Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
ФОМА — ЖУРНАЛ ДЛЯ ОТСОМНЕВАВШИХСЯ? Фома православный журнал для сомневающихся
Православный журнал... для сомневающихся - Православный журнал "Фома"
Перед вами журнал для ищущих в жизни смысла. Для тех, кому душно от одной мысли, что мы существуем просто так, не-зачем — как причудливое сочетание атомов, клеток и тканей. Смириться с этим человек никак не может, он всегда чувствует страшное противоречие.
Внутри, в душе, по мере ее жизни, расцветает непередаваемыми красками свой, огромный «микро» — КОСМОС, возникают невыразимой глубины чувства, образы, таинственные мысли. Человек чувствует, что переживания его необыкновенно важные… А окружающий мир смеется над этой «романтикой».
Мир противопоставляет нашему теплому микро-космосу реальность ледяного космического пространства, абсолютно безразличной к нам природы, смеётся над верою человека в смысл жизни, в Бога. И многие люди в конце концов сдаются, и сами — своим равнодушием, неверием, гонкой за земными (часто сомнительными и даже просто страшными) богатствами и благами как бы подтверждают никчемность душевных богатств…
Но сдаются не все. Внутренний мир ведь не умирает, а значит, далеко не каждый человек смиряется, прекращает поиск смысла жизни. Помните, в сказке: «Пойди туда — не-знаю-куда и принеси то не-знаю-что»? Вот и мы часто, несмотря на кажущуюся нелепость этого, все-таки ищем, ждем, надеемся…
…А тем временем мимо, по берегу Генисаретского озера идет Он. Плещет вода, светит солнце, рыбаки тянут к берегу свои сети — и оглядываются на Него. А Он, поравнявшись, чуть замедляет шаг и говорит рыболовам странную фразу: «Пойдемте со мною, и Я сделаю из вас ловцов человеков«… И идет дальше. А люди стоят, замерев с сетями в руках, и смотрят на Него. В них за одно мгновение происходит удивительная работа. Они не то чтобы понимают, они просто чувствуют, что не пойти за Тем, Кто позвал их, — значит потерять некую уникальную возможность — понять, в чем (или в Ком) заключается смысл их земного существования.
Бывает любовь иррациональная, с первого взгляда — и на всю жизнь. Ты вдруг понимаешь, что этот человек для тебя очень важен, ты готов всем пожертвовать ради того, чтобы быть с ним. Обычно это любовь к мужчине или женщине, к своему ребенку, к отцу и матери… Но Кем был Тот, вслед за Кем, побросав свои сети, бросились бывшие рыбаки — будущие апостолы? Спросили бы их самих тогда — кто знает, смогли бы они вам ответить?..
Они мучились сами этим вопросом. Они искали ответ, прозревали на мгновение, потом также мгновенно заблуждались. Видели чудеса и торжествовали; видели, как Учителя распинают и убегали, прятались, даже предавали Его… Почему?! Да потому, что они были такие же люди, как и мы с вами. Они боялись, они сомневались. Ведь им противостояли толпы неверящих, с ними спорили люди и сам факт Распятия. А что поддерживало их? Только жгучая любовь к Тому, без Кого все теряло значение в их жизни; только утешающее, обнадеживающее Его Слово; только неизбывная жажда знать смысл того, зачем они пришли в этот мир, зачем жили.
Мы тоже хотим знать, зачем живем. И мы тоже сомневаемся. Нас столько раз обманывали, что мы стали очень недоверчивыми. Нам бы какого-нибудь чуда, откровения — тогда мы готовы поверить. Вот, например, апостол Фома «неверующий», он ведь сомневался в том, что Иисус воскрес? И тогда Христос Сам явился к нему и сказал: «Подай руку твою и вложи в ребра Мои (где у Христа осталась рана от римского копья — ред.) и не будь неверующим, но верующим». Фома увидел, проверил — и поверил навсегда! И мы поверим. Пусть только придет…
Стоп! Давайте остановимся и задумаемся: ведь сколько людей думали также, как мы. Даже кричали: если Ты Бог, сойди с креста, чего же ты, ну? А Он ничего им не показал, никакого чуда. И потом, когда апостолы заговорили о Воскресении, Христос почему-то не явился ни Понтию Пилату, ни первосвященникам, ни другим десяткам, сотням, тысячам сомневавшихся.
А к «неверующему» Фоме пришел… А к врагу апостолов, гонителю христиан Савлу явился и даже обратил его «из Савла в Павла», великого христианского проповедника и мученика. Почему именно к ним, а не к другим пришел Он? И раз к другим не явился, то чего уж нам-то ждать? Без ответа на эти «почему» нам не обойтись. Но так ли труден ответ?
Задумаемся, чем отличается Фома от других неверовавших, тех, к кому Христос не пришел. Во-первых, конечно же тем, что Фома Иисуса любит. Он всем сердцем, всей душою желает, чтобы Тот не был мертв, чтобы вновь оказался рядом. Ему вовсе не безразлично, жив Учитель или Он мертв. Он просто не может переступить через свои сомнения, но его любовь жива. И задумаемся, сколько трагического в этой его любви, лишенной крепкой веры!
Во-вторых, Фоме совсем не всё равно, воскрес Христос или нет. Для него это вопрос всей жизни, разгадка ее смысла, путь к истине… И Христос является к нему, хотя и укоряет за маловерие.
А Савл (Павел) — вначале горячий противник христиан — разве он, даже сражаясь, не ищет Истины, не жаждет ее? Нет, Христос знает, что Савл искренне заблуждается и является, чтобы помочь тому обрести Бога и стать апостолом Павлом. И на вопрос Савла «кто Ты?» отвечает. Потому что этот вопрос задает жаждущий знать Правду. Его вопрос, как и смятение Фомы, искренние, нелицемерные. Они не равнодушные.
А многим другим правда не нужна, им, в лучшем случае, все равно, а в худшем, правда им даже мешает. Когда-то они задавали Христу те же вопросы, что и апостолы, что и Павел. Но, вдумаемся, как и зачем они спрашивали? Некоторые фарисеи — намеренно, чтобы уличить Иисуса, отдать под суд и уничтожить, Понтий Пилат — просто так, даже без любопытства: «Что есть истина?», спросил и даже не дожидаясь, будет ли ответ, вышел…
А Истина не откроется равнодушному, самодовольному, успокоенному.
И наш журнал не для таких людей, он им ничем не поможет.
Но если мы с вами сомневаемся, не уверены и не понимаем чего-то в вере, в Церкви, но искренне хотим разобраться и получить Ответ; если мы, верим, по крайней мере, в то, что вся наша жизнь зависит от этого Ответа, возможно, Истина явится и нам. Как когда-то давным-давно Сам Христос явился измученному сомнениями Фоме, чтобы тот, наконец, поверил…
foma.ru
ФОМА - ЖУРНАЛ ДЛЯ ОТСОМНЕВАВШИХСЯ?
А почему «Фома» перестал быть журналом для сомневающихся? Ни одного обсуждения острых событий, ни одного критического мнения о разделе епархий и т.д. Все лакировано. Для отсомневавшихся пишете? Владимир В.В.
Уважаемый Владимир В.В.!
Если Вы действительно видите примеры публикаций, которые были у нас раньше и которых нет сейчас, — напишите нам. Вы этим действительно поможете сделать журнал лучше, а я заранее Вас благодарю.
Примеры можно прислать в редакцию по адресу [email protected], сославшись на мою просьбу. Мне обязательно покажут Ваше письмо.
Со своей стороны я не вижу никаких тем и публикаций, которые были бы в “Фоме” раньше, а потом пропали.
Прежде чем ответить дальше на Ваш вопрос, хотел бы сказать, что наш журнал назван в честь апостола Фомы не случайно, мы пишем именно для людей, имеющих подобные сомнения.
Что я имею в виду? Ведь апостол сомневался не как скептик-критик, но как человек, который очень хотел поверить, но нуждался в Божественном уверении и получил его.
Есть, безусловно, сомнения и другого плана. Например, те, что вызваны поведением некоторых священников и людей Церкви. Хотел бы сказать, что такое сомнение мы тоже не обходим стороной. “Фома” много писал об этом.
Вот например:
Статья Александра Ткаченко «Когда завянут помидоры» — о том, как далека от идеала семейная жизнь даже самых православных и верующих людей.
«Старикам здесь не место» — подборка материалов о людях, живущих рядом с умирающими немощными родственниками.
«Война не дающая покоя» — спор о Великой отечественной и о нашем отношении к ней сегодня.
«Дом, где разбивается судьба» — очень жесткий текст Александра Гезалова о детских домах.
«Государство и семья» — целая тема номера более чем на острую тему, как мне кажется.
Просто острая и болезненная тема — это не всегда тема о политике и даже не всегда тема социального характера. Подчас причинами внутреннего кризиса становятся совсем иные проблемы, а мы стремимся говорить именно о внутренней человеческой жизни. И всегда стремились только к этому.
Что касается вопроса о создании новых епархий, то здесь тоже нет какого-то излишнего молчания. Я неоднократно как официальный представитель Церкви лично высказывал позицию по этому вопросу: главный цели изменений заявлены прямо — сделать Церковь еще ближе к людям, приблизить архиереев к рядовому духовенству и мирянам, чтобы Преосвященные лучше понимали нужды и проблемы своей паствы, находились с ней в более тесном контакте, и не отрывались от нее.
“Фома” также опубликовал несколько материалов на эту тему:
Вот позиция светского эксперта.
Вот моя колонка на ту же тему.
Вот комментарий историка Церкви.
Но я согласен — “Фома” не заострял на этой проблеме внимания. Дело в том, что этот вопрос (как и целый ряд других), будучи весьма острым для внутрицерковной дискуссии, мало интересен и не слишком важен для людей светских, то есть для основного читателя “Фомы”.
Владимир Романович!Почему Ваш журнал «Фома» не пишет о политике? Понимаю, в другое время это могло бы быть оправдано какими-то высокими соображениями, но сегодня эта тема затмевает все остальные в публичном пространстве. Людям хочется знать: что думает Церковь о политической ситуации в стране. Неужели в такой ситуации можно молчать? Незарегистрированный
Уважаемый незарегистрированный пользователь!
Действительно, это не наша тема. Хотя не могу сказать, что мы совершенно ее избегаем. За последний месяц у «Фомы» прошла целая серия публикаций на тему, связанную с политикой. Например, статья Владимира Гурболикова или очень интересный текст нашего обозревателя Юрия Пущаева, кандидата философских наук.
Мы не пытаемся агитировать ни «за», ни «против». Наша цель – дать людям инструмент, с помощью которого они смогут сделать самостоятельный выбор. Думаю, это очень полезно, особенно сейчас, когда всем нам не повредит чуть больше трезвости в принятии важных для всей страны решений.
Очень жаль, что нет литературной страницы. Верните, пожалуйста. Незарегистрированный
Дорогой незарегистрированный пользователь!
Кризис заставил существенно сократить объем журнала. Мы постарались как-то компенсировать исчезновение этой рубрики, например, теперь поэтический раздел «Строфы» стал у нас ежемесячным. Плюс к тому, мы все-таки печатаем периодически прозу в журнале и на сайте.
В редакции при этом на меня тоже постоянно давят – всем хочется, чтобы литературная страница вернулась в полном объеме, но пока – увы.
Готов ли журнал Фома к тому, чтобы стать журналом для широких масс (журналом с большим тиражом)? Является ли это стратегической целью журнала? Будете ли вы принимать какие-либо шаги в этом направлении? Незарегистрированный
Уважаемый незарегистрированный пользователь!
Все зависит оттого, что понимать под массами. В недавнем интервью “Эксперту”я говорил, что вижу максимальный тираж “Фомы” в пределах 50-60 тысяч. Но для этого необходим бюджет на продвижение и опять же — работа профессионалов.
Сейчас тираж нашего журнала — 36 тысяч, и это вполне достойный тираж для издания, которое занимает фактически ту же нишу, что и серьезные светские еженедельники, подобные тому же “Эксперту”. К слову, «Фома» вошел в список самых цитируемых российских СМИ за 1 квартал 2011 года по версии компании TNS Media Intelligence.
Связано это с нашим сознательно высоким (в плане тематики и сложности) уровнем публикаций. Это не значит, что мы делим людей на “достойных” и “недостойных”, просто всегда есть более легкое чтение и более сложное, для тех, кто готов и хочет читать серьезные издания.
Не думаю, что тираж такого СМИ может превышать 100 тысяч, а изменение формата нами никогда не планировалось. Все-таки мы изначально задумывали “Фому” как журнал для людей образованных и читающих, а не только рассматривающих картинки.
Источник: портал «Православие и мир»
Читайте также:
ВЛАДИМИР ЛЕГОЙДА: ДОЛЖНА ЛИ ЦЕРКОВЬ ДИСТАНЦИРОВАТЬСЯ ОТ ГОСУДАРСТВА?
foma.ru
Испытание сомнением - Православный журнал "Фома"
19 октября у журнала «Фома» именины. В этот день Церковь празднует память святого апостола Фомы, одного из двенадцати ближайших учеников Спасителя. Фома не был неверующим; он сомневался в том, что Христос воскрес. Фома любил Учителя и не хотел обмануться. Поэтому его сомнение оправданно и законно. Наш журнал — для сомневающихся в том, что Бог присутствует в нашей жизни, что всегда и везде можно быть с Ним. Накануне праздника мы попросили представителей власти, Церкви, общества, науки и искусства поделиться мыслями о том, что для них значит фигура святого апостола Фомы.
Благая весть на восточной почве
Священник Алексей Борискин, клирик храма Святых Бориса и Глеба, Великий Новгород
— Со святым апостолом Фомой у меня связано несколько впечатлений. Яркий эпизод — его уверение в воскресении Христовом. Есть интересное предание, что когда Спаситель предложил апостолу Фоме осязать Свои раны, тот не стал этого делать. Ему достаточно было просто увидеть воскресшего Учителя!Сильное впечатление произвело то, что святой апостол Фома проповедовал в Индии. Среди моих знакомых всегда было достаточно людей увлекающихся восточной культурой и философией. Проповедь апостола Фомы в Индии стала примером того, что Благая Весть может приносить плоды и на «восочнй» почве!Третье, наверное, самое сильное впечатление об этом святом, на меня произвел эпизод в повествовании о воскрешении Лазаря (Ин.11.7-16). Когда Христос объявил ученикам Свое намерение идти к Лазарю в Иудею, то они отговаривали Его. Только апостол Фома тогда сказал: «Пойдем и мы умрем с Ним»!Так что, выражение «Фома неверующий», не в полной мере соответствует Евангельской истине. Апостольское служение журнала «Фома» тоже хорошо это подтверждает!
Фома сложнее, чем «верю — не верю»
Андрей Логинов, полномочный представитель правительства РФ в Госудме РФ
— В общем мнении за этим апостолом утвердилась репутация простосердечного, любящего Христа ученика, привыкшего больше полагаться на свои органы чувств, чем на глубокое понимание и духовное переживание учения и служения Спасителя.Но личность святого Фомы глубже и рельефнее простой дихотомии «неверие – вера». Его новозаветный образ несет в себе неожиданные и порой удивительные грани. Его «неверие» со страниц апостольских Деяний предстает некоей нитью, на которую нанизываются драгоценные жемчужины Божественных чудес, раскрывающих и славящих в веках величие подвига Спасителя. Светлую любовь к Учителю Фома выражает по-крестьянски незамысловатым, отчасти провоцирующим образом, в душе и вслух осуждаемом другими апостолами и учениками. В своей всеохватывающей вере Фома чужд условностей и за громко выраженное сомнение он вознаграждается удивительнейшей благодатью – великим чудом, подтверждающим Воскресение Господне.
Небесный дворец апостола Фомы
Максим Жерновой, лидер фолк-группы «Вереск», Санкт-Петербург
Апостол Фома — это одно из ранних воспоминаний детства. 70-е годы прошлого века. Я тогда практически ничего не знал ни о христианстве, ни тем более об апостолах, но Фому неверующего уже тогда знал очень хорошо, от прабабушки. Я бы сказал, что в этой поговорке в раннем детстве состоялась первая моя встреча с верой — через образы народной традиции. Позже фигура апостола Фомы казалась мне очень соответствующей современному человеку, требующему всему доказательства и логического обоснования, ничего не принимающего на веру, сердцем… только через ум.Фома, бывший некогда слабее других апостолов в вере, сделался по благодати Божией мужественнее, ревностнее и неутомимее всех их, так что обошел со своей проповедью почти всю землю, не убоявшись возвещать Слово Божие народам диким. Имея маловерие в душе, надо иметь мужество просить веры. На примере апостола Фомы я понял, что это так.Еще я вспоминаю индийского царя Гундафора, которому апостол Фома строил палаты… Это место в житии видится мне особенно важным. Все осязаемое, вещественное, что кажется в этом мире значимым, считается ценностью и целью — уступает перед ценностью Царствия Небесного. Великолепный златой дворец, задуманный на Земле, остается миражом перед дворцом, красоты которого описать невозможно. И этот небесный дворец строится милостью, подаянием, строится добрыми поступками к ближним своим.
Прикосновение надежды
Антон Сыроешкин, доктор биологических наук, профессор, заведующий кафедрой биологии и общей генетики Медицинского факультета РУДН
— Святые персты Апостола, коснувшиеся живого, телесного Христа, засвидетельствовали всему миру Богочеловечество Христа, распятого и в третий день воскресшего. Прикосновения Фомы на множество веков вперед, до второго пришествия Господа разрушили злые ереси, пытающиеся исказить истинное богословие о Христе. Подвиг апостола Фомы дает надежду и нам. Вырывается уже не молитва, но крик: «Верую, Господи, помоги моему неверию!». Причина тому не только горесть собственного нераскаянного греха, не только горесть утраты близких, отпавших от Христа, но и наше подражание святому Фоме, наше дерзновение уверовать вновь и вновь, опытно испытав и сладость близости со Христом, и адамову горечь отпадения от Него. Эти слова апостола Фомы укрепляют нас перед лицом соблазнов мира сего, пытающихся увести нас от святой Церкви, соблазняя временными кумирами науки, искусства, политики. В них и наше стояние за догмат Богочеловечества, за свое спасение, за будущее всех наших близких, за будущее нашей Родины. Крестное стояние перед дикими, не имеющими ничего общего с естествознанием идеями о нашем происхождении из животных; перед дикими ложнонаучными измышлениями, что младенец во чреве может быть «спокойно» убит путем оперативного вмешательства.
Милосердие как ответ Бога
Марина Васильева, координатор Службы добровольцев «Милосердие», (Москва)
— Помню, когда я первый раз читала Евангелие, меня очень поразил фрагмент, в котором говорится о том, как апостол Фома не поверил в Воскресение Христа, пока сам не удостоверился, увидев Его лично. Мне показалось это, по крайней мере, чересчур смелым — требовать доказательств от Бога!Однако переживать колебания в вере действительно очень трудно. Особенно трудно тогда, когда уже верил, искренне и, казалось бы, глубоко. Сомнение как будто вдруг раскалывает вдребезги мир в душе, поселяет там разочарование, отчаяние, пустоту…И не будь этого неверия апостола Фомы, не было бы и столь яркого свидетельства о безграничном милосердии, Божественном смирении и любви к нам Христа. Апостол Фома жаждал увидеть своими глазами — и получил! Его поступок — как будто иллюстрация к словам Христа «Просите и дано будет вам» (Мф. 7:8).Часто на наших еженедельных молебнах с добровольцами мы просим у Бога «невозможного», превосходящего наши возможности и силы, чтобы постараться кому-то помочь. И только имея примеры из жизни святых, можно так смело надеяться на помощь Божию и потом убеждаться в том, что «все возможно верующему».И, конечно же, образ апостола Фомы всегда заставляет меня задуматься: святой убедился однажды в реальности Воскресения Иисуса Христа и ревностнее и неутомимее всех посвятил всю свою жизнь проповеди. А я, видев столько проявлений Любви Божией, столько чудесных событий и помощи, могу ли хотя бы отчасти подражать ему? Может быть и могу, если хотя бы несколько часов в неделю отдам тем, кто давно живет в острой нехватке внимания и заботы, простого человеческого участия.
foma.ru
Как сомневались святые? - Православный журнал "Фома"
В Евангелии от Марка есть одна особенная история о соотношении веры и сомнения. Однажды ко Христу привели бесноватого отрока. Отец его просил Господа сжалиться и исцелить несчастного, на что Иисус сказал ему: Если сколько-нибудь можешь веровать, всё возможно верующему (Мк 9:23). Тогда родитель со слезами воскликнул: Верую, Господи! Помоги моему неверию (Мк 9:24). Удивительно: в одном высказывании совмещаются несовместимые между собой крик «верую» и признание в неверии. Но опыт святых людей показывает, что настоящая, живая, искренняя вера всегда идет бок о бок с сомнением: одно предполагает другое и порознь не существует. Сомнение оказывается незазорным. Наоборот — обоснованным, полезным, даже логически необходимым. Продолжаем нашу рубрику «Как жили святые».
«Если не вложу руки моей в ребра Его, не поверю»
Он сомневался потому, что боялся нового, еще более болезненного разочарования. Но было за этим сомнением и нечто рациональное, последовательно научное. На свидетельства своих друзей он ответил требованием наглядности, физически ощущаемой достоверности. И желаемое святой получил.
Апостол Фома (I век после Р. Х.), вошедший в мировую историю с прозвищем «Неверующий», не был среди других учеников Христа, когда Он явился им всем после Своего Воскресения. Из евангельского текста нам неизвестно, по каким причинам апостол отсутствовал. Возможно, Фома был настолько сломлен, осознав весь ужас произошедшего с Учителем, что полностью изолировался, ушел в себя и на время даже отказался от общения с другими людьми.
Все его надежды, идеалы, наконец главный жизненный смысл остались за огромным камнем, закрывавшим вход в пещеру — могилу Казненного. В своем одиночестве апостол пытался пережить, осознать всю тяжесть настигшего его горя. И когда Фома наконец воссоединился с апостолами, то на их рассказ о встрече с воскресшим Учителем он отреагировал категорично. Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю (Ин 20:25), — отрезал Фома.
Один из отцов Церкви, святитель Кирилл Иерусалимский предполагал, что неверие апостола было связано с огромной внутренней радостью, которая при этом сочеталась со страхом столкнуться в итоге с еще более горьким разочарованием. Фома, как бы мы сказали сейчас, не верил своему счастью. Кроме того, апостол мог бояться, что его друзья видели не Христа, а галлюцинацию, призрак. Потому он настаивал: «пока не вложу»… В каком-то смысле это было научное требование наглядности, доказуемости. Блаженный Феофилакт Болгарский в своем толковании на Евангелие от Иоанна отмечает: «Смотри, он не сказал: я не верю глазам, но присовокупил: «если не вложу руки моей»». Принципом сомнения апостол хотел испытать факт веры, то есть чудо.
И когда его собственные глаза увидели воскресшего Учителя, и он услышал от Него: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим (Ин 20:27), то, уже ни в чем не сомневаясь, воскликнул: Господь мой и Бог мой (Ин 20:28).
Эти слова апостола часто воспринимается прямолинейно — как простое признание. Но уже упомянутый блаженный Феофилакт указывает, что за ним открывается и нечто более важное: Фома исповедовал во Христе две природы. Сказав «Господь мой», апостол обратился к Нему как к своему господину, учителю, признавая в Нем человека. Сказав же «Бог мой», Фома исповедовал во Христе Его божественную природу.
Так за сомнением открылось богословие.
Мнимый инок
«Горе мне, дети мои, горе мне грешному, мнимому иноку!» – воскликнул, обращаясь к монахам своего монастыря, преподобный Антоний Великий (ок. 251–356 гг.) незадолго до своей кончины. Невероятно слышать подобное от основателя христианской монашеской традиции. Откуда зародилось такое отношение к себе у того, кто уже, казалось бы, достиг высочайшей праведности? И из жизнеописания святого мы знаем, что сам Антоний однажды мысленно допустил, что на земле нет другого настолько совершенного инока, как он. Тогда старец услышал голос: «Антоний! Есть один раб Божий, который пришел сюда прежде тебя и который совершеннее чем ты». Святой тотчас вышел из своей пещеры и отправился на поиски этого праведника. Так он встретился с преподобным Павлом Фивейским (ок. 228 — ок. 341). Интересно, что подобный случай в жизни святого был не первым. Так, однажды великому подвижнику был голос, что он не вошел еще в меру святости одного сапожника, который живет в Александрии. Преподобный тут же покинул пустыню и так познакомился с никому не известным праведником.
Преподобный Павел поведал Антонию о своей отшельнической жизни в пустыне. Высота совершенного Павлом подвига поразила святого. Антоний отлучился на время, а когда вернулся, застал праведника уже усопшим. Со слезами он похоронил его, а затем возвратился к монахам и поведал о своей поучительной встрече.
Скепсис, с которым преподобный Антоний отнесся после этого к своему духовному состоянию, приоткрывал ему новую высоту. Сомнение здесь стимулировало новый этап возрастания от уже достигнутого, к другому — новому. Об этом же однажды сказал знаменитый философ и ученый Блез Паскаль: «Люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками».
«Итак — жизнь загублена!»
«Мучительные сомнения: не загублена ли даром жизнь и вдобавок множество русских денег? Станет ли Православие в Японии? Кому работать для этого? Ведь вот один как перст, ни единой души русской больше в Миссии». Это запись из дневника святителя Николая Японского (17/29 ноября 1886 г.). Прошло уже 25 лет его проповеди в Японии. «Итак — жизнь загублена! — продолжает святитель, — множество русских кровных денег брошено в огонь! Какое мучение может быть горше этой мысли! <…> Боже, не дай совсем ослабеть! Если же в самом деле я здесь совершенно бесполезен, то укажи путь в Россию!»
Парадоксально: великий миссионер, человек с невероятной по своей силе верой опускает руки, терзается сомнением, проникаясь мучительной мыслью, что вся жизнь будто бы положена впустую… Но уже на следующий день, святитель Николай пишет иначе, с другим настроением: «Вчера написанное — одно малодушие. Нашей нетерпеливости хотелось бы, чтобы перед нашей секундой бытия сейчас же и развернулся весь план судеб Божиих… Вероятно, и моя жизнь имеет какой-нибудь смысл и какую-нибудь пользу, ну хоть бы даже ту, чтоб показать, что в России нет миссионеров… Итак, нужно… стоять на посту и спокойно делать, что под рукой, не заботиться о прочем: мы рабы — Хозяину виднее, Он пусть заботится!» Сомнение осталось позади. Дело продолжилось.
То, что удалось сделать святителю Николаю (1836–1912) в Японии — стране со специфическими культурными традициями, где менталитет людей столетиями был замкнут в непроницаемой оболочке ксенофобии, потрясает. Когда святой скончался, на острове было уже более 33 тысяч православных христиан, 43 священника и более 100 храмов. На это потребовалось 50 с лишним лет непрерывного труда, начатого буквально с нуля. Все эти годы святитель работал не покладая рук, занимаясь переводами богослужебных книг на японский язык, наставляя священство, борясь за финансирование миссии, налаживая общение с местным населением, устраивая систему духовных школ. И это только «вершина айсберга».
«Куда я иду? Куда меня ведут?»
Он испытал глубочайшее сомнение в вере, будучи в преклонном возрасте, пройдя долгий монашеский путь, умудренный жизненным опытом.
Когда преподобный Иосиф Исихаст (1897–1959) тяжело заболел, ему был уже 61 год. Духовный наставник афонских монахов, с именем которого связывают обновление, духовный «Ренессанс» на Святой Горе, тяжелейшими монашескими подвигами надорвал свое здоровье. На его шее образовался огромный нарыв. Святой, прикованный к постели, долгое время бредил. Когда же кризис миновал, преподобный Иосиф рассказал своему ближайшему ученику, старцу Ефрему Филофейскому, о чем он думал, что испытал в самые тяжелые минуты болезненной агонии. «Он (то есть диавол, которого святой ассоциировал с сомнением. — Т. С.) засунул лом под фундамент и хотел перевернуть все строение моей веры, — говорил преподобный Иосиф. — Все, что построили подвиг и благодать, он хотел опрокинуть. Он хотел убрать Бога из основания моей веры. И когда я увидел, что шатаются устои моей веры, я сказал себе: “Куда я иду? Куда меня ведут?”»
Глубочайшее сомнение, которое возникло вследствие тяжелейшего физического и психологического состояния, охватило святого подвижника, обесценивая весь накопленный опыт, низводя духовное к психологическому, надуманному, почудившемуся: «И когда я ему (то есть диаволу. — Т. С.) говорил о благодатных состояниях, — продолжал святой, — он представлял их никчемными: “Вот это было по случайности, а это — чисто человеческое”. Дескать, это со мной произошло из-за прелести, то — из-за разных обстоятельств, другое — из-за простого обмана чувств, телесных или душевных, и за всем этим ничего не стоит… То есть все, что было от благодати, все, что я познал из своего опыта, он все это мне объяснял и отбрасывал. И лишил меня всего». Но преподобный Иосиф подобное «объяснение» снял бойким, почти шутовским, по-мальчишески удивленным «Ого!», а вслед за ним добавил: «Поэтому и просил Бога выздороветь, чтобы отразить эту атаку». Преподобный Иосиф понимал: необходимо физическое здоровье, чтобы преодолеть возникшую духовную преграду.
Пережитое великим подвижником — предельная черта богооставленности, когда весь осуществлённый человеком подвиг кажется пустым и бессмысленным. Перенести такое испытание возможно только упованием на Создателя, о чем и говорил святой своему ученику. А о самом сомнении в духовной жизни преподобный Иосиф написал следующее: «Пусть никто не надеется на себя, пока душа его еще в теле. И когда он восходит на Небо, то должен ожидать, что на следующий день спустится в ад. Не говорю уже о том, что в то же самое мгновение может произойти спуск. Поэтому пусть человек не удивляется изменениям, но зарубит себе на носу, что ему свойственно и то и другое».
«Я не у дел как архиерей»
Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) (1877–1961) — один из самых знаменитых подвижников, исповедников и врачей XX века, однажды оказался перед выбором между продолжением епископского служения и занятием любимым профессиональным делом — хирургией. Перенеся тяжелейшее внутреннее сомнение, святитель… выбрал последнее.
В 1931 году Особое Совещание при Коллегии ОГПУ за «контрреволюционную деятельность» приговорило епископа Луку к ссылке (второй по счету) на три года. Он оказался в Архангельске, где был холодно принят не только местными врачами в больнице, куда святой был определен работать, но и архангельским епископом Аполлосом. Неприкаянный святитель мучился своим положением, терзаясь сомнением: быть может, в таких условиях лучше оставить епископское служение и целиком посвятить себя врачебному делу?
Из Архангельска святителя вызвали в Москву, где особоуполномоченный ОГПУ три недели подолгу беседовал с ним, предлагая талантливому врачу престижное место на хирургической кафедре в столице с единственным условием — отказаться от сана. Чиновник бил в самую болезненную точку, углубляя сомнение святителя до предела. Святой в конце концов пошел на компромисс и написал властям следующее: «Я не у дел как архиерей и состою на покое. При нынешних условиях не считаю возможным продолжать служение, и потому, если мой священный сан этому не препятствует, я хотел бы получить возможность работать по хирургии. Однако сана епископа я никогда не сниму».
После освобождения, уже на пути в Москву, произошло крушение поезда, которое, как позднее писал святитель Лука, «к сожалению, только напугало… но не образумило». В столице он отправился в Наркомат здравоохранения, чтобы выхлопотать себе место в каком-нибудь исследовательском институте — заниматься гнойной хирургией. Последовал отказ. Растерянный епископ не знал, что делать. Он приехал в Ташкент, где, как писал позднее, «опустился до такой степени, что надел гражданскую одежду и в Министерстве здравоохранения получил должность консультанта при андижанской больнице».
Все начинает идти наперекосяк. Операции часто проходят неудачно. Затем святитель Лука заболевает тропической лихорадкой. Он возвращается в Москву для лечения и здесь ему снится страшный сон. Он оказался в «маленькой пустой церкви… В алтаре на престоле положена широкая доска, и на ней лежит голый человеческий труп. По бокам и сзади престола стоят студенты и курят папиросы, а я читаю им лекции по анатомии на трупе. Вдруг я вздрагиваю от тяжелого стука и, обернувшись, вижу, что упала крышка с раки преподобного, он сел в гробу и, повернувшись, смотрит на меня с немым укором». Но и увиденное во сне, по словам епископа, не образумило его. Он еще с большим рвением продолжил исследования. Более двух лет, преодолевая внутренние муки совести и духовную опустошенность, святитель Лука напряженно занимался медицинскими разработками, накапливая бесценные материалы для своей будущей научной сенсации — книги «Очерки гнойной хирургии».
Мы не знаем, что произошло в душе святителя Луки, как он сумел преодолеть этот кризис. В его воспоминаниях присутствует всего лишь одна заметка, которая может приоткрыть тот внутренний «ответ», который развернул его обратно, из лаборатории — в алтарь: «В своих покаянных молитвах я усердно просил у Бога прощения за это двухлетнее продолжение работы по хирургии, но однажды моя молитва была остановлена голосом из неземного мира: “В этом не кайся!”» Пережитое им сомнение и последовавшее за ним, казалось бы, неправильное решение оказалось судьбоносным. Во время Великой Отечественной войны его медицинские открытия оказались крайне полезными для лечения раненых солдат.
***
В 1942 году владыка был возведен в сан архиепископа, а позднее назначен на Крымскую кафедру. Весь последующий период, вплоть до самой смерти, святитель Лука весь без остатка отдался служению Церкви.
P. S.
Сомнение — «неотлучный спутник» человека на пути ко внутреннему преображению. И опыт святых тому яркое свидетельство. Для них сомнение — не просто реальность, но и важнейшая внутренняя установка. Лучше всего сказал о ней преподобный Силуан Афонский: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».
Истории «Как жили святые» можно бесплатно скачать в формате электронной книги в Книжной Лавке журнала «Фома»:
Читайте также:
Как (не) умирали святые
Как спать святым?
Как святые зарабатывали деньги?
Как святые сидели в тюрьме
Какие подарки дарили святые?
Как святые общались с преступниками?
Как святые получали образование?
Как святые относились к «незначительным» грехам?
foma.ru
