Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Фантастика из журнала юный техник
Автор неизвестен. Подборка фантастических рассказов из журнала "Юный Техник"
Игорь Белгруд, Александр Климов. Земля на ладонях
На поляну обрушиваются громовые раскаты: роботы-монтажники началитопать по жести палуб и винтовых лестниц, спуская на землю контейнеры соборудованием. Мягко поплыли ленты транспортеров, вынося на своих рубчатыхрезиновых платформах бухты кабеля, затянутые в надувные мешки приборы,капсулы с реагентом, связки труб и полиэтиленовых лотков. Обшивка корабляразъезжается, словно на застежках-"молниях", и на траву плавно опускаютсяогромные пандусы-лепестки. По ним, тяжело грохоча и слегка подпрыгивая наклепке, ползут бульдозеры-нивелировщики, ощетинившиеся серебристыми ножами,рыхлителями и крюками корчевателей. Они скатываются на поляну и тут жепринимаются расчищать площадки под трубопроводы и сербционные установки.Под опорой пробегает неуклюжий робот-цементировщик. За ним, какпаутинка за пауком, разматывается прозрачный шланг растворопровода.Бухает первый взрыв, и в воздух взлетает целая роща салатовых деревьев."Альбатрос" слегка встряхивает..."Альбатрос" --это звездолет-рудник. Он напичкан горной техникой и,конечно, не так изящен и стремителен, как подпространственные лайнеры.Единственное назначение этого корабля -- разработать месторождение, подзавязку загрузиться концентратом и доставить груз на транзитную базу, чтобычерез несколько месяцев опять приземлиться где-нибудь на Промаксе илиБергони и снова добывать селен, радий или уран.Экипаж корабля -- это я и мой сменщик Паша. Не сказать, что мы принялиназначение на "Альбатрос" с радостью. В астронавигационной школе мы, как ивсе, мечтали о далеких созвездиях, подвигах, романтике... Но работа естьработа, тем более что и на нашу долю неожиданностей и приключений хватало.Сейчас у меня свободное время: первое дежурство принял Пашка иосновательно устроился за пультом управления. Расстегнув ворот рубахи, онсидит в окружении тысяч кнопок, лампочек, экранов и в паре с корабельнымкомпьютером руководит беспокойным воинством роботов и автоматов. На дисплеевыстраиваются неоновые очереди дополнительных запросов, и Пашкакарандашом-световодом корректирует схему развития рудника. Он щелкаетпереключателями и кричит в селектор своим удивительным неунывающим голосом.А внизу расстилаются бесконечные леса, в которые вгрызаютсябульдозеры-мастодонты.-- Паш,-- говорю я тихо.-- А тебе не жалко эту красоту? Пашкаразворачивает свой острый "бескомпромиссный" нос, встряхивает соломеннойгривой и спрашивает:-- Ты это о чем?-- Ну посмотри вокруг,-- мямлю я.-- Здорово-то как! А через пару днейне будет ни травы, ни деревьев, и останется только огромная черная яма дагруды слежавшегося песка...Пашка смотрит на меня, как на привидение, и говорит:-- Ты что, нездоров? На планете нет разумной жизни, так что красотутвою все равно оценить некому. И потом, если тебя это так волнует, планетасама за каких-нибудь тридцать-сорок лет затянет рану и превратит карьер впрекрасное лесное озеро...Я поворачиваюсь к выходу из рубки. Все, конечно, так и есть, а на душевсе равно как-то не так.Иду в библиотеку. Нет, читать мне не хочется. Просто библиотека --самое тихое место на корабле. Сюда не забежит перегревшийся робот-бурильщики не придет искать машинное масло тонконогий автоматический перфоратор.Полулежу в кресле и смотрю в окно. Лес уже раскорчеван, почвенный слойснят, намечены контуры будущего карьера, на бетонных постаментах замерликубы трансформаторных подстанций.Сейчас начнется самое интересное.В корпусе "Альбатроса" открывается широкая ниша, из ее глубин выползаетчудовищный агрегат о четырех роботах, пяти опорах и нескольких десятковзубчатых ковшей. Это один из двух наших красавцев-экскаваторов. Размером онс хороший многоквартирный дом, но ведь и "Альбатрос" не карлик: отстабилизатора до носового рассекателя в нем больше пятисот метров!Зубастая машина выбирается из ниши, подъезжает к краю и... срывается согромной высоты. У меня, как всегда, захватывает дух. Кажется, еще секунда,и от чудо-экскаватора останется лишь куча сплющенного железа, но в нужныймомент включаются силовые установки, и тысячетонная махина, зависнув ввоздухе, плавно опускается на землю. Еще через минуту экскаватор гигантскимишагами выдвигается на контур карьера и приступает к работе. Грунт вееромвылетает из метателей и образует высокие зигзагообразные стволы. Землямгновенно подсыхает, над кучами стелется плотный молочный туман.А вдали салатовыми волнами покачиваются верхушки деревьев. Небо --ярко-синее, с голубоватым аметистовым отливом по краям. С высоты двухсотметров можно разглядеть бирюзовое море и ветвистую дельту впадающей в негореки. Узконосый зазубренный вулкан плюет в небо порциями курчавогофиолетового дыма и зажигает на склоне рубиновую ниточку лавового потока.Солнц -- два: одно маленькое, колючее, белое, другое -- оранжевое и сочное,как спелая хурма. Двойные тени оленьими рогами разбегаются по неровностямземли.Я уже бывал здесь. Тоже с Пашей, года полтора назад. Сейчас у"Альбатроса" четвертый рейс, а тогда был второй, и мы были молодыми, ничегоне понимающими стажерами. Кажется, именно тогда мы впервые поссорились сПашкой.-- Слушай,-- сказал я с возмущением.-- О чем они там на базе думают?Мало, что ли, пустынных бесплодных планет -- копай себе на здоровье,,мрачнее, чем природа создала, уже не сделаешь.-- Но тут потрясающе богатые руды! Причем планетка -- почти рядом сбазой...В общем, наговорили мы тогда друг другу глупостей, месяц неразговаривали, но посеяли-таки зерна сомнения, прораставшие в наших мыслях.А планета действительно удивительная) Есть в ней какая-тонеобыкновенная собирательность: здесь слились воедино прозрачная прохладаМарса, багрянец и фиолет Венеры, матовое серебро Луны, заостренность ичеткость Меркурия и, наконец, голубой уют Земли. А воздух!.. Сердцезамирает. Задергиваю шторы и иду к лифту. Восемь часов, что там ни говори,это лишь кажется, что много. Не успеешь оглянуться -- снова твоя смена, войи скрежет тысяч механизмов, а отдохнуть так и не удалось. Но что может бытьлучше прогулки по лесу? Поэтому я нажимаю кнопку, и кабина проваливается вбездонную шахту.Оказавшись внизу, вижу, что экскаватор по крышу зарылся в землю итолько воронки транспортеров тянут на поверхность влажный комковатый грунт.Это -- бросовая порода, но слой ее невелик, и скоро в ковши попадетзеленоватый рудоносный песок.Нет, не подумайте, я предан своему делу. Не меньше Пашки. Но иногдаруки опускаются и начинаешь испытывать отвращение к тому, что делаешь. Вкосмосе не так много красоты, чтобы приносить ее в жертву даже богатейшимрудным залежам.Подхожу к опушке и останавливаюсь в удивлении. Из густой, будтошелковой травы вылезли целые семейства пухлых голубых грибов. Крепыши!Полметра высотой, один к одному. Шляпки отливают синевой, переходящей вголубизну плотной мясистой ножки. На сковородку бы их, с маслом, да ктознает, чем кончится подобный эксперимент. Я, например, этих грибов раньше незамечал. Да и что вообще мы знаем о чужих мирах? Только сухие строкиотчетов: цивилизации нет, перспективна добыча полезных ископаемых,растительный и животный мир представлен... А чем дышит планета? Разве обэтом прочитаешь в отчетах? Вот в ветвях мелькнуло что-то серебристое, такведь без справочника и не определишь что! А когда определишь, окажется, чтоуже поздно: что-то серебристое взмахнуло крыльями и умчалось в небеснуюсиневу. Научиться использовать чужой мир гораздо легче, чем научиться егопонимать.Грибы на ощупь замшевые, податливые. И откуда их столько вывалило? Аможет, они были и раньше, просто я не обращал на них внимания?Вхожу в лес и сразу ощущаю свежую, настоянную на травах прохладу.Необхватные глянцевые стволы свечами поднимаются из подстилки мхов. Каждыйлист окрашен в два цвета: верхняя часть -- в зеленый, нижняя -- в желтый.Они играют на ветру, словно блесны в водном потоке.По стволам взбираются розовые, похожие на змей лианы. Одетые вкрасноватую чешую, они, кажется, еще секунда, ожив, поползут.На Земле такое теперь можно увидеть лишь в заповедниках илинациональных парках, но там растения будто приглажены, расчесаны, приручены.За каждой травинкой ухаживают с такой заботой, что со временем онапревращается в декоративное растение.Пашке -- ближе грохочущие механизмы. Есть лес или нет -- ему все равно.А может, он просто стыдится признаться? Ведь в свое свободное время он тожебродит по полям и желто-зеленым рощам. Что, если и он чувствуетнеправильность происходящего?Стена подлеска расступается перед маленьким ручейком, и я, по щиколоткизабравшись в воду, протискиваюсь в темный живой коридор.Ручей вливается в лесное озеро. В густой, почти черной воде скользятбыстрые тени. Должно быть, это рыбы.Сверяюсь с картой и обнаруживаю, что нахожусь всего в получасе ходьбыот карьера второй экспедиции. Во мне просыпается любопытство: как сейчасвыглядит то место, где мы с Пашей полтора года назад впервые познакомилисьсо звездной добычей?Бегу по веренице светлых полян, на ходу сбивая соцветия-погремушки состройных стеблей.И вот наконец знакомая стена золотистого кустарника. Я раздвигаю ее изамираю в изумлении.Карьера нет! Нет, словно никогда и не было. Ни намека на проведенныегорные работы.Вместо вытянутого языком провала передо мной открывается широкое,поросшее девственным разнотравьем, поле. Исчезли бетонные площадкикомпрессорных станций, траншеи, трубопроводы, граненые хребты стволов.Непонятным образом растворились сваи и опоры. На небольшом холмике, словноиздеваясь над моей неосведомленностью, вытянулись три голубых гриба.Я сверяюсь с картой. Все верно.: карьер должен быть именно здесь, ведькосмические разработчики никогда не засыпают горные выработки.На расстоянии пяти километров должен находиться карьер третьейэкспедиции, и я плыву к нему сквозь травяные волны. Шипы и колючки осамивпиваются мне в руки и ноги, ноя продолжаю продираться вперед.Коробочки-колоски лопаются, выпуская на свободу струи темных, похожихна кофейные зерна, семян. Иногда ноги попадают в норы или выбоины, и тогда явалюсь на покрытую упругим ковром землю. Стебли щекочут лицо и шею, оставляяна коже налет лимонной пыльцы.Второго карьера тоже нет! Лес отодвинулся за плавную дугу горизонта.Впереди бескрайняя волнующая степь. Где-то вдали угадывается океан. Его невидно, но все равно чувствуешь, что он именно там.Нет, я не испуган и даже не очень удивлен. Просто у меня появляетсяощущение, что я чего-то не понимаю. Не понимаю того, что, наверное, долженбыл бы обязательно понять. Что-то было неправильно с самого начала.Пора возвращаться.Экскаватора уже не видно. Он ушел под землю и лишь выстреливаетпотоками влажного песка. Бульдозеры сгребают породу в кучки.Отвалы поднялись до небес. Они дымятся, подсыхая на солнце. Белыйкарлик спрятался за горизонт. Лес становится оранжевым. Воздух уже непьянит. Он комом застревает в горле.Кажется, грибов прибавилось. Они выстроились, словно на параде,переливаясь всеми оттенками голубого. Тень скрывает их от жгучих лучейсолнца-хурмы.Я с силой пинаю ближайшего крепыша. Он лопается, выпустив облакофиолетовых спор. Ветер бросает в лицо невесомую крупу, и я чувствую, как онапроникает в легкие. Тело начинает чесаться, будто по нему проводят тысячейбеличьих кисточек. Оболочка гриба съеживается.Зачем я это сделал? Сам не пойму. Неужели просто так, по привычке?..Хочу уйти, но внутренний голос говорит: "Останься! Мимо твоегопонимания проходит что-то важное".Оболочка продолжает сжиматься, пока совсем не исчезает в траве. Затемземля трескается, и из отверстия показывается крохотный голубой купол.Гриб-малютка начинает расти, пока не становится двойником растоптанного мнойкрепыша.В голове шевельнулась догадка, но она так невероятна, что я бросаюсь кближайшему дереву, чтобы проверить ее. Отламываю ветку и, затаив дыхание,смотрю, что произойдет.Сначала медленно, незаметно, а затем все быстрее и быстреевосстанавливается искалеченная ветвь. Вот, как в ускоренном кино, набухаетпочка, бежит проворный салатовый побег, выскакивает и разворачивается резнойлист. Еще мгновение, и дерево стоит передо мной в своей первозданнойкрасоте.Почему же раньше не замечал я этого чуда? Мало смотрел или мало хотелувидеть? Срывал цветок, и мне уже не было дела до . обобранного растения? Аоно начинало восстанавливать то, что отобрал у него человек.Обхожу стороной шеренгу грибов и бреду к "Альбатросу".Паша сидит в кресле и почему-то ничего не кричит в микрофон. Не успеваюи рта раскрыть, как он оборачивается и сообщает:-- Залежь исчезла! На детально изученном участке идут одни пустыепороды. Ни одного миллиграмма урана! Руда исчезла, как по мановениюволшебной палочки.-- Так и должно было быть,-- отвечаю я и присаживаюсь в свободноекресло. Раньше я только чувствовал, испытывал внутреннее сопротивлениепроисходящему, теперь же настаиваю на прекращении работ.Рассказываю Пашке про пропавшие карьеры, грибы и ветку. Он вжимается вкресло, как будто услышал то, что давно знал, но боялся себе в этомпризнаться.Сворачиваем работы. Замирает клыкастый экскаватор, мелеют и высыхаютотстойники. Правда, по Пашкиному предложению мы для очистки совестирассылаем в разные стороны роботов-бурильщиков. Через каждые пятьсот метровони бурят скважины и берут пробы. Черными точками киберы разбегаются от"Альбатроса", постепенно растворяясь в желто-зеленой дымке.Сидим и просто смотрим в иллюминатор. Эта земля быстро усвоилапечальный опыт, приобретенный четыре года назад, когда на теле ее появилсяпервый карьер. Усвоила и приняла ответные меры.-- Но ведь здесь же нет разумной жизни! -- переживает Пашка.-- Нет иникогда не будет по расчетам специалистов!-- Паша, а что, если критерий обитаемости планет неверен? Ну и что, чтоздесь никогда не появятся разумные существа? Разве от этого планетастановится менее прекрасной? Это же оазис в пустыне! Разве не достоин онтого, чтобы его сберечь?Щелкает динамик, и механический голос сообщает, что в радиусе десятикилометров полезных ископаемых не обнаружено.Руды нет, значит, не будет ни концентрата, ни металлов. А раз нетредких металлов, то и "Альбатросу" вроде бы нечего делать на зеленойпланете.Демонтаж и загрузка техники проходит так же четко и стремительно, как иее развертывание. Пашка хмурится, но я вижу, что в душе и он рад, что намбольше никогда не придется кромсать эти степи и леса. Это только автоматы незнают сомнений.-- Надо же,--лукаво улыбается Пашка,--такое невезение-- попасть напланету с живой биосферой. Задание завалили. Хотя... Любой исследовательназвал бы такое явление огромной удачей...-- Да не живая она, Павел,-- отвечаю я.-- Просто она другая, не такаябеззащитная, к каким мы привыкли. Разве спрашивает твоего разрешенияотрезанная прядь волос? Она просто растет и все! А здесь--каждое дерево,каждая травинка знает, что она должна быть именно тут, а не в другом месте!Иначе рассыплется гармония. Понимаешь, зеленая планета не хочет озер, вкоторые превратятся наши карьеры через сорок лет.-- Так что же теперь, к черту забросить звездную добычу?-- Человечество развивается, ему необходимы полезные ископаемые. И мыбудем их добывать на других, пустынных и мрачных, планетах. Надо что-топеременить в наших устаревших представлениях о выгодности добычи. Возможно,надо идти на дополнительные затраты ради сохранения красоты."Альбатрос" мелко дрожит и отрывается от земли. Плазма высовывает своиизвивающиеся языки, толкая корабль вверх, все дальше от моря волнующихсятрав.Не отрываясь, глядим в иллюминатор. Вот она -- пустая глазница карьера.Уже не такая резкая, она медленно затягивается, выравнивается.-- Знаешь,-- поворачиваюсь я к Пашке.-- Это здорово, что нам попаласьзеленая планета. Мы просто были обязаны ее встретить. Она какпредупредительный знак: "Человек! Даже в космосе неси свою Землю наладонях".Пашка машинально смотрит на свои руки и вдруг улыбается. Его ладонидействительно вымазаны в земле.
Александр Зиборов. Али-лев
Это было необычно, загадочно и немного обидно: дверь хозяйственнойкомнаты родители закрыли на замок. Маленький Алишер недоумевал: почему мамас папой закрыли ее? Прячут что-то такое, что видеть ему нельзя? Обидно, аведь завтра у него день рождения, могли бы быть к нему повнимательнее...И тут же мальчугана осенило. Завтра день его рождения! Именно в этом итаится разгадка, ведь точно так же все было и год назад! Сердце мальчикарадостно забилось: за дверью, конечно, ему был приготовлен подарок. Простородители не хотят показывать его раньше времени, а потому закрыли дверь.Интересно, что там на этот раз? В прошлом году ему подарили одноместнуюавиетку с антигравитационным двигателем, которая управлялась автоматически.Ух, какая забавная игрушка! На ней он весь Таджикистан облетал. До Хорога иозера Каракуль добирался, а однажды, на каникулах, побывал у самого пикаКоммунизма на Памире. Постоянно летал из Душанбе в Пенджикент, к своемудедушке Холмату-бобо, самому знаменитому ткачу абра -- шелковых тканей сфеерическими узорами, напоминающими раскрашенные облака. Все зовут дедушкуустодом -- мастером-виртуозом.Любопытство снедало Алишера: каким же будет новый подарок?Мальчуган вздохнул. Ничего он не мог с собой поделать. Эх, была небыла! Конечно, нехорошо без разрешения заходить в закрытую комнату -- раз еезакрыли, значит, так надо. Но уж чересчур велик соблазн.Дверь закрывалась специальным кодом. Мальчику код был неизвестен, но онзнал, что можно сделать. Он подозвал домашнего робота. Роботзапрограммирован на беспрекословное подчинение человеку. Робот знает код,потому что он должен убираться в хозяйственной комнате, даже если оназакрыта.Щеки Алишера пылали от стыда: хоть робот и неодушевленный механизм, ноон все равно обманул его. И родителей тоже, а это было еще хуже. Они ведьмогли приказать роботу не открывать комнату, если об этом попросит сын, ноне сделали этого. Алишер оказался недостойным их доверия.Сознание вины омрачило настроение мальчика, но тут створки дверейразошлись, скользнув в стены, и он увидел...Посреди комнаты в полуметре над полом в воздухе висела голубая сферадиаметром метра два, а на ее боку были черные буквы, стилизованные подарабский шрифт: "Библохронокар-1 эй".Теперь он все понял! Хронокар -- это же времяход индивидуальногопользования, иначе говоря -- машина времени. Он читал о нем. Только что жеозначает непонятная приставка "Библо..."? Похоже... похоже вроде на слово"библиотека". Но как это связывается с машиной времени? Этого мальчик понятьне мог и подумал:"Ничего, потом папа все расскажет, объяснит".Ах, какие у него хорошие папа с мамой! Самые лучшие в мире! Теперь унего будет своя собственная машина времени. Ни у кого в его 3-м "Б" классетакой еще нет. Но он, конечно, всем друзьям даст попутешествовать повремени.В памяти Алишера всплыл недавний разговор родителей о том, что ужеразрабатывается модель времяхода для детей. Как раз в институте изученияпространства -- времени, где работает отец. Вот хитрецы! Знали же, чтоподарят хронокар, и подготавливали его. То-то папа тогда поглядывал на негохитрющими глазами.Входной люк времяхода был приоткрыт. "Я лишь погляжу одним глазком, чтотам внутри, и сразу же выйду",-- успокоил свою совесть мальчик, прекраснозная, что на этом он, конечно же, не остановится. Просто нет силостановиться, когда перед тобой машина времени, которая завтра будет твоей.Днем раньше, днем позже -- какая разница!Он вошел в люк. В кабине автоматически включился мягкий свет, а люкзакрылся. Внутри аппарата было почти пусто: только глубокое кресло и пультуправления перед ним. Стены голы, окрашены в матовый белый цвет.Алишер уселся в кресло и стал разглядывать многочисленные датчики,экранчики, указатели, кнопки, клавиши и переключатели. Вот здесь на таблосегодняшняя дата и время-- 17 апреля 2156 г., 13 час. 29 мин. Рядом такое жетабло, но под ним клавиши с цифрами. Видимо, на них нужно набирать год, деньи время, в которое желаешь попасть. Конечно, только в прошлое. В будущеемашины времени пока не ездят. Почему -- этого мальчик не знал, ведь теориюпространства -- времени они будут проходить еще не скоро.А вот две клавиши с красными предупреждающими надписями:Отправление" и "Возвращение". Как просто! Любой может пользоватьсявремяходом. Указываешь, в какое время прошлого намерен совершитьпутешествие, и нажимаешь вот эту клавишу, а захотел вернуться -- нажимаешьвторую. Ничего хитрого нет!Удержаться Алишер не смог. Он успокоил себя тем, что родители вернутсяне скоро: папа обычно работает допоздна в своем научном институте, а мама --стюардесса пассажирского космолета "Памир" -- утром улетела на Луну и тожебудет дома поздно вечером. Он успеет, успеет...Число и год он набрал наугад. Вдавил клавишу "Отправление". Тотчас жетихо загудел мотор, едва заметно завибрировал пол. Свет погас, и наступилачернильная темнота. Потом стены хронокара стали светлеть, и, наконец, внутрьхронокара проник солнечный свет.Алишер удивленно и восторженно огляделся. Хронокар оказался у самыхворот крепостных стен необычайной толщины какого-то города. За нимивиднелись глинобитные кибитки, чахлые садики, цветные купола мечетей ивысокие стройные минареты.У ворот толпились люди с мешками и котомками. Здесь же были ослики иверблюды с поклажей. На Алишера никто не обращал внимания, но он знал, чтотак и должно быть: хронокар невидим для людей прошлого. Знал он и то, чточеловек из будущего не имеет права вмешиваться в их дела, чтобы не нарушитьневзначай ход исторического процесса. Можно только наблюдать. Правда, естьлюди, которые подолгу живут в прошлом, это -- времяпроходцы, есть такаяпрофессия, но они подолгу готовятся, изучают языки, обычай, нравы той эпохи,и никто в прошлом не подозревает, что они прибыли из будущего.У крепостных ворот была давка: каждый стремился поскорее попасть вгород, но прежде следовало заплатить пошлину. В эту минуту сборщик пошлинвел разговор с мужчиной крепкого сложения, широкоплечего, с короткой чернойбородой и с пронзительными смеющимися глазами. На поводу мужчина вел серогоосла. Алишер прислушался к его разговору со сборщиком пошлин. Внешниемикрофоны доносили каждый звук.-- Откуда ты пришел и зачем? -- задал вопрос сборщик. Веселый бородачответил:-- Я приехал из Испании, о пресветлый господин. Здесь, в Бухаре, живутмои родственники."Я нахожусь у ворот Бухары",--догадался Алишер. Сборщик почесалзатылок, запустив кургузые пальцы под грязную, засаленную чалму.-- Так. Ты едешь в гости к своим родственникам. Значит, ты должензаплатить гостевую пошлину... Пришелец возразил:-- Но я еду к своим родственникам не в гости. Я еду по важному делу.-- По делу! -- оживился сборщик пошлин.-- Значит, ты едешь в гости иодновременно по делу! Плати гостевую пошлину, деловую пошлину и пожертвуй наукрашение мечетей во славу аллаха, который сохранил тебя в пути отразбойников.По лицу бородача пробежала легкая гримаса, словно он готовился ответитьедким словом, но сдержал себя. Со вздохом развернул пояс и отсчиталтребуемую сумму, после чего у него осталось лишь несколько жалких медяков.Но и их не пожелал упускать наглый сборщик. Глаза его загорелись алчнымогнем, и он схватил мужчину за руку:-- Подожди! А кто же будет платить пошлину за твоего ишака? Если тыедешь в гости к родственникам, значит, и твой ишак едет в гости кродственникам!Бородач бросил последние монеты бесстыдному сборщику пошлин, сел наосла и произнес внешне смиренно:-- Ты прав, о мудрый начальник. У моего ишака в Бухаре действительновеликое множество родственников, иначе наш эмир с такими порядкамидавным-давно полетел бы с трона, а ты, о почтенный, за свою жадность попалбы на кол!С последними словами он пнул осла пятками в брюхо, и тот с местапонесся вскачь, взметывая копытами мелкие камушки и комья глины.Сборщик пошлин онемел, затем побагровел, налившись кровью. Задыхаясь отзлобы, он приказал стражникам пуститься в погоню за оскорбителем. А тот вэто время уже лихо заворачивал за угол дома в ближайший переулок.Присутствующие усмехались в бороды. Слышались восклицания:-- Вот ответ, который сделал бы честь самому Ходже Насреддину.Алишер вскрикнул: как же он не догадался, ведь это был именно ХоджаНасреддин! Именно с ним произошла эта история, он читал в книге. Сомненийнет, это он, сеятель раздора и возмутитель спокойствия. Так вот ты каков.Ходжа Насреддин!.. Значит, он существовал на самом деле?
thelib.ru
Автор неизвестен. Подборка фантастических рассказов из журнала "Юный Техник"
Успокоившись, мальчуган решил отправиться дальше в прошлое и перевел время сразу на тысячу лет назад. Все повторилось: темнота, тихий гул моторов, вибрация... На этот раз он оказался в помещении старинного дворца, которое освещали золотые светильники. Пол в помещении был устлан пушистыми коврами. На небольшом возвышении среди груды подушек восседал властного вида мужчина средних лет в богато расшитом золотом халате, а рядом были две женщины в полупрозрачных кофточках и цветастых шароварах. Женщина помоложе произнесла: -- Сестра, уже наступила ночь, и я хочу услышать продолжение твоей интересной истории, если соблаговолит наш повелитель. Обе повернулись к мужчине. Тот поощрительно улыбнулся, давая разрешение. Все трое уселись поудобнее, и старшая начала рассказ: -- Дошло до меня, о счастливый царь, что Абд-Аллах морской сказал рыбаку: "Когда ты придешь в это место и не увидишь меня, позови и скажи: "Где ты, о Абд-Аллах, о морской?" И я сейчас же окажусь подле тебя. А ты -- как твое имя?" -- "Мое имя Абд-Аллах",-- ответил рыбак. И морской сказал: "Ты Абд-Аллах земной, а я Абд-Аллах морской. Постой здесь, я пойду и принесу тебе подарок".--"Слушаюсь и повинуюсь!"--сказал рыбак. И Абд-Аллах морской ушел в море... "Да ведь это же Шахразада! -- воскликнул про себя Алишер.-- Она рассказывает сказки царю Шахрияру. Об этом в книге "Тысяча и одна ночь" написано. А с ней ее сестра... Забыл, как звать ее. Расскажу ребятам -- не поверят, что я видел саму Шахразаду. Вот удивятся!" Еще некоторое время мальчик слушал историю о рыбаке Абд-Аллахе земном и Абд-Аллахе морском, но потом сказка показалась ему довольно скучной, и он отправился дальше в глубь времен... Было утро. Над степью всходило оранжевое лохматое солнце. Слева и справа от хронокара виднелись шатры, древки копий со стягами, лохматые бунчуки. Вокруг костров сидели вооруженные люди. Друг против друга расположены были два вражеских стана. В стане справа возникло оживление, засуетились, забегали люди, седлались лошади. В толпе слуг появился всадник на могучем скакуне. Навстречу ему выехал соперник на такой же рослой лошади. Они съехались почти у самого невидимого им хронокара. Противники были достойны друг друга. Оба богатырского вида, в полном воинском убранстве, только один уже был с седой бородой, а щеки второго покрывал юношеский румянец. Молодой приветливо улыбнулся старому и заговорил стихами:Как отдыхал ты ночью, лев могучий?Что ты угрюм, как сумрачная туча?Скажи мне правду, витязь, каковоТеперь желанье сердца твоего? "Почему он говорит стихами? -- удивился Алишер.-- Неужели так было принято в те времена?" А юноша продолжал:К тебе невольно сердце склонно,Кто ты такой, я думаю невольно,--Из рода славных ты богатырей?О родословной расскажи своей...Не ты ли сын богатыря Дастана,Рустам великий из Забулистана? Нахмурясь, старый богатырь заговорил тоже стихами:О славы ищущий, подумай сам:Такие речи не пристали нам.Вчера мы разошлись и дали слово,Что рано утром бой начнем мы снова.Зачем напрасно время нам тянуть? Молодой воин вздохнул. Наверное, не хотел он боя, но делать было нечего. Он легко спрыгнул с могучего коня и пошел на противника, который уже тоже стоял на земле. Схватка оказалась короткой: молодой воин ловко ухватил соперника, поднял и бросил наземь. Победитель придавил его к земле и вынул блестящий кинжал. Алишер ахнул. В это время снова заговорил старый богатырь. Даже в такой момент он изъяснялся стихами:Но есть такой закон для мужа чести,--Не должен, и во время правой мести,Его булатом он разить,Хоть и сумел на землю повалить.И только за исход второго бояВенчается он славою героя.И если дважды одолеет он,То может убивать.Таков закон. Эти слова подействовали на молодого, как огонь на воск. Могучий телом и юный душой, он, видимо, еще не был знаком с хитростью и лукавством. Он опустил руку с кинжалом, освободил противника, даже помог ему встать, очиститься от пыли, оправить одежду и доспехи. Догадка мелькнула в сознании мальчика: эти могучие бойцы -- слонотелый исполин Рустам и его сын Сухраб! Но они сами еще не знают имен друг друга. Сухраб пытается выяснить имя своего соперника, но тот молчит, подозревая какую-либо хитрость. Назавтра они сойдутся в новом поединке, и хитростью Рустам убьет Сухраба, убьет своего сына. А когда узнает об этом, то день для него станет ночью. Он будет рыдать, рвать на себе волосы. Но такого не должно быть, он, Алишер, помешает сыноубийству, помешает во что бы то ни стало! Выходить из времяхода запрещено, но пусть его накажут, пусть! Зато он спасет несчастного Сухраба!.. Мальчик стремительно бросился к выходному люку, распахнул его и прыгнул наружу. Но вместо залитой солнцем степи неожиданно оказался в полумраке комнаты. И столкнулся с отцом. Еще ничего не понимая, Алишер выкрикнул: -- Там Рустам, он убьет Сухраба! Нужно ему помешать! Я должен ему помешать! -- Успокойся, сынок,-- ласково произнес отец,-- ты дома. А Рустам и Сухраб -- это сказочные герои. Сказочные! В действительности они никогда не существовали. -- Но я их видел,-- ошеломленно прошептал Алишер,-- видел, когда путешествовал в прошлое. -- Ну что ж,-- сказал отец,-- давай зайдем в библохронокар и все выясним. Нехорошо, конечно, что ты воспользовался им без разрешения, не зная, как им управлять. Но это ведь не настоящая машина времени, а только ее имитация. Приставка "библо", точнее "библион", в переводе с греческого означает "книга". Так что, "Библохронокар-1 эй" расшифровывается примерно так: машина для путешествий во времени по книжным мирам, модель первая, экспериментальная игрушка. Мы уже сделали несколько опытных образцов в нашем институте. И одну из них я сам собрал для тебя. Только, наверное, зря! -- Отец строго посмотрел на сына. -- Прости меня, пожалуйста, папа,-- опустил голову Алишер,-- я больше не буду. Честное слово! -- Что ж, придется простить.-- Отец улыбнулся.-- Как тебя не простить, если завтра день твоего рождения. Но посмотрим, что ты видел, путешествуя по книжному миру. Гляди, мы можем воспроизвести заново все твое путешествие, оно записано в памяти кибер-мозга библохронокара. Мальчик с отцом еще раз просмотрел сцены сбора пошлин у ворот Бухары, Шахразаду в покоях царя Шахрияра и поединок Рустама с Сухрабом... -- И вот тут ты выпрыгнул, побежал спасать Сухраба,-- задумчиво сказал отец,-- да, иллюзия полная. Похоже на настоящее путешествие в прошлое, куда детей пускать рискованно, что, кстати, подтверждает и случай с тобой. Ты бы там такого натворил!.. Но сейчас речь о другом. Я объясню, где ты побывал. Сначала попал в книгу Леонида Соловьева "Повесть о Ходже Насреддине". Наверное, ты узнал его? Алишер кивнул. -- Потом оказался в "Тысяче и одной ночи". Кое-какие сказки оттуда ты уже читал и должен был догадаться, кого видишь перед собой. Следующей книгой, также хорошо знакомой тебе, была "Шахнаме" Абулькасима Фирдоуси. Должно быть, тебя удивило, что они говорят стихами. Верно? Но так написано великим поэтом. Ты, сынок, побывал только в трех книгах, а в памяти кибермозга их много тысяч, самых сказочных и фантастических. И путешествие по ним не менее интересно, чем настоящее путешествие в прошлое. Ты еще успеешь все это посмотреть. Потерпи. Библохронокар -- это своеобразный телевизор, а все события -- это лишь изображения на внутренней обшивке аппарата. Ты поверил в реальность изображения и отважно ринулся на помощь богатырям Рустаму и Сухрабу.-- Отец улыбнулся.-- Открыл люк, выпрыгнул и налетел на меня. Чуть с ног не сбил. Алишер покраснел и потупился. Отец протянул руку, взъерошил волосы на голове сына и ободрил его: -- Но, знаешь, надо признаться: я даже немного рад, что ты ослушался. И знаешь, почему? Мальчик поднял голову. -- Я понял, что не зря в твоем имени есть слово "шер" -- лев. Ты доказал, что смел, решителен и, что самое важное, имеешь доброе сердце и всегда готов прийти на помощь людям. Будь всегда таким, мой мальчик -- Али-Лев!Александр Фин. Автофон
-- Маша-а-а! Машка-а-а!-- Это Катька Свиридова,-- подсказал Маше отчетливый шепот, но она ужесама узнала голос Свиридовой и остановилась.Свиридова улыбалась, отдуваясь после пробежки. Она была бледной и такпохудела, что торчали коленки над белыми гольфами. Наверное, не поправиласьдо конца, и Машу это внезапно рассердило: могла бы полежать еще недельку, нонет, ей обязательно нужно на репетицию. Тоже мне, Джульетта!-- Как наши ребята? -- спросила Катя.-- Как Вадим Киселев? -- шепотом перевел автофон ее потаенную мысль.-- Нормально,-- ответила Маша после паузы. С тех пор как она получилаавтофон, приходилось каждую секунду быть настороже: ведь она слышала и словаи мысли, а отвечать нужно было только на слова.Они дошли до перекрестка и остановились.-- Светофор, наверное, испортился. Слишком долго горит красный,--шепотом доложил автофон Катину мысль."Торопится,-- подумала Маша,-- соскучилась... А нос острый и глазкималенькие. Что только Вадим в ней нашел? Читает много? Так и я читаю".Светофор был исправен. Красный свет сменился желтым, затем загорелсязеленый. Они перешли улицу.-- Сегодня все придут? -- спросила Катя.И без автофона Маша понимала, что интересует ее опять же только Вадим.Раздражение стало еще сильнее. От автофона она знала, что сама Вадиманисколечко не интересует, и это было особенно обидно и, как ей казалось,несправедливо.Она понимала, что бессильна что-либо изменить, но смириться с этим немогла. Зная, что краснеет, когда говорит неправду, она подошла ближе квитрине булочной, наклонилась и, будто поправляя ремешок босоножки, сказала,стараясь, чтобы голос прозвучал безразлично:-- А разве тебе не звонила Кузя? Сегодня репетиции не будет. Маша вдругпочувствовала, что автофон выскользнул из нагрудного кармашка кофточки, ноподхватить его уже не успела. Он негромко звякнул об асфальт. Это былоужасно. Маша встала на колени, поддела непослушную пластинку ногтями,потерла о юбку и торопливо осмотрела с обеих сторон. С виду автофон казалсяцелым. Она с облегчением вздохнула и поднялась. Катя все еще стояла рядом.Глаза ее блестели.-- Значит, идти нет смысла? -- спросила она негромко.-- Это дажехорошо. У меня тысяча дел!Это было вранье и еще раз вранье, Маша могла в этом поклясться, ноавтофон почему-то молчал.Автофон директор держал в руках впервые, хотя прежде видел фотографии вотчетах. Розовая керамическая медалька. Легкая, почти невесомая... И такаястрашная!Будь его, директора, воля, изобретатель мог бы долго еще объяснять, чтоавтофон -- это просто усилитель. Что человек все чувствует сам, а память егохранит всю информацию буквально с первых часов появления на свет -- все, чтокогда-либо видел, слышал, читал. Все до слова, до буквы, звука! Автофон лишьусиливает неясные ощущения и бессвязные воспоминания, превращает их в точнуюинформацию. Словом, помогает человеку полностью овладеть тем, что ему и такпринадлежит.Может, это и верно. Но лишь отчасти, думал директор, слушая доводыКороткова. Хорошо, конечно, иметь при себе что-то вроде карманнойэнциклопедии, готовой при любом затруднении дать точный, взвешенный совет. Иесли бы возможности автофона только этим ограничивались, директор пожал быизобретателю Короткову руку и дал бы на эту тему любые деньги, даже оторвалбы их от своих собственных исследований. Но возможности изобретения былигораздо шире. Автофон усиливал и чужие мысли. Да, именно так!Директор не хотел, чтобы кто-то копался в его мыслях, и не хотел знатьчужие. И дело даже не в том, что ему было, что скрывать. Нельзя отнять учеловека право выбора между тем, что говорить и что умалчивать. Нельзяполностью обнажать его мысли. Ведь определенная и необходимая закрытость --часть того, что делает человека человеком. И даже будь все люди абсолютночисты, директор был бы против того, чтобы автофон появился на свет.Но исход споров с изобретателем Коротковым уже решил заказ Космоцентраи заверение его представителей, что использоваться автофоны будут в космосеи только в космосе, причем за этим будет установлен специальный контроль,исключающий любые злоупотребления.Этот разговор состоялся вскоре после того, как при посадке накосмодроме в Теплом разбился Волощенко. Автопилот корабля вышел из строя, икосмонавт изо всех сил спешил вручную сдвинуть рычаг управления, забыв, чтоего по-прежнему держит автомат. И некому было напомнить, что нужнопереключить управление с автоматики на ручной режим, а когда он об этомвспомнил, времени уже не оставалось... Директор хорошо знал Волощенко.Перед тем как уйти в отряд космонавтов, тот работал у него влаборатории.-- И куда его? -- спросил он, подбросив автофон на ладони.-- В карманили на шею?-- Если шея не очень длинная -- можно в нагрудный карман,-- пошутилКоротков.Он произнес это скороговоркой, и директор подумал, что они беседуют сизобретателем уже минут пятнадцать. Поколебавшись он поднес автофон к уху иуслышал размеренный шепот:-- Как бы сказать повежливей?.. Вот незадача, там люди в коридоре ждут,а я тут треплюсь... Да он же все слышит!..-- Действительно, работает,-- сказал директор.-- Не смущайтесь, я необижусь. Дела есть дела. Все ведь уже решено. Один вопрос. Я вас вызвал,чтобы узнать: испытания начались?Коротков кивнул.-- Сегодня второй день.Директор не знал, кто первый придумал испытать восемнадцать готовыхавтофонов на детях. Об этом заговорили сразу все.Дети физически активнее взрослых! У них очень подвижная психика!Гейзеры эмоций, и никаких стрессов! Двойная система кровоснабжения сердца!Месяц испытаний заменит год проверки даже космосе! Дети -- испытатели "вквадрате"!..Директор сдался лишь после того, как ученый совет проголосовал за. Номесяц все же не дал. Неделю -- и ни часа больше. И вот уже второй деньвосемнадцать девчонок и мальчишек -- дети сотрудников института --испытывали автофоны.И второй день автофоны испытывали их.Белый, с черными пятиугольниками мяч бежал чуть впереди. Митька моггнать его так хоть на край света, и никуда бы он не делся.-- Справа,-- коротко шепнул автофон. Митька машинально провел рукой погруди и почувствовал медальку под мокрой футболкой. Терять автофон былонельзя. Бегать с ним, прыгать, ходить на голове -- можно, даже нужно. Нотерять -- ни в коем случае.Справа, как и подсказал автофон, бежал Ипполит. Здоровый лось! С нимсталкиваться ни к чему. Митька подождал, когда Ипполит окажется ближе, ипослал мяч вперед.-- Быстрее к воротам,-- посоветовал шепот.За шесть дней Митька убедился, что автофон не ошибается. Поначалу былодаже странно: вроде фитюлька и фитюлька, но с ним не промахнешься -- почищерентгена просвечивает, сразу видно -- кругом недруги.Впрочем, он и раньше это подозревал. И думал, что причину знает: так ужустроены люди, казалось ему, что не любят, когда кто-то "высовывается". Вототнеси он стерео- и видеоаппаратуру на свалку, раздави каблуком часы стелевизором, который привез из командировки в подарок отец, надень вместоудобных кроссовок кеды, тогда сразу полюбят. Тогда будешь "свой парень".Такая точка зрения казалась ему бесспорной, и даже в мыслях к этой темеон не возвращался, иначе автофон дал бы ему знать, что не любят его потому,что он сам никого не любит.Митька оказался впереди в самое время. Достаточно было подставить ногу,и мяч свернул в ворота. Вратарь подобрал с земли палку и начал выкатыватьмячик из коричневой жидкой грязи.Кому-то придется отмывать, подумал Митька про мяч. И автофон подсказал:-- Хомутову.Митька удовлетворенно кивнул. Хомутову не вредно. Таких людей не жалко.Предатель! Да предатели вообще не люди. Когда в классе обсуждали, кто поедетв Крым, в молодежный трудовой лагерь, и весь класс, вся эта шушеранасыпалась на Митьку: он, мол, плохой товарищ, ненадежный человек и такдалее. Хомутов, Хомут, с которым он дружил с первого класса, встал и сказал,что Митька заносчив и на него нельзя положиться. Из класса не взяли двоих --его и двоечника Ипполита....Снова началась игра.-- Вперед,-- скомандовал автофон, и Митька рванулся вперед, перехватилмяч и ударил. Он сделал это несознательно. Просто злость искала выход инашла. Нога повернулась и послала мяч на автостраду. Кто-то громко ахнул,когда самосвал накрыл мяч. За ревом мотора хлопка слышно не было, самосвалпрошел, а на бетоне остался белый блин с черными -пятнами.-- Врезать или не врезать? -- шепнул автофон. Митька понял, что сейчасон транслирует чьи-то мысли, затравленно покрутил головой по сторонам и полицу стоящего рядом Ипполита понял, что думает он. Ипполит крепко взялМитьку за футболку, притянул к себе, потряс и, шумно выдохнув воздух,спросил:-- Нарочно?На миг Митьке стало стыдно, но тут же Ипполит добавил:-- Вали отсюда, быстро! И злость вернулась.-- Да плевать я на вас хотел! -- крикнул Митька, вырвался и пошел споля. Он сделал несколько шагов, когда автофон скользнул с оборвавшейсяцепочки по животу и звонко ударился о камень.Больше он не работал.Края у ящика были неровными, больно резали руки. Сейчас бы кого впомощь, но неудобно просить. Сам ведь сказал, что нетяжело .Интересно, сколько он весит, мысленно спросил Слава. Автофон ответил:-- Шестьдесят два килограмма.Слава спускался по лестнице спиной вперед и видел, что ящик густопокрыт пылью. Видно, на чердаке он провалялся очень долго. На панели торчалирыжие от времени головки болтов.Они развернулись на лестничной площадке и продолжили спуск. Поступенькам колотился упругий конец кабеля. Точно такой же ящик СлаваКоротков где-то видел. Где?-- Секция постоянной памяти ЭВМ серии СБ,-- подсказал всеведущийавтофон.Слава остановился, подставил под ящик колено, перехватил поудобнее рукии перевел дух. Точно! Это--блок памяти машины, такую он видел у матери винституте. Внутри полным-полно электроники, которой нет цены: логическиемикросхемы, за которые можно выменять все, что угодно, сверхбыстрыетранзисторы...-- Конденсаторы, диоды, ферритовые кольца,-- зашептал автофон.Слава спиной толкнул дверь, ящик выволокли на улицу и взвалили натележку, прихваченную из школы.-- Ну, все. Первое место наше! --сказал кто-то, хлопнув Славу поплечу.-- Девятый "В" не дотянет.Кто это говорил -- Слава не обратил внимание. Не до того было. Онпытался сообразить, что делать. Отдавать в металлолом -- глупо. Такиесокровища! Конечно, там разберутся и все, что можно пустить в дело,используют. Но что ему за радость, если кто-то где-то выдернет из ящикадетали. К нему-то они не вернутся!Выдрать самому? Вечерком, скажем, когда на школьном дворе никого небудет?.. Нельзя. Лучше выволочь за территорию. Да, так и надо сделать.Только за вечер не успеть, тем более в темноте. На пустыре ведь нет фонарей.А затягивать это дело нельзя. Завтра утром металлолом увезут... Без ящика,без шестидесяти двух килограммов.Славе Короткову стало стыдно. Нельзя, сказал он себе, нельзя.С тех пор как в кармане лежал автофон, Слава не смотрел на часы. Приборуказывал время с точностью до секунд. Слава мысленно спросил его, которыйчас, но ответа не услышал...Потом, уже вытащив детали, он написал в отчете, что автофон ни с тогони с сего перестал работать и указал точное время, когда это случилось.-- Три из восемнадцати. Неплохо,-- сказал директор и посмотрел наизобретателя через стол.-- Тем более что два отказа не в счет. Приборытонкие, хрупкие...Коротков перестал крутить в руках автофон, секунду смотрел на него,потом размахнулся и с силой, как костяшку домино, ударил о стол. Затемтолкнул автофон директору.Директор поднес автофон к виску и услышал знакомый шепот:-- Автофоны были испытаны на устойчивость к вибрациям. Выдерживаютудары с ускорением до четырехсот "же".Получилось... Директор разжал кулак и посмотрел на керамическуюмедальку. Получилась ерунда. Пусть сверхсложные волны, пусть тончайшие поля,но не могут же они, даже сверхтончайшие и сверхсложные, судить о том, чтохорошо, что плохо, что почетно, а что стыдно!..Стыдно... Директор повторил про себя это слово и вдруг понял, чтоавтофоны ничего и не решали. Они могли просто усиливать стыд хозяев, какчувствовали и усиливали многое другое, и это чувство, возведенное невесть вкакую степень, могло их же и разрушать. И в самом деле, мог возникатькакой-то паразитный резонанс именно на этой волне. Ведь резонанс мосты и торушит.Складно, очень складно, если удары ни при чем. Но ведь бывает и так:дед бил, бил, баба била, била, а мышка пробежала...Директор побарабанил пальцами по столу и спросил:-- А что с третьим? Разобрались, почему отказал?-- То же, что с первыми двумя,-- ответил Коротков.-- Но...-- директор замялся.-- Я читал отчеты... Двое ребят, согласен,проявили себя не лучшим образом, но ваш Слава...-- Мой Слава солгал в отчете,-- сказал Коротков.-- Он мне признался,что вечером того же дня он выволок ящик на пустырь возле школы, чтобы взятьдетали.Вот так, подумал директор. Трое из восемнадцати испытаний не выдержали.Шестнадцать процентов. Много это или мало? А испытания были несложные, жизньподбрасывает и не такие.-- Будете дорабатывать? -- спросил он вслух и тут же решил, чтодорабатывать автофоны он не даст, пусть соберутся хоть десять ученыхсоветов, но Коротков ответил:-- Автофоны? Их-то как раз дорабатывать ни к чему.
Анатолий Константинов. Оранжевый шар.
Мерно вздыхая, море неторопливо накатывало зеленые волны на узкуюкаменистую полоску суши у подножия скал. Камни раскалились и жгли ступни.Волны, то и дело заливающие камни и разбивающиеся о них, прохлады неприносили: они сами были нагреты до температуры кипятка. Морской воздухпрокалился до невозможности, обжигал легкие. К тому же воздуха почему-тобыло мало, и временами перед глазами начинали плыть красные круги.А место было знакомым: Маккиш запомнил его с позапрошлого года. Чутьвпереди должен лежать треугольный плоский камень, на камне есть неглубокаявыемка, в которой, после того, как схлынет волна, всегда остается вода. Аеще дальше, шагах в пятидесяти вдоль берега, скалы должны расступиться,образовав маленькую расщелину с плоским песчаным дном. Тогда, в позапрошломгоду, в расщелине стояла палатка, в которой он и Маринка провели две недели.На рассвете, когда Маринка еще спала, он, шлепая ластами, входил впрохладную воду, левой рукой, той, в которой не было гарпунного ружья,опускал маску на лицо и отправлялся добывать завтрак. Вода былавосхитительно свежей. Так что же случилось с морем?Маккиш тряхнул головой, и море исчезло. Вокруг до самого горизонтаопять простиралась оранжевая песчаная пустыня. Солнце стояло в зените.Солнце равнодушно смотрело на маленькую фигурку сидящего на песке человека вскафандре и ниточку оставленных им следов. Ветра здесь почти не было. Дождейне бывало совсем. Следы могли остаться на десятилетия или даже века.Маккиш с трудом встал на ноги. Море, которое он только что видел ичувствовал с такой отчетливостью -- правда, оказалось оно не прохладным, араскаленным,-- было непостижимо далеко отсюда. Значит, он видел мираж.Путники в пустыне часто видят миражи. Только миражи отстоят от них далеко,возникают где-нибудь у горизонта, а вот он словно бы сам попал в мираж.Несколько минут он стоял не двигаясь. Терморегулятор скафандра покаработал надежно, палящей наружной жары Маккиш не ощущал. Воздуха тоже покахватало, дышать полной грудью можно было -- он посмотрел на часы на запястьескафандра -- еще часов восемь-девять. Потом еще часа два-три он будетчувствовать, как все меньше и меньше становится воздуха, и каждый вдох будетдаваться все тяжелее. Терморегулятор к тому времени перестанет работать --разрядятся батареи, и скафандр начнет накаляться... Но пока, пока можнодышать полной грудью.А мираж от усталости. И что интересно, любопытный мираж, прямосвязанный с тем, что ждет его в не столь уж отдаленном будущем; круги передглазами от недостатка воздуха и опаляющая жара. Вот только моря не будет вэтом недалеком будущем...Он шел, не останавливаясь, двенадцать часов. А прошел едва третью частьпути. Дойти он все равно не успеет.Маккиш сверился с компасом и двинулся дальше. По песку идти былотрудно. Почему это в космосе так много планет, на которых нет ничего, кромепеска?Он шел, и за ним тянулась цепочка следов, начинающаяся далеко загоризонтом, у неподвижного корпуса "Стрелы", воткнувшегося в оранжевыйпесок.В космосе все может случиться, это каждый знает. Каждый вместе с тем вглубине души убежден, что любая неприятная вещь может случиться с кемугодно, но только не с ним.Как неприятности случаются с другими, Маккишу уже случалось видеть.Видел он и катастрофы, кончающиеся трагедиями. Однако каждый знает и то, чтоэкстремальные случаи -- редкость, большая редкость. В космосе, освоенном
thelib.ru
Свернуть блокСтатистикаТоррентов: 33317 Торрентов за сутки: 4Сидеров: 27160Скорость: 14,87МБ/sЛичеров: 1883Скорость: 0К/sПиров: 29043Скорость: 14,87МБ/s Всего роздано: 5881,45ТБ Всего скачано: 910,61ТБКомментариев: 80993Комментариев за сутки: 0 Траффик: 50,53ГБ/1,95ТБ(3%) |   | Рекламу видят только гости, зарегистрируйтесь.
Karies Фантастические рассказы, опубликованные журналом "Юный техник" [2010 МР3 RUS]Karies
Торрент добавлен 15 Ноябрь 2010 - 11:43
Скриншоты  ИнформацияРазмер: 73,38МБПросмотров: 2437Скачиваний торрент файла: 150Последняя активность: 06 Апрель 2018 - 14:45Спасибо сказали #1 FuturelifeFuturelife
Завсегдатай Комментарий добавлен 15 Ноябрь 2010 - 12:00 У меня до сих где-то валяются журналы ЮТ, все же почитать иногда можно  0 человек просматривают эту страницу0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых пользователей  |
Год выхода оригинальной книги: 19??Исполнитель: Олег ШубинГод выпуска аудиокниги: 2008Жанр: ФантастикаИздательство: "САМОДЕЛКИН"Время звучания: 02 час. 39 мин.Формат аудиофайлов: МР-3Качество звука: 64 Кбит/с, 44 кГц, моноОписание:Собственно рассказы, опубликованные журналом "Юный техник" в разные годы. Годы и номера журналов указываются в начале каждого рассказа.
zlotracker.org
Автор неизвестен. Подборка фантастических рассказов из журнала "Юный Техник"
людьми, идет будничная работа: ведутся исследования на орбитальных станциях в разных системах, в форпостах, развернутых на множестве планет, дежурят разведчики-исследователи, пилоты ведут по разным маршрутам звездолеты, транспортные корабли, маленькие космокатера. И у каждого человека в космосе своя роль, каждый выполняет свою работу, и работа эта вполне обыденна, и космос, когда к нему привыкнешь, тоже уже кажется обыденным. Вот так же, обыденно, без приключений, которые бывают столь редко, "Стрела" долетела до системы ТШ-65, и Маккиш, как полагалось, связался с космодиспетчером системы, работавшим на одной из планет. А узнав голос диспетчера, обрадовался. -- Приветствую "Стрелу",-- как полагалось по форме, с заметным кавказским выговором сказал диспетчер. -- Экипаж "Стрелы" из одного человека горячо приветствует диспетчера Мерогяна! -- весело сказал Маккиш.-- Армен, ты что, не узнал? И почему ты здесь, за какие такие грехи? По понятным причинам диспетчер удивился: -- Володя? Почему на "Стреле"? Почему один? -- Я из отпуска возвращаюсь, с Гималаев,-- весело сказал Маккиш. Армен Мерогян был его товарищем еще по космическим курсам. Он объяснил:, -- До ЛЗ-А6 летел с Земли на транспортном. Думал, дальше придется долго ждать оказии, но начальником космодрома там Паша Гетманов. Словом, "Стрела" была свободна, а назад ее пригонит Майоров, ему тоже в отпуск пора, собирается... Маккиш не договорил, потому что именно в этот момент и пришла случайность. Космокатер резко дернулся, Маккиш услышал грохот. В хвосте, отметил он машинально. Тут же что-то ударило "Стрелу" еще раз, гораздо сильнее, и на мгновение Маккиш даже потерял сознание. Придя в себя, он отметил, что приборы регистрируют утечку воздуха, и облачился в защитный скафандр. Приборы показывали, что скорость космокатера резко падала. Правда, Маккиш тронул ручки управления, способность маневрировать он не потерял. Можно, запросив помощь, дотянуть до ближайшей планеты системы, лечь на орбиту и дожидаться спасательного корабля. Он взялся за верньеры рации и тут же понял, что делает это напрасно: удар произошел в тот момент, когда он держал связь, и, если она прервалась, значит, вряд ли восстановится. Удар и резонанс от него повредил рацию. Основы Маккишу, понятно, пришлось изучать, но специалистом он не был, на ремонт могло уйти бог знает сколько времени. Решение он принял мгновенно. То, что произошло какое-то несчастье, понял, конечно, и Мерогян. Но искать "Стрелу" без ее позывных неизмеримо труднее, чем иголку в стоге сена. А запас питания, воды, кислородной смеси в космокатере не рассчитан на годы. Значит, если это возможно, надо моментально садиться на ближайшую планету системы ТШ-65. Ближайшей был Оранжевый Шар. Необитаемой, потому что планета представляла собой пустыню из оранжевого песка. Но на любой планете, где побывали люди, остаются на всякий непредвиденный случай пункты, где есть запасы питания, воды, кислорода, а главное, есть радио. Курс был рассчитан мгновенно, и Маккиш взялся за ручки управления. На автоматику -- она ведь рассчитана на исправную машину -- надеяться было нельзя, космокатер два часа предстояло вести вручную, постоянно следя за приборами, чтобы не сбиться с курса. Два часа спустя "Стрела" неуклюже ткнулась в песок, взметнув тяжелое оранжевое облако: как выяснилось уже при спуске, тормозные двигатели были повреждены и плохо смягчили удар. По той же причине опуститься пришлось много дальше от пункта-оазиса, чем Маккиш рассчитывал. Это совсем никуда не годилось. Он осмотрел грузовой отсек в хвосте космокатера. Там все было разворочено, словно кто-то неизвестный взял гигантских размеров дубину и изо всех сил треснул по корме. "Столкновение с каким-то космическим булыжником?" -- машинально подумал Маккиш. Защита же по какой-то глупости отказала. Камень разворотил обшивку и угодил в главный двигатель. А осколки камня и металла пробили резервуары с кислородной смесью для дыхания внутри корабля и уничтожили баллоны для скафандров. Впрочем, точно все покажет экспертиза, подумал Маккиш, экспертиза, которая будет лет через пять или через сто, что ему самому будет уже совершенно безразлично. Атмосфера здесь не пригодна для дыхания. В ней есть кислород, его даже много, есть азот, но есть очень ядовитые примеси, и снять шлем скафандра--значит тут же погибнуть. Пункт-оазис далеко, а запас кислородной смеси в баллонах скафандра не рассчитан на столь длительное путешествие. Радиоаппаратура, которой оснащают космокатера, тоже, оказывается, не была приспособлена для случаев столкновений с космическими булыжниками. Это Маккиш понял сразу, едва вернулся в кабину управления и отвинтил радиопанель. И сделать он ничего не мог, это он тоже понял. Маккиш пошел в шлюз, открыл двери и спрыгнул на оранжевый песок. Ноги глубоко ушли в него. Оранжевый Шар был совершенно неинтересной планетой. Самой примечательной его особенностью можно было бы, пожалуй, назвать лишь необыкновенную скорость вращения: сутки здесь занимали всего пять часов. Что еще? Маккиш припомнил: Оранжевый Шар -- это не настоящее название, есть другое, официальное, оно-то и занесено во все космические справочники. Но кто-то однажды дал это название, более меткое, и оно прижилось. Оранжевый Шар, как и другие планеты системы, двадцать лет назад исследовала экспедиция Левина. На двух из семи планет системы велись разработки недр, другие были пусты. Но на каждой остались пункты-оазисы со всевозможными запасами. На Оранжевом Шаре их было четыре, и ближайший был расположен примерно в ста пятидесяти километрах от места посадки "Стрелы". Маккиш обошел вокруг увязшего в оранжевом песке, искалеченного космокатера. Он попрощался со "Стрелой", как прощаются с верным товарищем, с которым прожито много и который погиб на твоих глазах. По компасу Маккиш определил направление. Идти было бессмысленно, но что-то надо было делать, и он шел, стараясь думать о чем-нибудь постороннем, никак не связанном с запасом кислородной смеси и заброшенным среди песчаного безмолвия пунктом-оазисом. На "Аяксе" сейчас обычные рабочие будни. Звезда, вокруг которой обращается станция, и вся планетная система оказались интересными, работа идет уже почти год, и Маринка сейчас, наверное... Нет, об этом лучше не думать. Отпуск в Гималаях... Совсем недавно это было: рассвет высоко в горах, что приходит на вершины намного раньше, чем к подножию гор: утренний, свежий, ни с чем не сравнимый воздух... Нет, о Гималаях тоже надо забыть. Переставляя ноги, Маккиш стал читать про себя стихи. Он знал их множество, и современных поэтов, и старых. Стихи помогали идти. Через два часа Маккиша настигла короткая ночь. Но и в кромешной тьме можно было идти, не снижая скорости и только поглядывая время от времени на светящийся циферблат компаса. Планета была пустой, не обо что было споткнуться. Но короткая ночь быстро ушла вперед, солнце за спиной -- звезда ТШ-65 -- стремительно ползло вверх. Потом прошел еще один день, и снова была ночь. Голода и усталости Маккиш пока не чувствовал. Он шел как автомат, как машина, созданная лишь для того, чтобы мерно переставлять ноги. Через два часа после того, как он видел горячее море, через четырнадцать часов после того, как ушел от разбитой "Стрелы", Маккиш упал в песок и понял, что дальше он не пойдет. Он лежал лицом вниз и опять, как тогда, после посадки, прислушивался к себе. Силы ушли не от жажды: в скафандре был аварийный запас воды, достаточно только найти губами трубочку. И не от голода: запас жидкой пищи тоже был, правда, теперь он кончился. И даже не от усталости, потому что в конце концов тренированный, сильный человек может идти, не останавливаясь, четырнадцать часов подряд. Скорее силы ушли от однообразия того, что происходило. И от бессмысленности происходящего. Он ведь не дойдет, дойти невозможно. Но едва только в мозгу вспыхнуло это слово НЕВОЗМОЖНО, Маккиш стал подниматься. Это оказалось очень нелегко. О песок нельзя было опереться, ладони проваливались в него. Тогда Маккиш перевернулся на спину, несколько секунд лежал неподвижно, потом огромным усилием поднял голову, тело и сел. В ушах звенело, и перед глазами плыли красные круги. От потери сил, потому что воздуха должно было хватить еще часов на шесть-семь. Медленно, боясь сделать малейшее неверное движение, чтобы не упасть, он встал. Стоять было трудно. Что-то неодолимо снова тянуло вниз. Когда по моему следу пройдет кто-то другой, подумал Маккиш, он поймет, что здесь я упал, лежал, потом с трудом встал, постоял немного и пошел дальше. Он сделал первый шаг и снова чуть не упал. Потом сделал второй шаг. Он безмерно устал именно физически, надо себе в этом признаться. Но лежать он не будет, потому что это -- конец. Идти -- тоже конец, но совсем другой. Маккиш пошел. Оказывается, человек может найти в себе силы и тогда, когда не может даже пошевелиться; оказывается, даже после самого последнего шага можно сделать еще один, потом еще... У человеческих сил есть в конце концов предел. Только и за этим пределом остается еще что-то... Человек с огромным усилием делал каждый новый шаг, иногда падал на колени, иногда подолгу лежал не двигаясь, иногда полз, но снова вставал, смотрел на компас и делал новый шаг. В воспаленном, измученном его мозгу теперь проносились лихорадочные, странные видения. Временами перед ним возникали снежные вершины Гималаев. Однажды он долго лежал на берегу моря и никак не мог дотянуться рукой до воды. Потом человек увидел перед собой какой-то большой камень странной сферической формы и пошел к нему, зная, что камень сейчас тоже исчезнет, как исчезали прежде другие видения, и снова останется только один этот однообразный, сводящий с ума оранжевый цвет; и, наткнувшись на камень, человек упал. Maккиш пришел в себя от боли. Ныло колено. Теперь идти будет труднее, это было первое, о чем он подумал. По барабанным перепонкам словно бил гигантский молот. Он лежал у подножия темного камня, вернее, большой скалы. Снова, в который уже раз, сделав над собой усилие, Маккиш встал. Несколько минут он смотрел на камень, тупо пытаясь понять, какие при этом испытывает чувства. Удивление, понял он наконец. Потому что скала имела идеальную сферическую форму, как будто ее специально кто-то обрабатывал. Как она могла попасть на Оранжевый Шар? Вдобавок на той поверхности камня, что была обращена к нему, Маккиш увидел глубоко врезанные письмена -- они словно горели, ярко выделяясь даже в прямых лучах чужого солнца,--и не сразу понял, что они не похожи ни на один из земных алфавитов. С усилием он попытался сосредоточиться. Посмотрел на компас, на часы. От направления на пункт-оазис он порядочно отклонился. Запаса кислородной смеси оставалось только на три часа. В ушах продолжал стучать молот. Маккиш внимательно присмотрелся к письменам. Потом он обошел вокруг скалы и вернулся на прежнее место. Он оглянулся: справа была еще одна такая же скала, слева другая. Тогда он зачем-то тронул письмена рукой. И отступил от неожиданности, потому что часть камня с письменами ушла внутрь, открыв проход. Дверь была прямоугольной формы, такой же, как двери на Земле! И сразу же ушла куда-то усталость, и голова снова стала ясной, как будто не было за плечами почти двадцати часов изнурительного пути, который кому-то другому мог показаться бессмысленным. Все! Вот теперь смысла идти дальше действительно не было. Был смысл остаться. Он скоро погибнет, это ясно. Но его след приведет сюда других людей, потому что "Стрелу" будут искать и рано или поздно найдут. А он станет первым человеком, кто приподнимет тайну чужой жизни, проникнет в нее хоть немного... Маккиш огляделся. "Скал", которые, очевидно, были зданиями, оказалось немного--всего шесть или семь. Значит, название "город" вряд ли подходит, назовем это так -- селение разумных существ. Он усмехнулся. Он снова чувствовал себя бодрым, полным сил. Наверное, это были самые скрытые возможности организма. Найдя губами внутри шлема трубочку, Маккиш допил остатки воды и вошел внутрь "скалы". Если здесь и жили когда-то разумные существа, то было это давно. Маккиш стоял посредине сферического помещения, по периметру которого на небольшой, сантиметров пятьдесят, высоте тянулось нечто напоминающее длинный и круглый, разрывающийся только дверью диван. В центре сферы был круглый стол, на нем лежали какие-то предметы, похожие на яркие разноцветные кубики. Еще в этом камне-доме был высокий, под потолок, серебристого цвета цилиндр с ребристой поверхностью. У Маккиша было много вопросов. Но ему надо было спешить, ему надо было успеть осмотреть и другие скалы. Внутри соседней мерцающие огни осветили картину несколько иную. По сферическим стенам шли стеллажи; на них стояли разнообразные предметы, в которых угадывались непонятного пока назначения приборы. Третья скала... За дверью Маккиш остановился, и ему показалось, что он все понял. Теперь он был в самой настоящей химической лаборатории, среди столов с сосудами для реактивов, химической посудой. Что все это? Здания, найденные им, принадлежали не коренным обитателям Оранжевого Шара, которых, конечно, никогда не было. Просто здесь, на планете, работала когда-то исследовательская станция неизвестных разумных существ, похожая на разведывательные форпосты землян. Станция, по каким-то причинам покинутая когда-то. И если в первом было жилое помещение, а может быть, кают-компания, во втором -- склад, то в третьем неизвестные братья по разуму вели когда-то химические исследования. В других зданиях, очевидно, какие-то другие лаборатории. А почему химическая лаборатория чужих существ так поразительно похожа на земные лаборатории? Но в этом, если подумать, нет неожиданности. Все во Вселенной состоит из одинаковых элементов, а значит, химики любой цивилизации должны пользоваться и сходными приемами работы, и сходными реактивами, и сходными установками. Маккиш медленно двинулся среди столов. Какими были они, существа-химики, которые когда-то работали здесь? Откуда прилетели? Почему бросили работу так внезапно? Наверное, если судить по размерам посуды и ее форме, они были на нас похожи, решил Маккиш. Трудно представить, в самом деле, чтобы какой-нибудь разумный осьминог... Его взгляд упал на одну из установок. Холодильная лабораторная установка, судя по всему. Понятно: она должна быть в любой химической лаборатории. А еще в хорошей химической лаборатории должен быть... Маккиш внимательно стал осматривать химическую лабораторию, и, когда нашел то, что искал, у него забрезжила надежда. Сдаваться было рано, сдаться никогда не поздно. Если компрессором сжать воздух, а потом его охладить, воздух, как известно, станет жидким. Если начать испарять полученный жидкий воздух, сначала начнет испаряться азот, потом кислород. Все это, понятно, в самых общих чертах, на деле все сложнее. А как испаряются ядовитые примеси атмосферы Оранжевого Шара? Ну это можно узнать опытным путем, ведь он же в химической лаборатории. Запасы энергии, необходимой для питания установок, видимо, еще не истощились: горят же ведь эти мерцающие огни на потолке. Надо во всем разобраться... Только бы хватило времени! Он взглянул на часы и впервые почувствовал, что дышать стало труднее. Около часа Маккиш лихорадочно разбирался в схеме компрессора, искал источник питания, ставил аналитические опыты и, наконец, готовил установку для переработки ядовитого воздуха Оранжевого Шара в кислородную смесь, которой можно дышать. Потом, когда установка заработала, он сел прямо на пол и стал ждать, стараясь поменьше двигаться, чтобы как можно дольше растянуть то немногое, что оставалось еще в баллонах скафандра. Секундная стрелка на часах, похоже, едва двигалась. У него перед глазами уже плыли багрово-фиолетовые круги, в ушах стоял непрерывный тяжелый звон, когда он снял один из баллонов скафандра и зарядил его с помощью компрессора приготовленной смесью кислорода и азота. Это не земной воздух, но им можно какое-то время дышать. Он сменил второй баллон. И вдохнул полной грудью, чувствуя, как воздух до отказа наполняет легкие. Он встал, и его шатнуло. Он сразу почувствовал невероятную усталость и невероятный голод. Но теперь воздуха ему хватит, чтобы дойти до оазиса; и он дойдет, хотя идти ему еще часов пятнадцать. Голод и жажду он победит на пути, раз победил самое страшное. Там, в оазисе, он вызовет по радио помощь и позволит себе немного отдохнуть,-- ровно столько, сколько надо, чтобы восстановить силы. И тогда снова, с запасом продуктов, воды и "настоящего" воздуха, вернется сюда. Не торопясь обследует все, что оставили после себя неведомые братья. Маккиш с наслаждением представил, как он будет здесь работать часов так через сорок... А пока в путь. Он сверил направление по компасу, бросил^ последний взгляд на скалы и пошел к оазису.Роман Кутовой. Волшебник.
Я летел над маленькой речушкой на высоте в полметра. В последнее времяя вообще предпочитаю передвигаться над речкой. Во-первых, здесь нет ветра,мешающего спокойному полету; от него хорошо защищают деревья на берегах.Во-вторых, я не люблю высоты, а над речкой можно не подниматься высоко и небояться при этом, что налетишь на какой-нибудь куст. И в-третьих, сюда почтине ходят люди, и редко кто нарушает мое одиночество.Скорость моего полета примерно равнялась легкому бегу, и поэтому,повторяя крутой поворот реки, я не успел заметить лодку и больно ударилсяногами о ее нос.В лодке сидели два мальчика лет по четырнадцати-пятнадцати. Тот, чтоработал веслами, был худ и высок, его огромная рыжая шевелюра наверняка сначала лета не видела расчески. Про себя я тут же назвал его Рыжиком. Второй-- почти полная противоположность: меднокожий крепыш среднего роста. Одет онбыл в изрядно выгоревшую тельняшку, и я окрестил его Морячком. Морячок сиделна корме и правил рулем.Рыжик греб довольно энергично, и от этого удар получился весомый.-- Смотреть надо! -- закричал Рыжик Морячку.-- Сел за руль, так незевай!..--Он внезапно умолк, увидев, что Морячок, не обращая внимания накрики друга, удивленно и настороженно смотрит мимо него. Рыжик обернулся итоже удивился. Еще бы: висит человек над водой и потирает ушибленные ноги.-- Больно? -- спросил Морячок.-- Терпимо,-- ответил я.-- Да вы присаживайтесь,-- предложил мне Рыжик.-- Спасибо.-- Я сел на скамейку, отодвинув в сторону различныепринадлежности для рыбной ловли.-- А вы зря сюда приплыли. Рыбки-то здесьнету, не ловится.-- Одна уже поймалась,-- ехидно сказал Морячок, оценивающе глядя наменя.-- Ладно, давайте знакомиться. Я -- Женя. Его Славой зовут. А вас как?-- Волшебник,-- представился я и как можно степеннее огладил рукамисвой черный халат с большими белыми звездами. Мальчики заулыбались.-- Вы нас за маленьких-то не считайте,-- сказал Слава-Рыжик.-- Как будто мы ничего не читали,-- добавил Женя-Морячок.-- Откройтесь,-- предложил Слава.-- Только нам. Честно, мы никому нерасскажем.-- В чем? -- улыбнулся я.-- В чем мне открыться?-- Ну-у...-- обиделся Женя.-- Встречаем тут брата, значит, по...-- Позвольте,-- прервал я его,-- какого это, интересно, брата? Мы вродене родственники.-- По разуму, конечно! -- громко закончил Слава.-- Давно на Земле?Откуда прибыли?-- На Земле я вот уже несколько тысяч лет живу,-- ответил я.-- Кореннойжитель. Сказки-то вы читаете?-- Не-а,-- мотнул головой Слава.-- Мы больше фантастику,-- сказал Женя.-- Мы понимаем...-- Он глубоковздохнул.-- Земляне не созрели для контакта.-- Ребята! -- возмутился я, поняв, что мне не верят.-- Волшебник я!Земной!-- Да-да-да,-- протянул Женя.-- Ясно-ясно,-- добавил Слава.-- У вас хорошая конспирация.-- Я сейчас докажу вам,-- твердо сказал я. Я превратился в большогочерного кота и для верности пару раз истошно мяукнул.-- Ну как, впечатляет? -- спросил я, когда снова принял свой облик.-- Перевоплощение,-- уныло сказал Женя.-- В фантастике давно встречается,-- подтвердил Слава.-- Хорошо. Смотрите!Я встал и поднялся в воздух метров на тридцать. Сделав над речкой круг,я вернулся на скамейку:-- Вот. Волшебная сила.-- Антигравитация,-- медленно произнес Женя.-- Мы про это уже читали,--сказал Слава.Я на мгновение задумался: чем удивить ребят?-- Вон дерево сухое,-- показал я на берег,-- видите? Я мысленноприказал дереву загореться. Огонь быстро охватилветви, а я успел заметить, что мальчики чуть-чуть заинтересовались.Приказав огню погаснуть, я ждал оценки.-- Пирокинез,-- сказал Женя.-- Так из какой вы системы?-- Сириус? Альфа Центавра? Альдебаран? -- подхватил Слава. Я исчез итут же появился на другом повороте речки. Потом снова исчез и возник напривычной уже скамейке.-- Телепортация,-- объяснил Женя.-- Мгновенное перемещение,-- перевел Слава.-- Старо и знакомо.-- Погоду только не трогайте,-- предупредил меня Женя.-- А то напуститедождя, сохни потом часа три.Я лихорадочно соображал, как же убедить ребят. Уйти просто так мне недавала честь: волшебник я или нет?! Оставался последний шанс.-- Хоп!..-- И я протянул мальчишкам дюжину книжек из серии "Библиотекасоветской фантастики".-- Дарю! Я увидел, как загорелись радостью их глаза.-- Да, на это способен только волшебник,-- сказал Слава.-- И только настоящий,-- добавил Женя.Но я еще не разучился читать мысли. Из благодарности за книжки онисделали вид, что поверили мне. Ну а я в ответ сделал вид, что поверил им.Что ж, и это не худший вариант для прощания.Я встал, помахал им рукой и полетел дальше.
Роберт Артур. Марки страны Эль Дорадо.
Фантастический рассказ.OCR Schreibikus ([email protected])
В клубе проводилась "Неделя увлечений", и Малькольм демонстрировал своюколлекцию марок.-- Например, вот эти треугольники,-- рассказывал он.-- Их цена точноникому не. известна, поскольку они никогда не продавались серией. Но этонаиболее редкий и интересный полный набор из всех известных филателистам.Они...-- У меня однажды была серия марок, даже более редкая и интересная,--перебив его, меланхолично произнес Мерчисон Моркс.Моркс, невысокий человек, обычно сидит у камина и молча смотрит наугли, покуривая свою трубку.-- Серия марок более редкая, чем мои треугольники? -- недоверчивоспросил Малькольм.-- Сейчас нет,-- покачал головой Моркс, мягко поправляя его,-- но была.-- Ага! -- воскликнул Малькольм презрительно.-- Надо понимать, онисгорели? Или украдены?-- Нет,--вздохнул Моркс.--Я их использовал. Для почтовых отправлений.До того, как понял, насколько они уникальны. И они" стоили мне моего лучшегодруга.-- Жизни?Моркс пожал плечами. На его лице появилось выражение давней печали,словно в памяти он вновь переживал все еще хранящую в себе боль страницупрошлого.-- Я не знаю,-- ответил он.-- В самом деле не знаю. Может быть, нет. Яискренне надеюсь, что Гарри Норрис -- так звали моего друга--сейчас в десятьраз счастливее, чем каждый из здесь присутствующих. Когда я думаю, что могбы быть с ним, если бы не моя нерешительность... Лучше я расскажу вам этуисторию целиком,-- добавил он увереннее.-- Тогда вы все поймете.Сам я не филателист,--начал он, вежливо кивнув в сторону Малькольма.--Но мой отец собирал марки. Он и оставил мне свою коллекцию. Коллекция былане особенно значительная: он больше увлекался красотой марок, нежели ихредкостью или ценностью. Некоторые марки из коллекции, особенно маркитропических стран, изображающие экзотических птиц и зверей, мне оченьнравились. А одну серию из пяти марок знатоки считали поддельной.Эти пять марок действительно заметно отличались от всех, что я до тоговидел, и даже не были помещены отцом в альбом. Они просто лежали в конверте.Поддельные или нет, марки были красивые и интересные, все с разныминоминалами: десять центов, пятьдесят, один доллар, три доллара и пять. Всенегашеные, в отличном состоянии -- так, по-моему, говорят, Малькольм? -- исамых веселых цветов: яркокрасная с ультрамарином, изумрудная с желтым,оранжевая с лазурью, шоколадная с цветом слоновой кости и черная с золотом.И все они были большие -- раза в четыре больше, чем теперешниеавиапочтовые марки. Сюжеты на них отличались живостью и достоверностью.Особенно на трехдолларовой с туземной девушкой, несущей на голове корзину сфруктами...Однако я опережаю события. Короче, решив, что это действительноподделки, я спрятал марки в стол и забыл о них.Нашел я их снова совершенно случайно, когда копался в столе в поискахконверта, чтобы отправить только что написанное моему лучшему другу ГарриМоррису письмо. В то время Гарри жил в Бостоне.Так случилось, что единственным конвертом, который я смог отыскать,оказался тот, где хранились марки отца. Я высыпал их на стол, надписалконверт и, запечатав письмо, наконец обратил внимание на эти странные марки.Я уже сказал, что они были большие и прямоугольные, размером скореепохожие на багажную наклейку, чем на обычную почтовую марку. И вообщевыглядели они необычно. Поверху на каждой марке шла броская надпись: "Эль
thelib.ru
