Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
КОРЧЕВНИКОВ Борис - Православный журнал "Фома". Журнал фома борис корчевников
ШКОЛА АНТИ-ЭГОИЗМА, - Православный журнал "Фома"
Едва ли по нему скажешь, что он — звезда телеканала СТС. Или известный репортер НТВ. Или тот, кого сегодняшние школьницы заваливают письмами. Дверь нам открыл…«Я — Боря», — поздоровался Борис КОРЧЕВНИКОВ, исполнитель роли Ильи Синицынав сериале «Кадетство». Сначала он показал фотографу квартиру, чтобы тот посмотрел, где лучше освещение. Потом налил нам всем чаю и принялся намазывать на хлеб масло, сказав, что очень голодный, потому что сам только что пришел. Насыпал в тарелку шоколадных конфет — и только тут успокоился и сел за краешек стола.
По-дружески предложил угощаться. Словом, первый вопрос родился сам собой.
■ Борис Корчевников родился в Москве 20 июля 1982 года. С 1990 года принимал участие в спектаклях МХАТа им. А. П. Чехова и Театра-студии под руководством О. П. Табакова. С 1993 года — на телевидении. Был ведущим и репортером в программе для детей «Там-там новости» телеканала РТР. С 1998 года — ведущий и репортер в программе для молодежи «Башня» (РТР). В 1998 году поступил на факультет журналистики МГУ и на актерский факультет Школы-студии МХАТ, но выбрал все-таки журналистику. С 2001 года работает внештатно, а с 2002-го — штатно корреспондентом службы информации телеканала НТВ. За годы работы готовил репортажи для программ «Сегодня», «Намедни», «Личный вклад», «Страна и мир», «Профессия — репортер» и др. В 2003 году закончил факультет журналистики МГУ им. Ломоносова. В 2003 — 2005 годах в Германии и Америке сдал экзамены на знание немецкого и английского языков. В 2004 году стал лауреатом премии Союза журналистов «Новое имя в журналистике». С 2006 — актер сериала «Кадетство» на СТС. — Борис, неужели для Вас не существует проблемы «звездной болезни»?
— Чем дольше продолжается история с сериалом «Кадетство», тем меньше у меня веры в то, что популярность, да и просто узнаваемость, как в нашем случае, могут пройти по поверхности, не тронув ничего внутри. Чем дольше я в этом нахожусь, тем мне сложнее понять свое к этому отношение. С одной стороны, профессия актера — это профессия анти–эгоизма: надо забыть себя, раствориться в персонаже и в партнере. А с другой — это профессия, которая сильнее прочих умеет напитать самолюбие и тщеславие. Получается, что быть актером — значит преодолевать эгоизм. Но результат работы предполагает обратное. Какой здесь выход? Не знаю. Заставить себя не замечать результата? Это и невозможно, и тоже будет формой эгоизма. Словом, я только чувствую, что это внимание меня меняет. И не в лучшую сторону.
— А что же плохого в популярности?
— Может, главная задача христианина — стать хорошим человеком. А стать им можно только открывшись другому, то есть искренне им заинтересовавшись. Так, забывшись в другом, перестаешь себя контролировать, это и есть, наверно, предел свободы — свободы от себя самого. Венец счастья! Что же делает популярность: огромное количество людей, которых ты не звал и не ждал, в тебя «залетают», а тебе, как христианину, надо быть открытым. Но не хватит сил искренне всеми интересоваться. Поэтому закрываешься — от фальши, неискренности, от страха: ведь тебя держат не за того, кто ты есть… Вот и получается возвращение к эгоизму. Шлагбаум на дорожке к Богу опускается. Эту «закрытость» и полагают за «звездную болезнь». Но она — как раз борьба с тщеславием, с потерей себя. Правда, все равно почти бесплодная. Потому что шлагбаум закрыт.
«Либо мат, либо крестный ход»
— Путь человека к вере и в вере — это всегда цепочка каких-то событий. Какие события на Вашем пути Вы могли бы выделить?
— Таких событий было несколько. Человек, наверно, складывается из любви и нелюбви, которые по отношению к нему проявляют. Меня в детстве чаще любили. Когда мне было семь лет, подруга мамы, моя будущая крестная, настояла, чтобы меня крестили. Но я все равно продолжал расти в среде, где не существовало Церкви или даже просто разговоров о Боге. Зато существовала любовь и доброта.
А первое важное событие на пути к вере произошло четыре года назад. Мне предложили съездить в Покровский монастырь к мощам святой Матроны Московской. Мне тогда показалось, что это могло бы стать занятным опытом. мы туда приехали рано утром. Была огромная очередь, мы встали в хвост. Я не знал и даже не думал, зачем я там. Просто стоял, как все. То, что произошло со мной в этой очереди, можно, кажется, назвать первым опытом встречи с Богом. Для этого трудно подобрать слова. Как будто мощный луч прожектора вдруг высветил все-все, что во мне есть. И тогда я просто заплакал. Я не понимал, что происходит. Вряд ли это было всего лишь умилением средой и молитвенными старушками. Я как будто был подброшен на большую высоту, с которой увидел всю свою жизнь. Эта картина взорвала меня. Если посмотреть на город с самолета, то видишь карту и понимаешь логику расположения улиц. Так и я — увидел логику самого себя. В тот момент мне с невероятной очевидностью открылась ложь моей жизни и… истинность именно сейчас, здесь происходящего. Да, наверное, именно так это можно назвать — истинность. Такое ощущение: то, что я переживаю — это и есть правда, это что-то настоящее, а все прежнее — мелко, ничтожно, так далеко от этого открытия.
— Неужели просто так, стоя в очереди, можно сформулировать для себя цель своей жизни?
— Мне просто стал очевиден тот «раздрай», в котором я находился. Поэтому цель жизни тоже оформилась тогда сама собой: все время чувствовать то, что я почувствовал, стоя в очереди. Заполнять себя этим светом. Это переживание взрыхлило все, что во мне было. Я долго думал об опыте, пережитом в монастыре, пытался его с чем-то сравнивать, но не мог. Просто не было слов в лексиконе, чтобы сформулировать этот опыт. Но было ощущение… нет, не света, а освещенности во мне всего того, что раньше было в темноте.
— А в чем здесь разница?
— «Чувствовать свет» — это благостное состояние, некое удовлетворение, покой. А когда свет высвечивает все то, что в тебе есть, — это не благость. Это откровение, момент предельной правды. Этот свет не ублажает, а режет глаз.
Тот опыт все же забылся. Взрыхленная почва так и осталась лежать, и никаких семян в ближайшее время в ней не появилось. Переживание в очереди у мощей святой Матроны стало частью моего прошлого, а в настоящем — прежняя жизнь. Я тогда не умел и не знал, как ее менять.
— Как пришло осознание, что что-то менять все-таки нужно?
— Я познакомился с Владимиром Александровичем Березиным, телеведущим, человеком моей профессии. Мы с ним, кажется, никогда не говорили о Боге или вере, но в нем проступала какая-то невиданная мне прежде доброта — активная, живая. Общаясь с ним, я, наверно, впервые осознанно захотел быть таким же — добрым, очень человечным человеком. И тогда же сформулировал для себя правило, которому надо следовать: также щедро отдавать себя другим и ничего не просить взамен, как Владимир Александрович. Это убеждение пришло раньше, чем знание о том, что это и есть Евангелие.
— А в чем проявлялась доброта этого человека?
— В его поступках по отношению ко мне, к маме, ко всем людям нашего окружения. Он познакомил меня с отцом Кириллом — настоятелем храма Святой Троицы в Листах. То, что он священник, тогда меня никак не трогало. Я увидел перед собой просто очень хорошего человека. Однажды где-то прочитал, почему люди, когда видели первых христиан, сами принимали христианство. Просто христиане в том обществе были лучшими людьми, самыми добрыми, щедрыми. И этой щедростью заражали язычников. На тех христиан очень хотелось быть похожим. Наверное, схожее чувство я ощутил при встрече с отцом Кириллом. Он заразил именно такой «хорошестью». Конечно, ни о какой вере тогда речи еще не шло. И мне просто очень захотелось с ним говорить. В тех разговорах и вообще в свете этого человека я только-только утверждался в мысли, что быть хорошим — по крайней мере лучше, чем быть плохим. Что-то резко щелк-нуло во мне, когда отец Кирилл во время крестного хода предложил мне нести фонарь. Я снова легко принял это как еще один занятный опыт. Но когда шел в стихаре впереди процессии, я подумал: нельзя нести фонарь на пасхальный крестный ход и жить так, как живу я. Нельзя одновременно делать настолько полярные вещи. Да, именно так — полярность. Полярная разность крестного хода, смысл которого я тогда, конечно же, не понимал, и остальной жизни.
Подумалось: вот я несу фонарь, а потом возьму и в какой-нибудь ситуации выругаюсь матом. И я вдруг понял: либо одно, либо другое. Либо мат, либо крестный ход. И ясно было, что выбирать надо последнее. Потому что тупик и безжизненность первого пути как-то очень ясно выступили.
— Эта мысль о выборе нашла подтверждение в реальной жизни?
— Постепенно. В разговорах с отцом Кириллом слышалось слово «причастие». Я не знал, что это, но попросился пройти Таинство, посчитав его занятным делом. Мы это совершили с ним. Может, я так и думал бы, что вкусил всего лишь хлеб с вином, если бы скоро после того не произошла одна история. Я оказался… перед искушением — обычным для меня тогда, в том смысле, что прежде я это искушением бы не назвал, а убедительно бы оправдался инстинктами… И я остановился. Это было не просто ощущение, что я этого сейчас не буду делать или что не буду этого делать с этим человеком, или что настроение какое-то не то. Нет… Было ощущение, что я этого не имею права делать, что сделав это, я что-то (на самом деле — Кого-то) предам. Этот выбор тогда — был входом в какое-то новое состояние.
— И как дальше пошла жизнь?
— Через несколько дней после этого мне позвонили и предложили попробоваться на роль в сериал «Кадетство». Съездил на пробы, а вечером просто шел мимо храма и решил зайти к отцу Кириллу. Выстоял всю службу — это была вторая в моей жизни служба после причастия. Я, разумеется, тогда совершенно не умел молиться, но как мог просил Бога… о том, чтобы меня утвердили на роль. Мне действительно очень этого хотелось! Стоял и шептал про себя, что если мне это будет полезно, то пускай меня утвердят. Словом, была у меня такая просьба — совсем материальная, но искренняя. И когда мы с отцом Кириллом вышли из храма, зазвонил телефон, и мне сказали, что меня утвердили. Я взвизгнул от радости. В тот момент казалось абсолютно очевидным, что это Бог услышал мои молитвы. Но еще я понял другое: если уж для меня Бог столько всего сделал, я тем более обязан Его отблагодарить. А как я могу отблагодарить Бога? Только перестать жить так, как я раньше жил.
И работа в «Кадетстве» этому помогла: она поменяла внешний строй жизни — я выскочил из суетливого ритма репортерской работы и мог теперь внимательно идти — уже понятно, что новым путем.
— То, что Вы рассказали, похоже на череду счастливых случайностей. Вам так не кажется?
— Случайностей нет, теперь мне ясно, что те слезы у мощей святой Матроны я на самом деле не забыл, хотя сразу ничего в жизни не поменялось. Да и все, что было до тех слез — подготовка: знаете, в семь лет я написал стихотворение, первое в жизни. Оно было такое: «Скажи мне, Церковь, Иисус Христос живой? Ответь мне, Церковь, он существует или нет? И Церковь отвечает мне: «Скажи мне правду, ты в Бога веришь или нет?» И я ответил Церкви: «Я в Бога верю, да, так расскажи ты мне тогда, живой Он или нет?» Дальше я точно уже не помню, но смысл был в том, что Церковь мне отвечает, что Он существует в каждом из нас. А заканчивалось стихотворение так: «А существует Он во мне?» — спросил я тихо Церковь. «Конечно существует», — ответила мне Церковь с улыбкой на лице».
«Если мы не сможем жить без этого до брака…»
— До сих пор есть стереотип, что Церковь — для зашоренных и непрогрессивных. А как себя чувствует современный успешный молодой человек в Церкви? Никогда не было ощущения, что находитесь среди чужих?
— Иногда мыслилось такое. Но когда честно себя спросил: «А кто свои?» — ответ указывал, скорее, на «зашоренных» и «неперспективных» — на тех, с кем ты настоящий. В Церкви мы какие угодно, но точно, настоящие. Потому что тут все говорит о смерти на земле и этот разговор все с тебя снимает — не важно, веришь ты или нет. Этой настоящестью я очень дорожу. Потому так колко внутри, когда в Церкви узнают — механизм «закрывания» здесь не хочется включать.
— А Вы не боитесь открыто говорить о своей вере? Среди друзей, коллег по сериалу, коллег по телевидению?
— Не боюсь. Только понимаю, что еще очень плохо умею это делать — выражать то, что на самом деле ощущаю. Совсем недавно я понял, что лучший способ говорить о своей вере — это… жить. Жить так, как положено этой верой — настолько, насколько хватает сил. Слова, наверно, могут иметь силу, но взволновать, потрясти другого человека может только твой личный пример, пример твоей жизни — как меня взволновал когда-то пример Березина и отца Кирилла.
— Но это не снимает вопрос о том, стоит ли говорить о вере в принципе.
— Наверное, стоит. У меня есть убеждение, что Бог — это очень просто. В основе своей. И самое главное — имеет отношение к каждому. И когда мне доводится говорить с людьми нецерковными, я понимаю: надо не пересказывать то, что ты услышал от священника, но делиться своим личным опытом — тем, что реально сам пережил. Только не надо воображать себя апостолом и стремиться обратить собеседника или наставить его на путь истинный — так недолго и загордиться. Цель одна — поделиться радостью. Если она искренняя, то и другого она захватит.
— А почему Вы считаете, что Бог — это очень просто?
— Потому что Он самые сложные вещи объясняет, потому что о нем можно очень просто говорить. Разговор о Боге с нецерковным человеком, это как погружение аквалангистов: мгновенное попадание на сумасшедшую глубину просто разорвет перепонки. Так что, если заговорил про это, то надо самому «всплыть» из той уже достигнутой глубины, из понимания еще зашифрованных от другого понятий: если я скажу что-нибудь в духе: «нам надо спасаться» или «Христа распяли за тебя»… Он в этом случае, скорее, поймет китай-ский язык, чем свой родной.
— Есть множество хороших и по-настоящему добрых людей, которые не ходят в Церковь или вообще не верят в Бога. Их доброта рождена просто воспитанием. Это, кстати, то, о чем Вы говорили в самом начале беседы — что росли в среде, где не было Церкви, но была любовь…
— Знаете, в школах нас учат грамматике и правописанию, но есть ведь и природная грамотность. Церковь — это ведь школа, курсы «как стать хорошим человеком и быть счастливым». Этот урок длится всю жизнь. Но кого-то Бог этим мастерством наделил и без церковного опыта. Страшно, если такой человек начнет отрицать саму школу, Церковь — потеря дара, наверно, самое безобидное, что с ним может произойти.
Сейчас в ходу такие представления: «Я могу просто идти по улице — и разговаривать с Богом», «Бог — мой друг, он мне помогает», «Зачем эта Церковь, эти иконы, это золото, все это заслоняет Бога» и т. д. Но как английский язык лучше всего учить на курсах, да еще и в англоязычной среде, так и учиться не быть эгоистом лучше всего там, где можно пережить опыт обращения к Богу, хотя бы допустив, что Он есть или есть просто что-то, что тебя создало, перед Кем или Чем я могу не играть, а быть самим собой. Такая встреча возможна, скорее, только в Церкви.
— Как этот закон влияет на обычную повседневную жизнь?
— После прихода в Церковь на место старых правил моей жизни стали приходить новые. И всякое новое правило я учился пристраивать к себе. От прежней манеры жизни я долго не мог себе уяснить: как я смогу жениться и не иметь близости до свадьбы — такой опыт оставался в косных древних книжках, но не в тогдашней моей среде… А потом вдруг пришел простой ответ: если мы не сможем жить без этого до брака, то мы и с этим в браке жить не сможем. И если ты не будешь держаться никакого правила до брака, то что тебе помешает и в браке не держаться правил и изменить? Абстрактное чувство, что я этого человека люблю и он мне дорог? Но это только названия, которыми ты сам назвал необъяснимое. Названия легко могут потерять действия. А Церковь — это, по-моему, очень логичный и простой закон: «Сделай так, и будет тебе счастье». То, что кажется ограничением — просто формула счастья, которую можно уложить в одну строчку.
— Вы сказали, что для Вас человек нецерковный и неверующий — почти одно и то же. Почему?
— Когда я люблю женщину, я очень хочу с ней встречаться. Люблю ее дом, ее черты, запах, цвет волос, почерк… А тут человек говорит, что любит Бога, но при этом не любит место, где Бог на земле присутствует. Не признает мощей, не почитает святых, то есть родных твоей Любви… Как-то нелогично выходит: любишь, а быть в близости не хочешь, ведь нигде так сильно нельзя пережить чувства присутствия Бога, как в Церкви.
— А как в Вашей семье относятся к тому, что Вы начали воцерковляться?
— Мама — нецерковный человек. Но, кажется, она видит, что от этого как минимум не хуже.
— Как Вам кажется, с мамой нужно разговаривать о своей вере?
— Может, это прозвучит немного по-детски, но я часто думаю о тех людях, с которыми хотел бы разделить вечность, хотел бы быть всегда. В первую очередь — с мамой. Но у меня есть ощущение, что это возможно только через Церковь. Только когда и она поверит в то, во что верю я. Но разговаривать с мамой о вере очень-очень сложно и… у меня не получается. Потому что это мама. Мы не умеем меняться ролями: мама всегда учитель, я всегда ученик. А вера — это та область, где у меня уже есть какой-то опыт, а у нее еще нет. Думаю, и здесь нужно стараться, чтобы за тебя говорили твои поступки.
Когда я маму познакомил с отцом Кириллом, она сказала ему: «Спасибо Вам, от общения с Вами Боря стал лучше ко мне относиться». Вот это эффективнее любых разговоров — если мама заметила реальный действенный результат прихода в Церковь.
И еще: мне кажется, что мама — человек большей веры, чем моя. Я не помню, чтобы она когда-нибудь молилась, но не знаю человека, который сделал бы столько добра людям, так дарил бы другим себя.
Мама для меня — лучший пример того, что добрый человек — уже верующий.
— Вы в одном интервью сказали, что мама — ваш лучший друг. Нечастые слова, учитывая то, что молодежная культура диктует культ отрицания родителей…
— Я в свое время стал замечать неизменное действие одного правила: когда у нас с мамой все в отношениях хорошо, то и во всех прочих жизненных делах проблем нет. Как только в отношениях что-то нарушается (причем я четко сознаю, что это всегда по моей вине), то тут же рушится и все остальное. Я понял это еще давно — задолго до своего воцерковления. Только потом узнал, что оказывается, даже заповедь такая есть — про почитание родителей. Поэтому сейчас я бы уже не сказал, что мама — это друг. Потому что сказать так — значит упростить значение слова «мама». Она конечно друг. Но больше, чем друг. Мама — это мама. Я теперь сильнее осознаю святость этого понятия.
«Это был шприц с чем-то добрым»
— Как, с Вашей точки зрения, относиться к жанру сериалов в принципе?
— Сериал — это кинонаркотик. Он убивает время и никак не напитывает. Просто несет мимо жизни. Но иногда — и это большое достижение — в химический состав этого наркотика удается влить что-то, что может как-то перестроить человека.
— А «Кадетству» это удалось?
— Кажется, да.
— Получается, Вы производили «полезный наркотик»? Так разве бывает?
— В одном из последних номеров «Фомы» интервью режиссера Павла Лунгина заканчивалось словами о том, что в сегодняшние сердца все труднее прорваться… Может, сериал и нужен, чтобы стать более легким путем в сердца? В «Кадетстве» наркотик удалось… обхитрить. Под его видом вливалось что-то очень полезное.
— И какие конкретно идеи «Кадетства» Вы считаете правильными, живыми?
— Да хотя бы мой герой — Илья Синицын. В его жизни есть одна девушка, и он уже очень твердо решил, что другой не будет. И эта его верность выражается совсем не менторски. «Кадетство» — это вообще не нравоучение. Есть общее место, от которого никуда не деться: телевидение рисует стереотип поведения. Сложно воспитывать, когда надо еще и понравиться зрителю. Есть путь, которым хочет понравиться вечерний эфир канала ТНТ. А есть — путь сериала «Кадетство» на СТС. Мне отчего-то кажется, что в последнем случае путь чуть сложнее.
— То, что в «Кадетстве» много правильных идей, — это, как сейчас принято говорить, продуманный режиссерский «месседж» или так просто сюжет сложился?
— Здесь есть принципиальный момент: никто никого не хотел учить. И никакого намерения донести до зрителя что-то высокое не было. Была задача просто показать среду, где мальчики растут, становятся мужчинами, и как это происходит. Выразить момент детства, которое заканчивается.
— Получается, чтобы говорить о нравственности, достаточно показать среду? А если эта среда современных девятиклассников из спального района Москвы? Помню себя в девятом классе — это далеко не нравственные поступки и мысли… Так каким же образом из попытки показать среду родились образцы нравственного поведения?
— Думаю, как и с любой средой, здесь вопрос не ее вида, а взгляда на нее. Просто Суворовское училище и без труда сценаристов очень ясно проявляет, что хорошо, а что плохо. Конкретность — свойство любой военной среды. Я часто слышу, что, мол, «загустили», «так в жизни не бывает». Просто в жизни нам многое свойственно усложнять. А тут, в СВУ, становишься проще: либо скажешь правду, либо соврешь, либо выручишь, либо — крыса.
Этот недостаток простоты в обычной жизни — может, главное чувство, которое я вынес из полутора лет
съемок сериала.
— А зачем человеку простота?
— Это вид открытости. Вид анти–эгоизма. Ведь что такое наша «сложность»? Эта такая углубленная мысль о себе. Мне это один священник сказал, и я навсегда это запомнил. Когда говорил ему что-то типа: «У меня то-то и то-то не получается, я, дескать, недостоин», он мне ответил: «Да Вы попроще к себе относитесь, попроще…» Когда проживешь в Суворовском училище три года на глазах друг у друга — навсегда отучишься быть эгоистом. Оттого и кажется, что там больше белого, чем черного, потому что думают друг о друге больше, чем о себе и своем.
— А была ли реальная отдача от сериала? Есть ли уже результаты того, что в вечернем эфире СТС появились примеры хорошего и плохого?
— Из очевидного: вал желающих поступить в Суворовские училище по всей стране. А еще — письма, множество писем. Те, что я прочитывал, кажется, заполнены светом. По сути — это одно большое послание. И когда читаю, понимаю, что в центре такого послания — не просто очарованность каким-либо героем, а все-таки сообщение о появлении нового идеала. Дети в школах дают друг другу клички Печка, Сухой, Трофим и играют во дворе в кадетов. И я не могу себе представить, чтобы в такой игре вдруг появился пистолет и один мальчик понарошку застрелил другого. Может, кого-то сериал вообще не тронул. Но хуже вряд ли кто-то стал.
— То есть Вы согласны с той точкой зрения, что ответственность художника в искусстве выражается не в том, чтобы человек, прочитав стихотворение, стал лучше, а в том, чтобы он не стал хуже?
— Я для себя однажды сформулировал, чем отличается искусство от неискусства. Неискусство может поражать, удивлять, развлекать, но оно никогда не сможет объяснить что-то про жизнь. Это может сделать только искусство. И такое объяснение никогда не сможет сделать хуже. Я не очень понимаю, что такое ответственность художника. Он выразил то, что у него внутри. Большего он сделать не может. У него одна ответственность — перед Богом, как мне кажется. Художник просто может сказать, обращаясь к Нему: «Ты дал мне что-то почувствовать, что-то вдохнул в меня, и все, что я могу сделать, это вернуть этот дар в виде своего творения».
— Было у Вас так, чтобы Вы подходили к работе в «Кадетстве» как христианин?
— Помню наш разговор с исполнительницей роли моей девушки Олей Лукьяненко о том, что Церковь не разрешает прерывание беременности. Мы долго это обсуждали.
И, играя сцены с ее абортом, меня кошмар схватывал от мысли о его греховности, о том, что это убийство, что за это — потеря Бога, несчастье, развал всего в жизни. Так и происходит — у Синицына все рушится, даже училище он бросает.
Я думал, снимаясь: такой финал закономерен для отношений, в которых с самого начала было нарушено правило — они встречались, были в близости, не будучи женатыми… Но откуда Синицыну было это правило знать?! Кто ему о нем сказал? Он только неосознанно его ощущал, как часто мы неосознанно ощущаем какую-то неправильность, в которой живем, и смиряемся с ней. Так и он: спешил помолвиться, твердо знал, что женится, уродства того, что называют «гражданским браком» — это когда люди вроде вместе, а никакой ответственности друг за дружку не несут и всегда могут разбежаться, — не принимал…
Беременность Ксении — для него взрыв, но приближение, осо-знание Закона. Он не говорит ни слова о Боге или грехе, но ясно поступает по закону Бога.
Мы скажем это по-христиански, а для него — по-человечески. Это на самом деле одно и то же!
«Что-то невысказанное»
 |
— Иногда на материалы в «Фоме» бывает реакция, что, дескать, человек «крестик нацепил», вы обрадовались и побежали брать у него интервью. А он как жил своей обыкновенной жизнью, так и продолжает ею жить. Не боитесь такой реакции на нашу с Вами беседу?
— Знаете, ощущения человека, который только «крестик нацепил», часто точнее и горячее, чем у того, кто уже давно в Церкви и привык… к Богу. Вот этой привычки я очень боюсь.
P.S. Когда мы уже были почти на пороге квартиры и собирались уходить, Боря заговорил о митрополите Сурожском Антонии. меня его книги в свое время просто перевернули. «А Вы видели о нем фильм, «Апостол любви» называется?» — спросил хозяин. «Нет», — ответил я. «А хотите дам Вам посмотреть?»
В продолжение темы слушайте подкаст:
Час «Фомы»: Борис КОРЧЕВНИКОВ: Церковь и молодежь. Часть 1
Час «Фомы»: Борис КОРЧЕВНИКОВ: Церковь и молодежь. Часть 2
Также в разделе «Виртуальное интервью» Вы можете задаь свой вопрос Борису Корчевникову.
Фото: из архива канала СТС/ИТАР-ТАСС/Владимира Ештокина
foma.ru
Опыт поста - Православный журнал "Фома"
Отвечает Валерий Трошин (ВИДЕО)
Что для Вас значит Великий пост? Этот вопрос мы задаем известным людям — актерам, журналистам, спортсменам. Их лица знакомы многим, но в то же самое время это обычные прихожане обычных храмов, у каждого из которых — свой опыт жизни в Церкви и свой опыт...
Отвечает Борис Корчевников (ВИДЕО)
Великий пост... Чем особенно это время, чем оно отличается от другого времени несения поста православным человеком?.."Великий пост – это осмысление, и каждый раз он наполняется новым смыслом".
Что для Вас значит Великий пост? Этот вопрос мы задаем известным людям — актерам, журналистам, спортсменам. Их лица знакомы многим, но в то же самое время это обычные прихожане обычных храмов, у каждого из которых — свой опыт жизни в Церкви и свой опыт...
Отвечают Антон и Виктория Макарские (ВИДЕО)
Великий пост... Чем особенно это время, чем оно отличается от другого времени несения поста православным человеком?«Что для Вас значит Великий пост?» Этот вопрос мы задаем известным людям — актерам, журналистам, спортсменам. Их лица знакомы многим, но в то же самое время это обычные прихожане обычных храмов, у каждого из которых — свой опыт жизни Церкви и свой опыт...
Отвечает Евгений Киндинов (ВИДЕО)
Великий пост... Чем особенно это время, чем оно отличается от другого времени несения поста православным человеком?«Что для Вас значит Великий пост?» Этот вопрос мы задаем известным людям — актерам, журналистам, спортсменам. Их лица знакомы многим, но в то же самое время это обычные прихожане обычных храмов, у каждого из которых — свой опыт жизни Церкви и свой опыт...«Что для Вас значит Великий пост?»
Этот вопрос мы задаем известным людям — актерам, журналистам, спортсменам. Их лица знакомы многим, но в то же самое время это обычные прихожане обычных храмов, у каждого из которых — свой опыт жизни Церкви и свой опыт...
Принято считать, что пост — это такое мрачное время, когда нужно все время плакать и скорбеть. Нет, наоборот, это такое очищение, а значит, радостьfoma.ru
К - Православный журнал "Фома"
- КАБАКОВ Александр
- КАБЫШЕВА Мария
- КАЗАНЦЕВА Екатерина
- КАЛЕДА Глеб, протоиерей
- КАЛЕДА Кирилл, священник
- КАЛИНЧУК Елена
- КАЛЮЖНАЯ Лариса
- КАМБУРОВА Елена
- КАМЧАТНОВ Александр
- КАНЕВ Сергей
- КАНТАРЖИ Любовь
- КАПАЛИН Димитрий, архиепископ Тюменский и Тобольский
- КАПИЛИНА Мария
- КАПУСТИН Владимир
- КАПУСТИН Мефодий, иеромонах
- КАПУСТИНА Мария
- КАРАМАЗОВ Олег
- КАРАХАН Лев
- КАРПЕНКО Александр, протодиакон
- КАРПЕНКО Олег
- КАРСАКОВ Валерий
- КАСАТКИНА Татьяна
- КАСЬЯНОВ Николай
- КАТАЛЬНИКОВ Николай, священник
- КАТАСОНОВ Владимир
- КАШИРИНА Ксения
- КЕЛЬБЕРТ Евгения
- КЕЛЬБЕРТ Ольга
- КИЗИМ Антон
- КИЗЯКОВ Тимур
- КИЗЯКОВА Елена,
- КИКТЕНКО Елизавета
- КИМ Юлий
- КИРИЛЕНКО Галина, кандидат философских наук
- КИРИЛЛ, Святейший Патриарх Московский и всея Руси
- КИРИЛЛОВ Игорь
- КИРИЛЬЧЕНКО Ольга
- КИРЮЩИНА Мария
- КИСЛЯКОВА Татьяна
- КИТАЕВА Мария
- КИТНИС Тимофей
- КИЧАЕВА Ольга
- КЛИМЕНКО Максим
- КЛИМЕНТ, митрополит Калужский и Боровский
- КЛИНЦОВ Сергий, протоиерей
- КЛЮЧАРЕВА Наталья
- КЛЮЧЕВСКИЙ Василий
- КОВАЛЁВА Ирина
- КОВТУНЕЦ Александр
- КОГТЕВА Елена
- КОЗЛОВ Максим, протоиерей
- КОЗЛОВ Михаил
- КОЗЫРЕВ Алексей
- КОЛОМЕЙЦЕВ Петр, священник
- КОМАР Анатолий, протоиерей
- КОНДРАТЕНКО Александр
- КОНДРАТОВА Мария
- КОНДРАТЬЕВА Мария
- КОНКИН Владимир
- КОНОВАЛОВ Игорь
- КОНОВАЛОВА Ирина
- КОНОВАЛОВА Светлана
- КОНОНЫХИН Александр
- КОНЬКОВ Павел, священник
- КОПЕШТЯНСКИ Мария
- КОРДОЧКИН Андрей, протоиерей
- КОРДОЧКИН Андрей, священник
- КОРОСТЕЛЁВ Игорь, протоиерей
- КОРОТАЕВА Марика
- КОРХОВА Виктория
- КОРЧЕВНИКОВ Борис
- КОРШУНОВА Наталья
- КОСКИНЕН-ЛАУНОНЕН Пиа
- КОСТАМО Вера
- КОСТЮК Наталья
- КРАВЕЦ Сергей
- КРАВЦОВ Константин, священник
- КРАВЦОВА Мария
- КРАВЧЕНКО Виктор
- КРАПИВИНА Лариса
- КРАСНИКОВА Ольга
- КРАСНОВА Екатерина
- КРАСНОПЕРОВА Ирина
- КРАСОТКИН Александр
- КРЕСТИНИНА Евгения
- КРИВОШЕИНА (Ершова) Ксения
- КРИВОШЕЙ Ольга
- КРУГЛОВ Сергий, священник
- КРУПИН Владимир
- КРЮЧКОВ Павел
- КУВШИНОВА Кристина
- КУЗАКОВА Ольга
- КУЗЕНКОВ Павел
- КУЗНЕЦОВ Александр
- КУЗЬМЕНКОВ Илья
- КУКИН Михаил
- КУЛИКОВА Елизавета
- КУЛЬБЕРГ, Алексей, священник
- КУРАЕВ Андрей, протодиакон
- КУРБАТОВ Юрий
- КУРЛЯНДСКИЙ Игорь
- КУРНОСОВ Валерий
- КУРЦЕВА Зоя, доктор педагогических наук, профессор кафедры риторики и культуры речи МПГУ
- КУРШУК Елена
- КУРЯКОВА Ксения
- КУЧЕРЕНКО Елена
foma.ru
У меня к себе ещё много вопросов
16:35, 19 мая 2008, ПАИ16 мая в рамках совместного проекта Псковской Епархии и журнала "Фома" Псков посетил молодой актёр и журналист Борис Корчевников. Первое, что он сделал в рамках своего визита, это встретился с псковскими журналистами. Как отметил сам актёр, в Пскове он дал первую в своей жизни самостоятельную пресс-конференцию. Псковские журналисты "засыпали" своего московского коллегу вопросами о Боге, о православной вере, о съёмках в сериале "Кадетство", о работе на НТВ, о женщинах и отношении к жизни. После окончания пресс-конференции Борис Кочевников дал эксклюзивное интервью корреспонденту ПАИ.
На фото: Борис Корчевников
В свои 25 лет ты уже стал и известным журналистом, и известным актёром. В том, что тебе это удалось, больше собственного труда или удачи, везения?
Никогда над этим не думал, я не очень верю в спонтанность. Что такое везение? Почему у одних оно есть, у других - нет? Я считаю, что первые шаги во всём ты делаешь сам, а на остальное - Божия воля, Божий промысл.
Ты веришь в себя, в свои силы?
Как говорил Немирович-Данченко: успех это значит успеть. Я верю в себя, но не до самоуверенности в то, что я всё могу, я такой всесильный. Я верю в себя того, которого узнал в Церкви и в актёрской профессии. В того "сокровенного сердца человека". Я верю в то, что во мне, как и в любом человеке, заложено что-то такое, чего я сам в себе ещё осознаю, но в молитве и в тишине это вырастет. Я всё могу с Богом.
Слава для тебя была бы более ценной, если бы ты достиг её в журналистике или в актёрской профессии?
Я бы слукавил, если бы сказал, что слава меня не интересует в принципе. И та, и та профессия делается большим трудом и внутренним усилием. В актёрской профессии, как говорил Станиславский, гимназистки любую твою роль примут за гениальную. В этом смысле, когда говорят, какие-то слова о моём журналистском материале - это более дорого стоит, чем когда говорят об актёрской работе, особенно те, кого Станиславский относил к гимназисткам.
Вообще у меня к самому себе ещё много вопросов, связанных с той популярностью, которая сейчас у меня есть. Я ещё не очень понимаю, как её употребить. Есть внешняя сторона этой популярности: благодаря этому могу больше говорить про Бога и более открыто. Я смотрел фильм отца Тихона о старцах Псково-Печерской монастыря. И там был такой отец Мелхиседек. Я не мог оторваться от его глаз. Это был взгляд человека, который видел Богородицу. У этого отца было послушание, он много-много лет вырезал кресты и иконы в монастыре. Ему явилась Богородица. Он стоял на краю пропасти, в которой валялись кресты, иконы, и Богородица сказала: "Я хочу от тебя покаяния, а не того, что мне делаешь". Вырезая очередной крест, он упал и умер.Эту историю я вспомнил к тому, что с одной стороны, я могу использовать свою популярность, чтобы транслировать какое-то своё ощущение, говорить о Боге. С другой стороны, где убеждённость в том, что всё, что я говорю, не ошибочно. А главное, к моему личному спасению имеет ли это отношение? В конце концов, я могу говорить о вере сколько угодно, но я сам насколько честно и серьёзно каюсь? Я так путано всё формулирую потому, что до сих пор много себе вопросов задаю и пытаюсь осознать свою нынешнюю ситуацию.
Может ли произойти так, что через несколько лет ты не будешь ни журналистом, ни актёром, а выберешь для себя какую-то третью профессию?
Я занимаюсь телевидением, и не могу это оставить, потому что у меня есть в этой сфере знания и ощущение, что раз уж я в этой профессии, то могу через неё что-то транслировать. Для этого мне нужно накопить что-то ещё в себе, дорасти до чего-то такого, чтобы я мог на телевидении говорить о вещах, которые для себя считаю самыми главными. Я не хочу говорить слово "воспитывать", скорее транслировать через телевидение ценности христианства, веры, нести православие, может быть, не называя это православием или христианством, а называя это просто любовью. Я живу внутренними планами, которые выливаются в конкретные формы. А если говорить о совсем отдалённой перспективе, то я веду дома такую тетрадочку, куда пишу своё кино. Я не сценарий пишу, фиксирую образы, которые встречаю в жизни, которые мне приходят. Я их складываю, и когда-то это выльется в кино. Это такая мечта, это такая цель, и я каждый день проживаю и к этому иду, что-то делаю для того, чтобы это реализовывалось. С этим связано и моё поступление на режиссёрский факультет.
А ещё какая-то мечта у тебя есть?
У меня есть мечтания, связанные с семьёй, с детьми.
И сколько же детей будет у Бориса Корчевникова?
Ну, для начала пять.
Почему?
У нас многодетная семья считается с 5 детей, а ведь у меня должна быть многодетная семья. Это же такое счастье самому расти вместе с детьми. Дети это радость. Многодетные семьи всегда очень здоровые. В армии формируют отдельные полки из детей из многодетных семей, потому что это совершенно особенные дети.
А в каком возрасте ты намерен жениться, "родить" детей, посадить дерево, построить дом?
Чем быстрее - тем лучше. Дальше я буду только становиться брюзгой, и чем дальше, тем больше во мне будет укореняться привычка к одиночеству, к нахождению наедине с самим собой. Я сейчас живу как будто один, и это моё любимое состояние, но привыкать к нему не хочу.
И как же ты проводишь время в одиночестве?
Один дома. Что-то читаю, что-то смотрю, что-то пишу.
Есть ли в журналистике, какая-та работа, которую, ты всегда с удовольствием вспоминаешь?
Да есть. Это репортаж о святой Матроне в день её канонизации, это материал о Жене Родионове – солдате, которого взяли в плен и, когда он отказался снять крестик, ему отрубили голову. Я дважды делал о нём материал, встречался с его мамой.
Какие-то свои работы ты пересматриваешь?
Да нет. Я могу что-то посмотреть, если оно попалось мне на кассете. Тогда я фиксирую то, как поменялась моя интонация, посыл. Иногда смотрю и думаю, что так бы сегодня об этом уже не сказал, не с такой интонацией, не с такими деталями.
Что ты считаешь своим главным недостатком?
Обращённость на себя. Это мне очень мешает, из-за этого я не вижу другого человека. Я много смотрю на себя со стороны, на то, как я выгляжу, что говорю. Такой вот эгоцентризм. А моё главное достоинство в том, что я с этим борюсь.
Ты всегда искренен?
Я стараюсь быть искренним. В этом, кстати, актёрская профессия только помогает. У меня есть внутреннее чувство фальши и в других людях, и в себе. Очень не люблю себя фальшивым.
Легко ли всегда быть искренним?
Абсолютная честность - это такая равность себе самому, но ты себя не знаешь. Есть же такое в Евангелие "сокровенный сердца человек", он в тебе есть, но от тебя срыт. Я знаю, что такая предельная искренность, предельная настоящесть, она возможна только вот в те отрезки жизни, когда ты узнаёшь, когда знакомишься, с тем "сокровенным сердца человеком" в себе. Я об этом очень уверенно говорю. Мне в этом помогла и актёрская профессия, потому что она делается именно этим человеком, вот этой оголённой искренностью что ли. Мне быть искренним не сложно, очень просто. Обычно говорят, что открыться сложно, потому что могут наплевать в душу и больно сделать, но если не открыться, то ты и Бога в себя не впустишь, и другого человека, ты сострадать не сможешь, сопереживать, расти как человек не сможешь. Цена открытости – боль, но не только боль.
А как открытость соотносится с журналисткой профессией?
В журналистике невозможно быть закрытым. Чтобы понять то, о чём ты говоришь, о чём ты пишешь, о человеке, которого ты узнаёшь, о ситуации, в которую ты попадаешь, тебе надо это в себя впустить и слушать, как это в тебе отзывается. Так всегда происходило со мной. И когда открываешься и впускаешь это в себя, начинаешь слышать свою интонацию, то, как ты сейчас про это скажешь, как это сформулируешь. Я тогда физиологически ощущал, что текст формируется где-то в районе грудной клетки. А если ты закрыт в этой профессии, то становишься заштампованным. Быть заштампованным в журналистике очень просто, потому что, это профессия конвейера. Ею слишком многие сейчас занимаются, и слишком много людей в ней друг на друга похожи. А вот воспроизвести в ней свою интонацию можно только тогда, когда где-то в глубине себя услышишь, как в тебе отзывается то, о чём ты говоришь.
Есть вопросы, которые тебе задают из интервью в интервью и они тебе очень надоели?
Ой, таких вопросов целый набор: "Кто вы всё-таки, актёр или журналист?", "Как вам игралось с теми, кто сильно младше вас?", "Как вам игралось героя, который сильно младше вас?", "Вы сами сильно похожи на своего персонажа?". Это то, на что уже ищешь в себе силы отвечать.
Беседовала Елена Баранова,
Псковское агентство информации.
informpskov.ru
журналистика Archives - Православный журнал "Фома"
Ставя во главу угла в своей работе эффективные пиар-технологии, православный журналист не должен забывать о евангельских заповедях, об этом сказал зам. главного редактор журнала «Фома» Владимир Гурболиков.
Пять комплектов годовой подсписки на журнал «Фома» для Спасского миссионерского стана и центра в якутском Тикси и 15 комплектов для больничного храма при онкодиспансере Кирова (Вятка) оформил наш читатель Максим Катков.
Глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда рассказал участникам молодежного форума «MediaPost» о современных тенденциях, влияющих на развитие журналистской профессии.
Известный тележурналист и ведущий Борис Корчевников назначен новым генеральным директором православного телеканала «Спас».
По словам главы Синодального отдела, «на фоне колоссальной потребности общества в милосердии и социальном служении происходит подмена повестки дня».
В воскресенье 12 июля в Свято-Никольском Черноостровском монастыре Малоярославца прошли торжества в честь окончания обучения первых выпускниц Лаборатории удаленного доступа кафедры «Журналистика» РГСУ, которыми стали послушницы обители и воспитанницы ее...
Во второй день своего визита в Курскую область председатель СИНФО Владимир Легойда презентовал представителям курской региональной прессы второе издание книги патриарха Кирилла «Свобода и ответственность».
Председатель СИНФО Владимир Легойда, в рамках своего визита в Курскую область, встретился со студентами и преподавателями гуманитарных факультетов Курского государственного университета.foma.ru
КОРЧЕВНИКОВ Борис - Православный журнал "Фома"
Фома
Публикации автора (6)
Сувениры Богородицы
Я не вчитывался в путеводители, на этой улице вообще оказался, ища выход из старого города, а тут… "Место Рождества Богородицы"
Я не вчитывался в путеводители, на этой улице вообще оказался, ища выход из старого города, а тут… "Место Рождества Богородицы"21 сентября 2014 Культура / Православие в мире Автор:
Борис Корчевников: А потом я умер. Ночью. Тихо. Во сне.
Рассказ Бориса Корчевникова
Я увидел себя храбрым – там, где в жизни струсил. Честным – там, где соврал. Чистым – там, где блудил. Любящим – там, где раздражился. Соболезнующим…20 июня 2014 Литература / Письма Автор:
Путешествие «библейских следопытов»
Борис Корчевников, автор и ведущий познавательной программы «Хочу верить»
Библейская археология дает тележурналисту возможность сделать репортаж. Потому что это жанр, где всё надо трогать руками. И мы трогали. Поднимались на гору Арарат за осколками Ноева…9 августа 2012 Образование и воспитание Автор:
ТЕМА ЗАКРЫТА
Это стало темой, в которой каждый, кажется, сложил своё Мнение. Этими «Мнениями» полнятся телеэфиры, блоги, оттуда они влетают в каждый дом нашей страны, плодя и множа…25 апреля 2012 Церковь и Общество Автор:
Тележурналист Борис Корчевников — про особенности Афонской жизни
Подкаст / Для тех, кто хочет верить!
Афон — полуостров не для всех. Как туда попадают паломники? что представляет собой афонская монастырская жизнь? Верить ли в истории о чудесах, которые там проистекают? В…12 мая 2011 Жизнь Церкви Авторы:
Как я познакомился с «Фомой», часть 5
Видеоблоги "Фомы".
О своем знакомстве с журналом "Фома" рассказывает актер и тележурналист Борис Корчевников.4 апреля 2011 О нас Автор:
readtiger.com
Почему Корчевников - Владимир Гурболиков
Почему-то стихи и песни о Боге трогают меня намного больше, чем молитвы, напечатанные чудным шрифтом и непонятные, чем священники в черном, чем ритуалы в церкви.Мое любимое - конечно, Ахматова, Блок. Вера Ахматовой, как я вижу это в ее стихах, - спокойная, тихая, светлая, уверенная. Она с ней родилась и выросла, с ней шла по жизни, влюбляясь и расставаясь, "моя окровавленный пол с сиделками тридцать седьмого". Почему когда она пишет про вечернюю службу - это так необыкновенно красиво, и спокойно, и щемит в груди? "И сказала - Господи Боже, прими Раба Твоего". Почему здесь эта большая буква так органична и не режет глаз?"Первый луч - благословение Бога - по лицу любимому скользнул..."Вера - не борьба, не сомнение и не страх, а просто жизнь, как петь, дышать, писать, целовать.
А вера Блока - любить. Я не знаю, как относиться к обожествлению Прекрасной Дамы, я хочу видеть в этом цикле только Бога, Богородицу и веру...Например: "Прильнув к церковной ступени, боюсь оглянуться назад!.." Да это же порыв, трепетание жизни в руках, движение, боль, любовь! В то же время - искупляющая боль, от которой душа очищается и можно потом подняться и уйти, успокоенному...Или: "Я знаю - Ты близко. Тебя здесь нет. Ты - там". Для меня - очень точно.
А из песен недавних - Сурганова:Как бы ни была далека на губах улыбкаБога, но я знаю, Ты всегда со мной...Или "Ромео и Джульетта":Господь наш Всевышний,Ты все видишь и слышишь,Наш Отец, слышишь стук сердец...
Открываю сайт "Фомы" и вдруг вижу фотку Бориса Корчевникова. В "Кадетстве" он играл. Почему, почему, когда еще даже не открыла статью, поняла, что интервью у него брал Константин Мацан? Пролистываю до конца - точно...
Одного не могу понять: если ты веришь, ну зачем напоказ? Зачем фото на обложке, интервью на радио? Корчевников ведь говорит в этом интервью о Евангелии только вскользь, почти целиком статья посвящена ему лично: я прихожу в церковь, мой духовный наставник, мой герой, мой сериал, моя работа... Это не только он, это вообще в "Фоме". Такое ощущение, что все эти "известные люди" будто зовут: делай как я! Ты еще не в Православии? Ну, тогда мы идем к вам! Я такой успешный, богатый, красивый, знаменитый - я верю! Делай, как я, и будет тебе счастье - и объяснение мироздания, и деньги, и слава... Это же ведь типичный прием "психологии рекламы"...Просто это понятно, что есть много людей, которые верят; и даже очень интересно узнать, как они к вере приходили. Но при этом в центре, на мой взгляд, все равно не может стоять человек. Должно быть что-то другое, что-то глубже. Ведь все равно чужой путь не повторить. Тот же Корчевников: что ему оттого, что он рассказал вот о себе, сфоткался с Костей на кухне (кстати, похожие фотки были в интервью про Ленинку)? Миссионером, что ли, стал? Миссионерами, на мой взгляд, могут себя считать только те, кто разрешает противоречия, связанные с верой, а не просто использует свое лицо для ее рекламы...Просто почему меня все это так задело: столько лет "Фоме", уже, наверное, с полгода я его читаю, и для меня не в новинку имена многих "друзей "Фомы": Вяземского, Любимова и других. Но вдруг я открываю сайт и на меня сваливается просто поток Бориса Корчевникова (который, кстати, до этого успешно зарабатывал деньги съемками для журнала "Yes: Все звезды", в том числе, был и на обложке). Вот если бы он тогда рассказал, что он верующий, это значило бы, на мой взгляд, намного больше.. А тут просто лавина веры: передача на радио, интервью, миллион глянцевых фото, вопрос - тоже ему..."
Такое вот мнение. Автору его я искренне благодарен. И вот какие мысли вызвало оно во мне.
В истории христианства бывали очень разные ситуации, на которые можно посмотреть под тем же углом зрения. Может, на первый взгляд, почти дикая параллель, но вот, апостол Павел... Он, конечно же, не снимался в глянцевых журналах, он ВНЕШНЕ был очень правильным, но притом он-то совершал кое-что пострашнее: участвовал в убийстве архидиакона Стефана, выявлял и арестовывал христиан... А потом он обратился и стал всюду говорить о вере во Христа. Он даже вступил в споры с апостолами, лично видевшими Христа.
Наверное, и ему можно было бы сказать: "Как ты можешь всюду и во всеуслышанье говорить о Христе?! Кто ты такой?? Покаялся, пришел в Церковь - и сиди тихо, грехи замаливай". И думаю, кто-то так Павлу и говорил, даже уверен, что говорил. Но Павел свидетельствовал, в том числе свидетельствал и от себя, и о себе, через "яканье". Это плохо? - Нет. Не в том, что человек говорит "я" дело, а в том, как и чем он живет, О ЧЕМ свидетельствует. В отношении Корчевникова - я не могу согласиться, что он говорит о "себе-любимом". Тем более это трудно было бы Вас сказать, если бы Вы слушали нашу радиопередачу с его участием. Мы, кстати, её завтра опубликуем, обязательно опубликуем. Потому что его слова - глубокое свидетельство того, насколько человек в вере меняется. И Корчевников совершил за два года воцерковления гигантский рывок и в жизни, и в образе мыслей. Его работа в последние годы, съемки в том же "Кадетстве" сообразны изменениям в нем, они говорят в его пользу, это при том, что всякий человек имеет какие-то грехи перед Богом. И раньше, снимаясь для обложек, он вряд ли мог сказать о вере - поскольку обрел её Борис совсем недавно.
Мы считаем очень важным дать Борису возможность обратиться к мальчишкам и девчонкам, смотрящим "Кадетство" (кстати, очень неплохой с моей, родительской точки зрения, фильм-повод-говорить-с-детьми) в свои одиннадцать-шестнадцать лет, с этими (простите за цитату) очень важными для них словами: "«...Когда я шел в стихаре впереди крестного хода, я подумал: вот я несу фонарь, а потом возьму и выругаюсь матом. И я вдруг понял: либо одно, либо другое. Либо мат, либо крестный ход. И ясно, было, что выбирать надо последнее». Словами об "уродстве того, что называют "гражданским браком". И множеством иных ценных для этих ребят мыслей. Не Корчевников нас заставил или проплатил, чтобы на обложку попасть, ему это сейчас, в нынешнем его (кстати, вовсе не каком-то сверхбогатом) состоянии - и невозможно, и не нужно. Мы с ним советовались и решили, что ему нельзя не говорить о своем опыте, мы его попросили. И он говорит. И это его свидетельство, мне кажется, вполне достойное того, чтобы оно прозвучало громко.
...
Таково мое мнение. Естественно, проблемы оно не исчерпывает - это лишь штрих в очень большом и полезном "разборе полетов", который, уверен, будет продолжаться столько, сколько и существует наш журнал. На всякий случай, вот тут есть ссылка на то виртуальное интервью с Борисом, которое здесь упоминалось.
gurbolikov.livejournal.com
