Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Школьный ассистент - готовые сочинения по русскому языку и литературе. Какую роль в приведенном предисловии журнал печорина играет прием иронии
Отношение Лермонтова к Печорину в романе "Герой нашего времени" (авторское отношение) |LITERATURUS: Мир русской литературы
| Григорий Печорин. Художник П. Павлинов |
Ниже представлен анализ отношения Лермонтова к Печорину в романе "Герой нашего времени": авторское отношение к герою.Смотрите: Все материалы по "Герою нашего времени"
Отношение Лермонтова к Печорину в романе "Герой нашего времени"
В романе "Герой нашего времени" Лермонтов высказывает свое авторское отношение к Григорию Печорину в нескольких эпизодах (два "Предисловия" и др.).Так, в начале романа автор говорит о том, что Печорин - собирательный образ современного человека со всеми его пороками:
www.literaturus.ru
|
Роман М. Ю. Лермонтова (1838 – 1840гг) был произведением загадочным и сложным для его современников. Дело в том, что многие читатели находили в образе главного героя параллели с биографией и характером автора. Но образ Печорина, предполагавший автобиографическую канву, наполнился иным содержанием, вылился в проблему связи человека со своей эпохой. В предисловии к журналу Печорина Лермонтов определил свою творческую задачу – нарисовать портрет, составленный из пороков всего поколения. Автор обратился в своём романе к характеру редкому, исключительному, таившему в себе «силы необъятные». Он хотел показать нам историю души человека. Лермонтов пытался доказать, что иногда именно история души одного человека интереснее жизнеописания целого поколения. Он представил перед нами картину жизни деятельного человека среди всеобщей беспомощности. Таким образом, изначально автор обращает внимание на внутреннюю жизнь героя, его психологию. Печорин становится идейно-художественным центром романа. Это определяет многие композиционные, художественные особенности всего произведения. Дело в том, что главы смещены во времени, не соответствуют хронологии развития действия. Однако их порядок в романе способствует глубокому проникновению во внутренний мир Печорина, лучшему знакомству с его личностью. Мы видим героя с разных сторон: глазами путешествующего офицера, Максима Максимыча и, наконец, глазами самого Печорина. Повествование идёт от внешнего к внутреннему, от объективного к субъективному. Лермонтов был тонким мастером использования психологических приёмов. Помимо традиционных (диалогов, монологов персонажей, их поступков, авторской позиции, пейзажа), писатель использует новые приёмы. Он вводит исповедальную форму дневника, создаёт психологический портрет, деталь, включает в повествование нескольких рассказчиков, нарушает хронологию событий. В первой главе романа читатель видит Печорина глазами Максима Максимыча в несколько упрощённом виде. Сам Максим Максимыч – человек удивительно добрый и открытый, но он не может до конца понять нашего героя, которого искренне любит и считает своим другом. Ведь Печорин – противоречивая личность. Он не поддаётся однозначной оценке. Поэтому Лермонтов с каждой новой главой глубже раскрывает перед нами его характер, мотивы многих поступков. В первой повести, в истории с Бэлой, герой совершает неожиданные, странные поступки. Неслучайно Максим Максимыч скажет о Печорине: «Странный был человек». Во второй повести дан психологический портрет Печорина. Необходимо отметить, что Лермонтов создал первый психологический портрет в русской литературе. Здесь же автор проявил себя мастером психологической детали. Мы видим Печорина глазами странствующего офицера. Он отмечает стройный стан, осанку Печорина, его «ослепительно чистую одежду», «худобу бледных пальцев». Затем по внешним чертам странствующий офицер догадывается о чертах характера героя: «Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками - верный признак некоторой скрытности характера. В его улыбке было что-то детское». Особо офицер отмечает глаза Печорина. Они сияли «каким-то фосфорическим блеском», при этом не отражали «жар воображения», а напротив, были холодными, «как сталь». Внешность героя указывает на его эгоизм, скрытность и равнодушие. В повести «Тамань», которой открывается дневник Печорина, герой проявляет лучшие качества своей души: активность, мужество. Мотивы противоречивых печоринских поступков раскрываются в повести «Княжна Мери». Повествование ведётся от лица самого Печорина. Он не только описывает происходящее, но и анализирует свои поступки, даёт им оценку. Здесь Лермонтов прибегает к новому художественному приёму: вводит в повествование дневник героя. Само ведение дневников в XIX веке было очень распространено. Человек открывал здесь свою душу, выражал самые сокровенные мысли, был предельно честным с собой. Дневниковые записи не предназначались для постороннего чтения, делались для себя. Поэтому, читая их, мы видим Печорина изнутри, таким, каков он есть на самом деле. Читатель может проникнуть в его тайные мысли. Оказывается, у Печорина есть своя теория отношения к людям. Суть этой теории: смотреть на страдания и радости других только в отношении к себе, как на «пищу, поддерживающую … душевные силы». В основе этой теории лежит эгоизм. В записи от третьего июня раскрыты истоки теории героя: «зло порождает зло». Дневник Печорина показывает нам, что у него явно искажено представление о счастье, дружбе, любви. Счастье он называет «насыщенной гордостью», полагает, что в дружбе один человек – всегда раб другого. Любовь к женщине герой сравнивает с цветком, которым можно надышаться, а затем выбросить. В записи от шестнадцатого июня Печорин подводит печальные итоги, анализирует прожитую жизнь и приходит к неутешительному итогу: силы необъятные растрачены впустую. Всю жизнь он играл роль топора в руках судьбы: погубил Бэлу, контрабандистов в Тамани, предал Максима Максимыча, обманул княжну Мери, Веру, убил на дуэли Грушницкого. Авторское отношение к Печорину неоднозначно. Он называет его «героем нашего времени». Герой – лучший представитель своей эпохи. Вместе с тем мы не можем не видеть здесь явной авторской иронии. Путь изображения характера Печорина лежит через психологию. На первом плане для автора стоит история человеческой души, её порыв к истине. И писателю удалось образно, ярко показать нам историю жизни одного человека, его трагическую драму. Поэтому роман М. Ю. Лермонтова справедливо можно назвать одним из лучших психологических романов русской литературы.
/ Сочинения / Лермонтов М.Ю. / Герой нашего времени / Приёмы психологической характеристики героев в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени". | Смотрите также по произведению "Герой нашего времени": Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре. 100% гарантии от повторения! |
/ Сочинения / Лермонтов М.Ю. / Герой нашего времени / Приёмы психологической характеристики героев в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени".www.litra.ru
Вариант 19 » Незнайка — ЕГЭ, ОГЭ, ВПР 2019 и Итоговое сочинение
«Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтов
Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критики. Но обыкновенно читателям дела нет до нравственной цели и до журнальных нападок, и потому они не читают предисловий. А жаль, что это так, особенно у нас. Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце её не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана. Она ещё не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое, почти невидимое и тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар. Наша публика похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает своё правительство в пользу взаимной нежнейшей дружбы.
Эта книга испытала на себе ещё недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов. Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых... Старая и жалкая шутка! Но, видно, Русь так уж сотворена, что всё в ней обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности!
Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурён, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не от-того ли, что в нём больше правды, нежели бы вы того желали?..
Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины. Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает, и к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как её излечить — это уж бог знает!
neznaika.pro
Какую роль записи Печорина играют в раскрытии его характера? (17.1) - Итоговое сочинение 2017
Какую роль записи Печорина играют в раскрытии его характера? (17.1)
"Герой нашего времени" - первый крупный социально-психологический роман. В нем рассказывается "история человеческой души". Лермонтов в предисловии к произведению писал, что главный герой, Печорин - "точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии". Но так ли плох Печорин?
Композиция романа дает возможность лучше понять героя. В первой части произведения мы знакомимся с Печориным. Нам получается видеть его лишь со стороны, представлять его, основываясь на характеристике, данной другими персонажами. Вторая часть - журнал "Печорина" - представляет собой дневник, который вёл Григорий Александрович. В предисловии к этой части автор обращает внимание на то, что все в журнале было написано искренне и герой не скрывал своих пороков.
В таких главах, как "Княжна Мэри" и "Тамань", Печорин раскрывается перед читателем как человек, в душе которого есть место романтичным чувствам. Герой описывает в дневнике Мэри, Веру, Ундину с нежностью, уделяя внимание деталям. Так очень светлым и милым выходит описание танца с княжной. Образ Веры получается нежным и хрупким. А про Ундину Григорий Александрович пишет, что она очаровывает его.
Помимо этого, Печорин в своём дневнике показывает, что он самокритичен и несчастен. Герой задается вопросами: "Зачем я жил?", "Для какой цели я родился?". Внутри его постоянный конфликт между разумом и сердцем. Сам же Печорин говорит, что давно уже живет головой, а не сердцем и что в нем два человека, один из которых совершает поступки, а другой их анализирует и осуждает. Таким образом, читатель, благодаря журналу Печорина, может увидеть внутренний мир героя, его не только отрицательные, но и положительные качества.
Оценка: 14 баллов (из 14)
К1 - 3 К2 - 2К3 - 3К4 - 3К5 - 3
decsoch.ru
Лермонтов Михаил Юрьевич. Герой нашего времени
Образ Печорина (как и самая его фамилия) создан Лермонтовым отчасти как дополнение к пушкинскому Онегину, а отчасти и как отступление от него. Пушкин рекомендует читателям Онегина как своего приятеля, жизнь которого он знает во всех подробностях; Лермонтов поступает иначе: он, как рассказчик, едва знаком со своим героем. Описав своё мимолётное знакомство с Печориным (перед его отъездом в Персию), Лермонтов отходит в сторону и предоставляет слово самому Печорину. Результатом этого получается то, что внутреннюю, душевную жизнь Печорина мы знаем полнее и глубже, чем душевную жизнь Онегина, но общая биография лермонтовского героя остаётся для нас несколько таинственной. В одном месте (в «Княжне Мери») Лермонтов хотел было приоткрыть завесу над прошлым Печорина и объяснить, почему он попал на Кавказ: «Но я теперь уверен, что при первом случае она спросит, кто я; и почему я здесь на Кавказе. Ей, вероятно, расскажут страшную историю дуэли, и особенно её причину, которая здесь некоторым известна, и тогда… вот у меня будет удивительное средство бесить Грушницкого!» Но всё это вычеркнуто — и читатель оставлен в неведении относительно прошлой жизни Печорина. Так же неизвестно, что делал Печорин в Петербурге в продолжение пяти лет, прошедших между его отъездом с Кавказа и новым появлением. Лермонтов намеренно рисует в деталях характер героя, передаёт его размышления, впечатления, чувства, но обходит его биографию, сообщая (и то вскользь) только самое необходимое. Таков был, очевидно, замысел Лермонтова, — и именно поэтому он сделал автора лицом посторонним, а почти весь роман составил из записок героя, в которых никаких биографических фактов, относящихся к прошлому (за исключением романа с Верой), нет, а пятилетний период жизни в Петербурге перед выездом в Персию остаётся вовсе неосвещённым. Итак, биография Печорина дана фрагментарно — и притом только в той её части, которая связана с Кавказом, куда, по всем признакам, Печорин поехал не по своей охоте, а был выслан. Тем самым читателю предоставляется гадать о жизни Печорина до высылки на Кавказ и затем в течение пяти лет до выезда в Персию. По различным признаниям и размышлениям Печорина о своей судьбе, а также и по отдельным намёкам можно догадываться, что жизнь эта не была пустой и праздной. При всей своей разочарованности Печорин — натура очень активная, всюду вносящая беспокойство и брожение. Недаром Максим Максимыч говорит о нём: «Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи!» Для понимания Печорина очень важен один его монолог, помещённый в конце «Фаталиста» («А мы, их жалкие потомки» и т. д.). Этот монолог является почти полным повторением «Думы» («Печально я гляжу на наше поколенье») и, тем самым, повторяет мысли Чаадаева (см. комментарий к стихотворению «Дума» в т. II, стр. 196). Печорин, несомненно, принадлежит к тому самому кругу оппозиционно настроенной гвардейской молодёжи, к которому принадлежал сам Лермонтов. Недаром некоторые факты биографии Печорина совпадают с биографией самого Лермонтова и ближайших его приятелей по «кружку шестнадцати» (см. комментарий в т. II). Фрагментарность и некоторая загадочность биографии Печорина именно в той её части, которая связана с Петербургом, объясняются, очевидно, тем, что Лермонтов не мог рассказать её подробнее и полнее по политическим причинам. Кроме того исключительно психологический жанр романа давал возможность и право обойти подробное изложение биографических фактов. Что касается литературных источников «Героя нашего времени», то, кроме русской прозы 30-х годов, роман этот связан с некоторыми произведениями французской прозы, оказавшими вообще большое влияние на организацию русского романа этой эпохи. Е. Дюшен (E. Ducheshe, «M. I. Lermontov. Sa vie et sesuvres», Paris, 1910) и С. И. Родзевич («Лермонтов как романист», 1914) указывают на произведения А. де-Виньи («Servitude et grandeur militaires») и А. де-Мюссе («Confession d’un enfant du siecle»). Кроме того Родзевич делает подробное сопоставление «Героя нашего времени» с «Адольфом» Б. Констана, о влиянии которого на Лермонтова говорили и прежние исследователи (Болдаков, Дашкевич, Сиповский). Роман Б. Констана, появившийся в 1816 г. и переведённый в 1831 г. П. А. Вяземским, был первым опытом и образцом психологического жанра. Из критической литературы о «Герое нашего времени», появившейся при жизни Лермонтова, особенно важны статьи В. Г. Белинского («Отеч. записки» 1840, №№ 6 и 7).
Предисловие
В предисловии, написанном в 1841 г., Лермонтов отвечает на некоторые нападки критиков. Он имеет в виду, главным образом, С. П. Шевырева, который объявил Печорина безнравственным и порочным явлением, не существующим в русской жизни и принадлежащим «миру мечтательному, производимому в нас ложным отражением Запада». «Это призрак, только в мире нашей фантазии имеющий существенность», — формулировал свою мысль Шевырев («Москвитянин» 1841, ч. I, № 2). Именно на это отвечал Лермонтов рядом саркастических вопросов: «ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина?» — и т. д. Говоря о других критиках, которые «очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых», Лермонтов имеет в виду, очевидно, С. О. Бурачка (см. его статью в журнале «Маяк» 1840, ч. IV, отд. 4, стр. 210-219). В первоначальной редакции предисловия это место написано гораздо резче и обращено прямо против Бурачка и его «ничтожного» журнала (см. варианты). В этой редакции Лермонтов называет тех «трагических и романтических злодеев», которыми тогда увлекались: «Если вы верили в существование Мельмота, Вампира и других — отчего вы не верите в действительность Печорина?» Вампир — герой псевдобайроновской повести, вышедшей в русском переводе в 1828 г.: «Вампир. Повесть, рассказанная лордом Байроном». В предисловии говорится, что повесть эта записана со слов Байрона д-ром Полидори. Мельмот — герой романа Роберта Мэтюрина (Матюрена) «Мельмот скиталец» (1820 г.), упомянутого в «Евгении Онегине» Пушкина.
Бэла
«Бэла» представляет собой интересное и характерное для прозы конца 30-х годов сочетание путевого очерка с новеллой. Жанр «записок» использован здесь Лермонтовым не только для укрепления описательных и пейзажных кусков, но и для самого построения сюжета: движение рассказа мотивировано внешними обстоятельствами передвижения рассказчика и слушателя из Тифлиса до станции Коби (по дороге во Владикавказ). Это сочетание, как и самая фигура рассказчика, придаёт реалистический характер всему рассказу. В построении «Бэлы» есть даже прямая ирония по отношению к романтической традиции: рассказ недаром вложен в уста совершенно прозаического штабс-капитана Максима Максимыча, который не разбирается в психологии Печорина. Кроме того длинное отступление от истории Бэлы, намеренно задерживающее развязку фабулы и описывающее переход через Крестовую гору, подано не как лирический пейзаж, обычный для романтической повести, а как деловой очерк, необходимость которого вытекает из самого жанра «записок офицера»: «я пишу не повесть, а путевые записки: следовательно не могу заставить штабс-капитана рассказывать прежде, нежели он начал рассказывать в самом деле». Это своего рода насмешка над читателем, который, увлёкшись историей Бэлы, мог забыть, что перед ним — не обыкновенная романтическая повесть, а нечто иное, и что Максим Максимыч — не подставной рассказчик, о котором забыл сам автор, а совершенно реальное лицо. В описании перехода через Крестовую гору Лермонтов упоминает об «учёном Гамба», который название «Крестовая гора» понял как «гора св. Христофора» (le Mont St. —Christophe). Лермонтов имеет в виду популярную тогда книгу французского путешественника Jacques-Francois Gamba, издавшего в 1824 г. книгу: «Voyage dans la Russie meridionale, et particulierement dans les provinces situees au-dela du Caucase, fait depuis 1820 jusqu’en 1824 an., 2 vol., avec une carte geographique. Atlas: cartes, costumes, points de vue». В 1826 г. вышло второе издание этой книги.
Максим Максимыч
По существу — это дополнительный к «Бэле» очерк, подготовляющий переход к «журналу» Печорина. Он понадобился, с одной стороны, для того, чтоб окончательно укрепить роль Максима Максимыча и завершить его рисовку как типичного «кавказца» (см. ниже очерк Лермонтова «Кавказец»), а с другой — для того, чтобы вывести на сцену Печорина и дать предварительную его характеристику. Лермонтов выдерживает здесь тон постороннего наблюдателя, который умозаключает о характере Печорина по наружным признакам и по поведению. В рукописном тексте вычеркнута часть характеристики — и именно та, где Лермонтов, невольно отклонившись от роли постороннего наблюдателя, стал говорить прямо о характере Печорина и несколько приблизился к своей старой романтической манере: «В этом отношении Печорин принадлежал к толпе, и если он не стал ни злодеем, ни святым, то это — я уверен — от лени» (см. варианты).
Предисловие к «Журналу Печорина»
Предисловие начинается словами, подчёркивающими роль рассказчика как постороннего Печорину человека — как человека, заинтересованного в собирании материала («желание, свойственное всем путешествующим и записывающим людям», говорит Лермонтов в «Бэле»). Здесь же даётся точка зрения рассказчика на Печорина и на публикуемый материал — то самое, что в более определённых выражениях развито было потом в предисловии ко всему роману. Автор подчёркивает «искренность» Печорина и противополагает его запискам «Исповедь» Руссо, которая предназначалась для других. Интересно, что в рукописи очерк «Максим Максимыч» кончается особым абзацем, где Лермонтов сообщает: «Я пересмотрел записки Печорина и заметил по некоторым местам, что он готовил их к печати, без чего, конечно, я не решился бы употребить во зло доверенность штабс-капитана. В самом деле, Печорин в некоторых местах обращается к читателям» (см. варианты). В печатном тексте весь этот абзац отсутствует, а в предисловии к «Журналу» Лермонтов, наоборот, отмечает, что записки Печорина писаны «без тщеславного желания возбудить участие или удивление» и не предназначались для посторонних. В этом же предисловии Лермонтов сообщает, что он публикует пока только ту часть записок, в которой Печорин рассказывает о своём пребывании на Кавказе. «В моих руках осталась ещё толстая тетрадь, где он рассказывает всю жизнь свою. Когда-нибудь и она явится на суд света; но теперь я не смею взять на себя эту ответственность по многим важным причинам». Так мотивированы фрагментарность и неполнота биографии Печорина, сообщающие его фигуре некоторую загадочность. Под «важными причинами» следует, повидимому, разуметь, главным образом, цензурные препятствия: загадочными для читателя остаются причины нового появления Печорина на Кавказе и его последнего выезда из Петербурга — факты, которые связаны с его жизнью в Петербурге.
Тамань
«Тамань», в сущности, бытовой анекдот, но мастерски развёрнутый в новеллу. Чехов считал этот рассказ образцом прозы: «Я не знаю языка лучше, чем у Лермонтова. Я бы так сделал: взял его рассказ и разбирал бы, как разбирают в школах, по предложениям, по частям предложения. Так бы и учился писать» (С. Ш. «Из воспоминаний о Чехове», «Русская мысль» 1911, № 10, стр. 46). В письме к Я. П. Полонскому (1888 г.) Чехов доказывал, что русские стихотворцы прекрасно справляются с прозой, и приводил примеры: «Лермонтовская „Тамань“ и Пушкинская „Капитанская дочка“, не говоря уже о прозе других поэтов, прямо доказывают тесное родство сочного русского стиха с изящной прозой» («Несобранные письма», 1927, стр. 72). В мемуарной литературе есть указания на то, что описанное в «Тамани» происшествие случилось с самим Лермонтовым во время его пребывания в Тамани у казачки Царицыхи, в 1837 г. («Русский архив» 1893, № 8; ср. «Русское обозрение» 1898, № 1). В 1838 г. товарищ Лермонтова, М. И. Цейдлер (см. в т. II стихотворение «К М. И. Цейдлеру»), командированный на Кавказ, останавливался в Тамани и жил в том самом домике, где до него жил Лермонтов. В своём очерке «На Кавказе в 30-х годах» («Русский вестник» 1889, № 9) Цейдлер описывает тех самых лиц, которые изображены в «Тамани», и поясняет: «Мне суждено было жить в том же домике, где жил и он; тот же слепой мальчик и загадочный татарин послужили сюжетом к его повести. Мне даже помнится, что когда я, возвратясь, рассказывал в кругу товарищей о моём увлечении соседкою, то Лермонтов пером начертил на клочке бумаги скалистый берег и домик, о котором я вёл речь».
Княжна Мери
«Княжна Мери» написана в форме настоящего дневника и представляет собой именно «журнал» в старинном смысле этого слова. Только заключительная часть возвращает нас к тому жанру записок, в котором написаны «Тамань» и «Фаталист». Эта повесть, по своему сюжету, стоит ближе всего к так называемой «светской повести» 30-х годов с неизбежными для неё балами, дуэлями и пр. Но у Лермонтова всё это приобретает иной смысл и характер, поскольку Печорин не обычный герой светской повести, а герой психологизованный и доведённый до значения типа. Здесь завершены те опыты, которые делались Лермонтовым в повести «Княгиня Лиговская» и в драме «Два брата». Автохарактеристика Печорина («Да, такова была моя участь с самого детства») перенесена сюда прямо из драмы «Два брата», а эпизод с Верой Лиговской является продолжением того, что было в «Княгине Лиговской». Грушницкий и доктор Вернер, как указывали современники, списаны Лермонтовым с действительных лиц. Н. М. Сатин писал: «Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и особенно доктора Вернера» (сборник «Почин» 1895, стр. 239). Однако мнения относительно прототипов расходятся: одни видят в Грушницком портрет Н. П. Колюбакина, другие — убийцу Лермонтова, Н. С. Мартынова. Первое мнение более убедительно, Н. П. Колюбакин (1812 — 1868) был сослан на Кавказ рядовым в Нижегородский драгунский полк. Он славился своей вспыльчивостью, дрался на дуэлях и, будучи приятелем Марлинского, вёл себя несколько в духе его героев. (См. В. Потто «История Нижегородского драгунского полка», т. IV, стр. 59-60; «Исторический вестник» 1894, № 11 — воспоминания А. А. Колюбакиной; «Русский архив» 1874, стлб. 955.) Б. В. Нейман указал на сходство отношений Печорина и Грушницкого с отношениями Онегина и Ленского, которое, вместе с тем, как всегда у Лермонтова, подчёркивает разницу между Пушкиным и Лермонтовым в трактовке сходных положений или тем («Влияние Пушкина в творчестве Лермонтова», 1914, стр. 116). Прототип доктора Вернера — доктор Майер, служивший на Кавказе (см. статью Н. М. Сатина в сборнике «Почин», а также «Русский архив» 1883, № 5, стр. 177-180, и «Мир божий» 1900, № 12, стр. 230 — 239). В Вере Лиговской одни видят В. А. Лопухину, другие — Н. С. Мартынову, сестру убийцы Лермонтова, и полагают даже, что изображение её в романе было главным поводом к дуэли (см. А. Н. Нарцов «Материалы для истории Тамбовского, Пензенского и Саратовского дворянства», 1904; «Русское обозрение» 1898, № l, стр. 315-316). Что касается княжны Мери, то её прототип не установлен. Интересно, что в рукописи повести (на л. 47, против абзаца «Её сердце сильно билось» — см. на стр. 290) рукой Лермонтова написано: «Тургеневу послать». Это, вероятно, Александр Иванович Тургенев, с которым Лермонтов был знаком.
Фаталист
Роман замыкается новеллой, по своему жанру сходной с «Таманью». В противоположность «Тамани» эта новелла имеет трагический финал, но не для основного героя, который, как и в «Тамани», выходит победителем. Однако гибель Вулича звучит своего рода предсказанием для Печорина и подготовляет его собственную смерть: «Ведь хуже смерти ничего не случится и смерти не минуешь!» — говорит в конце рассказа Печорин уже о самом себе. Интересно, что в последних строках «Фаталиста» снова появляется Максим Максимыч, уже совсем было забытый. Фразой о нём заканчивается весь роман. В рукописи «Фаталиста» фамилия героя всюду Вуич, а не Вулич. В «Литературной газете» 1842 г. (№ 17, стр. 349) напечатано стихотворение «На смерть М. Ю. Лермонтова», под которым стоит подпись: «Н. Вуич. Вологда».thelib.ru
Предисловие к роману Лермонтова «Герою нашего времени»
В «Предисловии» к «Герою нашего времени» нет этого доверительного тона. Автор как бы сомневается в существовании «читателя-друга». Есть ли он на Руси? Сочувствует ли он автору? Способен ли разгадать скрытый в словах смысл? Автор жалуется здесь на равнодушие и «несчастную доверчивость» читателя: «Обыкновенно читателям дела нет до нравственной цели и до журнальных нападок, и потому они не читают предисловий. А жаль, что это так, особенно у нас». С намеками, рассчитанными на чуткость-читателя, автор, напоминая об орудии «остром, почти невидимом, и тем не менее смертельном, которое под одеждой лести наносит неотразимый и верный удар», писал: «Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины».
Композиция и стиль романа не раз вводили исследователей в заблуждение. С первой же повести («Бэла») бросается в глаза ясность, удивительная прозрачность языка, «благородная простота» и естественность рассказа. Странствующий офицер, от имени которого ведется повествование, для того чтобы рассеять дорожную скуку, пожелал «вытянуть» у своего попутчика «какую-нибудь историйку». Внешняя форма здесь условна, и было бы опрометчиво полностью доверять прямому смыслу этих слов, хотя, казалось бы, налицо и психологическое оправдание, и правдоподобие самого рассказа: «А поболтать было о чем: кругом народ дикий, любопытный, каждый день опасность, случаи бывают чудные, и тут поневоле пожалеешь о том, что у нас так мало записывают». Так непринужденно просто начинается лермонтовский роман, с ровной, спокойной повествовательной интонации. Страницы, посвященные описаниям местности, бытовым сценам, по своей стилистической природе, по точности, лаконизму, реалистичности напоминают местами пушкинские путевые записки («Путешествие в Арзрум»). Но не ими, не этими реалистическими элементами стиля характеризуется лермонтовский роман. Они играют служебную, подчиненную роль, отражают процесс активного освоения зрелым романтизмом достижений начальной стадии реализма, в частности пушкинской реалистической прозы, они служат углублению и совершенствованию романтической системы Лермонтова.
В этом отношении весьма характерен нарастающий в «Герое нашего времейи» драматизм, обусловленный авторской позицией, лиризмом и напряженным психологизмом романа. Вначале кажется все ясным. Потом все больше и больше вступает в силу второй стилистический план романа. Появляются недоговоренность, загадочность, намеки на скрытый смысл слов - характерные признаки романтического стиля. Все явственнее звучит там голос самого автора, свойственный его мироощущению трагизм. Белинский, касаясь стилистического своеобразия текста «Предисловия» Лермонтова ко второму изданию романа, писал: «Какая точность и определенность в каждом слове, как на месте и не заменимо другим каждое слово! Какая сжатость, краткость и вместе с тем многозначительность! Читая строки, читаешь и между строками; понимая ясно все сказанное автором, понимаешь еще и то, чего он не хотел говорить, опасаясь быть многоречивым ».
В критическом разборе «Героя нашего времени» Белинского занимала также проблема восприятия художественного текста. Он подчеркивал многогранность, многозначность образной речи. Слова могут быть восприняты по-разному. Их выразительные возможности ' зависят не только от объекта восприятия (художественного произведения), но и от субъекта, личности воспринимающего. Критик, в связи с романом Лермонтова разъясняя содержание понятия «замкнутости целого», писал: «Все вопросы и предлагаются и решаются словом, а слово есть или мысль, или пустой звук». Все зависит от личности воспринимающего, от его развитости, чуткости, способности улавливать оттенки, понимать иронию. Нужна почва, необходимые условия для понятливости.
Образная речь богата примерами многозначности слова, а романтическая ирония открыла новые возможности в расширении его смысловых грани г,. «Скрытая мысль, - писал Герцен, увеличивает силу речи, обнаженная- сдерживает воображение. Иносказательная речь храпит следы волнения, борьбы; в ней больше страсти, чем в простом изложении. Недомолвка сильнее под своим покровом, всегда прозрачным для того, кто хочет понимать». Возможно ли поверить, что этому «странствующему офицеру», под которым скрывается автор, с его острым восприятием жизни, до всего этого нет никакого дела? В желчной интонации этих строк звучит горечь, отчаяние, но не равнодушие, а скорее, по удачному выражению А. Григорьева, «холодная ироническая тоска».
В романе Лермонтова существует второй план, подтекст, который нередко скрыт за внешней стороной повествования. Текст «Героя нашего времени» понять правильно невозможно при игнорировании интонации, акцентов, оттенков поэтической мысли. Важны частые переходы, отражающие колебания душевного состояния самого автора, изменения интонационного ключа. Ироническая интонация, идущая от традиции романтизма, составляет одну из важнейших черт стиля Лермонтова. Ирония как психологическая и эстетическая категория распадается на множество разновидностей.
Слова эти появились в «Предисловии» как ответ критикам, которые видели в романе автобиографию Лермонтова, для того чтобы убедить читателя в том, что автор «никогда не знал» Печорина и не имеет к нему пи малейшего отношения. «Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой нашего времени; другие же очень тонко замечали, - говорится в «Предисловии», - что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых... Старая и жалкая шутка!» .
Ирония рассчитана здесь на то, чтобы заставить читателя отказаться от простодушно-доверчивого отношения к слову, заставить разгадать подлинную мысль автора. Одна короткая фраза написана в двух разных интонационных ключах: тут и желчная, ядовитая ирония: «Другие же очень тонко замечали»; и грустная усмешка: «Старая жалкая шутка! Но, видно, Русь так уж сотворена, что все в ней обновляется, кроме подобных нелепостей». Лермонтов защищает Печорина от несправедливых нападок критики. «Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени». Интонация в этом случае («иные ужасно обиделись, и не шутя») служит своеобразным сигналом, заставляющим читателя читать между строками, задуматься над вопросом об авторской оценке личности Печорина: на самом ли деле он считает «героя времени» безнравственным человеком и насколько «иные», которые «ужасно обиделись», лучше Печорина. Что подлинный смысл этих слов нужно толковать только так, подтверждается черновым вариантом «Предисловия», где автор, называя Печорина «типом», заключает : «Ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами, гораздо более ужасными и уродливыми, а, что в нем больше правды, нежели вы того желали».
Портретная характеристика персонажей
schooltask.ru
Какую роль записки Печорина играют в раскрытии его характера?
“Герой нашего времени” - первый русский психологический роман, в котором логика повествования определяется не хронологией событий, а логикой раскрытия характера главного героя.
Произведение обладает несколькими композиционными особенностями. Так, оно состоит из пяти законченных повестей, у каждой из которых свой сюжет и жанр. Например, “Тамань” - остросюжетная и лирическая повесть, “Фаталист” - философская новелла. Разнообразие жанровых форм позволяет увидеть Печорина, главного героя романа, в различных ситуациях и окружениях.
Порядок следования глав обусловлен также повествователями. В произведении их три: Максим Максимыч, странствующий офицер и сам Печорин. Выбор каждого, а также их очередность, неслучайны: они служат общему замыслу романа - всесторонне и глубоко раскрыть образ Григория Печорина, абсолютного центра произведения.
Максим Максимыч, “добрый человек”, по выражению В. Белинского “тип старого кавказского служаки”, “умственный кругозор” которого “очень ограничен”, не может понять всей сложности и противоречивости Печорина - он для него “странный человек”. Штабс-капитан видит только внешнюю сторону событий, не объясняя причины поступков героя, поэтому и для читателя он скрыт и загадочен.
Условный автор, “публикатор дневника Печорина”, дает его психологический портрет, пытается объяснить некоторые его поступки, а также утверждает, что персонаж принадлежит к социально-психологическому типу, свойственному эпохе: “Может быть, некоторые читатели захотят узнать мое мнение о характере Печорина. Мой ответ — заглавие этой книги”
Наконец, “Журнал Печорина”, трагическая исповедь героя, где он “беспощадно выставляет наружу собственные слабости и пороки”, “история души человеческой”. Читатель становится свидетелем рефлексии Печорина, которая полнее всего раскрывает загадку его характера.
“Журнал” состоит из трех повестей: “Тамань”, “Княжна Мери” и “Фаталист”.
В “ Тамани” Печорин предстает мечтательным молодым человеком, жаждущим приключений, воспринимающим жизнь как загадку. Его привлекает Ундина, “странное существо”, она кажется интересной и необычной. Печорин заинтересован происходящим в Тамани и “решил твердо достать ключ к этой загадке”. Все события повести определяются этим желанием героя.
Однако обманувшись, он приходит в себя. Интерес к миру гаснет, и на его место приходит равнодушие, разочарование, самоанализ и ирония.
neznaika.pro
.jpg)
