Кому нужны «толстые журналы»? Журналы толстые

Ирина Чайковская: Кому нужны «толстые журналы»?

16 января на канале КУЛЬТУРА прошла передача «Тем временем» Александра Архангельского, тема которой была обозначена так: «Толстые журналы. Грань исчезновения?»

Собрались главные редакторы или представители «Звезды», «Нашего современника», «Дружбы народов», «Знамени», еще несколько имеющих отношение к журнальному делу человек – и проговорили час на предложенную тему. Она, бесспорна, очень их волновала, но как выбраться из ситуации, никто по-настоящему не знал. Звучало, что «толстые журналы» должны похудеть, что нужны субсидиии от государства и средства от меценатов...

Ситуация мне напомнила пьесу  Антона Чехова «Вишневый сад», где лекарств спасения от надвигающейся катастрофы – много, все их знают, но спастись почему-то не удается.

 Как спастись, я, по правде говоря, не знала, но задумалась вот над каким вопросом: «А нужны ли в наше время «толстые журналы»?

Ну хорошо, возьму себя.

Мне «толстые журналы» нужны – как читателю, и как автору. Свой рабочий день я, как правило, начинаю с посещения Журнального зала - что там сегодня новенького и любопытного? Времени у меня мало, быстро просматриваю заголовки, читаю, как правило, критические и публицистические статьи – на прозу больших упований нет, с первого абзаца определяю, что надо читать, а что благополучно пропустить, поэзия радует чаще...

Оглядываясь вокруг, вижу очень немногих, кто регулярно посещает Журнальный зал. Что до журнальной подписки, которая реально подпитывает журналы, то она просто обвалилась. У «Звезды» тираж 2 тыс. экземпляров, подозреваю, что у других «толстячков» тираж или такой же, или еще меньше. В эту цифру входят экземпляры для подписчиков и все что идет в свободную продажу. Крохи! Разве сравнить с тиражами–миллионниками времен Перестройки?! Так нужны ли сегодня «толстые журналы» читателю?

Молодежь или вовсе не читает, или читает другое. За журналы держится «уходящая натура», добрая старая интеллигенция, еще помнящая времена, когда за подписку на «Новый мир», «Дружбу народов» или «Иностранную литературу» - дрались. На некоторые журналы был установлен лимит...

Сегодня и книга перестала быть необходимой частью жизни новых поколений, и «толстые журналы» потеряли свою былую популярность и свое значение в обществе.

В истории «толстячков», родившихся в 1755 году (Журнал Академии Наук), насчитывающей три века, было несколько бурных всплесков. Первый пришелся на «Екатерининскую эпоху», когда журналы в России только родились, когда яркие личности, стоящие возле трона, - Сумароков, Новиков, Херасков, Иван Крылов - с энтузиазмом взялись за дело, стали авторами и издателями, намереваясь учить общество, его разлекая.

Еще один взлет литературных журналов пришелся на середину Х1Х века, когда их издание стало приносить реальную прибыль. Правда, чтобы обогатиться на журнальном поприще, нужно было быть или «эксплуататором» Андреем Краевским, - использовавшим талант Виссариона Белинского для критических обзоров не только романов и повестей, но и сонников, учебников по математике, руководств по пчеловодству и верховой езде, - или «коммерсантом» Некрасовым, который умело давал рекламу и привлекал читателей книжными приложениями. Оба издателя, первый в «Отчественных записках», второй в «Современнике» печатали лучших писателей времени.

Да и время было переломное, политически острое и «писучее», породившее - Ивана Тургенева, Льва Толстого, Федора Достоевского, Александра Островского, Ивана Гончарова, Тютчева, Фета, Белинского, затем Чернышевского, Добролюбова, Писарева... Читатель ждал встречи с ними, до появления в книжке их романы, повести, стихи и статьи печатались в журналах, которые становились рассадником новых дерзких идей, ареной борьбы либералов и консерваторов.

С тех пор каждый очередной взрыв интереса к журналам был связан с бурливой, чреватой революцией эпохой, с обострившимися противоречиями в обществе, с жаждой свободы.

 Еще один аспект. Тургенев, лишенный материальной поддержки матери, мог жить на гонорары, которые платил ему высоко его ценивший Некрасов в своем «Современнике». А сам Некрасов, благодаря своей удачливой журнально-коммерческой деятельности, сумел стать очень богатым человеком. Другое дело, что после его смерти «наследство» его неожиданно пропало, «как и вовсе не бывало». Но важно, что писанием можно было реально заработать. Мне удивительно было узнать, что в конце 19-го века писатель Зайцев мог на свой журнальный гонорар за статью (!) махнуть с женой в Италию.

Но и «Новый мир» эпохи «Оттепели», я думаю, тоже платил авторам неплохо. Особенно если учесть его многомиллионные тиражи. «Оттепель» вызвала еще один всплеск интереса к периодике. Редакторы и издатели боролись тогда с цензурой, стараясь пробить современные, порой крамольные имена. А еще либеральный «Новый мир» противостоял реакционному «Октябрю» и целому выводку журналов без определенного лица.

 Из «крамольного» попадало в печать немногое, но что-то попадало... Я свидетель: журнал «Москва» с романом Булгакова «Мастер и Маргарита», появивившимся на излете «Оттепели» (1966-67), стал на время неким книжным эквивалентом. На него менялась любая книга.

Последний взлет тиражей журналов пришелся на Перестройку, то есть конец 1980-х - начало 1990-х. Такого читательского пиршества, как в те годы, я не припомню. Было напечатано почти все, что залежалось в писательских столах, что касалось репрессий, сталинщины и лагерей, а также кремлевских тайн и лакун, связанных с революцией и Великой Отечественной. В 1984 году советские люди еще не могли прочитать прозвучавший на весь мир роман Оруэлла «1984», а в Перестройку он был напечатан – и я хорошо помню и свое потрясение, и то, как на первом же уроке с журналом в руках рассказывала старшеклассникам об этом гениально разоблачающем тоталитаризм философском творении.

В наши дни, как это ни прискорбно, «толстые журналы» большей части населения не нужны, нынче другой тренд – молодежь все больше следит за айфонами, пропадает в сети, старички – сидят за телевизором, а кто и за компьютером; читающих, особенно периодику, заметно поубавилось. Есть в этом и «роль» государства. Библиотеки перестали получать средства для приобретения периодики. Но и сами библиотеки, имея от властей крохи, предпочитают их тратить не на приобретение новых журналов и книг, а на латание дыр и на зарплаты сотрудникам.

Кстати говоря, если уж мы заговорили о библиотеках, то нелишне напомнить, что тонут и они – вместе со всей культурой. Вот уже Национальную библиотеку в С-Петербурге (бывш. им. Салтыкова-Щедрина) планируют «слить» с Государственной библиотекой в Москве (бывш. библ. им. Ленина). Изо всех сил борется за свое существование Педагогическая библиотека им. Ушинского в Москве. Все они на дотации государства. А у государства, в связи с кризисом экономики, денег становится все меньше. Денег у слуг государевых не хватает на собственные нужды и прихоти, а вы говорите про какие-то библиотеки и журналы...Они, по мнению больших и малых чиновников, должны «самоокупаться».

 Им, государевым людям, совсем не жаль тех, кто молит о господдержке! Баба с возу – кобыле легче, - таков ход мыслей у российской правящей так называемой элиты. Эта так называемая элита – военные, работники органов и технократы по своему образованию, - не понимают того, что институт культуры, создаваемый веками, держит государство на плаву, дает цивилизационную основу жизни, обеспечивает преемственность и нравственное здоровье поколений. Ведь вот даже в революцию Большой театр не закрыли – хотя кому были нужны тогда оперы и балеты? Маяковский считал, что следует его закрыть. Но Луначарский и «интеллигенты» в правительстве воспротивились. И были правы – глядя из сегодняшней дали.

То же и с библиотеками, и с толстыми журналами. Они – как генофонд, его можно разбазарить – и тогда потомкам, которые в некий срок снова почувствуют тягу и к чтению, и к толстым журналам, придется пройти этот путь сначала. А еще может быть так: потомки ничего не почувствуют. Им, потерявшим навыки цивилизации и культуры, будет уже не до журналов, было бы чего «схавать»...

 И все же. Что делать российской культуре в нынешней ситуации, когда все скукоживается, замирает, когда почва уходит из-под ног? Молить государство о помощи? Тщетно, ибо деньги на культутру кончились - остались только на войну и на выборы президента в 2018-м.

Даже не знаю, что посоветовать. Понятно, что нужно искать какие-то новые современные выходы, новые формы,  методы работы, возможно, с электронными носителями. Мы находимся в Америке, и у нас другие обстоятельства, но и нам в свое время пришлось сделать серьезный выбор. В 2014 году ушел из жизни издатель бумажного журнала ЧАЙКА. Денег на продолжение журнала в бумаге не было. Тогда мы решили издавать электронный журнал. Да, мы работаем безвозмездно и наши авторы не получают гонораров. Но ведь и те гонорары, которые сегодня платят авторам в России, по общему признанию, - чисто символические.

Возможно, найдется спонсор, который даст нам возможность платить авторам и получать что-то вроде зарплаты за свой труд, - пока этого нет. Главное – то, что мы чувствуем поддержку наших читателей. Да и авторы от нас не только не ушли, их стало намного больше, они помолодели. Мы делаем свое дело – и не зависим от милостей тех, кто распоряжается денежным мешком.

Что до "толстых журналов", трудно представить, что это уникальное порождение российской культуры уйдет в небытие.  Сколько вокруг любого из них авторов, «болельщиков», тех, кто получил журнальную премию, диплом, путевку в жизнь... Сколько вокруг каждого «толстячка» реальных историй и мифов, человеческих судеб, громко прозвучавших публикаций или произведений, вызвавших отклик в людских сердцах... Разве можно всему этому вот так, в одночасье, дать исчезнуть?

 Если культура не начнет сама себя спасать, ее ничто не спасет. Ибо государство умеет только примитивно считать: складывать и делить; алгебра и высшие функции ему уже недоступны.  

На вопрос, кому нужны «толстые журналы», я отвечу: мне. Мне и таким, как я. Нам будет очень неуютно в мире, где вместо журнального «цветника», останутся один-два журнала, их «сольют» как библиотеки, дав какое-нибудь слитное наименование, типа «Звездамя» или «Дружба миров»... В таком «безжурнальном мире» лично мне будет очень неуютно, тоскливо и дико, я бы не хотела в нем жить. А вы? Вам нужны «толстые журналы»?

www.chayka.org

Толстые журналы Википедия

Обложка современного толстого журнала «Октябрь» (выпуск № 9, 2007 год).

Литерату́рный журна́л — журнал, публикующий произведения художественной литературы, а также литературно-критические статьи.

Бывают как общелитературные журналы, так и журналы, представляющие какое-то одно литературное направление.

В СССР, а затем и в России, литературно-художественные журналы полноценного объёма в 192—256 полос получили условное название — толстые журналы (без кавычек). Под ним они упоминаются, например, ещё у Булгакова[1].

Обложка осенних номеров журнала «Урал» (октябрь 2012 года).

Литературные журналы в России

В Российской империи первые литературные журналы возникли в конце XVIII века. В XIX веке они стали важной средой интеллектуальной жизни[2], однако значительных тиражей не имели, в силу низкой образованности основной массы населения страны, и сильно страдали от цензуры.

Обложка легендарного толстого журнала «Юность» (№ 4, 2011 год).

После 1917 года в Советской России и СССР были уничтожены существовавшие издания и созданы новые литературно-художественные журналы, причём не одномоментно: если ряд московских литературных журналов вышел в свет ещё до Великой Отечественной войны, то новые столичные и региональные издания продолжали возникать на протяжении ряда десятилетий. Они также страдали от цензуры, однако стали важными центрами притяжения общественной мысли и «кузницей мастерства» начинающих литераторов.

После отмены цензурных ограничений в период перестройки толстые журналы стали публиковать массу острейших материалов на все темы художественной и общественной жизни, выйдя далеко за рамки узколитературных изданий. Это обусловило их невероятную популярность: к 1990 году ежемесячный тираж одного лишь «Нового мира» достиг 2 710 000 экземпляров. После распада СССР аудитория литературных журналов сократилась практически до уровня начала XX века (так, к 2007 году тираж того же «Нового мира» составил всего 8 700 экземпляров), и они вновь стали лишь вестниками литературной жизни.

С появлением Интернета большинство литературных журналов России представлены также и интернет-версиями, часть которых составила особый сайт «Журнальный зал». Кроме того, возник и ряд литературных периодических изданий, выходящих только в электронной форме.

Обложка московско-петербургского толстого журнала «Зинзивер» (№ 1, 2016 год).

Современные толстые журналы России

Список примеров в этой статье или её разделе не основывается на авторитетных источниках непосредственно о предмете статьи или её раздела.Добавьте ссылки на источники, предметом рассмотрения которых является тема настоящей статьи (или раздела) в целом, содержащие данные элементы списка как примеры. В противном случае раздел может быть удалён.

Примечания

Литература

Ссылки

wikiredia.ru

Толстые журналы. «Юность» Проект выполняли:

Толстые журналы. «Юность» Проект выполняли: студентки группы Фжб-23. Морозова Екатерина и Ольга Алаева

«Юность» — советский, затем российский литературно- художественный иллюстрированный журнал для молодёжи. Выходит в Москве с 1955 года. Журнал был основан по инициативе Валентина Катаева, который стал первым главным редактором. До 1991 года журнал являлся органом Союза писателей СССР, в дальнейшем он стал независимым изданием.

Ранние годы. Молодым читателям тех времен журнал казался ярким и необычным, и тираж быстро поднялся со ста пятидесяти тысяч до миллиона. Журнал представлял собой некоторое «приоткрывание форточек» на мир за рубежом. Редакция ставила себе задачу поиска новых литературных имен, и эти имена «послесталинских молодых писателей» появлялись на страницах журнала. Повесть «Хроника времен Виктора Подгурского» , опубликованная в журнале в конце 1956 года, явилась дебютом Анатолия Гладилина и она произвела большой резонанс. Писателю было всего 20 лет, и это одно уже смотрелось непривычно для того времени. Она написана в жанре «исповедальной прозы» , и рассматривает тему беспокойства и внутреннего одиночества живого и искреннего человека в мире регламентированных ценностей.

«Юность» публиковала много произведений, отличающихся стилем и содержанием от сложившихся литературных стереотипов «социалистического реализма» . Считается, что редактор Валентин Катаев был снят со своей должности в 1961 г. за публикацию романа «Звёздный билет» Василия Аксёнова. Хотя, по свидетельству самого Аксёнова, Катаев сам отошел от работы ещё раньше, и не имел прямого отношения к этой публикации. Журнал часто подвергался критике со стороны комсомольских органов, так как он формально не принадлежал к ним. Борис Полевой руководил журналом с 1961 по 1981 годы. Несмотря на критику, либеральная политика журнала продолжалась и при нём. «Похолодание» наступило лишь в 1968 году в связи с изменившейся политической ситуацией.

Содержание «Юность» отличалась от остальных литературных журналов большим интересом к общественной жизни и окружающему миру. Существовали постоянные разделы «Наука и техника» , «Спорт» , «Факты и поиски» . Одним из первых журнал осветил явление бардовской песни (статья А. Гербер «О бардах и менестрелях» ), а в восьмидесятые годы — «митьков» . В «Юности» присутствовали также цветные вкладки, посвящённые живописи, где среди прочих выступали такие художники, как Алексей Леонов, Илья Глазунов, Михаил Шемякин, Вагрич Бахчанян и другие. В 60— 70 -х годах как журнал в целом, так и отдельные авторы, подвергались партийной критике. В 1987 году был открыт постоянный публицистический молодёжный дискуссионный раздел « 20 -я комната» , который быстро приобрёл большую популярность у читателей.

Рубрики «Зелёный портфель» «Испытательный стенд» Одной из наиболее характерных особенностей Немалое значение имел «Испытательный «Юности» был юмористический раздел, стенд» студии Кирилла Ковальджи, где который в 1956— 1972 годах носил название впервые опубликовались И. Жданов, Н. «Пылесос» , позже — «Зелёный портфель» . Редакторами раздела в разное время были Искренко, А. Парщиков, Е. Бунимович, Ю. Марк Розовский, Аркадий Арканов и Григорий Арабов, М. Шатуновский и другие поэты Горин, Виктор Славкин, Михаил Задорнов. «новой волны» 1980 -х годов. Помимо рассказов, иронических стихотворений, литературных пародий в «Зелёном портфеле» приблизительно до 1980 года существовала рубрика под названием «Каков вопрос — таков ответ» , в которой вымышленная ведущая Галка Галкина (персонаж, придуманный Б. Полевым) отвечала в юмористической форме на письма читателей. «Зелёный портфель» пользовался успехом у читающей публики наряду с «Клубом „ 12 стульев“» «Литературной газеты» за отсутствие официальной пропаганды и неформальную атмосферу. Значительное число авторов «Зелёного портфеля» были выпускниками Московского медицинского института.

Эмблема «Юности» — одноимённая линогравюра литовского художника- графика Стасиса Красаускаса, являющаяся одним из наиболее известных произведений автора ( «круглое девичье лицо с стилизованными ветками дерева или кустарника вместо волос» ). Она воспроизведена и на надгробии художника.

Авторы В «Юности» печатались Анна Ахматова, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина, Николай Рубцов, Владимир Амлинский, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Олжас Сулейменов, Андрей Молчанов, Борис Васильев, Римма Казакова, Павел Багряк, Булат Окуджава, Михаил Задорнов, Фазиль Искандер, Василий Аксёнов, Валерий Золотухин, Елена Сазанович, Анатолий Гладилин, Анатолий Кузнецов, Аркадий Арканов, Александр Карпенко, Григорий Горин, Ольга Ильницкая, Кирилл Ковальджи, Юнна Мориц, Кир Булычёв, Хелью Ребане, Николай Леонов, Анатолий Тоболяк, Александр Иванов, Алексей Борычев, Юрий Рыбчинский, Елена Съянова, Геннадий Машкин, Дина Рубина и другие известные авторы.

Наиболее известные опубликованные произведения В. Катаев — «Хуторок в степи» (1956) А. Молчанов — «Новый год в октябре» Н. Носов — «Незнайка в Солнечном городе» (1983) (1958) Ю. Поляков — «ЧП районного масштаба» Е. Евтушенко — «Братская ГЭС» (1965) (1985) Г. Машкин — «Синее море, белый пароход» А. Арканов — «Рукописи не возвращаются» (1965) (1986) А. Кузнецов — «Бабий Яр» (1966) А. Вознесенский — «Ров» (1986) В. Аксёнов — «Затоваренная бочкотара» Ю. Поляков — «Сто дней до приказа» (1987) (1968) Л. Филатов — «Про Федота-стрельца, А. и Б. Стругацкие — «Отель „У Погибшего удалого молодца» (1987) Альпиниста“» (1970) Ф. Искандер — «Кролики и удавы» (1987) Б. Васильев — «А зори здесь тихие…» (1969) А. и Б. Стругацкие — «Отягощённые злом, Б. Васильев — «Не стреляйте в белых или Сорок лет спустя» (1988) лебедей» (1973) В. Войнович — «Жизнь и необычайные Б. Васильев — «В списках не значился» приключения солдата Ивана Чонкина» (1988— (1974) 1990) Н. Леонов — «Агония» (1981) В. Аксёнов — «Остров Крым» (1990) Е. Сазанович — «Прекрасная мельничиха» (1990)

Главные редакторы 1955— 1961 — Валентин Катаев 1961— 1981 — Борис Полевой 1981— 1992 — Андрей Дементьев 1992— 2007 — Виктор Липатов с 2007 — Валерий Дударев

Спасибо за внимание!

present5.com

«Толстые» модернистские журналы начала XX века

СТАТЬЯ«Толстые» модернистские журналы начала XX века

Каждый раз, когда ко мне в руки попадают модернистские журналы начала XX века, я на несколько часов выпадаю из жизни. Вслед за любованием обложкой и качеством печати начинаешь читать страницу за страницей и восхищаться продуманностью содержания и ясностью мыслей, вложенных в критические статьи и обзоры.

«Толстый» и «тонкий»

Серебряный век – время бурного развития печатного и издательского дела в России, где важнейшими центрами литературной и культурной жизни становятся редакции журналов и бессчетные художественные объединения на фоне уходящих в прошлое литературных салонов. Появляются модернистские журналы, на страницах которых разворачиваются нешуточные «баталии» между литераторами. Однако не стоит забывать о том, что к началу XX века в России складывается определенная журнальная система, которая отчасти определяет особенности существования данных печатных изданий.

К Серебряному веку «журнальная история» подходит со следующей оппозицией ‒ «толстый» журнал / «тонкий» журнал. «Толстый» отличается от «тонкого» количеством страниц, скажете вы. И будете совершенно правы! Но на этом различия не заканчиваются. «Толстый» журнал представляет собой эстетически структурированное целое. Он составляется из различных продуктов авторской деятельности: художественных произведений, критических заметок, научных и документальных работ. При чтении человеку приходится прилагать усилия, чтобы удержать впечатление от журнального номера. «Толстый» журнал, по словам В. Шкловского, ‒ «большая литературная форма». Это самостоятельная литературная единица. Приверженность интеллигенции именно к данному типу издания объясняется Л. Троцким очень просто: «Журнал, в своем многообразии и в своем единстве, был наиболее приспособленным орудием для идейного сцепления интеллигенции». Действительно, количество их было стабильным и «покрывало» все общественно-политические группировки. «Толстый» журнал выходил, как правило, раз в месяц.

Журнал «тонкий» ‒ более простая форма. При составлении, например, еженедельника («тонкий» журнал выходил чаще, чем раз в месяц) преследовались другие цели: 

«проведение в общество чисто семейных здравых начал» (А. Маркс о «Ниве», выходившей в 1870‒1917 годах), отказ от полемики и отстаивания политических идей, размещение на страницах материалов, полезных в практических целях, в то время как в «толстом» журнале приоритетной была выработка художественных или идеологических течений.

 

Журналы-манифесты

В конце XIX века модернисты ощутили необходимость диалога с читателем. Для этого нужны были печатные издания, которые могли бы представить «новое искусство» интеллигенции. Манифесты в виде небольших брошюрок лишь декларировали появление нового течения. Поэтому модернисты создали новый тип издания, в котором они могли бы подробнейшим образом не только представить свои теоретические выкладки, но и поместить произведения-образцы, ‒ журнал-манифест.

Среди «толстых» эстетских журналов наиболее показательны в отношении литературно-критического и художественного наследия журналы «Мир искусства», «Весы», «Золотое Руно», «Аполлон». Одна из важнейших особенностей сосуществования журналов того времени, в том числе и названных выше,  ‒ взаимодополнение функций. Если в каком-либо журнале преобладало освещение художественных выставок, то оглавление другого, как правило, состояло из критических статей о литературе, стихотворений и прозы. В целом, модернистским журналам была свойственна синтетическая форма, что хорошо отражено в составе «Мира искусства» и «Золотого Руна». На страницах этих журналов можно было встретить схемы старинных вышивок, снимки произведений известных художников, рассказы, стихотворения, обзоры книг и заметки о музыке. 

Авторский коллектив «толстого» журнала-манифеста составляли писатели, творившие в рамках одной эстетической концепции. 

Подобный журнал, как правило, содержал три раздела (иногда и больше): художественный, в котором публиковались рассказы, романы и стихотворения, критический, в котором помещались обзоры и велась текущая полемика, а также публицистический, состоящий из манифестарных и теоретических статей.         

Журнал «Мир искусства» был основан по инициативе С.П. Дягилева в 1898 году. Это был журнал-манифест, целиком посвященный пропаганде творчества. Идейной основой, которая объединяла художников и литераторов в журнале, была борьба против «реализма».

Журнал «Весы» открылся в 1904 году в качестве «тонкого» журнала на базе издательства «Скорпион», возглавляемого с 1899 года Сергеем Поляковым (однако фактически издательством руководил символист Валерий Брюсов).

Журнал «Мир искусства»

Изначально «Весы» включали в себя исключительно манифестарные и критические статьи, которые служили лишь поводом для обсуждения того или иного вопроса. Очевидно, что в таком виде журнал не получал ожидаемого внимания читателей. Поэтому уже в  последнем номере за 1905 год редакция сообщила, что журнал, изначально задуманный как исключительно критический, расширяет свою программу. С этих пор он заметно «потолстел». Это был верный «стратегический» шаг. Прямой конкурент «Весов» ‒ журнал «Золотое Руно». Издателем и редактором «Золотого Руна» был Н.П. Рябушинский, которому не давала покоя слава дягилевского «Мира искусства». Однако уровня этого издания детище Рябушинского так и не достигло, хотя сам издатель был уверен, что у него «все самое талантливое работает» (слова Рябушинского, обращенные к Е.Е. Лансере). 

Авторский коллектив «толстого» журнала-манифеста составляли писатели, творившие в рамках одной эстетической концепции.

Е. Д. Поленова. Иллюстрация к журналу «Мир Искусства», 1900 год. Источник: art.biblioclub.ru

В действительности дела обстояли совсем иначе ‒ самые талантливые литераторы и критики работали у Брюсова «Весами». В 1909 году «Весы» и «Золотое руно» закрылись. Множество авторов остались без «органа борьбы» и «трибуны». Однако тут же в Петербурге открылось новое издание, позиционировавшееся на момент возникновения как наследник «Мира искусства» ‒ «Аполлон», который в 1913 году стал рупором акмеистов (Н. Гумилева, А. Ахматовой, О. Мандельштама).

Рассмотрим подробнее структуру «толстого» журнала-манифеста на примере символистских «Весов».

 

Жизнь и быт журнала «Весы»

Итак, какой он ‒ модернистский журнал? Перед глазами живо встают картины из жизни редакций: шумные обсуждения материалов в номер, подготовка репродукций и виньеток, обеды в лучших ресторанах… Да, все было именно так. Не закончив разговоров о работе, шумная компания двигалась в сторону ресторана, где и продолжалось решение важных вопросов, уточнение подробностей выполняемой задачи. С. Поляков, основатель издательства «Скорпион» вспоминал: «По-моему, главным их занятием было сидеть «У Грека», спорить, обсуждать творческие дела, неудержимо мечтать, строить фантастические планы и подвергать жесточайшей критике виденное на выставке… 

Валерий Яковлевич с улыбкой вслушивался в такие разговоры, медленно смакуя маленькими глоточками ликер». А. Белый вскакивал в такие моменты со стула и «витийствовал», привлекая внимание сидящей вокруг публики. Нам лишь остается вслед за Поляковым удивляться, когда они успевали работать в редакции и формировать журналы столь сложной структуры!

При беглом взгляде на оглавление любого номера журнала «Весы» становится ясно, что при подготовке проводилась колоссальная работа. «Ежемесячник искусств и литературы» (журнал выходил под таким заголовком) состоял из нескольких разделов, которые в разные годы существования журнала носили следующие названия: «стихи, рассказы, повести, драмы», «библиография», «литература», «иностранная литература», «искусства» и «рисунки», что как раз и составляет художественный и критический разделы. Например, в июльском номере за 1908 год были опубликованы более десяти знаковых стихотворений К. Бальмонта, статьи Ш. Бодлера, предшественника и учителя символистов, статья А. Белого о Ф. Ницше, обзор вышедшего собрания сочинений О. Уайльда и рисунки М. Шестеркина.

В качестве основного принципа журнал провозглашал следующее: «“Весы” в своих критических суждениях желают быть беспристрастными, оценивать художественные создания независимо от своего согласия или несогласия с идеями автора».

Журнал «Весы»

Однако критические статьи часто не соответствовали заявленной установке, так как на самом деле журнал воспринимался редакцией как манифест определенного художественного направления.

По-моему, главным их занятием было сидеть «У Грека», спорить, обсуждать творческие дела, неудержимо мечтать, строить фантастические планы и подвергать жесточайшей критике виденное на выставке

Кроме того, журнал стремился включать в номера статьи зарубежных авторов. Но ведущие роли, несомненно, занимали отечественные писатели и поэты. Сам главный редактор, В. Брюсов в 1904‒1905 годах печатался очень активно. Число его публикаций в «Весах» в 1905 году достигло пятидесяти. Кроме статей общего характера (кстати, теоретических работ о символизме мэтр опубликовал совсем немного) им были напечатаны собственные рецензии на зарубежные и отечественные издания, что говорит о широчайшем диапазоне его литературных и научных интересов. Наличие множества псевдонимов (Аврелий, Турист, Пентаур, Д. Сбирко, Enrico R.) позволяло с легкостью помещать статьи в одном номере. Кроме того, в журнале были задействованы ближайшие родственники Брюсова ‒ Надежда Брюсова (сестра, впоследствии музыковед-фольклорист) и Александр Брюсов (брат, впоследствии профессор искусствоведения, участник поисков янтарной комнаты), что значительно облегчало процесс подготовки номеров.

Параллельно с Брюсовым в первые годы существования журнала активно печатался теоретик символизма Вяч. Иванов. По количеству программных статей в журнале он, бесспорно, занимал первое место. Именно в журнале «Весы» Ивановым была последовательно представлена концепция «мифотворчества», то есть создание автором нового мифа в своих художественных произведениях. На страницах журнала Иванов открыто полемизировал с главным редактором по разным вопросам, однако до столкновений не доходило, так как Иванов слишком хорошо понимал значение «Весов» для русского символизма. Он предполагал, что со временем журнал объединит разрозненные литературные группировки.

Неоценимую помощь Брюсову и «Весам» оказывал поэт и художник М. Волошин. Он не только отдавал в журнал статьи, но и помогал, будучи во Франции, устанавливать контакты с иностранными авторами, к публикации статей которых так стремились «Весы». 

Благодаря Волошину читатели журнала могли ознакомиться с культурой французского модернизма. 

Однако художественная высота, которую пропагандировала редакция журнала, нередко уживалась с произведениями очень слабыми, подражательными. Она проникала даже в изобразительное искусство, помещавшееся обыкновенно в конце номера. Например, там была напечатана эротическая графика художника Н. Феофилактова, который сотрудничал с  «Весами» с самых первых номеров, создавая обложки и виньетки для номеров (в первом номере «Весов» за 1908 год помещены картины «Венера» и «Ложь», которые можно посмотреть на сайте Виртуального краеведческого музея «Красногорье».

Феофилактов. Дьявол. 1906 год

Итоги

С учетом западного опыта русский модернизм создал свой тип журнала ‒ журнал-манифест, в котором разрабатывались эстетические принципы художественных течений. Хотя в истории каждого «толстого» журнала модернистов были взлеты и падения, многие из них просуществовали совсем недолго, журналы, вне всякого сомнения, вписали яркую страницу в литературную жизнь Серебряного века. И на этой высокой ноте с окончанием Серебряного века русской литературы и культуры завершился этап главенствующей роли свободных от идеологии журналов. Несмотря на то, что в СССР «толстые» журналы активно финансировались, их роль в формировании литературного процесса уменьшилась, так как «за бортом» признаваемой идеологически верной литературы оставалось множество произведений. ■

Наталия Дровалёва

aesthesis.ru

Евгения Вежлян. Парадокс толстых журналов.

Евгения ВЕЖЛЯН

ПАРАДОКС ТОЛСТЫХ ЖУРНАЛОВ

Толстые журналы как системообразующий фактор в поле современной литературы

Сокращенная версия статьи. Оригинальная версия: УДК 31673:31674:31675:8202.  "Вестник СПбГУ". "Филология. Востоковедение. Журналистика" Серия 9, 2014. Вып. 4.

Предметом рассмотрения в данной статье станет т.н. «толстый журнал» как исторически сложившийся тип издания в системе отечественной литературной культуры и, в частности, модус существования системы толстых литературных журналов в литературной ситуации 2000-х — 2010-х гг. Статья опирается как на имеющиеся источники и документы, так и на проведенные автором опросы и результаты включенного наблюдения (автор статьи работает в одном из описываемых изданий)1 .

Описание этого модуса само по себе достаточно сложно, ибо оно должно осуществляться с учетом неоднородности современного литературного поля, его нелинейной динамики и сосуществования в нем разновременных и полигенетических пластов. Эта нелинейность должна быть нами акцентирована, так как обычно, описывая современную литературную ситуацию, рассматривают ее динамику как процесс линейного «развития» тех тенденций, которые начали доминировать в период институциональной перестройки и переформатирования всей системы культуры на рубеже 1980-х – 1990-х годов (отмена цензуры, формирование свободных рынков, в том числе и рынков идей, стратификация аудиторий, отмена единой культурной иерархии и т.п.). Соответственно, выделяют условно "прогрессивные" и условно "регрессивные", т.е. отнесенные в прошлое, относящиеся к прежней системе отношений институции, которые воспринимаются как заведомо недолжные, маргинальные. невостребованные. В частности, именно так, как "рутинизирующие", описывает толстые журналы Б. В. Дубин в своих работах 1990-х - 2000-х годов.

Так, в статье 1993 года он пишет: "Соединение привычного мировоззренческого и эстетического кода, прошедшего через несколько поколений журнальных авторов 1960 - 1980 гг. ... с републикуемым авангардом и тамиздатом этих же лет с новыми постмодернистскими образцами производит, скорее всего без намерения авторов и издателей впечатление пародии, а в социологическом смысле - сдвига к культурной периферии как области соединения уже "готовых" (словоупотребление Тынянова), отработанных значений и моделей". [4; с.146] Спустя десять лет он, подводя итоги развития 90-х годов, продолжает ту же линию рассуждений: "Толстый журнал все чаще выступает теперь рутинизирующим элементом литературной системы, по преимуществу сохраняя - неважно, сознательно или по привычке - литературные стандарты и образцы прошлого. По сути, впервые за всю историю он не репрезентирует ни институт литературы, ни авангард литературных поисков, ни поле межгрупповых коммуникаций, ни канал взаимодействий с читателями, их наиболее продвинутыми группами и представляет лишь консервативный сегмент литературной системы. В этом смысле можно говорить о конце журнального периода советской литературы".[6; с.122]

Действительно, если смотреть на литературную систему "извне", с точки зрения релевантности ее структуры запросам читательского сообщества (или, точнее, читательских сообществ), то положение толстых журналов кажется незавидным. Пик спроса на этот тип изданий пришелся на период перестройки, когда именно журналы стали "лидерами мнений" для своего традиционного читателя - достаточно однородной массы "советской интеллигенции"2 . Затем произошел коллапс: вызванное экономическим кризисом падение тиражей и вызванная перераспределением интересов и внимания аудитории потеря читателя. (Поздне)советская интеллигенция утратила однородность, расслоилась и отчасти вошла в другие страты, а отчасти трансформировалась в интеллектуалов - по западному образцу3 . ТЖ начали испытывать экономические трудности, до сих пор не преодоленные. Ничтожные тиражи и почти полное отсутствие розничного распространения делают в последние двадцать с небольшим лет невозможным выживание журнала за счет "профильной" деятельности. Не только в регионах, но даже в Москве и Петербурге журналы может купить только тот, кто "знает места": они продаются только в редакциях и в некоторых столичных магазинах интеллектуальной литературы. Более того, по ряду экономических причин (высокая стоимость доставки и малое количество продаваемых экземпляров) продажа журналов в регионах в розницу оказывается даже убыточной для изданий. В редакциях толстых журналов (в поле нашего зрения на протяжении последних пяти лет были столичные журналы, как московские, так и питерские) такое положение дел рассматривается как данность и до 2014 года попыток расширить аудиторию за счет привлечения более современных коммерческих или пиар-технологий не наблюдалось. Вместо этого всякий раз при появлении затруднений срабатывает скорее патерналистский паттерн экономического поведения: редакции журналов обращаются непосредственно во властные инстанции с целью получения грантов или субсидий на библиотечную подписку. Именно за счет этой подписки и осуществляется сравнительно массовая реализация тиража. Таким образом, массовой аудиторией журнала оказываются читатели - в основном провинциальных - библиотек и сами библиотекари. <…>

Все это делает экономическое положение толстых журналов достаточно незавидным, а спрос на них - если судить по продаже "бумажной" версии - ничтожным. А если судить по составу тех, кем востребуются "бумажные" номера - то маргинальным.

Более того, сами члены редакций наблюдаемых нами толстых журналов странным образом рассматривают свое положение одновременно как "кризисное", говоря о нем в терминах утраты, отчасти даже рессентимента, с одной стороны, а с другой – подчеркивают ведущую роль своих изданий в формировании современного литературного "майнстрима".4 То есть в самоощущении редакций толстые журналы есть нечто "никому более не нужное", но в то же время "необходимое для литературы".

Кроме этой парадоксальной самооценки есть и еще один фактор, размывающий чистоту картины, показывающей толстые журналы как анахроническое, отмирающее явление. Это - "Журнальный зал", электронный ресурс, который существует с 1996 года и является сегодня достаточно посещаемым (10 – 15 тыс. посещений в день)5 . То есть помимо "оффлайн"-аудитории, маргинальной в своем основном составе, существует еще довольно обширная "онлайн"-аудитория, значительно превосходящая "бумажный" тираж. Состав "онлайн"-аудитории на данный момент не изучен, но некоторые предположения о нем сделать все же можно. Учитывая статистику Рунета, эта аудитория моложе, она менее консервативна и лучше материально обеспечена, чем аудитория "бумажного" тиража. Кроме того, она довольно сильно географически рассредоточена. Электронные версии толстых журналов читают не только в России, но и в мировой русскоязычной диаспоре.

В то же время, совершенно ясно, что этот новый читатель толстых журналов - вовсе не тот "наш читатель", о потере которого постоянно сетуют редколлегии журналов. Журналы выстраивают свою политику так, как если бы этот "широкий читатель", не наделенный специальными компетенциями, но в то же время - "умный", жаждущий приобщиться к "высокой культуре" - у этих изданий до сих пор на самом деле был. Можно предположить, что подобная стратегия вызвана отчасти чем-то вроде травматического синдрома, связанного с мгновенной потерей аудитории и влияния в 90-е годы и является чем-то вроде "разыгрывания травмы". Ниже мы покажем, что, будучи помножена на институциональный фактор, эта фантомная стратегия приводит к вполне реальным последствиям для всей системы современной литературы.

Все это в комплексе позволяет говорить о феномене "парадокса толстых журналов", которые, несмотря на объективные и системные факторы, делающие их анахронизмом, чье существование несовместимо с новым порядком функционирования литературной культуры, вот уже почти 25 лет не просто существуют, но и нашли новую среду бытования, при этом практически не меняя ни стратегии публикации ("выставка достижений литературного хозяйства для широкого читателя"), ни стратегий продвижения.

Где тот символический и институциональный ресурс, который позволяет толстым журналам существовать? Какова их реальная аудитория? Чтобы понять это, и то, каково настоящее место толстых журналов в современной литературе, отступим немного назад в логике нашего рассуждения и затронем еще один аспект того "коллапса", который постиг журналы в конце Перестройки.

Одним из неизменных компонентов толстых журналов является их структура. Обычный журнал состоит из двух "тетрадей". В первой собраны художественная проза и стихи, во второй - то, что в издательской классификации принято обозначать как "нон-фикшн", то есть эссеистика, критика, публицистика, мемуары и библиография. Таким образом, утверждается приоритет литературы в "картине мира", транслируемой журналом. Структура журнала свидетельствует о том, что литература - неотменимый и незаменимый компонент того разговора о современности и мире, который делает (делал на протяжении двухвековой истории этого типа изданий) журнал центром общезначимого смыслового обмена и транслятором главных идей эпохи. Созданные внутри системы советской литературы, "традиционные" толстые журналы уже в своей структуре закрепляют ту модель литературы, которую при своем возникновении были призваны транслировать.

Эта модель в качестве исходной посылки предполагает литературоцентризм - присущее культуре свойство сакрализации автора литературного произведения и наделения его ролью творца, пророка, учителя жизни (отсюда - популярность формулы Евтушенко "поэт в России - больше чем поэт")6 . Сама же литература оказывается и общественной трибуной, и философской кафедрой, и много чем еще - то есть главным местом порождения и трансляции общезначимых смыслов. При этом подобная модель также предполагает, что эта трансляция направлена к некоторой единой, массовой и при этом нестратифицированной аудитории внутри единого недифференцированного ценностного поля. Литература предстает в этой модели гомогенным полем с институционально закрепленным единым центром. То есть совпадают границы признания и официального статуса, а границы литературы как поля (ее эстетические, ценностные границы) совпадают для этой модели с ее институциональными границами. "Инородные", "маргинальные" в этой системе элементы, такие как "жанровая", "массовая" литература, например, были вынуждены встраиваться в эту систему на правах ее элементов, либо оказывались лишенными "литературного" статуса. Литература в этом "официальном" пространстве мыслилась как однородная и моноцентричная. И толстые журналы были центром этой литературы. Массовый читатель этих журналов, "советская интеллигенция", та ее часть, которая не была непосредственно вовлечена в "самиздатские" и "диссидентские" круги, воспринимала именно эти издания как инстанцию литературной легитимации автора и произведения. Поэтому можно предположить, что в период "публикационного бума" второй половины 80-х массовый интерес к републикациям из "сам" и "там"-издата был вызван отчасти именно восприятием этих публикаций как факта "системного" включения, "удостоверения подлинности" этих текстов.

В начале же 90-х годов произошел довольно резкий отход системы культуры от литературоцентризма. И этот момент совпал с падением тиражей толстых журналов, распада их аудитории и исчезновения массового спроса на них.

Казалось бы, толстые журналы - по определению - не должны были бы пережить краха породившей их системы.

Но, как мы видим, этого не произошло.

Вследствие "коллапса" - вплоть до формирования структурированного книжного рынка в середине 90-х - литература оказалась предоставлена сама себе. Толстые журналы неожиданно для себя оказались в одном конкурентном поле с новыми литературными изданиями (журналами, альманахами), которые были предназначены почти исключительно для внутрилитературного спроса и были по своей сути элитарными. На фоне этих изданий, в условиях еще только складывающегося книжного рынка и полного отсутствия у «салонных» авторов с их андеграундным багажом, образа читателя, толстые журналы с их стратегиями казались чем-то одиозным и действительно временным, неустойчивым. Однако, постепенно, с возникновением системы "больших" литературных премий и развитием книжного рынка, где, в силу появления так называемых "умных менеджеров", а впоследствии и отечественного аналога «бубо» (буржуазной богемы) появился запрос на "хорошую литературу для всех", в том числе и отечественную, стало очевидно, что именно команды толстых журналов являются агентами влияния в этой сфере. Членов их редколлегий мы видим и в жюри премий, и среди основных номинаторов. В писательской среде устойчиво мнение (и его подтверждает проведенный нами опрос среди издателей современной отечественной прозы, признавших, что толстые журналы для них - авторитетный рекомендательный источник отбора текстов), что для успешного продвижения на рынок публикация в одном из ведущих толстых журналов крайне желательна. Один из влиятельных издателей отечественной прозы, Елена Шубина, признавалась на одной из встреч со студентами РГГУ, что свое утро она начинает с просмотра литературной периодики, в том числе (и в основном) с толстых журналов. Проведенный же нами осенью 2012 года опрос членов литературного сообщества показал, что, если в начале, и даже в середине 1990-х годов лояльность литераторов к толстым журналам была достаточно низкой, то теперь она довольно высока. Почти все опрошенные нами литераторы (это была репрезентативная выборка из 34-х респондентов) показали, что так или иначе обращаются к чтению материалов основных литературных журналов этого типа. Однако режим этого чтения изменился по сравнению с временем системного расцвета этого типа изданий. Теперь это просмотр отдельных публикаций "Журнального зала", причем приходят на сайт, как правило, по ссылкам авторитетных коллег в социальных сетях. Так у каждого литератора складывается свой "метажурнал", содержащий те материалы, которые непосредственно для него близки и интересны. Степень же важности журнального чтения для автора прямо пропорциональна его отдаленности от столиц и обратно пропорциональна - его вовлеченности в события литературной жизни, дающие возможность непосредственно общаться с коллегами. Однако большая часть авторов, даже те, для кого чтение толстых журналов не является регулярным, признали, что для них значим факт публикации в столичных толстых журналах. Значимость эта - очевидным образом символическая, так как гонорары в этих изданиях очень скромны.

Толстые журналы, по всей видимости, превратились в специализированные издания, предназначенные для производителей (в широком смысле слова), включая сюда и тех, кто является посредником между литературным сообществом и сообществом читателей.

Понять смысл той трансформации, которую они претерпели, может помочь теория Пьера Бурдье, который в работе "Поле литературы" описал два "принципа иерархизации" поля - "гетерономный" (внешний) и "автономный" (внутренний). Внешний - тот, который полю культурного производства (в частности - литературы) навязывает поле власти, и который "благоприятствует тем, кто экономически и политически доминирует в поле", а внутренний — описывается в терминах "искусства для искусства", "самые радикальные приверженцы которого видят в провале знак избранничества, а в сиюминутном успехе знак компромисса с «веком сим»". Борьба этих двух принципов и определяет текущее состояние поля. Бурдье пишет: "Чем автономнее поле, тем более благоприятен баланс символической власти для независимых от спроса производителей и тем четче граница между двумя полюсами поля: суб-полем ограниченного (элитарного) производства [sous-champ de production restreinte], в котором производители производят для других производителей — своих непосредственных конкурентов и символически исключаемым и дискредитируемым, суб-полем широкого (массового) производства [sous-champ de grande production]".[2; с.26]

Таким образом, Бурдье обосновывает существование в поле культуры именно двух крайних (но взаимодействующих) полюсов культурного поля. Бурдье нам в данном случае важен, скорее, не как создатель метаязыка, подходящего для описания социокультурных процессов, а как исследователь, описавший "чистую", неосложненную модель (на примере французской литературы) их протекания.

Советское литературное поле не было, естественно, автономным. Современное культурное поле отказалось от литературоцентризма на рубеже 90-х гг, что привело к резкой, скачкообразной и "травматичной" по своей сути автнономизации поля литературы (оно и эстетически, и социально оказалось "в себе" и "для себя").

Толстые журналы вписываются в новую литературную - автономную - структуру. При этом исходная "литературоцентричная" модель, отбрасывая породившую ее идеологию, как ракета пусковую ступень, оставляет внутри себя две важные диспозиции: единство (по умолчанию) литературы, данное естественно, вне рефлексивных усилий, то есть - естественный вкус, приводящий к выработке рамок традиционности, к идее эстетической "нормы" и исторически делегированное право инситуционализированного жеста. Разумеется, рассматриваемые нами издания не отбросили и идеологические установки, но их "либеральная" идеология оказывается предпосылкой как раз "автономного", свободного от диктата внешних факторов, понимания литературы. Это понимание сводится к тому, что литература сама определяет собственные границы и критерии оценки.

А именно борьба за переопределение этих критериев и является, по Бурдье, борьбой за власть в литературном поле.

И толстые журналы вступают в эту борьбу - уже на новых для себя, общих основаниях.

Как и все участники борьбы, они манифестируют свои основания. И вот в этой-то манифестации обнаруживается парадокс. В свое манифестирование толстые журналы вводят фигуру "внешнего" читателя, декларируя свое подчинение гетерономному принципу. Они оказываются площадкой внешней репрезентации всех "главных" и "основных", всех "центральных" явлений современной литературы. И вот это пространство "главных", "центральных" явлений, обладающих потенциалом к внешнему манифестированию - то есть таких, которые легко отрываются от породившего их контекста, вписываясь в некий общепонимаемый, общезначимый контекст, в некоторый потенциальный "национальный канон" - и манифестируется как "мейнстрим". А то, что эта конструкция оказывается нефункциональной, не доходит до "нашего широкого читателя" (см. выше) - обозначается в толстожурнальных публикациях как "проблема мейнстрима".

То есть, пользуясь терминами Бурдье, эта позиция может быть описана как автономно-геторономная.

Фактически же происходит следующее: толстые журналы отказываются от борьбы за читателя, поскольку не выходят на рынок (крайне низкий тираж и отсутствие распространения). Подписчики же - это не та страта, для которой журнал предназначен де факто.

То есть фактической аудиторий деклараций толстых журналов и является то самое сообщество производителей.

Геторономный принцип оказывается действующим как автономный. Символический капитал оказывается репрезентирован как материальный.

Более того, будучи чистым "конструктом", мейнстрим оказывается в итоге деятельности ТЖ-сообщества некоторой реальной позицией в поле литературы, институционально закрепленной системой премий и рядом издательских программ. причем в издательском случае - это часто чистые акты престижа, не подкрепленные спросом, датируемые за счет прибылей с "коммерческих" изданий.

При этом, если мы посмотрим на сложившееся к данному моменту поле относительно реального массового интеллектуального спроса и производства (поле интеллектуальной моды, ориентированное на бубо, "креативный класс", или т.н. "новую интеллигенцию"), то увидим, что оно довольно сложно расположено по отношению к специфическому ТЖ-мейнстриму (частичное совпадение в выборах; но при этом - использование других, более внешних по отношению к литературе массовых каналов распространения информации).

То есть в данном случае мы имеем дело с идеей мейнстрима, не имеющего отношения не только к спросу, но и к моде. Ближе всего к этому мейнстриму - идея канона и нормы.

Но таких, которые моделируют в литературном поле парадоксальную (никак не связанную с "внешним" признанием) среднюю, центральную зону, не привязанную при этом и к литературной жизни с ее групповыми интересами и критериями.

Тут мы вспоминаем о диспозиции. В отличие от любой другой группы, борюшейся на занятие позиции в новой литературе, ТЖ-сообщество боролось за то, чтобы не утратить, а не за то, чтобы приобрести. Так сказать, за "статус-кво 2.0". И закрепленное за ними в литературном сознании право задания институциональных границ литературы было "обналичено" в этой борьбе.

То есть функция толстых журналов в современном литературном пространстве - это "материализация" литературы: воспроизводство ее институциональных границ в их исторически заданных и потенциально узнаваемых извне очертаниях. Иными словами - удержание социальной формы литературы ради нее же самой и в рамках нее же самой, как формы внутрилитературной идентичности, пусть даже и выстраиваемой негативно - по отношению к этому "институциональному принуждению".

1 Нужно оговорить, что в данной статье мы будем рассматривать только издания т.н. «либерального круга», и иметь в виду в основном «старые» московские и петербургские журналы («Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Звезда»).

2 См. об этом: [9; с.132 ]

3 Характерно, что уже в исследовании Шведова и Девятко [3], опубликованном в 1990 году и касающемся аудитории журнала «Вопросы литературы», говорится о двух взаимоисключающих перспективах для журнала: либо он должен стать более специализированным, либо – более «общеинтересным». См. об этом также [5].

4 Так, в словарной статье С. Чупринина [11; с,301-302] читаем: «М[ейнстрим]. – главное из того, что предоставляет читателям современная литература», «м. …отнюдь не совмещается с каталогом новейших веяний, отбирая лишь те явления, которые не просто вызывают читательскую любознательность, но и одобрены общественным мнением», и ниже – «в целом же, отечественная традиция закрепила за этим понятием отечественную литературу, предлагаемую, как правило, толстыми литературными журналами». Эта оптимистическая декларация резко контрастирует с общим алармистским тоном статьи Вл. Елистратова [7]. См. также широкий разброс мнений в материалах круглого стола журнала «Дружба народов» [10].

5 Историю сайта см. в материале одного из его создателей, Сергея Костырко [8].

6 О литературоцентризме см. подробный очерк в книге Михаила Берга [1]

ЛИТЕРАТУРА

1. Берг М. Литературократия: Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. М: Новое литературное обозрение, 2000. 352 с.

2. Бурдье Поль. Поле литературы // Новое литературное обозрение. 2000. №45. С. 22-87.

3. Девятко И.Ф., Шведов С.С. Журнал и его читатель. Социологический отчет // Вопросы литературы. 1990. № 1. С. 3-24.

4. Дубин Б.В. Журнальная культура постсоветской эпохи // Дубин Б.В. Слово-письмо-литература: Очерки социологии современной культуры. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С.135-148.

5. Дубин Б.В. Литературные журналы в отсутствие литературного процесса // Дубин Б.В. Слово-письмо-литература: Очерки социологии современной культуры. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С.148-155.

6. Дубин Б.В. Обживание распада, или Рутинизация как прием: Социальные формы, знаковые фигуры, символические образцы в литературной культуре постсоветского периода //Дубин Б.В. Интеллектуальные группы и символические формы: Очерки социологии современной культуры. М.: Новое издательство, 2004. 352 с. (Новая история).

7. Елистратов Вл. Не надо бояться буржуя с рублем, или В поисках русского литературного мейнстрима // Знамя. 2006. №7 / Журнальный зал. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2006/7/eli15.html (дата обращения: 20. 06. 2014).

8. Костырко С. Magazines.russ.ru — к десятилетию “Журнального зала” в Интернете. История и концепция сайта, справка о нынешнем состоянии // Новый Мир. 2006. N3. / Журнальный зал. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/3/ko18.html (дата обращения 20.06. 2014).

9. Менцель Б. Гражданская война слов: Российская литературная критика периода перестройки / Пер. с нем. Г.В. Снежинской. СПб: Академический проект, 2006. 400с. (Современная западная русистика). Т.63.

10. Продуктовый набор или осколок вытесняемой культуры: Круглый стол // Дружба народов. 2005. №1./ Журнальный зал. URL:http://magazines.russ.ru/druzhba/2005/1/pro16.html (дата обращения 18.06. 2014).

11. Чупринин С. Мейнстрим // Жизнь по понятиям : русская литература сегодня. М.: Время, 2007. 186 с.

novymirjournal.ru

---

Смотрите также

• 
  Журнал роды
• 
  Журналы рецензируемые
• 
  Журнал го
• 
  Го журнал
• 
  Знание журнал
• 
  Управление журнал
• 
  Баклужинский журнал
• 
  Журнал кикер
• 
  Журнал лиффт
• 
  Lui журнал
• 
  Нтв журнал