Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Артистическая пропаганда. Журнал политическая пропаганда
Артистическая пропаганда
Оксана Шалыгина, редактор журнала "Политическая пропаганда"
Петр Павленский, художник-акционист
Петр Павленский:Ну, давай поговорим тогда о журнале, о контексте, в котором он создавался. В чём-то мы, наверное, согласны, да, но какие-то у нас есть разногласия, в каких-то вопросах. Какие-то аспекты попробуем решить и, возможно, проясним что-то для себя. Да, что-то, прежде всего, для себя проясним! Прежде всего, давай <определимся>, для чего нужна пресса, для чего нужен журнал, потому что ведь очень много СМИ, там, я не знаю, газеты, начиная от “Московского Комсомольца”, заканчивая бесплатной газетой в метро - что <это>, вообще, такое?
Оксана Шалыгина:Ты имеешь в виду новостные ленты?
Петр Павленский:Та же новостная лента в Фейсбуке, например. Новостей много, СМИ много. Так или иначе, у нас сама вся среда, она пронизана вот этими информационными потоками. Мы, так или иначе, в них находимся, живём, их же рефлексируем, их же воспроизводим - то есть, находимся в этой ткани. Для чего нам нужно было ещё какое-то создавать, ещё одно дополнительное средство массовой информации? Ну, в любом случае, оно, конечно, немного другое - в том плане, что это издание, оно как бы периодическое получается, но у него такая странная непостоянная периодика - то она раз в год, то она по каким-то своим законам формируется. Что это, вообще, такое, для чего это нужно было? Почему мы, вообще, это начали делать?
Оксана Шалыгина:Слушай, мне кажется, всё-таки, из-за нехватки подобного <рода> изданий в сфере искусства.
Петр Павленский:То есть, именно ты думаешь, в сфере искусства.
Оксана Шалыгина:И скорее, даже такого радикального искусства. Политического искусства. Потому что, например, у меня есть нехватка. Да, был OpenSpace, сейчас есть Colta, но они немного… всё-таки какие-то темы, мне кажется, они боятся поднимать.
Петр Павленский:Наверное, есть такое. Ну, давай подумаем. Смотри, что у нас было в сфере искусства? Какие издания? Занимался журнал “Артхроника”, который закрылся.
Оксана Шалыгина:Ну, своеобразно, да.
Петр Павленский:Да. “Артхроника” - это своеобразный журнал. Он освещал какой-то определённый сегмент.
Оксана Шалыгина:Достаточной красивые события, на мой взгляд, мне кажется. Которые не задавали вопросов.
Петр Павленский:Ну, да. Событийный...
Оксана Шалыгина:И они, мне кажется, всё-таки не осмысляли происходящее в стране, особенно в социуме и какие-то последние события в сфере политического искусства. Там просто шёл такой отчёт о прошедших событиях или о будущих событиях. Тут скорее лучше упомянуть OpenSpace. Мне кажется, у нас всё началось с OpenSpace. В какой-то момент мы начали читать раздел «Искусство».
Петр Павленский:OpenSpace - это был хороший ресурс.
Оксана Шалыгина:И спасибо Дёготь, которая своими достаточно - когда-то жёсткими, когда-то едкими, когда-то очень остроумными - статьями, она просто показала мне, как может женщина высказываться достаточно смело, не боясь. Просто говорить.
Петр Павленский:Да. Был OpenSpace - это хороший ресурс. Он тоже закрылся, к сожалению.
Оксана Шалыгина:Скорее переформатировался.
Петр Павленский:Переформатировался... Ну, он изменился очень сильно. Colta всё-таки уже по-другому воспринимается.
Оксана Шалыгина:У меня всё началось с OpenSpace. Вот с этого ресурса. Где-то в голове я держу эту остроту того, что было там. И мне хочется как-то...
Петр Павленский:...как-то вот это удерживать...
Оксана Шалыгина:...удерживать напряжение, вот! Вот это вот. Там художники были, которых, в принципе, только мы не знали. Через них мы узнали о каких-то художниках, типа Жмиевского.
Петр Павленский:...и других
Оксана Шалыгина:Которые являются проводниками определённой идеи. Вполне такой, я не знаю...
Петр Павленский:Ну, да. Я понимаю. Это ценный был, хороший ресурс. “Художественный журнал” был ещё и он есть.
Оксана Шалыгина:Для меня это менее интересно. Они больше теоретики. Левые теоретики теоретизируют… На мой взгляд, самое ценное там - это переводы. Переводы, которые очень интересно читать и мы их нигде больше не находим в другой прессе.
Слушай, я даже не знаю. Мне кажется, что всё-таки СМИ, это сейчас немного другое - это новости. Можно ли нас называть СМИ, я не знаю.
Оксана Шалыгина:Но и всё-таки мы хотим оставаться в поле искусства. Здесь можно об этой теме поговорить - что для нас такое современное искусство.
Петр Павленский:Ну, давай. Да, я думаю, на самом деле, если говорить вообще о понятии “современное искусство” - есть определённая терминология, которая объясняет, почему мы не говорим обо всём искусстве как о современном. Почему мы не можем <говорить> о классической музыке, например, которая сегодня делает что-то в современном искусстве (ведь оно в современности), что это искусство по определённым каким-то законам, понятиям и так далее, созданное и сделанное, и какими-то средствами, о чём-то говорящее. Но, на самом деле, я, буквально, недавно услышал такую речь от кого-то, что современное искусство это что-то такое отстранённое от человека, что это какая-то тусовка. Я вот тут хотел бы тогда отстраниться от такого понимания современного искусства, потому что современное искусство в этом отношении, оно как раз (как я понимаю), это искусство, которое скорее направлено на отход от любых вот этих стандартов, оно стремится к разрушению нормативов, стандартов. Это бесконечный процесс, потому что они постоянно образуются - один пласт-другой, их нужно постоянно раздвигать, через них как-то проникать, эти блокады разрушать. И оно не отстранено от человека, потому что, как только начинается искусство как тусовка, как какое-то времяпрепровождение - это херня полная начинается, извините за выражение.
Оксана Шалыгина:Тогда оно и отстраняется.
Петр Павленский:Я воспринимаю это как мёртвое в плохом смысле этого слова. Потому что искусство современное и искусство вообще, это жизненный проект всегда. Это проект жизни. То есть, если человек начинает отстраняться от себя, то есть превращать в тусовку, тогда он, получается, живёт какими-то полумерами. И он тогда, вообще, не очень понятно, чем занимается. То ли он тусуется, но тогда, если уж тусоваться, <то> до конца. Есть у нас примеры из 90-х: тусовщики - люди, которые посвятили жизнь тусовке, это наркотики, алкоголь и так далее. Это у них, может, хорошо получалось. Это выглядело, наверное, даже как-то интересно. Из этого даже потом истории многие появились, книги и как-то это даже осмыслялось тогда. Хорошо, это тусовка. А искусство современное всё-таки, на мой взгляд, это проектное отношение. Где человек как раз является тем, что он, собственно, проектирует, поскольку он всё равно неразрывен с этим социальным телом. Он себя сознаёт как часть и он, проектируя себя и реальность вокруг себя, посредством этого проектирует информационное поле. Поскольку всё равно мы все друг друга воспринимаем вербально, невербально и мы всё равно находимся в этом информационном поле. Просто сейчас больше средств трансляции каких-то идей.
Оксана Шалыгина:Ну, смотри, это твой взгляд, а есть взгляд обывателей на современное искусство. Это нечто заточённое в стены, допустим, музеев, выставочных площадок. Ты сейчас говоришь о таком перформативном пласте, когда ты действуешь, как проект, как часть проекта, у тебя жизнь - проект. То есть, ты - да, настоящий художник - круто. Но по большей части есть ошибочное мнение, что это вот как раз то, что сейчас происходят биеннале или любые большие тусовки по поводу искусства это и считается почему-то искусством: “О, картина на стене!”. Я про это хотела бы поговорить.
Петр Павленский:Ты имеешь в виду про институциональное понимание.
Оксана Шалыгина:Ну, работа на заказ. Работа на заказчика. Художник, тире обслуживающий персонал. Кого - биеннале.
Петр Павленский:Тогда “равно” получается, обслуживающий.
Оксана Шалыгина:Вот этот вопрос меня очень волнует и заботит. Как художник может сохранить идентичность и аутентичность в своих работах и не стать обслуживающим персоналом, но как-то ещё умудряться зарабатывать деньги.
Петр Павленский:Для меня это и есть вопрос проектности. Допустим биеннале какие-то, эти форумы. Если ты понимаешь, как с ними работать и как их использовать, как не им давать превратить тебя в материал какой-то...
Оксана Шалыгина:...а их превращать в материал.
Петр Павленский:...а использовать их как материал какого-то проекта. Потому что - ну, институция… Всё равно, как уже показывает опыт и наблюдения, при всех, самых даже хороших пожеланиях, эта структура и система, она всё равно подвержена иерархическому или каким-то контролирующим инстанциям. Потому что для того, чтобы снимать большое помещение, чтобы туда какие-то деньги большие вкладывать - так или иначе, это связано с государственными органами. И самое неприятное, что это зависит, конечно, от людей всегда. Кто этот куратор или директор, или администратор. Насколько в нём его человеческие понятия сильнее карьеристских.
Оксана Шалыгина:Но, если мы говорим о России, здесь всё понятно сразу. Не сильнее, ничего. Просто он делает заказ. Он должен работать на Кремль. Он должен делать угодную выставку, которую не могут прийти и закрыть. Здесь всё понятно.
Петр Павленский:Ну, естественно.
Оксана Шалыгина:Просто биеннале, молодёжная биеннале, всё это - вот оно. Налицо.
Петр Павленский:Кстати, молодёжные биеннале... Я, вот, не видел этой биеннале, которая сейчас проходила. Например, молодёжная, на мой взгляд, мне напоминает вообще какую-то такую структуру, похожую на то, чем был Союз художников в советское время. Который втягивает какими-то дополнительными льготами, какими-то гарантиями какого-то будущего, каким-то условными символическими и материальными...
Оксана Шалыгина:...подачками
Петр Павленский:…да, подачками или ценностями, он втягивает людей. Причём молодых людей, когда у них ещё достаточно много сил, когда они как раз и должны заниматься вот этим становлением, вот этой борьбой. Ну, борьбой в плане...
Оксана Шалыгина:...вот этой проектной...
Петр Павленский:...проектировать. Они втягиваются в эту систему...
Оксана Шалыгина:...система их поглощает и пожирает...
Петр Павленский:...и получается, да - к 35 годам это люди уже встроенные. Они уже находятся в этой форме, они сами все уже поменяли свою форму, они становятся частью этой структуры, и они начинают поддерживать эту...
Оксана Шалыгина:...ну, и, соответственно, творчество меняется и становится таким податливым и неприятным...
Петр Павленский:...и сама же структура от этого потом страдает, потому что она занимается самопожиранием и это получается замкнутый круг такой от взаимоповторений и это превращается в большую бюрократическую машину.
Оксана Шалыгина:А это происходит, потому что у нас про это нигде не рассказывают, что надо мыслить проектно. У нас наоборот говорят. Я, вот, была на лекции некой девушки, не помню её. Она рассказывала, что: “Ребят, вы должны учиться встраиваться. Идите туда, учитесь. Вы встроитесь, потом ваши работы будут покупать”. И вот это она презентовала как подход к работе современного художника. Было очень смешно.
Петр Павленский:Это проституирование. Такое обучение художественному проституированию - как ты должен себя продать, как ты должен стать желанным для клиента. Может быть, это важный момент, что вот этот вопрос вот этого образования, которое учит людей проституировать. В том смысле, что это как часть ментальности...
Оксана Шалыгина:Это важный вопрос на самом деле. Его нужно задавать и о нём надо кричать. То, что делают художники, которых мы все уважаем, они именно проектно выступают. Они, во-первых, честно и только из-за этого резонанс есть по всему миру. Когда понятно, что человек не делает на заказ, он просто выражает свою точку зрения и отстаивает её до последнего.
Оксана Шалыгина:Не отказывается от неё, если ему говорят: “Ну, а денег мы тебе не дадим”, - “Ну и что, не надо!”.
Петр Павленский:Вот этот вот вопрос денег. Ты, кстати, о нём тоже говорила. Как человеку вообще жить? Почему мы всё равно возвращаемся к проектности. Потому что можно человека пугать чем-то. Можно пугать лишением свободы, можно непризнанием пугать, можно ещё чем-то, а можно, конечно, его подманивать и контролировать, и держать на привязи с помощью денег. Нельзя, конечно, говорить, что это пенитенциарная система, но она как бы удерживает людей в загонах, она их сегментирует, структурирует и по большому счёту...
Оксана Шалыгина:...строит...
Петр Павленский:...да! Поэтому тогда, наверное, художник должен задумываться на эту тему. Он, конечно, должен каким-то образом так всё выстраивать, чтобы, опять же, не проституировать на поле искусства, на поле культуры.
Оксана Шалыгина:Это, на самом деле, такое иллюзорное поле, оно настолько раздуто, но его просто нету.
Петр Павленский:Есть единое поле...
Оксана Шалыгина:...есть просто поле искусства. Здесь, когда ты вступаешь в игру вот эту, <пытаешься> встроиться туда: сразу всё - ты проиграл! Тебя буду звать, у тебя всё будет. Ты, главное, делай всё сам. Мне, вот, очень хочется об этом сказать. Для меня это самый болезненный вопрос.
Петр Павленский:...что нету у нас никакой институции…
Оксана Шалыгина:Поэтому у нас художников просто нет. Их поглощают, выплёвывают, а дальше - всё, опять нету. Те, кто осмелились, вот они и видны. Вот они все на поверхности.
Петр Павленский:Нету никакого отдельного сегмента искусства. Есть общее информационное поле, в котором мы живём, находимся и где искусство это такая же часть жизни. Мы делали журнал вот этот вот, делали второй выпуск... Почему мы сделали открытие во дворе Эрмитажа? Почему там была такая игра? Ну, понятно, что в этом был сарказм - привет, Пиотровскому, который я передавал. Потому что это была такая игра в официоз. Потому что Эрмитаж позиционируется как некое место такого абсолюта для статусного самоутверждения...
Оксана Шалыгина:...для статусного искусства.
Петр Павленский:Ну, да. Что художник может мечтать или грезить наяву...
Оксана Шалыгина:...при жизни вы вряд ли там выставитесь.
Петр Павленский:Ну, да. Хотя на самом деле это просто здание. Внутри там больше охраны. Снаружи она тоже есть, но её меньше. Там есть такое же здание, такой же двор, такое же есть внутри помещение, которое на самом деле, реально, любой художник может использовать и просто делать там выставку. Безусловно, он будет вынужден делать какие-то другие форматы.
Оксана Шалыгина:Но это будет сопряжено с некоторым риском и подготовкой.
Петр Павленский:Риском - да. Возможно, да - с определённым риском. Тут получается, что тогда вот это вот сопряжение с каким-то, на мой взгляд, незначительным риском... Ну, с другой стороны, понятно - это мы сейчас говорим так о том, что, когда мы что-то делаем, то, конечно, мы никогда не знаем, какая будет реакция. И никто до конца не знает! Потому что, когда это проходит, это потом <могут быть> просто какие-то негативные комментарии, а иногда, конечно… Мы знаем много историй, когда люди сидят потом в разных и клиниках, и тюрьмах, и ещё много где. Кого-то бьют. Поэтому мы, конечно, не знаем... В любом случае, люди не должны, наверное, на это вестись. Потому что, как только человек это воспринял - то, что <ему> могут какой-то физический урон нанести, то он всё - повёлся. То он становится тогда транслятором вот этой вот идеологии, вот этого страха, вот этого подчинения.
Оксана Шалыгина:Ну, то же самое могу сказать про санкционированные митинги.
Петр Павленский:Аааа! Ну, особенно Первое мая, кстати! Когда людям дают... как сказать...
Оксана Шалыгина:...выпустить пар!
Петр Павленский:Выпустить пар! Да-да! Это, конечно, жесть полная! Я согласен! Это всё, как Новый год. Как вот эти вот такие...
Оксана Шалыгина:Это то же самое. Я была на митинге журналистов на Марсовом поле, они его санкционировали, хотя могли бы выйти просто с пикетами одиночными по всему городу. Это было бы намного сильнее.
Петр Павленский:А могли выйти и не с одиночным. Могли, в принципе, собраться и сделать.
Оксана Шалыгина:Или там же, на Марсовом, просто показать, что мы есть. Мы сообщество, мы коммьюнити некое, которое объединяется, когда по нему бьют за фотографа, которого посадили в тюрьму. Но они этого не сделали. Они просто сделали всё очень красиво. Час, вот, у них был. Пофоткались и все разошлись.
Петр Павленский:Тогда, получается, что, безусловно, вся эта санкционированность… - если ты спрашиваешь разрешения на что-то, то ты как бы уже изначально купируешь вот это своё высказывание.
Оксана Шалыгина:Я считаю, что да.
Петр Павленский:Ну, я согласен, конечно. Потому что это уже такой жест подчинения, в каком-то смысле.
Оксана Шалыгина:Так это и выдаёт с головой. Подчинение. Потому что, когда я их спрашивала: “Зачем вы это сделали?” Они даже не понимают, что это за вопрос: “Как это не согласовали, нас же всех повяжут!”. Ну, и что! Вас выпустят через три часа! Кому вы нужны, вы же ничего не сделали!
Петр Павленский:Ну, это же смешная игра в милиционеров и преступников.
Оксана Шалыгина:Ну, вот в том-то и дело!
Петр Павленский:Ну, кстати, да. Вот с этим “повяжут” и с какими-то совсем такими условными страхами. Мы всё равно постоянно должны оглядываться на то, что мы сейчас говорим. Когда ты делаешь, ты испытываешь какое-то напряжение...
Оксана Шалыгина:Ну, конечно, напряжение и тот же самый страх. Просто идея другая превалирует над этим всем. Высказывание!
Петр Павленский:Тут тогда основной задачей человека, который что-то делает, становится это постоянное преодолевание...
Оксана Шалыгина:...и расширение границ комфортности. Или как там.. сужение.
Петр Павленский:Ну, наверное, расширение…
Оксана Шалыгина:...выход за пределы своего комфорта...
Петр Павленский:...комфортного состояния. Потому что вот это комфортное состояние, это и есть...
Оксана Шалыгина:...что может быть холодно, что может больно, неприятно...
Петр Павленский:...страшно, стыдно...
Оксана Шалыгина:...страшно, не хочется идти, руки не поднимаются, ноги не идут. Ну, и что!
Петр Павленский:Да, живот болит, ещё чего-то.
Оксана Шалыгина:Надо делать. Надо фигачить, потому что иначе ничего не сдвинется. Мы так и будем топтаться в этом пласте желающих продать свои работы кому-то, непонятно кому. Я, вот, опять про это поле художников.
Петр Павленский: Ну, которого нету на самом деле, потому что мы все в одном поле...
Оксана Шалыгина:Ну, оно есть, но иллюзорное. Оно такое же иллюзорное, как и санкционированные <мероприятия>. Одно и то же, на самом деле. Просто надо разрушить границы вот эти иллюзорные и всё. ...Давай к чему-нибудь интересному вернёмся.
Петр Павленский:Подожди, но самое-то интересное то, о чём мы говорим. Или мы отошли от темы?
Оксана Шалыгина:Мне кажется, немножко - да.
Петр Павленский:А куда мы отошли?
Оксана Шалыгина:Давай про журнал что-нибудь.
Петр Павленский:Про журнал ты думаешь ещё? Так, а мы всё равно вокруг журнала...
Оксана Шалыгина:Что мы с журналом...
Петр Павленский:Ааа, журнал! Я понял, о чём ты хочешь говорить. Ты хочешь говорить то, о чём мы начали говорить и то, от чего мы ушли потом. То есть, мы начали говорить о журнале, и зачем он нужен. Мы начали говорить как раз о политическом искусстве и, вообще, что это такое.
На мой взгляд, это искусство, которое, как раз, и не мыслит себя отдельно от политического контекста. Оно с ним работает и старается, по возможности, быть искусством не о политике, потому что это тогда просто спекуляция на теме политики. Это смешно, когда рисуют, условно, портрет ебущегося Путина, получается карикатура и все потом начинают кричать: “Ваау! Какое политическое искусство! Там же Путин!” Тут нужно, наверное, говорить, что надо понимать политику как ткань, как структуру, как большой механизм взаимоконтроля, взаимоманипуляций. <Политика>, как некая властная какая-то структура...
Оксана Шалыгина:...борьба авторитетов.
Петр Павленский:Да, борьба авторитетов… или навязывание каких-то авторитетов. Политика - это на самом деле <непростой> момент, я о нём размышлял - даже где она начинается. Мать и ребёнок. Появляется ребёнок и уже начинается политика, потому что в этот момент мать, при всех своих самых лучших помыслах, индивидуалки она становится транслятором и проводником идей ближайшего окружения. Ну, не знаю, условного мужа, семьи его-её. Начинается вот этот вот круг родственников. Потом, соответственно, дальше ещё и ещё. Получается такая большая круговая порука. И всё это начинает уже с самого рождения транслироваться на вот этого человека, который начинает формироваться. Между ними начинается политика, потому что есть столкновение интересов, которые должны каким-то образом регулироваться. Как раз, мать в этом случае начинает использовать различные механизмы контроля, производства власти. Она <применяет> какие-то методы...
Оксана Шалыгина:...где-то давления, где-то уступок
Петр Павленский:Да, где-то обманет, где-то подманит.
Оксана Шалыгина:Это мини-модель!
Петр Павленский:Это дисциплинарная институция. Семья. Потом человек по этому конвейеру идёт дальше. Детский сад у него начинается, если он туда идёт. Там его уже конкретно готовят к жизни вот в этом дисциплинарном обществе. Потом школа, где его конкретно уже так формуют. Дальше, в институте, из него уже делают, ну, такую, можно сказать, готовую болванку, чтобы он уже встроился в товарообменную систему и сам стал товаром или стал производить, условно, товар.
Оксана Шалыгина:Тебе это знакомо, потому что ты учился в подобном университете.
Петр Павленский:Ну, я видел, как это происходит. Да.
Оксана Шалыгина:Расскажи, это интересно.
Петр Павленский:Происходит очень просто. Приходят 18-17-летние парни и девушки, которые на самом деле реально полны <идеями> (не все, но многие) и обладают достаточно сильным потенциалом, чтобы стать художниками или ещё кем-то. Условно, людьми, каким-то образом работающими (даже можно говорить о формах и смыслах) с этими вещами. Это очень интересно, как вокруг них выстраивается система.
Сначала начинают говорить: “Ребята! Вы - художники! Вам можно всё, делайте всё! Но, понимаете, заданий должно быть много, поэтому вы будете сильно загружены, но мы хотим, чтобы вы были настоящими, поэтому делайте всё. Вы будете получать оценки...”, - и так далее, и так далее. А потом человек начинает, конечно, достаточно незаметно для себя… он попадает уже в зависимость. Потому что, как правило, люди приезжают, они должны где-то жить - им дают общежитие. Они должны что-то есть - им дают какую-то стипендию, на самом деле, очень недостаточную для того, чтобы есть, но всё равно. И человек попадает уже в этот капкан, где у него какой-то минимум времени, потому что ему дают много заданий, выстроенных очень определённым образом. Плюс, экспертное сообщество есть ещё своё, которое давит с одной стороны. Плюс, мнение самого коллектива, в котором он находится. Соответственно, система поощрений и наказаний символических...
Оксана Шалыгина:...оценочных
Петр Павленский:...да, оценочных. ...И лишение каких-то денежных дотаций. Соответственно, человек уже выстраивается послушным, потому что он не может хулиганить или ещё что, потому что он лишится жилища и так далее, и выстраивается вокруг этого.
Ну, и <есть ещё> у человека система его необходимостей жизненных. Потому что в этом возрасте человеку нужны какие-то деньги чтобы есть, ему нужно где-то жить и он, как правило, хочет найти себе какого-то партнёра, с кем ему жить. Времени у него для этого немного и поэтому он, конечно, выбирает путь наименьшего сопротивления, чтобы себя обеспечивать. То есть, он хочет получать стипендию, плюс какие-то дополнительные льготы. Он хочет иметь жильё и каким-то образом достойно выглядеть в глазах вот этого коллектива, в котором он находится. И в этот момент его уже начинают, конечно, кастрировать.
Оксана Шалыгина:Берут тёпленьким, короче.
Петр Павленский:В нём вот этот потенциал весь начинают вымывать-вычищать и поэтому, конечно, уже к третьему курсу он перестаёт говорить о том, что он художник, он начинает больше говорить о заказчике. А к последним курсам он вообще уже мыслит только категориями заказчика.
Оксана Шалыгина:Чаще всего они уже встраиваются в систему. Они уже где-то все работают и делают на заказ.
Петр Павленский:Ну, да. Там не мыслится вообще другая система. Потому что, когда я много раз поднимал эту тему - реально, искренне люди задавали вопрос: “А как же <иначе>? Если ты этим занимаешься, то ты должен на заказчика работать”. Заказчик - это идея человека! Только его личный проект может быть его заказчиком. Единственным!
Оксана Шалыгина:Только ты сам себе можешь быть заказчиком.
Петр Павленский:Только сам себе, конечно! Тут мы даже, когда говорим о заказчике, мы начинаем в таких понятиях говорить, уже уродливых изначально, изуродованных и патологических. То есть, мы не говорим об информационном поле, о политике, о структуре власти. Мы просто говорим изначально, что у нас есть иерархия - заказчик и его желания становится, в принципе, наверху этого. Это такая ментальность слуги, ментальность обслуживающего персонала, она и прививается. И такой человек это, конечно… это маленький сегмент. Я не знаю, что происходит в других образовательных системах. Но я думаю, что в каждой сфере по-своему что-то, наверное, похожее и поэтому мы получаем такое общество удобных. Да?
Оксана Шалыгина:Да. И опять можно к журналу вернуться.
Петр Павленский:И опять вернуться к журналу. Так, возвращаемся к журналу… А мы на чём там остановились?
Оксана Шалыгина:Про нормативность. Про формы.
Петр Павленский:Про формы, да. Если говорить про первые выпуски, почему мы начали их делать - мы хотели вообще поднять вопрос политического искусства. Потому что, как нам показалось, есть ряд СМИ, даже занимающихся искусством, но именно вопрос искусства политического, которое как раз подвергает сомнению какие-то навязанные нормативности. Ну и как раз тогда время такое, кстати, ещё было (это было после лета 2012 года) - процесс над Pussy Riot закончился, пошла на спад вот эта вот волна протестных движений на улицах. И возник вопрос, опять же: “А почему она пошла на спад? Почему она не растёт?” А на самом деле понятно, почему она пошла на спад. Потому что вся война вот эта вот, всё противоборство, оно происходит как раз в сфере культуры. Люди не выходят или теряют интерес, потому что в них так воспитано - они таким образом выдрессированы и им нужно себя настолько преодолевать, что многие сдаются. И понятно почему - церковь, вот эти все клерикальные служащие, почему всё так нацелено на культуру, почему эти блокады цензорские, потому что это и есть та сфера, которая...
Оксана Шалыгина:...наиболее влиятельная...
Петр Павленский:...она влиятельная, потому что она отвечает за то, какие принимает человек решения, на что он опирается. То есть, каждый настоящий искренний прецедент, будь это акция, перформанс, даже какая-то выставка... Мы знаем прецеденты очень мощных выставок - “Осторожно религия”, другие были выставки ещё, которые сами по себе явились прецедентом. Они уже существуют, они являются точкой опоры, когда человек принимает какие-то решения и <думает> как ему действовать. И, соответственно, власть, клерикальные институции, они, конечно, создают другие прецеденты. Им нужно общество этой подчинённости.
Оксана Шалыгина:Они альтернативу создают.
Петр Павленский:Альтернативу? Ну, я не воспринимаю это как альтернативу. Ну, конечно, они создают своё поле.
Оксана Шалыгина:Они заполняют поле своим образом.
Петр Павленский:Ну, да. И таким образом всё это переходит в сферу культуры. На самом деле, видно, что происходит. Клерики, они захватывают СМИ - какие-то каналы, телеканалы. Понятно, да - это направленность вот на эту сферу. Значит нужно тоже работать над как можно большим количеством позиций, их тоже занимать и с разных площадок говорить. Тут можно делать акции, можно делать какие-то визуальные высказывания. Да, можно давать интервью, то есть, <оставлять> комментарии какие-то. Но можно ещё выстраивать тоже дискурсивное поле, его нужно выстраивать, чтобы был ещё контекст. То есть контекст, он тоже должен выстраиваться - собственно, тексты интервью.
Оксана Шалыгина:Мы это, в принципе, и пробуем делать
Петр Павленский:Мы это делаем.
Оксана Шалыгина:Выстраиваем вокруг журнала именно контекст. <Стараемся> собирать художников каких-то...
Петр Павленский:...причём из разных исторических периодов собирать художников и печатная версия для чего. Потому что - ну, понятно, во-первых, это опять же игра вот с этой формой высказываний. Если мы делали выставку - как бы открытие официальное с как бы официальной такой пресс-конференцией (ну, понятно, что это было, конечно, импровизировано) и, конечно, с каталогом вот этим. И помимо этого, безусловно, интернет-ресурс могут закрыть, тогда у нас останется печатное издание, которое уже находится в библиотеках, у людей - то есть, оно уже распространилось. Мы всё равно занимаем больше ниш и посредством этого заранее уже предугадываем какие-то возможные стороны атаки. Я думаю, что вот так.
...читать дальше
www.gogol.tv
Агент влияния на развал - рецензия на журнал “Политическая пропаганда”.
Агент влияния на развал - рецензия на журнал “Политическая пропаганда”.
Когда Экслер рассказывает про кино, он излагает содержание фильма. Здесь не будет содержания, будет только полёт мысли, без контекста похожий на новогодний салат, и потому если вы хотите узнать, о чем я здесь говорю, вам прийдется найти номер, подписанный в печать 29 августа 2013 года.
Адрес редакции: http://[email protected]
Что смотреть:ППропаганда в Эрмитаже: http://politpropaganda.com/art/1397https://www.youtube.com/watch?v=N-2VIu0HDA0
Бергенская лекция Петра Павленского о политическом искусстве https://www.youtube.com/watch?v=NIcjV2MyFtIВидео с акции 23 июля 2012 года с зашитым ртом https://www.youtube.com/watch?v=dfO4i8g_UusВидео с акции 3 мая 2013 года «Туша» http://tvrain.ru/articles/sadovye_nozhnitsy_i_odejalo_kak_piterskie_politsejskie_vynimali_obnazhennogo_hudozhnika_iz_koljuchej_provoloki_video-342684/
Для любого журнала один достойный материал - большой успех. В номере много хорошего и исторического контента. Для большинства активистов он будет откровением. Лет двадцать назад я бы с неослабевающим интересом его прочла и вообще ничего бы не критиковала. В журнале мало квир и антисексистской тематики, много - мягко выражаясь - противоположных высказываний.
Редакторская статья, если она не стёб, статья про "очевидную необходимость борьбы с социальной невидимостью огромной части визуальной культуры" сама по себе сильно снижает впечатление от проекта, особенно в том месте, где говорится про "внедрение агентов, прямо или косвенно влияющих на развал зарождающейся солидарности". Что касается темы текста: политическое искусство - междусобойчик для работающих с идеей, камерный концерт. В условиях диктатуры это способ связи. Но рассматривать как проблему невидимость всего, в том числе бездарного - этому мешает реальность. В реальности мы следим за ростом и успехами огромного количества творческих людей. Гений проявляется в любых условиях.
Особо хочу отметить "принцип отказа от эссенциальных установок, воплощаемый в жизнь членами". Это правда смешно. Это кул.
Мои друзья-трансгендеры из квир-коммун наверняка не в курсе, что они "программно подходят к работе с культурными табу, политическими парадигмами и формальной пластикой и являются живыми..." А некоторые - и неживыми. "...примерами программной работы с культурными табу”. И в основном они любят друг друга и трахаются, а не митингуют и не ищут смысл своей жизни в комнатах для медитаций.
"Реактуализировав художников и публицистов, сделать их полноправными участниками образовательного процесса". Кому нужны художники, которых надо реактуализировать! Кстати, почему реактуализировать мы будем только публицистов? Что со мной?
Но я знаю, за что можно похвалить редакторов! Читателя принято развлекать, автора принято хвалить. Предложение, которое честно обозначается как цель и высказывание, содержит 26 слов. Это мне нравится. Но так ли уж нужно использовать столько слов, чтобы сказать: "Эта книга взрывается!"
Про-те-к-ст Кати Шадковской. Сама тема, наверное, была офигенно интересной для начала века. Вагина, женщина-проститутка, всё, звезда в шоке. Но, я напоминаю, сейчас 2013. Немного подвинули мы патриархат уже и в русском поле тоже есть тексты о том, что такое проституция, продажа не-мужского тела. "Нормальная женщина так не выглядит". Как сказал Том Костиган, он же Софи из группы "Le Flan de Sang", мужчинам пора перестать указывать женщинам, что делать со своим телом.
Почти удачный финал. Правда, мысль не нова, общество переменится вместе с революцией каждой отдельной личности. Ты веганка, Катя Шадковска? Really?!
Яцек Маркевич: "Не вижу для женщин необходимости бороться за свое место в искусстве". Он говорит, что женщины стали больше создавать и поэтому стали появляться в искусственном поле. НЕТ. Это не так. Последние тысячелетия изобретения и достижения женщин присваиваются мужчинами. Существует сообщество, рассказывающее о реальной женской истории. Мы делаем Женскую историческую ночь https://www.youtube.com/watch?v=5bgo9UTYOtA, возвращая женщину в городское и историческое пространство. Вот это правда. А то, что женщины сидели и ничего не делали - это ложь. Дальше продолжается трансляция канала Мачо TV: женские работы чувственные и нежные, а мужские сильные и простые.
Когда я читала этот текст, мне стало казаться, что его наговорил огромный Осьминог. Со дна глубокого моря. "Но ведь Тереза Марголес - женщина". Осьминог съел свой кубик-рубика и ответил: "Ес, но ее работы мог создать и мужчина". Женщины пишут длинные сочинения, а парень пишет сочинение на одну страницу. Толстой, ты слышишь, у тебя проблемы. Если я останавливаюсь, я парень. Если я продолжаю, я не-парень. Кто вообще позвал Осьминога. Уже нет никаких табуированных тем? Да? Надо же? Ну пойди, съешь парочку детей. Спрыгни к Рафаэлю. Не понятен особый акцент на католицизме. Рассеивание, зачем? Или мы будем пост-религиозны, или мы не будем вообще.
Дальше Осьминог говорит, что стрит-арт скучен. В моем воображаемом мире всех, кто так говорит, поливают из баллонов. Осьминог высказывается в защиту порнографии, аргументируя: "она безусловно не мешает реальной сексуальной жизни человека". А жизни зрителя никогда ничего не мешает. Прощай, осьминог, тебя заждалось чернильное облако.
Катажина Козыра. Пора перестать измерять длину удава в Иисусах. Мощная индустрия литья крестов, тем не менее, работает на полную катушку и католическая Мария продолжает протягивать четки верующим. Католическая Катожина не отстает. Она говорит про сотню Иисусов. Это скучно. Не то чтобы с помощью сотни Иисусов нельзя было придумать любопытного перформанса, но сколько можно. У Иисуса слишком сильная приедаемость. Дальше она настаивает, что голоса искусства не слышны. Да ладно? Трансвестит Глория учит Катажину быть женщиной.
Алек Д. Эпштейн. Не существует ли уже сейчас двух параллельных мироощущений - традиционального (сюда включены и лгбт, я подчеркиваю т) и квир? ЛГБТ это как Гурченко. Гурченко носила меха в молодости и носила меха в старости. Глупо было бы агитировать Гурченко отказаться от меха. Напомню, что она умерла сама собой, горячо любимая всеми нами. Без всякой агитации со стороны ритуальных служб. Зачем Алек так сильно толкает ЛГБТ к катафалку? Пусть веселятся.
Относительно закона о брачном равноправии. Да, надо поддерживать брачное равноправие. Ровно до того дня пока у нас не появится достаточно сил, чтобы разрушить институт брака.Статья Алека занимает 10 страниц. 10 страниц, чтобы сказать слово КВИР.
Боряна Росса. Фото мне не нравится. Потому что это эстетизация насилия над женщинами. Боряна напоминает, что бедные мужчины тоже страдают от патриархального общества. Она считает, что у женщин соцлагеря были права. Художница говорит, что всех интересует секс, насилие и еда. Это реально сильное заявление. Меня интересует ненасилие, муми-тролли и умные люди.
Статья Екатерины Шаровой про педагогику (хорошая) не показалась мне исчерпывающей, как по мне, тему надо развивать дальше. Мысли, которые возникли во время чтения, это мысли отступления, очень далекие от текста (авторка живет в Осло и пишет про норвежскую образовательную систему, может быть, это немного пояснит перелёт).
Судя по письмам, которые я получаю, из Глубины Земли Русской, жители Норвегии кажутся оттуда, из ГЗР, такими зажравшимися маяковскими буржуями, которые всем должны. Скажу за своих друзей социальных активистов - никому в Москве и не снился такой объем работ, какой здесь взваливают на себя обычные нищие студенты. Если у людей есть Право - это всегда результат Борьбы. Даже то, что называется использованием "плодов достижений предыдущих поколений" - это все равно борьба. Свобода растет высоко. Норвежцы имеют права потому что они каждый день добиваются прав. Ксения Негретова - она признает отсутствие психиатрии, но работает внутри, повелевает и прописывает. Насчет глупости - нет, я не думаю, что глупость это тревога и непонимание. Глупость это невосполнимый дефект, глупых людей выращивают словно уродцев для цирка, в детстве надевая им на голову дуршлаг и непрерывно прививая от умных мыслей.
Юлия Ландо про Москвина. Интересная действительно зарисовка. Особенно финал, про реальную жизнь современников Москвина. По существу, про человека.
Борьба должна вестись не за Москвина, она должна идти против медицины вообще. Я не знаю, что можно тут предпринять, люди глухи.
Алека Полис: фотография с рыбой.
Игорь Шуклин. Начинается текст с такого предложения: "В российской ситуации различные сценарии внутри художественного сообщества, которые выстраиваются так или иначе каждым его субъектом, являются некой данностью по умолчанию". Лауреат недавнего "Дебюта" написал книгу "Слонодёмия". Так вот число дочитавших его книгу до конца меньше десяти человек. Это точно. Надеюсь, что ППропаганда пробьется через тернии к тексту и не разделит судьбу “Слонодёмии”. А если что – я уже в десятке:) Пётр Павленский не считает листовки арт-артефактами. Я считаю их ценными историческими артефактами. И на самом деле в листовках больше сердца и силы чем в разноцветных квадратах галерейщиков. Не думаю, что тотальная фашизация была предотвращена. Очень хорошо: "от лица трупа проще рассуждать о вечных ценностях" Очень плохо: "деструкция процессов манипуляции общественными отношениями"
Олег Мавроматти пишет, что "радикальное никому не нужно”. А что, если никому не нужно нерадикальное? Невозможно что-то сделать в вакууме? Эмили Дикинсон и Константинос Кавафис, кажется, смеются.
Авдей Тер-Оганьян: "художник может быть эффективен только в локальной среде" - интересно, как весь мир обходится без этого закона.
У Анатолия Ульянова хорошо про фашизоидную сущность русской культуры.
Яцек Малиновски "всем нужны сопротивление и бунт, но всерьез"
Александр Володарский: “Цель правого подхода - не освободить узников, а усовершенствовать тюрьму”.
Проект “Анонимный националист” - долгожданная табуированная лексика. Великолепный текст. Просто кусок искусства.Серое Фиолетовое. Хорошо про еврейскую игру. Балаклава, или еврейство, или арафатка - легкий способ быть таинственно-сопричастным, не делая элементарных протестных вещей.
Таус Махачева (это негативный коммент, а не заявление в духе Ильфа и Петрова) Многие современные женщины это просто голова.
Как внезапно обрывается текст.
www.lubava.info
Политическая пропаганда
Видео Закат государственной системы Сергей Савельев Опубликовано 23 октября 2017 года"Политическая пропаганда". Слушать желательно все. Расшифрую лишь некоторые важные моменты.
Европейцы, отбиравшиеся по "мозгам" в течениее долгого временисегодня имеют определенный тип поведения в массе своей: конформистское, подлое, предательское по сути... Поэтому европейцы не подлецы, они как раз нормальные. Это мы идиоты! Нет такой подлости на которую не пошел бы европеец ради биологических преимуществ. ("ПП" Укры - европейцы? Да и очень этим кичатся. А в ДНР власти тоже стремятся стать европейцами? Да и российское правительство в отношении собственного народа прямо европейское до мозга костей, не?) Толерантность, гуманизм и пацифизм ,- это те обманки, которые европейцы и продают ради упомянутых преимуществ.
Интегративные процессы человечества усилились с развитием научно-технического прогресса. Обе мировые войны были последними и поспешными попытками провести отбор по старинке - биологически и эволюционно сталкивая два лагеря людей. Теперь же усиливающаяся индивилуализация человека ведет к тому, что скоро начнется тотальная война всех против всех. Поэтому и нету толп на заводах, которые могут организоваться, объединиться и дать отпор. Автоматизация в этом плане позволяет рассеять население и недопустить сопротивление населения отбору...Мировая система элит-заложников: когда дети и капиталы одних элит находятся на территориях других. Поэтому элиты объединены общими биологическими интересами и не хотят участвовать в новом витке искусственного отбора. А значит грядущая мировая война будет войной для тех, кто в ней не участвует. Либо ты возглавляешь процесс, либо тебя начинают "отбирать". Поэтому государства сегодня не конфликтуют в общепринятом понимании. Интеграция властных элит привела к созданию надгосударственных и вненациональных групп по интересам, которые не хотят стать жертвами искусственного отбора. Несмотря на то, что в этих группах у каждого второго потомка - синдром Дауна налицо, элиты не хотят, чтобы их отбирали в какой бы то ни было форме. Их государства могут даже воевать между собой, но эти войны используются лишь для объяснения своим налогоплательщикам куда деваются деньги и куда уходят ресурсы. На верхнем уровне верхушки очень хорошо понимают друг друга и не враждуют между собой. Для этого им не требуются никакие письменные договоры, скрепленные кровью. ("ПП" Вспоминается договоренность Гитлера с монаршьими семьями Европы, которых Адольф обязывался защищать и ни в коем случае не привлекать на военную службу. Вспоминаются и Латеранские соглашения Ватикана с Муссолини, в которых были также выторгованы преференции и льготы для верхушки католического ЗАО).Государство сегодня служит лишь для имитации некой культурной обособленности. Приемы взаимодействия с таким государством - патриотизм и религия - использутся для разворачивания конфликтов с другими государствами и религиями.
"Политическая пропаганда". Если мировая война должна начаться по-любому, то действительно ли спасением для народов могут оказаться войны гражданские, которые будут направлены на смену навязаной всему миру парадигмы капитализма?"Национальные" интересы, о которых трещат со всех трибун пердстваители капстран, по сути, являются интересами узких прослоек, присваивающих себе право называться элитами, разрушающими все социальные лифты и системы контроля за властью, навязывающими потребление избыточных неестественных и противоестественных товаров, услуг, смыслов и моделей поведения.Поэтому не исключаю, что в сухом остатке гражданские войны будут вестись не за "национальные интересы", а за человечность, солидарность, взаимовыручку. Человечность, которую можно называть социализмом или коммунизмом, а можно и не называть. Колумбийский FARC, индийские наксалиты и т.п. высокоорганизованные и идейные движения - примером, каки ради чего можно бороться и умирать.Ибо подвыпилят нас наследники идей нагличанского священника Томаса Мальтуса по всему миру, очень жестко и безжалостно. Да еще и переведут в ранг личной собственности...
k2-3300.livejournal.com
Оксана Шалыгина. Становление - LES
— Где ты родилась, что помнишь из самого раннего детства?— Родилась я на востоке Украины. В маленьком городке Снежное под Донецком. Для ребенка там были идеальные условия жизни. Тепло, каштаны и яблоня под окном. Из детства у меня крайне мало воспоминаний, только смутные ощущения. Родителей по стране гнало желание как можно больше заработать. Поэтому когда мне было 4 года, мы переехали в тайгу. Отец с матерью рубили деревья и добывали живицу. Мы с братом ждали их в землянке и играли с корягами и тушками убитых братом бурундуков. Это была Сибирь. Через несколько лет я очутилась в Норильске, шахтерском поселке городского типа Талнах. Солнца там не было, над поселением висел вечный смог и тьма. 10 лет проведенные там - это то, что я всю жизнь пытаюсь забыть.— Ты одна в семье?— У меня есть сводный старший брат, он от другого отца. Сейчас он продолжает жить в Норильске. Он нашел свое место в жизни. В попытках излечиться от алкоголизма, он стал убивать оленей. Жажда убийства других пересилила желание убивать себя.— Какие у вас были отношения?— Отношения в основном состояли из того, что мы пересекались на кухне. Сейчас мы вообще нигде не пересекаемся.— А родители?— Как и у всех в Снежном, мой отец был шахтером. Мать считала себя слишком интеллигентной для разгрузки угля и работала учительницей физкультуры. Ее интеллигентность отпечаталась на всем нашем детстве. Она почти не могла говорить, и всегда орала. Мать была домашним тираном, ей удалось лишить отца личности и достоинства. Она могла унизить его при гостях например, а он сидел и глупо улыбался. Я всегда считала его, человеком второго сорта, каким то жалким и каким-то несуразным. Мне часто было стыдно за него. Но он был добрым.— Ты сейчас общаешься с ними? — Мой отец умер, и я не была на похоронах. Я восприняла его смерть как прекращение человека, который согласился с тем, что его сделали расходным биоматериалом. Взамен себя он получал денежные поощрения. Еще он получал множество болезней, от которых собственно и умер.Родители были мещанами, озабоченными обставлением жилища в убогой 9-ти этажке. Фанерная стенка, зеленая мягкая мебель, видеоплеер. Порнография, которую отец прятал в коробке с инструментами. Такими я их помню, когда мы еще вместе существовали в одном пространстве, до отъезда в Петербург. Живя с родителями, при любой возможности я отсутствовала. За окном было всегда было холодно и темно. Родители общались в режиме грызни, перемежаемой вспышками обсуждения новых приобретений. Они как бы хотели проводить время со мной вместе, но если учесть все вышеперечисленное, то понятно, что я всячески избегала подобного времяпрепровождения. Мне нравилось проводить время дома одной. И когда кто-то приходил, мне было мерзко. Я не могла делать что мне хочется и чувствовала физкультурный надзор.— Может вы ездили совместно отдыхать, например к морю?— Как все нормальные советские семьи мы каждое лето ездили к морю. И из тех поездок я помню только море и столовые, в которых мне очень нравилось и еда и обстановка советского общепита. До сих пор в столовых, мне нравится больше, чем в кафе и ресторанах.— Ты очень любишь минимализм в обстановке, эта страсть к минимализму из-за родителей-мещан?— Я никогда не решала это вот так. Примерно: «Так, с сегодняшнего дня меня вещи не интересуют». Когда я росла в моей комнате было очень мало вещей. Стол, кровать и шкаф. Так в принципе все и осталось. Мне просто комфортнее в пустых пространствах не перегруженных обилием вещей. Это чисто утилитарный подход. Так думать легче. Я исхожу из вопроса легкости.— А как было в школе?— Я училась в трех школах. Так как мы часто переезжали, то школы тоже приходилось менять. Переезды я вспоминаю как веселое и радостное событие. До сих пор так.Из школы помню только то, что мне нравился русский язык и много позже литература. На остальные предметы я забивала и не успевала по ним. С учителями и одноклассниками было вынужденное времяпрепровождение, я так это и воспринимала. Также как и с родственниками мы не выбирали друг друга. Это не была дружба, скорее совместное убийство времени. У меня были школьные приятели, с которыми мы катались с горок и гуляли после школы. А когда еще часто меняешь школы, то не успеваешь привыкнуть к людям и проще воспринимаешь смену мест.— Cамое запоминающееся событие, связанное со школой?— Помню что ходили на гаражи и катались с ледяных огромных гор.— Когда ты переехала из Норильска?— Как только мне исполнилось 16 лет и я закончила школу. Примерно в течение недели я уехала в Петербург. Я заранее поступила в университет Профсоюзов, факультет культуры, кафедру журналистики, заочно. И ровно год до отъезда, жила только этим. Целый год я ждала и думала о том, что скоро я начну жить по-настоящему. Так что план побега на материк был намечен. Я уехала одна, в незнакомый город, за жизнью и впечатлениями, которых была лишена 10 лет. Это как освободиться из тюрьмы и заново начать узнавать мир.— Как родители к этому отнеслись?— А в план родителей входила моя учеба в высшем учебном заведении, потому что так положено. Поэтому они не препятствовали мне в этом.— Кто-то повлиял на выбор института? Были ли у родителей какие-то свои «мечты» по поводу твоей профессии.— Институт сам выбрал меня. Было объявление в школе, что приезжает экзаменационная комиссия из такого-то института и все желающие могут попытать счастья в поступлении в Петербург. Тогда у меня все сошлось. Я увидела именно тот выход, которого ждала. Я сдала на тройки вступительные экзамены и уже заранее предвкушала побег из темной холодной тюрьмы.— Ты приехала в Питер к кому и куда?— Я сразу поселилась в общежитии. Все было новое и необычное. Мне нравилось все. Все было интересно. Даже поход в магазин был событием, ведь это была я, я сама решала что мне есть и как распоряжаться финансами. Чувствовала себя взрослой. Хотя мне было только 16. Родительский надзор там на меня больше не действовал и было чувство свободы. Я сразу влилась в жизнь города, он стал моим.В институте было поначалу интересно, но город, его люди и жизнь захватывали меня куда более плотно. Я мало внимания уделяла учебе, зато много открывала для себя и просто тонула в новом опыте.Я много гуляла, стали появляться друзья выбранные уже мной. Их было огромное количество. Самых разных. Тогда в Петербурге только начал зарождаться рейв, как контркультура, противопоставление безвкусице дискотек. Стало появляться много информации, журналы. Я все это читала и была в курсе всех движений в городе. Ходила в клубы. Тоннель в основном. Это были ночные клубы. Одевалась соответственно. Кислотные цвета, очень яркая одежда. Появились секонд-хэнды. Это тоже была часть культуры, особенно студенты пользовались ими по полной. Там всегда можно было найти яркие аутентичные вещи, которых больше ни у кого не было. Люди вокруг меня менялись, а я набиралась жизненного опыта.
Естественно такой ход мог закончится только отчислением из института. Что и произошло в итоге. Но меня это мало волновало. С одногруппниками я не общалась, даже избегала их. Они тоже были приезжие и мыслили мы примерно одинаково. Они ничего не могли мне дать нового. Жила я в общежитии и всегда воспринимала это место как казенный дом, где у тебя нет своего пространства и где слишком много разных и не очень интересных людей.— Чем ты потом занималась? Работала маляром например или где? Родители помогали деньгами? Как-то же ты зарабатывала на жизнь?— Я работала всего несколько раз в жизни и мне это не понравилось. Я всегда скучала и не могла долго делать одно и то же монотонное дело. Поэтому мои рабочие дни быстро заканчивались или увольнением или уходом по собственному желанию. Брала какие-то подряды, могла чего-то сшить например. А так да, деньгами снабжали родители по минимуму, благо у них их было в достатке, они за этим чутко следили, чтобы деньги всегда были. Я так и живу сейчас, есть необходимый минимум, к которому я привыкла. Большее это уже излишество. Я не умею распределять деньги, если это что-то большее чем обычно. Они просто утекают на ерунду. Мне проще жить, когда денег хватает на самое необходимое. О них чем меньше думаешь тем лучше. Не думаю о них, пока будет не на что поехать на метро. Тогда я вспоминаю и решаю вопрос.
— Как изменялись твои мысли от школы через институт к текущему времени, было ли какое-то событие или эта была цепь событий и умозаключений?
— Много лет ушло на то, чтобы найти то, чем я хочу заниматься в жизни. Понять чего я хочу и какое занятие доставляет мне удовольствие. Это был поиск.
— Знакомство с Петей, как это было?— Если бы мы встретились раньше, то все могло бы быть иначе, как поется в одной песне. Это забавно, но мы жили в одном районе через несколько улиц друг от друга, примерно 10 лет. И в итоге наши дороги пересеклись, но только в другом месте. У меня было много встреч и расставаний, хороших и плохих. Когда мы познакомились, мы были пьяными и было не понятно куда все это приведет и чем будет эта встреча. Только по прошествии времени сейчас я понимаю, что это была не пустая встреча, что он оказался человеком, вместе с которым хотелось меняться и быть. Конечно это было сложно и местами болезненно для нас обоих, думаю. Если бы в какой-то момент я или он остановились в движении, то наша дружба разрушилась бы. Мы вместе 10 лет, это большой период времени, за который мы нашли способы оставаться вместе. Мы прежде всего друзья. Я думаю, что найти человека не сложно, сложно сохранить то первоначальное ощущение, что сблизило вас впервые. Ведь это и были подлинные переживания. Никакой быт, никакие невзгоды не должны на них повлиять. Я вижу вокруг себя осколки отношений. Одиноких людей. Они страдают от этого. Интерес и общее дело, вот почему мы вместе до сих пор.
— У вас с Петром существуют какие-то рамки, негласные правила, «берега», которые вы используете? Когда у вас например ситуация достигает предела, как вы её разруливаете?
— Мы обычно разговариваем. Вопросы решаем в обсуждении. И как решаем так и поступаем.У нас все держится на слове. Ситуация может достигнуть предела только если мы очень долго варимся в одном пространстве. Тогда мы меняем схему. Например живем мы на два города сейчас. Кто то живет в Москве, кто-то в Питере, это помогает не застаиваться. Это решение вопроса о пределах. Я думаю у всех похожие ситуации. Просто не все ее решают. Из-за этого часто рушатся пары. Решение лежит на поверхности. Не зацикливаться друг на друге, общаться с новыми людьми, но в то же самое время есть полное доверие и близость.
— Что ты ценишь в мужчинах (как именно в мужчинах)?— Если говорить о мужчинах, то в них я ценю ум, непредсказуемость и чувство юмора. Потому что у меня есть такая черта, мне крайне быстро надоедают люди. Хватает двух трех встреч, когда я уже знаю какое следующее слово скажет человек и мне становится скучно, а непредсказуемость в действиях и словах я люблю и ценю. Стараюсь держаться поближе к таким мужчинам и женщинам.
— Что ты ценишь в женщинах (как именно в женщинах)?— В женщинах я люблю открытость к экспериментам, ум, силу и живость характера.Вообще люблю живых, непредвзятых, веселых и дерзких людей. Ну и конечно когда слова не расходятся с делами. Это очень важное качество.
— Дети, какая твоя концепция воспитания детей? Дети они должны стать кем?— Про детей могу сказать только одно. Детям нужна только любовь и уважение. Это маленькие люди. Личности, которым просто немного нужно помочь подрасти и ни при каких обстоятельствах не сломать их личность и волю. Научить можно только своим примером, дети очень умные и наблюдательные. Они всегда знают как все на самом деле. Нужно только их слушать. Тогда не будет никаких проблем с воспитанием и отношениями с ними. И есть еще важный момент - нельзя запрещать ребенку с детства нести ответственность за свои поступки и дела. У него появляется поле его ответственности и тогда он учится управлять своим временем и пространством. Понимает, что такое самоорганизация. Он сам перед собой несет эту ответственность, и тогда не нужны учителя и педагоги, а вся информация сейчас в свободном доступе, понятие школа как источник знаний это уже анахронизм.
— Твоя политическая деятельность, как она начиналась?— Моя деятельность. Дай подумать. Самое смешное, что в своем нынешнем деле я ближе всего к тому, что изучала на первом курсе в институте. Это была кафедра журналистики на факультете Культуры. Вот как раз в этом поле я и работаю. Сейчас, я Глава Издательского Дома «ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОПАГАНДА». Образовали мы его вместе с Петром в 2012 году. Когда стало понятно, что нужно компенсировать тот недостаток информации в поле политического искусства который у нас на тот момент был. И мы решили сами стать источником этой информации, чтобы рассказывать людям об интересных прецедентах политического искусства, интересных на наш взгляд художниках. Сначала это был интернет-журнал, потом появились печатные выпуски журнала, а потом мы издали нашу первую книгу Александра Бренера и Барбары Шурц «БОМБАСТИКА». Так мы стали Издательским домом. Сейчас я готовлю к выходу новую книгу.
— Какие события интересные и запоминающиеся из этой деятельности были?— Пожалуй самое запоминающимся на данный момент событием стала презентация БОМБАСТИКИ в Русском музее. В процессе работы над журналом, я много размышляла о месте женщины в обществе. Так я стала феминисткой. Главной целью феминистской борьбы считаю борьбу с патриархатом во всех его проявлениях, будь то парадигма гендерной власти, институт брака, семьи и супружеской верности, или банальные псевдо-феминистские сообщества, которые на деле порабощают и используют женщин в своих целях и паразитируют на их страдании.
— Как ты видишь свою жизнь через 10, 20, 30, 40 лет? Ты думаешь о будущем?— О будущем я предпочитаю не думать, это бесполезно. Иногда полезно подумать о прошлом. Я стараюсь жить в настоящем моменте, воплощать то, что мы сами задумали.
les.media
Политическая пропаганда в интернете доказала свою эффективность
Алтайские социологи опросили студентов технического вуза – пользователей интернета, как они воспринимают информацию о событиях на Украине. 90% опрошенных положительно оценивают деятельность Путина. Большинство из них новости узнают из соцсетей, а из информационных сайтов – только 17%. Новостям из телевизора доверяют 5%.
До недавнего времени считалось, что интернет создаёт альтернативную новостную повестку – в противовес телевизионному агитпропу. Однако за последние 2-3 года Кремлю довольно успешно удалось навязать своё присутствие в рунете, и не только в созданных под его «колпаком» информационных сайтах (типа «Русской весны» или госСМИ типа RT или Vesti), но и в соцсетях. Освещение конфликта на Украине в значительной мере уже происходило в том информационном ключе, который был удобен власти.
Как «огосударствление» интернета сказалось на его пользователях? Исследователи из Бийского технологического института, доктор исторических наук Екатерина Дегальцева и кандидат психологических наук Екатерина Разгоняева решили проверить, как студенты технического вуза воспринимают и оценивают события, разворачивающиеся вокруг украинского кризиса. Исследование опубликовано в журнале «Власть», №12, 2014 год (стр. 53-55).
«Охват населения интернетом в России составляет 50%. Среди них более половины – молодые люди в возрасте от 18 до 24 лет, представляющие студенческую аудиторию. Это поколение воспринимает интернет как основной канал политической коммуникации. В опросе, проведённом в октябре 2014 года, приняли участие 93 человека в возрасте от 18 до 22 лет (54 юноши и 39 девушек).
Было выявлено, что 87% опрошенных следят за политическими новостями в Интернете каждый день или несколько раз в неделю. Треть опрошенных признались, что активизировали свой интерес к политике в связи с украинскими событиями, однако 26% всех опрошенных заявили, что информация из интернета не повлияла на их оценку и восприятие событий в Украине. Подавляющее большинство респондентов черпают политическую информацию в социальных сетях (vk, mail, facebook и др.), а значит, получают её по ходу своего основного – коммуникативного – интереса и не ищут её специально; лишь 17% смотрят политические новости в поисковых системах (чаще всего в yandex) и на специальных информационных новостных сайтах (ria.ru, itar-tass.com, gazeta.ru и др.).
Более всего студентов привлекла информация о политических скандалах, конкретных политиках, событиях в Украине. На предложение описать последний наиболее значимый и запомнившийся сюжет из политических новостей в интернете откликнулись более 75% респондентов. Ими (по степени уменьшения интереса) были отмечены следующие события: присоединение Крыма («считаю присоединение Крыма великим действием за осознанные годы моей жизни»), сбитый малазийский Боинг, санкции (против России и России против США), теракт в Одессе («сжигали людей, бомбили Дом cоветов»), рост цен на газ в Европе, встречи нашего президента с представителями других стран, гуманитарная помощь Украине, гражданская война на Украине (бомбардировка Донбасса, «расстрелы мирных жителей», «показ погибших», «находка массовых захоронений в Восточной Украине»), вступление Украины в ЕС.
Более 90% опрошенных положительно оценивают деятельность президента России и вообще российских государственных органов в украинских событиях («считаю его великим стратегом», «успешные и своевременные действия»). Возбуждённое политическое сознание привело и к единогласной положительной оценке присоединения Крыма к России. Лишь одна студентка заявила, что «принципиально не читает политических новостей, т.к. идёт информационная война, которая влияет на адекватность и правдивость новостей». Примечательно, что только 5% опрошенных верят в объективное освещение украинских событий на ТВ, больше доверяя интернету (полное или частичное доверие информации в сети демонстрируют более 90%).
На открытый вопрос о санкциях против России, которые более всего запомнились в политических новостях, были получены следующие ответы: финансовые ограничения в банковской сфере, визовые ограничения, запрет на въезд российских политиков в ЕС, запрет на ввоз продовольствия из Европы в Россию, «газ отрезали», Латвия прекратила вещание телеканала «Россия», запрет на поставку оборудования для добычи нефти и газа, разрыв военных контрактов. Эмоционально окрашенными оказались ответы на вопрос о причине санкций против России: «злятся за Крым», «боятся разрастания мощи», «зависть, страх развития РФ», «Америка с ума сходит», желание подрыва экономики России, давление без всяких причин, «Россия не даёт установить свои порядки западным странам», «желание США сделать Россию своим сырьевым придатком», желание изоляции России, нежелание решения Россией украинских проблем; отведение России ведущей роли в развязывании украинского конфликта.
Около 75% респондентов считают, что в данном конфликте основные боевые действия ведутся между Россией и США, 15% отметили, что возобновилась «холодная война» («если Россия введёт войска на Украину, то начнётся война между США и Россией»), 16% называли события гражданской войной между Украиной и сепаратистами.
Таким образом, полученные результаты показывают влияние на студентов официальной пропаганды во всех видах СМИ, включая интернет. Однако она не создала никаких моделей и образов будущего в поле политической коммуникации. Прогноз по поводу развития украинских событий блеклый и неутешительный – около 70% студентов считают, что они перейдут в вялотекущую фазу, так и не разрешившись. Полученные результаты свидетельствуют, что студенты технического вуза являются активными пользователями интернета, в которой черпают самую разную информацию. Политический дискурс не является ведущим, однако события в Украине несколько повысили интерес к политическим новостям в интернете, который сегодня выступает главным фактором политической социализации.
Восприятие студентами украинских событий представляет собой срез общей виртуальной культуры; в ответах мы видим скорее эмоциональный тон высказываний, чем аналитический или фактологический. Однако нет и оскорбительных эпитетов, столь свойственных сегодня всем массмедиа. Молодёжная аудитория наглядно показала, что всё общество сейчас как бы находится в состоянии игры, в которой отдельному (даже критически мыслящему) человеку уже трудно определить, какое событие реально, а какое искусственно сконструировано, что важно на самом деле, а что есть лишь отвлекающий маневр. Все они могут меняться местами в политическом сознании, как и патриотическое оживление и воодушевление могут быстро смениться апатией вообще.
Мы видим, что Интернет привёл к принципиально новому состоянию политической культуры, когда человек уже не в состоянии строить свое мировосприятие последовательно. Ему приходится сразу учитывать все разновекторные противоречивые, нередко неправдоподобные факторы, что усложняет процесс восприятия политической информации, заставляя индивида полагаться на свою интуицию и сформированные личностные качества. На примере украинского конфликта очевидно, что именно интернет как важнейший (а для большинства молодёжи – и единственный) канал политической коммуникации даёт возможность более массового и целенаправленного влияния на аудиторию. Он может постоянно насыщать человека любой информацией, перекрыв все остальные каналы коммуникации. Впервые в политическом процессе появилась возможность добиться полного подчинения воли человека одному средству связи».
Источник: http://ttolk.ru/?p=23256
akostyuhin.livejournal.com
Политическая пропаганда
Видео Закат государственной системы Сергей Савельев Опубликовано 23 октября 2017 года"Политическая пропаганда". Слушать желательно все. Расшифрую лишь некоторые важные моменты.
Европейцы, отбиравшиеся по "мозгам" в течениее долгого временисегодня имеют определенный тип поведения в массе своей: конформистское, подлое, предательское по сути... Поэтому европейцы не подлецы, они как раз нормальные. Это мы идиоты! Нет такой подлости на которую не пошел бы европеец ради биологических преимуществ. ("ПП" Укры - европейцы? Да и очень этим кичатся. А в ДНР власти тоже стремятся стать европейцами? Да и российское правительство в отношении собственного народа прямо европейское до мозга костей, не?) Толерантность, гуманизм и пацифизм ,- это те обманки, которые европейцы и продают ради упомянутых преимуществ.
Интегративные процессы человечества усилились с развитием научно-технического прогресса. Обе мировые войны были последними и поспешными попытками провести отбор по старинке - биологически и эволюционно сталкивая два лагеря людей. Теперь же усиливающаяся индивилуализация человека ведет к тому, что скоро начнется тотальная война всех против всех. Поэтому и нету толп на заводах, которые могут организоваться, объединиться и дать отпор. Автоматизация в этом плане позволяет рассеять население и недопустить сопротивление населения отбору...Мировая система элит-заложников: когда дети и капиталы одних элит находятся на территориях других. Поэтому элиты объединены общими биологическими интересами и не хотят участвовать в новом витке искусственного отбора. А значит грядущая мировая война будет войной для тех, кто в ней не участвует. Либо ты возглавляешь процесс, либо тебя начинают "отбирать". Поэтому государства сегодня не конфликтуют в общепринятом понимании. Интеграция властных элит привела к созданию надгосударственных и вненациональных групп по интересам, которые не хотят стать жертвами искусственного отбора. Несмотря на то, что в этих группах у каждого второго потомка - синдром Дауна налицо, элиты не хотят, чтобы их отбирали в какой бы то ни было форме. Их государства могут даже воевать между собой, но эти войны используются лишь для объяснения своим налогоплательщикам куда деваются деньги и куда уходят ресурсы. На верхнем уровне верхушки очень хорошо понимают друг друга и не враждуют между собой. Для этого им не требуются никакие письменные договоры, скрепленные кровью. ("ПП" Вспоминается договоренность Гитлера с монаршьими семьями Европы, которых Адольф обязывался защищать и ни в коем случае не привлекать на военную службу. Вспоминаются и Латеранские соглашения Ватикана с Муссолини, в которых были также выторгованы преференции и льготы для верхушки католического ЗАО).Государство сегодня служит лишь для имитации некой культурной обособленности. Приемы взаимодействия с таким государством - патриотизм и религия - использутся для разворачивания конфликтов с другими государствами и религиями.
"Политическая пропаганда". Если мировая война должна начаться по-любому, то действительно ли спасением для народов могут оказаться войны гражданские, которые будут направлены на смену навязаной всему миру парадигмы капитализма?"Национальные" интересы, о которых трещат со всех трибун пердстваители капстран, по сути, являются интересами узких прослоек, присваивающих себе право называться элитами, разрушающими все социальные лифты и системы контроля за властью, навязывающими потребление избыточных неестественных и противоестественных товаров, услуг, смыслов и моделей поведения.Поэтому не исключаю, что в сухом остатке гражданские войны будут вестись не за "национальные интересы", а за человечность, солидарность, взаимовыручку. Человечность, которую можно называть социализмом или коммунизмом, а можно и не называть. Колумбийский FARC, индийские наксалиты и т.п. высокоорганизованные и идейные движения - примером, каки ради чего можно бороться и умирать.Ибо подвыпилят нас наследники идей нагличанского священника Томаса Мальтуса по всему миру, очень жестко и безжалостно. Да еще и переведут в ранг личной собственности...
k2-3300.livejournal.com
