Литературный · журнал · "НОВАЯ · ВОЛНА". Три желания литературный журнал

"Три желания" - Наталья Перфилова

Очень давно не попадали мне в руки литературные журналы. Действительно литературные. . Вчера получила от Светы Малышевой (pheonita  ) дорогой  подарок - февральский номер журнала "Три желания" . Практически не отрываясь,  прочитала  за вечер буквально от корки до корки.    Что в первую очередь приятно удивило - это  профессионально-критический  подбор авторов.  Не увидела никакого "шлака". Не смотря на то, что   авторы печатаются  на коммерческой основе,  бездарности  на страницах журнала не встретила ни одной.   Хочется поделиться впечатлениями о  некоторых рассказах, которые   особенно привлекли внимание.  Об отзывах или рецензиях меня собственно никто не просил, так что  коротенько, чисто от души, по-читательски - без  особой глубококопательности.

Светлана Снегова. "Иллюзия"  - замечательно легкий  и романтичный рассказ  о жажде любви.  Совершенно удачное попадание с названием . Речь действительно идет о мечте, об иллюзии. Был ли на самом деле тот молодой человек , воспоминания, о котором  героиня пронесла через всю жизнь? Каким он был? И как могла сложиться дальнейшая судьба, если бы  он так неожиданно не  покинул  Безумную квартиру?...   Героиня не знает. И автор не знает. И мы вместе с ними тоже...   Может, даже и хорошо, что он ушел, оставив  в душе светлый безоблачный след ...  избавив  девушку от  возможных разочарований и подарив  романтическую иллюзию-мечту на  всю оставшуюся жизнь...

Кирилл Демидов "Пламень"  Рассказ оставляет  не самый светлый отпечаток в душе, но оставляет. И в этом его сила.  Как мать, я не могу  адекватно  оценить идею автора. Сын отдал жизнь ради того, чтобы жила его больная мать. И мать это морально приняла....  "Так  он захотел!" ... Тяжелый  сюжет, вызывающий  протест. Литературного таланта автора это ничуть не умалаяет, но...   но всё-таки я до самого конца надеялась на хеппи-энд. Чтобы  свет победил тьму, а вышло-то наоборот.... жаль. 

Марта-Владимира  Волконская  "Право на священную месть" . В том рассказе  наоборот есть  правильная моральная составляющая. Действительно нужно ценить наше прошлое и нельзя, что называется,  "строить   счастье на костях".  У автора хороший язык и легкое перо, но сюжет  сильно проигрывает от долгого и вязкого  описания деталей. Одежда, интерьеры, погода.... всё это занимает в рассказе ( особенно в первой его половине)  непростительно много места, отвлекая от  действия. Герои, выписанные  значительно поверхностнее,   в них совершенно теряются.   Если подсократиться с деталаями и побольше внимания уделить динамике, будет   намного лучше, по-моему.

Павел Нечаев. "Опасности ртути" .  Написано  увлекательно, но  концовка разочаровала.  Пока читала, в голове родилось  множество интересных  вариантов развития сюжета. Один  неожиданнее другого... Но автор оказался совершенно непредсказуем.  Его герой поступил ... ну как бы это сказать... с одной стороны  оригинально, а с другой слишком банально.    Вероятно Артуру  было тяжело  узнать, что жена  его обманывает...  Только вероятно. А может,   и нет...   Вроде Артур Белл выглядит рассудительным , дальновидным человеком  со светлыми мозгами, достаточно равнодушно воспринявшим известие об измене  жены... никакого накала страстей или  душевных метаний  не ощущается.  И вдруг в последних строчках ни с того ни с сего, всё так же  без особых эмоций - самоубийство. При том развитии сюжета, который предложил автор, честно говоря,  поведение  его героя  вызывает  недоумение. Хотя задумка очень даже интересная.

Екатерина Петракова. "Париж"   Вот уж совершенно  непредсказуемый и странный сюжет.  Эдакая зарисовка из серии "прогулки по аллеям психиатрической больницы"....  Если придумать какой-то броский заголовок "в тему", то  будет вполне даже  ничего себе.  Шокотерапия такая, из огня да  в прорубь.

Татьяна Смоленская. "Истинная женщина"  Татьяна Смоленская  занимает первое место в моем хит-параде авторов   этого сборника .    Очень трогательные и вместе с тем действительно интересные зарисовки о жизни матери. Насколько я поняла, это  реальные  воспоминания , имеющие в основе  документальную  историю семьи  . Как бы я хотела  оставить о своей маме такую же  память... Боюсь, моего таланта для этого не хватит.  Мой глубокий и искренний респект Татьяне Смоленской и ее замечательной маме Фаине Федоровне!

Еще раз хочу повторить, что  в этом номере "Трех желаний"  собрана очень хорошая команда  сильных и талантливых авторов. Получила от знакомства с ними  искреннее читательское удовольствие. Как говорится, "аффтар, пеши исчо! "  :))) И побольше!

.

n-perfilova.livejournal.com

Глава 1 / Три желания / Шут Ольга

Шут Ольга

Три желания

Глава 1

Свет, будущий величайший менестрель Простора (в чём он был абсолютно уверен), вышел на сцену концертного зала «Гранд-арт», чтобы поздравить одну из выпускниц Универсального колледжа и спеть песню в её честь.

Менестрель и сам только что закончил этот колледж, но для будущих деятелей искусства выпускной вечер состоялся накануне. Поэтому сегодняшний выпускной вечер для будущих магов можно было считать первым официальным выступлением Света в должности менестреля.

Пока музыканты играли вступительную мелодию, менестрель окинул взглядом первые ряды зрителей и попытался угадать, кого именно он должен поздравлять. Угадать было не сложно. Колледж ежегодно награждал специальным дипломом одного лучшего выпускника каждой специальности — Свет тоже вчера получил такую награду как лучший менестрель. Награждаемым выпускникам обычно выдавались билеты в первые ряды, чтобы не нарушать торжественность мероприятия беготнёй по залу, когда нужно выйти на сцену за дипломом. Поскольку Свет, как лучший менестрель, гордость колледжа, обладатель титулов, званий и наград… Тут он мысленно велел себе прекратить поток самовосхвалений — успеет ещё. В общем, поскольку он был удостоен чести выступать последним, то достаточно было всего-то посмотреть, кто из выпускников в первых рядах — вернее, выпускниц, так как награждаемый и награждающий обычно были представителями разных полов, — ещё не держал диплом.

Это оказалась девушка, человек… ну да, а кого ещё он, собственно, ожидал увидеть? Эльфы, гномы и представители прочих видов редко учились в Универсальном колледже, у них были свои учебные заведения, да и не все виды интересовались магией. Чего Свет не ожидал, так это взгляда девушки. Внимательного, сосредоточенного, будто она не на праздник пришла, а по делу… где-то менестрель видел такой взгляд, но сейчас никак не мог вспомнить, где и когда.

Он так увлёкся рассматриванием девушки, что чуть не прозевал начало песни. Спохватившись, менестрель затянул первый куплет песни, пересказывающей легенду о какой-то стране, давным-давно бесследно исчезнувшей с поверхности и карт Простора. Песня была, возможно, не самая подходящая для выпускного, но у Света в репертуаре пока было не так много песен, чтобы их можно было подобрать на все случаи жизни. А впрочем, для магов вполне сойдёт, они любят старинные тайны…

Песня наконец закончилась, Свет с наслаждением принял свою порцию аплодисментов, взял диплом, который должен был вручить, и услышал объявление ведущего: «А сейчас для награждения на сцену приглашается матемаг Ольга…»

Менестрель поморщился. Специально организаторы вечера, что ли, подбирали такие пары для награждения? Час или два назад он видел из-за кулис, как представительница отделения скульпторов награждала боевого мага. Вот уж где трудно представить себе бóльшие противоположности — она строит, а он разрушает… Сейчас столь явной иронии не было, не то чтобы матемагия в чём-то противоречила искусству менестрелей, просто из всех предметов в колледже Свет меньше всего понимал и больше всего ненавидел именно матемагию. Воспоминания о ней у него сохранились самые неприятные. Слава богам, у менестрелей был минимальный ознакомительный курс, но лучше бы его не было вовсе. И что, кстати, означает это имя — Ольга? Конечно, не всем людям Простора так повезло с именем, как Свету — для сцены лучше и не придумаешь, даже псевдонима не надо, — но на каком-нибудь старинном языке имена обычно всё же что-то значили. Может, на эльфийском или…

Свет посмотрел на Ольгу, ощутил глубокое удовлетворение и гордость за правильную догадку насчёт того, кому именно он будет вручать диплом, ещё раз попытался вспомнить, где он видел её взгляд, не вспомнил, произнёс что-то торжественное и уместное для поздравления, отдал диплом матемагу и наконец-то был свободен — его обязанности на сегодня закончились. Хотя это даже немного огорчило менестреля, обожавшего внимание публики.

Впрочем, сейчас было не до внимания. Пожалуй, надо после концерта отыскать эту Ольгу и поговорить с ней в более спокойной обстановке. Например, хотя бы для того, чтобы выяснить, чем именно занимаются матемаги и зачем вообще нужна их область магии. Свет так и не понял этого за время учёбы, несмотря на то, что когда-то вполне успешно сдал этот зачёт. Вполне возможно, что тот зачёт ему поставили просто за красивые глаза. В буквальном смысле — Свет был невероятно красив. По крайней мере, по его мнению. Высокого роста, чёрных волос и более-менее стройной фигуры было бы вполне достаточно для сногсшибательной красоты, но природа (а может, Мила, богиня красоты) не поскупилась и наделила Света потрясающими чёрными глазами. О, эти глаза, огромные, бездонные, пугающие и прекрасные, предмет зависти мужчин и восхищения женщин! И это уж не говоря о завораживающем голосе! О, сколько восторженных взглядов Свет ловил на себе во время выступлений!..

На этом месте пришлось опять велеть себе остановить поток самолюбования, потому что Свет вышел в зал для праздничного фуршета, и Ольга вдруг оказалась совсем рядом.

— Послушайте, мы с вами уже знакомы, но это не повод не представиться ещё раз. Свет, будущий величайший менестрель Простора.

— О. Очень приятно. Ольга, будущий величайший матемаг Простора.

— Это вы меня передразниваете или вы действительно такого высокого мнения о себе? — поинтересовался менестрель, от удивления даже забыв о том, что хотел спросить про имя собеседницы.

— Ну что вы. Я же всё-таки лучшая выпускница. Надеюсь, мне не зря присвоили это звание. Я хочу быть лучшей всю жизнь. Вы ведь тоже хотите этого, правда?

— Ещё бы. Между прочим, я тоже лучший выпускник отделения менестрелей.

— Я знаю.

— А ещё я обладатель стипендии колледжа для талантливых деятелей искусства! И победитель конкурса для молодых менестрелей Гранда! И…

Всё-таки остановиться было сложно. Его и преподаватели за это порой ругали. Но ведь сам себя не похвалишь — никто не похвалит, так?

— Знаю я, знаю. И в прошлом году вы там тоже победили. Всё знаю. А насчёт конкурса я как раз хотела вас расспросить. Та песня, которую вы сегодня пели, — вы ведь исполняли её и на конкурсе, так?

— Нет, там было про моряка...

— Да не в этом году. Я помню, что вы пели о моряке, который плывёт навстречу приключениям. Я имею в виду, в прошлом году.

— Тогда да, — менестрель слегка удивился такой осведомлённости.

— Скажите, пожалуйста, какой должен быть текст в третьем куплете?

— А… почему вы спрашиваете? — Свет даже растерялся.

— А вы спели по-разному про исчезновение континента. Тогда было «в вулкане», а сегодня «в тумане».

— «В океане», — поморщился Свет. — Я вечно забываю слова. А откуда вы знаете, что именно я пел в прошлом году?

Ольга вздохнула:

— Свет, это вы меня видите впервые, а я любуюсь вашими выступлениями уже давно. Однажды вы пели на дне рождения колледжа, и мне очень понравилось. Я решила посмотреть на вас ещё где-нибудь, сходила на следующее мероприятие с вашим участием, — это как раз был один из конкурсов, — и мне понравилось ещё больше. Разузнала, когда будет следующий конкурс менестрелей. Ну и так далее…

— И вам так понравилось, что вы помните, где и когда какую песню я пел?!

— Ну… да, — слегка смутилась матемаг. — У меня даже список есть, где и когда вы выступали и что пели…

— О боги. Мне очень приятно, конечно, но… Зачем это вам?

— Сама не знаю. Видимо, это привычка подходить ко всему основательно. Раз уж увлеклась вашими песнями — надо вникнуть во все детали и подробности, всё выяснить…

— О боги…

И тут Свет понял.

— Ты хочешь быть лучше всех, и знаешь, что я тоже хочу быть лучше всех. Ты видишь во мне себя. — Это было утверждением, а не вопросом.

— Да.

Она смотрела на него, как на приз, который непременно должна выиграть. Словно он был предметом, драгоценным камнем, престижной наградой. Она как будто обдумывала, что нужно сделать, чтобы в дополнение к диплому получить ещё и вот этого талантливого менестреля.

И ещё он понял, где он встречал этот взгляд. Он видел его, когда мечтал о всемирной славе, которая обязательно придёт к нему и докатится до самых дальних уголков мира. Когда предвкушал завоевание любви жителей бескрайнего Простора. Когда планировал будущую карьеру. Он видел его каждый день в зеркале.

writercenter.ru

Рассказы

А. Рогов (16 л.)

О

В августе двухтысячного я окончил девять классов. И как раз тогда один парень предложил мне торговать наркотиками. Сам этот парень захотел отойти от дела и искал себе замену. Я согласился, не раздумывая, ибо с этим уже раньше сталкивался.Первые два месяца никакой прибыли не было, потому что я был еще неопытен. Постепенно появилась постоянная клиентура, и мои дела пошли в гору. На первые заработанные деньги я купил себе одежду: джинсы и кофту. Потом стал деньги копить. Брал небольшую сумму только в крайних случаях. Когда у меня собралось две тысячи пятьсот рублей, я поехал в Петербург, чтобы купить себе фирменные кроссовки. Но ничего из этого не вышло, так как все деньги я проиграл на уличном лохотроне. Мне было не жалко этих денег, ведь я их заработал легко. Дальше жизнь потекла быстро и весело: дискотеки, девушки, выпивка. Деньги я швырял направо и налево. Из-за этого мной начали интересоваться в милиции. Однажды меня поймали с товаром. Уголовное дело возбуждать не стали, так как мне тогда еще не было шестнадцати. Я понадеялся на авось и продолжал заниматься своим бизнесом. Спустя некоторое время я купил себе мотоцикл «Ява-250», что было моей давней мечтой. Могу сказать, что жил я тогда в свое удовольствие.Преступление свое я совершал сознательно. Знал, на что иду. Сейчас сожалею, что в тот летний день согласился торговать...

П. Королев (15 лет)

Т

Конечно, первое мое заветное желание - освободиться как можно быстрее и начать полноценную, полную ярких красок, жизнь.Второе мое желание - обзавестись семьей. Пусть немного рано, но рядом станет больше людей, которые смогут подержать меня в трудную минуту. А я думаю, что это здорово.Третье мое желание - научиться играть на гитаре столь хорошо, чтоб не стыдно было, сыграть и спеть песню посторонним.

А. Герасимов (15 л.)

Т

Моим первым желанием было бы материальное обогащение моей страны и в частности, меня самого. Деньги могут не все, но все же многое.Тогда бы я занялся своим делом: возможно, крупным предпринимательством. Второе мое желание - счастья и удачи во всех начинаниях и, конечно,здоровья.Третье желание - получить свободу, - но не только в пределах нашей страны, но и за ее пределами. Полную, неограниченную свободу.

В. Мишагин (15 л.)

Т

У меня есть три заветных желания, которые уже никогда не осуществятся. Первое: я очень хочу вернуться в первый класс и исправить свои ошибки, попросить прощения у нашей учительницы, которая затратила много нервов, чтобы меня обучить каким-то знаниям. Я ей за это очень благодарен. Я бы показал ей, что все-таки исправился, и она, наверно, обрадовалась бы за меня.Второе: я бы исправил ошибки, которые совершил до лишения свободы: не стал бы воровать, пить, совершать другие противозаконные действия^ Все это было из-за того, что я рос на улице, и улица кормила меня.Я не мог не грабить, но сейчас все иначе, и я понял смысл жизни.Третье: очень хочу, чтобы моя мама и бабушка были живы. Тогда бы я вымаливал у них прощения за все обманы, ночные гулянки и побеги из дома. За все несчастия, которые я им принес. Я очень жалею, что тогда мне казалось, что мне не надо ни мамы, ни бабушки.Теперь уже ничего не вернуть. Близок локоть, да не укусишь. Очень жалею, что не слушал свою маму..

Александр Гребнев (17 л.)

М

До пяти лет детство было хорошим. Я был обеспеченным и жизнерадостным ребенком. Потом моего родного отца сбила машина. На похоронах я не смог попрощаться с отцом. Я даже не понял, что надо попрощаться.После этого жизнь пошла комом. Мать начала пить. Вышла замуж. Отчим мне не понравился, у меня с ним были постоянные конфликты. Однажды, когда он был сильно пьян, он ударил меня, и мы с ним долго дрались.А потом я взял нож и пырнул его в живот. Он две недели лежал в больнице. А мне дали два года условно. У меня много было замечаний со стороны милиции. В конце концов, я им надоел, и они упекли меня сюда, в малолетковую зону.Здесь я, вроде, взялся за ум. Учусь. Работаю. Мама работает, ждет меня. Недавно получил письмо от любимой девчонки. Надеюсь, что выйду другим человеком. Буду спокойнее. Буду лучше разбираться в людях.

Александр Зуев (16 л.)

М

Я жил в полной семье. Когда мне было лет десять, отец начал пить. Родители на этой почве начали скандалить. Скандалы эти кончились, в конце концов, их разводом. Их развод повлиял на меня. Я стал общаться с нехорошими подростками. Они меня научили курить и дышать бензином.Я стал токсикоманом. Моя мама это замечала. Пыталась меня от такой привычки избавить. Я говорил: « Все, мама! Я больше не буду!» Но это все продолжалось и продолжалось. Через год это все вдруг мне самому надоело. Я уехал жить на время к отцу и там забыл все, чем занимался. Потом вернулся опять к маме. И постепенно стал употреблять спиртные напитки. Если честно, я бы и сейчас выпил бы. Потом я стал не ночевать дома. Мама говорила, что я куда-нибудь залечу.В мой «роковой» день утром меня подняла мама, и я пошел, как всегда, в училище. После учебы вернулся домой. Спал. Вечером, позвонив по телефону, меня разбудила мама. Я встал и пошел в садик за младшей сестрой. Забрал ее из садика, дождался маму и пошел гулять. На прогулке выпил. А моего друга ударил один мужчина. А когда мы с другом напились, мы этого мужчину убили. Просто забили кулаками и ногами. И меня посадили. Дали срок - шесть лет лишения свободы.

П.С. (16 л.)

П

У меня все началось с того, что однажды в кампании я попробовал наркотики, и мне это понравилось. Потом я стал употреблять раз в неделю, мысленно говоря себе: «Это последний раз. Но я ошибался, и меня все больше засасывало в зависимость от героина. Поначалу все было отлично: кайф, дискотеки, веселые кампании. Все это длилось до тех пор, пока я не ощутил, что такое настоящая ломка. С этого момента жизнь пошла в другую сторону. Постоянные поиски денег на новую дозу, обман родителей, и в конце концов они обо всем узнали. Они пытались меня лечить, но это было бесполезно. Я на время переламывался, а потом начинал все снова. Так я совершил свое первое преступление - грабеж. Меня поймали, но ради первого раза отпустили. Жажда легких денег и чувство безнаказанности захватили меня.Я снова преступал закон. В конце концов, я попал в СИЗО и просидел там до суда шесть месяцев. Думал, что от зависимости избавился, но героин ждал Суд опять мне дал условный срок, и я вышел на волю. Скоро я почувствовал, что хочу героина, и я его снова попробовал. И все началось сначала: ломки и новые преступления. Так я оказался в местах лишения свободы. Людям, не пробовавшим героина, я бы пожелал его никогда не пробовать

Текст не подписан. Автору 17 л.

М

Мое детство было неприятным. Рано стал курить. Стал токсикоманом. Три года я нюхал бензин. Потом я уже сам не выдержал и сам пошел к инспектору и попросил, чтобы меня направили в больницу. Моим родителям было без разницы, где я и чем занимаюсь.В больнице я пробыл девять месяцев и не знал, что родители от меня отказались. Думал, что за мной приедут родители, но за мной приехали инспектор и социальный работник. В детском доме №17 я только и узнал, что родители от меня отказались. У меня было два класса, мне уже было двенадцать лет, и я понимал, что все остальное зависит только от меня. И я решил, что надо не опускать голову, хоть и было очень обидно. За три года я окончил шесть классов и поступил в профессиональное училище. Получил там профессию судового столяра 4 разряда. К этому времени у меня уже была девушка. Она была беременна от меня, и мне приходилось работать и содержать ее. По знакомству я устроился на Балтийский завод столяром, получал зарплату, которой нам хватало. Потом она родила ребенка, мальчика, мы его назвали Виталиком. Я прожил с ними девять месяцев и отправил их на дачу, а сам остался в городе работать до отпускаВ июле мне исполнилось семнадцать, и я решил отметить день рождения, а потом поехать к своим на дачу. И на второй день своего праздника я совершил убийство...Хочу пожелать: если родители вас бросят, не опускайте головы и добейтесь всего сами им на зло. Еще желаю, чтобы пацаны и девчонки после детских домов умели себя поставить в этой жизни так, как надо. И еще желаю: если у пацана девушка ждет ребенка, ни в коем случае но надо ее бросать. Надо поддерживать ее изо всех своих сил.

К. А. (15 л.)

М

Шесть лет назад у меня умерла бабушка. Она была главным человеком в семье. Дед после этого стал выпивать. Мать и отец ссорились с ним. Потом дед ушел. И отец с матерью развелись. Отец уехал жить к своей матери, мама начала встречаться с мужчиной, который затем стал моим отчимом. С ним я не сошелся характером, ссорился, ссорился из-за него с матерью. Мать с отчимом пили. Отчим стал бить меня и мать. Я пытался давать отпор, но поначалу был слишком для этого мал. Однажды ночью отчим пришел пьяный и избил меня сонного. От обиды я сам стал выпивать. Стал уходить из дома. В июле двухтысячного я изрядно выпил вечером и поехал домой к матери. Дома было все спокойно. Потом мы с соседом пошли на улицу попить пива. В три ночи мы вернулись. Скандал между матерью и отчимом был в разгаре. Мать вопила: «Помогите!» Я помог выгнать отчима. Мать стала рассказывать, как он издевался. Я не выдержал, догнал его в сквере напротив дома и начал избивать. Он ударился об ограду и умер

youngcreat.ru

Журнальный зал: Дети Ра, 2010 №8(70) - Елена САФРОНОВА

Рецензии

Слава Лён. «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ с колючей проволокой». Издание второе, дополненное. — Академия русского стиха. Библиотека журнала «Футурум АРТ». Вест-Консалтинг. М., 2009.

Книга Славы Лёна «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ с колючей проволокой» как издательский проект нестандартна и тем привлекательна. Согласитесь, не так часто читатель имеет дело с переизданием книги стихов, осуществленным самим автором спустя пятьдесят лет!  Между тем, первое издание книги «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ…» произошло в 1959 году. Разумеется, в самиздате. Слава ЛЁН как бы эксплицирует вживе сакраментальное изречение О. Мандельштама из «Четвертой прозы» о том, что: «Все произведения мировой литературы я делю на разрешенные и написанные без разрешения. Первые — это мразь, вторые — ворованный воздух. Писателям, которые пишут заранее разрешенные вещи, я хочу плевать в лицо, хочу бить их палкой по голове и всех посадить за стол в Доме Герцена, поставив перед каждым стакан полицейского чаю и дав каждому в руки анализ мочи Горнфельда». Кажется, еще никто не упрекнул Славу Лёна в наличии заведомого «разрешения» на пишущееся им.  Подробная биография Славы Лёна приведена издателем Е. Степановым в книге «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ...» и легко находится в Интернете и вне его. Смотри, например, книгу Николая Климонтовича «ДАЛЕЕ ВЕЗДЕ», главу «Слава Лён, «бронзовый век», Веничка Ерофеев, «А-Я» и иные причуды 70-80-х. Рассказ о том, как литературное тесто выпирало из-под крышки советской цензуры» (в Сети по ссылке http://saturday.ng.ru/time/2001-05-12/3_story.html).  Жизненный путь Славы Лёна (Владислава Константиновича Богатищева-Епишина, Лён — фамилия матери поэта) богат событиями и открытиями, которые трудно перечислить в лакон ичном формате. Напомню лишь, что Слава Лён, являясь одним из ведущих российских теоретиков и практиков искусства, был создателем школы и стиховой системы квалитизма, одним из «крестных отцов» визуальной поэзии (вербарта и артбука), проектировщиком искусства концептуализма — знаменитая группа «КОНКРЕТ» (1973), автором концепции Бронзового века русской культуры (1953-1989 гг.). Но итоговым своим достижением он считает разработку новой художественной парадигмы Третьего тысячелетия — РЕ-ЦЕПТ-АРТА: в Российской академии художеств 22 июня 2010 года состоялась Мировая премьера его Ре-Цептуальной выставки «ПОБЕДОВА-над-СОЛНЦЕМ». РЕ-ЦЕПТ-АРТ должен заместить изживший себя постмодерн(изм): «От деконструкции Жака Даррида — к Ре-Конструкции Славы Лёна».

* * *

 Поступив в 1955 в Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Слава Лён с Венедиктом Ерофеевым решили возродить к жизни поэтическую линию обэриутов и хотели получить благословление у самого Николая Заболоцкого. Но Заболоцкий, сломленный восемью годами лагерей, не поддержал дерзких юношей. Хотя и пожелал им успехов. В честь Заболоцкого было создано самодеятельное и неформальное творческое объединение БАШНЯ — на — БОЛОТЕ, через которую в разные годы прошли почти все русские поэты и художники, исповедовавшие нонконформизм и не боявшиеся игр с самиздатом и «подпольной» поэзией. Книга «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ…» служит памятником Заболоцкому, посвящение ему украшает фронтиспис второго издания.  Чуть позже Слава Лён получил благословление Алексея Крученых на продолжение дела футуристов. Из этого начинания и вырос концептуализм группы «КОНКРЕТ» (Холин, Сапгир, Всеволод Некрасов, Лён, Лимонов, Бахчанян). Московская антология «Свобода есть свобода» (Швейцария, 1973) явилась манифестом русского концептуализма.  С 1978 года — в период политической изоляции русской культуры — Слава Лён в Москве составлял и редактировал — за спиной КГБ — альманах NEUE RUSSISChE LITERATUR («Бронзовый век»). Николай Климонтович говорит об этом литературном альманахе, что он «делался здесь, но издавался там» — на двух языках он выходил в Университете австрийского города Зальцбург, при кафедре славистики. Все вышеперечисленные художественные и диссидентские прорывы совершены Лёном в те же годы, когда писалась книга стихов «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ…», и позже, в еще более «глухих» условиях. Идейный нонконформист Лен не «унялся» поныне и уже в наше время разработал новую художественную парадигму Ре-Цептуализма.  Но в контексте этой рецензии нам больше интересно не будущее, а прошлое Славы Лёна — ибо книга «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ…» работает, подобно маленькой машинке времени на  портативных батарейках и переносит читателей в пору, когда бульдозером нивелировали всяческий «абстракционизьм». Привет из эпохи экономических гонок с Америкой и полного отрицания американского искусства и ментальности в наши дни выглядит весьма экзотично. Книга стихов Лёна — одновременно и хроника истории литературной «оттепели», и мартиролог, и траурный венок на братскую могилу деятелей оттепели (особенно с позиций дня сегодняшнего, когда почти все ее герои ушли). Ее открывает «Загробное посланье к обэриутам» — Н. Заболоцкому, А. Введенскому, Д. Хармсу, Н. Олейникову. Продолжают стихи-посвящения В. Казакову («Посланье к лету — в Лету»), В. Ерофееву («Как у антихриста за пазухой»), «Олегу Елохову из Елоховской церкви», К. Кузьминскому («Оклемается дом беспечный»), В. Кривулину («Малая Садовая голова»), Т. Буковской, В. Мишину, И. Бродскому, В. Уфлянду, В. Сосноре («Соснора попал в Передел(кино/ку)»), Г. Сапгиру, И. Холину. Уже в названиях посвящений очевиден парадоксальный подход к новому смыслу, который дает перефразировка устоявшихся до избитости выражений. Игра со структурой фраз и языком вообще стала основой течения квалитизма в русской поэзии.  В формо-языковом поле Лён «образца 1953 — 89 годов» выделил пять  стиховых систем (которые окрестил стимами): 1) традиционный (классический) стих; 2) верлибр; 3) квалитизм; 4) концепт, 5) неверабальный стих (вербарт и артбук). Потом к пяти первым стимам он добавил шестую, «синкретическую»: 6) русский свободный стих — и, наконец: 7) Ре-Цептуальный стих («второй рефлексии» стиха: книга «В НЕТЯХ», Вест-Консалтинг, М., 2010).

* * *

 Подлинный квалитизм, по мнению Славы Лёна, складывается в области: «правильная стиховая форма (условно — 4-стопный ямб Пушкина) — неправильный язык (грамматически или семантически)». Реализация такого подхода дает поэтическую речь высочайшего инновационного качества — так и переводится с латыни слово «квалитизм». Манифест квалитизма (от 13 декабря 1959 года) с горделивым девизом: «Через СЛОВО — к сущности. От сущности — к БОГУ!» — предваряет стихи в книге «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ…». Если объяснять «на пальцах», стима квалитизма в стихах выглядит так, будто из мягкого и рыхлого тела торчат жесткие ребра — костяки слов, их подлинные смыслы:

«только тебя поминая суффикс владею право цифрой задвинуть в дупу праздновать рождество enjambement’а                             к дубу хвойному верст направо за сто уйдя в иная узел иных его

смерть не по нашу душу ходит пешком за гирькой коей проломят голову ходиков на Кремле пирамидально гибкой Спасской кого-то башни танковой на Голгофе в утром Cвятой Земле» «поэты вышли нагишом ума в издательстве дабл дея из «зеркала живых» балдея глубоких знаний багажом

прости мордовской синевы поэта пионерский лагерь в ямбически коротком лаге садовой малой головы». «его (Веничку) на кабельных работах загнав тычком в Тьмутаракань эксплуатировали в ботах — он погибал как таракан и сердце уходило в пятки а те летели во всю мочь и даже капитан Лебядкин не мог уже / ему помочь».

 Тех, кто выносил на своих плечах течение квалитизма, в живых к сегодняшнему дню осталось мало (Соснора, Волохонский, Кузьминский, но выросли Строчков, Левин и др.). Слава Лён за 55 лет письма не изменил этому направлению, что просматривается в его современных стихах — например, в рецептуальном диптихе «Серебряный век — Бронзовый век», написанном 14 октября 2008 года, в день 50 лет бессмертия Николая Заболоцкого. Вторая часть диптиха — словно автобиография, исполненная черного юмора:

«А квалитисты ели потрошки с шампанским Лёна. / БАШНЮ — на — БОЛОТЕ трясли как грушу. На автопилоте и Веничка поехал в Петушки.

Из лагеря пешком пришел в себя трудяга Солженицын и затеял бодаться с дубом. / Сахаров за теми следил, кому «сидеть» была судьба.

…Семь Нобелевских премий — Кабаков под номером 1 художник мира, и Шнитке — гений, и Тарковский мирно почил в Париже в Бозе, и венков — / людское море…».

Дух парадоксальности и манера «выворачивать» слова наизнанку не покидают поэта Славу Лёна. Это красивое наследие квалитизма подхвачено и развито многими современными поэтами — концептуалистами, эстетами, авангардистами, «голосовиками». Кстати, и «классическая» поэзия, что рождается в новейшем времени, позаимствовала у квалитизма игру со словом. Однако создатель этого направления пессимистичен и считает, что квалитизм начнут понимать в полной мере, дай Бог, лет через сто. Трудно прогнозировать, не уйдет ли квалитизм век спустя в историю и теорию литературы, подобно другим «кирпичам» из фундамента русской словесности, вроде силлабического стиха либо фольклора. Объективная трудность его сегодняшнего применения, на мой взгляд,  в том, что квалитизм в пору своего расцвета был не только художественным методом, но и средством политической борьбы за свободу слова и мысли. В текстах книги «СТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ…» часты политические выпады, сегодня уже не блестящие, так как их намеки очевидны, а содержание общеизвестно:

«У Сталина Ленин яд выпросил и болят до сих пор у рабочих зубы — / пролетарьят!»

 «Предсовнаркома Россию/ родиной сделал СЛОН*ов» (имеется в виду Соловецкий лагерь особого назначения. — Е. С.).

«Днепрогэс — комсомолец — колхоз Ленин-дедушка — Сталин-отец детский сад декламирует текст НОВОЯЗ — НОВОДЕЛ — ГОМОСОС».

 (последнее слово не имеет отношения к сексуальной ориентации, а означает всего лишь гомо советикуса, советского человека как тип живого существа. — Е. С.). Впрочем, последнее четверостишие и вся борьба с «новоязом» не потеряли актуальности поныне, ибо засорение русского языка новыми аббревиатурами и англоязычными сокращениями прогрессирует, и с эдакой душной волной канцеляризмов, боюсь, не справиться даже квалитизму…  Тем не менее, не могу отделаться от ощущения, о котором уже говорила выше: что «С ТОЛБЫ ЗА БОЛОТЦЕМ…» во втором издании — музейный экспонат, священный архетип или поминальная акция. Это не книга для «просто» чтения, для получения эстетического наслаждения. Слишком многое в истории современной русской литературы завязано в тугой узел с квалитизмом и его бесшабашными по жизни, но ответственными в творчестве изобретателями. Отдельно от эпохи их рождения и исторической правды стихи Славы Лена воспринимать сложно. Да и нельзя. Грех. С историей надо обращаться бережно, бережливо…

Елена САФРОНОВА

Три желания. Избранное / сборник рассказов. — сост. С. Малышева. — Рязань, изд-во «Стриж», 2009.

 Признаюсь, одна из моих любимых форм в литературе — рассказ, а один из любимых издательских «продуктов» — антология. Антология — греческое слово, буквально означающее «собрание цветов», а в переносном книгоиздательском смысле — непериодический сборник, включающий избранные литературно-художественные произведения одного жанра. В советское время антологии были весьма популярны. Ибо — полезны, просвещали читателя, представляя под одним переплетом многих авторов, объединенных каким-либо общим признаком. Помню прочитанные в разные годы жизни антологию «страшного» рассказа русских и зарубежных авторов; антологию советского сатирического рассказа; антологию «готического» рассказа; антологию приключенческой новеллы; антологию английского рассказа. Любимым моим чтением остается сборник «Мелочи жизни» — русский юмористический рассказ конца XIX — XX века, выпущенный в конце 1980-х в серии «Классики и современники». Благодаря этой книге я узнала имена Тэффи, Н. А. Лейкина, Власа Дорошевича, Не-Буквы… К сожалению, в наши дни издатели предпочитают выпускать крупную форму, и даже с повестями пробиться в издательство сложно. Количество антологий, издаваемых в России, тоже снизилось. Последней я прочитала одну из антологий городского фэнтези (составитель Василий Мельник). Также условно к антологиям можно отнести сборники рассказов авторов из ЖЖ, формируемые Мартой Кетро. Уверена, что читательским спросом антологии продолжают пользоваться, ибо их главное преимущество — то, что понемногу берется лучшее от большого количества авторов. Рассказ — литературная форма, которой отдают дань почти все литераторы в начале своего творческого пути. Хрестоматийные примеры А. Чехова, О. Генри, Р. Шекли, а из современников — Л. Каганова и М. Веллера свидетельствуют, что иные классики навсегда останавливаются на малой форме, ибо пластичная и емкая, она бывает содержательнее объемного романа — и сложнее в обработке! Многие литераторы с успехом сочетают в своем творчестве и грандиозные эпопеи, и лаконичные рассказы, как А. Дюма, М. Булгаков, И. Бунин, В. Набоков, Д. Голсуорси, С. Цвейг… Но все эти красноречивые примеры упираются в печальный факт, что сегодня в России гораздо труднее увидеть изданной книгу своих рассказов, нежели цикл романов. Авторы рассказов и повестей ищут различные пути обхода форматной «цензуры» крупных издательств. Одна из популярных схем — формирование сборников малой прозы, которую, уж как повезет, то выпускают центральные издательства, то издательские предприятия поменьше. Выпущенные на средства авторов сборники рассказов стали одной из характерных примет литпроцесса нашего времени, и феномен этот любопытен психологически и методологически. Однако пока речь не об общей тенденции, а о частном примере сборника рассказов, выпущенного в Рязани в 2009 году прозаиком и издателем Светланой Малышевой. Книга «Три желания. Избранное» выросла из уже существующего, платного для авторов, ежемесячного журнала «Три желания». Отбор текстов в сборник Избранного был изначально заявлен как бесплатный, на конкурсной основе, и, соответственно, требования к качеству работ предъявлялись гораздо более серьезные, чем в самофинансируемой публикации. Цель была простая: выяснить, возможно ли из почти ста работ, самостоятельно предложенных авторами к рассмотрению, составить полноценный сборник короткой прозы? Итак, в сборнике «Три желания. Избранное» — 29 рассказов, принадлежащих перу 24 авторов. Объединяет произведения сборника то, что их написали авторы, не занятые профессиональной литературной и смежной деятельностью: среди них не было журналистов, творческих работников, литературных ремесленников, креативщиков и пиарщиков. Короче, авторов альманаха «Три желания. Избранное» можно было бы окрестить околонаучным термином «начинающие». «Начинающие» по факту не всегда значит «молодые», так же, как их прозу не всегда корректно называть «прозой молодых авторов» (если смотреть авторам в паспорт) С другой стороны, «молодость» в литературе — явление не физиологическое. «Молодыми» были классики русской литературы И. Гончаров и Ф. Тютчев в свои пятьдесят, когда начинали творить. Именно поэтому «молодость» в литературе — это не качественная характеристика. Но очевидно, что в альманахе «Три желания» почти все авторы были в какой-то степени молодыми — неискушенными, отчасти — непрофессиональными. Корректнее будет сказать, что большинство из авторов «Трех желаний» неизвестны ни издателям, ни читающей публике — но пишут давно и активно. Иногда неплохо, порой хорошо. Но официальная литература их или не признает, или не печатает. Впрочем, бывают исключения. Часть авторов находит выход в сетевых самопубликациях и в участии в различных литературных конкурсах. У них есть опыт творчества, но маловато опыта публикации. Итак, 24 человека, приславших произведения в альманах «Три желания. Избранное», можно объявить… своего рода «фокус-группой» авторов, входящих в литературу со всей своей непосредственностью. Этап «непосредственности» в изложении (описание пережитого либо интерпретированного из жизни, с четкими реальными корнями) проходят абсолютно все авторы, точно детскую свинку. Дальнейшая их карьера зависит от течения болезни и своевременного лечения. Если последнее — обретение литературного профессионализма — не состоялось, есть риск, что и в зрелости автор будет обладать детским взглядом на вещи и столь же детской манерой изложения того, что попадает в поле его зрения. В малом срезе, каким является альманах «Три желания», встречаются абсолютно те же ошибки и огрехи, какие иные более удачливые авторы тащат и в «большую» литературу.  Почти все рассказы в «Избранном» обладают «детскими» — простыми, линейно разви вающимися, «одноходовыми» сюжетами. Некоторые — вообще бессюжетные зарисовки, выхваченные из жизни моменты: «Первый снег» Марии Власниковой — весьма слащавая зарисовка о том, какой сказочной картинкой предстало для маленькой девочки начало зимы — либо «Тот холодный день» Маргариты Никитской — история, как женщина съездила на кладбище к старикам и что при этом подумала (естественно, что нельзя давать суете завладеть душой). Забавны и радуют уже тем, что посвящены не трагическим, а смешным моментам жизни зарисовки Марины Рябоченко «Радости жизни» и «Здравствуйте, Лилия Алексеевна». «Сюжетная», но, тем не менее, зарисовка — жалостливая история Екатерины Журавлевой «Видеть ангела». Понимаю, что невозможно без слез видеть гибель «ничьего» ребенка в реанимации детской больницы, но создавать рассказ в качестве, пардон, резервуара для своих слез, снабдив его единственным затертым образом в конце — что другой ребенок увидел ангельскую душу, отлетающую от тельца малышки — как минимум несолидно.  Зарисовками по сути являются и миниатюры из цикла Надежды Иволги «Мелочи большого дома», но в них есть хотя бы микроскопические (а больше и не надо — мелочи же!) сюжеты и довольно удачное «одушевление» вещей — Шляпки, Зонтика, Самовара, Музыкальной Шкатулки. С одними такими миниатюрами в литературе значительного имени себе не создашь, но умение тонко работать с крохотными, но симпатичными, как бирюльки, описаниями пригодится и в более масштабных начинаниях. Миниатюры и зарисовки — неотъемлемые составляющие современной прозы, написанной женщинами, чаще всего с них начинаются эксперименты любительниц изящного слога. Как и сентиментальность, воздействие на психику слезливыми историями, за которую слабый пол в литературе укоряют давно. Сентиментален, а по конструкции описателен, тоже как зарисовка, рассказ Татьяны Ярополовой «Горький аромат лета» — пасторальная картинка, шофер чуть не задавил самосвалом девочку, заигравшуюся на дороге с котенком. Размах названия не соответс твует маленькому событию, вокруг которого строится повествование. Проникнут, увы, привычным пафосом воспевания материнской любви и рассказ Людмилы Малеваной «Вдох-выдох» — довольно бойко написанный, но прочитывающийся с первой же строчки — конспект женской судьбы, «завязанной» на материнстве. Интересно, что полностью в традициях «слабого пола» сработаны рассказы Микаела Абаджянца «Ночь» (о встрече с призраком матери и отпущении обид юности) и Матвея Крымова «Миша и Ребекка и небо в алмазах» — как встретились и навсегда «срослись» судьбами два изгоя, тридцатипятилетний одноногий еврей Миша и бродяжка-побирушка Ребекка. Кстати, искусство давать повествованиям названия — важная составляющая литературного творчества, которой надо учиться так же тщательно, как снизывать в предложение слова, и, к сожалению, не всем авторам дается это искусство. Ведь название должно быть разом кратко, благозвучно, в меру информативно и в меру интригующе, чтобы «зацепить» читателя — и всем этим требованиям не удовлетворяет тяжеловесная и раскрывающая сразу все секреты рассказа конструкция «Миша и Ребекка и небо в алмазах». На другом полюсе «негативных» названий находится тривиальная и невыразительная «Киевская история», предпосланная Сергеем Брениным смешному рассказу из серии «байки». Чаще всего авторы альманаха «Три желания. Избранное», даже если посягали на сюжетную прозу, замышляли сюжет либо весьма стереотипный, либо просчитывающийся с переломного момента повествования, либо несложный, либо изначально вторичный. Априорную любовь сегодняшних русских прозаиков ко вторичности принято называть признаком постмодернизма, а он, естественно, возник не от «хорошей жизни»: потому, что все темы уже разработаны, не повториться трудно. Тем не менее, выбор, хочешь ли ты высказаться на банальную тему посредством набора штампов, или найти только свою дорогу, автору следовало бы делать в момент совершения первых шагов в литературе — иначе до последующих шагов рискуешь не дойти. Боюсь, что большинство делают выбор в пользу хоженых-перехоженых троп. У любителей, в силу большей непосредственности текстов и меньшего опыта в маскировании штампов различными речевыми приемами, банальность откровеннее вылезает наружу. Так, в рассказе Лидии Оберовой «Гармония» через призму восприятия женщины развенчивается миф о «красивой любви» соседней семейной пары — бывшие влюбленные, разбогатевшие, построившие в деревне дворец, собачатся на его пороге. Жизненно и не ново, для литературы некрупно, хотя изъясняется Лидия Оберова гладко, вполне умело.  «Дурак» Марины Эшли, при неплохой для непрофессионала сделанности, тоже оставляет впечатление дежа вю: деревенскую историю про «запретную» любовь и нравственную крепость женщины, не предавшей венчанного мужа-идиота, мы явно уже слышали не раз — скажем,  похожа на нее экранизированная пьеса А. Островского «Сердце не камень». В рассказе Александры Состиной «Святая» всеми почитаемая меценатка оказывается охотницей за богатыми мужьями, хладнокровной убийцей. На слуху пьеса Фридриха Дюрренматта «Визит старой дамы», особенно известная после постановки театра «Ленком» и экранизации Михаила Козакова. Рассказ автора, опубликованного под псевдонимом Маверик, «Другие сцены его жизни» своим ключевым моментом — подготовка к самоубийству в кафе — вызывает в памяти трагический рассказ О. Генри «Туман в Сан-Антонио». «Однажды в новый год» Ольги Бэйс напоминает повесть Дж. Пристли «Другое место» тем, что героиня попадает в некий идеальный мир, где царят десять заповедей, и оттого там так чудесно. Только элемента нравоучительности большие писатели справедливо избегают — он губит творчество. Можно долго рассуждать, почему постмодернизм поощряет вторичность, а также почему авторы ее понимают слишком буквально и копируют уже имеющиеся в мировой литературе произведения. Возможно, по-прежнему актуален анекдот, что писатель — не читатель? А повторы — следствия малой начитанности? Это, ей-Богу, огорчает…  Не новы и не производят впечатления рассказы с элементами «космической» фантастики — «Прогулка» Алексея Весина о встрече с пришельцем вовсе плоскостная, неглубокая. А «Чуж ие» Галины Николаевой, помимо названия, использованного во многих фантастических блокбастерах и сразу выдающего суть повествования, слаб и сюжетным ходом — провалом сверхчеловека будущего в нашу кондовую реальность. Интересно, что нового еще можно об этом сказать? А раз ничего, то стоит ли затеваться? Несколько странен, словно не «вызрел» до конца, рассказ Дарьи Родионовой «Русалка и возлюбленный» из жизни юной русалки, хотя, возможно, при более серьезном подходе к избранной теме Дарья сможет писать фэнтези на уровне. В никуда уходит любопытная сюжетная коллизия рассказа Екатерины Каретниковой «Шар» — шар предвещал своему владельцу скорую смерть, узнав об этом, очередная его владелица в ужасе выбросила волшебный предмет — какая жалость, что концовки у истории не оказалось! А ведь фантастика, мистика, магический реализм и прочие «чудесные» истории — благодатное поле для становления писательского мастерства. Из-за возможности дать волю фантазиям ее и выбирают новички. Это перспективное направление, как я уже говорила, антологии фэнтези выходят и сейчас, чаще, чем антологии других жанров. Но хорошую фантастику невозможно писать: а) небрежно; б) с чужого голоса. Но если бы в сборнике «Три желания. Избранное» не было ни одного состоявшегося рассказа, не имело бы смысла писать на него рецензию. К счастью, в сборнике есть и состоявшиеся произведения, несмотря на их лаконичность. Интересны «Воспоминания старого ара» Анастасии Галатенко — целая жизнь «нового русского» выражена в нескольких выкриках его попугая. Грустна, но хороша история «Он — мой, она — моя, оно — мое» в пересказе Натальи Лебедевой. В ней прослеживаются несколько уровней художественной реальности: женщина сочиняет рассказ от лица кошки, кошка прощается с умершей хозяйкой, писательница мучается от совокупной боли всех, кого создало ее воображение… Умелый и трогательный рассказ. Так же, как и рассказ Анастасии Титаренко «Мой единорог»; автор придумала «посредника» между миром живых и мертвых, белого единорога, и присвоила ему очаровательную «бытовую» черту — любовь к молоку, которое он в мире людей лакает из плошки. Удачны рассказы составителя альманаха Светланы Малышевой «Когда, в общем, не живешь…» и «Угасание», хотя на первый взгляд в них ничего особенного нет. Обыкновенные люди, обыкновенные житейские драмы… которые цепляют своей обыденностью и не отпускают. Впрочем, в случае со Светланой Малышевой чистота эксперимента нарушена, ибо она окончила Литературный институт (семинар прозы Михаила Петровича Лобанова) и новичком в прозе считаться не может.  Впечатляет рассказ «Начинка» Ольги Сотниковой о том, как пекутся блины на Масленицу — автор оживила в нем древний, еще дохристианский обряд запекания в блин горько-солен ой начинки, чтобы отвести горе и слезы от своей семьи на весь предстоящий год. Неожиданный глубинный магический смысл в обыкновенной бытовой зарисовке делает этот рассказ художественной находкой.  Какие выводы можно сделать из краткого обзора нашей «фокус-группы»? Мудрость из японского стихотворения «В капле воды отражается мир» тоже успела стать банальностью — ибо она справедлива. В капле литературы отражается беспокойный современный литпроцес с. Тяга к простоте, предсказуемости сюжетов почему-то считается выгодным отличием «большой литературы» от несерьезной остросюжетной, хотя это грандиозное заблуждение, и серьезная книга может быть написана с блеском, а читаться с интересом. Вторичность и надрывная сентиментальность рассказов новых прозаиков «благословлены» концепциями постмодернизма. Далеко не все рассказы «нераскрученных» прозаиков прошли бы сито отбора «толстых» журналов. Однако учиться людям, если они хотят писать и целятся на место в русской литературе, надо — необходимо оттачивать стиль, отрабатывать сюжетные линии. Также необходимо периодически обращаться к наследию, которое сформировало до нас все творящее человечество. Поэтому пусть издание коллективных сборников и альманахов прозы продолжается. При возможном несовершенстве такого метода ввода авторов в литературу, это начинание в принципе перспективное. Людям одинаково нужны тренажеры и трамплины. Альманах «Три желания, Избранное» — классический «тренажер».

Елена САФРОНОВА

Михаил Яснов. Амбидекстр. Стихи/переводы. — ВИТА НОВА, СПб., 2010.

Концепция нового поэтического сборника Михаила Яснова «Амбидекстр» выражена в кратком предисловии самим автором: «Амбидекстр — тот, кто одинаково владеет обеими руками. В этой книге собраны стихи и переводы, и обе ее части равнозначны». Михаил Яснов в современной русской поэзии давно предстает «амбидекстром» — он автор шести книг собственной лирики, свыше тридцати книг стихотворений и прозы для детей, он же — один из наиболее «плодовитых» переводчиков стихов французских классиков. Михаил Яснов наиболее полно перевел и внедрил в русскую словесность стихи и прозу Гийома Аполлинера (хорошо известны двуязычное издание стихов Аполлинера «Мост Мирабо» (2000 год) и переводы его же прозы «Гниющий чародей. Убиенный поэт» (2002 год). За последние автор удостоен литературной премии имени Мориса Ваксмахера, присуждаемой Посольством Франции в России, в 2003 году). Помимо Гийома Аполлинера, Михаил Яснов переводил творческое наследие Поля Верлена, Поля Валери, Жана Кокто, Жана Бло, Жан-Мари Ле Сиданера и других авторов, в том числе сказочника Пьера Грипари и французские народные сказки. Михаил Яснов также подготовил к изданию книгу прозы Сирано де Бержерака (2001 год) и две поэтические антологии — «Умственный аквариум» (из поэзии и прозы бельгийского символизма) и «Поэзия французского сюрреализма» (обе вышли в свет в 2003 году). Очевидно, что в таком блестящем контексте новая книга стихотворений и переводов Михаила Яснова не может восприниматься читателями — на фоне его предшествующих заслуг — иначе, нежели продолжением и развитием созданных им же художественных традиций. В авторской поэзии Михаил Яснов предстает бережным хранителем эстетики и стилистики Серебряного века русской литературы, изобретательно модернизирующего эти словесные богатства. Михаил Яснов не стесняется аллюзий к Серебряному веку: «Нет, классик был не прав. И, как ни посмотреть, / но и в несчастьях мы и схожи, и едины: / вдовство, насилие, болезни, пьянство, смерть — / я список общих бед прочел до середины. / И лишь искусство муз еще следит, как встарь, / чтоб чистый звук звучал и ритм земной качался, / и все бубнит, бубнит: ночь, улица, фонарь… / Аптека не нужна: повешенный скончался». Частенько на страницах «Амбидекстра» встречаешь благоуханные веяния мандельштамовской речи: «Начинаю новое столетье, / как воздушный замок на песке…  А поэтика иносказаний / чем невероятней — тем верней». «…снимает фотограф Китаев / тот город, которого нет». Впрочем, акмеизм — не единственное направление, которому Михаил Яснов в своих стихах воздает почтительное должное, приумножая его заветы и транслируя их современной литературе, частенько забывающей о чистоте слога. Более-менее прямых апелляций в лирике Яснова угадывается множество: скажем, гражданский пафос Лермонтова «навыворот»: «— Прощай, свободная стихия! / — Прощай, немытая Россия! / Надолго хватит этих строк, / чтобы продолжить диалог» «Я не знаю хуже святотатства, / чем народный праздник на Руси…» Либо спор с Пастернаком: «Мне поздно просыпаться знаменитым. / Речь выбрана, как почва, до корней… / И прочерк между датами — всего лишь / соринка между веком и зрачком». Либо замечательный цикл «Двенадцать» (двенадцать конспектов личных историй людей, бросивших писать стихи), в повествовательной интонации которого угадывается рассудительный акцентный стих Бродского: «2. Бросил писать, потому что понял нелепость / этих защитных стен. Как ни строил крепость, / она уже не спасала от передряг. / Тут-то и объявился незримый враг: / предательство».  Западная поэзия концептуализма также варьируется у Михаила Яснова (что естественно для переводчика такого уровня): у Гийома Аполлинера есть известная книга анималистиче ских стихов «Бестиарий, или кортеж Орфея» (кстати, переведенная на русский Ясновым) — у Михаила Яснова в «Амбидекстре» представлен свой «Бестиарий, или кортеж Морфея», с эпиграфом из Аполлинера «Солнце с перерезанным горлом». Однако бестиарий Яснова куда страшнее и зловещее бестиария Аполлинера: «Мои зоотечественники! / Исчадья и монстры! / Поглядите, как пестрой / бабочкой мост расправляет крыло за крылом, / и уходит по водам / чуть заметная тень, за которой мы вскоре пойдем / по низинам земным и по горним высотам». Но, конечно, было бы грубой ошибкой подозревать Михаила Яснова в том, что вся его поэзия являет собой эхо чужих голосов. В первой части «Амбидекстра» предостаточно стихов, ни на кого не похожих, ни от каких звездных прообразов не отталкивающихся. Один из потрясающих психоделических циклов — четыре стихотворения с общей преамбулой в названии «Отрочество» (осень, зима, новый год и весна). Словно в противовес новому проживанию отроческих болей — стихотворение зрелости:  «Память переполнилась, / переутомилась. / То, что раньше помнилось — / то теперь помнИлось. / Дорогие небыли, / золотые были, — / были или не были? / Не были. Но были». «Общим местом» и главным достоинством поэзии Михаила Яснова является хрустальный поэтический язык, которому особой звонкости и прозрачности добавляют удачно используемые Ясновым технические приемы: аллитерации и — особенно — каламбуры: «Я живу, как выбор: за и против. / Против всех — и за одну тебя». «Одни возвратные глаголы / и невозвратные долги».  Эти приемы уже давно принадлежат к арсеналу классического поэтического искусства. Новаторства как такового Михаил Яснов не признает, для него новшество — это то, что родилось порядка ста лет назад и с трудом, но необратимо покорило тогдашнюю поэзию и в Западной Европе, и в России. Возможно, именно такой особенностью поэтического языка Михаила Яснова и объясняется круг его предпочтений в западноевропейской поэзии? Он переводил и современных французских литераторов, и родоначальника абсурда Эжена Ионеско, но излюбленная эпоха Яснова как переводчика — конец XIX — начало XX века во Франции.  Что же касается избранных переводов, составивших вторую часть «Амбидекстра», то их подбор отнюдь не случаен; как объясняет сам автор книги, стихи и переводы составляют единую художественно-концептуальную композицию, что подчеркивается также единством графического оформления книги (иллюстратор — известный художник Клим Ли). «… У каждого из представленных здесь французских лириков свой образ, наиболее близкий мне как их интерпретатору: это и эпиграмматист Бодлер, и взыскующий смерти Верлен, и Рембо, апологет эстетики безобразного, и Аполлинер, обращенный не столько в будущее, сколько в прошлое, и сюрреалист Превер», — говорит Михаил Яснов в предисловии. Жак Превер, начавший свою поэтическую карьеру как автор песен, популярных у французских шансонье середины ХХ века, и знаменитый французский кинодраматург, с его сюрреалистическими творениями «Опись», «Шествие» и другими из того же ряда — самый хронологически близкий к нам французский поэт, представленный в книге «Амбидекстр». Михаил Яснов выступает первооткрывателем части стихов Превера русскому читателю. Классики же французской поэзии, начиная с «проклятого поэта» Шарля Бодлера, были  переведены на русский язык не раз — Бодлера переводил В. Левик, Поля Верлена — В. Брюсов, Ф. Сологуб, А. Эфрон, Г. Шенгели — и так далее. Но переводы Михаила Яснова художественно самостоятельны. В переводной блок литературы на русском языке вводятся фактически новые стихи. Скажем, стихотворение Рембо, которое называется у Ф. Сологуба «Стыд», у Яснова — «Срам», а звучит по-русски намного более гладко. Задача переводчика — постоянное совершенствование существующих на его родном языке версий переводных стихотворений, дабы в художественную ткань литературы входил этот текст как можно более органично, на одном дыхании. Органичность и стилистическая красота переводных текстов отличают переводы Михаила Яснова. Оба «крыла» Амбидекстра уравновешивают друг друга, а размытые в первой, авторской части страхи, тревоги, опасения перед жизнью доходят до своих крайних степеней в переводах французов. Во всей второй части сборника слегка смущает лишь одно высказывание из перевода Артюра Рембо «Украденное сердце»: «Срамной, казарменный, солдатский, / Их гогот пьян, а говор прян…» — в этом контексте слова «казарменный» и «солдатский» — практически синонимы и несколько приглушают свое звучание рядом. Впрочем, само стихотворение благодаря мелодичной ритмике перевода звучит как гимн знаменитому открытию Рембо — эстетике безобразного: «Рвет кровью сердце, словно в качку, / Рвет кровью молодость моя: / Здесь бьют за жвачку и за жрачку, / Рвет кровью сердце, словно в качку, / В ответ на вздрючку и подначку, / На зубоскальство солдатья». Расположение стихотворений и переводов, где в геометрической прогрессии возрастает поэтическое выражение боли и экспрессии, делает книгу «Амбидекстр» не просто приятным и познавательным чтением, но первопричиной острого читательского сопереживания. Такое впечатление от поэзии трудно забыть.

Елена САФРОНОВА

magazines.russ.ru

"Три желания" Лиана Мориарти: рецензии и отзывы на книгу | ISBN 978-5-389-08722-4

"3 желания"- это самое первое произведение автора, дипломная работа Лианы Мориарти. По отзывам-произведение "ну, можно почитать, ничего так, но не из сильных", а кому-то и вовсе не понравилось, посчитали его поверхностным, скучным что ли.

Решила все же прочесть и составить свое мнение. Скажу честно - ожидала худшего. Мне книга понравилась гораздо больше, чем "Что забыла Алиса", имеющая сплошные хвалебные рецензии в огромном количестве... Пусть где-то повествование проще, но душевнее и "ближе к телу" пришлось что ли. История про тройняшек, разные судьбы практически совершенно одинаковых с виду девушек 33-34х лет. Одна из них меняет уже 14го парня за последние 5 лет, нигде толком не работает, выглядит как хиппи, относится к жизни не серьезно и ведет себя часто довольно глупо. Почему все в ее жизни происходит именно так- ищите ответ на страницах книги. В итоге ее судьба в корне меняется. И ведь оказывается, что она может быть другой, стоит только простить за... Нет, стоит почитать, правда.

Вторая сестра - шикарная молодая леди. У нее свой уверенно растущий бизнес, любящий муж, которого она увела из семьи, прелестная дочь и падчерица, с которой еще предстоит найти общий язык. И еще бывший ухажор-итальянец, который все чаще является ей во снах и мечтах... Ее жизнь-это иллюстрация к книгам о личностном росте и списки в ежедневнике, скурпулезно заполняемом изо дня в день. Она "правильная", успешная. Скучная...? А кто же ее муж? Гуффи...так он считает. Что дальше? Панические атаки и страх парковок дают понять, что что-то в ее четко распланированной жизни идет не так, как должно быть. Стоит ли признаться в этом родным или и дальше соответствовать давно придуманной (еще в 14 лет) "картинке"?

Третья сестра - профессионал в своем деле в офисе большой компании, счастливая жена, любящая проводить вечера за просмотром сериалов вместе с любимым мужем. Детей вот нет, но ведь когда-нибудь она станет мамой, она так этого ждет, они с мужем стараются. Теплые семейные вечера, впереди счастливое будущее. И вдруг идеальная картинка разбита в дребезги. Муж не такой уж любящий, беременность обернулась трагедией, сестра ломает последнюю надежду на счастье... Неужели жизнь закончилась? Это конец. Или нет. Может это только счастливый шанс?

И еще задним фоном раскрывается история жизни родителей этих трех сестренок. Сначала глазами обиженных маленьких девочек, потом - глазами взрослых женщин, ставших мамами. Что такое быть матерью и как важно ценить все то, что делают для нас наши родители - это тоже в книге.

Об издании: замечательная книга в твердой обложке, оформленной в стиле всей серии. Листы белые, слегка прозрачные, шрифт, можно сказать, мелковат (мне это не мешало получать удовольствие от прочтения, но у мужа зрение хуже, он бы не осилил). С удовольствием брала книгу в сумку, читала в электричке-не тяжелая, удобная.

"3 желания" - это 4я книга Лианы Мориарти, прочитанная мной. Впереди осталось еще 2 (все книги есть в моей домашней коллекции). С удовольствием продолжу знакомство с её романами, с большим предвкушением и трепетом беру очередной томик в руки. Начну читать сегодня же...

www.labirint.ru

О ФИЗИОЛОГИИ ВДОХНОВЕНИЯ » Лиterraтура. Электронный литературный журнал

Об источниках вдохновения и способах, которые использовали классики для стимуляции творческого процесса, много сказано и написано. Например, Лейбниц мыслил только в горизонтальном положении, Хемингуэй сочинял стоя, а Моцарт, по легенде, при виде апельсина вспомнил неаполитанскую песню, которую слышал пять лет назад, и на основе ее написал знаменитую кантату к опере «Дон Жуан»… «Лиterraтура» расспросила нескольких поэтов и прозаиков об их индивидуальных практиках письма.

1. От каких обстоятельств зависит ваше состояние вдохновения и творческая производительность? Привязаны ли вы к определённому топосу, кинестетическим и визуальным ощущениям, необходимости перемещения в пространстве при написании произведений (стихов, прозы, критических статей) – и как могли бы описать эти ощущения?

2. Отличается ли это состояние при написании стихов – и работе в других жанрах – и как именно?

3. Как преодолевается вами нежелание писать, есть ли индивидуальные способы борьбы с этим нежеланием? С какими факторами, социальными и внутренними, связаны ощущения страха, отчаяния в отношении вашего творчества?

На вопросы редакции отвечают Анатолий Рясов, Ольга Сульчинская, Андрей Тавров, Александр Очеретянский, Ян Пробштейн, Надя Делаланд, Софья Купряшина, Юрий Угольников, Ирина Ермакова, Игорь Бобырев _____________________

Анатолий Рясов, прозаик:

1. Думаю, этим вопросам предшествует еще один. И, несмотря на кажущуюся банальность, именно он занимает меня по-настоящему: что такое вдохновение? Ведь так называемые озарения слишком часто не рифмуются с воодушевлением и задором, не свидетельствуют о каком-либо успехе. Тенью этого странного азарта может быть травма, смятение, абсолютный провал. К тому же границы между настроениями трудноопределимы. Но если принять возможность разговора о вдохновении как о некоей настроенности, то для меня главным пристанищем здесь часто оказывается не эйфория или, наоборот, ужас, а скука. В состоянии безразличия, отсутствия эмоций прощупывается что-то неотменяемое – благодаря чему, кажется, и возможно само это ощущение беспричинного уныния. И почему-то как раз избавление от эмоций способно оборачиваться переполненностью ими, или вернее – множащимися шансами их испытать. Предельная свобода, но имеющая несколько странное свойство: раскрываться только в окаменении. Скорее не топос, а у-топия, непривязанность к определенной «территории». Эта пустота кажется не просто началом языка, но, может быть, только она и есть настоящий язык – уже не средство донесения некоего сообщения, а нечто, упреждающее любую коммуникацию. Бессилие и скука – чаще всего я черпаю вдохновение именно из этих сфер.

2. Существенной для меня оказывается разница не только в жанре, но и в объеме. Иногда стихи или эссе (а в последнее время – короткие пьесы) – нечто вроде спасительного бегства от крупной прозы. В них возникает шанс раскрытия пространств, почти невозможных в романе. То, что пишется не только без всякого представления о завязке и финале, но в принципе противится защищенности смыслом. Конечно, короткие тексты не всегда появляются мгновенно или «невзначай», но написать роман «на одном дыхании» или тем более – случайно, наверное, в принципе невозможно (во всяком случае – для меня). Как правило, роман стремится прикончить того, кто пытается его завершить. Есть, правда, еще одна ипостась «малых форм» – вычеркнутое из них может намного превышать по объему то, что сохранилось в финальной редакции. Тогда, пожалуй, это нечто столь же невыносимое, как и крупная проза.

3. Язык и письмо одновременно пугают и восхищают тем, что начинаются намного раньше разделения на индивидуальное и социальное. Возможно, даже раньше свойства вещей значить. Должно быть, литература вообще не настроена делать этот выбор между страхом и смелостью, удачей и фиаско, риторикой и косноязычием, речью и молчанием, потому что не соглашается признать их как фундаментальное различие. То ли все давным-давно было сказано, то ли не было сказано абсолютно ничего; то ли мы в принципе не способны на высказывание, то ли наша немота – это предвестница будущей речи. Вдохновение и страх здесь слишком сильно переплетены. Скука внезапно обнаруживает переизбыток чувств, но записанный текст предательски оказывается очередной прелюдией. Что здесь может стать противовесом отчаянию? Наверное, чувство голода и бесконечной нехватки.

Ольга Сульчинская, поэт:

1. Вдохновение вызревает внутри свободного времени, как косточки в яблоке. Внутри маленького зеленого яблочка – белые семечки, из которых ничего не вырастет. Свободное время – время свободы. Когда можно идти куда глаза глядят, думать, куда думается. Беспрепятственно и непринужденно. Без препятствий и без принуждения. Без информационного шума, который отвлекает, мешая сосредоточиться. В тишине. Хороша любая местность, где исполняются эти три желания – время, тишина, свобода. Я особенно люблю холмы и море – то есть волны воды и земли. Двигаясь по ним, тело усваивает их естественный ритм, родственный волнообразной природе вдохновения. Что касается вопроса о «творческой производительности», то это словосочетание вроде «любовной копуляции» – не то чтобы полный оксюморон, но… Здесь есть нюансы, которые стоило бы обсудить отдельно.

2. Вопрос задан настолько точно, что содержит ответ в самом себе: «писать стихи» отличается от работы в других жанрах именно тем, что все другое – работа. Всего два или три раза мне удавалось писать прозу, пребывая на той же волне, на которой обычно пишутся стихи. И я была очень счастлива, когда писала эти вещи. Слова просто бежали друг за другом у меня в голове, только записывай. Одну такую вещь – «Зеленые глаза винограда» – я писала в общей сложности несколько лет, с долгими перерывами на тишину. Любая журнальная работа для меня – вопрос профессионализма, а не вдохновения. У этих текстов другие цели и задачи, чем у художественных. Их появление на свет обусловлено извне, а не вызвано внутренней потребностью. Любопытно, что собственное желание – например, поделиться мыслями о произведениях собратьев – тоже оказывается при этом как будто внешним обстоятельством. То есть когда я говорю о внутренней потребности – я имею в виду не свою потребность, а потребность стихов или прозы явиться, появиться, проявиться…

3. Нежелание писать, если речь о стихах – вещь невозможная, как нежелание дышать. В остальных случаях нежелание писать – это нежелание работать. Но не думаю, что его надо преодолевать. По-моему, лучше спросить его, о чем оно? Иногда – о недостатке чего-либо: бодрости, здоровья, сна, сосредоточенности. И тогда выход очевиден: восполнить недостаток. Случается и так, что нежелание работать – сигнал: поставленная задача абсурдна! Тогда задачу надо исправить или отказаться от нее. И так далее. Это дело техники. Теперь – о страхе и отчаянии. Когда впервые в жизни (мне тогда было около двадцати) во мне затих тот внутренний поток, из которого исходят слова и образы, я перепугалась до полусмерти: а вдруг я больше никогда его не услышу?!.. Молчание продлилось около полугода. На следующий раз я была напугана меньше и просто с надеждой ждала его окончания. Сейчас я не пишу (если не пишу) по единственной причине – мне не хватает для этого свободного времени. Вообще мне кажется, что брожение речи, словесный прибой существует в эфире объективно и независимо от меня, мне нужно только иметь возможность прислушаться – и вот он здесь. Других причин для страха не вижу и даже выдумать не могу. Вот отчаяние – это да, знакомо. Когда кажется, что пишешь без ответа. Есть обзоры, упоминания, но полноценная литературная критика отсутствует и разговора на равных не происходит. Однако отчаяние не беда, в этом чувстве удовольствия мало, зато много энергии. Уныние – вот что всерьез плохо. И этого себе позволить нельзя. 

Андрей Тавров, поэт, прозаик, эссеист:

1. Так сложилось, что для работы над эссе, прозой, сценариями для радио мне вполне подходит Москва. Но для того, чтобы выйти в более тонкие вещи, связанные с написанием стихов, я вот уже лет 20 осенью выбираюсь всеми правдами и неправдами в какое-нибудь место подальше от цивилизационного поля, энергетической воронки метрополиса, залезающей под кожу и навязывающей сознанию свой ритм. Мне важно, чтобы у меня была связь с изначальными вещами, сохраненными природой – восходом, пением птиц, деревом, озером, ветром, огнем. Не потому что я эстетствую, а потому что эти вещи возвращают меня из мира концепта (иллюзорного и радиактивного мира полиса) к себе самому. Простые вещи способны навести человека на резкость, потому что они пришли из мира, большего по глубине, чем само сознание, и большего, чем ограниченная социумом мысль.

В Москве, как ни странно, я пишу наиболее удачные вещи, когда я устал или нездоров – до отчаяния. Такое отчаяние помогает плюнуть на «правила хорошей игры», оно разрешает мне писать «плохо», а точнее говоря, положиться на не сдерживаемую искусственными литературными конвенциями интуицию. Занятно, что чаще всего после такого письма я выздоравливаю физически.

Если мне надо написать что-то новое, я стараюсь медитировать несколько минут, отключив все обусловленные мысли (а других не бывает), пойти глубже мысли и соприкоснуться с полем чистого Бытия, единственным источником чистой и необусловленной новизны. Это работает. 

2. На этот вопрос я уже почти ответил. Добавлю, что при написании стихов мне нужно не только отчаяние, но то, что больше отчаяния, а желательно – больше жизни и смерти. Это не какая-то романтическая или героическая позиция. Это некоторое изменение сознания – то, из чего человек состоит как человек, но сам этого не замечает или не хочет принять во внимание, потому что такое принятие ведет к далеко идущим последствиям. Миг вдохновения – он и есть больше жизни и смерти, ибо расположен вне времени, хотя и проецируется на время. Но в любом жанре должна заиграть музыка, начаться некоторая особая игра.

3. Страх и отчаяние связаны прежде всего с вопросом – кому это все нужно? Этот вопрос способен серьезно сбить с толку, но ненадолго. Потому что при определенном внутреннем устройстве случается так, что прилетает птица и говорит – это я. В переводе на человеческий язык – это мне нужно. Или звонок. Или отчаяние выбивается другим отчаянием, отменяющим логику и ведущим к снятию ограничений, мешающих слушать внутреннее голосоведение. Я вообще стараюсь ни с чем не бороться – в борьбе не бывает победителей. Есть время для работы, я знаю, что другого может не быть, и сажусь за компьютер. Осенью еду в деревню и не писать просто не могу себе позволить – другого времени в году не будет. Тут главное снять мысль, что сейчас вот сяду и напишу шедевр – это ложный подход, блокирующий работу, как это всегда бывает при задирании планки важности. Мне можно начать – неважно с чего, с хохмы какой-нибудь, с записи последних идей….  Главное, не особо важничать…

Александр Очеретянский, поэт, редактор:

1. Живу исходя из постулата, предложенного моим учителем А. С. Пушкиным: «вдохновение – есть расположение души к живейшему», поскольку ничего лучше, или иначе сказать – по-другому: не знаю. Больше того: не представляю. Никаких других привязанностей, кроме вышеупомянутой, нет.

В моем представлении нет пишущего стихи человека, которому визуальные ощущения, представления и прочие физиологические особенности, связанные с визуальностью, были бы как-то противопоказаны, они, как по мне, есть тот базис, за счет которого мысль живет, развивается, ищет и находит выход из того положения, в которое загоняет ее ситуация. Другое дело, что может – в одном случае – хватить сил, энергии, напора, да элементарно человеческой силоустремленности, воли, наконец – в момент писания стихотворения, а может – не хватить. Под моментом – я понимаю и один миг и целую вечность, как в случае с Рильке, когда он, на пределе физиологических сил истощенных своих, нашел возможность дописывать (дописать) «Дуинские элегии». Передвижение в пространстве – пожалуй, что так. Я называю это «в полете», лучше всего пишется. В том, что касается описания ощущений, не уверен, что сие будет мной досконально изложено, скорее наметки, эскизно, но попробую: приблизительно так, как у Блока: «и покорна щемящему звуку, молодеет душа». Не помню, «молодеет» ли дословно, как у Блока, но нечто похожее происходит… «Все выше и выше и выше!..» Восторг будоражащий вперемешку с захватывающим невесть что чего ожиданием. В одном случае. В другом – некая тихая, еле-еле различимая скороговорка. Напряжение необходимо неимоверное, чтоб разобрать, иной раз даже не всю фразу, а часть ее... Кто-то что-то, короче, говорит... приговаривает. Я мог бы еще долго рассуждать по теме, но надо и честь знать…

Еще два слова на тему о писании прозы и теории, в моем представлении ни то, ни другое на бегу не напишешь... Необходима неимоверная усидчивость, коей я, в частности, не отличаюсь. Но и но, если с прозой у меня отношения приятельские и не более того, с критикой – никакие, то в том, что касается теории – поскольку имеется достаточный и притом давний интерес, усидчивость вышеобозначенную, хоть и с большим трудом, но нахожу. Пусть не часто, но нахожу. Усидчивость и время на нее.

2. Отличается и значительно. Скажем в работе над текстом, его  написанием, его правкой, его стыковкой с визуальным оформлением (не путать с иллюстрацией) . Под визуальным оформлением я имею в виду работу в области разрабатываемой мной «смешанной техники» (более подробно см. в альманахе «Черновик») – включаются разные области головного мозга, и только желание, непреходящий интерес остаются на месте. Под разными участками головного мозга я имею в виду – в одном случае – те участки,  которые отвечают за превализацию  мысли, в другом случае – чувства, эмоциональной направленности. Превалирует – подчеркиваю –  не значит «что-то одно и только работает», но одного больше, другого меньше. Сделанные выводы зиждятся на многолетнем самонаблюдении. То есть небезосновательны, скажем так. К слову сказать, у меня было несколько статей на тему о психологии творчества, впрочем, достаточно давно, лет 40 назад. 

3. В том случае, когда у человека ничего другого нет в области интересов, кроме стихописания, ему, охотно верю, достаточно сложно жить на белом свете. Стихи могут долго не приходить, а насиловать музу – не лучший выход из положения. В том случае, как у меня, занимающегося, интересующегося стихописанием, теоретическими изысканиями, коллажными, в т.ч. коллажно-книжными, разработками, фотографией, синтезированием лит.-худ. имиджей – такой проблемы не возникает. Скажу больше, цитируя себя любимого: «даже расстроиться толком / у меня нет времени». Сие не столько похвальба есть, сколько констатация факта.

Ян Пробштейн, поэт, литературовед:

1. Несомненно, посещение новых мест или давно не посещаемых («Вновь я посетил…»), музыка, живопись, иногда другие вещи являются сильными раздражителями, в основном для стихов. Новые мысли, общение с интересными собеседниками стимулируют желание высказаться в прозе. Когда то, что я читаю, вижу или слышу, выводит из обыденного состояния, возникает желание высказаться, а именно написать о понравившихся стихах (гораздо реже теперь о тех, что вызвали отторжение), то, что особенно понравилось, хочется перевести с иностранного на русский (в основном теперь с английского, но бывают исключения) или с русского на английский. Бывают периоды длительного погружения в язык (преподаю на английском, проверяю курсовые, хожу на поэтические чтения американских поэтов и т.д.), когда пишется на английском.

2. В основном разница в отношении ко времени: стихи, поэзия для меня — это время-пространство, сгустившееся в образах. Это состояние наивысшей концентрации, после чего наступает неизбежная пауза. Я не делаю из этого проблемы — перевожу, читаю, чтобы не писать лишнего. Писание же статей или прозы требует, помимо всего прочего, свободного времени, неотягощенного сознания, что в силу ряда обстоятельств довольно труднодостижимо.

3. Нежелание писать возникает от состояния безотзывности, когда возникает  ощущение, что говоришь в пустоту. И еще: отягощает выполнение всякого рода обязательной работы, будь то преподавание, проверка студенческих работ, а иногда и редактура, как сейчас, редактура комментариев и примечаний к стихам и Кантос Эзры Паунда, когда издатели требуют прокомментировать даже такие вещи, как река Рона, A.D, «центурион», имена общеизвестных богов, например, Зевс, Афродита… Состояние же страха и отчаяния является сильнейшим раздражителем, стимулирующим ответную реакцию, то есть вдохновение, — как в личном плане, так и в, так сказать, общественном. Так например, грозный медицинский диагноз, опасная операция или несправедливая война, казнь общественного деятеля как раз-таки стимулируют желание высказаться, будь то в стихах или в прозе.

Надя Делаланд, поэт:

1. Мне кажется, что вообще вдохновение зависит по большей части от себя. Но ему можно помешать. Когда мне приходилось писать что-то стихотворное по заданию (например, на риторике нам задавали всякие такие экзерсисы), потом долгое время стихи не появлялись. Как будто что-то перенапрягается, и требуется время для восстановления. Усилия все портят. Знаю поэтов, которые, действительно, пишут стихи в определенном месте (например, уезжают в деревню), но за собой такого не замечала. И от времени суток это не зависит. Но вот интенсивность проживания жизни, концентрация событий обычно усиливают и интенсивность стихописания.

2. Думаю, что да. Когда пишешь стихотворение, кажется, что сознание работает много быстрее, чем обычно, а время останавливается. Но потом как будто они меняются местами, и в итоге оказывается, что останавливаешься ты, а время несет тебя, как бурная река. Иногда время приобретает черты пространства и наоборот. Когда пишешь прозу, это больше похоже на игру в шахматы. И образностью, и логикой, и попыткой удержать все, что собираешься написать каким-то совсем другим усилием. И невозможностью для меня — удержать. В стихотворении все держится само, главное не нарушить его целостность. Поэтому стихи исправлять нельзя — получится только хуже, текст перестанет быть живым, он уже не выдержит проверку на связанность всего со всем в нем. А прозу отлично выходит править.

3. Никак не преодолевается. Есть ли причина писать, если этого не хочется? У меня никогда не возникало таких эмоций по отношению к стихам. Хотя в детстве бывало такое чувство, что вот это, только что написанное стихотворение — такое чудесное, что больше ничего подобного уже никогда со мной не случится. Но поскольку всегда потом опять случалось, постепенно это опасение ушло.

Софья Купряшина, прозаик, поэт:

1. От внешних обстоятельств это состояние зависит мало, скорее – от внутренних, то есть должна быть некоторая эмоциональная взвинченность – со знаком «плюс», или со знаком «минус», и чем она больше, тем лучше. Это может быть пьянка, разрыв, хороший разговор, вспыхнувшее воспоминание – иногда даже ложное, которое тянет за собой целый мешок других, истинных и ложных, затем все это микшируется и текстуально оформляется. Но логика в этот момент почти не задействована, она включается потом, когда текст надо «причесать», или «растрепать», отсечь лишнее, уточнить, или добавить, или размыть. Самый сложный вопрос – что тут лишнее, и лишнее ли оно. И если добавить, что именно, чтобы не испортить. Но это уже потом. Править можно годами и через годы. Здесь уже больше логики и включения внешних обстоятельств. Если кто-то попросит текст – начинается такая работа. Иногда правка совсем не нужна, а иногда нужно дописать еще 5/6 текста, или сшить воедино несколько текстов или фрагментов так, чтобы не торчали швы и нитки. Все это очень вариабельно.

2. При написании стихов мозги лучше отключить совсем, и плыть по водам музык и изображений. Но, в целом, состояние отличается мало. И здесь могут понадобиться «клей и ножницы». Самое ужасное – это подбор рифмы, если она нужна. Здесь я выкручиваюсь, скорее, чем ищу. В жанре интервью – главное – формулировки. Не повторяться, не растекаться, не быть скучным и дидактичным, удивить и к себе расположить.

3. Страх – обидеть, быть неточным, пошлым, вторичным, развязным, неинтересным, распущенным, кислым и пресным. Нежелание писать не преодолеваю, жду, когда придет желание. Но если сроки поджимают – то впрягаюсь и встраиваюсь в волну, как ответственный человек. Как сказал Жванецкий – писать и писать нужно только тогда, когда хочется.

Юрий Угольников, поэт, литературный критик: 1. Если говорить о так называемом «творчестве», то есть о сочинении стихов и стихоподобных текстов, то, кроме свободного времени, мне, собственно, ничего не требуется. Правда, искомого времени у меня почти нет. Так что сочиняется мне, как правило, или в процессе движения – пока куда-то иду или еду, – или в процессе засыпания. Так что два основных моих (если можно их назвать таким громким словом) топоса творчества – кровать и дорога. Что касается текстов критических и научно-популярных, то для их создания мне кроме монитора и клавиатуры не требуется ничего. По моим ощущениям лучше пишется в солнечные дни, но здесь нет чёткой закономерности.

2. Скорее состояние предшествующее их (стихов) написанию – то, что  сейчас называют сильным стрессом (повод для переживания может быть совершенно незначительным – важно его наличие). При написании статей моё состояние вернее всего будет назвать заинтересованностью.

3. Сначала надо сказать, в каких ситуациях у меня работоспособность падает. Пока я не знаю, чем закончится текст, его интересно создавать, но когда уже понятно, к чему он придёт, когда основные мысли намечены, тексты бывает сложно завершить, хотя, казалось бы, остаётся только перенести его на бумагу. Единственный выход – искать что-то непонятное в том, о чём пишешь. Так со статьями. В случае же стихотворений ступор бывает полным и окончательным. Есть одно (на самом деле довольно скверное, какое-то шестидесятническое) стихотворение, которое я написал  где-то за 2 часа, но  эти два часа были разделены периодом в четырнадцать лет. Первые строки сочинились экспромтом и на этом текст замер на почти полтора десятилетия. Так что единственное средство не впасть в многолетнее ожидание – закончить текст, пока стиходелательный  механизм в мозгу работает. Не понял вопрос об отчаянии – переживаю ли я как-то по поводу текстов, или какие переживания толкают меня на их написание? Не знаю, я не переживаю о судьбе текстов, а переживание, толкающее на написание, может быть абсолютно любым. Если что-то меня может повергнуть в отчаяние, то это вещи от литературы весьма далёкие и никак с текстами не связанные. 

Ирина Ермакова, поэт:

1. Ни от каких обстоятельств и привязок ничего не зависит. Стихи просто накрывают тебя и всё. И никуда от них уже не деться.

2. Всё остальное садишься и пишешь, а стихи пишут тебя сами.

3. Стихи – радость. Чего бояться и зачем не хотеть их писать – не понимаю.

Игорь Бобырев, поэт:

Обычно я пишу лежа в кровати. Не могу сказать о какой-то привязанности к месту, так как после переезда я мог писать так же как и дома. Главное, что в любом месте можно создать благоприятную обстановку. Обычно я читаю какие-то тексты близкие мне по синтаксису, которые помогают мне собраться с мыслями. Чаще всего это происходит ночью, когда ничего не слышно (однако некоторые тексты мне удавалось писать и во время артобстрелов, на которые я не обращал в тот момент никакого внимания).

Чаще всего перед написанием текстов я испытываю тошноту и сильный страх, преодолеть который удается только в самом процессе (хотя страх свойственен мне перед любым начинанием).скачать dle 12.1

literratura.org

Литературный журнал "НОВАЯ ВОЛНА"

Уважаемы авторы LIVEJOURNAL!Поздравляем Вас Новым 2006 годом и приглашаем принять участие в составлении сборников стихов и прозы "НОВАЯ ВОЛНА". Уверен, что большая часть авторов Живого журнала - люди творческие и частенько берутся за перо и бумагу. Зачем писать "в стол"? Вы можете разместить свои шедевры на страницах лит. сборника "НОВАЯ ВОЛНА"Это сравнительно новое издание с качественной полиграфией и отличным дизайном. Мы надеемся, что именно наши сборники в дальнейшем станут эталоном стиля и качества, это касается как содержания, так и оформления. По отзывам наших авторов и читателей могу сказать, что нам это уже удалось. Сборник выходит с сентября 2004 года.

Подробнее об условиях участия и о сборнике можно узнать на официальном сайте:

http://www.newwave.net.ru

Присылайте свои шедевры на e-mail: [email protected]

Все присланные работы пройдут редактуру, после чего автору будет выслан ответ с возможными рекомендациями. Изменения будут вноситься только с согласия автора.

Для участия в сборнике автору следует сделать взнос в размере 270 руб. за 1 страницу (страница по объёму примерно равна листу А4 шрифтом Times New Roman кегель 14). Также Вы можете прислать своё фото и несколько слов о себе или же просто мыслей, которые будут располагаться под Вашей фамилией или псевдонимом вроде вступления. Фотографии и вступительные слова оплате не подлежат (располагаются на отдельной страничке перед Вашими литературными творениями), Вы оплачиваете только объём, который займёт текст Ваших произведений. Вступительные слова по объёму не должны превышать 1000 знаков. Фотографии печатаются ч/б, но с отличным цифровым качеством.Каждый автор получит по почте свой авторский экземпляр без дополнительной оплаты.При печати 1 стр. автор получит 1 экземпляр.2 стр. - 2 экземпляра.3 стр. - 3 экземпляра.4 стр. и более - 4 экземпляра!!!

Сборники высылаем на следующий же день, как получим из типографии.О том, что из себя представляет новый Питерский сборник и все подробности проекта можно узнать на официальном сайте. http://www.newwave.net.ru

Итак, всё довольно просто:

1 Вы решаете, наконец, напечатать свои произведения и присылаете их на e-mail редактора Ивиной Ксении [email protected]

(ДОПОЛНИТЕЛЬНО: е-маил поддержки сайта [email protected] адрес гл. редактора Богданова Михаила [email protected])

* Все тексты следует отправлять прикреплённым к письму файлом формата *doc (Word) или *rtf.

2 Текст проходит редактуру, Вы получаете отзыв. После окончательного согласования, на сайте в списках авторов появляется Ваша фамилия или псевдоним. Вы вносите через СберБанк(возможны др. варианты) необходимую сумму, указанною редактором. Распечатываете высланный Вам договор в 2-х экземплярах, заполняете их, и вместе с копией (ксероксом) квитанции об оплате высылаете почтой по адресу: Россия Ст-Петербург 194223 а/я 11

3 Сборник попадает в печать. Мы высылаем автору его авторские экземпляры и 1 экземпляр договора, подписанный 2-мя сторонами.

4 Все экземпляры тиража будут распространены. В случае получения дохода от распространения, авторы получат роялти.

Искренне надеемся на проявленный интерес к нашему проекту.Удачи во всех начинаниях!

С уважением,коллектив "НОВОЙ ВОЛНЫ". [email protected]

novajavolna.livejournal.com

---

Смотрите также

• 
  Классный журнал московская область
• 
  Арт йога журнал 777
• 
  Японские журналы для взрослых
• 
  Журнал сделок для акций
• 
  Журнал российский судья архив
• 
  Журнал российские медицинские вести
• 
  Журнал программирование официальный сайт
• 
  Журнал посещений mozilla firefox
• 
  Журнал по акз металлоконструкций
• 
  Журнал плейбой кармен электра
• 
  Журнал огонек 1956 год