Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Валерий Румянцев | Стихи. Валерий румянцев литературный журнал
Валерий Румянцев | Стихи
Автор Валерий РумянцевОб авторе. Валерий Румянцев
Об авторе. Валерий Румянцев
Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и пятерых внуков. Проживает в Сочи по адресу: 354067 Краснодарский край, г. Сочи-67, ул. Глазунова, д. 1, кв. 58. Тел. 8-988-2-37-37-55.
Лирические и юмористические стихи, басни, литературные пародии, лаконизмы, сказки, статьи; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 170 изданиях РФ и за рубежом, в том числе в 60 литературных журналах и альманахах.
Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:
- «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.
- «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.
- «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
- «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
- «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.
- «Мысль, сохранённая в словах» (стихи, лаконизмы, басни). Сочи. 2004 г.
- «Ответственное поручение» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2004 г.
- «На перекрёстке жизни» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2005 г.
- «Девятая модель» (рассказы, лаконизмы). Сочи. 2005 г.
- «Машина времени» (рассказы, лаконизмы, стихи). Сочи. 2007 г.
х х х
Всё то, что прежде я любил,С годами прячется тумане.Вопрос to be or not to beНе покоряет мозг как ране.
Всё чаще зов издалекаВлечёт к ещё неясной цели.И мысль про вечный «день сурка»Дурманит разум словно зелье.
Но сквозь дурман вдруг вспыхнет свет.Как искра на ветру промчится.И, этой искоркой согрет,Охотно разум разгорится.
Сквозь толщу лет и сквозь туманПроступят странные виденья.Картины незнакомых странКак жизни бесконечной звенья.
Полузабытых лиц канваВ цепи мелькающих эскизов,Полузнакомые словаДыханием ночного бриза.
И чувства старые всплывут,В который раз сверкнув надеждой,Что я не зря тащил хомутПротиводействия невеждам.
Что предназначенный мне путьБыл всё же не тропой в болото,И этот путь когда-нибудьПредстанет полосой для взлёта.
И будет радостный полётБез глупых правил и запретов.И станет курс один: вперёдК столь ожидаемому свету.
Лишь пешка
Судьба всего лишь пешка, но,Как это ни парадоксально,Играет нами всё равноС кем напоказ, а с кем-то тайно.
То тащит за уши вперёд,То наградит вдруг оплеухой.То всем приказы раздаёт,А то в себе замкнётся глухо.
Нам не понять её причуд.Мы строим лишь предположенья.Идём сквозь мрак, держа свечу,Не в силах оборвать движенье.
Так и Судьба не сознаётПричуд того, кто с ней играет.Кружит вселенский хороводОт края вечности до края.
И в круговерти бытияВсё служит для какой-то цели,Ведь даже вечности краяЛишь скрытые миры на деле.
Судьба всего лишь пешка, ноОна же инструмент познаньяИ к нам приходит как звеноВ цепи надежд, потерь, желанья.
Дождь
Дождь вёл себя весьма наивно –Он нас пытался запугать.То бился, притворяясь ливнем,Шрапнелью о ручную гладь;То начинал шуршать по лесу:Мол, я надолго и всерьёз;То мир скрывал сплошной завесой;То украшал гирляндой слёз.Что он от нас хотел, ей-богу,Мы так и не смогли понять.Да, он нам помешал немного,Заставив вещи убирать.Но в основном его потугиНас лишь смешили. Столько летСносили мы и зной, и вьюги,И прочих прелестей букет.Судьба швыряла нас то в горы,То в комариный рай болот.Мы не бросали ей укоры,А шли с улыбкою вперёд.Мы верили: Судьба не станетСлать просто так ряды невзгод.И, хоть их смысл пока туманен,Когда-нибудь туман сойдёт.Судьба учила видеть ЗавтраСквозь неудобное Сейчас,Как виден в эпиграммах ГафтаГлубокий смысл поэм подчас.И мы привыкли понемногуНе прятать от невзгод лицо,А следовать своей дорогойПод мосек лай, под смех глупцов.Жара и стужа. Голод. Жажда.Как много нужно пережить,Чтобы увидеть вдруг однаждыСудьбы невидимую нить.Средь преступлений и болезней,Страстей и псевдоистин мутьОна блеснёт и вновь исчезнет,Но обозначит верный путь.Пусть он зарос чертополохом,Пусть весь канавами изрыт,Он всё же есть – уже неплохо.Уже надежды свет горит.И сердце снова вдаль стремится,Шепча фантазии: лети.Так что нам дождь – невзгод крупица –Ещё не то нас ждёт в пути.
х х х
Разум бьётся, законы сметая,Создавая мелодию света.Искры чувств собираются в стаюИ сжигают барьеры запретов.
Где-то там, за границей рассудка,Мы опять обретём все потери.Жизнь — такая нелепая шутка,Жизнь – неплотно прикрытые двери.
Череда нескончаемой явиПротянулась по тёмным аллеям.То, что взору за дверью предстанет,Разум даже представить не смеет.
Сердца стук, отбивая мгновенья,Ветром мечется в жизненных стенах.Ритм, запущенный актом творенья,Дни сбивает в парящую пену.
И летят облаками по светуКлочья пены, маня за собоюВ край, где нас ожидают ответыНа вопросы, что кружат гурьбою.
х х х
Луч солнца на заре – клинок небесной шпаги –Разрезал горизонт, впуская алый свет.Извечная борьба непримиримых магийРождает новый жизненный сюжет.
Быть может, он Создателя устроит.А может быть, отброшен будет в брак.Что будет во вселенском долгостроеОт нас укрыл ментальный полумрак.
Но каждый раз в священный час рассветаИскра надежды прячется в груди,Чтоб, распустившись жарким огнецветом,Нам осветить дорогу впереди.
И можно к Завтра сделать шаг навстречу.Пусть полутьма кольцо опять сожмёт,Но только путь вперёд уже намечен,И снова сердце просится в полёт.
х х х
«В бессмысленности смысла нет», —Изрёк поэт и усмехнулся:Зачем несу я этот бред?Чтоб показать, что я свихнулся?Кому и, главное, зачем?Я словно чьей-то волей движимИ через мрак лечу к свече,Ничуть не становясь к ней ближе.Считать, что важен сам полёт –Сомнительное утешенье.К чему движение вперёд,Когда не видно продвиженья?Иллюзии сжимают насСвоими нежными руками,И мы глотаем их как квас,Чтоб оставаться дураками.Жизнь между глюками бежит.Но бег – один из видов глюка.И мы врастаем в миражиБеспомощно и близоруко.
х х х
Пессимизм нам разъедает душу.Тихо. Методично. Шаг за шагом.Так грызут морские волны сушу,Так ручьи взрезают склон оврага.
Пессимизм нам не присущ с рожденья –Он прокрался в душу тихой сапой.Миновал рассудка загражденьяИ духовный яд стал в мысли капать.
Блекнет мир вокруг. Слабеет разум.Не спасут таблетки и уколы.Пессимизм – опасная зараза,И куда там до него эболам.
Лишь одно лекарство есть – работа.Но его в аптеках не отыщешь –Только суррогаты антидотаВ качестве биодобавок к пище.
В череде бессмысленных занятийВязнет человеческое племя,Потеряв под властью бюрократийИ стремленье к истине, и время.
Истории калейдоскопИстории калейдоскопЯвляет прошлого картины,Чтоб и в сегодняшней рутинеНе исчезал режим нон-стоп.
Мелькнут случайные страницы,Взрывая мифов пузыри –И снова крутятся цари,Как вентиляторы, в гробницах.
И диссертанты рвутся в бой.И ткань истории трепещет,Сметая в паутину трещинТо, что считали все канвой.
Истории калейдоскоп –Прибор весьма взрывоопасный:Вдруг путь, что был предельно ясным,Разделится на сотню троп.
«Что делать?» и «Куда идти?»Закружатся над головами,Только за громкими словамиТропинки верной не найти.
И толпы в поисках враговМетаться будут бестолково,Не в силах разорвать оковыНедоразвития мозгов.
Но коль истории фрагментыВ единый сложатся сюжет,То вспыхнет долгожданный свет,Вмиг указав дороги ленту.
Надежда поведёт вперёд,С пути препятствия сметая.Когда восходит цель святая –Из толп рождается народ.
х х х
Страх людей сбивает в стаюВ поисках себе подобных.Но подобие растаетС наступленьем дней беззлобных.
Затрещит по швам единство,Сделав стаю неудобной,И бациллы лихоимстваНаплодят звероподобных.
Будут множиться раздоры,Дуть ветра непониманья.Распустив бутоны вздора,Прорастут кусты брюзжанья.
И на стайки распадаясьВ чехарде междоусобной,На земле умножит стаяЭшелоны плит надгробных.
Памяти Евгения Евтушенко
Поэт ушёл. Стихи остались.Стал чуть серее белый свет.И нервы словно оборвались:Ведь он был больше, чем поэт.
Частица совести планеты,Себя в чужих грехах виня,Хранил он в сердце искру светаОт прометеева огня.
Не уклоняясь от уколов,Не слушая в свой адрес бред,Он жёг сердца людей глаголомИ призывал идти на свет.
Он стольких спас от серых буден,Так много в души внёс добра,Что долго будут помнить людиЗаветы мастера пера.
Поэт ушёл. Остались строки,Чтоб чей-то разум приоткрыв,Пронзить его как биотоки,Рождая творческий порыв.
И, продолжая путь Поэта,По миру вспыхнут там и тут –Как и любил он – искры цвета.И строки новые взойдут.
www.kontinent.org
Валерий Румянцев. «Оглянуться, чтобы почувствовать». Рассказ — Журнал Клаузура
Валерий Румянцев. «Оглянуться, чтобы почувствовать». Рассказ
22.10.2016 / Редакция
У каждого человека бывают минуты, когда он неожиданно для самого себя начинает осторожно пробираться по тропинке памяти в своё прошлое, чтобы лишний раз прикоснуться к тому Прекрасному, что было в жизни.
Да, чаще вспоминается именно хорошее, что-то замечательное. Будто тогда, в детстве, в юности или в зрелые годы, дрогнула невидимая струна чего-то великолепного — и звук её не умолк с годами, а живёт и звучит, стоит только хорошенько прислушаться. Разве можно не преклоняться перед тем чувством восторга, которое испытал много лет назад, но которое до сей поры так и не стёрлось в памяти?
В минуты воспоминаний вмещаются годы прошлого. Помню (мне было тогда лет шесть-семь), как мы, группа пацанов, летом босиком шныряли по улицам своего райцентра и перед нашими взорами открывались и чудесные, и гнусные картины жизни. Мы находили для себя не только новые впечатления, но и что-нибудь, так сказать, материальное. Самые удачливые становились обладателями красивых пуговиц, значков или монет, которые тут же тратились на газировку без сиропа. Но однажды мы нашли три рубля. Причём, нашёл не кто-то один, а эту трёхрублёвую бумажку увидели сразу двое из нас или даже трое. А посему эта невероятно большая для нас сумма денег без каких-либо споров автоматически стала достоянием всей компании.
Трёхрублёвая купюра кружила наши головы, потому что каждый из нас от своих родителей лишь изредка получал десять, а в лучшем случае двадцать копеек. Десять копеек — это билет в кино или сто грамм самых дешёвых конфет под названием «подушечка». Но эти конфеты нами покупались редко, потому что были тяжёлыми, и сто граммов умещались в одной ладошке. Предпочитали покупать за восемь копеек длинную конфетину, которая была разделена на мелкие дольки, или брусок прессованного чая из сухофруктов за двенадцать копеек, или пачку кукурузных хлопьев за десять копеек. Ну а на те три рубля мы, по единодушному мнению, купили большой кулёк зефира, после чего в едином порыве съели его, запивая холодной водой из колонки. Но такое счастье выпало лишь один раз. Зато почти каждый день мы находили косточки от чернослива, урюка и ещё чего-то. Разбивали эти косточки и как деликатесы съедали их содержимое, получая при этом неописуемое удовольствие. Хотя до сегодняшнего дня мне, честно говоря, не понятно, каким образом эти косточки попадали на тротуары и прилегающую к ним территорию.
Нельзя сказать, что все радости детской жизни касались только гастрономических удовольствий. Хорошо помню, как мать уехала в областную больницу, чтобы сделать тяжёлую операцию. И как же томительно тяжело прошли те три дня, пока я не узнал, что операция прошла успешно и с моей матерью всё в порядке. Вот тогда я и испытал радость, которая была неизмеримо большей, чем уличные находки.
Незабываем и тот день, когда впервые мою душу заполнила гордость за свою страну. На центральном стадионе нашего совсем небольшого городка проводилась демонстрация, где первыми мимо трибуны маршировали офицеры-лётчики с обветренными лицами. На груди каждого из них позвякивали боевые ордена и медали. На фоне довольно пыльной беговой дорожки стадиона бросались в глаза их до блеска начищенные сапоги. Тогда, я впервые живьём увидел так много тех самых лётчиков, которые ковали в небе победу над фашизмом, — и от этого захватывало дух. Второй раз такую же необыкновенную гордость за свою страну я испытал лишь спустя несколько лет, в тот день, когда наш советский человек Юрий Гагарин первым прорвался в космос. Такого всенародного ликования я в жизни больше не видел. Подозреваю, что сегодняшние хулители прошлого скажут мне, что яркие впечатления возможны лишь на тёмном фоне.
Школьные годы принесли новые радости, и эти радости были связаны прежде всего с процессом познания окружающего нас мира. Математика и физика толкали к абстрактному мышлению. История поражала страданиями, которые испытали целые народы. Литература завораживала своими образами, и библиотека манила уже гораздо сильнее, чем улица. Биология, химия география… Стало ясно, что в океане знаний берегов не существует.
Минуты восторга от находок случались и в школьные годы. Мы постоянно что-то искали: в реке — рыбу, в лесу — грибы, в ночном небе — пролетающие космические корабли… И находили иной раз то, о чём не могли и мечтать.
Как-то летом, пробираясь за городом по оврагу, который превратился в свалку, я нашёл настоящую боевую винтовку, правда, изрядно подпорченную ржавчиной. Прибегнув ко всем мыслимым и немыслимым способам конспирации, я притащил винтовку на чердак родительского дома и зарыл её в опилки. Я так ликовал, такой восторг охватил меня, что в тот день вечером я долго не мог уснуть. Тайком от родителей изо дня в день я приводил винтовку в порядок. Ни одна душа не знала о моей находке, однако я был на седьмом небе от того, что именно мне посчастливилось стать обладателем этого оружия. Первого сентября я пришёл в школу и шёпотом рассказал своему другу-однокласснику Сергею о винтовке. Уже после обеда мы были на чердаке, клацали затвором и размышляли, где бы достать патроны. Мой друг-шестиклассник, как и я, не знал, где берут боеприпасы, но зато знал, где хранится винтовка. На следующий день, после четвёртого урока, Сергей сказался больным и исчез из школы. Спустя два часа мой отец пришёл домой на обед и, услышав возню над головой, поднялся на чердак и застал бедолагу во всеоружии. В тот день я увидел, что граница порядочности осталась без охраны, и впервые всерьёз задумался над вопросом, что такое дружба.
А над вопросом, что такое любовь, я стал думать через пару лет, когда на рамке своего велосипеда прокатил свою одноклассницу и впервые почувствовал пьянящий аромат девичьих волос. Вот это была находка! Это вам не ржавая винтовка. Это — выстрел, и прямо в сердце. Потом каждый день я смотрел в её глаза и больше ничего не видел. Ничего! Тогда я ещё не знал, что женщина всегда хорошо выглядит, если смотрит на мужчину, которого любит.
Школьные годы как в тумане, а вот студенческие — будто всё было буквально вчера. И, хотя я не верил в чудеса, но убедился, что есть восьмое чудо света — это тело любимой женщины. Тягу к женщине можно сравнить лишь с силой земного притяжения.
А сколько именно в те студенческие годы было прочитано интереснейших книг. Мы не гнались за количеством: интуитивно чувствовали, что качество нам этого не простит. Мы старались читать литературную и философскую классику. Поражали глубокие мысли, погружаясь в которые мы зачастую не могли достать дна. Мы до хрипоты спорили с мудрецами и между собой, разжигая свою фантазию и темперамент. В мире мудрых мыслей, как оказалось, мира нет. На вечные вопросы есть множество сиюминутных ответов, — это было для нас открытием. В поисках истины заблудилась не одна сотня мудрецов, однако мы чтили их за то, что они добровольно отправились в великий поход.
Мы добросовестно штудировали учебник по научному коммунизму и с не меньшим азартом вглядывались в окружающую нас действительность. Было над чем задуматься, а в плодах раздумий всегда заводятся черви сомнений. Новые мысли по-новому наводят порядок в лабиринтах мозга. На собраниях иногда приходилось аплодировать, чтобы окружающие не догадались, о чём ты думаешь. Кто не умеет думать, вынужден верить. Однако мы предпочитали думать, начиная понимать, что догма — это элемент стабильности. Позже мы увидели, что догматики плохо наступают, но хорошо держат оборону.
Закончилась учёба в институте, и началась работа. Работа не волк, но что-то звериное в ней есть. В лице руководства часто хотелось видеть другое лицо. Денег не хватало, но, расставаясь с деньгами, мы всегда надеялись на новую встречу. Мы всерьёз впервые столкнулись с бюрократией и заметили: бюрократы гнездятся вокруг тех мест, где кто-то работает. Специалистов готовят вузы, профессионалов — труд. И уже через месяц-другой мы начали получать удовольствие от того, чем занимались с утра до вечера. С годами мы поняли, что постоянно счастливыми нас делает только труд.
Труд — это воздух, которым дышит деятельный человек. Как и в институте, мне и на работе постоянно хотелось быть первым. Но мой друг, склонный к сарказму, сказал мне так: «Не стремись быть первым: их часто бьют. Не будь последним: их бьют сильнее, чем первых. Не стой в середине — задавят». А сколько интереснейших людей встретилось на дороге жизни! Ведь даже если человек не интересен своим умом, он интересен своими глупостями. Я, например, заметил, что среди тех, кто сам себе создаёт проблемы, изрядное количество добровольцев. Чужая глупость — это ведь тоже пища для ума.
Рука судьбы берёт за шиворот целые народы: к нам пожаловала «демократия». Правда, демократия болталась на нашем народе как костюм на вырост. Иначе как объяснить, что на всех уровнях власти в первую очередь избирали тех, кто смог больше украсть. Правда, не всем, кто залез в государственный карман, удалось вовремя выбраться обратно. А сколько промелькнуло перед глазами политических карликов; и каждый из них питал иллюзию, что он продолжает расти. Они изо всех сил рвались к власти с обещаниями сделать народ счастливым. Но мы-то знали, что, если мухи летят на мёд, это ещё не повод считать их пчёлами. Многие из них повторяли одно и то же. Так и хотелось воскликнуть: «Сколько единомышленников на одну мысль!» И глядя на этих выскочек, мы лишний раз убеждались, что власть начинается с вешалки, где оставляют ум, честь и совесть. Редкому политику удалось приобрести имя, всё ограничивалось фамилией. Политическая ситуация в стране складывалась как кубик Рубика. Идеи носились в воздухе и выбирали себе жертвы. Был период, когда жизнь зашла в тупик и там ей понравилось. Но тупик — это всего лишь один из пунктов на пути следования. Выручил неприкосновенный запас терпения народа, ведь роль личности в Истории играют массы. И всё же и в большой политике не всё так плохо. Тот, кто видит мир в чёрном цвете, не замечает оттенков. На поворотах судьбы есть риск не справиться с управлением. Мы, хотя и частично, но справились.
Чтобы каждый день был в душе солнечным, нужно иметь светлую душу. А душа светла, когда её освещает собственный огонь. К тому же жизнь слишком коротка, чтобы быть пессимистом. Время пройдёт, заметая за собой следы. И память снова будет возвращать меня в прошлое. Настоящая жизнь может быть и в прошедшем времени. И безусловно вспомнятся дни сегодняшние, когда пока ещё нет шестидесяти. Когда по утрам относительно легко встаю с постели и, проделав привычные процедуры, отправляюсь на работу решать проблемы. Вспомнятся потому, что после восьмидесяти проблемы начинаются уже с того момента, когда утром откроешь глаза. И будет тяжело, неимоверно тяжело. Будет больно до того самого мгновения, когда сердце последний раз шевельнётся в груди. И если сознание меня не покинет, я обязательно оглянусь на Прошлое, чтобы почувствовать, что жизнь была прекрасна. Прочитав эту фразу, пессимист наверняка усмехнётся и подумает: «Твёрдость в убеждениях ещё не гарантирует их прочности». Но пусть он вспомнит, как однажды Иван Бунин воскликнул: «Нет в мире смерти, нет гибели тому, что было, чем жил когда-то! Нет разлук и потерь, доколе жива моя душа, моя Любовь и Память!».
Иллюстрация с сайта littramplin.ru/stihi/zhizn-6.html
klauzura.ru
Валерий Румянцев | В поисках форм и смыслов
Заметки о современной поэзии
Автор Валерий РумянцевВ ходе горбачёвской перестройки активизировались творившие в то время молодые стихотворцы, в том числе и в плане поиска новых форм и смыслов в поэзии. Например, появились «метаметафористы», среди которых заметную роль играл Алексей Парщиков. Многие его стихи вызывали недоумение и своей формой и своим содержанием. Прочитал я у него как-то следующее стихотворение:
Поэт и муза
Между поэтом и Музой есть солнечный тяж,капельницею пространства шумящий едва, —чем убыстрённей поэт погружается в раж,женская в нём безусловней свистит голова.
Сразу огромный ботинок сползает с ноги —так непривычен размер этих нервных лодыг,женщина в мальвах дарёные ест пироги,по небу ходит колёсный и лысый мужик.
Такие строки не могут оставить равнодушным ни одного читателя. И написал я тогда на этот поэтический продукт пародию под названием «О сокровенном»:
Меж поэтом и Музой – уж так повелось изначально –Существует искрящийся солнечный тяж.Только звякнет поэт своей лирой печальной,Тут же Муза его тянет весело в раж.Изливаются рифмы дождями на грешную землю,Замирают эстеты, читая стихи нараспев…В мире нет простоты, и я это с восторгом приемлюИ кормлю пирогами украшенных мальвами дев.Грандиозность ботинка, скользящего с нервной лодыги,Неразгаданность тайн, что ещё предстоят впереди,И потоки стихов, уходящие в новые книги,Наводнение чувств вызывают в груди.И свистит голова, погружённая в душу поэта,И колёсный мужик шлёт тепло с высоты…Если кто-то прочтёт и осмыслит всё это,Мне придётся добавить ещё темноты.
Дальше – больше. Сво-бо-да! Всплыли из небытия новые футуристы, акмеисты. Стал «поднимать голову» новый декаданс. И даже открыли Академию Зауми, – представляете, там есть свои академики. Некоторые литературоведы даже называют это «Эпохой Возрождения русской поэзии». Появились многочисленные исследования, где подробно описываются новые течения в русской поэзии, такие как: концептуализм, постконцептуализм, нулевой стиль, неопримитив, шаржированно-гротесковая поэзия, метареализм, континуализм, презентализм, полистилистика, поэзия исчезающего «я». Не будем копаться в этих «измах» и отбирать «хлеб» у литературоведов, да и рядовому читателю это вряд ли интересно.
Ясно одно: дальнейшая литературная жизнь показала, что в ходе «эпохи возрождения русской поэзии» не появилось новых Пушкиных и Маяковских. Потому что узок круг этих революционеров в поэзии, страшно далеки они от читателей.
Говорят, что поиски новых форм и смыслов в поэзии продолжаются и сегодня. Воспользуемся лексикой нашего великого литературного критика. «Бросим взгляд» на поэзию 2017 года, которая присутствует в некоторых современных литературных журналах, и посмотрим не только на формы, но и на содержание.
Константин Кедров. «Журнал ПОэтов», № 1 за 2017 год.
Фуга для органа с роялем
Ах Бах был страстный хулиганБыл хулиган к тому жеОн музыку вгонял в органОна рвалась наружуОн ей конечно доверялНо и не доверял онВгонялась музыка в органИ стал орган роялемРояль орган – орган рояльИ я не ты и ты не я льОрган-ор гамОр гам ор-гаммОрган-оргазмОргазм-орган.
Глупость часто вырывается наружу с помощью языка. И она никогда не успокаивается на достигнутом. Тут не только форма, но и содержание отсутствует, хотя К. Кедров – доктор философских наук. (Впрочем, один неглупый человек сказал так: «У нас сегодня нет философов, а есть только профессора философии). Оказывается, блудливые мысли тоже требуют свободы слова. Прочитав этот опус, ни один читатель не испытает оргазма, если, конечно, не состоит на учёте в ПНД. И уж понять образ «рояль органа», так же как и «орган рояля» вряд ли многим под силу. Нам бы чего попроще: гармошка, балалайка…
С самого начала нам не повезло с поиском интересной формы и содержания. Но, как говорил в известном фильме Юрий Никулин, «будем искать».
Андрей Торопов. «Дети Ра», № 9 за 2017 год.
У этого автора читаем такое стихотворение:
Поэзия не эпичнеетДо философского труда.Элегичнеет, лиричнеет,Не эпичнеет никогда.И мы не будем эпичнеять,И мы останемся детьми.Балбесно будем чародеятьСвоими дряхлыми костьми.
Хочешь, чтобы над тобой смеялись, иди в клоуны, а не в поэты.
Поэзия никогда и не претендовала, чтобы её называли философским трудом. Как раз поэзия есть и эпическая, и лирическая. И придуманные автором словесные «загогулины» не убеждают читателя в авторской правоте. Единственно, в чём прав А. Торопов, так это в том, что такие авторы, как он, в поэзии действительно «останутся детьми».
Однако, не будем расслабляться и продолжим поиск.
Максим Амелин. «Октябрь», № 7 за 2017 год.
Всего одно его стихотворение:Свобода уходит нагая,Такая же, как и пришла,хромая, изнемогая,обобранная догола,а мы… остаёмся обломкисухих пустоцветов сбирать,приветливых предков потомки,земли безмолвная рать.
Люди, не умеющие рассуждать, обожают это демонстрировать.
Более корявую метафору и не придумаешь. И чего это ради свобода «нагая», а не одетая. А какие это «обломки сухих пустоцветов» мы остаёмся собирать? На что намекает автор, непонятно. И почему «сухих», а не сырых пустоцветов? А почему «безмолвная рать»? У нас сегодня болтунов очень даже немало: и на официальном ТВ, и на телеканалах «Дождь» и «Эхо Москвы», и на Болотной…
Продолжаем наше литературное путешествие дальше.
Денис Осокин. «Октябрь», № 6 за 2017 год.
Стихотворение Д. Осокина «Ты моя лягушка» начинается такими строками:
я называюлюбимого человекалягушкой,мешкожаберным сомом,сусликом спящим…
А заканчивается так:
я не могу любить техкто не понимаеттакие сравнения
Я, хоть убей, не понимаю таких сравнений. Так что мне надеяться не на что: меня Д. Осокин не полюбит никогда.
А вот следующее его стихотворение из очень большой подборки.
Скатерть
рифмовать надо так:льнянка – мыльнянка.полка – заколка.ушко – ватрушка.платье – без платья.катит – прикатит.пара – самара.скатерть – и хватит.
Вся беда в том, что подобная белиберда печатается в одном из «ведущих» литературных журналов. Читают юные поэты подобную галиматью и думают: «Оказывается, вот как сегодня надо писать, чтобы тебя печатали, а не так, как Лермонтов, Есенин, Евтушенко …»
Что это? Поиск новых форм и смыслов? Или в попавшихся мне журналах окопались враги русской литературы? И как долго это будет продолжаться?
Есть литературные журналы, ежегодно публикующие сотни стихотворений, в которых присутствуют признаки поэзии (какая-никакая метафора, ритм, рифма и т. д.), а настоящей поэзии в них нет.
А, может, именно такую поэзию на страницах литературных журналов жаждет видеть сегодня основная часть читателей? И потоки «зауми», которые СМИ вот уже три десятилетия обрушивают на российский народ, не могли остаться безрезультатными? Не зря же Александр Кузьменков в своей статье «Фигню заказывали?» пишет:
«21 процент россиян считает научно-технический прогресс явлением в той или иной мере вредным (ВШЭ, 2016),
29 процентов уверены, что люди появились одновременно с динозаврами (ВЦИОМ, 2011),
25 процентов считают Солнце спутником Земли (ВЦИОМ, 2017),
64 процента считают себя православными, но половина из них не заглядывала в Библию (Фонд «Общественное мнение», 2015),
59 процентов верят в колдовство («Левада-центр», 2012).
О каком квалифицированном чтении можно говорить при таких вводных?»
Если в современном литературном процессе дела пойдут так и дальше, то Дарья Донцова со своими книжками будет лидером продаж ещё лет тридцать. И тогда русской литературе уж точно – хана. И это будет беда не только для читателей и писателей. Это будет катастрофа для всей России.
А этого бы очень не хотелось!
Валерий Румянцев
www.kontinent.org
Валерий РУМЯНЦЕВ. Стихи. | Русское поле
ОБРАЗЫ И ТРОПЫ ПОЭЗИИ. Валерий Румянцев (Зорькин Борис Иванович) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и четверых внуков. Лирические и юмористические стихи, басни, эпиграммы, литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 140 изданиях РФ и за рубежом (в том числе в 37 литературных журналах).
* * *
Она два раза приходила,
Но я ей дважды отказал.
И к небесам подняв глаза,
Она промолвила уныло:
«О боже, что за идиот.
Несется время все быстрее,
А он в плену пустых забот
Никак не может стать мудрее.
Что возомнил он о себе?
Мне говорить: зайди попозже...
Идти наперекор судьбе...
Господь, позволь мне быть с ним строже».
В разрыве туч пронесся свет,
Прогрохотало сто орудий.
И с неба донеслось в ответ:
«Оставь его. Он неподсуден».
Взметнулись тучи как свеча,
Чье пламя в миг последний бьется.
И Смерть ушла, под нос бурча,
Что, все-таки, она вернется.
* * *
Жизнь уходила в Никуда,
А нам казалось,
Что все прошедшие года —
Такая малость.
Что впереди — огромный путь,
И только к свету.
И не придется нам свернуть
С него в кюветы.
А между тем наш светлый путь
Предстал вдруг темным.
И робко бьет тревога в грудь:
Туда идем ли?
* * *
Так хочется порой сойти с ума...
Но трап убрали церберы рассудка.
Не может ум — плавучая тюрьма —
К чужой земле пристать ни на минутку.
Плывем по воле ветра и судьбы
Навстречу нескончаемым рассветам.
Хоть горько сознавать, но мы рабы
Не нами сотворенного сюжета.
* * *
Жизнь завершается не вдруг.
Она стократно намекает,
Что завершился этот круг
И наше время истекает.
Казалось бы, о чем грустить,
Ведь новый путь еще неясен.
О нем еще нельзя судить,
Вдруг он окажется прекрасен.
Но так устроен человек,
Что вечно перемен страшится.
А ведь по сути жизнь — разбег,
И нужно на прыжок решиться.
* * *
Опаздывать у мудрости в крови,
Поскольку жизнь всегда нетерпелива.
Когда поют ночами соловьи,
Нам некогда внимать их переливам.
Когда уткнемся в жизненный тупик
И кажется — вот время для раздумий,
Застынет жизнь растерянно на миг
И вновь швырнет нас в череду безумий.
И лишь под вечер жизненный закат,
Окутав время красными волнами,
Вернет нас вдруг на много лет назад
Туда, где мудрость тащится за нами.
И встретимся мы с ней глаза в глаза,
И вспыхнут благоглупости пожаром.
И жизнь как виноградная лоза
Наполнится живительным нектаром.
СВЕЧА ГОРЕЛА
Был звон мечей и шорох стрел
Привычным делом.
И воцарялся беспредел
И злость кипела.
Гремели войны на земле,
Не прерывались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
Людей швыряло как мячи
Во все пределы.
Но были души горячи,
И кровь кипела.
Встречались люди на войне
И расставались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
Людей сжигали на кострах
За непохожесть.
Но мысли их, пройдя сквозь страх,
Давали всходы.
Людские судьбы при Луне
Переплетались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
Во все века сквозь суету,
Сквозь дикость чувства,
Вставали в бой за красоту
Жрецы искусства.
Они парили в вышине,
Не опускались.
Стихи слагались в тишине,
Стихи слагались.
* * *
В неволе родился Орел.
Пришла пора, взлететь собрался,
Но кто-то цепи изобрел,
Чтоб на земле он оставался.
И как он крыльями ни бил,
Но к долгожданному полету
Не приводил орлиный пыл:
Надежно цепи сделал кто-то.
Так человек. Как ни стремись
Ввысь от обманов и коварства,
Тебя магнитом тянут вниз
Упорно цепи государства.
* * *
Сойти с ума в глухую полночь
И по неведомой тропе
Брести до самого рассвета
В немой безрадостной толпе.
Отбросить прочь надежды сети
И Завтра разглядеть в упор,
Чтоб все принять без содроганья
И не вступать с реальным в спор.
Увидеть Правду в пенной браге,
Спокойно принимать хулу.
Как это просто на бумаге.
Как это трудно наяву.
* * *
Тучи над прошлым, и тучи над будущим,
Солнечный луч лишь на миг пропустившие.
Тучи, внезапно представшие чудищем,
В памяти все невпопад закружившие.
Горькие сны, прямо в явь проходящие.
Мудрые мысли, никчемность явившие.
Прошлое как ярый враг настоящего.
Люди, бессмысленно жизни прожившие.
В памяти жизни иные, звенящие,
Колкими искрами душу залившие,
Наперебой в неизвестность манящие,
Чувства горячие, чувства застывшие.
Тучи над прошлым, и тучи над будущим,
Слезы досады дождями пролившие.
Символом, в сердце извечно пребудущим,
Кружат, все в мире в себя поглотившие.
РОМАНС
Сегодня, в этот час, когда луна
Блестит на небосводе как монета,
Я спеть хочу о той, что влюблена
Была когда-то в русского поэта.
О, как же этот жребий был тяжел!
Любить того, кто сам себя не любит,
Того, кто лишь на миг сюда зашел,
И только выйдет, сразу все отрубит.
А сколько было снесено обид,
Когда ее бросал он ради Музы.
И сердце до сих пор еще болит
От тяжести утраченного груза.
Но есть в печали сладостная боль.
И, вспоминая то, что с нею было,
Она чуть слышно шепчет, как пароль,
Стихи того, что некогда любила.
Свет лунный льется через окна в дом,
Она воспоминаньями согрета...
И мало кто подумает о том,
Что без нее бы не было поэта.
* * *
Любовь!
Как звучно это слово!
Как много тайн сокрыто в нем!
Его я повторяю снова,
Душа горит его огнем.
Любовь!
Божественное слово.
В нем скрыта сущность бытия.
В нем — мироздания основа.
В нем — смерть. В нем — боль.
В нем — жизнь моя.
Валерий Румянцев (г. Сочи)
priokskie.ruspole.info
