Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Книга Вне закона читать онлайн. Читать журнал вне закона онлайн
Вне закона читать онлайн
Мужик следил за пером, как кот за теннисным мячом на корте. Потом взял бумажку.
— Спасибо.
— Квитанцию не забудьте.
— Да нет, не надо мне.
— Вы это бросьте, гражданин, — сдвинул брови юрист. — Дача взятки, статья 174 Уголовного кодекса. Хуже, чем жену убить.
Посетитель схватил квитанцию, торопливо спрятал в карман.
— Если что, я могу?..
— Девять двести — в сберкассу, ко мне с копией платежного поручения. Всего доброго.
Он смотрел во двор вслед уходившему мужику и думал о нерасторопных охранниках, позволивших захватить президента страны. «Один из себя мессию строит, а тысяча его пасет. И каждый со значением, каждый думает, что если бы не он…»
В фанерную перегородку постучали. Условный сигнал. В смежной комнате базировалась жэковская бухгалтерия.
— Спасибо, девушки, — юрист направился в дальний угол к телефону.
«Девушки», младшей из которых перевалило за девяносто, собирались уходить, перекладывали кефир из холодильника в авоськи.
— Алло… Я… Помню… Часиков в восемь… Рано?.. А работа?.. А как же… Будь… Алексею звонил?.. Ладно, Вадиму я сам… Пока.
Простившись с «девушками», он вернулся в свою конуру, сменил опорки на новенькие туфли, душегрейку — на кожан. Перед зеркальным осколком на сырой стене пригладил седеющие волосы. Потом привычным жестом включил старенький датчик БК—1М, хоть и ненадежно, но все же блокировавший фанерную дверь и зарешеченное, никогда не мытое окошко.
«Буду в 12», — написал он на клейкой бумажной лентe и, повесив замок, заглянул в стекляшку в конце коридора.
— Слышь, Андрей Егорыч, — спросил у дежурного, ты про президента кино смотрел?
— Ну, — сосредоточенно вылавливая в термосе жирный кусок мяса, откликнулся тот.
— Чем там дело кончилось? Телохранителя пришили в вертолете, а дальше я не досмотрел.
— А, так он же сам все это и подстроил.
— Кто?
— Президент.
— Ну да?!
— Точно.
— Зачем?
— Ясное дело, чтоб руки себе развязать. Чрезвычайку ввести, парламент скинуть. Короче, порядок в государстве навесть.
Юрисконсульт помотал головой, поскреб в затылке.
— Да-а, — вздохнул, — дела. Семьдесят второй пахнет.
— Чего?
— Организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений. От десяти до пятнадцати или вышка с конфискацией имущества. Ладно, Егорыч, пока!
Егорыч застыл, не донеся ложку до рта.
— Так они ж негры, у них, наверно, по-другому, — сказал он вслед.
Снова была осень. Тридцать третья на его счету. Сухая, солнечная и по-особому унылая — такой, во всяком случае, ока кажется человеку, который устал радоваться просто небу, просто солнцу и тому, что еще не умер.
«Это как посмотреть, — сказал кто-то внутри. — У тебя, в отличие от этой старухи с протянутой рукой, контора имеется. Даром что государственная, зато почти своя, спокойная. Ты до Христовых лет дожил, а многим этого было не дано. Да и в миссии своей земной с Христом, почитай, сравнялся. Людей учишь, как правильно жить, как не оступиться, неприятностей избежать, к кому обратиться. Он тоже своего рода юрисконсультом был: статья первая — не убий, статья вторая — не воруй…»
— Мне колбасы вон той, из останков, отрежьте полкило.
— Из каких еще останков?
— Я не знаю, из каких. Написано «Останкинская»…
— В кассу.
Прикупив в бакалее длинных макарон — трубочками, как в детстве, он перебежал через дорогу и вскочил на подножку до отказа забитого троллейбуса.
Дома его ждал сонный пес. Квартира хранила запах подгнившего от частого мытья паркета и изредка появлявшихся здесь женщин. Они были не из тех, что ждут. Правда, была одна такая — он хранил ее письма и фотографии. Предстоящая поездка к ней казалась единственной радостью, способной изменить жизнь к лучшему.
Пес положил мохнатую лапу на край кухонного стола.
— Имей терпение, — засовывая в кипящую воду макароны, сказал хозяин. — Слушай. Тебе нужен сертификат установленного образца из Кинологического совета. Понял?
Пес кивнул.
— Это еще не все. Ветеринарная справка от врача. Завтра пойдем в лечебницу к Преображенскому.
Пес замотал головой.
— Пойдешь как миленький!.. Дальше. В сертификате я должен сделать отметку об обратном ввозе. Не вздумай там остаться, иначе я понесу ответственность по статье 113 Таможенного кодекса. Пошлину не платим. На пошлину купим в «Ласточке» антрекотов на дорогу.
При слове «антрекоты» пес завилял хвостом.
— Все. А пока — макароны по-флотски.
Обедали молча. Хозяин листал потрепанный детектив с интригующим названием «Мертвые не кусаются». Тщательно вымыв посуду за собой и спиногрызом, направился в комнату. Нанес несколько ударов по кожаному мешку, с удовлетворением отметив, что боль в ребрах, все еще напоминавшая о прошлогоднем поединке, притупилась.
«Неужели уже год, Пьер? — мысленно обратился он к фотографии на стене. — Неужели… завтра… год?..»
Сделал несколько звонков. Частично деловых, а в основном праздных, потому что все, кому звонил, сами знали о месте и времени встречи. Переодевшись в спортивный костюм, отправился на пробежку.
— Пошли, лодырь, — позвал пса.
Былые тренировки с полной нагрузкой теперь заменил легкий джоггинг — километров через пять начинали болеть отбитые легкие. Но и это было победой: еще полгода назад он не мог пробежать и двух.
2
Пименов нервничал, и у него были на то веские основания, хотя никто не догадался бы о его состоянии ни по тону, ни по выражению глаз. Он умел владеть собой, тон всегда оставался ровным, взгляд проницательным. Умение слушать и предвидеть удерживало его во главе акционерного общества «Руно» почти семь лет. Он подбирал кадры и распределял акции, а потому считался хозяином по праву. Львиная доля дивидендов распределялась по его усмотрению и оседала в карманах нужных людей. О том, кто были эти люди, знали только избранные. Знали они и об истинном источнике прибыли, хотя опытные производственники и финансисты догадывались, что ни цистерны с полиэтиленимином, ни сухогрузы с хайпалоном не способны приносить такие барыши, даже если возвращались в страну с тоннами бумаги и гектолитрами красок и клеев. Но вопросы задавать было не принято — каждый, кто хотел знать больше, чем отводилось штатным расписанием, по меньшей мере устранялся от дел.
Валентин Иванович ничего не повторял дважды и никогда не менял решений. Для одних его слова были руководством к действию, для других означали приговор. За глаза его звали Язоном. Счета в банках Авиньона и Сарагосы еще не могли обеспечить ему безбедную старость, и он понимал, что там пополнить их удастся едва ли. Так что идти на попятную было рановато — слишком долог и тернист оказался путь к нынешнему положению.
2Загрузка...
Вне закона читать онлайн
1
Президент был как настоящий. Такая же сивая шевелюра, такие же маленькие плутоватые глазки, утопающие в складках одутловатого лица, только вместо дежурной улыбки — маска страха. Хотя личный телохранитель не проявлял и тени беспокойства, Положив руки на панель перед пуленепробиваемым ветровиком, вглядывался в горизонт, где с минуты на минуту должен был показаться спасительный мост.
В сущности, ситуация не выходила за рамки штатной, трасса была проработана по всему маршруту следования. Если бы нападение произошло на другом отрезке, служба охраны действовала бы по другому варианту. Сейчас же головной машине предстояло резко затормозить перед мостом, пропустить лимузин с президентом и перекрыть въезд.
Эскорт атаковали с обеих сторон. Базукой вывели из строя два «ЗИЛа». Со скрежетом посыпались в кювет пылающие мотоциклисты.
Стрелка спидометра коснулась отметки 120.
Пули стучали по броне головной машины уже вдогонку. Шеститонка завизжала покрышками, рванулась под прямым углом и, пропустив лимузин, рванула на середину трассы, подставив борт преследователям. По ту сторону километрового моста садился транспортный «стрекозел», отверстым черным задом поворачиваясь навстречу драгоценному гостю. Едва лимузин влетел в его чрево, вертолет стал уходить резко влево и вверх, выплюнув на взлете термическую кассету, — не приведи, Господи, чтобы кому-то пришло в голову сбивать винт «стингером».
Внизу догорали машины. Мелькали проблесковые маячки и белые халаты. Фигурки становились все меньше и меньше, пока совсем не скрылись из виду, а через минуту исчезли и из памяти президента. Он оторвался от иллюминатора, водрузил привычную улыбку на прежнее место. И тут произошло неожиданное. Здоровенный охранник в маске стал спиной к кабине, вскинул короткоствольный «АК» и всадил одиночный заряд промеж генеральских бровей. Телохранитель дернулся и застыл.
Измена в штатные ситуации не вписывалась, вертолет исчезал в неизвестном направлении…
В дверь постучали, вошел посетитель, и телевизор пришлось выключить.
— Это я, — сипло сообщил красноносый мужик лет пятидесяти. Рожа его была заметно помята.
— Оплатили?
— Закрыто уже. Я вам так отдам, а?
Хозяин кабинета крупными глотками осушил стакан воды, не отрывая взгляда от засиженной голубями крыши противоположного дома.
— Ладно, я выпишу квитанцию.
Окошко выходило на замкнутый двор, посреди которого громоздилось презатейливое сооружение из ржавых мусорных контейнеров.
Мужик помялся у двери, звякнул торбой с пустыми бутылками и, расстегнув драповое пальто, должно быть, помнившее первомайские демонстрации хрущевских времен, принялся шарить по карманам. На стол легло несколько десятков смятых купюр, зазвенели тяжелые монеты.
«Тоже мне, охранники, — думал юрисконсульт, глядя на разборку котов с голубем на помойке. — Карате, фуэте. А президента просрали».
Голубь взмыл, разбрасывая перья. Коты сцепились друг с другом.
«Как в кино», — усмехнулся юрисконсульт, поневоле сравнивая то, что увидел по телевизору, со сценкой на дворе.
Сифонило из всех щелей. Заклеить окошко было некому, спасали войлочные опорки и душегрейка.
— Садитесь, чего стоять. В чем вопрос?
Мужик крякнул, сдернул ленинскую кепку с лысеющей немытой головы и примостился на стуле.
— Того… братана у меня, стало быть, засудили, — вздохнул он. — По сто шестой.
— Кого убил? — зевнул чиновник, доставая из ржавого, незакрывающегося сейфа бланк квитанции.
— Бабу свою, — тяжко вздохнул посетитель и поспешил заверить: — по нечаянности!.. Теперь вот два года исправработ припаяли.
— Присудили.
— Чего?
— Паяют в мастерской.
— А, ну да, да. А ребятишки что же? Ребятишек-то куда? Несовершенные еще, с голоду помрут. Я ведь их на пенсию не…
— Фамилия как?
— Чье? Мое?
— Не мое, а моя. Твоя то есть.
— Батурин. Джек Иванович. По паспорту. Кореша… нет, товарищи Димой зовут.
— Адрес?
— Тутошний. Вот в этом доме живу, в том подъезде, на четвертом. Квартира двадцать восемь.
— Батурин Джек Иванович. Получено девять тысяч двести рублей… И что же вы хотите узнать?
— Ну… может, отписать куда? Чтоб ребятишек-то… условно или как…
Юрисконсульт пересчитал деньги, положил в коробку.
«Срань господня, — подумал. — Снимали бы лучше про этого мужика. Эка невидаль — президент. Ну и пусть себе летит на своем большом вертолете к …»
— Пьет? — спросил у мужика.
Тот кивнул, засучил клешнями по бедрам.
— Сильно?
— Когда как.
Юрисконсульт сложил документацию в сейф, сверху поставил коробку с выручкой. Несмотря на яркую вывеску маленькая конторка во дворе была нерентабельной, того и гляди закроют и помещение «новым русским» в аренду сдадут. И всего-то пользы от нее — вот таких, как этот, за бутылку «пшенки» от неприятностей оградить.
— Значит, наказание брату в виде цвух лет исправительных работ определили?
— Говорю ведь. А ребятишки…
— Ладно, — махнул рукой чиновник и посмотрел на часы. Уже пять, рабочий день кончился.
«Что ж твой брат раньше о ребятишках не думал?» — хотел было спросить, да воздержался, от морали до старости один шаг, как от старости до полного забвения.
— В наркологическом диспансере на учете состоял?
— Кто? Я?
— Брат, при чем тут вы?
Мужик потупился, вывернул клешни ладонями вверх, да так и держал, будто только что ошпарил кипятком.
— Давно его с работы-то выгнали?
— С год — посетитель неожиданно вскинул голову и в упор посмотрел на чиновника. В глазах — никакой надежды, только мольба: ты последний, кто может подсказать.
— Слушайте меня внимательно. Суду нужна бумага. От членов семьи, профсоюза…
— Да у него только дети малые, а в профсоюзе не состоит.
— От органов опеки и попечительства, прокурора…
— Не дадут, — взгляд потух, как догоревшая свеча.
— Вы что, были уже там?
— Не был.
— Сколько детям лет?
— Десять пацану, пятнадцать дочери.
— Пусть племянница погладит вам брюки и постирает рубашку, пока вы будете чистить ботинки. Потом побрейтесь, примите душ — и вперед. Не дадут эти — шагайте в лечебное учреждение, где брат состоит на учете. Нужна бумага, по которой его признают ограниченно дееспособным.
— И что?
— В случае совершения преступления лицом, злоупотребляющим спиртными напитками и ставящим в связи с этим свою семью в тяжелое материальное положение, суд на основании приговора установит попечительство, согласно Указу Президиума от восьмого… Я вам запишу…
1Загрузка...
bookocean.net
Читать онлайн книгу «Вне закона» бесплатно — Страница 1
Андрей Круз
Вне закона
Краткое введение
Главный герой этой книги – оружейник. Поэтому он много рассказывает об оружии. Это его профессия. Если читателю это неинтересно – не надо читать, в общем. Не понравится. Точно говорю.
Вдоль реки
Темнота, тишина, запах пыли и свежего дерева. Еще хвоей пахнет. Попробовал пошевелиться – подо мной захрустело, жесткая ткань царапнула щеку. Ага, я лежу. И еще чем-то укрылся. Только вот где я лежу и зачем? Как-то сразу сообразить не получается, соображалка вообще работает как-то натужно и совсем неэффективно.
Открыл глаза – ну, не такая уж и темнота вообще-то. Вокруг меня стены из нетолстых, плохо оструганных бревен, через крошечное окошко, кажется даже без стекла, пробивается тусклый свет. Интересно…
Приподнялся на локте, огляделся – даже не пойму, то ли домик такой, то ли сарайчик, то ли черт его знает что. Сторожка. Скворечник. Избушка на курьих ножках. Повернись туда передом, а сюда задом. У стены топчан, кое-как сколоченный, на него навален еловый лапник, уже сохнущий, пожелтевший местами. На этом лапнике я и лежу, укрытый… пальто каким-то, даже шинелью, наверное. Точно, шинель, хоть и не военная, а так… черт его знает какая. Просто шинель, как хочешь, так и понимай. Или все же пальто?
Кстати, о понимании: я что-то вообще не очень понимаю, что я и где. Стоп. Сесть, сосредоточиться, вспомнить, кто я, где я и почему. А то все странно как-то.
Сел, опустив ноги на пол, заодно обнаружив, что спал босиком. По ногам резко потянуло холодом – под дощатую и щелястую дверь можно ладонь просунуть, а то и две, вот оттуда и тянет. Пол тоже так себе сделан, на таком ни одна лужа не задержится, доски кое-как друг к другу пригнаны и еще покороблены. Так, а вон и сапоги, к слову…
Почему-то само слово «сапоги» резануло по сознанию. Что-то не так. Нет, не с сапогами не так, с ними как раз все в порядке, стоят тесно так, парой, на их голенищах чистые портянки висят, а что-то другое. Ну, как будто у меня сапог быть почему-то не должно, вроде как из другой реальности они. Из кино, например. Или из детства – отец в наряд собирается, наматывает портянки, затем с усилием натягивает высокие хромовые сапоги. Как-то так. Но это не про меня, точно. А я такого не делаю… нет, делаю, но не здесь, в армии, а в армии я был очень давно.
Потер лицо ладонями, помотал головой. А затем вдруг ощутил, что страшно хочу пить. Просто дико, невероятно хочу. Язык как наждачка, весь рот липкой слюной затянуло, и заодно привкус каких-то лекарств ощущается, даже в носу, словно в аптеке спал. Огляделся, увидел флягу. Обычную такую алюминиевую флягу, в простеньком брезентовом чехле. Она на полу, в куче других вещей, из которых я ни одну не могу узнать. Нагнулся, протянул руку, потряс – вроде полная. Осторожно отвинтил крышку, понюхал – внутри вода. Немного, фляга на литр примерно, не больше, но вода есть. Глотнул осторожно, на кончик языка плеснул – точно вода, свежая и даже холодная, тут вообще не жарко, а на полу так и вовсе дубак невыносимый. Глотнул смелее, еще смелее, потом сам себя сдержал – что-то другой воды здесь не вижу, а я ведь до сих пор ни черта не понял. Может быть, это вся вода до… не знаю, не важно, торопиться ее всю выпить будет плохой идеей.
Откинув в сторону длинное пальто, или все же шинель, из серого, похожего на войлок сукна, оглядел себя – нижняя рубашка из простенького серого трикотажа, такие же… ага, кальсоны. Вот как. Вообще странно. На лыжное белье смахивает все, но на очень простенькое, дешевое-предешевое. Но теплое. Вывернул швы – никаких этикеток, кроме маленькой: «Сделано во Вьетнаме». Еще одежда? Ага, вот она, прямо в ногах лежит. Штаны из грубой ткани вроде тонкого брезента, все сплошь в карманах, и свитер. Грубой вязки, опять же серый, локти и плечи тканью обшиты. Такой же, как на штанах. И в штаны, к слову, простой, но толстый и крепкий кожаный ремень продет.
Так, одежда есть… Что за одежда? Почему такая? Странное ощущение дыры в голове, аж звенит там, нужная мысль и нужное воспоминание рядом, вот только руку протянуть, а не получается, ускользает, зараза, как угорь в мутной воде.
Стоп, хорош паниковать, начнем сначала.
Кто я?
– Ссыльный, – вдруг просто и ясно, как титры на экране, всплыла формулировка. – Вне закона.
Ну да. Так и есть. Я – ссыльный. Зовут меня… Петр. Петя. Петюня. Еще Питером звали, в основном. И Питом. Ну да, так и есть. И я здесь… а за что я здесь, а? И почему здесь?
А вот тут ни черта не помню.
И еще хуже – не помню, на сколько я здесь.
Не пом-ню. Во-об-ще.
Млять.
Так… чуть-чуть назад ленту воспоминаний. Я… я работаю. Торгую. Что-то таскаю. Оружие вокруг, винтовки на стенах, одежда всякая охотничья на вешалках. Да, просто работаю. У меня оружейный магазин. Очень хорошо помню магазин. Продавцов. По именам и в лицо. Даже по семейным обстоятельствам. Себя в нем помню. Что еще помню? Про магазин все и помню. Еще у меня дом с бассейном и местом для барбекю. Вид из окон на пустыню с кактусами… не, здесь точно не кактусы.
Сначала вроде темнота, потом словно клетку с воспоминаниями открыли, а те все разом навалились, яркие, близкие – нет, я все помню. Все. Вообще все, что есть любил, что пить, как отдыхал, какие женщины нравились, на какой машине ездил, чем на жизнь зарабатывал… никакого криминала, кстати… вроде бы… Но сюда без криминала не попадают, это я откуда-то знаю абсолютно точно.
Нет, не могу вспомнить никаких преступлений за собой. Но опять же ощущение того, что в воспоминаниях чего-то не хватает. До хрена всякого не хватает, как цензура вымарала.
Ну да. Теперь и это помню. Я прикрыл глаза и увидел лист бумаги в моей руке, и в нем написано, что «состав преступления и срок ссылки будут содержаться в тайне как от осужденного, так и от третьих лиц». Ну да. Читал я такую бумагу. Когда? А вот этого опять же не помню, и до этого, и после – сплошная темнота. Точно, цензура и есть. Я и это знаю. Тем, кто идет сюда, вносят в память поправки. Чтобы не знали, за что и на сколько они здесь. И чтобы рассчитывали, что это навсегда.
Навсегда? Я что, кого-то убил? Вообще мог, наверное… только вряд ли, я не агрессивный. Может, грабили, а я в ответ погорячился? Так это Аризона, там погорячиться трудно. Надо пойти за грабителем следом, найти его дом и сжечь его вместе с ним, со чады и домочадцы – тогда да, ты погорячился.
Стоп, хватит. Я уже все понял. Меня посадили. Сажали, точнее, а в последний момент дали выбор – тюрьма или сюда. А убийц даже не спрашивают. И это я знаю. А вот про «сюда» как-то меньше знаю уже. Дикий Запад тут какой-то. Land of Outlaw, «Земля-Вне-Закона». Сюда как-то переправляют. И все, больше ничего не знаю… нет, просто не помню. Помню, что раньше знал и помнил, а вот теперь – нет. А зачем так делать было? Без понятия.
Так, ладно, попал так попал. Было за что, наверное. Одеться бы неплохо для начала. Проблемы надо встречать одетым, это и логично, и вообще как-то солидней.
Одежда была впору, вроде и не моя, но есть подозрение, что я ее уже надевал. Не знаю, то ли все же помнится что-то из-под цензурных вымарок, то ли какая-то аура моя на ней. Или запах. Ощущение какое-то осталось. Примерял, а может, даже и разнашивал, не знаю. Натянул штаны, свитер, намотал портянки в два слоя, теплую на тонкую, впихнул ноги в сапоги. Вот так будет лучше, ноги теперь не леденеют. И сапоги прямо по мне… даже что мои, пожалуй.
Встал, подошел к двери, закрытой на простенький подъемный засов из обычной палки, привязанной веревочкой за один конец. Дверь со щелями, такой засов снаружи просто лезвием ножа откидывается – палка, опускающаяся в крючок. От человека не преграда, а зверь не войдет. Тут же звери есть, так? Нет, медведь войдет, если ему надо, он и всю избушку развалит, но вот от кого другого или если не надо – сработает.
Открыл дверь – и встал, замер, аж дыхание перехватило. Словно ударило по голове увиденным, настолько все было невероятно… и прекрасно. Пологие горы, покрытые лесом, зеленые долины между ними. Сверкающая под солнцем лента реки, прихотливо извилистая, словно небрежно брошенная на землю. Лес расцвечен в желтый, красный, зеленый цвет – осень. И по-осеннему холодный ветерок обнял, окутал меня, дал вздохнуть полной грудью. Красота. Красиво так, как может быть прекрасна дикая, нетронутая человеком природа. А заодно стало страшновато, потому что среди всей этой природы я один, в крошечном домике без печки даже, разве что импровизированный очаг из речных голышей сложен под дырой в потолке, прикрытой сверху козырьком из бересты.
Так, но там же много всего на полу лежит? И опять же что-то мне подсказывает, что я здесь не то чтобы совсем брошен, так что пугаться рано. Обернулся, пошел к топчану, оставив дверь открытой для того, чтобы света внутри побольше было. На полу кусок брезента вроде расстеленной накидки, а на нем навалена куча барахла всякого. Так давайте же в нем разбираться!
Первое, на чем остановился взгляд, естественно, – ружье. Ружье! О, как это прекрасно! Человек, у которого есть ружье, уже способен сопротивляться любым проблемам. Особенно оказавшись в диком месте, да еще и в одиночку. Так, и это ведь мое ружье – купленное совсем недавно в моем же магазине и мной же лично доведенное до ума. Винчестер модели 1887 года, рычажный, с двадцативосьмидюймовым стволом. Сделан итальянцами из «Кьяппа», идеальная реплика старого ружья, только сталь новая и хорошая.
Взял в руку, глянул на номер – ну да, точно мое. Да вон, моей же подгонки следы, я его под соревнования в «ковбойской стрельбе» доводил. Двенадцатый калибр, патронник на семьдесят миллиметров. Ремень на нем от другого ружья, но тоже мой, кожаный. Опять странно. Не сам же я перевесил? Или сам? На прикладе кожаный «сапог» с амортизатором отдачи, и тоже мой, хоть я его на это ружье поставить и не успел. На «сапоге» патронташ на четыре патрона. А чоков нет, хоть и были. Это не очень хорошо, хоть и не смертельно.
Патроны. Что с патронами?
Взгляд сразу упал на небольшую брезентовую сумку. Уже пока тянул ее к себе, понял – они самые. По звуку и весу узнал, их сразу узнаешь. Откинул крышку-клапан, высыпал на пол – десятка три. Ничего себе – в папковых, то есть картонных гильзах. Я такие уже много лет даже в руках не держал. И где в них что? Так, с пулей… шесть штук. Есть картечь, тоже шесть, написано карандашиком на прокладке, не моей рукой, кстати…
Опустил рычаг, открыв чудной архаичный ресивер, быстро заполнил магазин патронами с картечью, влезло пять. Уже лучше. Спокойней стало. Еще два можно закинуть сверху, один прямо в ресивер, другой в ствол. Что туда пихать? Может, пулю в ствол, черт его знает, что тут вокруг? Так и сделаю. И следующий тоже с пулей. Все, пусть так и будет. И отставил дробовик в сторонку, но так, чтобы под рукой был, не тянуться, случись чего.
Фух! Прямо первый камень с души – теперь куда легче об остальном думать. Вроде есть чем защититься, случись… тому же медведю, например, зайти. Тут, наверное, медведи должны быть, потому что пейзаж то ли на Канаду похож, то ли на Монтану, где я немало бывал, то ли на Сибирь, Южную. И медведи есть везде. И здесь есть, это я точно помню. Опять не помню откуда, но помню. Вот так, как в кино, тоже про зэков, кстати: «Здесь помню, а здесь не помню».
Так, к обороне готовы, думаем теперь об остальном.
Еще патроны. Десяток с крупной дробью, десяток с мелкой. Все. Ладно, хоть так.
Запах вот еще, очень знакомый запах как раз из этого бумажного пакета. Макдоналдсом пахнет, эту мерзость ни с чем не спутаешь. Не дай бог еду оттуда в машине хотя бы полчаса повозить – салон еще сутки пахнет. Причем «пахнет» – это я польстил, воняет на самом деле. Взял пакет, открыл – блин, точно из Макдоналдса, четыре чизбургера и какая-то коробка картонная. Заглянул внутрь – остывшая картошка. Все остывшее, собственно говоря. Ну и ладно, зато прямо сейчас о еде беспокоиться не надо, мне фору дали. Четырех бургеров мне на два дня хватит. Не отравлюсь, разве что запор получу.
Так, продолжаем. Нож… даже два ножа! Но не мои, и сделаны так, вроде как «гаражного уровня» работа. Но по форме толково выглядят: большой и тяжелый «боуи» с толстенным лезвием, которым можно камни ворочать, как рычагом, и деревья рубить, второй – намного короче, с деревянной рукояткой, с закругленным плавно лезвием, таким и порезать можно что-то, и дичь освежевать. Оба острые, здорово острые. У большого «боуи» рукоятка из кожи набрана, у маленького – деревянная.
Два ножа, в общем. Камень для заточки. Полотно лучковой пилы, но без лучка, его еще сделать надо будет. Котелок с крышкой-миской. Кружка. Алюминиевая, простенькая, в котелке лежит вместе с ложкой. И с ними, чтобы не бренчали, целый ком оберточной бумаги. А ведь бумага тоже пригодится. Нитки с иголкой.
Сверток еще какой-то… внутри – ага, внутри соль крупного помола в одном отделении и сахар в другом. Пачка молотого кофе. Ну ты скажи… Леска с крючками. Крючки крупные, но разные, двойные и тройные. А леска вполне нормальная, полимерная, темная и довольно толстая. Чистая марля в другом свертке, хоть перевязывайся ей, хоть фильтруй через нее. А вот никакой аптечки нет, к слову. Марля – и все. И компаса нет. Запасные портянки, смена белья, перчатки из добротной и довольно толстой кожи, тоже такое впечатление, что полукустарно пошиты, хоть строчка и машинная. Шляпа.
Шляпа вполне ковбойская, хоть и не очень вяжется по стилю с сапогами и чисто русскими портянками. Из валяной шерсти, такая, наверное, и от холода защитит, и от дождя. Из подобных коней поили, если больше не из чего было. Хорошая шляпа, в общем, что надо. Почему-то сразу понял, что я ее уже надевал. Или хотя бы примерял. Просто как-то… привычно уже надел, словно в руке об этой шляпе память осталась. Некая тактильная память. Или шляпа тоже моя? Была у меня такая? Нет, вроде бы не было. В Аризоне в такой жарко было бы, а где холодно, там я просто вязаную шапку надевал.
Есть моток добротной веревки, никакой не нейлоновой, а хлопковой, что ли. Не слишком толстая, на скалу по такой не полезу, пожалуй, порвется еще, а вот привязать что-то или там плот с ее помощью соорудить – вполне. Еще веревка, но уже тонкая. Метров по десять каждой, наверное, если по количеству витков в мотке прикинуть. Плед, тяжелый и грубый, из такого же шинельного сукна, похоже. Кстати, кто бы что ни говорил, а лучше материала и не придумаешь, такое сукно и намокает плохо, и загорается с большим трудом. Хоть спи на нем, хоть укрывайся. И все. Если не считать простого брезентового рюкзака, довольно большого и поэтому почти пустого, и раскатанной по полу плащ-палатки с кожаными петлями по углам.
– Ну хоть так, – сказал я вслух. – Вообще неплохо.
Последним поднял с пола большой бумажный конверт. Не знаю почему, но именно его оставил напоследок. Открыл – и присвистнул. То, что это деньги, вопросов нет. Здесь есть какие-то свои деньги, это я помню. Откуда-то, откуда я все остальное запомнил. Здесь – это… это здесь, где я в этой самой ссылке. В Земле-Вне-Закона. Похожи на доллары, только не зеленые, а такие, в красноту вроде как. И сами купюры размером раза в полтора больше доллара. А так на них тоже чей-то портрет, фамилия под ним мне ничего не говорит. Мужик какой-то с лысиной и в очках. И номинал по одному, по пять и по десять. Сколько здесь?
Посчитал быстро – три тысячи. Почему-то показалось, что это очень много. То ли из-за размера банкнот, то ли помнится мне что-то, то ли просто кажется. Но много, наверняка много. С чего бы это, если я здесь по приговору? В чем трюк, я никак не пойму? Я вообще пока ничего еще не пойму.
Еще в конверте бумага сложенная. Карта с какими-то пометками. Очень простенькая карта, скорей даже схема. На ней надпись, на английском, к слову: «В пунктах, обозначенных зеленым, ты в относительной безопасности. В помеченных оранжевым ничего не гарантируется, но люди там живут. Места, которые следует избегать, не обозначены».
Вот так. Это почему, интересно? Нет, понятно, здесь же места вроде каторжных, сюда нормальных людей не засылают, так что таких специальных мест, чтобы их избегать, должно быть множество. Лучше вообще всю эту землю избегать как можно старательней. Но почему не обозначены? И где я, в таком случае? Отметки «вы здесь» на карте нет, точно, я ее уже три раза осмотрел. Это что, игра такая, в угадайку вроде как?
Как-то странно все. В чем вообще прикол? Словно… и вправду игра. Вот тебе набор для выживания, и ты с ним выживи. И выйди… куда? А туда, где ты сможешь тратить эти свои три тысячи. Наверняка это много, в пачке даже двадцаток нет, значит… ну да, так и значит. И купюры такие большие были раньше, мне как-то попались в руки доллары двадцатых годов, так куда как солидные по размеру бумажки.
Кстати, спичек в наборе всего прочего нет. Это что, шутка такая? Черт с ними, нет так нет, и без них справимся. Река вон, кремешок найдется, ну и другие есть способы.
Ладно. Сядем спокойно. Разберемся.
Сел.
Я – в ссылке, так? Сюда всяких жуликов сливают. Меня слили из Америки, потому что я там теперь живу. В Тусоне живу, что в штате Аризона. Не знаю за что, но слили, насколько я понимаю. А еще сливают оттуда, откуда я приехал. То есть из России и окрестностей. Это я все помню. И еще много откуда. Кого-то навсегда, кого-то временно, но никто про себя ничего не знает. Все. И это тоже помню.
Почему я здесь? Не понимаю, если честно. Просто задача на выживание? А что в ней такого слишком сложного? Я охотник и вообще на природе с детства, я ведь дойду куда надо, если туда вообще можно дойти. Далеко? Ну, если я в пределах этой самой карты, то не так чтобы очень. Неделю-другую-третью ходу – и выберусь к какой-то из этих точек. Хотя бы вот к этой, которую называют «Додж-Сити». С ружьем, ножами, сменой белья и всем прочим – да запросто. В чем тогда прикол? И почему так много денег? Нет, это ведь точно много. За что премия? С чего вдруг зэку – и премия?
Так, что там сказали? Что в отмеченных на карте пунктах безопасно? Или относительно безопасно, да. О чем это еще говорит? О том, что в других пунктах, каких на карте нет, может быть сильно небезопасно. И, собственно говоря, как может быть там, куда сталкивают убийц и грабителей почти что со всего мира? Верно? И?
Если такое задание «дойти и выжить» дается не только мне? Тогда что? Тогда это означает, что я превращаюсь в добычу. Ага, именно потому, что у меня с собой много денег. И деньги в таком случае уже не премия, а приманка. Прямой стимул для кого-то просто… охотиться на тропах? Может, и так, только как часто такие, как я, здесь ходят? А черт его знает. Но будем исходить из того, что я сейчас самодвижущаяся добыча, не более. Приз для сообразительного охотника.
Скосил глаза на ружье, потом прислушался – не крадется ли кто к домику? Нет, тихо вроде бы, только ветер листвой шуршит. Не удержался, подошел к двери, держа ружье наготове, выглянул аккуратно – все тихо, нет там никого. Времени сейчас сколько, интересно? Часов нет, видать, не положено. Похоже, что все же утро. А если утро, то что? А то, что надо тогда идти, а не терять время. Остается только главный вопрос: куда?
Как ни странно, но ответ как раз на этот вопрос совершенно очевиден. Надо спуститься к реке и идти вдоль нее до… как раз до следующей реки. Потому что согласно карте все городки, или что это, расположены или возле большой реки, или неподалеку от нее, на реках поменьше. А здесь речка совсем маленькая, значит, она должна куда-то впадать. А та, скорее всего, впадает в реку еще больше. Здесь все впадает в самую большую; по горному хребту, похоже, проходит водораздел. Дойду до воды и уже там разберусь. Давай паковаться.
В общем, тут и паковать нечего, вещей совсем немного. Плащ-палатку сложить и ближе к спине, в мешок… да разве что бургеры. Из которых я один прямо сейчас съем, типа подкрепиться надо перед походом. Большой нож на пояс, тонкую веревку в карман рюкзака, толстую – все же в рюкзак. Деньги… деньги… конверт пухлый… спрятать его, что ли? Да ну к черту, если меня кто-то грабанет, то найдет любую нычку на мне или в рюкзаке, я еще достаточно хорошо соображаю для того, чтобы понять – в такой глуши грабить, не пристрелив, никто не будет. А там уже все равно, найдут или нет. Разве что… сотню заранее от пачки отделить, самыми мелкими купюрами, и убрать в карман. Вдруг выйду на людей и надо будет за что-то платить, так что нечего всей пачкой размахивать – правило безопасности номер один, вообще-то. Базовое.
Патроны. Патроны здесь, в сумке с лямкой, но достать из нее что-то быстро – уже проблема, она форму не держит – торба торбой. А вот на шинели карманы с клапанами, упадешь – ничего оттуда не выкатится, и руку сунуть в этот карман просто, так что четыре с дробью в левый карман, а четыре с мелкой, на случай, если вдруг близко еда пролетит, – в правый. Патронташ или «бандольеро» бы неплохо, были же у меня, но почему-то здесь, рядом с ружьем, не появились.
Все, вот и собрался. Совершенно инстинктивно присел на топчан, «на дорожку», затем резко поднялся, надел шляпу, которую до этого в руках держал, да и пошел, захлопнув за собой дверь домика и убедившись, что деревянная палка засова упала в паз. Теперь зверье туда не заберется и берлогу себе не устроит.
Впервые глянул на домик со стороны – такие в Америке в глухомани строят и называют их «кэбин». Из кое-как оструганных бревен, явно срубленных неподалеку, крыша из посеревшей дранки, вместо фундамента столбики, зимой без огня в таком замерзнешь начисто. Но от непогоды укрыться, или вот как я, от всякого разного медведя, пока сплю, – самое оно. Кстати, а как я сюда попал?
Сама избушка стояла на небольшой поляне, а заодно и единственной ровной площадке на заросшем лесом склоне. Лес вокруг лиственный, хвои не видно вообще, пологий спуск отсюда до самой реки – трава да кусты. И звуки, я сразу ведь внимания не обратил – птичий свист, где-то дятел стучит как пулемет, листва шуршит, – а ведь хорошо. Честно – вот хорошо. Люблю я лес и ходить по нему люблю. Пусть даже так, как сейчас, все равно никакого выбора не предлагается. Остается расслабиться и получить удовольствие.
Следы на сухой траве обнаружились сразу, несколько человек здесь ходило. И вот тут трава странно примята, словно два бревна на нее параллельно укладывали. Даже я соображу, что это вертолетные полозья. Да и трава сухая от винта легла кругом, до сих пор не выпрямилась. Почему-то подумалось, что место специально под вертолет подбирали. Даже так? Горючки не жалели, привезли меня сюда? Спящего? И в избушку занесли? Или я сам зашел да спать лег – и ничего не помню? Как и всего остального? Интересно девки пляшут. Не много ли возни с одним каторжником? Странно это все, странно. Да и черт с ними, со странностями этими самыми.
И пошел.
В траве обнаружил едва заметную тропинку, кто-то протоптал ее раньше, как раз в том направлении, куда мне и нужно. Кто-то здесь жил и ходил за водой? Скорее всего. Давно уже, но совсем затянуться она не успела. Не один раз ходили, значит. Кто, интересно? Такой, как я, или здесь и другие люди бывают? Что у нас, что в Америке такие избушки строили обычно охотники, как место, где можно переночевать в походах. Ладно, мне в любом случае здесь сидеть незачем, идти надо… деньги вон тратить, ха-ха.
Каждая дорога начинается с первого шага, и я его сделал. А за ним тут же следующий, и следующий, и зашагал, зашагал дальше. Ветерок прохладный навстречу, осень действительно ощущается, но вроде бы до снега еще далеко. Хорошо бы не ошибиться. А пальто это теплое, к слову, вроде той шинели, что я в армии носил, ни разу не хуже. Кстати, ткань такая же, даже по цвету – чистый валенок. А вот сапоги совсем не как те кирзачи, а кожаные. И не черные, а коричневые. Но кожа добротная, толстая, такие сразу развалиться не должны. На совесть сделаны. Хорошо бы еще не протекали, но лучше бы даже не проверять такое их качество.
Пока через кусты шел, дважды каких-то птиц небольших, размером с куропатку, спугнул. Захлопали крыльями, вылетели из-под кустов, метнулись над самой землей в сторону, попасть совсем не проблема. А мне ведь жратва нужна будет, так? Бургеров из Макдоналдса надолго не хватит, да и лучше сберечь их на совсем пустое время – это дерьмо ведь даже не портится, так и остается псевдосвежим целыми неделями.
Скинул ружье с плеча, заменил патроны в стволе и в ресивере на другие, с мелкой дробью, – как раз по добыче. Птица здесь, похоже, почти что непуганая. А когда спустился к самой реке, то на мху за кустами увидел кроличьи тропки. А что, кролик тоже ведь добыча что надо. Даже стрелять не нужно, если бы не спешил никуда, то просто петель наделал бы, хотя бы из той же лески. И свежевать легко, в два движения, и вкусный.
Речушка оказалась и вправду не впечатляющая – в ширину метров двадцать, а глубиной так и вовсе по колено, кажется. Скорее ручей большой, текущий по засыпанному камнями ложу. Но направление он мне показал, да и берега вдоль него были проходимыми, знай себе иди. Трава под подошвами шуршит, звенит вода на маленьких перекатах, в тихих местах рыба видна, хоть сейчас лови. Не слишком большая, но есть. Для моих крючков маловата, к слову.
А хорошо здесь, правда хорошо. Меня, когда дела невмоготу становились, только лес и спасал. Как все остопи… надоест, так выберешься на охоту или рыбалку на недельку – и уже лучше, вроде как жизнь новым смыслом наполнилась. Что в России так жил, что в Америке, ничего не изменилось. Охотился и в Аризоне, но больше любил северней выезжать, в Монтану, Вайоминг и Айдахо. Там природа привычней и охота как-то… ближе, что ли. По духу.
Хорошо пошел, с самого начала темп правильный взял. В голове даже мыслей лишних никаких – только по сторонам глазею. Как на своем месте оказался. В ссылке я? Да плевать, не в тюрьме же сижу. Никто меня не держит, никто мне не указывает, что делать, сам себе хозяин я сейчас – так о чем горевать?
Долина, по которой речушка бежит, постепенно спускалась вниз. Горы оставались за спиной, а впереди все больше пологие холмы, и лес заметно гуще становился. Деревья сдвигались плотнее, кроны их поднимались выше к свету. Местами заросшие берега речки приходилось обходить лесом, утопая по щиколотку в ковре опадающей уже осенней листвы. И сосна местами появилась, такая пушистая, с очень длинными, как у кедра, иголками и совсем желтой корой.
Несколько раз натыкался на большие кучи лосиного помета, похожего больше на великанскую дробь, видел и следы копыт возле реки – лось пил, наступил на песчаный откос. Камней, к слову, уже здорово убавилось, почва лесная вокруг, песок да глина вперемешку. Хотя по берегу валунов тоже немало лежало.
Так разошелся, что на привал себя чуть не насильно пришлось останавливать. Кстати, зря я так, с места в карьер, не устать бы лишнего. Огляделся, спустился к реке, с большого валуна набрал воды во флягу, стараясь мути не напустить, потому как дно было близко. Потом, поискав на себе клещей, но так и не найдя, не сезон уже, наверное, присел на траву, расстелив плащ-палатку, разулся, развесив портянки на кустике рядом, умял бургер, в очередной раз обругав себя за то, что до сих пор никакой другой пищей не разжился. А ведь тетеревов слышал не раз, а раз даже приметил пеструю тетерку на опушке леса, сидящую на стволе поваленного дерева. Кстати, в Америке я о тетеревах не слышал. Впрочем, насколько я знаю, эти ссыльные края не в Америке. И не в Европе. Может, это даже и не тетерев, а что-то на него похожее.
1 2 3 4 5 6
www.litlib.net
Вне закона. Читать книгу онлайн
Д.УЭСТЛЕЙК, Э.ПЕРРИ, Д.К.ОУТС, У.МОСЛИ, Ш.МАККРАМБ, Э.МАКБЕЙН, С.КИНГ, Д.ФАРРИС, Дж. ДИВЕР, Л.БЛОК(Под редакцией Эда МАКБЕЙНА)
ВНЕ ЗАКОНА Предисловие Я начал писать новеллы в пятидесятые годы прошлого века. Тогда они публиковались в специальных журналах для чтения, и мы называли их «рассказиками». О новеллах в то время я знал лишь, что они должны быть достаточно длинными и платили за них из расчета пять центов за слово. Таким образом, если я писал десять тысяч слов (обычный для того времени объем новеллы), это означало, что рано или поздно мне вручат за них чек на пятьсот долларов — совсем неплохие деньги для начинающего писателя.
В наши дни новелла достигает десяти — сорока тысяч слов. Это больше, чем рассказ — пять тысяч слов, — но гораздо меньше, чем роман — последний должен насчитывать по меньшей мере шестьдесят тысяч слов. При этом динамизм первого обязан соединяться в ней с глубиной второго, из чего видно, что писать новеллы совсем не легко. Более того, если учесть сложность этой литературной формы и узость ее читательской аудитории, кажется удивительным, что кто-то из современных писателей вообще ею занимается.
Но вдруг у меня возникла потрясающая идея — собрать лучших авторов триллеров, детективов и криминальных романов и попросить их написать новеллы специально для сборника, в который войдут только лучшие, ранее нигде не публиковавшиеся работы. Отличный проект, не правда ли? В идеальном мире — да. «Пожалуйста, сэр, вот ваша новелла. Спасибо, что обратились ко мне за помощью» — примерно такие слова я ожидал услышать.
Однако большинство авторов бестселлеров, которым я изложил суть задуманного, никогда в жизни не писали новелл, а многие — даже рассказов!
Почти все они реагировали примерно одинаково — шутливо воздевали вверх руки и восклицали: «О чем вы говорите?! Написать новеллу? Но я даже не знаю, с чего начать!» Хотя кое-кто все же находил мое предложение интересным: «Сколько, вы говорите, слов?» Однако в большинстве своем популярные писатели — народ чрезвычайно занятой. Они должны выполнять условия контрактов и укладываться в жесткие сроки, поэтому, какой бы соблазнительной ни казалась им эта идея — написать новеллу для сборника, — суровая действительность громко заявляла о себе, и я слышал следующее: «Спасибо, что вспомнили обо мне, но я и так уже задержал рукопись на три месяца…»; «Мой издатель убьет меня за одну мысль о том, чтобы написать что-то для другого издательства…»; «Попробуйте позвонить мне через год…»; «А вы обращались к X, У, Z?»
В результате все решил случай. Несколько авторов, которых я обрабатывал особенно усердно, сумели выкроить время, поскольку уже закончили один роман и не успели приступить к другому. У двух-трех имелись готовые темы, оказавшиеся слишком мелкими для романа и чересчур серьезными для рассказа, — и тут мое предложение пришлось как нельзя кстати. Кое-кто из писателей задумал ввести в свои будущие книги новых персонажей и уже некоторое время ломал голову над тем, как бы это получше сделать. Так или иначе, непосильная для других
ruwapa.net
Закон вне закона читать онлайн
Валерий Гусев
Закон вне закона
Как покончить с организованной преступностью, бандитизмом, коррупцией, с любыми проявлениями криминала?
Полковник Сергеев знает как. С группой соратников он захватывает город О. и устанавливает в нем свой Закон. Суть его - не только в неотвратимости наказания, но и в быстроте возмездия, адекватного содеянному злу: по принципу "око за око".
Методы полковника жестки, нестандартны, кого-то они порадуют, кого-то повергнут в шок. Горожане полностью поддерживают своего освободителя (или диктатора?) в его войне с преступностью, но тут к городу подходят правительственные войска...
Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, редко, но бывают.
Н.В.Гоголь
Предпосылка.
Данные некоторых аналитиков с комментариями неустановленного лица:
Усилиями правоохранительных органов рост преступности в России приостановлен. - Брехня! Ежегодный прирост до 45%. Зарегистрированная преступность составляет лишь треть ее реального массива. Заметь особо: 50% (по крайней мере) потерпевших не обращаются в органы ВД из-за сомнений в их дееспособности.
Раскрываемость преступлений - менее 20%. Обвинительный приговор получают 10-12% лиц, совершивших преступления.
Ежегодно совершается 30-40 тысяч умышленных убийств (по неполным данным). В то же время число без вести пропавших исчисляется десятками тысяч; число неопознанных трупов достигает примерно тех же показателей.
По уровню умышленных убийств Россия занимает одно из ведущих мест в мире, вдвое опережая по этому показателю США. - Наконец-то догнали и перегнали Америку.
Раскрываемость заказных убийств не превышает 10-12%. - Враки! И того меньше.
Из ста двадцати смертных приговоров за особо опасные и жестокие преступления (убийства) Комиссия по помилованию при Президенте РФ оставляет в силе два-три. - Без комментариев!
В общей структуре преступности насильственные деяния (убийства, изнасилования и др. тяжкие преступления против личности) составляют 10-15%. В Западных странах - 1-2%.- Рост за 5 лет в 3 раза.
Рост рецидивной и организованной преступности в некоторых регионах составляет 150-300%. - Без комментариев!
Соотношение фактических и регистрируемых преступлений в сфере экономики (хищения госсобственности) - примерно 1000:1. - Без комментариев!
По Москве раскрываемость автомобильных краж - 4%. - Это те тачки, которые угоняют пацаны, чтобы покататься, и бросают на видном месте.
50% от общего числа преступлений совершают женщины, учащаяся молодежь и безработные. - Есть о чем подумать?
Свыше 10% преступлений совершается ради хлеба и одежды.- Тут и думать нечего!
Стоп! Особое внимание! - Коэффициент преступности в России (число преступлений на 100 тысяч населения) достиг 4-5 тысяч (по неполным данным). Порог терпимости (народа к преступности) составляет 5 тысяч преступлений на 100 тысяч населения.
Справочно: Порог терпимости - это уровень преступности, с достижением которого ситуация в стране выходит из-под контроля и реакция общества становится непредсказуемой.
А тем временем...
"Гаранту" Конституции пока не докладывали. По целому ряду причин.
Во-первых, его берегли заинтересованные в нем лица. Во-вторых, в этом не было никакого смысла. А, в-третьих, что, собственно, докладывать?
Что в одном из городов России происходят какие-то невероятные события? Но какие? Ясных и определенных сведений о них нет, вообще ничего нет, кроме тревожных слухов.
То ли в городе совершен какой-то непонятный политический переворот (назвать его государственным никак нельзя в силу узкой локальности). То ли город, по примеру иных регионов, принял решение хапнуть суверенитета сколько можно, выйти из состава Российской Федерации и самостоятельно выбираться из пучины "реформ" (но никаких официальных документов в Центр по этому решению не поступало). То ли город захватила группа террористов (но они никаких требований не выдвигали). То ли произошла очередная смена криминальной власти, обычный передел сфер влияния (но такие события, рядовые, надо сказать, в наше время, происходят незаметно для широкой общественности, и никто, кроме участников и организаторов, в них не посвящается)...
Словом, все как-то неясно, нелепо, неконкретно - и потому особенно тревожно и опасно.
Связи с городом нет. Попытки направить туда опытных информаторов успеха не имели. Одни из них не смогли проникнуть в город, блокированный какими-то силами, другие же не только не вернулись, но даже не вышли на связь.
Было принято решение создать и направить в город специальную комиссию, были даже выдвинуты кандидатуры. Но, надо сказать, все кандидаты единодушно и предусмотрительно отклонили столь высокую для них честь и отказались выполнить столь государственную миссию...
Часть 1
Я ОБЪЯВИЛ ВОЙНУ
Москва. Контора частного сыскного агентства "Дюпен"
Вечер. Солнце заглядывает в окна. В его теплых лучах взъерошенный бедовый воробей гоняет по подоконнику старую пуговицу. Уже второй час. Все никак не может ухватить ее в клюв - скользкая, стало быть. Мне бы его заботы.
День выдался трудный, длинный. Последний день в Помпее.
Утром я официально передал свою контору правопреемнику, который наверняка не уронит ее престиж. А затем вступил в тайный сговор с целым рядом должностных лиц, в том числе с командиром подразделения специального назначения ВВ, с депутатом Госдумы, с представителями прокуратуры и МВД, а также со специалистами и учеными этих организаций, имел крайне приватную беседу с ответственным работником ФСБ. Потратил целый час (и несколько км нервов) на уговоры своего друга, писателя Прохора Русакова, который со своей стороны пытался отговорить меня от затеваемой авантюры, но наконец сдался и встал в ряды моего будущего воинства.
Затем я завербовал одну совершенно очаровательную семидесятилетнюю даму, обладающую ясным умом, твердым характером и патологической честностью.
В своем ментовском кругу мы звали ее за глаза Алечкой, а в глаза Алевтиной Кузнецовой.
Алечка носила короткую седую стрижку, курила папиросы "Казбек" и прыгала с парашютом. Но всего два раза. Правда, в тыл противника. Ночью. В семнадцать лет. Редкой отваги женщина.
После войны она успешно служила по специальности, а в пенсионном возрасте перешла в нашу систему, кадровиком. Ее здоровое профессиональное чутье на врагов обеспечивало нам надежные тылы. Именно в этом качестве я и рассчитывал использовать Алечку при формировании своей команды, и предложил ей возглавить Группу контроля за личным составом. Я тоже хотел быть уверен в своих тылах и флангах...
Алевтина жила в старой Москве, в коммуналке, в комнате со скромным довоенным уютом, высоким потолком и камином от прежних лет, в который тайком от соседей она ставила пузатый медный самовар.
1Загрузка...
bookocean.net
Вне закона читать онлайн
Но Барракуда уже предчувствовал скорые перемены в этих взаимоотношениях. Песенка Киреевой была спета. Он не поехал за ней, полагая, что никуда она не денется — вернется к себе и ляжет отсыпаться. Эдуард Самвелович Аракелов представлял куда больший интерес. Не столько из-за пропуска «ВСЮДУ» и пустой кобуры в бардачке «ауди», сколько из-за номера в гостинице, который, по словам купленного за зеленый полтинник администратора, никогда и никому не сдавался, а числился за Управлением ФСБ, которое его и оплачивало.
Звания и должности этого Аракелова администратор не знал, но среди прочих хозяев ключа от «люкса» он был не последней фигурой, и несколько служащих гостиницы, пользовавшихся особым доверием, знали его в лицо. Что касается «дамочки», то среди обслуживающих гостиницу путан она не числилась. Появлялась здесь редко и только в обществе этого «армяна», как назвал администратор Аракелова. Разумеется, никаких записей в журнале по поводу интересовавшей Барракуду парочки не делалось.
«А все же Язон испугался, — думал Барракуда, следуя за «ауди» на дистанции в семьдесят метров. — Иначе послал бы следить за ней кого-нибудь другого, охранников — пруд пруди. Может, все-таки есть у него основание верить Севостьянову? Тот словно в воду глядел… Ну, баба! Гром!.. Надо ее ребятам отдать перед тем, как окунуть в бочку с полиэтиленимином…»
Он поймал свое отражение в зеркальце. Лицо перекосил хищный, нездоровый оскал. Страшно захотелось заняться Аракеловым лично — с бывшими коллегами у него были свои счеты. Теперь продажная Киреева да и сам Язон у Барракуды в руках. За работу плюс молчание хозяин не поскупится, десять дней отпуска и пачка валюты поднимут его еще на ступеньку. И не только в собственных глазах.
Высадив пассажирку на Селезневской, Аракелов доехал по Самотечной до Садового, но на Сретенку, к разочарованию Барракуды, не свернул: было воскресенье, в учреждении на Лубянской площади отдыхали. Он проводил «ауди» до Нижегородской, остановился неподалеку от Птичьего рынка, терпеливо дождался, пока чекист запрет машину и войдет в первый подъезд 34-го дома, потягиваясь и позевывая на ходу. Посидев еще минут двадцать, Барракуда вошел в подъезд. Небывалое везение! — в списке жильцов с номерами квартир фамилия АРАКЕЛОВ Э.С. числилась шестнадцатой. Отъехав от дома на почтительное расстояние, довольный собой Барракуда из почтового отделения напротив магазина «Закарпатские узоры» позвонил по МТА в Зарайск.
Язон с ужасом почувствовал, что державшая трубку рука не разгибается. «Только инсульта сейчас не хватало», — пронзила его тревожная мысль.
— Ты не ошибся? — спросил он с угрожающим подтекстом.
Пока Барракуда излагал доказательства, проклиная бессонную ночь и чекиста, из-за которого якобы ее пришлось провести на улице (понятно, в чей огород летят камни), Язон осторожно взял трубку в правую руку и стал медленно, морщась от боли, разгибать левую в локте. «…С кем же она могла ночевать в явочном «люксе»?» — Язон отчетливо представил циничную усмешку на лице вестника несчастья.
— Адресок имеется, можно этого «армяна» проверить.
— Не надо, — простонал Язон, держа предплечье под прямым углом, — сама расскажет. Привези-ка ее через часок.
Он положил трубку, нервно сжимая левую ладонь в кулак, отхватил зубами пол-«Гаваны» и заметался по кабинету.
Во дворе у калитки покуривали двое бездельников, оставленных Барракудой.
Ругательства, мысленно и вслух произносимые Язоном, относились к ним: к шефу охраны, к Севостьянову. Главным образом, к последнему. Как вычислил? Почему он, а не Язон, первым уловил, откуда дует ветер?.. При мысли о Киреевой тошнило. Язон отложил сигару, налил полный бокал коньяку и залпом выпил. Опустившись в кресло, прислушался к стуку в висках. Боль в локте утихла, но глаз открывать не хотелось. Света, чекист, труп Чалого, арест складов, самоубийство Махрова, плохо скрытая враждебность Севостьянова — не слишком ли много для одной недели?
Несмотря на то, что знала Света немного, это был провал, очевидный и окончательный.
Предстояло уходить, никого не взяв с собой и даже не поставив в известность. Созерцать небо в клеточку придется едва ли, даже если прокуратура добьется лишения депутатской неприкосновенности. В конце концов он-то тут при чем? Друзья-соратнички не расколются — себе дороже, а прямых улик нет. Но дела не восстановить. Сеть запутана окончательно, никакого покоя в этой стране не видать — затаскают, замарают щелкоперы. Впрочем, и от сумы с тюрьмой зарекаться не стоит.
— Св-волочь! — прошипел Язон, опять подумав о любовнице. — Как оплошал-то на старости лет! Бабу молодую прикормил, осел! Да лучше бы сразу надел белые тапочки!..
Он снова, в который уже раз, стал перебирать в памяти их первые встречи, совместные поездки, дни и ночи, разговоры, взаимные заверения в верности и снова задался вопросом: «Зачем я ей, при ее-то молодости, внешности и аппетитах?» Позабыв о Севостьянове, принялся чихвостить себя за излишнюю разговорчивость, опрометчивые обещания навсегда увезти ее за границу, рассказы о вкладах в банки и личных сейфах… Удержать хотел, что ли?
«А ведь подставили! — осенило его вдруг: ход беспокойных мыслей уже давно подводил к такому открытию. — С самого начала подставили! — он снова вскочил и заметался по ковру. — Аракелов — ее любовник и только, а в «гэбэ» — она, собственной персоной!.. Срочно связаться с Червенем, проверить, кто из них числится в штате!..»
Он снял трубку, инстинктивно правой рукой, но тут же бросил — к черту! Червень просил по телефону на связь не выходить. Сначала ее, Свету! Если расколется, улей тревожить ни к чему. Линять, линять и баста!
Язон набрал номер Киреевой. Сердце то подскакивало, то проваливалось. Поддавшись порыву и утратив рассудительность, он отозвался лишь после третьего заспанного «алло».
— Это я, — выдавил Пименов, сдерживаясь из последних сил. — Как спала?
В вопросе все-таки прозвучал сарказм.
Светлана приняла ванну, рухнула в постель и успела уже уснуть, когда раздался этот звонок. С трудом разлепив веки, она не смогла определить, сколько времени проспала.
— Нормально, — ответила она, против обыкновения не поприветствовав Пименова.
— Давай-ка увидимся, — не столько предложил, сколько распорядился Язон.
— У меня другие планы! — отрезала она.
В трубке воцарилась тишина.
— Поделишься? — спросил он язвительно.
— Зачем? Ты же меня выпроводил.
— Значит, так, лапушка. Собирайся! Сейчас за тобой заедет Барракуда. Все!
От такой непривычной категоричности, от слова «лапушка», услышанного впервые за год общения, от того, что он не предложил приехать, а прислал Барракуду, стало вдруг тревожно. Она вспомнила белый «мерседес», мелькнувший у гостиницы утром, когда они выходили с Аракеловым. «Значит, все-таки, он… выследил, мразь поганая!..»
26Загрузка...
bookocean.net
Книга Вне закона читать онлайн Олег Приходько
Олег Приходько. Вне закона
1
Президент был как настоящий. Такая же сивая шевелюра, такие же маленькие плутоватые глазки, утопающие в складках одутловатого лица, только вместо дежурной улыбки – маска страха. Хотя личный телохранитель не проявлял и тени беспокойства, Положив руки на панель перед пуленепробиваемым ветровиком, вглядывался в горизонт, где с минуты на минуту должен был показаться спасительный мост.
В сущности, ситуация не выходила за рамки штатной, трасса была проработана по всему маршруту следования. Если бы нападение произошло на другом отрезке, служба охраны действовала бы по другому варианту. Сейчас же головной машине предстояло резко затормозить перед мостом, пропустить лимузин с президентом и перекрыть въезд.
Эскорт атаковали с обеих сторон. Базукой вывели из строя два «ЗИЛа». Со скрежетом посыпались в кювет пылающие мотоциклисты.
Стрелка спидометра коснулась отметки 120.
Пули стучали по броне головной машины уже вдогонку. Шеститонка завизжала покрышками, рванулась под прямым углом и, пропустив лимузин, рванула на середину трассы, подставив борт преследователям. По ту сторону километрового моста садился транспортный «стрекозел», отверстым черным задом поворачиваясь навстречу драгоценному гостю. Едва лимузин влетел в его чрево, вертолет стал уходить резко влево и вверх, выплюнув на взлете термическую кассету, – не приведи, Господи, чтобы кому‑то пришло в голову сбивать винт «стингером».
Внизу догорали машины. Мелькали проблесковые маячки и белые халаты. Фигурки становились все меньше и меньше, пока совсем не скрылись из виду, а через минуту исчезли и из памяти президента. Он оторвался от иллюминатора, водрузил привычную улыбку на прежнее место. И тут произошло неожиданное. Здоровенный охранник в маске стал спиной к кабине, вскинул короткоствольный «АК» и всадил одиночный заряд промеж генеральских бровей. Телохранитель дернулся и застыл.
Измена в штатные ситуации не вписывалась, вертолет исчезал в неизвестном направлении…
В дверь постучали, вошел посетитель, и телевизор пришлось выключить.
– Это я, – сипло сообщил красноносый мужик лет пятидесяти. Рожа его была заметно помята.
– Оплатили?
– Закрыто уже. Я вам так отдам, а?
Хозяин кабинета крупными глотками осушил стакан воды, не отрывая взгляда от засиженной голубями крыши противоположного дома.
– Ладно, я выпишу квитанцию.
Окошко выходило на замкнутый двор, посреди которого громоздилось презатейливое сооружение из ржавых мусорных контейнеров.
Мужик помялся у двери, звякнул торбой с пустыми бутылками и, расстегнув драповое пальто, должно быть, помнившее первомайские демонстрации хрущевских времен, принялся шарить по карманам. На стол легло несколько десятков смятых купюр, зазвенели тяжелые монеты.
«Тоже мне, охранники, – думал юрисконсульт, глядя на разборку котов с голубем на помойке. – Карате, фуэте. А президента просрали».
Голубь взмыл, разбрасывая перья. Коты сцепились друг с другом.
«Как в кино», – усмехнулся юрисконсульт, поневоле сравнивая то, что увидел по телевизору, со сценкой на дворе.
Сифонило из всех щелей. Заклеить окошко было некому, спасали войлочные опорки и душегрейка.
– Садитесь, чего стоять. В чем вопрос?
Мужик крякнул, сдернул ленинскую кепку с лысеющей немытой головы и примостился на стуле.
– Того… братана у меня, стало быть, засудили, – вздохнул он. – По сто шестой.
– Кого убил? – зевнул чиновник, доставая из ржавого, незакрывающегося сейфа бланк квитанции.
– Бабу свою, – тяжко вздохнул посетитель и поспешил заверить: – по нечаянности!.
knijky.ru
