развернулся в петербургский период его жизни, более долгий и плодотворный. Современники без труда распознавали неподписанные статьи Белинского: настолько они отличались своим содержанием и формой. В 30-40 гг. сформировались такие идеологические течения, как «официальная народность» (Погодин, Шевырев), «славянофилы» (братья Киреевские, Хомяков, Аксаков и др.), «западники» (Боткин, Грановский). В рядах «западников» очень скоро выделилась группа революционных демократов (Белинский, Герцен). Каждое течение стремилось к изданию своих печатных органов ради изложения программных положений.

Белинский выступает против журнала славянофилов «Москвитянин» со страниц «Телескопа» и «Молвы». В цикле статей «Литературные мечтания» он выделяет 4 периода литературы, связанные с именами Ломоносова, Карамзина, Пушкина, Гоголя. Ведущий писатель, «глава русской литературы», по мнению Белинского, – Н.В.Гоголь. В цикле статей «Сочинения Александра Пушкина» (11 статей) Белинский не оценил «Повести Белкина», зато ему понравился роман в стихах «Евгений Онегин» – «энциклопедия русской жизни», высоко был оценен критиком и образ Татьяны.

С 1839 г. по 1846 г. Белинский ведет критико-биографический отдел в «Отечественных записках» Краевского. После ухода Белинского из «Отечественных записок» журнал Краевского занял умеренно-либеральную позицию.

В 1846 г. Некрасов и Панаев приобретают у П.А. Плетнева журнал «Современник», основанный Пушкиным. Идейным руководителем журнала становится Белинский. 1847–1848 гг. – короткий, но самый замечательный период в журнальной и общественно-политической деятельности Белинского. «Письмо к Гоголю» – единственное произведение Белинского, написанное без оглядки на цензуру и известное долгое время только в рукописных списках. Публицист выступил в защиту гражданского значения литературы, против крепостников и самодержавной формы правления, против догматов православной церкви. Самыми важными, насущными задачами своей страны он провозгласил уничтожение крепостного права, отмену телесного наказания и введение элементарной законности. Осуществление этих требований обеспечило бы прогресс России. С этих позиций и оценивает Белинский состояние литературы, журналистики, ведет полемику со всеми, кто мешает общественному и социальному прогрессу страны.

 

megaobuchalka.ru

14 Белинский — журналист и критик

§ 4. В. Г. Белинский — журналист и критик

Журнально-публицистическая деятельность Виссариона Григорь­евича Белинского была многоплановой и явилась значительным вкла­дом в историю отечественной журналистики. Он был непревзойден­ным публицистом, умевшим под покровом литературной критики, в условиях жестокой цензуры поставить на обсуждение самые острые, злободневные проблемы общественного развития. Его обзоры лите­ратуры стали не только теоретическим исследованием литературно­го процесса, они фиксировали и направляли отечественную обще­ственную мысль, а благодаря глубокому философскому обоснова-

нию образовали и воспитали целое поколение русской интеллиген­ции. В. Г. Белинскому принадлежит также огромная заслуга в теоре­тическом осмыслении задач и роли журналистики в обществе.

Журналистская деятельность Белинского пришлась на время дей­ствия едва ли не самых строгих за всю историю печатного слова в России цензурных заирегов. В соответствии с Цензурными уставами 1826 и 1828 гг. журналисты были практически лишены права обсуж­дения любых вопросов, связанных с внутренней и внешней полити­кой. В этих условиях единственной сферой действия для отечествен­ных журналистов становились вопросы литературы, искусства, науки. Именно в этих областях и сосредоточилась публицистическая дея­тельность Белинского. Ее содержание можно разделить на три основ­ных блока: литературная критика, театральная критика и полемика. Деление это достаточно условное, так как полемичность была одним из основных качеств творческого почерка Белинского.

Литературно-критические статьи, рецензии и обзоры литерату­ры составляют самую большую часть наследия Белинского. Как литературный критик Белинский выдвинул и обосновал теорию ре­ализма, на много лет вперед определив пути развития отечествен­ной литературы. Его статьи-монографии о творчестве А. С. Пуш­кина, Н. В. Гоголя, А. С. Грибоедова, М. Ю. Лермонтова содержали ряд новых эстетических принципов и положений, ставших ключе­выми при оценке литературного произведения, — народность, со­ответствие действительности, верность характеру героя, современ­ность. Художественная точка зрения всегда сочеталась у него с исторической и социальной.

Ежегодные обзоры литературы, которые он ввел в практику жур­налистской деятельности, не только зафиксировали все более или менее значительные явления литературы и журналистики того вре­мени, но и включали в себя ряд важнейших проблем общественной жизни. Содержание литературного произведения Белинский рассмат­ривал «со стороны развития литературных, нравственных и обще­ственных начал». Критика, по его мнению, должна выражать «дух времени» и давать ему новое направление.

Основой его литературно-критического метода была идея отрица­ния, источником которой является борьба противоположных начал. «Истина, — писал Белинский в статье «Сочинения Державина», — состоит в единстве противоположностей. Все живое тем и отличается от мертвого, что в самой сущности своей заключает начало противо­речия». «Все живое есть результат борьбы: все, что утверждается без борьбы, все то мертво». Идея борьбы, отрицания внедрялась Белин-

ским в сознание читателя последовательно и целеустремленно, она звучала порой как призыв, как лозунг и нередко в таких крайних выра­жениях, как «борьба и смерть».

Но в пропаганде отрицания и борьбы Белинского была важная мысль о ценности предшествующего исторического опыта. «Отри­цание было пустым, мертвым и бесполезным актом, — писал Белин­ский, — если б оно состояло только в уничтожении старого. Последу­ющее поколение, всегда бросаясь в противоположную крайность, одним уже этим показывает и заслугу предшествовавшего поколе­ния, и свою от него независимость, и свою с ним кровную связь».

Начало творческой деятельности В. Г. Белинского связано с журналом «Телескоп» и газетой «Молва», редактором которых был Н. И. Надеждин, профессор Московского университета, та­лантливый публицист. Когда В. Г. Белинского исключили из уни­верситета, Надеждин привлек его к постоянной работе в своих из­даниях. Будучи еще студентом, Белинский сотрудничал в «Теле­скопе» как переводчик, а в 1834 г. в десяти номерах газеты «Молва» была опубликована его статья «Литературные мечтания».

Полемичный заряд, резкость суждений молодого критика уже тог­да обратили на себя внимание читателей. Статья начиналась с за­пальчивого суждения: «У нас нет литературы». По мнению Белин­ского, один из ведущих критериев, на основании которых литературная критика оценивает произведения, — народность. Только четыре писателя, считает Белинский, умеют чувствовать «дух народа» и отразить его в своих произведениях — Крылов, Держа­вин, Пушкин и Грибоедов.

Второй важный критерий — современность, умение откликнуться на запросы времени. «В эпоху жизни, в эпоху борьбы и столкновения мыслей и мнений» нельзя, по мнению критика, оставаться равнодуш­ным и нейтральным. Анализируя практику ведущих журналов того времени — «Вестника Европы» и «Московского вестника», Белин­ский видит их главный недостаток в том, что они были лишены «чув­ства современности», не умели определить свои позиции, чуждались полемики. Журнал «Вестник Европы», писал он, «убило время». При­чиной этого послужила позиция издания: «он всегда оставался одним и тем же», не обладал «тактом современности».

Уже в этом первом публицистическом произведении Белинский выдвинул многие основные положения своей литературной и жур­нальной теории, которые будут им развиваться на протяжении всего гворчества. Дебют Белинского в журналистике был настолько успеш­ным, что Надеждин, уезжая летом 1835 г. на лечение за границу, оста-

вил его вместо себя в качестве редактора журнала. Возрастает твор­ческая активность Белинского, в «Телескопе» появляются новые име­на: К. Аксаков, В. Боткин, Н. Станкевич, А. Кольцов. Сам Белинский печатает статьи о Гоголе, Бенедиктове, Кольцове, стараясь не пропу­стить в рецензиях ни одного заметного литературного явления. В этих произведениях были сформулированы основные положения теории критического реализма, становление которого критик связал с твор­чеством Гоголя. В статье «О русской повести и повестях Гоголя», напечатанных в «Телескопе» в 1835 г., он называет Гоголя главой рус­ской прозы, «попом жизни действительной».

Большое значение для развития журнального дела в России име­ла статья Белинского «Ничто о ничем, или Отчет г. издателю Теле­скопа за последнее полугодие (1835) русской литературы». В центре внимания публициста — анализ причин популярности журнала «Библиотека для чтения» О. Сенковского. По его мнению, журнал сумел уловить потребности своего читателя, потакает его вкусам, поставляя ему все, что тот потребует. Беда только в том, что чита­тель у журнала «провинциальный», «нетребовательный» и охотно воспринимает эту кучу «перепрелого навоза». Критикуя такую по­зицию журнала, Белинский обосновывает свои взгляды на журнал и журналистику как на средство воспитания, просвещения читателя, формирование его общественного и нравственного сознания. Не­обходимым условием для этого должно быть осознанное «направ­ление», «характер», которые проявляются прежде всего в литера­турной критике.

Именно с этих позиций он подходит к оценке журнала «Москов­ский наблюдатель» в статье «О критике и литературных мнениях „Мос­ковского наблюдателя"». По мнению Белинского, он оторван от по­требностей времени, одет «в мрачный фрак и белые перчатки», носит салонный характер, идет по ложному пути. Критик возражает против оценки «Московским наблюдателем» Гоголя как писателя только ко­мического и основную стихию его творчества видит «в удивительной верности изображения жизни», в народном духе.

В это время творчество Белинского попало в поле зрения А. С. Пушкина. Есть сведения, что он хотел пригласить Белинского в свой «Современник», которому молодой критик посвятил две замет­ки в «Телескопе». Не исключено, что основанием для этого послужи­ло совпадение оценок «Библиотеки для чтения» и всей современной журналистики, данных Белинским и Гоголем, опубликовавшим в жур­нале Пушкина программную статью «О движении журнальной лите­ратуры». Этим планам не суждено было сбыться из-за смерти поэта.

В 1836 г., когда за публикацию «Философического письма» П. Я. Чаадаева журнал «Телескоп» был закрыт, Белинский на время остался без работы. Начиная с 1838 г. он печатается в журнале «Мос­ковский наблюдатель» и в газете «Литературные прибавления к „Рус­скому инвалиду"» А. А. Краевского.

Организованный в 1835 г., «Московский наблюдатель» в 1837 г. перешел от М. М. Погодина и С. П. Шевырева к книготорговцу Н. С. Степанову, который привлек Белинского к сотрудничеству в из­дании, ранее вызывавшем резко отрицательную оценку со стороны критика. Договорившись о невмешательстве со стороны издателя, Бе­линский начал работу в этом журнале. Он сделал попытку оживить «Московский наблюдатель», пригласив для участия в нем своих дру­зей но Московскому университету и кружку Станкевича: Бакунина, Боткина, К. Аксакова, Кольцова. В это время Белинский находился в состоянии напряженного поиска научного, философского основания для выдвинутых им критериев отношения к жизни и литературе. Осо­бое внимание критика привлекают категории «действительность», «действие», «отрицание».

В 1838 г. в журнале «Московский наблюдатель» была опубликова­на работа Гегеля «Гимназические речи» в переводе и с предислови­ем М. А. Бакунина. Акцент в ней делался на известной гегелевской формуле. Бакунин писал: «„Что действительно, то разумно, и что разумно, то действительно". Вот основа философии Гегеля — осно­ва, которая нашла еще много противников между призрачными со­временниками великого берлинского философа». Вывод из этого, по мнению Бакунина, был единственный: «Примирение с действи­тельностью во всех отношениях и во всех сферах есть великая задача нашего времени». Познакомившись со слов Бакунина с этим теш-сом. Белинский страстно подхватил его. В письме к Станкевичу он сообщал: «Какой новый, светлый, бесконечный мир! Слово действи-гедыюсть сделалось для меня равносильно слову бог. Я гляжу на действительность, столь презираемую мною прежде, и трепещу та­инственным восторгом, сознавая ее разумность». Однако «восторг» перед действительностью длился недолго. К разочарованию в геге­левской формуле вела прежде всего сама диалектика Гегеля: ведь действительность — это жизнь, а жизнь развивается. Развитие же, по Гегелю, — это процесс отрицания, диалектическое единство и борьба противоположностей. Это было явное противоречие с тези­сом «все действительное разумно», от которого Белинский вскоре отказывается.

Лаже в период увлечения формулой о разумной действительности

литературно-эстетические, общественные оценки Белинского были точными и глубокими, что проявилось, например, в статьях о «Реви­зоре» Гоголя, о стихотворениях Лермонтова.

Научный, философский характер «Московского наблюдателя» не способствовал привлечению читателей, и в начале 1839 г. издание журнала было прекращено. Следующий этап творческой деятель­ности В. Г. Белинского был связан с «Отечественными записками» (с 1839 но 1846 г.) и «Современником» (1847— 1848 гг.).

Период работы Белинского в «Отечественных записках» — время расцвета его публицистического таланта. Оговорив с Краевским ус­ловия своей журнальной деятельности — невмешательство редакто­ра, свободу собственного мнения, — он с энтузиазмом принялся за работу. И хотя в его первых статьях, опубликованных в «Отечествен­ных записках», еще заметны следы увлечения «разумной действи­тельностью» («Бородинская годовщина», «Менцель, критик Гете» и др.), в них отчетливо начинает звучать идея «общества». Особенно определенно она проявилась в статье «Стихотворения М. Лермонто­ва». Он прямо заявляет о том, что обязанность художника — откли­каться на вопросы, которые волнуют читателя, критиковать зло и при­чины зла. Лермонтов, по его мысли, — великий поэт; он объективировал современное общество и его представителей; выпи­сав строку поэта «И ненавидим мы, и любим мы случайно», критик заключает: «И кто же из людей нового поколения не найдет в нем разгадки собственного уныния, душевной апатии, пустоты, внутрен­ней и не откликнется на него своим воплем, своим стоном». Внут­ренний пафос его журналистской деятельности был основан на глу­боком убеждении в том, что «все общественные основания нашего времени требуют строжайшего пересмотра и коренной перестрой­ки», как он сообщал в письме к Боткину. Литературно-критическая работа Белинского носила не отвлеченно-эстетический, а обществен­ный характер. Герои литературных произведений, о которых он пи­сал, становились живыми людьми, судьбу которых он рассматривал в конкретных жизненных обстоятельствах, а мастерство писателя оце­нивалось но тому, насколько верно изображены эти обстоятельства, сама «действительность».

В «Отечественных записках» Белинский утвердил жанр литератур­но-критической статьи особого тина, «особого тона», где обязатель­ным элементом присутствовала оценка современного состояния об­щества и обязательно оценивалось соответствие его потребностям. Такая сопряженность с общественными вопросами придает этим ста­тьям публицистический характер.

Каждый первый номер годового комплекта «Отечественных запи­сок» открывался годовым обозрением Белинского. Этот жанр был известен в отечественной журналистике еще с начала XIX в. Обозре­ния писали Н. Греч, А. Бестужев. Для Белинского образцом стали обозрения А. Бестужева в «Полярной звезде», которые он высоко ценил за то, что Бестужев первый рассмотрел «ход нашей литерату­ры» в связи с потребностями общества.

Белинский создал и утвердил в журналистике жанр монографиче­ской статьи-исследования. Как правило, они публиковались частями: например, одиннадцать статей о Пушкине, две — о Державине, три — о книге А. Никитенко «Речь о критике». Он же первым в русской журналистике стал постоянным ведущим рубрики (циклы «Русский театр в Петербурге», «Литературные и журнальные заметки»). Как журналист Белинский проявил умение вести целые полемические кампании — например, вокруг «Мертвых душ» и всего творчества Гоголя.

После выхода «Мертвых душ» вокруг произведения Гоголя раз­вернулись горячие споры. Булгарин в «Северной пчеле», Сенковский в «Библиотеке для чтения» объявили Гоголя грязным писателем, а роман — поклепом, карикатурой на действительность. «Перестара­лись» и «защитники» писателя — К. Аксаков воспринял «Мертвые души» как «величавое изображение русской жизни», С. П. Шевырев увидел в них комический юмор, жалел, что Гоголь изобразил жизнь «в пол-обхвата» и выражал надежду, что Гоголь изобразит идеальные стороны русской жизни, которых в ней больше, чем отрицательных. Белинский, начиная с первой небольшой рецензии на «Мертвые души», где он определил произведение Гоголя как «творение необъят­но художественное, глубокое по мысли, социальное, общественное и историческое», раскрыл обличительный, критический смысл поэмы. В течение 1842 г. Белинский постоянно откликался на публикации о «Мертвых душах»: это и статья «Литературный разговор, подслушан­ный в книжной лавке», где давалась отповедь Булгарину и Гречу, и разбор мнения Шевырева в «Литературных и журнальных заметках», и отдельные иолемические статьи о брошюре К. Аксакова, посвя­щенной Гоголю. Белинский не упускал случая обратиться к Гоголю всякий раз. когда речь шла о его последователях — писателях «нату­ральной школы». Произведения Гоголя знаменовали собой для него «период мужественной зрелости нашей литературы».

Заостренно полемический публицистический талант Белинского в полной мере проявился в его памфлетах «Педант» (1842) и «Таран­тас» (1845). «Я рожден быть памфлетистом», — сообщал он своим

соратникам, написав первый памфлет. В тоне разящей иронии в «Пе­данте» нарисован собирательный образ некоего литератора Карто­фелина, во взглядах и описании внешности которого современники узнали С. П. Шевырева, одного из теоретиков и пропагандистов тео­рии официальной народности, литератора и профессора Московско­го университета. По форме «Педант» написан в жанре нравоописа­тельного, «физиологического» очерка, получившего к тгому времени большое распространение. Выходили целые циклы таких очерков, например «Наши, списанные с натуры русскими» А. Башуцкого. Бе­линский воспользовался возможностью и составил тип «литератур­ного педанта» — учителя словесности, литератора и журналиста. Бе­линский изобразил человека ограниченного, который слово «идея» не может слышать без ужаса. Его герой питает «ненависть и отвраще­ние во всему живому и разумному», «принимает под свое критиче­ское покровительство все бездарное и... наповал бранит все, в чем есть жизнь, душа и талант». Критика такого педанта «становится по­хожа на позыв к ответу за делание фальшивой монеты, т. е. на донос».

Сам факт создания сатирического образа известного литератора и ученого, чьи взгляды противостояли убеждениям Белинского, имел отчетливое политическое звучание. Цензура убрала из памфлета не­которые места, которые прямо указывали на прототип героя.

В памфлете «Тарантас» создан собирательный образ славянофиль­ства. По форме это рецензия на одноименную повесть В. Соллогуба. 11амфлет написан в 1845 г., когда полемика между западниками и сла­вянофилами достигла апогея в связи с публикацией стихотворного пасквиля поэта Н. Языкова «К не нашим», где в гротескной форме был изображен круг друзей и соратников Белинского.

Произведение Соллогуба стало поводом для создания «обществен­ного портрета» славянофильства. Белинский как бы пересказывает повесть, не упуская возможность дать прямые оценки суждениям главного действующего лица, который «мелок и ничтожен» во всем: «Этот человек с жидкою натурою, слабою головою, без энергии, без знаний, без опытности, с одною мечтательностию, с одними теплыми фантазиями мог вообразить, что он нашел дорогу, на которую Рос­сия должна своротить с пути, указанному ей ее великим преобразо­вателем! Комары, мошки хотят поправлять и переделывать громад­ное здание, сооруженное исполином...»

Полемику со славянофилами Белинский продолжал и в «Совре­меннике», где была опубликована статья «Ответ „Москвитянину"», также содержащая ряд резких оценок славянофильства, идеи кото­рых о необходимости социального смирения, обновления христи-

анского сознания были глубоко чужды боевому иублицисту-поле-м и cry.

В. Г. Белинский был не только великим литературным критиком, он заложил также основы демократической театральной критики. Его литературно-эстетическая теория имела самое непосредственное от­ношение и к искусству сцены. Театральной критикой Белинский за­нимался в течение всей своей журналистской деятельности. В 1835 г. в газете «Молва» была опубликована статья «И мое мнение об игре г. Каратыгина». В ней критик прямо заявил о себе как стороннике «плебейского» искусства и определил два направления в русском те­атре: народное, связанное с такими именами, как Грибоедов, Моча-лов, Щепкин, и казенно-патриотическое, связанное с Марлинским, Кукольником, Каратыгиным. Белинский мечтал увидеть на сцене «всю Русь с ее добром и злом». Программной явилась его статья 1838 г. «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета», открывавшая OI дел критики в журнале «Московский наблюдатель». Здесь дана раз­вернутая характеристика драматургического произведения, сложно­го актерского труда на основе изучения характеров героев, который позволил Мочалову добиться «истинности чувств».

Критерии оценки литературных произведений Белинский приме­нял и к театральному искусству. Театр как верное зеркало обществен­ной жизни, театр как трибуна, как учебник жизни — эти установки были исходными в его театральной критике.

В «Отечественных записках» под рубрикой «Русский театр в Пе­тербурге» Белинский регулярно публиковал отчеты о постановках, осуществленных на сцене Александрийского театра. Их отличитель­ной чертой является то, что Белинский рассматривал искусство сце­ны в определенном триединстве, составляющими которого были пуб­лика, репертуар и актер. При этом главная внутренняя задача его критических выступлений состояла в воспитании зрителя, отсюда его горькие характеристики зрителя Александрийского театра, острые, подчас саркастические характеристики пьес. Публика Александрий­ского театра, по словам Белинского, была «без преданий, без корня и без почвы: она составляется или из того временно набегающего на Петербург народонаселения, которое сегодня здесь, а завтра бог зна­ет где, или из того дельного люда, который ходит в театр отдохнуть от протоколов и отношений».

Белинский считал, что драматургическое искусство «может разви­ваться только на почве родного быта, служа зеркалом действительно­сти своего народа». Именно поэтому он отрицательно относился к репертуару, состоявшему из переводного водевиля, нсевдопатриоти-

ческой драмы и пустой мелодрамы. Из всех жанров особым распо­ложением властей пользовалась патриотическая драма, о которой Белинский отзывался так: «Драматург все время словно отдавал честь какому-то неотступному начальству, всем ходом своей пьесы подго­товляя и вызывая публику на устройство торжественной манифеста­ции». Или: «Это пьеса чисто патриотическая и национальная. В ней одна русская баба побивает ухватом и кочергою 60 000 китайцев, ко­торые все представлены трусами, дураками и шутами. У их генерала такой огромный живот, что раек животики надорвал от хохота».

Эталоном современной драматургии для Белинского были произ­ведения Грибоедова, Пушкина и Гоголя. Конечно, они не могли про­тивостоять тому потоку малохудожественной литературной продук­ции, которая хлынула на Александрийскую сцену с благословения правительства, но разъяснение достоинств «Ревизора», «Горя от ума» сделалось для Белинского постоянной задачей. «Чтобы понимать их, — писал критик, — нужны вкус, образованность, эстетический такт, вер­ный и тонкий слух, который уловит всякое характеристическое слово, поймает на лету всякий намек автора». Рассматривая пьесы Гоголя как образцы национальной драматургии, так же как и в литературной критике, Белинский определил эстетические и общественные крите­рии, на основе которых развивался реалистический отечественный театр.

Важной частью творческого наследия Белинского является его тео­рия журнального дела, осмысление журналистики как рода професси­ональной деятельности. Журнальная теория Белинского складывалась на основе изучения истории журналистики прошлого. Старые журна­лы он называл «живой летописью прошедших времен» и неоднократ­но подчеркивал, как важно журналисту узнать «уроки прошедшего». Как историк журналистики Белинский использовал возможности раз­личных жанров: в его статьях можно встретить и монофафическое ис­следование определенного журнала или газеты, и исторический обзор развития журналистики в какой-то определенный период.

Он создал целый ряд исследований, посвященных литераторам, которые оказали большое влияние на развитие журнального дела в России. Это Сумароков и Карамзин, Пушкин и Полевой. В творче­стве каждого Белинский выделил то, что характеризовало их вклад в становление журналистики. Заслуга Сумарокова, но его мнению, со­стояла в том, что он создал сатирическое направление, Карамзин со­здал «класс читателей», т. е. первым почувствовал и удовлетворил потребности общества в разнообразной информации. В цикле статей о Пушкине Белинский воссоздал картину литературно-эстетических

представлений той эпохи, специально останавливаясь на личной по­зиции поэта в журнальной борьбе. И в других статьях он не раз под­черкивал значение принципиальной позиции Пушкина в его полеми­ке с Булгариным. Белинскому принадлежит высокая оценка журнала «Московский телеграф» и его редактора Н. Полевого, который пер­вым определил журналистику как «зеркало современности», и Бе­линский разделял такую точку зрения.

Собственная практика наблюдения над содержанием современных ему газет и журналов, изучение старой периодики позволили Белин­скому сформулировать основные положения теории журнального дела. «Необходимым условием существования журнала и его посто­янного кредита у публики» Белинский считал наличие определенно­го направления: «Журнал, — писал он, — должен иметь прежде всего физиономию, характер; альманачная безличность для него всего хуже. Физиономия и характер журнала состоят в его направлении, его мнении, его господствующем учении, которого он должен быть органом». В журналистике, так же как и в литературе, очень важным, по мнению Белинского, было чувство «современности», т. е. умение откликнуться на злободневные проблемы жизни, потребности обще­ства. Для этого необходимо изучать и знать читателя. Белинский на­зывал «первейшей и священнейшей обязанностью журналиста «ум­ножение читателей». Журналист обязан воспитывать вкус читателя, а миссия журнала — быть «руководителем общества». В обзоре «Рус­ская литература в 1842 году» Белинский затронул еще одну сторону профессиональной деятельности журналиста — работу с фактом. «Живая, беспокойная, тревожная» потребность разобраться в жизни требует не просто фиксации факта: «Все дело в разумении значения фактов». Это возможно, когда журналисту ясен «смысл и значение факта» и когда он умеет «перевести факт на идею».

Хотя у Белинского нет ни одной работы, специально [[освященной проблемам журналистики, тем не менее трудно найти статью, где бы он не касался вопросов, связанных с развитием отечественной прес­сы. Он редко употреблял само слово «журналистика» и, как правило, рассматривал его как синоним словообозначений таких понятий, как «литература», «критика», что объясняется тем, что и сама профес­сия в этот период находилась на этане своего становления.

Размышления Белинского о роли и назначении печатного слова в жизни общества получили определенную конкретизацию в истори-ко-биографическом очерке «Николай Алексеевич Полевой» (1846). Главной заслугой Полевого он считал создание «Московского теле­графа» и называл Полевого «журнальным бойцом». Журналистику

Белинский определил как арену «упорной битвы за мнения», обозна­чив таким образом ее цель — формирование общественного мне­ния. Здесь же перечислены достоинства «Московского телеграфа», те качества, которыми он отличался от других периодических изда­ний и которыми обязан обладать хороший журнал. Это живость, све­жесть, разнообразие, вкус, хороший язык и — что особенно важно — «верность в каждой строке однажды принятому и резко выразивше­муся направлению». Полевой «владел тайною журнального дела, был одарен для него страшною способностью», он был «журналистом не по случаю, не из расчета, не от нечего делать, не по самолюбию, а по страсти, по призванию». Таким был и сам В. Г. Белинский.

studfiles.net

Журналистская деятельность В. Г. Белинского в 1830-е годы

Количество просмотров публикации Журналистская деятельность В. Г. Белинского в 1830-е годы - 367

 

Место Белинского в истории русского освободительного движения с исчерпывающей полнотой определœено В. И. Лениным в статье ʼʼИз прошлого рабочей печати в Россииʼʼ. В. И. Ленин писал: ʼʼПредшественником полного вытеснения дворян разночинцами в нашем освободительном движении был еще при крепостном праве В. Г. Белинскийʼʼ[92][40].

Несмотря на то, что Белинский жил и действовал в дворянский период русского освободительного движения, – он умер в 1848 ᴦ., – самим содержанием, направлением своей деятельности он намечал уже новую эпоху – эпоху разночинцев, революционеров-демократов. Белинский был зачинателœем революционно-демократических традиций в русской философии, эстетике, социологии, истории и теории литературы, в журналистике и литературной критике.

Белинский открыл новую страницу в русской журналистике и как практик, который всю свою жизнь отдал работе в периодической печати, и как теоретик, создавший стройную систему взглядов по вопросам журналистики – свой журналистский кодекс, и как историк, наметивший методологические принципы изучения периодики прошлого, которые нашли дальнейшее развитие в историко-журналистских работах Чернышевского и Добролюбова.

Из всœего того, что было напечатано Белинским, только три произведения увидели свет не на страницах периодики – книга ʼʼОснования русской грамматикиʼʼ (М., 1837), брошюра ʼʼНиколай Алексеевич Полевойʼʼ (Спб., 1846) и работа ʼʼО жизни и сочинœениях Кольцоваʼʼ, напечатанная в качестве вступительной статьи в однотомнике ʼʼСтихотворенийʼʼ поэта (Спб., 1846). Все остальные печатные выступления Белинского (числом более тысячи) появились на страницах журналов и газет. ʼʼУмру на журнале и в гроб велю положить под голову книжку ʼʼОтечественных записокʼʼ, – решительно заявлял Белинский в письме к В. П. Боткину 14 марта 1840 ᴦ., подчеркивая свою кровную, неразрывную связь с журналистикой.

Белинский не только сотрудничал в периодике; многие годы он выступал как фактический редактор и руководитель изданий. В Москве Белинский в 1835 ᴦ. редактировал журнал ʼʼТелœескопʼʼ и газету ʼʼМолваʼʼ, в 1838–1839 гᴦ. руководил журналом ʼʼМосковский наблюдательʼʼ. В Петербурге, куда Белинский переехал в октябре 1839 ᴦ., он стоял во главе журналов ʼʼОтечественные запискиʼʼ и ʼʼСовременникʼʼ как основной сотрудник отделов критики и библиографии и неофициальный редактор.

Белинский потому так прочно связал свою жизнь с журналистикой, что в то время, при полном отсутствии политических свобод, журналистике принадлежала первенствующая роль в распространении передовых общественно-политических, научных и эстетических идей. ʼʼСтоит сказать, что для нашего общества журнал – всœе,... нигде в мире не имеет он такого важного и великого значения, как у насʼʼ, – настоятельно доказывал критик (XI, 566).

В Белинском удачно сочеталось ясное понимание крайне важно сти и полезности журналистской деятельности с его талантом и личной склонностью к этому роду занятий. ʼʼЖурналисты, как и поэты, родятся и бывают ими по призваниюʼʼ, – писал Белинский в ʼʼЛитературных мечтанияхʼʼ. И сам он являл собой пример такого журналиста. Его отличала подлинная ʼʼстрасть к журналистикеʼʼ, любовь к срочной журнальной работе, несмотря на то, что данный изнурительный труд пагубно отражался на его слабом здоровье: Белинский страдал туберкулезом легких. ʼʼВо время усиленной работы я чувствую себя даже здоровее, крепче, сильнее, бодрее и веселœее, чем в обыкновенное времяʼʼ, – говорил Белинский (XII, 404). Писал он с лихорадочной быстротой, очень легко, без помарок и переделок: чувствуется, что мысль ясна автору, он сразу находит способы ее выражения.

В журналах Белинский выступал преимущественно как литературный критик, как историк и теоретик литературы, и не потому, что критика была его истинным и исключительным призванием, а потому, что в эпоху 1830–1840-х гᴦ. в печати можно было толковать только о литературе: согласно цензурным правилам, даже простые информации о внутренней политике России не допускались на страницы частных изданий. Доведенный до отчаяния крайне важно стью ʼʼрабьего молчаньяʼʼ, Белинский жаловался друзьям:

ʼʼДа и если бы знали вы, какое вообще мученье повторять зады, твердить одно и то же – всœе о Лермонтове, Гоголе и Пушкинœе; не сметь выходить из определœенных рам – всœе искусство да искусство! Ну какой я литературный критик! Я рожден памфлетистом – и не сметь пикнуть о том, что накипело в душе, отчего сердце болит!ʼʼ.

Он придавал большое значение своим полемическим выступлениям в печати. ʼʼЯ в мире боец, – неоднократно повторял Белинский. – Я больше горжусь, больше счастлив какою-нибудь удачною выходкою против Булгарина, Греча и подобных сквернавцев, нежели дельною критическою статьеюʼʼ (XI, 503).

Начав как литературный критик, Белинский с течением времени расширяет пределы литературной критики, всœе чаще в своих статьях затрагивает волнующие современников общественные темы, проявляет ʼʼстрастное вмешательство во всœе вопросыʼʼ (Герцен). Это стало возможным для Белинского, во-первых, потому, что в 1840-е годы он преодолевает многие свои заблуждения и ошибки и твердо становится на позиции материализма, революционного демократизма и социализма. Во-вторых, постоянно сотрудничая в периодических изданиях, Белинский приобрел богатый опыт и навыки в обходе цензуры, в уменье намеками и недомолвками говорить с ʼʼпроницательным читателœемʼʼ по вопросам, выходящим за пределы литературы и искусства; читатели же к серединœе 1840-х годов были уже подготовлены, приучены им к чтению ʼʼмежду строкʼʼ, к пониманию ʼʼэзопова языкаʼʼ. Когда, к примеру, они встречали в статье Белинского ʼʼЛитературные и журнальные заметкиʼʼ, напечатанной в ʼʼОтечественных запискахʼʼ в конце 1843 ᴦ., слова ʼʼсмелостью доходят люди до сознания новых истин, смелостью движется обществоʼʼ (VIII, 37), то совершенно точно могли понять, о какого рода смелости в данном случае идет речь.

Путь Белинского от литературной критики к критике литературно-публицистической хорошо определил Чернышевский, который писал в восьмой статье ʼʼОчерков гоголевского периода русской литературыʼʼ: ʼʼМы можем видеть, как расширяется круг предметов, говорить о которых Белинский считает своею главною обязанностью, и как чисто литературный взгляд его всœе более и более оживляется, соединяясь с заботою о других потребностях общества, как самая литература всœе яснее и яснее является Белинскому служительницею интересов не столько искусства, сколько обществаʼʼ (III, 275).

Осуществив органическое сочетание литературной критики с публицистикой, Белинский подготовил дальнейшее развитие русской критики, открыл дорогу Чернышевскому, Добролюбову, Писареву.

Белинский был не только критиком-публицистом, но и критиком-художником, поднявшим литературную критику на уровень подлинного искусства. Никто из современных Белинскому критиков (за исключением Пушкина) не обладал таким тонким эстетическим чувством, таким даром художественного, образного мышления. Не только современников Белинского, но и читателœей последующих поколений поражает его способность чувствовать и понимать искусство, до малейших тонкостей постигать художественные особенности анализируемого произведения.

Еще будучи студентом Московского университета͵ Белинский выступил в печати как поэт и критик-полемист.

В малозаметной московской газетке ʼʼЛистокʼʼ было помещено стихотворение Белинского ʼʼРусская быльʼʼ (1831, № 40–41), написанное под сильным влиянием русских народных песен и романтических баллад. В том же ʼʼЛисткеʼʼ Белинский опубликовал свою первую литературно-критическую работу – рецензию на анонимную брошюрку о трагедии Пушкина ʼʼБорис Годуновʼʼ (№ 45). Белинский резко обрушивается на современную ему журнальную критику, оказавшуюся неспособной понять и правильно оценить пьесу. С тонкой иронией отзывается он о статье Надеждина, посвященной пушкинской трагедии. Сказав, что ʼʼв одном только ʼʼТелœескопеʼʼ ʼʼБорис Годуновʼʼ был оценен по достоинствуʼʼ, Белинский объяснил, что это сделано Надеждиным скорее по тактическим соображениям, чем в результате глубокого постижения новаторства Пушкина – ʼʼтолько для того, что он, ᴦ. Надоумко, как сам признается, любит плавать против воды, идти наперекор общему голосу и вызывать на бой общее мнениеʼʼ.

Журнальная и литературно-критическая позиция Белинского находилась в тесной зависимости от его философских и общественно-политических взглядов.

Вся восœемнадцатилетняя деятельность критика распадается на два периода: московский (1830-е годы) и петербургский (1840-е годы).

В 1830-е годы Белинский выступал как демократ, но демократ-просветитель; в это время он борется против крепостного права, за свободу человеческой личности, за счастье народа, но свои надежды возлагает на развитие просвещения и еще не говорит о революционном переустройстве общества. Как философ, Белинский стоит на идеалистических позициях, совершив переход от субъективного идеализма в серединœе 1830-х годов к объективному идеализму в конце периода. При этом есть всœе основания утверждать, что в 1830-е годы Белинский принимал идеализм не до конца, что в его философском мировоззрении были элементы материализма, кото­рые, постепенно накопляясь, направляли развитие критика в сторону полного овладения материализмом. Именно последовательный демократизм и материалистические элементы мировоззрения даже при общей идеалистической позиции давали Белинскому возможность в 1830-е годы выдвигать такие положения, от которых он не отказался и впоследствии.

Уже в 1830-е годы Белинский начал создавать свою теорию реализма, разрабатывать основы подлинно демократической критики и журналистики. Борьбу с реакционной печатью вел Белинский всю жизнь.

В процессе поисков правильной теории Белинский в конце 1830-х годов пришел к временному ʼʼпримирениюʼʼ с действительностью, к признанию разумности всœего существующего, к отрицанию всякого протеста. Опираясь на учение Гегеля, он доказывал, что историческое развитие общества происходит по определœенным законам, не зависящим от человека и возникающим в результате внутренней крайне важно сти. А раз общество развивается этим путем, значит образование каждой фазы его истории предопределœено и появляются они закономерно. Но если всœе, что существует – разумно, т. е. исторически крайне важно , то порицать существующее и бороться с ним не следует: всœе равно историческая неизбежность победит субъективные намерения отдельных личностей. Логика истории сильнее желания людей – к такому выводу приходит Белинский; с точки зрения исторической крайне важно сти он оправдывает даже существование русского самодержавия. Это было серьезным политическим заблуждением Белинского, оно явилось результатом доведенной до логического конца идеи исторического развития, понятой им односторонне, без учета борьбы противоположностей как основы всякого движения.

Идеи ʼʼпримиренияʼʼ с действительностью определили в это время понимание Белинским роли и задач искусства. Он не признает активного, протестующего начала в литературе и искусстве, отрицает сатирические жанры. ʼʼСатира не должна быть художественным произведениемʼʼ, – заявляет Белинский в статье о ʼʼГоре от умаʼʼ, написанной в конце 1839 ᴦ.

И всœе же у Белинского ʼʼпримирениеʼʼ с действительностью носило более философский, чем практический характер, поскольку и в эту пору критик не смыкался с реакцией, выступал против правительственной и церковной идеологии и вел смелую борьбу с казенной литературой и журналистикой.

Белинский никогда не делал самоцели из теории и свои теоретические построения проверял жизнью. Он, к примеру, писал Бакунину в октябре 1838 ᴦ.: ʼʼЯ мыслю..., но уже если моя мысль стукнется о факты, я велю ее мальчику выметать вместе с соромʼʼ. И теперь, когда Белинский окончательно удостоверился, что его философские представления о жизни как ʼʼразумнойʼʼ действительности ʼʼстукнулись о фактыʼʼ, он в письме к Боткину 4 октября 1840 ᴦ. решительно заявил: ʼʼПроклинаю мое гнусное стремление к примирению с гнусною действительностиюʼʼ. Так начался второй период формирования Белинского – материалиста͵ революционера-демократа и социалиста. Теперь он всю силу своего журнально-публицистического таланта направляет на воспитание в читателях самых передовых об­щественно-политических и эстетических идей.

Белинский, исключенный из университета за свою антикрепостническую драму ʼʼДмитрий Калининʼʼ, в феврале 1833 ᴦ. познакомился с Н. И. Надеждиным, который предложил ему переводы с французского для ʼʼТелœескопаʼʼ и ʼʼМолвыʼʼ. Надеждин рассматривал это как временное занятие и подыскивал Белинскому более выгодную работу. Белинский же думал о месте школьного учителя, даже с выездом из Москвы.

При этом уже к серединœе 1834 ᴦ. Белинский начинает понимать, что истинное его призвание – журналистика. Он отбрасывает мысль об учительстве и старается более прочно связать себя с изданиями Надеждина в роли не переводчика, а сотрудника, автора оригинальных статей.

Дебют Белинского в изданиях Надеждина – его статья ʼʼЛитературные мечтания. (Элегия в прозе)ʼʼ, которая печаталась в десяти номерах ʼʼМолвыʼʼ с 21 сентября по 29 декабря 1834 ᴦ. Потом последовали многочисленные рецензии, краткие библиографические отзывы и заметки Белинского в ʼʼМолвеʼʼ (их было свыше 180).

В ʼʼТелœескопеʼʼ Белинский опубликовал 11 статей и рецензий, в т.ч. ʼʼО русской повести и повестях ᴦ. Гоголяʼʼ (1835, № 7 и 8), ʼʼО стихотворениях Баратынскогоʼʼ (№ 9), ʼʼСтихотворения Владимира Бенедиктоваʼʼ (№ 11), ʼʼСтихотворения Кольцоваʼʼ (№ 12), критические и полемические статьи, посвященные современной журналистике, и т. д.

Как только ʼʼЛитературные мечтанияʼʼ начали появляться в ʼʼМолвеʼʼ, о них сразу же заговорили. Все почувствовали, что в журналистику и критику вошел новый человек, с собственным мнением и со своим методом выражать его. Читателœей интересовал вопрос, кто автор этой живой и смелой статьи? Главы ее печатались без подписи и только в конце последней стояли буквы ʼʼ–он–инскийʼʼ с пометкой: ʼʼЧембарʼʼ. Это еще более разжигало любопытство.

Характерно, что современники не связывали ʼʼЛитературные мечтанияʼʼ с именем Надеждина: настолько эта статья не походила на прежние выступления издателя ʼʼТелœескопаʼʼ. Больше того, читатели, буквально потрясенные свежестью и новизной ʼʼэлегии в прозеʼʼ, почувствовали в ней дух и закваску Н. А. Полевого, с которым Надеждин яростно спорил. И современники не ошиблись: если Надеждин сыграл некоторую роль в формировании эстетических и литературно-критических взглядов Белинского, то в собственно журналистском плане подлинным учителœем Белинского был издатель ʼʼМосковского телœеграфаʼʼ.

Основной тезис ʼʼЛитературных мечтанийʼʼ – ʼʼу нас нет литературыʼʼ – неоднократно выдвигался многими журналистами и критиками 1820–1830-х годов, в т.ч. А. А. Бестужевым, И. В. Киреевским, Д. В. Веневитиновым. Н. А. Полевым, Н. И. Надеждиным. С особенной настойчивостью эту мысль защищал Надеждин. Отрицая русскую литературу в прошлом и настоящем, он сомневался в возможности ее дальнейшего развития, заметив, что настоящее русской литературы ʼʼуже так пусто и дико, что невольно пугаешься и за будущностьʼʼ[93][41].

Повторяя в ʼʼЛитературных мечтанияхʼʼ, что ʼʼу нас нет литературыʼʼ, Белинский как будто выступил учеником и продолжателœем Надеждина. Но это только внешнее сходство. У Белинского нет разочарования и пессимизма, охвативших Надеждина, отрицание старого он ведет ради утверждения нового. Необходимо расчистить дорогу для будущего, а для этого прежде всœего следует произнести строгий суд над тем, что мешает движению вперед. Белинский именно потому с таким ожесточением критикует прошлое и настоящее, что верит в будущее. Называя четыре славных имени – Державина, Крылова, Грибоедова и Пушкина, Белинский вскоре прибавил к ним Гоголя и Кольцова; Надеждин же видел в современной русской литературе только ура-патриотические романы Загоскина. Прав был Чернышевский, который подчеркнул, что уже в 1835 ᴦ. у Белинского была вера в будущее русской литературы и он делал ʼʼнекоторые уступки в пользу надежды на близость лучшей будущностиʼʼ, в то время как Надеждин ʼʼявился каким-то злым духом отрицания и разрушенияʼʼ (III, 184, 157). Чернышевский утверждает: ʼʼВ этом открываются уже решительные признаки самостоятельности Белинского при самом начале его деятельности, когда, он по-видимому, еще совершенно следовал влиянию своего учителя. На Кольцова Надеждин не обратил внимания, а что касается первых повестей Гоголя, он понимал, что ʼʼВечера на хутореʼʼ и ʼʼМиргородʼʼ – произведения прекрасные, но всœей важности этих явлений не замечалʼʼ (III, 185). Чернышевский пришел к этому выводу на основании статей Белинского: ʼʼО русской повести и повестях ᴦ. Гоголяʼʼ и ʼʼСтихотворения Кольцоваʼʼ (1835), однако его мысль, что Надеждин – лишь талантливый отрицатель, а Белинский – не только отрицатель, но и созидатель, должна быть подтверждена уже ʼʼЛитературными мечтаниямиʼʼ.

Создание Белинским теории реализма началось с ʼʼЛитературных мечтанийʼʼ, в которых критик обратился к литературе с требованием народности, самобытности, причем для него народность была синонимом не простонародности, как для Надеждина, а верности, правдивости. Эту правдивость Белинский понимал не как натуралистическое бытописательство, ʼʼсписывание с действительностиʼʼ, а как способность писателя-художника взглянуть на жизнь глазами своего народа, проникнуться его думами и чаяниями. Народность, по Белинскому, ʼʼсостоит в образе мыслей и чувствований, свойственных тому или другому народуʼʼ, в связи с этим народность русского писателя должна проявляться ʼʼне в подборе мужицких слов или насильственной подделке под лад песен и сказок, но в сгибе ума русского, в русском образе взгляда на вещиʼʼ. Через несколько месяцев в статье ʼʼО русской повести и повестях ᴦ. Гоголяʼʼ Белинский скажет: ʼʼВ случае если изображение жизни верно, то и народноʼʼ.

После статьи ʼʼЛитературные мечтанияʼʼ борьба Белинского за литературу, правдиво отражающую действительность, ведется в двух направлениях. Критик приветствует и выдвигает тех писателœей, в творчестве которых он видит ростки будущего успеха русской литературы, – Гоголь в прозе и Кольцов в поэзии. Вместе с тем Белинский решительно борется со всœеми проявлениями вычурности в литературе, выносит суровый приговор ʼʼмоднымʼʼ писателям, желающим поразить читателя замысловатым сюжетом, красивой фразой, громкой рифмой взамен правдивого изображения жизни. В статье ʼʼСтихотворения Владимира Бенедиктоваʼʼ критик подчеркнул внешний блеск, нарочитую изысканность произведений самого модного поэта 1830-х годов. Белинский доказал, что в стихотворениях Бенедиктова нет ни мысли, ни чувства, ни подлинной художественности. Этой статьей Белинский нажил себе очень много врагов среди почитателœей поэта͵ но в то же время у него появились и единомышленники. О впечатлении, произведенном неотразимыми аргументами Белинского на современников, хорошо рассказал И. С. Тургенев[94][42].

С позиций реализма Белинский довольно критически отзывался о романтических повестях А. Бестужева-Марлинского, пользовавшихся большой популярностью в 1830-е годы. По мнению критика, эти повести, несмотря на ʼʼидеальностьʼʼ (т. е. оторванность от реальной жизни) изображенных в них героев и сюжетных ситуаций, всœе же были прогрессивным явлением в начале 1820-х годов, но после того, как в литературе обозначилось гоголевское направление с его стремлением к правде, простоте и естественности, они уже стали анахронизмом.

Сильно нашумела в свое время статья Белинского ʼʼИ мое мнение об игре Каратыгинаʼʼ (ʼʼМолваʼʼ, 1835, № 17–18), самое название которой указывало на ее полемичность. Тема статьи – сравнение игры московского актера П. С. Мочалова и гастролировавшего в Москве актера петербургского Александрийского театра В. А. Каратыгина. Реакционные критики и прежде всœего критики, подходившие к литературе и искусству с требованиями ʼʼсветскостиʼʼ (к примеру, Шевырев), не признавали Мочалова, а Каратыгина именовали ʼʼпервым трагикомʼʼ современности. Белинский, напротив, высоко поднял ʼʼактера-плебеяʼʼ Мочалова, раскрыв его ʼʼсильный и самобытныйʼʼ талант. Назвав Каратыгина ʼʼактером-аристократомʼʼ, Белинский показал, что сутью его игры является не творческое вдохновение, а техника (школа), парадность, ʼʼдекламаторствоʼʼ, ʼʼизлишество эффектовʼʼ. Развивая суждения Белинского о Каратыгинœе, Герцен писал позже, что ʼʼлейб-гвардейский трагикʼʼ Каратыгин ʼʼудивительно шел николаевскому времени и военной столице егоʼʼ (XVII, 269).

Сотрудничая в ʼʼТелœескопеʼʼ и ʼʼМолвеʼʼ, Белинский начал создавать свой журналистский кодекс, вырабатывать твердую систему взглядов по вопросам журналистики, по теории и практике журнального и газетного дела.

До Белинского уже у Полевого в ʼʼМосковском телœеграфеʼʼ встречаются попытки теоретически рассмотреть смысл и черты журналистской деятельности. Но только Белинский, как последовательный демократ, смог создать единое стройное учение о журнализме, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ включало в себя вопросы о целях и задачах печати в России, о характере журнала и его отделах, о разновидностях периодических изданий (в частности, об отличии журнала от газеты), о типах статей, о методах организации и способах изложения материала, наконец, о языке и стиле журнальных статей. Все эти вопросы Белинский решал, преследуя одну, главную цель – способствовать возникновению в России журнала демократического направления, рассчитанного не на узкий круг ʼʼизбранныхʼʼ, а на широкого демократического читателя.

Отдельные замечания и наблюдения по теории журнализма встречаются во многих ранних статьях Белинского, но по-настоящему он приступил к разработке своих взглядов во второй половинœе 1835 ᴦ., когда после отъезда Надеждина за границу стал официальным и фактическим издателœем-редактором и ведущим сотрудником ʼʼТелœескопаʼʼ и ʼʼМолвыʼʼ и вплотную столкнулся с практикой работы не только журнального и газетного сотрудника, но и руководителя периодических изданий.

Наиболее отчетливо позиция Белинского-журналиста середины 1830-х годов проявилась в двух его программных статьях, опубликованных в ʼʼТелœескопеʼʼ, – ʼʼНичто о ничем, или Отчет ᴦ. издателю ʼʼТелœескопаʼʼ за последнее полугодие (1835) русской литературыʼʼ (1836, №1–4) и ʼʼО критике и литературных мнениях ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ (1836, №5–6), а также в двух статьях о журнале Пушкина в ʼʼМолвеʼʼ 1836 ᴦ. – ʼʼНесколько слов о ʼʼСовременникеʼʼ (№7) и ʼʼВторая книжка ʼʼСовременникаʼʼ (№13).

ʼʼНичто о ничемʼʼ – первый для Белинского опыт обзора литературы за определœенный период, в данном случае за время отсутствия Надеждина, прообраз будущих литературных обозрений Белинского в ʼʼОтечественных запискахʼʼ и ʼʼСовременникеʼʼ.

Так как ведущую роль в печатной продукции эпохи стали играть периодические издания, – ʼʼкак ни мало теперь у нас журналов, но всœе больше, чем книгʼʼ, – Белинский считает нужным рассмотреть текущую журналистику. Большую часть статьи он отводит на разбор ʼʼБиблиотеки для чтенияʼʼ, лишь попутно говорит об изданиях Булгарина и Греча, а в конце работы характеризует новый журнал ʼʼМосковский наблюдательʼʼ, которому в следующих двух номерах ʼʼТелœескопаʼʼ посвящает уже отдельную статью.

Отнюдь не случайно Белинский именно так построил свой обзор. Размещено на реф.рфЕму не было нужды подробно писать о ʼʼСеверной пчелœеʼʼ и ʼʼСыне отечестваʼʼ: характер и направление этих изданий хорошо показали памфлеты и статьи Пушкина, Н. Полевого, повести Гоголя. Сам Белинский постоянно выступает против Булгарина и Греча, но не в специальных статьях, а в небольших заметках или отступлениях ʼʼпо поводуʼʼ, привлекая известные читателям отзывы о них Пушкина, Гоголя и др. Размещено на реф.рфКогда в ʼʼЛитературных мечтанияхʼʼ встречалась, к примеру, такая фраза: ʼʼО! им никогда не постичь, что за блаженство... сказать какому-нибудь выходцу бог весть откуда, какому-нибудь пройдохе и Видоку, какому-нибудь литературному торгашу, что он оскорбляет собою и эту словесность, которою занимается, и этих добрых людей, кредитом коих пользуетсяʼʼ, – трудно было не догадаться, что речь идет о Булгаринœе.

И в статье ʼʼНичто о ничемʼʼ Белинский всœего несколькими фразами характеризует издания Булгарина и Греча. Он ничего не хочет говорить о ʼʼСыне отечестваʼʼ, так как ʼʼесть вещи, которые стоит только назвать по имени, чтоб дать о ним настоящее понятиеʼʼ. ʼʼСеверную пчелуʼʼ критик называет ʼʼнеистощимым рудником тупоумных рецензийʼʼ и подчеркивает, что газета держится исключительно монопольным правом на политическую информацию; остальной материал не имеет никакой цены.

Зато ʼʼБиблиотекой для чтенияʼʼ Белинский занимается в статье очень внимательно, так как ему хочется понять самому и разъяснить всœем, в чем причина успеха этого журнала и на какого читателя он рассчитан. Рассмотрев всœе отделы журнала, критик приходит к выводу, что ʼʼБиблиотека для чтенияʼʼ – журнал провинциальный: вот причина ее силыʼʼ. Белинский настаивает на том, что редактор, заботясь о разнообразии материала, должен придать своему журналу единое, строгое выдержанное направление: ʼʼЖурнал должен иметь прежде всœего физиономию, характер, альманашная безличность для пего всœего хужеʼʼ. И Белинский хвалит ʼʼБиблиотекуʼʼ за то, что у нее есть такая физиономия, хотя она и не отвечает требованиям, предъявляемым к серьезному демократическому журналу.

Далее Белинский указывает, что редактор обязан прислушиваться к запросам читателœей, удовлетворять их нужды, иначе он вообще останется без читателœей, а те лишатся своего руководителя и наставника. ʼʼИтак, старайтесь умножить читателœей: это первая и священнейшая ваша обязанность. Не пренебрегайте для этого никакими средствами, кроме предосудительных, наклоняйтесь до своих читателœей, в случае если они чересчур малы ростом, пережевывайте им пищу, в случае если они чересчур слабы, узнайте их привычки, их слабости, и, соображаясь сними, действуйте на нихʼʼ, – учит Белинский. И опять он хвалит ʼʼБиблиотеку для чтенияʼʼ за то, что она смогла угадать потребности своего провинциального читателя. Но здесь же критик и осуждает данный журнал который оказался на поводу у малотребовательной провинции и в погоне за числом подписчиков ʼʼбез нужды чересчур низко наклоняется, так низко, что в рядах своих читателœей не видит никого уж ниже себяʼʼ. Белинского возмущают также ʼʼпредосудительныеʼʼ средства ʼʼБиблиотекиʼʼ в завоевании читателœей – развязный, ʼʼциническийʼʼ тон, самохвальство, мелкое остроумничанье в критических статьях и рецензиях, помещение в журнале малодостоверного сенсационного материала, рекламирование доморощенных ʼʼзнаменитостейʼʼ (ʼʼтут всœе идет за знаменитостьʼʼ) и т. д.

Суждения Белинского о ʼʼБиблиотеке для чтенияʼʼ сразу же были восприняты передовой журналистикой. В частности, оценками Белинского широко пользовался Гоголь, работая над статьей ʼʼО движении журнальной литературы в 1834 и 1835 годуʼʼ, помещенной в первом томе ʼʼСовременникаʼʼ Пушкина. Это отметил и сам Белинский в своей рецензии ʼʼНесколько слов о ʼʼСовременникеʼʼ.

В последней части статьи ʼʼНичто о ничемʼʼ Белинский рассматривает вопрос о роли в журнале таких отделов, как критика и библиография, и в этой связи подвергает суровому осуждению руководителœей ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ.

Почему Белинский обратился именно к ʼʼМосковскому наблюдателюʼʼ? Потому что это был новый журнал, направление которого могло быть еще не ясно читателю.

ʼʼМосковский наблюдательʼʼ, созданный как ʼʼжурнал энциклопедическийʼʼ, а по существу как научно-литературный, выходил с марта 1835 ᴦ. дважды в месяц на акционерных началах. В складчину вступили Погодин, Шевырев, Хомяков, Языков, И. Киреевский, Н. Павлов, Баратынский и др. Размещено на реф.рфРедактором они избрали ученого – статистика и экономиста В. П. Андросова, на имя которого и было получено разрешение. Многие сотрудники ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ перешли в журнал от Надеждина и в дальнейшем представляли лагерь официальной народности (Погодин, Шевырев) и славянофильства (Хомяков, Языков, И. Киреевский и др.).

Несмотря на отдельные разногласия, существовавшие между некоторыми основными сотрудниками ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ, их прочно объединяли неприятие буржуазно-капиталистических отношений, идеализация старых патриархальных форм жизни, вера в особую историческую миссию православной России, преклонение перед идеалистической философией Шеллинга, прославление салонной дворянской культуры.

Своим внешним видом ʼʼМосковский наблюдательʼʼ резко выделялся на фоне тогдашних журналов. Дорогая, велœеневая бумага, красивый шрифт, большие поля, нарядные обложки, многочисленные, изящно отпечатанные цветные картинки мод – всœе напоминало роскошное издание типа салонного альманаха.

У Белинского далеко не сразу составилось мнение о новом журнале. В 1835 ᴦ. он не посвятил ʼʼМосковскому наблюдателюʼʼ ни одной статьи или заметки, однако не раз пускал попутно полемические стрелы в адрес Шевырева как его ведущего критика, во многих случаях не называя ни журнала, ни фамилии противника. Первое открытое упоминание Белинского о ʼʼМосковском наблюдателœеʼʼ находится в рецензии на книгу Н. Давыдова ʼʼСцены на мореʼʼ (ʼʼМолваʼʼ, 1835, № 19).

Белинский прежде всœего обратил внимание на то, что в журнале нет отдела библиографии. Это его очень удивило, как удивило и то, что в отделœе критики ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ предполагалось рассматривать ʼʼтолько замечательные явления в нашей литературеʼʼ. Потом Белинский покажет, что в этих установках редакции сказалось общее антидемократическое направление ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ.

В статьях ʼʼНичто о ничемʼʼ и ʼʼО критике и литературных мнениях ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ Белинский настаивает, что отделы критики и библиографии являются важнейшими в журнале: в этих отделах наиболее полно и отчетливо отражается ʼʼдух и направление журналаʼʼ, прежде всœего через них журнал осуществляет свою основную функцию – быть ʼʼруководителœем обществаʼʼ. ʼʼНаша критика должна быть гувернером общества и на простом языке говорить высокие истиныʼʼ (II, 125).

В случае если журнал хочет ʼʼсделать пользу своему отечествуʼʼ, удовлетворить потребности просвещения и образования, он обязан особенное внимание обращать на отдел критики и библиографии. ʼʼКритика должна составлять душу, жизнь журнала, должна быть постоянным его отделœением, длинною, непрерывающеюся и незаканчивающеюся статьею... Для журнала библиография есть столько же душа и жизнь, сколько и критикаʼʼ (II, 48).

Говоря о крайне важно сти и полезности библиографии, Белинский как журналист-просветитель имел в виду заботу о широком читателœе, недостаточно подготовленном и обеспеченном. ʼʼПитая доверенность к журналуʼʼ, публика через библиографию ʼʼизбавляется и от чтения и от покупки дурных книг и в то же время, руководимая журналом, обращает внимание на хорошееʼʼ. Жанр библиографической заметки, отзыва, по мнению Белинского, дает и журналисту большие возможности для беседы с читателœем в обход цензуры по вопросам, куда более важным, чем предполагает на первый взгляд сама тема такой заметки. Разве по поводу плохого сочинœения нельзя высказать какой-нибудь дельной мысли, разве к разбору вздорной книги нельзя привязать какого-нибудь важного суждения?ʼʼ, – спрашивает критик.

Статья Шевырева ʼʼПеречень наблюдателяʼʼ (ʼʼМосковский наблюдательʼʼ, 1836, № 1), написанная от имени редакции, послужила Белинскому, по его словам, ʼʼключомʼʼ для определœения общей позиции ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ как издания светского, ибо она ʼʼсодержит в себе... объяснение направления, верования, литературного учения, задушевной идеиʼʼ этого журнала. Отказ от библиографии Шевырев объяснил нежеланием потакать читателям и охранять их денежные интересы: пусть читатели не ждут советов от журнала, а сами решают, какие книги им читать и покупать. С точки зрения Шевырева, подчеркивает Белинский, большинство читателœей, доверяясь рецензенту, ʼʼтребуют его мнения о книге для решения простого вопроса – купить ее или нетʼʼ, а их журнал хочет быть ʼʼвыше всяких карманных отношенийʼʼ и потому если читатель не разберется и приобретет плохую книгу, в данном его вина: таково ʼʼдостойное наказание для невежестваʼʼ.

В рассуждениях Шевырева Белинский увидел нескрываемое проявление аристократизма и противопоставил ему свое ʼʼплебейское мнениеʼʼ, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ ʼʼесли не так благородно, зато заключает в себе побольше здравого смыслаʼʼ (II, 167). Белинский с негодованием обрушился на позицию невмешательства в дела народного просвещения, которую заняли сотрудники ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ, не пожелавшие оградить недостаточно просвещенного человека от вредного влияния ʼʼлитературной посредственностиʼʼ, от халтурных книжек ʼʼнеугомонных рыцарей толкучего рынкаʼʼ.

Принципиальное исключение отдела библиографии послужило для Белинского дополнительным аргументом в пользу вывода о том, что ʼʼМосковский наблюдательʼʼ – журнал антидемократический, что он ʼʼсмотрит на искусство и литературу с светской точки зренияʼʼ.

Профессионально-журналистский подход демократа Белинского к вопросам журналистики помог ему также правильно определить характер и направление ʼʼСовременникаʼʼ Пушкина.

В статье ʼʼНесколько слов о ʼʼСовременникеʼʼ Белинский уже по первой книжке определил журнал Пушкина как ʼʼявление важное и любопытноеʼʼ и выразил надежду, что ʼʼСовременникʼʼ будет журналом с мнением, с характером и деятельностьюʼʼ. С наибольшей похвалой отозвался Белинский о статье ʼʼО движении журнальной литературы в 1834 и 1835 годуʼʼ, хотя и не со всœеми ее положениями согласился. Так, в ответ на заявление автора статьи (Белинский приписал статью Пушкину), что ʼʼрезкий тон и некоторая даже дерзостьʼʼ не должны присутствовать в журнальных статьях, критик заявил: ʼʼМы не почитаем резкости пороком, мы, напротив, почитаем ее за достоинствоʼʼ. Не удовлетворило Белинского также недостаточно критическое отношение ʼʼСовременникаʼʼ к ʼʼМосковскому наблюдателюʼʼ и к статьям Шевырева. Белинский справедливо полагал, что редкая периодичность ʼʼСовременникаʼʼ (четыре книжки в год) очень помешает его широкому распространению и влиянию на публику: ʼʼПо нашему мнению, да и по мнению самого ʼʼСовременникаʼʼ, журнал должен быть чем-то живым и деятельным, а может ли быть особенная живость в журнале, состоящем из четырех книжек, а не книжищ, и появляющемся через три месяца? Такой журнал, при всœем своем внутреннем достоинстве, будет походить на альманах, в котором, между прочим, есть и критикаʼʼ.

Пушкин ознакомился со статьей Белинского во время своей поездки в Москву и захотел с ним встретиться, однако эта встреча не состоялась, так как поэт торопился с отъездом. По возвращении в Петербург Пушкин почти сразу же написал своему московскому другу П. В. Нащокину; выразив сожаление, что не повидался с Белинским, он просил передать критику экземпляр первого тома ʼʼСовременникаʼʼ, причем ʼʼпотихоньку от Наблюдателœейʼʼ. Этим подарком Пушкин как бы выразил свое согласие с Белинским в его критике ʼʼМосковского наблюдателяʼʼ и общей оценке ʼʼСовременникаʼʼ.

Рецензируя второй том ʼʼСовременникаʼʼ, Белинский отмечает снижение участия Пушкина в журнале и усиление тенденций ʼʼсветскостиʼʼ. По мнению Белинского, в некоторых статьях этого тома ʼʼобнаруживается самая глубокая симпатия к московскому ʼʼсветскомуʼʼ журналу [т. е. к ʼʼМосковскому наблюдателюʼʼ] и беспредельное уважение к его критикеʼʼ. Белинский выразил опасение, как бы журнал Пушкина не превратился в петербургский ʼʼНаблюдательʼʼ. Очевидно, опасения Белинского разделял и сам Пушкин, который вскоре после данного выступления критика решил привлечь его к своему журналу.

После закрытия изданий Надеждина Белинский полтора года вынужденно оказался вне журнальной трибуны.

Осенью 1836 ᴦ. Пушкин вел переговоры со своими московскими друзьями о приглашении Белинского в ʼʼСовременникʼʼ, но смерть поэта помешала осуществлению этого проекта. В начале 1837 ᴦ. к Белинскому обращается петербургский издатель А. А. Краевский, который стал редактором газеты ʼʼЛитературные прибавления к ʼʼРусскому инвалидуʼʼ[95][43]. Письма Белинского к Краевскому в январе – феврале 1837 ᴦ. свидетельствуют о страстном желании критика во что бы то ни стало вернуться к журнальной работе: ʼʼДавно не писал, руки чешутся, и статей в голове много шевелится, так что рад ко всœему привязаться, чтоб только поговорить печатноʼʼ. В ходе переговоров Белинский неодобрительно отозвался о том направлении, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ придал га

referatwork.ru

ЖУРНАЛИСТСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В.Г. БЕЛИНСКОГО - Курсовая - бесплатно - КАТАЛОГ ДИПЛОМНЫХ, КУРСОВЫХ РАБОТ

СКАЧАТЬ РАБОТУ БЕСПЛАТНО - 

СКАЧАТЬ

1. Белинский В.Г. и журналистика XIX в.

 

1.1. Начало журналистской деятельности Белинского

 

Несмотря на то, что Белинский жил и действовал в дворянский период русского освободительного движения, – он умер в 1848 г., – самим содержанием, направлением своей деятельности он намечал уже новую эпоху – эпоху разночинцев, революционеров-демократов. Белинский был зачинателем революционно-демократических традиций в русской философии, эстетике, социологии, истории и теории литературы, в журналистике и литературной критике.

Белинский открыл новую страницу в русской журналистике и как практик, который всю свою жизнь отдал работе в периодической печати, и как теоретик, создавший стройную систему взглядов по вопросам журналистики – свой журналистский кодекс, и как историк, наметивший методологические принципы изучения периодики прошлого, которые нашли дальнейшее развитие в историко-журналистских работах Чернышевского и Добролюбова.

Из всего того, что было напечатано Белинским, только три произведения увидели свет не на страницах периодики – книга «Основания русской грамматики», брошюра «Николай Алексеевич Полевой»  и работа «О жизни и сочинениях Кольцова», напечатанная в качестве вступительной статьи в однотомнике «Стихотворений» поэта. Все остальные печатные выступления Белинского (числом более тысячи) появились на страницах журналов и газет.

Белинский не только сотрудничал в периодике; многие годы он выступал как фактический редактор и руководитель изданий. В Москве Белинский в 1835 г. редактировал журнал «Телескоп» и газету «Молва», в 1838–1839 гг. руководил журналом «Московский наблюдатель». В Петербурге, куда Белинский переехал в октябре 1839 г., он стоял во главе журналов «Отечественные записки» и «Современник» как основной сотрудник отделов критики и библиографии и неофициальный редактор[1].

Белинский потому так прочно связал свою жизнь с журналистикой, что в то время, при полном отсутствии политических свобод, журналистике принадлежала первенствующая роль в распространении передовых общественно-политических, научных и эстетических идей.

В Белинском удачно сочеталось ясное понимание необходимости и полезности журналистской деятельности с его талантом и личной склонностью к этому роду занятий. «Журналисты, как и поэты, родятся и бывают ими по призванию», – писал Белинский в «Литературных мечтаниях». И сам он являл собой пример такого журналиста. Его отличала подлинная «страсть к журналистике», любовь к срочной журнальной работе, несмотря на то, что этот изнурительный труд пагубно отражался на его слабом здоровье: Белинский страдал туберкулезом легких[2].

В журналах Белинский выступал преимущественно как литературный критик, как историк и теоретик литературы, и не потому, что критика была его истинным и исключительным призванием, а потому, что в эпоху 1830–1840-х гг. в печати можно было толковать только о литературе: согласно цензурным правилам, даже простые информации о внутренней политике России не допускались на страницы частных изданий.

Начав как литературный критик, Белинский с течением времени расширяет пределы литературной критики, все чаще в своих статьях затрагивает волнующие современников общественные темы, проявляет вмешательство во все вопросы. Это стало возможным для Белинского, во-первых, потому, что в 1840-е годы он преодолевает многие свои заблуждения и ошибки и твердо становится на позиции материализма, революционного демократизма и социализма. Во-вторых, постоянно сотрудничая в периодических изданиях, Белинский приобрел богатый опыт и навыки в обходе цензуры, в уменье намеками и недомолвками говорить с «проницательным читателем» по вопросам, выходящим за пределы литературы и искусства; читатели же к середине 1840-х годов были уже подготовлены, приучены им к чтению «между строк», к пониманию «эзопова языка»[3].

Осуществив органическое сочетание литературной критики с публицистикой, Белинский подготовил дальнейшее развитие русской критики, открыл дорогу Чернышевскому, Добролюбову, Писареву.

Белинский был не только критиком-публицистом, но и критиком-художником, поднявшим литературную критику на уровень подлинного искусства. Никто из современных Белинскому критиков (за исключением Пушкина) не обладал таким тонким эстетическим чувством, таким даром художественного, образного мышления. Не только современников Белинского, но и читателей последующих поколений поражает его способность чувствовать и понимать искусство, до малейших тонкостей постигать художественные особенности анализируемого произведения.

Еще будучи студентом Московского университета, Белинский выступил в печати как поэт и критик-полемист.

В малозаметной московской газетке «Листок» было помещено стихотворение Белинского «Русская быль», написанное под сильным влиянием русских народных песен и романтических баллад. В том же «Листке» Белинский опубликовал свою первую литературно-критическую работу – рецензию на анонимную брошюрку о трагедии Пушкина «Борис Годунов». Белинский резко обрушивается на современную ему журнальную критику, оказавшуюся неспособной понять и правильно оценить пьесу. С тонкой иронией отзывается он о статье Надеждина, посвященной пушкинской трагедии. Журнальная и литературно-критическая позиция Белинского находилась в тесной зависимости от его философских и общественно-политических взглядов.

Вся восемнадцатилетняя деятельность критика распадается на два периода: московский (1830-е годы) и петербургский (1840-е годы).

 

1.2. Деятельность Белинского в 1830-е годы

 

В 1830-е годы Белинский выступал как демократ, но демократ-просветитель; в это время он борется против крепостного права, за свободу человеческой личности, за счастье народа, но свои надежды возлагает на развитие просвещения и еще не говорит о революционном переустройстве общества. Как философ, Белинский стоит на идеалистических позициях, совершив переход от субъективного идеализма в середине 1830-х годов к объективному идеализму в конце периода. Однако есть все основания утверждать, что в 1830-е годы Белинский принимал идеализм не до конца, что в его философском мировоззрении были элементы материализма, кото­рые, постепенно накопляясь, направляли развитие критика в сторону полного овладения материализмом. Именно последовательный демократизм и материалистические элементы мировоззрения даже при общей идеалистической позиции давали Белинскому возможность в 1830-е годы выдвигать такие положения, от которых он не отказался и впоследствии.

Уже в 1830-е годы Белинский начал создавать свою теорию реализма, разрабатывать основы подлинно демократической критики и журналистики. Борьбу с реакционной печатью вел Белинский всю жизнь.

В процессе поисков правильной теории Белинский в конце 1830-х годов пришел к временному «примирению» с действительностью, к признанию разумности всего существующего, к отрицанию всякого протеста. Опираясь на учение Гегеля, он доказывал, что историческое развитие общества происходит по определенным законам, не зависящим от человека и возникающим в результате внутренней необходимости. А раз общество развивается этим путем, значит образование каждой фазы его истории предопределено и появляются они закономерно. Но если все, что существует – разумно, т. е. исторически необходимо, то порицать существующее и бороться с ним не следует: все равно историческая неизбежность победит субъективные намерения отдельных личностей. Логика истории сильнее желания людей – к такому выводу приходит Белинский; с точки зрения исторической необходимости он оправдывает даже существование русского самодержавия. Это было серьезным политическим заблуждением Белинского, оно явилось результатом доведенной до логического конца идеи исторического развития, понятой им односторонне, без учета борьбы противоположностей как основы всякого движения.

Белинский никогда не делал самоцели из теории и свои теоретические построения проверял жизнью. Начинается второй период формирования Белинского – материалиста, революционера-демократа и социалиста. Теперь он всю силу своего журнально-публицистического таланта направляет на воспитание в читателях самых передовых об­щественно-политических и эстетических идей.

Белинский, исключенный из университета за свою антикрепостническую драму «Дмитрий Калинин», в феврале 1833 г. познакомился с Н. И. Надеждиным, который предложил ему переводы с французского для «Телескопа» и «Молвы». Надеждин рассматривал это как временное занятие и подыскивал Белинскому более выгодную работу. Белинский же думал о месте школьного учителя, даже с выездом из Москвы.

Однако уже к середине 1834 г. Белинский начинает понимать, что истинное его призвание – журналистика. Он отбрасывает мысль об учительстве и старается более прочно связать себя с изданиями Надеждина в роли не переводчика, а сотрудника, автора оригинальных статей[4].

Дебют Белинского в изданиях Надеждина – его статья «Литературные мечтания. (Элегия в прозе)», которая печаталась в десяти номерах «Молвы» с 21 сентября по 29 декабря 1834 г. Потом последовали многочисленные рецензии, краткие библиографические отзывы и заметки Белинского в «Молве» (их было свыше 180).

Как только «Литературные мечтания» начали появляться в «Молве», о них сразу же заговорили. Все почувствовали, что в журналистику и критику вошел новый человек, с собственным мнением и со своим методом выражать его. Читателей интересовал вопрос, кто автор этой живой и смелой статьи?

Характерно, что современники не связывали «Литературные мечтания» с именем Надеждина: настолько эта статья не походила на прежние выступления издателя «Телескопа». Больше того, читатели, буквально потрясенные свежестью и новизной «элегии в прозе», почувствовали в ней дух и закваску Н. А. Полевого, с которым Надеждин яростно спорил. И современники не ошиблись: если Надеждин сыграл некоторую роль в формировании эстетических и литературно-критических взглядов Белинского, то в собственно журналистском плане подлинным учителем Белинского был издатель «Московского телеграфа».

Создание Белинским теории реализма началось с «Литературных мечтаний», в которых критик обратился к литературе с требованием народности, самобытности, причем для него народность была синонимом не простонародности, как для Надеждина, а верности, правдивости. Эту правдивость Белинский понимал не как натуралистическое бытописательство, «списывание с действительности», а как способность писателя-художника взглянуть на жизнь глазами своего народа, проникнуться его думами и чаяниями.

После статьи «Литературные мечтания» борьба Белинского за литературу, правдиво отражающую действительность, ведется в двух направлениях. Критик приветствует и выдвигает тех писателей, в творчестве которых он видит ростки будущего успеха русской литературы, – Гоголь в прозе и Кольцов в поэзии. Вместе с тем Белинский решительно борется со всеми проявлениями вычурности в литературе, выносит суровый приговор «модным» писателям, желающим поразить читателя замысловатым сюжетом, красивой фразой, громкой рифмой взамен правдивого изображения жизни.

С позиций реализма Белинский довольно критически отзывался о романтических повестях А. Бестужева-Марлинского, пользовавшихся большой популярностью в 1830-е годы. По мнению критика, эти повести, несмотря на «идеальность» (т. е. оторванность от реальной жизни) изображенных в них героев и сюжетных ситуаций, все же были прогрессивным явлением в начале 1820-х годов, но после того, как в литературе обозначилось гоголевское направление с его стремлением к правде, простоте и естественности, они уже стали анахронизмом[5].

Сотрудничая в «Телескопе» и «Молве», Белинский начал создавать свой журналистский кодекс, вырабатывать твердую систему взглядов по вопросам журналистики, по теории и практике журнального и газетного дела.

До Белинского уже у Полевого в «Московском телеграфе» встречаются попытки теоретически рассмотреть смысл и черты журналистской деятельности. Но только Белинский, как последовательный демократ, смог создать единое стройное учение о журнализме, которое включало в себя вопросы о целях и задачах печати в России, о характере журнала и его отделах, о разновидностях периодических изданий (в частности, об отличии журнала от газеты), о типах статей, о методах организации и способах изложения материала, наконец, о языке и стиле журнальных статей. Все эти вопросы Белинский решал, преследуя одну, главную цель – способствовать возникновению в России журнала демократического направления, рассчитанного не на узкий круг «избранных», а на широкого демократического читателя.

Наиболее отчетливо позиция Белинского-журналиста середины 1830-х годов проявилась в двух его программных статьях, опубликованных в «Телескопе», – «Ничто о ничем, или Отчет г. издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы» (1836, №1–4) и «О критике и литературных мнениях «Московского наблюдателя» (1836, № 5–6), а также в двух статьях о журнале Пушкина в «Молве» 1836 г. – «Несколько слов о «Современнике» (№7) и «Вторая книжка «Современника» (№13)[6].

Профессионально-журналистский подход демократа Белинского к вопросам журналистики помог ему правильно определить характер и направление «Современника» Пушкина.

В статье «Несколько слов о «Современнике» Белинский уже по первой книжке определил журнал Пушкина как «явление важное и любопытное» и выразил надежду, что «Современник» будет журналом с мнением, с характером и деятельностью». С наибольшей похвалой отозвался Белинский о статье «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году», хотя и не со всеми ее положениями согласился. Так, в ответ на заявление автора статьи (Белинский приписал статью Пушкину), что «резкий тон и некоторая даже дерзость» не должны присутствовать в журнальных статьях, критик заявил: «Мы не почитаем резкости пороком, мы, напротив, почитаем ее за достоинство». Не удовлетворило Белинского также недостаточно критическое отношение «Современника» к «Московскому наблюдателю» и к статьям Шевырева. Белинский справедливо полагал, что редкая периодичность «Современника» (четыре книжки в год) очень помешает его широкому распространению и влиянию на публику: «По нашему мнению, да и по мнению самого «Современника», журнал должен быть чем-то живым и деятельным, а может ли быть особенная живость в журнале, состоящем из четырех книжек, а не книжищ, и появляющемся через три месяца? Такой журнал, при всем своем внутреннем достоинстве, будет походить на альманах, в котором, между прочим, есть и критика»[7].

Рецензируя второй том «Современника», Белинский отмечает снижение участия Пушкина в журнале и усиление тенденций «светскости». По мнению Белинского, в некоторых статьях этого тома «обнаруживается самая глубокая симпатия к московскому «светскому» журналу [т. е. к «Московскому наблюдателю»] и беспредельное уважение к его критике». Белинский выразил опасение, как бы журнал Пушкина не превратился в петербургский «Наблюдатель»[8]. Очевидно, опасения Белинского разделял и сам Пушкин, который вскоре после данного выступления критика решил привлечь его к своему журналу.

После закрытия изданий Надеждина Белинский полтора года вынужденно оказался вне журнальной трибуны.

Осенью 1836 г. Пушкин вел переговоры со своими московскими друзьями о приглашении Белинского в «Современник», но смерть поэта помешала осуществлению этого проекта. В начале 1837 г. к Белинскому обращается петербургский издатель А. А. Краевский, который стал редактором газеты «Литературные прибавления к «Русскому инвалиду».

Белинский дал понять Краевскому, что намеревается превратить «Литературные прибавления» в демократической орган, рассчитанный не на избранного читателя, а на широкую читательскую публику и тем самым нейтрализующий мнения многотиражной «Библиотеки для чтения».

Так же как в «Телескопе» и «Молве», Белинский и в «Литературных прибавлениях» надеялся вести непримиримую борьбу с реакционным «журнальным триумвиратом» в лице Булгарина, Греча и Сенковского и с аристократическим «Московским наблюдателем». Он стремится выступать не столько против отдельных литературных суждений и оценок Булгарина и его сотрудников, сколько против того вредного влияния, которое оказывают эти журналисты на развитие русского просвещения в самом широком плане. Точнее говоря, и теперь борьба с реакционной журналистикой по литературным вопросам рассматривается Белинским только как форма борьбы по вопросам общественно-политическим[9].

Как ни стремился Белинский к участию в периодике, как ни нуждался материально, он не принял условий Краевского, ибо не мог торговать своими мнениями и совестью. Белинский решительно отказался от сотрудничества в «Литературных прибавлениях к «Русскому инвалиду», о чем сообщил Краевскому 4 февраля 1837 г.: «По моему мнению, не только лучше молчать и нуждаться, но даже и сгинуть со свету, нежели говорить не то, что думаешь, и спекулировать на свое убеждение»[10].

Острая полемика, которую, вел Белинский с «Московским наблюдателем» в период своего сотрудничества в изданиях Надеждина, сильно подорвала и без того непрочный авторитет этого журнала. В 1837 г. номера выходят с большим запозданием, зачастую сдвоенными. В феврале 1838 г. Шевырев, Погодин, Павлов и другие покидают «Московский наблюдатель». Официальный редактор Андросов в марте сдает журнал в аренду типографщику Н. С. Степанову, который принимает на себя функции издателя. Степанов предложил Белинскому стать неофициальным редактором и фактическим хозяином журнала. Белинский охотно согласился. Официальным редактором продолжал числиться Андросов, хотя никакого участия в работе он не принимал.

Привлечение сотрудников, отбор материала, правка, сношения с цензурой и типографией, читка корректур – все это легло на Белинского, но он успевал и много писать; с марта 1838 по май 1839 г. Белинский напечатал в «Московском наблюдателе» более 120 статей, рецензий и заметок и пьесу «Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь», которая не без успеха шла на московской сцене с участием М. С. Щепкина. Начали участвовать в журнале М. А. Бакунин, В. П. Боткин, К. С. Аксаков, П. Н. Кудрявцев, В. И. Красов, И. П. Клюшников, M. H. Катков, но душою издания был, конечно, Белинский, который с головой окунулся в работу редактора и журнального сотрудника. «Мне во что бы то ни стало, хоть из кожи вылезть, а надо постараться не ударить лицом в грязь и показать, чем должен быть журнал в наше время», – писал он И. И. Панаеву 26 апреля 1838 г[11].

«Московский наблюдатель» выходил в 1838 г. два раза в месяц, в 1839 г. – ежемесячно. В нем были следующие отделы: «Науки», «Изящная словесность», «Критика». «Литературная хроника», «Иностранная библиография» (в 1839 г.), «Театральная хроника», «Смесь», «Моды».

Полнота и разнообразие журнального материала при сохранении единого, твердого направления, хорошая постановка отделов критики и библиографии – вот основные требования, которые предъявлял Белинский к журналу в пору своей работы в «Телескопе» и «Молве» и которым, по его мнению, в свое время не удовлетворял «Московский наблюдатель». В этом направлении Белинский и перестраивает перешедший в его руки журнал, теперь только названием напоминавший прежний «Московский наблюдатель».

В самом деле, в отличие от изданий реакционного «триумвирата», которые в своей ставке на эмпиризм и буржуазный практицизм проявляли явную враждебность даже к самому слову «философия», по поводу чего неоднократно иронизировал Белинский, «Московский наблюдатель» 1838–1839 гг. пропагандировал основные положения философии Гегеля и разъяснял их применительно к историческому развитию общества, к эстетике и критике. Но они, принимая идею исторической закономерности, делали акцент не на отрицании и борьбе, а на примирении противоположных начал, на сглаживании противоположностей, что и привело их тогда к признанию «разумности», т. е. исторической обусловленности, существующей действительности, к «примирению» с действительностью[12].

Идеи временного «примирения с действительностью» наложили отпечаток на литературно-эстетические взгляды Белинского. Он теперь не признает активного, критического начала в литературе и искусстве, отрицает сатирические жанры, резко выступает против социальной направленности современной французской литературы, против протестующей поэзии Шиллера, ратует за «объективное» (т. е. бесстрастное, бестенденциозное) искусство, преувеличивает значение философской и эстетической критики и явно умаляет важность критики исторической.

Но одновременно Белинский разрабатывает ряд важных положений своей реалистической эстетики (требование правдивого изо­бражения действительности, гармонической связи идеи с формой, понимание художественного произведения как целостного организма и т. д.).

Вообще конец 1830-х годов для Белинского – время накопления знаний, глубоких раздумий, позволивших ему в 1840-е годы преодолеть «насильственное примирение» с «гнусной действительностью», выйти на путь борьбы с ней, увязать задачи литературы, искусства и журналистики с общественными потребностями.

Примирительное умонастроение поры «Московского наблюдателя» сказалось не только на содержании статей Белинского, но и на их языке и стиле. Ведущим жанром журнальных произведений Белинского становится статья-трактат, статья-рассуждение, главным образом по вопросам философским и эстетическим. Эти статьи перегружены философскими терминами, научной фразеологией; на каждой странице мелькают: «субъект», «объект», «распадение», «восстание», «созерцание», «идея», «дух», «имманентность» и т. д.

Полемическое острие выступлений Белинского в «Московском наблюдателе» несколько сглаживается, и он неоднократно пользуется «фигурой умолчания», т. е. демонстративно молчит, когда с чем-то не согласен. Но и теперь Белинский в многочисленных рецен­зиях и заметках активно борется с низкопробными произведениями «толкучего рынка», пьесами-однодневками, с реакционной литературой и журналистикой.

В отделе «Литературная хроника» Белинский с беспримерной для того времени оперативностью рецензировал свежие номера журналов, выходящие альманахи и сборники, а в 1839 г. напечатал обстоятельную статью-обозрение «Русские журналы» (№ 3, 4).

Сурово характеризует Белинский журнал «Сын отечества», негласным редактором которого стал Н. А. Полевой. Отдав должное Полевому как издателю и редактору «Московского телеграфа», Белинский резко осуждает его за переход в лагерь Булгарина и Греча. Нынешний Полевой не в состоянии оживить «Сын отечества»; этот журнал и после реорганизации – «какое-то тусклое пятно, знаменующее затмение на горизонте нашей журналистики».

Отмечая научное и литературное достоинство «Современника» конца 1830-х годов, Белинский, однако, строго отзывался о критическом и библиографическом отделах, которые в основном вел сам издатель Плетнев.

Белинский приветствует переход «Отечественных записок» в руки Краевского, который привлек к сотрудничеству лучших писателей и ученых. В обновленном журнале «богатейшим и блистательнейшим» он считает отдел «Словесность», а в нем выделяет «Бэлу» Лермонтова и повесть И. И. Панаева «Дочь чиновного человека». Много претензий предъявил Белинский отделам критики и библиографии, очень неполным и бесцветным. Если же эти отделы будут улучшены, «Отечественные записки», по мнению Белинского, смогут «занять первое место в современной русской журналистике»[13].

С течением времени Белинскому все труднее и труднее становится выпускать «Московский наблюдатель». Помощники его – Бакунин, Катков, Боткин, К. Аксаков – охладели к изданию. Номера журнала неделями лежали в цензурном комитете, и чиновники придирались к каждой мелочи. Белинский научился хитрить: он отсылал некоторые статьи для просмотра в петербургский цензурный комитет, где благодаря хорошим отношениям знакомого Белинского Ф. А. Кони с цензором Корсаковым, разрешение добывалось проще. Забирая у Белинского все силы, журнал не обеспечивал его материально. Совершенно измученный, без средств к существованию Белинский в июле 1839 г. оставил «Московский наблюдатель» с грустным сознанием, что журнал не получил широкого распространения, был «мало известен публике» (тираж его не превышал 600–700 экземпляров).

Мечтая о более широком журнальном поприще, Белинский просит И. И. Панаева поговорить с А. А. Краевским, не пригласит ли он его сотрудничать в «Литературных прибавлениях к „Русскому инвалиду"» и в журнале «Отечественные записки», который с 1839 г. перешел к этому издателю. Белинский по-прежнему ставил твердое условие, чтобы никто не посягал на его убеждения[14].

Вначале Краевский и слышать не хотел о Белинском, помня его независимое поведение во время первых переговоров в начале 1837 г., но потом вынужден был согласиться, так как он очень нуждался в талантливом сотруднике. К тому же Краевский, зная о примирительных умонастроениях Белинского по его статьям в «Московском наблюдателе», полагал, что может не опасаться конфликтов с критиком на почве общественно-политических взглядов[15].

В течение июля – октября 1839 г. Белинский был московским корреспондентом изданий Краевского. В конце октября 1839 г. Белинский переезжает в Петербург и становится основным сотрудником и фактическим редактором таких отделов «Отечественных записок», как «Критика» и «Современная библиографическая хроника». Одновременно Белинский печатается в газете «Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», которая в 1840 г. была переименована в «Литературную газету».

 

1.3. Деятельность Белинского в 1840-е годы

 

В полной мере талант Белинского-журналиста развернулся в петербургский период его жизни, более долгий и плодотворный. Но еще сотрудничая в московской журналистике, Белинский создал такой тип статьи, который, во-первых, отвечал потребностям времени и запросам демократического читателя, а во-вторых, отражал индивидуальные особенности его творческой личности.

Современники без труда распознавали неподписанные статьи Белинского: настолько они отличались своим содержанием и формой.

Для статей Белинского характерна большая емкость, многоплановость, своего рода энциклопедизм. Говоря об одном вопросе, Белинский попутно касается множества других, оттого его статьи, как правило, довольно велики, изобилуют отступлениями «по поводу», частыми повторениями. Именно такой тип статьи служил задачам всестороннего просвещения широкого читателя.

В своих статьях Белинский, руководствуясь заботой о читателе, часто возвращался к ранее высказанной мысли: он добивался, чтобы важное положение было усвоено читателем, вошло в его созна­ние и чувство.

Как журналист-демократ, Белинский настоятельно подчеркивал, что при всей серьезности содержания журнальные статьи должны писаться не только просто и понятно, но также увлекательно и живо. Статья должна захватить, увлечь. Особенно на этом настаивал Белинский в 1830-е годы – и не случайно: прежде всего через легкую, образную форму изложения, непринужденную манеру речи можно было приучить еще недостаточно подготовленного и развитого человека к чтению серьезных статей.

Исходя из требований времени и учитывая уровень развитии своих читателей, Белинский создает особый тип статьи – глубокой по содержанию и беллетристической по форме. Он вводит термин «беллетристическая статья», для которой характерны не «сухость и отвлеченность», а «заманчивость и легкость», истинное «красноречие». Это красноречие достигается не только поэтической стилистикой, которой постоянно пользуется Белинский, – удачными метафорами и сравнениями, точными и в то же время яркими формулировками, емкими афоризмами, метким «крылатым» словом и т. д. Неповторимую живость статьям Белинского 1830-х годов придает также их ярко выраженная «разговорность». Создается впечатление застенографированной живой устной речи, текст как бы произносится перед слушателями. Многие статьи Белинского – монолог, обращенный к читателям-слушателям, или увлекательная откровенная беседа с ними[16].

 

 

 

                                  ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Статьи Белинского привлекали и до сих пор привлекают читателей своей эмоциональностью, взволнованностью, личным, задушевным тоном. За статьями Белинского всегда чувствуется их автор, человек живой, активный, немедленно и резко реагирующий на факты и явления современности. Он негодует и почти физически страдает, сталкиваясь с ужасами николаевской действительности, со всеми проявлениями реакционной идеологии и, напротив, от души радуется, когда обнаруживает ростки нового, свежего в сознании современников или когда ему удается нанести удар по идейному противнику. Недаром Герцен отмечал, что «в каждом слове» Белинского «чувствуешь, что человек этот пишет кровью». Острая ирония, трогательный лиризм или веселый юмор окрашивают статьи Белинского, в зависимости от того, о чем идет речь.

Одна из особенностей статей Белинского – их острая полемичность. Наибольшей силы полемическая струя достигла в выступлениях Белинского в 1840-е годы, когда он стал на революционно-демократические позиции. «Чувствую теперь вполне и живо, что я рожден для печатных битв и что мое призвание, жизнь, счастье, воздух, пища – полемика», – утверждал Белинский в письме к В. П. Боткину в 1842 г. Но и в 1830-е годы полемический характер носили многие статьи и заметки Белинского. Он не отказался от полемики даже в пору временного «примирения» с действительностью. «Нет, пока рука держит перо, пока в душе еще не остыли ни благородное негодование, ни горячая любовь к истине и благу – не прятаться, а идти навстречу этой гнусной действительности буду я», – решительно заявлял критик в начале 1840 г., еще не порвав со своими «примирительными» взглядами.

Искусство Белинского – критика и публициста высоко ценили Герцен, Добролюбов, Чернышевский, Писарев и другие представители передовой русской журналистики. Чернышевский, в частности, писал о Белинском в «Очерках гоголевского периода русской литературы»: «Написанные наскоро, не пересмотренные, не исправленные его статьи по увлекательности изложения все бесспорно принадлежат к лучшему, что только до сих пор есть в нашей прозе; едва ли кто-нибудь писал у нас так, как он. Многое из написанного им может быть по силе и прелести изложения сравнено с лучшими страницами подобного рода у величайших европейских писателей.

Впрочем и тут нет ничего удивительного: истинное красноречие дается человеку вместе с благородною натурою и энергическим стремлением к истинному и доброму».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                           СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

 

1. Березин В.Г. Русская журналистика второй четверти XIX в. (1840-е г.) – Л.: Лениздат, 1969.

2. Белинский – историк и теоретик литературы. – М-Л, 1949.

3. В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. – М.: Просвещение, 1962.

4. Гроссман Л.П. Поэтика Белинского. К вопросу о жанрах литературно-критических статей Белинского. / Ученые записки Московского городского педагогического института им. В.П. Потемкина. – М.: Кафедра русской лит-ра, 1954.

5. Лемке М. Николаевские жандармы и литература 1826-1855 гг. – СПб, 1909.

6. Очерки по истории русской журналистики и критики. – Л.: Лениздат, 1950.

7. Панаев И.И. Литературные воспоминания. – Л.: Лениздат, 1950.

 

 

 

 

 

[1] Березин В.Г. Русская журналистика второй четверти XIX века (1840-е г.). – Л., Лениздат, 1969. – С. 25.

[2] Там же. - С. 26-27.

[3] Гроссман Л.П. Поэтика Белинского. К вопросу о жанрах литературно-критических статей Белинского./ Кченые записки Московского государственного педагогического института им. В.П. Потемкина.- М.: Кафедра русской лит-ры, 1954. – С. 54.

[4] Очерки по истории русской журналистики и критики. Т.1 – Л., 1950. – С. 408.

[5] Белинский – историк и теоретик литературы. – М-Л, 1949. – С. 77.

[6] Березин В.Г. Указ. соч. – С. 77.

[7] Гроссман Л.П. Указ. соч. – С. 57.

[8] Гроссман Л.П. Указ. соч. – С. 57.

[9] Березин В.Г. Указ. соч. – С. 91.

[10] Березин В.Г. Указ. соч. – С. 92.

[11] Очерки по истории русской журналистики и критики. Указ. соч. – С. 410.

[12] Панаев И.И. Литературные воспоминания. – Л, 1950. – С. 244.

[13] Гроссман Л.П. Указ. соч. – С. 94.

[14] Березин В.Г. Указ. соч. – С. 88.

[15] Панаев И. И. Литературные воспоминания. Л., 1950.  - С. 244.

[16] Гроссман Л.П. Указ. соч. – С. 99-100.

kurs.ucoz.ru

---

Смотрите также

• 
  Физиологический журнал имени сеченова
• 
  Журнал расхода стирального порошка
• 
  Журнал ордер номер 6
• 
  Вокруг света журнал картинки
• 
  Казанский вестник вак журнал
• 
  О новостройках интернет журнал
• 
  Журнал назад в будущее
• 
  Переплет своими руками журналов
• 
  Правила ведения промыслового журнала
• 
  Детский мир акции журнал
• 
  Техника коллажа из журналов