Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
10 самых модных студенток журфака МГУ. Девушки мгу журнал андрей
Василий Аксёнов |
Авторы журнала | Василий Аксёнов
Нас с Аксёновым подружил Нью-Йорк.
Тот фирмОвый, несбыточный для советского человека Нью-Йорк лета 1991 года. С отсветами стиляжной улицы Горького в их Бродвейских витринах. С легендарным, ещё живым тогда ночным клубом CBGB, гудящим гитарными риффами рок-революций, со злачной 42 street – где сегодня уже нет того мигающего царства секс-шопов, порно-киношек, пип-шоу, куда Наш Человек мечтал попасть на экскурсию.
Это был тот пресловутый Город Жёлтого Дьявола – из передач «Международная панорама», с оскаленными глыбами небоскрёбов, с замусоренными тёмными проулками. С тесной эмигрантской тусовкой, просветлённой общей данностью невозврата. С коллективом радиостанции «Свобода», вышедшим из кабинетов поглазеть на меня – живого героя Перестройки. “Сегодня в гостях нашей студии на Бродвее Алексей Вейцлер…” Да, да – я приехал тогда в Нью-Йорк, в первую творческую командировку от редакции только что открытого мной, небывалого для СССР журнала, с первым номером «Андрея» в руках.
А ведь совсем недавно, в начале восьмидесятых, за железным занавесом, в снежной московской ночи я ловил эту самую радио-свободу и старался различить сквозь долбёж глушилок голос опального автора, читавшего свой запретный роман «Скажи изюм».
Что ещё связывало меня с Аксёновым априори? Конечно, это невесть как попавшая мне-пятикласнику в руки книга «Джин Грин Неприкасаемый» с флюидами любимого Фантомаса и невиденного ещё Бонда. С манящими сценами для взрослых, для перечитывания которых приходилось прятаться в ванной. С путешествиями по капиталистическим городам, со сладкими названиями западных лейблов, с романтикой шпионажа, с драками и перестрелками, близкими любому мальчишке…
Василий Палыч написал эту пародию на боевик в творческом коллективе с двумя писателями-разведчиками Григорием Поженяном и Овидием Горчаковым – поэтому на обложке значился скомбинированный из их имён и фамилий псевдоним – Гривадий Горпожакс.
Ещё мне запомнились аксёновские повести «Мой дедушка памятник» и «Сундучок, в котором что-то стучит», печатавшиеся с продолжением в журнале «Костёр», такие увлекательные и яркие, что после их чтения решительно невозможно было удержаться от собственных литературных проб и ошибок.
А позже, в студенческие годы, одной из любимых книг стал «Остров Крым», пробуждавший тоску о блестящей России, дорога к которой казалась в те времена утерянной.
Роман этот светился тем же серебряным блеском, который заставил меня написать в подзаголовке «Андрея» слово РУССКИЙ, такое странное для советского издания, да ещё буквами в стиле модерн. “Это что, белогвардейский журнал у вас?” – несмело спрашивали многие…
Кроме этого, меня связывала с Василием Палычем мама, неожиданно узнавшая себя в эпизодическом персонаже романа «Ожог». Аксёнов описывал там красивую незнакомку, входящую в ресторан Дома Актера в сопровождении двух балбесов… Позже, на последней нашей с ним встрече во время презентации романа «Редкие земли», я познакомил писателя с мамой и он радостно подтвердил эту догадку.
Двумя “балбесами” были – мой отец Андрей Вейцлер и его соавтор Александр Мишарин, известные молодые драматурги, выпускники актёрского курса Щепкинского училища. Тогда, в самом начале шестидесятых их пьесы шли во всех театрах, они ужинали в Доме Актера почти каждый вечер и часто видели там начинающего литератора Аксёнова. А он каждый раз вставал и провожал проходящую маму завороженным взглядом. Теперь – это навсегда в его книге…
Будто по семейной традиции, моя нью-йоркская встреча с Аксёновым тоже произошла в ресторане.
Это случилось в самом центре Манхэттена, в традиционном и неизменном месте встречи богемных русских всех национальностей – ресторане «Русский самовар». Туда эмигранты затащили меня в первый же вечер – и я сразу понял, что в этих комнатах можно потеряться навсегда. Живой рояль издавал дореволюционные звуки, кто-то смеялся и пел пьяным хором. Качалась бахрома абажурчиков. Артистическая интеллигенция со всех континентов предавалась здесь русскому безумству.
Стены украшали рисунки Шемякина, автографы, помада поцелуев, рикошеты от взглядов великих мира искусств – от Барбары Стрейзанд до Растроповича, вкусно пахло борщом, пирожками, холодцом и эти запахи причудливо смешивались с ароматами духов люксовых марок, с табачным дымом, с многоязычными голосами, возбуждёнными, радостными. Мелькали голые плечи и аппетитные декольте, позвякивали рюмочки, проносились блюда-натюрморты…
Набоб ресторана Роман Каплан с бархатной бородой, бархатными глазами, бархатным голосом, одетый в клубный пиджак с цыганским шёлковым платком в нагрудном кармане встречал гостей рюмкой ледяной водки под огурчик или икру. По слухам, он владел рестораном на паях с танцором Михаилом Барышниковым и поэтом Иосифом Бродским. Рассказывали, что поэт потратил на долю в этом предприятии деньги из Нобелевской премии. Он писал о «Самоваре»:
«Зима. Что делать нам в Нью-Йорке? Он холоднее, чем луна. Возьмём себе чуть-чуть икорки и водочки на ароматной корке… Согреемся у КапланА.»
Именно этот Каплан и представил меня задумчиво закусывающему Аксёнову. Мы стали закусывать вместе и быстро нашли общий язык. Писателю, придумавшему в романе «Остров Крым» сходное мужское издание «Ходок», всегда любившему глянцевую кутерьму и живописных дам, понравился мой журнал. Он общался запросто и тепло, может быть потому, что мы оба почувствовали – Аксёнов до конца своей жизни останется членом редколлегии «Андрея». Тут же возникла идея публиковть отрывок из неизданной ещё тогда «Московской саги», он одобрил предложенное мной острое название предстоящей публикации – «Девочка для Берии»…
В следующий раз мы встретились с Василием Палычем в Москве, в доме-высотке на Котельнической набережной. Его удивительно красивая жена Майя (она с ним на фото вверху) угощала делегацию журнала диковинными в то время маленькими коктейльными сосисочками. Мы пили скотч, слушали джаз, смотрели какие-то яркие альбомы… Потом, в парке на Воробьёвых горах, я оттачивал под его руководством провокационный репортаж «Девушки МГУ» (на фото внизу).
Вот как написано об этом в номере журнала: «…Идея пришла, когда главный редактор «Андрея» встретил в тени университетского шпиля Василия Аксёнова. Писатель был после пробежки – и поэтому мысль его, и без того свободная, выдавала фигуры высшего пилотажа. Он и предложил “заголить” святыню отечественного образования. Ударили по рукам, запели хором: “У московских студенток горячая кровь!” – и проект закрутился бесшабашно, на авось – в национальном стиле…”
Рядом с Аксёновым хотелось быть лихим бунтарём, космополитом, битником, стилягой. Казалось, что он вечный. Поэтому журнал, к сожалению, не использовал все возможности, которые давала дружба с этим великим мастером слова.
На страницах «Андрея» вышла лишь ещё одна его публикация – рассказ «На площади Дюпон» о потерянном рыжем сеттере.
Потом на быстрой перемотке мелькнуло десятилетие суеты, когда Василий Палыч привычно был где-то на расстоянии звонка. Вызывало гордость его имя на наших обложках. В любой момент можно было снять трубку и набрать номер.
Но телефон зазвонил только в 2007-ом. Совсем рядом с пропастью смертельного расставания. Мы начали говорить о новой публикации. Аксёнов думал написать в «Андрее» что-то детективное о соблазнах своего американского маршрута. Хотел снова сверкнуть нам блестящими созвездиями слов, блеснуть синими глазами с портрета автора, но не успел.
Текст: Алексей Вейцлер | Портреты из архива писателя и из коллекции журнала
andrei.ru
10 самых модных студенток журфака МГУ - Мода
Мода 02.09.2016
Рейтинг TrendSpace к началу учебного года.
С началом учебного года мы решили составить рейтинг самых модных студенток дружественного нам Факультета журналистики Московского государственного университета. Девушки рассказали нам о своих любимых брендах одежды, хобби и планах на жизнь.
Маша Наум
4 курс, кафедра интернет-СМИ Инстаграм: @geekata
Маша уже совсем скоро получит свой заветный диплом и хочет стать ресторанным критиком. При создании собственного стиля девушка вдохновляется не модными тенденциями, а разными эпохами, этническими традициями и доверяется внутреннему чутью. Маша верит, что вещь с ценой в 500 рублей в правильном сочетании может выглядеть лучше, чем вещь за 50000.
Тома Кадиева
1 курс Инстаграм: @wtheathens
Тома самая юная девушка в нашей подборке. Этим летом она проходила первую учебную практику в журнале SNC. В одежде Тома предпочитает классику и выделяет для себя бренды Valentino, Paolo Sebastian, Ralph and Russo.
Катя Куколева
3 курс, кафедра медиабизнеса Инстаграм: @katyakukoleva
В будущем Катя планирует связать свою жизнь с журналистикой очень опосредованно и на данный момент видит себя в PR-агентстве. В одежде девушка ценит прежде всего удобство и необычные сочетания. Любит минимализм в цветах. Любимое время года - осень, потому что именно сейчас можно не вылезать из пальто и кожаных курток и одеваться многослойно, экспериментируя каждый день.
Рубина Исраелян
3 курс, кафедра телевидения и радиовещания Инстаграм: @rubinaisraelian
Рубина мечтает добиться высот в телевизионной журналистике, но осваивает и управление бизнесом, чтобы продолжить семейное дело. Девушка считает, что не обязательно одеваться с головы до ног в Chanel или Gucci, чтобы выглядеть круто и свежо.
Алина Беленицына
3 курс, кафедра рекламы и связи с общественностью Инстаграм: @alinabelenitsyna
Алина занимается йогой и танцами, увлекается психологией, кулинарией и сферой пиара. В будущем хочет открыть лабораторию стиля и спортивную студию. Девушка зависима от кед, поэтому всегда при выборе одежды отталкивается от обуви.
Катя Киселева
3 курс, кафедра телевидения и радиовещания Инстаграм: @katkiseleva
В будущем Катя хочет связать свою деятельность с интересными проектами в digital-сфере. Сейчас пишет для сайта SNC Media о моде, музыке и кино. В своей работе считает главным не констатацию фактов, а отслеживание новых явлений. Этого принципа Катя придерживается во всем, в том числе и в собственном стиле.
Саша Райская
3 курс, кафедра телевидения и радиовещания Инстаграм: @sarayskaya
Все называют Сашу по фамилии - Райская. Она планирует развиваться в медиа бизнесе. Одевается девушка в то, что нравится. «Иногда даже странно выходит, но что поделать», - подмечает Райская.
Саша Моисеева
4 курс, кафедра медиабизнеса Инстаграм: @sasha.moiseeva
Саша планирует связать свою жизнь с творчеством и реализоваться в журналистике. В одежде девушка ценит комфорт и удобство, поэтому предпочитает вещи из мягких и приятных телу тканей.
Асмик Аракелян
4 курс, кафедра периодической печати Инстаграм: @jasasar
Асмик успешно совмещает практику в ТАССе и сотрудничество с журналами. Девушка думает пойти по пути серьезной новостной журналистики или же отдать предпочтение ярким страницам глянца – время покажет. Но с главными увлечениями в своей жизни - кино, спортом и модой – она давно определилась. «Для меня одежда - это, в первую очередь, ткань. А мода - это умелое сочетание разных тканей и текстур», - говорит Асмик.
Маша Кучеренко
3 курс, кафедра периодической печати Инстаграм: @xmk13
Маше всего 18 лет, что не так часто можно встретить на 3 курсе. Девушка считает, что главное в этом мире - саморазвитие и душевная гармония. В свободное от учебы время проводит досуг с семьей, изучает иностранные языки, а также увлекается йогой. В планах – пойти на курсы макияжа. Маша обожает путешествовать и любит наряжаться, но, как сама говорит, не страдает вещизмом.
www.trendspace.ru
Журнал Андрея Гусева
Ещё со времён суда над Ходорковским и Лебедевым московский Хамсуд выбыл из числа районных судов столицы, превратившись в суд политический. Нынешнее дело “Pussy Riot” — яркое тому свидетельство. Однако теперь Хамовнический суд приобрёл политико-православную окраску. Пресловутый панк-молебен «Богородица, дева, Путина прогони» был не только антипутинской акцией, но в значительной степени действом, направленным против оскотинившихся иерархов православной церкви.Реакция Владимира Гундяева (патриарха Кирилла) была предсказуемой и явственно вытекала изо всей его предыдущей деятельности — он попросил Путина «оградить» его от кощуниц из “Pussy Riot”, равно как и от любой критики РПЦ. Когда Кремль со скрипом согласился, то неожиданно для себя встретил ожесточённое общественное сопротивление. Если беспорядки 6 мая на Болотной площади свидетельствовали о противостоянии внутри страны, то дело “Pussy Riot” вывело кремлёвских неумех на международную арену. Теперь в каждой зарубежной поездке Владимиру Путину будут задавать вопросы не только про Ходорковского, но и про “Pussy Riot”: очень забавно спросить гаранта российской Конституции о средневековых правилах Трулльского собора.
Все выступления “Pussy Riot”, в том числе и в ХХС, — это классическая метафора. Девушки говорят то, что другие понимают, но боятся сказать. И никакое это не хулиганство. Петь и молиться можно даже на кладбище. Гундяевы и путины неспособны всё это осознать в силу необразованности, личной заинтересованности и, по сути, профнепригодности, ведь они — троечники (достаточно посмотреть школьный аттестат зрелости Владимира Владимировича).
Двухлетний приговор за панк-молебен в ХСС расколол общество, как это случается во время гражданской войны. Мракобесие или закон, невежество или здравый смысл, судебный произвол или права человека — вот, что решалось 17 августа 2012 года; вот какие вопросы встали перед российским обществом сегодня.
Независимо от того, каким будет окончательный (вступивший в силу) приговор трём девушкам их “Pussy Riot”, участницы панк-молебна уже провели в тюрьме полгода. Впрочем, на самом деле в Хамовническом суде вынесен приговор российской власти и РПЦ. Вердикт — безумны. Православная церковь, которая противоречит христианским заповедям, перестаёт быть церковью.
...А может быть, всё происшедшее — просто-напросто половой конфликт между православными мужиками в юбках (рясах) и девушками из “Pussy Riot”. Если прочитать последнее слово в Хамовническом суде студентки философского факультета МГУ Надежды Толоконниковой (одной из участниц “Pussy Riot”), то отчётливо понимаешь, что ни господин Гундяев, ни Чаплин, ни Андрей Кураев не в силах сочинять тексты столь высокого качества. Вот и завидуют.«Нет! И в церкви всё не так,Всё не так, как надо...»
Фото от Павла Карташева
aegusev.livejournal.com
«Чтобы у читателя мозги вынесло к чертовой матери!». Пресса 90-х выдумывала женщин-паучих и пичкала читателя доступным сексом.
Принято считать, что с каждым годом СМИ пробивают все новое и новое дно. Кажется, что это действительно так, пока в руки не попадает экземпляр газеты или журнала из девяностых. И тогда окружающий мир выглядит уже не таким абсурдным. «Лента.ру» полистала прессу девяностых и рассказывает, чем пичкали читателя после перестройки, и как «пипл» безоговорочно «хавал» все, что ему предлагали.
В начале девяностых Россию накрыла сексуальная революция. Тело вдруг перестало быть табу и превратилось в предмет торга. Внезапно разбогатевшие дельцы закатывают вечеринки с обнаженными моделями и оргиями, а простой народ одной рукой покупает ваучеры, а другой листает дешевенькую, но дерзкую и содержательную эротическую газету «Еще».
Сексуальная революция свершилась не в одночасье. Еще до развала СССР велась партизанская работа по удовлетворению праздного плотского любопытства советского народа. И это делала в том числе газета «Еще» (с 1990 года).
Дело было в Риге. Латвиец Владимир Линдерман, в восьмидесятых занимавшийся самиздатом, основывает эротическое издание, которое быстро набирает популярность. Оргазмы, групповой и анальный секс — все, о чем прежде даже заикнуться боялись, становится достоянием гласности.
Националист Линдерман (позже вступил в НБП и основал движение «За родной язык!») создал издание по всем канонам демократии. Разнообразие тем, жанров и плюрализм мнений поражал: секс в тренажерном зале, истории геев, познавших первый гомосексуальный опыт на службе в Афганистане, БДСМ, советы по продлению оргазма, польза минета для здоровья, реклама проституток, объявления о поиске партнеров с извращенными сексуальными предпочтениям — все это соседствовало с рассказами Владимира Сорокина, Эдуарда Лимонова, Егора Радова и Макса Фрая, а также сатирическими опусами о судьбе страны. В плане эклектики эротики (в случае с «Еще» — порно) и литературы российская газета напоминала предельно бюджетный Playboy. Playboy на стероидах.
На страницах издания можно было встретить неожиданный симбиоз — эротическую публицистику. Чего стоит колонка доктора географических наук Бориса Родомана «Онанизм как зеркало русских революций. Сексологический взгляд на новейшую историю». Доктор подтянул под исторические изменения сексуальный базис.
Никакого научного обоснования явлениям, описываемым в издании, не было. Вся газета — исключительно плод воображения людей, которые в нее писали. Ее основатель не скрывает, что авторы частенько придумывали фейковые новости со скандальным оттенком. Именно «Еще» — создатель знаменитых баек о романе Михаила Горбачева с первой «Мисс СССР» Марией Калининой и выпуске презервативов с его портретом.
Но читателя достоверность не заботила. «Еще» распространялась баснословными тиражами. На пике популярности число проданных экземпляров достигало 700 тысяч.
Из материала «Онанизм как зеркало русских революций».
Проваливаются, накрываются вульвой и приводят к обратным результатам российские реформы.
«Россия — страна онанизма. Бесплодной мастурбацией здесь оказываются усилия реформаторов, речи политиков, псевдопарламенты в виде дум и съездов, любые выборы и референдумы. Успех сексуал-дерьмократов и либерастов тут всегда временный и мнимый. После смуты приходит сильный, крутой мужик и овладевает Россией, истосковавшейся по настоящему хозяину, а заварившие кашу бывшие оппозиционеры и диссиденты в лучшем для них случае остаются у разбитого корыта, а в худшем — погибают при невыясненных обстоятельствах».
«Русский интеллигент-онанист постоянно себя заводит, готовясь кровосмесительно оплодотворить свою Родину-мать, но в решающий момент у него не наступает эрекция или его отпихивает очередной торжествующий хам — большевик в кожаной куртке в 1917-м; "бизнесмен"-нувориш в малиновом пиджаке, с жирным затылком и пивным брюхом, в 1991-м; силовик-боевик в камуфляже в наши дни. Остаются не решенными традиционные русские вопросы с сексуальным подтекстом: КТО ВИНОВАТ (в том, что я мастурбирую) и ЧТО ДЕЛАТЬ (если я трахаюсь не с той, которую хочу)».
Короткая, но яркая история суперпопулярного издания сопровождалась скандалами. С 1993 года газету пытались закрыть за порнографию. Дело не только в статьях и картинках, которые подстегивали сексуальное возбуждение. Следователи подозревали, что газета связана с притонами, чьи ночные бабочки дают объявления в издании. Делом «Еще» занимался спецотдел московского уголовного розыска по борьбе с притоносодержанием и вовлечением несовершеннолетних в проституцию.
Противостояние газеты и следственных органов вылилось в битву лингвистов, которые то обвиняли владельцев издания в распространении порнографии, то опровергали порнографичность газеты. Основным аргументом экспертов, выступавших на стороне «Еще», было то, что публикация откровенных картинок и текстов — это не цель издания. На самом деле у «Еще» другая миссия — это сатирическое издание, решающее художественно-просветительские задачи.
Экспертизой занимались в управлении по делам изобразительного искусства Министерства культуры России. Здесь и разворачивалась борьба литературных критиков и лингвистов. Над делом газеты «Еще» работали пять экспертных групп.
В результате издание все же признали порнографией, а его издателя Алексея Костина виновным в ее распространении.
Находясь в заключении, он пытался оспорить статью, по которой его собирались осудить. Костин требовал от Конституционного суда признать эту статью противоречащей конституции, декларирующей свободу СМИ. Отменить закон ему не удалось, но почти сразу после вынесения приговора его отпустили по амнистии по случаю 50-летия Победы.
По версии руководства издания, у происходящего была другая подоплека — политическая. Руководству страны якобы мешала неординарная публицистика газеты. Есть и другая версия: атаку на «Еще» заказали издатели расправляющей крылья газеты-конкурента — «СПИД-инфо».
Учредителем «СПИД-инфо» был Андрей Гнатюк — директор Центра политического консультирования, выполнявшего заказы администрации президента Бориса Ельцина. Линдерман говорил, что именно Гнатюк приложил руку к атаке на газету. Конкретных доказательств этому, впрочем, нет.
Так или иначе, «СПИД-инфо» действительно стерла газету «Еще» с медиаполя и стала, пожалуй, одним из самых запоминающихся символов девяностых. Груди со страниц «СПИД-инфо» вскормили несколько поколений: и неполовозрелых подростков, готовящихся стать мужчинами, и их отцов, если не дедов.
Фото: выпуск «СПИД-инфо»
«СПИД-инфо» произвел сенсацию. Газету передавали из рук в руки, словно «Искру» в 1905-м. «СПИД-инфо» не запрещали. У нее были баснословные тиражи: в 1992-м — три миллиона. И армия фанатов по всей стране. Трудно найти регион, где «СПИД-инфо» не продавалась, — от нее было не скрыться.
Издание позиционировалось как научно-популярное, но ни грамма науки в нем не было. Кажется, новости просто придумывались на ходу. Какие-то ученые со страниц газеты издания доказывали, что половой орган гомосексуалистов длиннее, чем у гетеросексуалов, рассказывали о сухих сперматозоидах, советовали девушкам полоскать рот спермой, чтобы не болеть. Постепенно «СПИД-инфо» трансформировался в таблоид — первый в России. Новости о звездах тоже носили преимущественно сексуальный характер, по крайней мере, на уровне заголовка.
Фото: выпуск «СПИД-инфо»
«СПИД-инфо» предпочитал максимально эпатирующие заголовки, за что издание часто критиковали коллеги по цеху. Мол, это уже слишком даже для желтой прессы. Однако надо отдать должное — привлекать внимание там умели. За заголовком «Сюткин-зоофил?» скрывалась новость о том, что певец Валерий Сюткин готовится развестись с женой. Но новых отношений он пока не планировал, а всю свою любовь думал подарить своей собаке. Подобные заголовки публиковали смеха ради, но изданию за это здорово доставалось от коллег, упрекавших в введении читателя в заблуждение.
Трудно представить, но поначалу «СПИД-инфо», задумывавшийся как просветительский проект по профилактике СПИДа, был совершенно целомудренным изданием. Первый номер вышел в 1989 году, когда о стремительно распространяющемся заболевании в мире еще знали крайне мало. Считалось, что СПИД — удел наркоманов, проституток, гомосексуалистов и прочих неблагонадежных элементов, ведущих беспорядочную половую жизнь. Поэтому «СПИД-инфо» под эгидой Ассоциации борьбы со СПИДом призывал к ликвидации сексуальной безграмотности советского населения.
Первый выпуск «СПИД-инфо»
Фото: pikabu
Редакцию возглавлял сын ответственного секретаря «Медицинской газеты» литературовед Андрей Манн. Интересы издания, вероятно, кто-то лоббировал на высшем уровне.
«Газета каким-то чудом пробивалась через ЦК КПСС, в этом была задействована куча людей и экспертов. Первый номер, его обложка по сравнению с тем, что сейчас есть на прилавках, — девственный листок. Но он вызвал взрыв — люди были в шоке» — вспоминал Олег Карамаза, сменивший Манна на посту главреда в 2002 году.
Секс-ликбез произвел эффект ядерной бомбы, и читатели завалили редакцию «СПИД-инфо» письмами о своих проблемах, просили писать о сексе больше. Так и сделали. Газета постепенно расширяла круг тем, осваивала новые жанры: драмы на сексуальной почве, криминальные хроники, рассказы об интимной жизни великих. В результате читатели получили издание, которое хотели, что неоднократно подтверждалось объемом его продаж.
«Перед вами первый русский журнал для мужчин. Он необходим сегодня, потому что именно мужчины нуждаются в освобождении от стрессовой агрессивности и неудовлетворенности. Их психологическая свобода — залог освобождения общества от довлеющих комплексов искаженной эпохи».
Так в 1991 году обратилась к аудитории редакция журнала «Андрей», ставшего следующим этапом эволюции эротической прессы. Условно его можно назвать клоном Playboy. Американское издание пришло в Россию только в 1995 году.
«Андрея» издавал 27-летний Алексей Вейцлер, выходец из интеллигентной столичной кинотеатральной династии: бабушка — знаменитая советская актриса Зоя Федорова, а отец, Андрей, известный сценарист. Он окончил театральное училище, а потом поступил на факультет журналистики МГУ и занялся фотографией. Со студенческой скамьи Вейцлер мечтал создать настоящий мужской журнал.
В «Андрее» печатались известные писатели Юрий Нагибин, Василий Аксенов, Виктор Ерофеев и Александр Кабаков.
1995 году в журнале было опубликовано скандальное эссе Виктора Ерофеева «Полет облака в штанах» — о российских мужчинах, растерявших свою честь и достоинство. В «Андрее» печатались и другие известные литераторы. Владимир Войнович опубликовал там рассказ «Жизнь и переживания Вовы В.», а маг Юрий Лонго — колонку, в которой предсказал, что мода на гомосексуальность закончится в 2015 году.
Денег у молодого Вейцлера не было. Поэтому он придумал план: еще до выхода первого номера он дал десятки интервью перестроечному телевидению, рассказывал, зачем ему нужен такой провокационный проект, договорился о размещении рекламы журнала с метрополитеном, по Москве даже ездил трамвай с рекламой «Андрея». А потом пошел получать кредит на выпуск издания. В банке его приняли как важного клиента и согласились дать кредит «уважаемому изданию», хотя журнала еще не существовало.
Вейцлер снимал для «Андрея» сам, а моделями выступали обычные девушки, с которыми Алексей знакомился на улице, в метро, в магазинах.
Фотографии обнаженных девушек занимали только пятую часть журнала. Остальное — материалы о беспокоящих мужчин проблемах. Вейцлер позиционировал «Андрей» именно как мужской журнал, а не эротический и тем более порнографический. Прессы с клубничкой в стране и так хватало.
Шуфутинский рекламирует журнал «Андрей»
Скриншот: YouTube
Эротику в России начала девяностых разбирали мгновенно, потому первый же выпуск «Андрея» разошелся влет, а Вейцлер стал звездой: ходил по телешоу, где представал главным экспертам по вопросам сексуальности, был завсегдатаем светских тусовок. Он пытался создать вокруг издания некий клуб, подобный клубу Playboy в США, но выходило кустарно, без лоска и вкуса, на которые было способно детище Хью Хефнера.
Алексей Вейцлер снимает промо
Скриншот: YouTube
Зато Вейцлер был знаком практически со всем шоу-бизнесом в стране. Он работал фотографом и сам снимал моделей для своего издания. Его критиковали за дилетантизм, но обложки Вейцлера навсегда отпечатались в сознании молодых людей, чье юношество пришлись на начало и середину девяностых.
«Андрей» проиграл конкуренцию мужским изданиям, пришедшим на рынок в конце девяностых и начале нулевых. Однако Вейцлер не отчаивается и продолжает развивать проект по сей день. Журнал обзавелся сайтом Andrei.ru и развивает видеонаправление.
«Сайт нашего журнала не собирается тягаться с телетайпной лентой, но именно у нас вы сможете узнать подробности или факты, которые станут решающими в вашем представлении о действительности», — обещают на сайте «Андрея» в 2017 году.
Не сексом единым жил россиянин в девяностых. От него так долго скрывали правду, и вот он, изголодавшийся по истине, наконец может почерпнуть ее из прессы. К примеру, из газеты «Мегаполис-экспресс» — первого бульварного издания на постсоветском пространстве.
Как и в случае со «СПИД-инфо», все начиналось вполне пристойно и даже серьезно. В «Мегаполисе» публиковались Анна Политковская и другие журналисты, впоследствии добившиеся профессионального признания. Издание стояло в одном ряду с «Московскими новостями» и «Огоньком». Но в 1994 году после банкротства и смены кадров курс меняется, и «Мегаполис» начинает последовательно выносить читателям мозг.
Главными героями газеты становятся женщины-паучихи, лифты-убийцы и крысы-мутанты, рассекающие по московскому метро. Ничего экстраординарного — просто журналисты в прямом смысле выдумывали все из головы. Какие препараты они при этом употребляли, не уточнялось, но стоявший у истоков нового «Мегаполис-экспресса» Валерий Дудинский (отец Валерии Гай Германики) спустя годы признавался, что единственной задачей, поставленной редакции, было любой ценой сделать так, «чтоб у читателя мозги вынесло к чертовой матери». Журналисты справлялись с этим на отлично. Настолько, что клочок станицы с заголовком «Иван Семеныч угощает голубцами с говном» за 70 тысяч рублей продают на «Авито».
«Мегаполис» имел успех, но некоторых ниш не покрывал. Существует ли инопланетный заговор, когда пришельцы вторгнутся на Землю и ждать ли конца света, что происходит в аду после смерти — на эти вопросы отвечала газета «Голос Вселенной», нарекшая себя «печатным органом высшего разума мироздания».
Издание основал работник оборонного НИИ Юрий Петухов, графоман, получивший в распоряжение несколько вагонов бумаги. Он мог употребить ее на издание собственных научно-фантастических книг, но решил открыть еженедельную газету. Все материалы для «Голоса Вселенной» писал он сам. От историй побывавших в аду до писем читателей. Конечно, все это было выдумкой, но пользовалось невероятным успехом. Читателю разрешили читать, что угодно, а писателю — писать, что заблагорассудится. Поэтому в необремененные регулированием девяностые в цепочке «пресса — читатель» происходил круговорот бреда.
Номер «Голоса Вселенной»
1/4
Петухов объяснял, как распознать пришельца, не попасться ему на удочку, и выдумал «секретный отчет особого отдела ККНС» с разновидностями инопланетян. Его фантазии не было предела, кроме того, «Голос Вселенной» приносил солидные доходы (газетами были завалены киоски по всей стране), поэтому Петухов открывает еще один журнал — «НЛО».
Но медиаимперии Петухову создать не удалось. Его издательство «Метагалактика» развалилось на исходе девяностых на фоне общего упадка прессы. Он не смог выстроить сеть распространения, долго и упорно боролся за свое признание как писателя и в результате проиграл все. В 2006 году его книги запретили как экстремистские, а спустя три года он скончался, придя на кладбище навестить могилы родителей. Петухов умер, но дело его живет, пока жив РЕН ТВ.
dletopic.ru
МГУ
Памяти Профессора Белоусова.
11 сентября 2017 года ушел из жизни Профессор Биологического Факультета МГУ Лев Владимирович Белоусов. Ему было 82 года, и до последнего момента он продолжал заниматься наукой, руководя работой своих аспирантов и сотрудников даже из больничной палаты.
Льву Владимировичу выпала трудная, но интересная судьба. Биологической наукой он начал заниматься еще во времена Товарища Иосифа Сталина, и, получается, что продолжал активно заниматься ею в год столетия Великой Октябрьской Социалистической Революции. То же самое, конечно, можно сказать про многих еще живых корифеев «сталинской закалки», на которых во многом и до сих пор держатся еще наука и образование в России (дай Бог здоровья и долгих лет тем, кто еще жив, конечно!)
Но судьба Профессора Белоусова все же уникальна: всю свою жизнь, начиная с юного возраста, он, по сути дела, занимался одной научной проблемой, но зато какой! – Всю свою жизнь Профессор пытался ответить на вопросы о том, что такое форма, почему живые организмы ее имеют и почему организм этой самой формой (или, может, чем-то более фундаментальным, одним из проявлений чего форма является?) интегрирован в единое целое.
Лев Владимирович был внуком выдающегося русского мыслителя XX века и ученого-энциклопедиста Александра Гавриловича Гурвича. В 1910-е- 1920-е годы, в том числе и в страшные годы Гражданской Войны в России, Гурвич занимался феноменом появления формы живых организмов в ходе развития и пришел к выводу о существовании механизмов интеграции организма в единое целое. Гурвич выдвинул идею биологического поля, которое интегрирует организм в единое целое, при этом судьба той или иной части зависит от ее положения в целом организме. Многие, конечно, слышали о его ставшем легендарным эксперименте с митозами в корешке лука, благодаря которому Гурвич пришел к выводу об электромагнитной природе биологического поля и предположительно об ультрафиолетовом спектре митогенетических излучений, в рамках которых клетки обмениваются сигналами. Эта часть его учения, насколько я пониманию, так и не получила четкого подтверждения. Важно, что Гурвич был одним из первых, кто понял, что физика может привнести в биологию не только редукционизм и примитивизм, но и интегральность.
Проблема регуляции развития живых организмов, конечно, гораздо древнее и в Западной Традиции уходит корнями в Античность. По крайней мере, начиная с 4 века до нашей эры в европейской цивилизации были сформированы уже два альтернативных взгляда на возникновение формы живого. Согласно первому из них, организм можно рассматривать как систему «жесткой предетерминированности» будущей формы (взгляд, идущий от Гиппократа), альтернативный взгляд предполагал возможность «образования новых форм из бесформенности» (этот взгляд берет начало от Аристотеля). Этот, условно говоря, «спор между Аристотелем и Гиппократом» красной нитью проходит через историю биологической науки, время от времени принимая новые формы и подстраиваясь под парадигматику и терминологию сменяющих друг друга эпох.
Живя во времена засилья одурманивающих телевизионных шоу и бюрократической писанины, мы привыкли считать, что ученый (эксперт, аналитик, философ и т.п.) должен быть готовым ответить на поставленный (например, телеведущим) вопрос за несколько секунд или, уж, по крайней мере, в письменном виде в течение нескольких дней обосновать свое мнение на канцелярите. На самом деле, есть много вопросов, на которые лучшие умы человечества пытаются ответить годами, веками и даже тысячелетиями.
Конец XIX века ознаменовался рождением экспериментальной эмбриологии. Почти анекдотическим образом основатель экспериментальной эмбриологии (Вильгельм Ру), проведя первый эмбриологический эксперимент, доказал (как тогда казалось) правоту Гиппократа касательно жесткой предетерминированности живых структур, а со-основатель этой науки Ганс Дриш, проведя второе экспериментальное исследование в области эмбриологии, получил данные в пользу конкурирующей точки зрения. Дриш показал, что из половинки и даже из четверти зародыша может возникнуть целый организм, открыв тем самым явление эмбриональных регуляций и поставив вопрос об интегральность развития уже в эпоху бурного расцвета классической западной науки.
XX век, таким образом, начался с очень горячих концептуальных споров, из тех, которые мало кого могут оставить равнодушными. Мейнстрим эмбриологической науки в прошлом веке получился в итоге своего рода компромиссным – сначала шел поиск компромисса между противоборствующими точками зрения внутри эмбриологии, а потом (и параллельно с этим) – еще и с захватившей умы человечества предельно редукционистской менделевской генетикой. Развитие организма стали понимать как систему причинно-следственных взаимодействий его частей, а во второй половине XX века такой взгляд наложился на представления о работе генов как своего рода совокупности четких инструктивных команд.
В итоге Третье Тысячелетие мы встречаем с довольно странным концептуальным багажом. С одной стороны, негласно считается, что информация о строении организма закодирована в генах, а гены – это участки ДНК, с другой стороны, -- не очень понятно, почему одни и те же молекулы ДНК дают столь разительно различающиеся результаты в разных терминальных дифференцировках и еще более непонятно, как все это динамическое разнообразие клеток интегрируется в целый организм. Сравните, например, нейрон и клетку эпидермиса кожи одного и того же человека. Не очень-то они похожи, правда? А ведь с точки зрения генетиков середины XX века это одно и то же!
Люди с мейнстримовским мышлением объяснят Вам этот парадокс примерно так: гены в разных клетках одни и те же, но работают они по-разному (по-научному говоря, экспрессия генов выражена по-разному). А работа их зависит от связывающихся с ДНК белков (а они кодирутся в ДНК) а также от модификаций ДНК и белков-гистонов, что, в свою очередь, зависит от белков, которые, в свою очередь, кодируются в ДНК. То есть форма и содержание клетки в конечном итоге определяются кодирующей частью ДНК, которая в разных клетках одинакова, а клетки при этом разные. Парадокс!
Получается как в старом анекдоте:
- Ты где деньги берешь?
- В тумбочке!
- А в тумбочку их кто кладет?
- Жена.
- А у жены деньги откуда?
- Как откуда? Я ей даю!
- А ты сам-то где деньги берешь?
- В тумбочке!
Сейчас, конечно, в связи с бурным развитием эпигенетики ситуация в мозгах немного исправляется, но буквально 20 лет большинство людей, не только обывателей, но и профессиональных биологов, касательно механизмов регуляции развития живых организмов думало примерно как герой этого анекдота.
Я это все пишу не для того, чтобы раскритиковать существующие в науке порядки и дать сейчас радикально отличающееся от мейнстрима объяснение. Скорее всего, убедительное альтернативное объяснение невозможно без серьезного пересмотра основополагающих философских принципов науки. Последние лет сто мы живем в ситуации, когда в человеческих разумах глубинной догмой засел лаплассовский детерминизм, и, пока он будет там доминировать, вряд ли биологии удастся выкарабкаться из ловушки радикального геноцентризма. Просто хочу показать, с насколько контр-интуитивными и парадоксальными вещами работал всю жизнь Профессор Белоусов.
Льву Владимировичу повезло с научным наставничеством. Если, конечно, «везением» можно назвать десятилетия непризнания и непонимания, полную трагической борьбы за Истину жизнь. Судьба его великого деда Гурвича была очень неровной. Помимо Симферополя, где он с небольшой группой единомышленников творил великую науку прямо посреди ужасов Гражданской Войны, Александр Гаврилович трудился потом еще в Москве и Питере, признание и похвала властей временам сменялись опалой и злобой. В конце жизни (в 1948, после усиления позиций Трофима Лысенко) он опять попал в опалу и уволился с поста директора Института Экспериментальной Медицины. Гурвич организовал небольшую лабораторию прямо на дому, где с группой учеников проводил исследования и семинары, посвященные интегральности живого. Так получилось, что его последним учеником стал собственный внук. Наверное, будет правильно сказать, что Лев Владимирович Белоусов сформировался под идеями и проблематикой гораздо более глубинными, чем мейнстрим биологии XX века, а Учителем его был один из основателей современной интегральной биологии.
Все мы, конечно, наслышаны о борьбе с генетикой в СССР, тема эта была очень популярна в Перестройку, она до сих пор на слуху, и в массовом сознании, наверное, даже немного утрирована и мифологизирована. Борьба эта велась под знаменем марксизма-ленинизма а также дочернего научного учения – так называемого Советского Творческого Дарвинизма (сейчас мы называем это учение «Лысенковщина»). Почему-то советские философы во главе с Презентом умудрились доказать, что идея наследования благоприобретенных признаков больше соответствует материалистическому мировоззрению, чем представления о генах и хромосомах, и что генетика поэтому является лженаукой.
Гораздо меньше людей знают, что в СССР велась борьба и с другими научными направления – со сравнительным языкознанием, например, с кибернетикой и даже, как это ни странно, с Клеточной Теорией в гистологии и эмбриологии, которой было противопоставлена так называемая Теория Межклеточного Вещества Ольги Борисовны Лепешинской.
Кроме того, велась также борьба с «идеализмом» в биологии.
Нетрудно догадаться, что теоритические работы Льва Владимировича, касающиеся применения принципов топологии, геометрии и теории симметрии для объяснения морфологии и поиск возможных механизмов интегральности живого, были встречены в штыки. Под понятие «идеализма» могли подогнать почти любое направление теоритической биологии. Ганс Дриш, по крайней мере, был занесен в список идеалистов, его труды выдавались в Ленинской Библиотеке лишь «для служебного пользования», а те, кто читал его книги и тем более опирался на его идеи в научной работе, выглядели с точки зрения догматиков марксизма-ленинизма не очень-то надежными советскими гражданами. Льва Владимировича сильно ругали, на него писали доносы. Сам он в силу своей природной скромности никогда не пытался выставить себя борцом за Истину и тем более пострадавшим от коммунистической власти, понимая, конечно, что настоящему ученому в любую эпоху живется нелегко, и какая бы ни была власть на дворе, Истина, по большому счету, мало кому нужна. Кроме того, гонения на науку в позднем СССР были, конечно, несопоставимо мягче, чем то, что творилось при «Народном Академике» Лысенко в 1940-50-е.
В первой половине 1970-х Лев Владимирович все больше делает акцент на понимании возможных конкретных механизмов интеграции живых организмов. Постепенно вырисовываться контуры будущей науки на стыке биологии развития и механики, которую Лев Владимирович позже назовет морфомеханикой, а в англоязычном мире не так давно появился термин «механобиология», который, скорее всего, в ближайшие десятилетия и закрепится как название данной науки. Как я понимаю сейчас, путь к изучению механики морфогенеза был закономерным результатом участия Льва Владимировича в исследования асимметрии дробления у моллюсков (совместно с В. Мещеряковым), раннего морфогенеза гидроидных полипов, но особенно – раннего морфогенеза амфибий совместно с учениками В. Черданцевым и Я. Дорфманом.
Сам Лев Владимирович рассказывал, что идея о роли механических напряжений в регуляции морфогенеза посетила его и Якова Дорфмана во время разговора в буфете, где были кожаные плетеные кресла. К стыду своему, я забыл, что это был за буфет, поистине имеющий право называться «легендарным», возможно, речь шла о преподавательской столовой в ГЗ?
Так вот, Яков Дорфман рассуждал о морфогенезе и активно при этом теребил кожаные ремешки, оплетавшие кресла. Ремешки после оттягивания начинали реагировать на деформацию, съеживаться и изменять форму. И тут Учителя и Ученика осенила идея о том, что живые ткани имеют механические свойства, и что механические напряжения могут интегрировать развивающийся организм. Сейчас идея о том, что живые ткани имеют механические свойства, кажется очевидной (а как же иначе? – ведь с точки зрения физики живые объекты можно рассматривать как физические тела). Для 1970-х и даже для 1990-х такие идеи были шокирующими, вводя биологов в состояние когнитивного диссонанса. К сожалению, Яков Дорфман умер молодым, и развивал эти идеи в основном Лев Владимирович. Но он всегда подчеркивал, что идея о роли механических напряжений в интеграции онтогенеза не его личная, а родилась благодаря Дорфману. Судя по всему, это был очень талантливый человек, жаль, что он не смог реализоваться в полной мере.
В 1970-х-80х критики Льва Владимировича постепенно отходят от риторики «борьбы с идеализмом» и пытаются перевести дискурс в разряд «борьбы с паранаукой». Уж очень не хочется употреблять эти слова в тексте памяти Льва Владимировича, но за глаза нередко говорили о «псевдоунаке», «лженауке», «полной ерунде», «человеке, который не пойми чем занимается» и т.п. Сам я лично со всем этим столкнулся в 1990е, именно на эти лихие годы пришелся период моего ученичества, но, думаю, отношение в том же духе к его работам было и в 1970-80е.
Основу аргументации составляли доводы «этого не может быть, потому что не может быть никогда…», «эксперименты поставлены некорректно», «у живых тканей нет механических свойств», «механическими свойствами живых тканей можно пренебречь» «вся информация закодирована в генах, поэтому механика никак не может влиять на морфогенез» и т.п…. Критику по существу удавалось услышать очень редко.
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что критика морфомеханики нередко шла как бы « в нагрузку» к критике Гурвича в целом и особенно его идей о биополе, и Льва Владимировича критиковали скорее за то, что он не отрекся от наследия своего великого деда, чем за конкретные научные работы. Вторая половина XX века ознаменовалась расцветом редукционисткой биологии, казалось, что редукционизм окончательно победил, еще немного – и все загадки живой материи можно будет легко объяснить в терминах химических реакций. Особенно большой оптимизм по этому поводу был у марксистов в СССР, так как считалось, что, согласно учению Маркса и Энгельса, «жизнь есть способ существования белковых тел» и что сведение свойств живого к закономерностям химии доказало бы правоту материализма и косвенным образом подтверждало бы правильность выбранного ЦК КПСС курса на построение коммунизма в отдельно взятой стране.
Редукционистов раздражала сама мысль о том, что кто-то в СССР продолжает развивать интегральную биологию, имя Гурвича старались вообще не упоминать. А Лев Владимирович, во-первых, продолжал теоритически переосмыслять идею биологического поля, во-вторых, подготовил к изданию книгу о своем великом деде, и, в-третьих, помимо морфомеханики, развивал еще часть учения Гурвича, касающуюся природы морфогенетического излучения, приняв непосредственное участие в изучение электромагнитной сигнализации живых систем и внес вклад в становление еще одной науки на стыке физики и биологии – биофотоники (наука об электромагнитных излучениях в живых системах). С конца 1980-х и начала 1990-х он активно обсуждает эти идею с двумя самобытными исследователями биолюминесценции Ю. А. Лабасом и В.Л. Войековым. В начале 1990х работы Льва Владимировича и В.Л. Войейкова в области биофотоники получают международный резонанс: Лев Владимирович, параллельно со своей работой в Московском Университете, становится профессором Международного Университета Биофизики, организованного в Германии физиком Ф. Поппом.
В конце 1980-х и начале 1990-х в стране происходит взрыв интереса к паранормальным явлениям, экстрасенсорики, УФОлогии, эзотерической философии, йоге и прочему мистицизму. К обвинениям Льва Владимировича со стороны редукционистов добавляются еще обвинения в потворствовании оккультизму и эзотерике. В 1960-70е научные идеи А.Г. Грувича о биополе проникли в советский эзотерический андеграунд и развивались уже в ненаучном аспекте в узких эзотерических кругах, сильно смешавшись с восточным и западным мистицизмом. В Перестройку эти тайные знания, представляющие собой смесь обрывков традиционных учений и элементов интегральной биологии, приходят уже в массовую культуру. Благодаря этому термин «биополе» в конце 1980-х и в 1990-х у рядового обывателя больше ассоциировался с экстрасенсами и народными целителями, чем с биологией развития.
Лев Владимирович был материалистом, и обвинения его в потворствовании оккультизму в России просто смешны для всех знающих его. В отличие от некоторых биофизиков, действительно изучавших в те годы экстрасенсов и прочую мистику, он никогда этим не занимался, не только из-за сомнительности таких занятий, но и по более глубоким причинам: фундаментальная наука должна изучать в первую очередь нормальные явления, а не паранормальные.
Нездоровый интерес к его работам со стороны эзотерических кругов и экстрасенсов здорово докучал: нередко приходилось чуть ли не отбиваться от толп поклонников его научного творчества, пытавшихся разглядеть в нем нового гуру, дающего сенсационные ответы на вечные вопросы. Помню, как умело и ловко он скрывался о толпы помешанных на эзотерике тетушек в перерывах между сессионными заседаниями Международной Конференции имени А. Г. Гурвича, которая проходила на Биофаке МГУ в 1994 году. Лев Владимирович проявлял чудеса топологической изобретательности, «запутывая следы», впрочем, в этом ему, конечно, помогало прекрасное знание архитектурного устройства Биофака, на котором он проработал несколько десятилетий.
Эта конференция тогда вызвала у меня небольшой когнитивный диссонанс. Поскольку я занялся экспериментальной наукой в тот год, когда остальные из нее как раз начали сбегать (в 1992м) и, кроме нищеты и лишений, выпавших на долю русских ученых, мало что видел, мне никак не удавалось осознать, что Московский Государственный Университет все еще остается одним из ведущих мировых научных центров. На конференцию приехало много ученых из разных стран, и было видно, что к Московскому Университету и русской науке они относятся с большим уважением. Это было очень удивительно на фоне той страшной экономической катастрофы, которая постигла Россию в начале 1990-х.
С начала 1990-х происходит не только расслоение народа на бедных и богатых, но и научных лабораторий тоже. В это время в мировой науке происходит активное внедрение молекулярных методов в разных областях биологии, а в ельцинской России, конечно, мало кто мог себе позволить. Люди в основной массе работали либо вообще без финансирования, либо, если кому повезло, могли получить что-то от Джорджа Сороса. Первые гранты РФФИ пошли где-то уже в середине 1990-х, но и они больше носили символический характер.
Ко всем прочим обвинениям Льва Владимировича добавляется еще одно – инструментарий применяемых методов слишком уж классический и дешевый, пора, мол, переходить на молекулярную биологию, а без этого, дескать, эксперименты носят устаревший характер и никого не убеждают. Особенно многих шуток (иногда добрых, иногда не очень) касалось знаменитого исследования середины 1980-х, в котором искусственно приложенные механические напряжения вызывали переориентацию латеромедиальных движений конвергенции в эксплантатах дорсальной губы бластопора амфибий. Это исследование Лев Владимирович провел совместно со своими учениками И. Наумиди и А. Лакиревым. Лакирев разработал пластиковую камеру, на дне которой закреплялся кусочек латексной резины. Камера заполнялась раствором для культивирования амфибий, на латекс прикрепляли эксплантат, потом кусочек латекса можно было растянуть с помощью специального колесика, и таким образом механически воздействовать на эксплантат.
Про «резиновое изделие номер 2 Минмедпрома» в СССР и без того ходило много шуток и анекдотов, в основном в невыгодном свете выставлявшее данное изделие по сравнению с западными аналогами. А тут получалось, что, наоборот, изделие сослужило огромную пользу отечественной науке – резина была плотная, тянулась ровно, после обработки хромпиком на нее хорошо прикреплялись эксплантаты. А западные аналоги были хлипковаты и для научных целей не годились (так, по крайней, мере, говорилось в университетских легендах). Университетский фольклор про странного профессора, который тянет кусочки эмбрионов на «резиновом изделии номер 2» слышал, наверное, почти каждый первокурсники Биофака МГУ тех лет. Я, по крайней меры, слышал эти истории задолго до того, как познакомился с Львом Владимировичем. Эта изобретательность, однако, многим не нравились – слишком уж простой и дешевой получалась самодельная аппаратура, на которой решались столь серьезные научные задачи.
В конце 1990-х и начале 2000-х на Западе начинают активно изучать механочувствительные каналы и механотрандукцию, и риторика отношения к работам Профессора Белоусова в России заметно меняется. Все чаще в разговорах вместо привычного «с кем ты связался?», «беги от него скорее!» и «зачем ты такой ерундой занимаешься?» мне говорили «слушай, а ведь есть механочувтсвительные каналы, получается, что то, о чем говорил Белоусов имеет смысл…..»
Сейчас появляется все больше работ, посвященных роли механических сил и напряжений в биологических системах, так что признание своих идей в области биомеханики Лев Владимирович успел увидеть при жизни. Механобиология все больше выходит в мейнстрим современной биологии, чего, пожалуй, не скажешь о митогенетических излучениях и биофотонике, -- эти направления до сих пор кажутся мейнстримовским биологам странными и сомнительными.
Время рассудит.
Насчет научного наследия Профессора Белоусова будут еще долго вестись споры, но есть еще одно направление деятельности Льва Владимировича, колоссальная важность которого мало кем ставится под сомнение – педагогика и преподавание, в том числе руководство студенческими работами. Лев Владимирович – прирожденный Учитель, и, кроме того, он обладал колоссальным терпением в своей педагогической деятельности, он умел рассмотреть в каждом студенте личность со своими особенностями, талантами и интересами. К нему приходило много молодых людей, склонных к оригинальничанью, вольнодумию и имеющих завышенные ожидания по поводу быстрого получения сенсационных результатов, сейчас я просто поражаюсь, как он умудрялся все это терпеть. Мое обучение началось с того, что я в течение почти целого рабочего дня учился точить микрохирургический скальпель и иглы, Профессор находился неподалеку, время от времени подходил и корректировал мою работу. Примерно в том же стиле учил он микрохирургии, часами находясь рядом со своими учениками. Разумеется, именно так и можно воспитать хорошего микрохирурга, но в наше время такое почти не встречается – хорошо, если научный руководитель хотя бы иногда просматривает полученные студентами результаты.
Только на прощании с Профессором Белоусовым и поминках до меня дошло в полной мере, что он был Учителем и наставником для разных поколений в совершенно разных эпохах – от 1960-х до 2017-го. Кроме личного наставничества, он, привил любовь к биологии развития тысячам людей своими лекциями, послушать которые приезжали порой из других городов и регионов.
Лев Владимирович автор прекрасных учебников, он несколько десятилетий преподавал курс общей эмбриологии для всех студентов Биофака МГУ и, кроме того, еще несколько спецкурсов на Кафедре Эмбриологии. Его учебники (особенно «Основы общей эмбриологии» 2005 года) для многих стали началом пути к осознанию глубочайших научных вопросов.
Сегодня исполняется 40 дней со дня физической смерти Профессора. Лев Владимирович окончательно покидает наш бренный мир. Когда уходят личности такого масштаба, классики советской науки, принято говорить, что «ушла целая эпоха». В случае Профессора Льва Владимировича Белоусова, однако, ситуация прямо противоположная – его эпоха только начинается!
Помолимся за упокой его Души!
Светлая Память Вам, Лев Владимирович! Всего Доброго в Новом Мире и еще раз простите!
msu.livejournal.com
Православная инквизиция: я пришла! - Журнал Андрея Гусева
Ещё со времён суда над Ходорковским и Лебедевым московский Хамсуд выбыл из числа районных судов столицы, превратившись в суд политический. Нынешнее дело “Pussy Riot” — яркое тому свидетельство. Однако теперь Хамовнический суд приобрёл политико-православную окраску. Пресловутый панк-молебен «Богородица, дева, Путина прогони» был не только антипутинской акцией, но в значительной степени действом, направленным против оскотинившихся иерархов православной церкви.Реакция Владимира Гундяева (патриарха Кирилла) была предсказуемой и явственно вытекала изо всей его предыдущей деятельности — он попросил Путина «оградить» его от кощуниц из “Pussy Riot”, равно как и от любой критики РПЦ. Когда Кремль со скрипом согласился, то неожиданно для себя встретил ожесточённое общественное сопротивление. Если беспорядки 6 мая на Болотной площади свидетельствовали о противостоянии внутри страны, то дело “Pussy Riot” вывело кремлёвских неумех на международную арену. Теперь в каждой зарубежной поездке Владимиру Путину будут задавать вопросы не только про Ходорковского, но и про “Pussy Riot”: очень забавно спросить гаранта российской Конституции о средневековых правилах Трулльского собора.
Все выступления “Pussy Riot”, в том числе и в ХХС, — это классическая метафора. Девушки говорят то, что другие понимают, но боятся сказать. И никакое это не хулиганство. Петь и молиться можно даже на кладбище. Гундяевы и путины неспособны всё это осознать в силу необразованности, личной заинтересованности и, по сути, профнепригодности, ведь они — троечники (достаточно посмотреть школьный аттестат зрелости Владимира Владимировича).
Двухлетний приговор за панк-молебен в ХСС расколол общество, как это случается во время гражданской войны. Мракобесие или закон, невежество или здравый смысл, судебный произвол или права человека — вот, что решалось 17 августа 2012 года; вот какие вопросы встали перед российским обществом сегодня.
Независимо от того, каким будет окончательный (вступивший в силу) приговор трём девушкам их “Pussy Riot”, участницы панк-молебна уже провели в тюрьме полгода. Впрочем, на самом деле в Хамовническом суде вынесен приговор российской власти и РПЦ. Вердикт — безумны. Православная церковь, которая противоречит христианским заповедям, перестаёт быть церковью.
...А может быть, всё происшедшее — просто-напросто половой конфликт между православными мужиками в юбках (рясах) и девушками из “Pussy Riot”. Если прочитать последнее слово в Хамовническом суде студентки философского факультета МГУ Надежды Толоконниковой (одной из участниц “Pussy Riot”), то отчётливо понимаешь, что ни господин Гундяев, ни Чаплин, ни Андрей Кураев не в силах сочинять тексты столь высокого качества. Вот и завидуют.«Нет! И в церкви всё не так,Всё не так, как надо...»
Фото от Павла Карташева
aegusev.livejournal.com
Журнал Андрея Гусева
Ещё со времён суда над Ходорковским и Лебедевым московский Хамсуд выбыл из числа районных судов столицы, превратившись в суд политический. Нынешнее дело “Pussy Riot” — яркое тому свидетельство. Однако теперь Хамовнический суд приобрёл политико-православную окраску. Пресловутый панк-молебен «Богородица, дева, Путина прогони» был не только антипутинской акцией, но в значительной степени действом, направленным против оскотинившихся иерархов православной церкви.Реакция Владимира Гундяева (патриарха Кирилла) была предсказуемой и явственно вытекала изо всей его предыдущей деятельности — он попросил Путина «оградить» его от кощуниц из “Pussy Riot”, равно как и от любой критики РПЦ. Когда Кремль со скрипом согласился, то неожиданно для себя встретил ожесточённое общественное сопротивление. Если беспорядки 6 мая на Болотной площади свидетельствовали о противостоянии внутри страны, то дело “Pussy Riot” вывело кремлёвских неумех на международную арену. Теперь в каждой зарубежной поездке Владимиру Путину будут задавать вопросы не только про Ходорковского, но и про “Pussy Riot”: очень забавно спросить гаранта российской Конституции о средневековых правилах Трулльского собора.
Все выступления “Pussy Riot”, в том числе и в ХХС, — это классическая метафора. Девушки говорят то, что другие понимают, но боятся сказать. И никакое это не хулиганство. Петь и молиться можно даже на кладбище. Гундяевы и путины неспособны всё это осознать в силу необразованности, личной заинтересованности и, по сути, профнепригодности, ведь они — троечники (достаточно посмотреть школьный аттестат зрелости Владимира Владимировича).
Двухлетний приговор за панк-молебен в ХСС расколол общество, как это случается во время гражданской войны. Мракобесие или закон, невежество или здравый смысл, судебный произвол или права человека — вот, что решалось 17 августа 2012 года; вот какие вопросы встали перед российским обществом сегодня.
Независимо от того, каким будет окончательный (вступивший в силу) приговор трём девушкам их “Pussy Riot”, участницы панк-молебна уже провели в тюрьме полгода. Впрочем, на самом деле в Хамовническом суде вынесен приговор российской власти и РПЦ. Вердикт — безумны. Православная церковь, которая противоречит христианским заповедям, перестаёт быть церковью.
...А может быть, всё происшедшее — просто-напросто половой конфликт между православными мужиками в юбках (рясах) и девушками из “Pussy Riot”. Если прочитать последнее слово в Хамовническом суде студентки философского факультета МГУ Надежды Толоконниковой (одной из участниц “Pussy Riot”), то отчётливо понимаешь, что ни господин Гундяев, ни Чаплин, ни Андрей Кураев не в силах сочинять тексты столь высокого качества. Вот и завидуют.«Нет! И в церкви всё не так,Всё не так, как надо...»
Фото от Павла Карташева
aegusev.livejournal.com
