Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Валерий Румянцев. «Нужна ли нам такая «поэзия»?». По страницам одного номера журнала «Урал» — Журнал Клаузура. Валерий румянцев журнал
Валерий Румянцев | Тиражи и виражи литературных журналов
(по страницам Интернета и не только)
В своей статье «Литературные журналы переживают не лучшие времена» главный редактор «Роман-газеты» Юрий Козлов пишет: «…Да, у большинства литературных изданий – «Нового мира», «Москвы», «Знамени», «Юности», «Октября», «Роман-газеты», «Литературной России» – интереснейшая история и большие заслуги перед обществом».
Что ж, всё верно. Вряд ли кто-нибудь всерьёз станет с этим спорить. Но беда-то в том, что упомянутые редактором заслуги остались в далёком прошлом. А какие заслуги у этих изданий сегодня, или, хотя бы, за последние десять-двадцать лет? Кто-то, конечно, может посчитать заметным явлением то обстоятельство, что «Знамя» пять раз публиковало «шедевры» бывшего министра А.Улюкаева, а главный редактор «Нового мира» А.Василевский имеет склонность регулярно печатать стихи своей жены. (Ну как не порадеть родному человечку). Впрочем, читатели это заметили, но не отнесли прочитанное к ярким событиям в современной русской литературе.
Посмотрим на одно из главных «достижений» «ведущих» литературно-художественных журналов. Тираж «Знамени» в 1990 году – 1 млн. экз., в 2016 году – 2 тыс. экз. У «Дружбы народов» в 1989 году тираж 1 млн. 100 тыс. экз., в 2017 году – 1200 экз. Тираж «Нового мира» в 1990 году составлял 2 млн. 700 тыс. экз., в 2017 году – 2300 экз. У «Невы» в 1989 году 675 тыс. экз., в 2017 году – 1500 экз. Тираж «Октября» в 1989 году 380 тыс. экз., в 2016 году – 1 тыс. экз. «Юность» в 1989 году – 3 млн. 100 тыс. экз., в 2015 году – 6500 экз.
Эти цифры просто «кричат» о явном неблагополучии и в литературных журналах, и в стране.
Вернёмся к вышеназванной статье Юрия Козлова. Он предлагает: «В «золотой» список должны (без обсуждения) быть включены «Новый мир», «Наш современник», «Знамя», «Москва», «Роман-газета», «Октябрь», «Юность», «Литературная газета», «Литературная Россия», «Нева», «Звезда», «Сибирские огни», «Волга»». И далее: «Правительство… принимает бессрочное решение ежегодно финансировать отдельной бюджетной строкой обязательную подписку на этот «пакет», как минимум, для пяти тысяч крупнейших российских библиотек и учебных заведений, где занимаются изучением современной литературы».
Возникает вопрос: почему без обсуждения? Только потому, что 30-50 лет назад в этих изданиях печатались лучшие произведения советских писателей? Аргумент, прямо скажем, малоубедительный. И почему правительство должно финансировать именно этот пакет? Потому что в «Нашем современнике» и в «Москве» печатал свою «поэзию» российский олигарх Михаил Гуцериев? Или потому, что в этих журналах (как, впрочем, и во многих других, не перечисленных выше) главные редакторы предпочитают печатать себя, друг друга, своих друзей, приятелей и т.п.?
Главные редакторы хотя бы почитали, что пишут об их журналах в Интернете. Вот всего один пример. «Недавно была в Москве. Стала свидетельницей того, как в одном из книжных магазинов выложили у входа пачку «толстых» литературных журналов (уже устаревших номеров), видимо, не проданных в своё время. Магазин таким образом «почистил» свои полки. К сожалению, и бесплатно эти журналы залежались: при мне ни один покупатель не взял из этой пачки ни одного экземпляра. Да и, судя по толщине пачки, ими мало кто из читателей заинтересовался. Стало очень обидно за современных литераторов!»
Правительству, безусловно, крайне необходимо финансировать издание литературных журналов, но редколлегиям предварительно в обязательном порядке надо изменить порочную практику отбора текстов для публикации.
В беседе с режиссёром Эллой Аграновской главный редактор журнала «Знамя» С. Чупринин говорит о падении тиража своего журнала в 500 раз за последние 25 лет и называет три главных причины: «Общественная проблематика в значительной степени ушла в Интернет, в телевидение, в массовые издания. Далее, наряду с бумажной, у нас есть электронная версия, и тех, кто читает её, гораздо больше, чем тех, кто берёт в руки бумажный экземпляр. И третья причина, быть может, самая серьёзная: …Читать в России… стали несравнимо меньше, чем это было в годы нашей молодости».
С. Чупринин прав, но лишь отчасти. Главная причина одна: читать стали катастрофически меньше. Но Чупринин или боится до конца признаться в этой главной причине, или лукавит, – поэтому и стыдливо прикрывается вводными словами «быть может». В противном случае надо будет признать и свою бездарную политику в подборе текстов для публикации.
Открываем последний доступный на сегодняшний день номер журнала «Знамя» (№11 за 2017 г.). Берём первого (по содержанию журнала) поэта Андрея Пермякова и читаем его стихотворение, которое называется «Ельник»:
– Сам ты кукушка, а это – зигзица!– Если кукует, значит, кукушка!– А если зигзица – что ли зигует?– Если зигзица – наверно, зимует.– Нет, если зимует, значит лягушка!А ногами в это время корягуПо тропке гонять.А руками в это время брагуДруг дружке передавать,Не брагу, а магазинную брагу – Елаху.Банка на куртке делает мокрый такой отпечаток.Внезапного глухаря услышав, непременно ойкнуть со страху.На двоих нам сильно девятый десяток.Прах к праху.
И это стихи, которые должны быть на страницах «ведущего» литературного журнала?! Что это, художественный вкус редактора или что-то другое? (Прозаик Александр Карасёв, видимо, так разгневался на главных редакторов, что свои заметки назвал «Преступление и предательство толстых литературных журналов в России»). А прочитав такую белиберду (назвать этот бред поэзией язык не поворачивается), смело можно предположить, что и проза в этом журнале, скорее всего, такая же «высокохудожественная».
Вот поэтому и «читать стали катастрофически меньше». В этом существенная заслуга и главных редакторов. Кстати, в Интернете можно найти немало отзывов и писателей, и читателей о главных редакторах.
Набрал в Интернете фразу «Почему не читают современные литературные журналы?» и получил от читателей сотни ответов. Давайте почитаем некоторые из них:
– «… потому что нет в этих журналах того, что актуально на сегодняшний день, нет голоса чести, достоинства и боли за то, что происходит… Часто думаю, а что бы сейчас сказал Высоцкий?.. Обывателя загоняют в потребительство или в церковь»;
– «Не читаю по нескольким причинам: сложно купить, боязнь потерять время на скучное чтение»;
– «В конце 80-х читала просто огромное количество. Не влезали в почтовый ящик. А недавно попробовала «Новый мир» – нет, не то совсем ощущение»;
– «Современная молодёжь не умеет и не любит читать! Потому что читать-то особенно нечего: современная литература находится в глубоком упадке»;
– «Если происходит деградация общества, то деградирует и музыка, и кино, и литература (прочитал и выбросил), – что мы с успехом наблюдаем сейчас. Настоящие таланты пропадают, ведь у них нет ни раскрутки, ни покровителей, только огромное количество бездарных раздутых конкурентов, давящих своим большинством и рекламой»;
– «Беру журналы, естественно, в библиотеке (это такие дома, где дают книжки бесплатно домой читать, кто не знает)»;
– «И дело даже не в упадке литературно-журнальной традиции. По-моему, дело в самой литературе: она перестала быть рупором свежемыслия»;
– «Знаете, есть такой анекдот. Приезжает Победоносцев в какой-то провинциальный город, заходит в местную газетку, спрашивает главного редактора, о чём пишете, как живёте? Выходит сухонький старичок и отвечает: «Кормимся, ваш высокородие!» Вот так и все сейчас»;
– «Краткость – с. т.! Плюс клипное мышление молодёжи, интернет наскоками и жидкий мозг, который может загустеть на несколько секунд и снова… э-э, забыл, что хотел сказать…»;
– «До перестройки читала регулярно «Новый мир», «Иностранную литературу», «Октябрь» и т. д. Эти журналы были как луч света в нашей жизни, давали много пищи для ума, расширяли кругозор. Сейчас не читаю. Не нахожу для себя ничего интересного».
Может быть, последней читательнице порекомендовать журнал «Урал», чтобы она насладилась интересным чтением? Открываем №11 за 2017 год, раздел «поэзия», Михаил Окунь. Главный редактор журнала просто обожает его печатать. Читаем первое стихотворение:
Нас ли стращать всякой ерундойтипа глаза, мать его, Батая?У нас по весне такое вытаивает,Бог ты мой!В нашем многоканальном проходном дворедвигаться можно только по карте.И то, что ещё дышало и двигалось в декабре,Стало лиловым «подснежником» в марте.Скорее всего М. Окунь, когда писал эти строки, просто задохнулся вдохновением.Стихотворную подборку вышеуказанного поэта завершает такое «произведение»:«Тебе не холодно?» –Спросила мама.Мне этим холодомНе холодно давно.
Как тут не вспомнить афоризм незабвенного В.С. Черномырдина «Раньше никогда такого не было и вдруг – опять!» Полагаю, что комментарии к этой «поэзии» излишни (не потому ли журнал «Урал» сегодня имеет мизерный тираж, хотя в 1991 году его тираж составлял около 2 млн. экз.?) А как хорошо было бы на этом месте увидеть настоящую поэзию! Например, прочитать Михаила Анищенко, ну хотя бы его стихотворение «Барыня»:
Боль запоздалая. Совесть невнятная.Тьма над страною, но мысли темней.Что же ты, Родина невероятная,Переселяешься в область теней?Не уходи, оставайся, пожалуйста,Мёрзни на холоде, мокни в дожди,Падай и ври, притворяйся и жалуйся,Только, пожалуйста, не уходи.Родина милая! В страхе и яростиДай разобраться во всём самому…Или и я обречён по ментальностиВечно топить собачонку Муму?Плещется речка и в утреннем маревеПрямо ко мне чей-то голос летит:«Надо убить не собаку, а барыню,Ваня Тургенев поймёт и простит».
Горько от того, что всевозможные пишущие «окуни» легко «причаливают» к редакциям литературных журналов, а такие талантливые поэты, как Михаил Анищенко, умирают в безвестности и нищете.
Нередко литераторы делятся в Интернете своими впечатлениями от общения с литературными чиновниками. Вот как описывает один молодой автор посещение редакции «Нового мира»: «Нарвался на невысокого стройного мужчину пенсионного возраста – редактора отдела прозы (?) Он устроил мне допрос: «Что последнее вы читали в нашем журнале?» Я не стал обижать его правдой (что читать там особо нечего), а ответил, что читал «разное», не назвав конкретного. Он зло бросил: «Вы нас не читаете – почему мы вас должны читать?!» и почти что кинул в меня рукопись».
Ну чем не сюжет для небольшого рассказа? Впрочем, эта тема заслуживает отдельного разговора.
Валерий Румянцев
www.kontinent.org
Валерий Румянцев | экзистенция
Статьи
Валерий Румянцев В поисках форм и смыслов(заметки о современной поэзии)В ходе горбачёвской перестройки активизировались творившие в то время молодые стихотворцы, в том числе и в плане поиска новых форм и смыслов в поэзии. Например, появились «метаметафористы», среди которых заметную роль играл Алексей Парщиков. Многие его стихи вызывали недоумение и своей формой и своим содержанием. Прочитал я у него как-то следующее стихотворение: .....Читать дальше →
Статьи
Валерий Румянцев Тиражи и виражи литературных журналов
(по страницам Интернета и не только)
В своей статье «Литературные журналы переживают не лучшие времена» главный редактор «Роман-газеты» Юрий Козлов пишет: «…Да, у большинства литературных изданий - «Нового мира», «Москвы», «Знамени», «Юности», «Октября», «Роман-газеты», «Литературной России» - интереснейшая история и большие заслуги перед обществом».Что ж, всё верно. Вряд ли кто-нибудь всерьёз станет с этим спорить. Но беда-то в том, что упомянутые редактором заслуги остались в далёком прошлом. А какие заслуги у этих изданий сегодня, или, хотя бы, за последние десять-двадцать лет? Кто-то, конечно, может посчитать заметным явлением то обстоятельство, что «Знамя» пять раз публиковало «шедевры» бывшего министра А.Улюкаева, а главный редактор «Нового мира» А.Василевский имеет склонность регулярно печатать стихи своей жены. (Ну как не порадеть родному человечку). .....Читать дальше →
Рассказы
Валерий Румянцев Большое искусствоКогда Зая (так звали Зайцева со студенческих лет) протянул мне почтовый конверт, внутри которого обнаружились синие глянцевые билеты, я не смогла ему отказать. И не потому, что глянец манил блеском и обещал посещение мероприятия, о котором через несколько дней можно будет прочитать в модном журнале. И даже не потому, что, посетив это мероприятие, с гордостью можно будет сказать, что культурный градус повышен, а галочка в уме напротив графы «самообразование» будет проставлена.А просто потому, что мужчина, протянувший билеты в театр, был мне по-человечески дорог. Как память о юности, той поре жизни, когда на сложные вопросы, кажется существуют волшебно простые ответы. .....Читать дальше →
Искорка на ветру
Валерий Румянцев Искорка на ветру( об одном стихотворении М. Анищенко )Так называемые «ведущие» литературно-художественные журналы (куда они завели эти издания, - всем известно) в последние годы с маниакальным упорством подтверждают вывод пессимистов о том, что русская литература катится в пропасть. Полуоптимисты заявляют, что «пациент» скорее жив, чем мёртв. Голосов оптимистов на этом фоне практически не слышно.Главные редакторы «ведущих» журналов публикуют, в основном, свои «шедевры» и тексты членов редколлегии. .....Читать дальше →
Новая лирика
Валерий Румянцев * * *Дорога на Парнас терниста,И указателей там нет.Но путника с душой артистаВлечёт вдаль путеводный свет.Сквозь день и ночь, сквозь зной и холод…Проходит вереница лет,А путник сердцем так же молодИ тем же пламенем согрет.В болоте дел сиюминутныхНа поселении народ,И путнику здесь нет приюта:Его .....Читать дальше →
Рассказы
Валерий Румянцев Прыжок в райМолодая женщина, облокотившись на подушку, сидела на диване и рассматривала книгу большого формата. Похожие картинки перескакивали со страницы на страницу, местами переплетаясь с текстом, чтобы потом опять воспроизвести щеки очередного улыбающегося голыша-карапуза.
«Почему на всех фотографиях новорожденных изображены как минимум трех- месячные дети? - подумала Надежда, листая страницы.
- Потому что именно таких, упитанных и умильно улыбающихся, всегда .....Читать дальше →
existenz.ru
Басни, Валерий Румянцев | "Работница"-журнал для женщин и семьи
Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев ) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и четверых внуков. Проживает в Сочи. Лирические и юмористические стихи, басни, литературные пародии, лаконизмы, сказки, статьи; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 170 изданиях РФ и за рубежом, в томчисле в 54 литературных журналах и альманахах. Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:1. «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.2. «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.3. «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.4. «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.5. «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.6. «Мысль, сохранённая в словах» (стихи, лаконизмы, басни). Сочи. 2004 г.7. «Ответственное поручение» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2004 г.8. «На перекрёстке жизни» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2005 г.9. «Девятая модель» (рассказы, лаконизмы). Сочи. 2005 г.10. «Машина времени» (рассказы, лаконизмы, стихи). Сочи. 2007 г.З а я ц
Голодный Заяц снедь искал в лесу. И на полянке увидал Лису. И съесть её решился с голодухи. Остались от косого только уши. Не всё, что видишь, можно кушать.
Б а р а ш е к
Барашек, встретив Волка за рекой, Мучительно стал думать: кто такой? И размышлял, пока его не съели. Порой склероз смертелен.
М е д в е д ь
Медведь боялся спать в лесу впотьмах, А потому жёг лес, презрев зверей протесты. Теперь пустыня на лесистом прежде месте. Лень - мать пороков, а батяня - страх.
Г л у п ы й З а я ц Подумав: хватит прятаться от Волка, Оленьи Заяц нацепил себе рога И серого решил пугнуть. Без толку. К чему корове пятая нога?
К а р а с ь
В жару от зноя разморило Карася, Он погрузился в сладкую дремоту. Явилась Щука, голод свой неся. . . Дремать в опасности - быть полным идиотом.
Истина в вине
Порою Истина взбрыкнёт и вскачь помчится, На должности не глядя и на лица, Но, протрезвев, опять вернётся в стойло. Вина коварней нет на свете пойла.
Солнце и Сосулька
Себя Сосулька сильно уважала, Поскольку лихо Солнце отражала. Она сияла россыпью огней, И все в округе любовались ей. - Что Солнце без меня? Желток яичный, - Она любила часто говорить. - Кто красоту способен оценить, Тем сравнивать нас даже неприлично. Оно сияет мне благодаря. Вот ночью сплю - и что с его лучами? - Позволь, - вмешался Лист Календаря, - Но ведь его и нет ночами! - Конечно, нет. Как без меня светить? Вот и спешит оно стыдливо скрыться. А впрочем, в этом грех его винить: Не всем с огнём в груди дано родиться.
Тут Лист Календаря на снег упал: Быть может, обморок, а может, вышло время. Сильнее воздух нагреваться стал. Сосулька вдруг почувствовала бремя Прожитых дней и неустанных дел. Температура вверх пошла помалу, И кончик носа всё сильней потел. Потом без сил Сосулька с крыши пала. А что же Солнце? Странно, но оно И без Сосульки светит всё равно.
Хоть критики поэтов вечно поправляют, Стихи живут, в все поправки тают.
Аэроплан
Аэроплан летел меж облаков, Но сильно, видимо, земля его манила. Он рухнул тысячью сверкающих кусков. Тоска по родине - убийственная сила.
Пёс
Бездумный Пёс от голода болел. Часами он скулил, просил у бога пищи. В конце концов бедняга околел. Находит тот, кто ищет.
Гнёт
Работал Гнёт в номенклатуре И сам себя превозносил, Бюрократические бури Спокойненько переносил. Давил он профессионально На всех, над кем поставлен был, И в результате гениально Всё лишнее давно забыл. Одно он знал: его работа Следить, чтоб вверх никто не лез, И, если всё же вылез кто-то, Знать, нужно увеличить вес. Но вот однажды забродили По Гнётом в бочке огурцы, Они на митинги ходили, Кричали: “Довели, отцы! На совесть раньше нас солили, А нынче экономят соль!..” Короче, непорядки всплыли, И Гнёт был брошен на фасоль. Навряд ли это - пониженье, Фасоль ведь - царская еда. Когда ж и там пошло броженье, Гнёт вспомнил про свои года. И был на пенсию с почётом Отправлен, чтоб дожить своё век.
Бывает очень схожим с Гнётом Иной известный человек.
Погремушка и Пианино
Погремушка поучала Пианино: - Нужно проще и доходчивее быть. Простота - ведь это та же глина, Из которой можно целый мир слепить. В разных там сонатах или фугах Вовсе не нуждается народ. Я тебе советую как другу Не лететь стремительно вперёд, А остановиться, Поучиться, Ну хотя б у Бубна или Свистка, Мастера, каких на свете мало. А когда-нибудь ты их видало За значками нотного листка? Всякое стоккато иль пиано Только портят изначальный вкус. Нет, коль хочешь стать любимцем Муз, Играть нужно просто, громко, рьяно. Хочешь, я учить тебя возьмусь? - Соловья учил вокалу Гусь, - Пианино бросило в ответ, - Только что-то результатов нет.
Часто те, чей дар природный тих, Обожают поучать других
Змея
Красавица Змея влюбилась в Попугая, Ей нравилось, как он зверей ругает. Бесстрашно дураками всех зовёт, На когти невзирая и на зубы, И, хоть порой бывает слишком грубым, Ему идёт. Змея, от страсти изнывая, На пне лежала, чуть живая, Следила за предметом грёз, Который ахинею нёс И, лихо прыгая по веткам, Змею провозгласил кокеткой, Чем и довёл её до слёз. Любовь и ненависть способны Легко переходить друг в друга, И это, в принципе, удобно, Поскольку всё идёт по кругу. Змея вдруг сразу ощутила Такую злость на Попугая, Что вмиг его бы проглотила, Будь он в то время досягаем. Решив зов сердца превозмочь, Отныне жить лишь головой, Змея отправилась домой От бессердечной птицы прочь И уползла, хвостом играя, Но в зубе затаила яд. Теперь кусает всех подряд, Хоть держит зло на Попугая.
Мораль здесь, к сожалению, не нова: Мы часто платим за деяния другого.
История Реки
Река текла среди предгорий. Тиха, спокойна, глубока. В неё ныряли облака И тоже уплывали к морю. Спеша Большой водою стать, Журча, вливались то и дело В спокойную речную гладь Ручьи, несущиеся с гор. Река сначала их терпела, Потом ей это надоело - Она решила дать отпор. И заявила: - Эй, ручьишки! Вода в коротеньких штанишках! Что предо мною мельтешите, Что портите мою красу? А ну немедля прочь спешите, Не то всех в брызги разнесу. Коль влиться в море захотели, Ищите-ка свои пути И нечего меня мутить - Что я вам - нянька, в самом деле? Своих забот по берега: Вредят мне люди то и дело. Всё норовят, чтоб агрегат Я им то там, то здесь вертела. Но от людей хоть польза есть: Глядишь - в гранит тебя оденут. А вам, ручьишкам, что зачесть? Что вы даёте мне? Лишь пену! От вас реке одна марока, А пользы нету ни на грош. Ручьи в ответ Реке: - Ну, что ж! Коли ты в нас не видишь прока, Коль пользы нет от нас ни в чём, Изволь: мы сами потечём, Твоей красы не беспокоя. И ручейки свернули прочь, Чтоб Реку не лишать покоя И в том хотя бы ей помочь...
Река текла среди предгорий. Тиха. Спокойна. Глубока. А где теперь сия Река? - Десяток грязных луж у моря. Орёл и Комар
Орёл Ягнёнка ввысь унёс, И зря Пастух кричал, Орёл, усевшись на утёс, Его не замечал. Грозя бессильно кулаком, Ушёл ни с чем Пастух. - Я хорошо с Орлом знаком, - Похвастался Петух. С Орлом мы старые друзья, - Чирикнул Воробей, - Вот, помню, как-то он да я Гоняли голубей. Тут гордо Коршун произнёс: - А я с Орлом в родне. Ягнёнка бы и я унёс, Да неохота мне. Кругом был что ни разговор, То об орлиной силе, Его ведь птицы с давних пор Уже превозносили. Комар себя ударил в грудь: - Чем, собственно, я хуже? Я не слабей Орла ничуть, Да и умней к тому же. Сейчас с Орла собью я спесь И корма вам достану, Да не Ягнёнка - что там есть? - А целого Барана. Преграды нет для тех, кто смел. Сегодня я в ударе... Сказал и тут же полетел К пасущейся отаре. Здесь жертву выбрал покрупней, Взревел на тонкой ноте И храбро умтремился к ней На бреющем полёте. Удар о рог был краток, но Осталось мокрое пятно. Баран траву свою жевал, Не огорчась нимало, Он даже не подозревал, Что смерть над ним витала.
Мы часто в жизни ношу выбираем, Под тяжестью которой погибаем.
Кочегар
Котёл на совесть грел дома, В своём нутре дрова сжигая, А Кочегар сходил с ума, Приказы свыше исполняя. В холодный зимний вечерок, Что ни минута, Кочегару Идёт ответственый звонок: - Поддать немедля пара! Замёрз товарищ Иванов, А ты сидишь, мышей не ловишь. Чтоб сей момент, без лишних слов Было тепло... Что прекословишь? Что? Стар котёл? А мне плевать! Какое к чёрту там давленье! Как хочешь, но тепло мне дать. Или готовься к увольненью. Затем ещё, ещё звонки, Грознее раз за разом. От страха стынут позвонки И отшибает разум. Решился, вентиль отвернул, Течёт пар в трубах с громом. Но в этот миг котёл рванул Так, что разнёс полдома.
Теперь лежит в квартирах лёд, А Кочегар - в больнице. Когда же вышел он, народ Ведёт его судиться. Доказана его вина, Срок присуждён немалый...
Мораль здесь явственно видна: Зловредны кочегары.
Ананас
На грядке с морковью случайно пророс Заморский продукт - Ананас. Какой его дьявол на грядку занёс, Останется тайной для нас. Однако он выжил и корни пустил В чужой и холодной земле, Хотя временами, бывало, грустил По жаркой своей стороне. И время пришло урожай собирать, С волнением ждал Ананас Хозяев, пришедших плоды его рвать, Как видел во сне он не раз. И вот в огород заявился мужик Нарвать для закуски морковь. Но вид Ананаса привёл его в крик, Казалось, вот-вот брызнет кровь. В угрозе зловещей сощурился глаз, К лопате рванулась рука. И он на куски покрошил Ананас Под крики “Война сорнякам!”
Надеюсь, мораль ясно видится вам: Ненавистно чуждое жалким умам.
Червяк
Червяк навозный, корчась на крючке, Жалел о спрятанном когда-то пятачке. “Имей его сейчас, я смог бы откупиться, Ведь человек всегда к деньгам стремится...”
Мораль: зарытые богатства бесполезны, Коль ты в оковах, а они железны.
Функционер
Енот был без ума от басен И тем для общества опасен. Поскольку по номенклатуре Он числился в литературе, Без басен он не мыслил дня: С утра штук пять настрочит И всем до самой ночи Читает и хохочет. Давно с ума сошла родня От надоевших строчек, А он в глубины басен зря Не тратит времени зазря И всех зверей врачует, Нещадно зло бичуя. Затюканные звери Дрожат, его завидя, И прячутся за двери. Енот, хоть и в обиде, Но, у дверей пристоясь, Бубнит, как через вату: Не позволяет совесть Зря получать зарплату. Коль числишься поэтом, Считает он - трудись. Что ж, что таланта нету, Зато я знаю жизнь.
И средь людей таких немало. Иной только откроет рот, Как из него потоком льёт Рой фраз, скреплённых как попало, И должен им внимать народ, Хоть в этих фразах смысла мал
Кенгуру Возмущалась Кенгуру: - Что за безобразие! Пишут всякую муру, Тратят зря фантазию. Про мартышек, про собак, Про пивные бочки. А про нас - ну как же так? - Не найти ни строчки. Чем мы хуже Муравья Иль навозной кучи? Откровенно говоря, Мы гораздо лучше. Возмущенья вопль проник Баснописцу в душу, И к бумаге он приник, Бросив бить баклуши. Не прошло и пары лет, Басня появилась. И, вздохнув, сказал поэт: - Вроде, получилось. В басне было восемь строк. Знать, сестра таланта Посетила сей листок... Выпив чашку фанты, Баснописец пригласил Кенгуру на чтенье И с надеждою спросил, Как, мол, впечатленье. Кенгуру прочла о том, Что она с работы В сумке всё таскает в дом. - Эй, поэт, да что ты? Разве ж я когда-нибудь?.. Ты чего тут пишешь? - Поспокойней, крошка, будь. И ори потише. Коль ты прыгаешь с сумой, Кто ж тебе поверит, Что не тащишь ты домой, Как другие звери. И напрасно ты кричишь, Слёзы льёшь напрасно. На тебя не угодишь, Ты ж прсилась в басню. И краснея от стыда, Кенгуру смолчала. Но отныне никогда Басен не читала.
Мораль: к известности стремясь, Попасть рискуешь часто в грязь.
Ягнёнок и Волк
Однажды Волк сошёл к ручью напиться. Ему понравилась студёная водица, И он не торопился уходить. Была у Волка странная привычка: От жажды загорался он, как спичка, И мог тогда что хочешь натворить. Волк, зная за собой сию пичуду, Старался уподобиться верблюду И пил, когда придётся, про запас, Чем занимался он и в этот раз.
Вдруг мимо Волка с видом важным К ручью Ягнёнок прошагал. “Эге, какой нахал отважный! - Волк в изумленьи заморгал. - С жары малец свихнулся, что ли? Ведь не слыхали дол и лес, Чтобы обед по доброй воле Так дерзко прямо в зубы лез. Ну молодёжь! Иль он хиппует И проповедует любовь? Пожалуй, ближе подойду я”, - Подумал Волк, скрививши бровь. Ягнёнок, выбрав спуск удобней, Стал безмятежно воду пить, А Волк, решив его смутить, Надумал тонко пошутить И пробурчал: - Смотри, не лопни! Ягнёнок смерил взглядом гордо Грозу овец с ушей до ног И, глядя прямо в волчью морду, Непререкаемо изрёк: - Прошу заметить, сударь мой, Что по теченью ниже вас я, А, значит, скажет вам любой, Претензии ко мне напрасны. Когда б я даже захотел, То вам мутить не в силах воду: Течь сверху вниз - таков удел Определён ручьям природой. Теперь второе: до сих пор Встречаться нам не приходилось, И ставить прошлое в укор Мне невозможно, ваша милость. И наконец: родни моей Здесь нет, и прежде не бывало. Я - иностранец. Тут пять дней, Что, согласитесь, очень мало. И хоть мне жаль вас огорчить, Но сами видите: придраться До лампочки, малыш. Ко мне и в чём-то уличить Сказал и без дальнейших слов Не стоит даже и пытаться... Унёс Ягнёнка в лес. Тут Волк, оскаля пасть, сказал: - Да что ты говоришь? Финал печален, но таков, А мне всё это, чтоб ты знал, Как в жизни: без чудес.
Пчела
В цветущий лотос залетев, Пчела его нектар сосала, И всё ей было мало. И, наконец, отяжелев, Она забылась в сладкой дрёме, Забыв о долге и о доме. И солнца шар ушёл за лес, И опустилась тьма с небес, И листья лотоса закрылись. Пчеле моря нектара снились. Вдруг пробужденье! “Что со мной? Я в заточеньи! Боже мой!” Пчела в отчаяньи забилась. Металась в темноте. Молилась. Но крепки сладкие оковы, И сердце проиграло бой.
Когда ж над утренней водой Луч солнца заискрился снова, И лепестки цветок разжал, Лишь хладный труп внутри лежал.
Мораль: стремление к свободе Подчас наносит вред здоровью. Так уж заложено в природе: Платить за идеалы кровью.
Лиса и Львица
Лиса детьми хвалилась перед Львицей: - Смотри моих, три дочери и сын, И как у них прекрасны лица. А у тебя всего один. Тут Львица гордо отвечала: - Глупышка, ты бы помолчала. Смешон задор твоих утех. Задумайся, кто сын мой? Лев! Мораль, пожалуй, в этой басне не нужна. Здесь мысль важна.
Кошка
Солила огурцы хозяйственная Кошка. Добавила в рассол укропу, хрена ложку. Хватилась - гнёта нет. Другой бы долго шевелил мозгами, Искал для гнёта подходящий камень, А Кошка помнила прабабушки совет: В простых делах не стоит в дебри лезть - Используй то, что под рукою есть. Недолго думая, хозяйка Схватила телевизор “Чайка” - И в бочку вместо гнёта. Удались огурцы на славу, Кричали все хозяйке: “Браво!” Но телевизор больше не работал.
Хоть можно головой колоть орехи, право слово, Она дана нам всё же для другого.
Ворона
Ворона каркнула и тут же возгордилась: Так громко было карканье и кратко. Но вот поклонников толпа не появилась. А почему, ответа нет. Загадка. Свет на загадку пролил Муравей В кругу друзей: “Нет, карканье ворон - не бриллиант. Ведь краткость - лишь сестра таланта. А где, скажите, сам талант?”
Крот
Крот в юности создал стихов две строчки. И так от подвига сего устал, Что больше творчеством он мучиться не стал, Зато всю жизнь с речами выступал - Гремит пустая бочка.
Червяк и Кит
Играли в шахматы Червяк и Кит. Кит, проиграв, со вздохом говорит: “Я бы разбил тебя в момент, Да голова болит.” Червяк в ответ: “Весомый аргумент. С такой большою головой Весьма нелёгок жребий твой. Не знаю, как живёшь ты с этим грузом. Я, к счастию, лишён такой обузы. Ещё сыграем?” Проиграл Кит снова.
Легко на свете безголовым.
Золотая рыбка
Жила на свете золотая рыбка - Вселенской эволюции ошибка. Имела свойство странное она: Бывала обещаниям верна. За это всяк мечтал её словить, Чтоб все свои желания излить. И вот однажды Рыбка в плен попала Огромного уродливого трала. И рыбаки застыли в восхищеньи, Завидя золотое оперенье, Все тут же стали спорить и гадать, Что загадать. И спорили с ужасным рвеньем До посиненья. Через неделю вынесли решенье, Измученные спором бесконечным: Нам нужно рыбке дать прошенье, Чтоб мир был на земле навечно. Пришли с такою просьбой к Рыбке, Но тут сползли с их лиц улыбки. Одна деталь испортила всё дело - За это время Рыбка околела. Мораль: коль ты поймал удачу, Решай насущную задачу. И с этим делом не тяни: Недолговечны счастья дни.
Овечка
Овечка прыгала по лугу И меканьем звала подругу, Чтоб вместе из ручья напиться И на траве резвиться. - Я так боюсь одна идти, - Она подруге говорила. - Вдруг Волка встречу на пути И мне - могила. А жить на свете так прекрасно. Пойдём, попьём. Идти вдвоём Не так опасно. Пришли на речку. Тишина Очарованием полна, И весело в груди: Все страхи позади. Подружка начала шутить: - А может, вовсе нет волков, И сказки страшные про них Придуманы для дураков? Овечка молча посмотрела И, пасть раскрыв, подружку съела.
Что ж, в мире есть ещё напасть: В овечьей шкуре - волчья пасть.
Язык
Язык работал на износ, Потел неутомимо, С него всегда большой был спрос, Что только он с трибун не нёс, А все награды - мимо. Из дома выглянув однажды, Язык увидел: вот те на! Грудь получает ордена, И смотрит на других так важно, Как будто только лишь она Для орденов и создана.
С тех пор Язык живёт в дремоте, Однако Грудь по-прежнему в почёте.
Лев и Кабан
Кабан и Лев, измученные жаждой, Пришли к ручью холодному напиться, Тропа узка, и торопился каждый Водою долгожданной насладиться. Заспорили, кто первым будет пить, И ни один не хочет уступить. В пылу решили: глупо препираться, Чтоб спор закончить, надо насмерть драться. Уже готов был разгореться бой, Уже весь мир до узкой тропки сжался, Как Случай вдруг в судьбу врагов вмешался, Заставив их взглянуть перед собой, И перед схваткой дух перевести. И что же видят? Метрах в десяти Вокруг уже сидит воронья стая, Кровавого финала ожидая, В мечтах уже тела врагов терзая И с нетерпеньем клювы разевая. Льва с Кабаном почти в одно мгновенье Как молния постигло озаренье: Уж лучше им, не ссорясь, дальше жить, Чем для ворон обедом послужить.
Хорошего в раздорах мало - Они ведут к опасному финалу.
Мышь
Однажды Мышь в амбаре очутилась, Поевши, прилегла. И ей приснилось, Что ростом догнала она Кота, Который ходит по её пятам. И Мышь подумала во сне: “Теперь-то он не страшен мне, Хоть Мышь я, но уже совсем не та...” И тут проснулась в лапах у Кота.
Вмиг счастье превратилось в муку, Не каждый сон бывает в руку.
Собака
Собака шла по берегу пруда И в пасти кость огромную держала. Была в пруду как зеркало вода, И, вниз взглянув, Собака задрожала. Вдруг перед ней явился пёс И кость в зубах он тоже нёс. Кость всем костям! Подобной сроду Собака раньше не встречала. Она с угрозой зарычала И кинулась бесстрашно в воду, Решив не отступать, пока Не вырвет кость у чужака. Но враг мгновенно задрожал И вниз трусливо убежал... Собака, мокрая и злая, Плелась по берегу пруда И, хвост стыдливо поджимая, Клялась, что больше никогда Не взглянет на добро чужое, Пока свою кость не зароет.
Мораль: кто слишком много жаждет, Всё может потерять однажды.
Поэт и Вошь
Вошь ползала по голове Поэта И будоражила его свободный ум. И в результате родились куплеты, Затмившие вершины прежних дум. Поэту всё: и гонорар, и слава. Ему хвалу усердно воздают, А Вошь в тиши как прежде пребывала. Мораль: не тем награды раздают. Навозный Червь
Навозный Червь попался на крючок. Сначала дёргался, крутился, возмущался. Потом застыл на месте - и молчок. Висит недвижим. Надорвался. И думает: “Как ты ни суетись, Крючок стальной. Он крепок. Разве слезешь? Что дёргаться? Лишь раз даётся жизнь. И надо жить. Пусть даже на железе.” Червь рыбьей пасти чудом избежал, Но от слепой судьбы не убежал: Был на куски разодран рыбаком И кончил жизнь как грязной слизи ком.
Тех, кто смирился с несвободой, Обычно жалкий ждёт удел: Не совершив достойных дел, Стать лишь отбросами природы.
Белые вороны
Всю жизнь ворону гнали птицы, Решив ей не прощать вовек, Что угораздило родиться Ту с оперением как снег. Она б отдала жизнь за стаю, Стремясь к собратьям всей душой, Но слышала, лишь подлетала: “Рви белопёрых в порошёк!” И падал белый пух на кроны... Но через много ль, мало лет Упрямо белые вороны Рождались вновь на белый свет. И убеждались: мир всё тот же, По воздуху, лесам, полям Всё так же гонят непохожих По цвету, мыслям и делам.
Ужель и мы гнать вечно будем Принадлежащих к белым людям?
Сазан, Щука и Карась
В заросшем озерце Сазан, Карась и Щука Не первый год дружили, как могли. Хотя верней назвать их дружбу мукой, Поскольку были разными они. И вот однажды, голодом томимый, Сазан решил вдоль берега проплыть. Вдруг слышит голоса идущих мимо: - Здесь рыбу надо нам переловить. - Давайте уж когда вернёмся. - Да, нынче с вчера возьмёмся. Сазан решает на ходу: “В другое озеро уйду Я по протоке; слава богу, Давно разведал ту дорогу.” С собой друзей он пригласил, Но те решили по-иному. - Мне хватит и ума, и сил Спастись. Останусь лучше дома. Плывите, коль у вас горит, - Без страха Щука говорит. Карась, в дремоте пребывая, Бормочет, сладостно зевая: - А может, не вернутся люди? Судьба - индейка. Будь что будет. Сазан послушал эти речи И говорит: - Ну, что ж, до встречи... Под вечер рыбаки пришли, Вмиг место узкое нашли, Протоку перегородили И озеро сквозь бредень процедили. Тут Щука проявила смелость: Увидев, что такое дело, Всплыла, как мёртвая она Со дна. И рыбаки, на удочку попавшись, Отбросили её к протоке. А Щука сразу в воду скок и Жива осталась, чудом спасшись. У Карася была судьба иная: Он долго задыхался, умирая.
Мораль здесь будет выглядеть напрасной: И так всё ясно.
Перестройка
Однажды Мозгу надоела Роль управленца. Он решил: Пора покончить с этим делом, Что ж я свободы всех лишил? Неужто без моих приказов Не смогут Ноги иль Живот? Смешно указывать мне Глазу Назад смотреть или вперёд. И почему свободу слова У нас имеет только Рот? Где демократии основы? Коль Ухо хочет - пусть поёт! Ну что ж, все органы привыкли - Как Мозг решает, так и быть. В свет новых указаний вникли И начали свободно жить. Стук Сердца, словно стук набата, Проник до кончиков волос: - Чья кровь, собраты-демократы? Вот ныне основной вопрос. Желудок пробурчал: - Простите, Ведь кровь всем нам принадлежит. Так что же вы ещё хотите? Пусть, как бежала, так бежит. - Ага, хорошенькое дело, - Ехидно Печень пропыхтела. - Вожусь я с кровью день и ночь, И хоть бы кто пришёл помочь. Нет, кровь моя, и кончим споры! - Нашлась хозяйка! Вот умора! - Забулькала Аорта. - Пошла ты, Печень, к чёрту! - Сама иди туда! - Не ссорьтесь, господа, - Ресница тут вступила. - В единстве - наша сила. - На кой нам чёрт, скажите, Ноги? - Взметнулись Руки ошалело. - Они лишь бродят по дороге, - Мы, как рабы, всегда при деле. Нет, пусть идут своим путём, А мы свободу обретём. Пожили мы артелью, Теперь хотим отдельно. - Я перекрою кислород, - Пообещал с угрозой Рот. - Кто хочет отделиться, Очутится в больнице. Тут Мышцы начали роптать: Но ставили пока что узы - Нас не удастся запугать. Их многолетнего союза Ведь мы ради свободы Безвластию предел. Копили силы годы... Но постепенно связи рвались... Сначала были заявленья Процесс пошёл... И вот итог: И робкие поползновенья От тела стройного остались Творить, кто что хотел. В кровавой луже пара Ног. Муравей
“Что за вопрос?” - воскликнул Муравей, Услышав рассуждения людей О том, в чём жизни смысл и для чего Все отыскать пытаются его. “Вопроса нет, - он бодро продолжал, - Когда бы Человек соображал, Он понял бы легко, что смысла нет, И в этом заключается ответ. Но Человек - инстинктов раб И мозгом слаб. Решить простой вопрос не в силах, Он будет этим заниматься до могилы И мир покинет, так и не решив Того, над чем ломал мозги, пока был жив. Лишь Формик Сапиенс живёт, не занимаясь Решением надуманных проблем, Неразрешимое решить и не пытаясь, Я знаю, для чего я пью и ем. Нужно решать свои задачи, Всё остальное - чушь собачья...”
Все Муравьи с апломбом судят О непонятных для них людях.
Паук и Муха
Подарил Паук на день рожденья Легкокрылой Мухе паутину. Муха, задрожав от нетерпенья, Сладостно представила картину: Вот она летит в роскошном платье, В невесомом платье на липучках, И жужжат с восторгом сёстры, братья: “Ах, какая наша Муха штучка!” Паутина Мухе ночью снилась, И она, глаза едва открыв, Сразу же в обнову нарядилась, Мысленно над миром воспарив... Никуда она не воспарила, Больше ей не взвиться в облака. Паутина чудо сотворила: Муха превратилась в Паука. И сидит она теперь в подвале, Бесконечной пряжей занята. Вещи не однажды оплетали Крылья тех, кто был рождён летать. Лебедь, Щука и Рак
Однажды Лебедь, Рак и Щука Решили написать роман. “Литературная наука Несёт народу лишь дурман. Должны мы с вами отрешиться От низкой прозы, звать в полёт,” - Стал Лебедь говорить. “Нет, птица, Тогда никто нас не поймёт, - Рак возразил. - Зачем нам браться За то, что невдомёк самим? Всех критиков мы разозлим И только. Нет, уж лучше, братцы, Возьмёмся, тщательно настроясь, За историческую повесть. По крайней мере здесь всё ясно И потому не так опасно”. Тут Щука подавила смех: “Что нужно нам, друзья? - Успех! А вы мечтаете, как дети, О том, чего и нет на свете. Один толкает нас в полёт, Другой в прошедшее зовёт. Ну кто ж читать всё это будет? И там и там немало белых пятен, Мы только время зря потратим. Совсем иное нужно людям: Писать о нашем с вами дне. Иначе будем в западне”. Хоть Щука излагала ясно, Соавторы с ней несогласны.
Всяк лишь свою идею славит, А прочие и в грош не ставит. Лет пять уж длится этот спор. Но нет романа до сих пор.
Заяц-премьер
Премьер-министром много лет В лесу был старый мудрый Ёж. И твёрдо знал весь белый свет: Ежа так просто не возьмёшь. Был ростом мал, Зато удал, На все вопросы знал ответ. Но срок пришёл, и он погиб. Теперь лесной народ скорбит: Таких премьеров больше нет. Но скорбь проходит, надо жить, Не век же о Еже тужить. Все стали думать и гадать: Кому вакантный пост отдать? Кандидатуры обсуждали очень рьяно, И находились у любой изъяны. Уже витал над лесом дух безвластья, Анархия оскаливала пасть, Как вдруг Зайчишка охлаждает страсти И по закону получает власть. Был серый трусом, не блестал умишком, И хоть фортуна любит дураков, - На Зайца вечно сыпались все шишки... Ну разве может быть вожак таков? Но в этот раз косой был всех умней, Поскольку на лесное заседанье Привёл с собой две тысячи червей Участвовать в голосованье. И так как черви были безголосы, То Заяц стал премьером без вопросов.
Мораль: нет лишнего в природе, Червяк - и тот на что-то годен.
Лев
Лев - царь зверей, в раскаянье пришёл: Решил, что быть царём - нехорошо. Об отречении Указ Он издаёт. В последний раз. Лес зашумел, свободой опьянён. Лев позабыт, как будто умер он, Как будто лесом он не правил годы. Все суетятся, радостно дрожат, Друг друга поздравляют и визжат, И норовят урвать себе кусок свободы. В пустыню Лев с достоинством ушёл, Без слёз прощанья и без криков “браво!” Он горд был тем, что поступает хорошо, По зову сердца, а не ради славы.
Когда же через год он в лес вернулся снова, Чтобы на дело лап своих взглянуть, Портреты нового царя лесного Ему с опушки преградили путь. Вглядевшись в нового владыку, Лев в ярости похолодел, Поскольку он под царским ликом Шакалью морду разглядел.
“Так вот меня кем заменили! И вам я волю дать хотел? А вы - рабы, как прежде были. Не воля - рабство ваш удел!” И огласив лес грозным рыком, Лев власть вернул, прогнав шакалью клику.
Задуматься неплохо тем, кто забывает, Что свято место пусто не бывает.
Чемпион
Хамелеон, Был чемпион По трансформации личины, А потому легко достиг Большой известности и чина И с этого купоны стриг. Менялось всё в лесу не раз: Привычки, трудности, каноны, Указ сменял другой Указ, Законы - новые Законы. То Лев для всех был царь и бог, То шёл на пенсию досрочно; То рта раскрыть никто не мог, То сутками болтали склочно. Вчерашний гений мог пропасть Бесследно где-то в психбольнице; То вдруг опять менялась власть, И, чтоб туда же не попасть, Кто властью наслаждался всласть, Стремглав неслись, разинув пасть, Из леса за границу. Короче, полный кавардак: Сегодня - этак, завтра - так, На что уж безобиден Слон, - И тот в Кроты переведён: Пусть хлопает ушами И смотрит за мышами. Кружит по лесу чехарда, И голова у всех кружит. Не знают звери, где беда, А где смеяться надлежит. И лишь Хамелеон всегда В чести. И пусть бегут года, А он при всех порядках Пирог имеет сладкий.
Чтоб стать подобным чемпионом, Вам надо стать хамелеоном.
Два таракана
Случился спор промеж двух тараканов, Где лучше сок фруктовый: в банке иль в стаканах? - Остатки-сладки, - первый утверждал, - Коль сок в баллоне, то его уж слишком. К тому же любят поднимать скандал Из-за него скаредные людишки. В стаканах же остаток наш по праву, И потому он больше мне по нраву. - Позвольте, - стал второй протестовать, - Неужто вечно будем уступать Мы лучшее в квартире этой людям, А сами крохами довольствоваться будем? Венец творенья - тараканий род, А как живёт? В зависимости вечной от убогих Существ двуногих! Нет, всё для блага тараканов! Хватит питаться из стаканов! Иль мы, иль люди - вот вопрос! Должны мы одержать победу...
Но тут пролился дихлофос И прекратил сию беседу.
Мораль: коль ты венец творенья, Не проявляй чрезмерно рвенья.
Петух и Курица
Петух на Курице женился. И вот снесла она яйцо. Когда ребёнок появился, Имел гусиное лицо. Петух от Курицы ушёл, устроив сцену - История измены.
Разброд
Клоп ослушанья не терпел. Был строг, но правил справедливо. И подданнных своих не ел. Такой вот царь был всем на диво. Клоп подхалимов не любил. В советниках держал достойных. Лесной народ при нём забыл, Что значит голод, холод, войны. Короче, было всё тип-топ, И долго это продолжалось. Но вот однажды умер Клоп. Такая жалость. Два дня был траур, а затем Явилось множество проблем. И в частности, по трону. Как дальше жить, Кому служить, Чтоб было по закону? В законе сказано одно: Царь должен избираться. Но! Как выборы считать? Ведь до сих пор лесной народ, Оберегаем от забот, Жил мудростью Клопа. А без него народ исчез, И некогда спокойный лес Заполнила толпа. И, кажется, простой вопрос - Как избирать на царский пост? - Вдруг стал неразрешим. Как кандидатов выдвигать? Как голоса за них считать? По норам? Округам? А может, по числу хвостов Или количеству зубов? А может, по рогам? Шли споры день, неделю, год. В лесу царил сплошной разброд. Ну что ж, и это царь. В конце концов до всех дошло, Что время выборов ушло, И новый государь Давно уже залез на трон, И не сойдёт оттуда он. Приятно влезть на самый верх И сознавать: я выше всех, В миру я царь и бог. Ах, если б для себя урок Извлечь сумел лесной народ, Уже ведь столько лет Приходит к власти царь Разброд, Когда согласья нет.
Сова
Сова работала в лесу Ночным охотником. Старалась И получала колбасу, Что ей за вредность полагалась. Тянулась жизнь как чуингэм, Шли годы, схожие друг с другом. Не зная никаких проблем, Сова летала круг за кругом. И вот в лесу сменилась власть, И начались перестановки. Медведям дали мёду всласть, А зайцам по уши морковки. И лишь Сове не повезло: Она всего лишилась сразу. Охота, как большое зло, Была отменена Указом. Священна жизнь последней тли, Торжественно в нём признаётся, Поскольку и тли внутри, Как утверждают, сердце бьётся. Запретна всякая охота. Сова осталась без работы. И, чтобы как-то хоть прожить, Пошла инспектором служить, Чтоб нарушителей ловить И о гуманности твердить. Сменила имя на Орла, Купила два больших крыла, Мечтает стать владыкой птиц, Оленей, белок и куниц. И, хоть все видят в ней Сову, Она не верит никому. И только раскрывает рот, Как весь совиный род клянёт.
Заяц и Лев
В лесу, где Лев руководил, Все звери мучились от страха: Любого ожидала плаха, Кто чем-то Льву не угодил. Недавно Лев издал Декрет, Чтоб от зверей по разнарядке К нему являлись на обед Все жертвы сами по порядку. Случилось, Зайцу жребий выпал. И, слыша родственников всхлипы, Всю ночь он не дружил со сном, А думал, думал об одном: “Неужто погибать так сразу? А для чего же дан нам разум? Нельзя ль чего изобрести, Чтоб завтра свою жизнь спасти? Как избежать зубов злодея?..” И, наконец, пришла идея. К обеду Заяц, как задумал, опоздал И в гневе Льва голодного застал. - Ты почему пришёл так поздно? - Спросил владыка, рыкнув грозно. - Я опоздал, мне жаль до боли, Но по чужой, поверь мне, воле. Косой, как лист осенний, задрожал. - И кто тебя, несчастный, задержал? - Лев не пускал... Такой нахал... - Как, разве Лев другой явился? Да вот, сегодня объявился. Льву сразу расхотелось есть: Затронуто не что-то, честь. - Идём-ка, мне его покажешь. Тебя я лучше завтра съем, Объявишь ты об этом всем. - Как скажешь. И Льва к глубокому колодцу Подвёл Зайчишка, чуть дыша, В надежде сердце его бьётся, И в пятках мечется душа. - Мой господин, он там, внутри... - Льву прошептал на ухо Заяц. - Ну, если ты соврал, смотри... Эй, вылезай-ка, самозванец! Но из колодца Льву в ответ “...Сам - самозванец” прозвучало. От наглости такой сначала Взревел Лев на весь белый свет, Затем, дрожа от униженья, В колодец гневно заглянул, Своё увидел отраженье, Рванулся вниз - и утонул. Мораль сей басни такова: Ум победит любого Льва.
Референдум
Нельзя на свете без начальства жить. Так было, есть и, видимо, так будет. Готовы этому животные и люди Прекрасным подтверждением служить.
Однажды в местности, где Кот руководил, Всеобщий референдум проходил. Первостепенной важности вопрос Решали звери: поведение стрекоз. Стрекозы, как известно, летом пели А о зиме подумать не успели, А, может, просто думать не хотели. Короче, листья жёлтые слетели, И к муравьям стрекозы полетели. А Муравей лишь в баснях так жесток, Что попрыгунью не пускает на порог. А в жизни среди всех зверей И не сыскать его добрей. До тёплых дней стрекозы жили У муравьёв на всём готовом И под гостеприимным кровом Досыта спали, ели, пили. Так продолжалось год от года, И молча муравьи терпели, Но гроздья недовольства зрели Среди окрестного народа. На лозунгах пестрели строки: “Позор стрекозам-тунеядцам, Что пьют у муравьёв все соки. Пришла пора всем миром взяться И со стрекозами решить. Нельзя так жить!” Дебаты были бесконечны, Поскольку, видимо, была Проблема из породы вечных: Шли споры, но не шли дела. Устав от праздных разговоров, Грызни и групповых раздоров, С надеждой обратили взоры К начальнику Коту, который, Посовещавшись, произнёс: “Вопрос стрекоз к нам склоку внёс. И поступило предложенье, Чтобы раздоры прекратить, Есть только лишь одно решенье: Стрекоз нам ужно сократить. Кто против? Нет. Ну что ж, прекрасно. Все “за”, причём, единогласно. Стрекоз у нас отныне нету, Мы будем звать их стрелолеты.” Все звери разошлись по норам, И целый год Велись повсюду разговоры, Как мудр их Кот.
Цапля
Однажды мысль у Цапли родилась, Несёт его к тому оврагу,Как без труда рыбёшкой поживиться Где был последний рыбий всхлип.Всласть. Увидел кости Рак и сразу понял - влип.Прикинувшишь вконец несчастной птицей, “Ну, нет! Погибнуть, так в борьбе!” -Она по берегу пруда Решает Рак назло судьбеПошла, стеная: “Ох, беда.” И, становясь от страха злее,“Ты что горюешь? - Рак её спросил. - Вонзает клешни в птичью шею. Неужто не хватает сил Момент сей Цапля прозевала,Тебе сегодня на охоту?” Вмиг в клешни как в капкан попала,“Ах, что ты! И среди зарослей травыСовсем другая у меня забота. Лишилась умной головы.Здесь утром были рыбаки, И старший, видно, самый вредный, Мораль здесь уловить несложно: Сказал: “Давайте, мужики, От жадности погибнуть можно.Здесь рыбу переловим бреднем”. ( Хоть чаще всё наоборот:Так что недолго до беды: Кто очень жаден, тот живёт. )Грозит мне, видно, голоданье -Ведь рыба - мой продукт питанья.И я останусь без еды.Не жизнь - сплошное беспокойство.Ну как тут не прийти в расстройство?”Промчались слухи по водеО наступающей беде.Представив встречу с рыбаками,Собрались рыбы возле Цапли,Дрожа от страха плавниками,И молят жалости хоть каплю:“Пусть мы врагами были прежде,У нас лишь на тебя надежда.Обиды прошлые прости,Придумай, как же нас спасти!”“Что я могу? Я только птица,Мне с человеком не сразиться.А впрочем, хоть и трудно мне,Перенести смогу вполнеЯ вас в соседний водоём,Конечно, не в один приём”.Тут рыбы бдительность теряя,Подвоха не подозревая,Наперебой кричат: “Меня!”И лжеспасительница злая,В восторге полном пребывая,Сначала выбрала Линя,Который сам ей в клюв залез,И унесла его за лес.Полдня летала Цапля взад-вперёд,А всё не счесть желающих в полёт.И Рак меж тем не первый раз просил:“Возьми меня. От страха нету сил,В долгу я буду до последних дней...”Тут голос внутренний злодейке говорит:“От мяса рыбьего меня уже тошнит,А Рак, наверное, будет повкусней”.И Цапля, подхватив беднягу,
Старая история
Сюжет известен всем: Лиса, Ворона, сыр, Но диалог другой - ведь изменился мир. - Когда б читала ты творения Крылова, То хоть одно произнесла бы слово. “Жди, - думает Ворона, - я не дура...” - Но у Ворон столь низкая культура, Что ты и букв знакомых не найдёшь. Куда тебе читать! “Какая ложь!” И не стерпев последней лисьей фразы, От возмущенья потерявши разум, Ворона каркнула, лишив себя обеда...
Без выдержки не может быть победы.
Дятел
У каждого свой в жизни крест, И сокрушаться нет причины. К примеру, Дятел. Сколько мест Сменил он в поисках личинок. Другой бы клял свою судьбу, Что не осыпан путь цветами, А Дятел молча - тут да тук - Долбил кору как капля камень. Однажды в лес пришёл Грин Пис И к Дятлу: “Эй, угомонись! Деревья к нам с любовью, А ты им делать больно? Лети, садист, отсюда прочь, А то ведь можем и помочь.” Что ж, Дятел взял да улетел, Ни с кем он спорить не хотел. Теперь в другом лесу стучит, А прежний лес жуком побит.
Гуманность с ограниченным рассудком Играет часто очень злую шутку.
Кот
Кот, завершив учение в Литвузе, Сначала грезил по ночам о Музе. Но вскоре перестал, нашёл средь кошек счастье - Творцом не станешь в одночасье. Курица
У Курицы защита кандидатской На званье птицы. Проделан труд был просто адский, Чтоб завершения добиться. И вот комиссия учёных Петухов Единогласно голосует “против”: Мол, много есть огрехов и грехов. Короче, Курица в пролёте. И взглядом обведя недружеские лица, Решив устроить жизнь на тёпленьком местечке, Собрала Курица цыплят - и за границу.
Что видим мы? Опять мозгов утечка.
Трусливая мышь
На банке с мёдом, видя надпись “Сыр”, Мышь догадалась: это мышеловка. А мёд внутри - ещё одна уловка! И лжеопасностями полон этот мир.
Корвет
Всю жизнь Корвет летел на парусах удачи, Но осознал вдруг: не туда гнал ветер. Теперь виновных ищут на Корвете. Нельзя решать лишь лёгкие задачи.
Ёж
Играя в шахматы, решил Ёж бить ферзя, Но голос внутренний шепнул ему: “Нельзя”. Послушался - и получил вдруг мат. Не верь всему, что голоса твердят.
Учёный Пёс
Задумал как-то раз Учёный Пёс Узнать, как быстро можно падать в бездну. Он смело прыгнул вниз и разрешил вопрос. Не все научные открытия полезны.
Малёк
Ещё вчера он юрким был Мальком И плавал среди зарослей беспечно. А ныне стал солидным балыком. Как временами время быстротечно.
Мухомор
Гриб Мухомор доволен был судьбой, Поскольку честно прослужил Отчизне. И на тот свет мух отправлял гурьбой - У каждого своя цель в жизни.
Потеря и находка
Порою жизнь вдруг потеряет смысл. Но, как ни тяжко это ощущенье, Его возникновенье будит мысль. В любой потере есть приобретенье.
Сигареты и Лёгкие
С Лёгкими дружили Сигареты. Только завершилась дружба эта Как-то раз одним прекрасным днём Как и дружба Яблока с Червём.
Плюсы и минусы
Коль голова твоя пуста, То жизнь даёт тебе возможность Начать всё с чистого листа. Во всём увидеть плюсы можно.
Сильный и слабый
У сильного всегда, у слабого - порою Во всех грехах бессильный виноват, И в том, что буря мглою небо кроет, И в том, что дорожает шоколад. Кто в этом сомневается, пусть снова Перечитает дедушку Крылова. Типичная картина
Учёный Воробей, послушав Соловья, Отметил ряд неточностей вокала. “Послушайте, как вижу трели я, Чтоб ваше пенье идеальным стало.” Послушав, Соловей пристыженно притих. Легко искать ошибки у других.
Диалог в столичном зоопарке
- Ну, как дела в Москве, старушка? - Спросила Львицу раз залётная Кукушка. - Воруют, - тихо донеслось из клетки. - От голода мои погибли детки. Ведь то, что полагалось нам по смете, Съедалось на очередном банкете. Весь зоопарк уже на ладан дышит, Но наших стонов президент не слышит.
Да, видно, правду утверждают звери: Москва слезам не верит.
Блуждание
Мы к лучшей жизни из застоя шли. И миновав неразбериху перестроек, Вконец запутались: куда же мы пришли? Ученья корень горек.
Лошадка
Была когда-то вольною Лошадка. А ныне в поле плуг тяжёлый тянет, Приняв однажды от людей овса охапку. Так наша жизнь - всего лишь кнут и пряник.
Лиса и Заяц
Лиса при виде Зайца вся дрожит. Слюна течёт из приоткрытой пасти, И к Зайцу тот же час она бежит - История безумной страсти.
Лиса
В демократическом лесу Взамен Медведя выбрали Лису. Лиса, заняв высокий пост, Сначала прятала свой хвост, Прилежно мёд, орехи ела. Но вскоре надоела снедь Та, что обычно ел Медведь. Да и кому какое дело Что у Медведя на обед? Пред кем держать ему ответ? Лиса на мясо перешла. Сначала были голоса, Что это, мол, не по закону. Но голоса сменились стоном, Когда Лиса суровым тоном Озвучила зверям Декрет: Мол, мне альтернативы нет, Была я избрана вселесно, Голосованье было честным, И недовольным мой ответ: У нас назад дороги нет.
Нравоученье здесь простое: Что выберешь, того достоин.
Навозная куча
В навозной куче средь червей волненье: Случилось вдруг здесь перенаселенье. От истощенья Черви погибают, Нормального не достигая роста, Но кучу всё-таки не покидают. Вкус Родины забыть весьма непросто.
Просветленье
Он прожил жизнь законченным дебилом. И вдруг, уже у смертного одра, Внезапно просветленье наступило - Нет худа без добра.
Комар и Слон
Комар, спасаясь от Стрекоз, В слоновье ухо залетел. Кружил, совал кругом свой нос И здесь остаться захотел. Тут было так тепло, спокойно, Сюда не доносились войны. Комар решил: да это рай, Живи здесь и не умирай. Комар Слону сказал: “Послушай, Пришлись по сердцу твои уши. Не против, если я в одном Себе устрою отчий дом?” Слон промолчал, а значит согласился. Стал в ухе жить Комар. Детьми оброс. По уху он как вертолёт носился, Не опасаясь бешеных Стрекоз. Одно смущало: Слон какой-то дикий. Молчит всё время - нет бы поболтать. И Комара вдруг дебри ежевики, Где жил он раньше, стали привлекать. Сначала он скучал, но всё ж крепился. И наконец решил покинуть этот дом. К Слону перед отлётом обратился: “Всё, брат, пока. Спасибо за приём.” Слон снова промолчал, но не в обиде Комар остался: это ерунда.
А Слон не только Комара не видел, Но даже и не слышал никогда.
Хомут
Жаловалась Лошадь Поросёнку: - Хорошо тебе. Сидишь в хлеву. Поят, кормят сытно вас с Бурёнкой. Отчего такое, не пойму. Вот о вас забота как о детях. Я же в постоянной маяте. Нету справедливости на свете. В чём же дело? - Дело в хомуте. Поросёнок рыльце важно поднял И сказал задумчиво: - Хомут Ты надеть позволила сегодня, Значит, соглашаешься на труд. У хозяев вредная привычка Всем надеть пытаться хомуты. Я вот возражал категорично. А зачем же согласилась ты? Что ж теперь судьбу винить и злиться, Ты сама причина всех невзгод, Так что остаётся примириться. Кстати, знаешь, завтра Новый год. Праздничный обед, я слышал, будет. Ух, я и наемся от души. А тебя опять погонят люди Лес возить в какой-нибудь глуши. - Да, ты прав, - Лошадка согласилась И ушла в конюшню горевать. Этой ночью бедолаге снилась Хомутов бесчисленная рать. А наутро - тяжкий воз с дровами, Словно на дворе не Новый год. В хате же за длинными столами Песни пел подвыпивший народ. Лошадь даже в сени не пускают, Предстоит ей мёрзнуть на ветру. Поросёнку же судьба иная: Он на блюде с яблоком во рту. Лошадь в хату сквозь окно глядела И вздыхала: “Как же мир суров. Вот и на него хомут надели. Ох, и много в мире хомутов!”
Баран на троне
Лев царствовал в лесу, и власть была сильна, Но всё проходит поздно или рано. И в лес пришли другие времена. На львиный пост вдруг выбрали Барана. Он править стал. И всё бы хорошо, Но вещь одна его ужасно злила: Хоть сам он от Овец произошёл, Теперь их даже видеть был не в силах. И как бы устранить предмет своих забот? Конечно, можно просто уничтожить. Но что подумает тогда лесной народ? Ещё переизбрать, пожалуй, может. Худел Баран от злости с каждым днём. Не спал, не ел - лишь пил и корчил рожи. И слухи поползли в лесу о нём: Наш повелитель заболел, похоже. Круг приближённых охватил испуг: Всё шло так хорошо - и вот тебе. А вдруг? Вдруг что случится с нашим господином? Тогда наступят трудные годины. Всех выручила рыжая Лисица, Ходившая в советниках Барана: - Мой повелитель, перестаньте злиться И сыпать вашим слугам соль на раны. Проблему с Овцами решить вполне возможно, Хоть выглядит она и очень сложной. Вы помните предвыборную речь, Как обещали вы зверей в лесу беречь И протянуть в беде им лапу друга? А у Овец сейчас с кормами туго, Направьте их на ваши тучные поля. Пусть там пасутся, вас благодаря. Да, вот ещё. Наш лес пока таков, Что кое-где преступность встретить можно. И вы поступите, конечно, осторожно, Когда о безопасноти Овец радея, Приставите к ним пастухов - ну, например, Волков... - Лиса, я от тебя балдею, - Сказал Баран, - Шикарный план. Прошло полгода. Наконец К Барану поступил доклад, Что больше не видать Овец: Их корь сразила всех подряд. Ползли по лесу слухи, Настырные как мухи: Мол, тихо было в нашем царстве, Зло не тревожило сердец, Но Волки, проявив коварство, Под корень извели Овец. Когда б наш царь об этом знал, Из леса бы Волков изгнал. Позор Волкам-злодеям! Ату, ребята, бей их!
Бараны на шашлыке
Встретились однажды два Барана И сходить решили на шашлык. Ведь, хоть может показаться странным, У Баранов это высший шик. Вдоволь порезвились на полянке, Стали пить из грязного ручья. И в итоге этой славной пьянки Начали права свои качать. Из кого шашлык теперь готовить Из двоих - кто повар, кто обед? Непонятно. Жребий бросить, что ли? Ведь другой альтернативы нет. Жребий выпал младшему Барану. Тот пытался было спорить, но Вынужден был дать два килограмма Для обеда мяса своего. И веселье снова продолжалось, Правда, со слезами на глазах. Жестковат шашлык был - эка жалость, Видно, мало вымочен в слезах. А наутро младший из Баранов С жадностью к ведру с водой приник И, смотря на ноющую рану, Размышлял про следующий пикник.
Да, ещё нередко в нашей жизни Случаи такого мазохизма.
Плод любви
История большой любви Компьютера и Вагонетки. Хотя подобное и редко, Но были счастливы они. Когда же появились детки, Многоголосый хор родни Мир возвестил о новом чуде: Родившемся прекрасном блюде, Которому подобных нет, На блюде надпись “Интернет” Затейливой романской вязью И символов многообразье. Ребёнок был похож на мать, Хотя, пожалуй что, с лица В нём было что-то от отца. А в общем, это как сказать. Судить об этом было рано: Младенчество сулит обманы. Решили подождать немного. Ребёнок быстро подрастал, Уже и плакать перестал. И вдруг собрался он в дорогу. И не сказав родным: “Пока!”, Стрелой умчался в облака. Родители в печали Немного дней скучали. Да, есть такие детки, Что жить не могут в клетке. И грустно от проделок Летающих тарелок.
Медведь в дозоре
Покинув тёплую берлогу, Как наястоящий ревизор, Своей привычною дорогой Медведь отправился в дозор. И стало так нехорошо На сердце от обхода: Ведь как Мамай в лесу прошёл За зимнюю треть года. “Вперёд под знаменем реформ!” Начертано на ёлке, А рядом - “Оптом любой корм Скупаем. АО “Волки”. Малинник продан на корню Двум хомякам захожим, Теперь закованы в броню Кусты от всех прохожих. Для всех росла в лесу трава И ту захапал кто-то. Повсюду споры о правах На речку, на болота. Никак спросонья не понять Медведю эти споры...
Мораль: не надо было спать, Когда не дремлют воры.
* * *
Чужую рукопись читая, Наткнулся Рецензент на Мысль И думает: “Ну где тут смысл? Банальность и к тому ж пустая!” Неплохо б Резензенту прочитать, Коль не читал он ранее Крылова, А если читывал, то возвратиться снова И, прежде чем других критиковать, Припомнить, как Петух ругал Жемчужное Зерно. И что же? И сегодня ценится оно. А где Петух? Его простыл и дух. И времена иные, и невежды Теперь в другие рядятся одежды.
Хитрый Митрофан
Ночной порой, когда все кошки серы. Кот Митрофан открыл ночной засов, В дверную щель просунул своё тело - И был таков. Всю ночь гонял он воробьёв по крышам И счастлив был, как в первый день творенья. А в это время две зловредных мыши Поели всё хозяйское варенье. Под утро Митрофан домой вернулся И встречен был хозяйскою ногою. Но ловко от удара увернулся, Воскликнув возмущённо: “Что такое!? О вашей безопасности радея, Я воевал с крысиною ордою, Под утро уничтожил всех злодеев, Пришёл домой, а вы меня - ногою. О как порой неблагодарны люди! Ну чтож, коль так, то расставаться будем.” И Митрофан шагнул к дверям так гордо, Что совесть у Хозяина взыграла. Расцеловал он Митрофанью морду, Принёс ему кусок изрядный сала. И стал просить униженно прощенья.
Прощай и впредь, хозяйское варенье.
Ишак и Муха
Ишак и Муха спорили о том, Жить лучше с крыльями или с хвостом. У каждого был веский аргумент, Казалось, спор вовек не завершится. И вдруг всё кончилось в один момент. Пришли к консенсусу, как говорится. Удар хвостом поставил точку в споре - И Муха стала точкой на заборе.
Мы на мораль не станем брать патент: Хвост - в споре самый веский аргумент.
Червяк-”путешественник”
Червяк был юн и глуп. В душе романтик. Решил покинуть он родимый дом И без каких-нибудь особенных гарантий Жить лишь своим умом, своим трудом. Он в путь собрался. Родичи рыдали, Считая, что свихнулся он вконец, Они его остаться убеждали, Но глух был романтический юнец. Он утром выполз из навозной кучи И с радостью пустился в дальний путь. Толкаемый энергией кипучей, Решил сначала землю обогнуть, А там, быть может, выбрать край получше И поселиться в нём на склоне дней. Но вскоре память о навозной куче Мешать движенью стала всё сильней. О, голос Родины! Как мог он усомниться, Что на земле не сыщешь лучше мест; Ведь даже курица - неграмотная птица - И та не покидает свой насест. Он полз назад. Уже кончались силы, И голова была бессмысленно пуста. И вдруг донёсся аромат родимый, И он узнал знакомые места.
Среди друзей он часто вспоминает, Как он прополз когда-то белый свет; И молодёжь привычно поучает, Что лучше Родины на свете места нет.
Клоп
Клоп спал и видел сон про то, Как он купил себе пальто. Проснулся - голый как всегда. Нет вещих снов, - всё ерунда.
Будильник
Будильник, убегая, врал безбожно, - За что не раз хозяином был бит, И было чувство боли многосложно. Кто жить торопится, тот чувствовать спешит.
Глупый Комар
Комар, летящий по своим делам, Услышал крик заезжих рыболовов: - Эй, ты, шприц с крыльями, планируй к нам. Здесь тосты кончились, хоть ты скажи нам слово. Не сможешь в глаз, ну так хотя бы в бровь, А мы взамен свою уступим кровь. Комар, пища от счастья, подлетел И Рыбаку на кончик носа сел. Он звонко и цветисто произнёс Услышанный в горах когда-то тост. Вдруг словно гром пронёсся над рекой: Комар сражён был грязною рукой.
Как “отче наш” усвойте, звери: Лишь глупый пьяным может верить.
Побеждённый Тигр
Однажды Тигр сожрал Лису, И звери осудили это дружно. Мол, если ты живёшь в лесу. То и блюсти законы нужно. Объявлен Тигру был бойкот. И через год Тигр всенародно попросил прощенья.
Всё может, коль захочет, населенье.
Мнимая находка
Мужик нашёл подкову на дороге. Принёс домой и к косяку прибил. И знак удач, висящий у порога. Как верный пёс хозяина любил. Однажды в небе молния сверкала, Тряслась от ветра старая избушка. Подкова рухнула с гвоздя, как божья кара, И прямо на хозяйскую макушку.
Не слишком обольщайся, человек, Когда с судьбою в шахматы играешь, Ты правил всех не уяснишь вовек. Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.
Кнут
Кнут с детства твёрд был в достиженьи цели. Его ослушаться товарищи не смели. Чуть-что, он звонко щёлкал языком: “Я вам не кто-нибудь, я с конюхом знаком.” Считал себя Кнут докой в конном деле, Следил, чтоб лошади барьеры брать умели. На тренироваках строг и деловит, Всегда имел опрятный стройный вид. И лошади, благодаря его заботе, Всегда держали форму всем на счастье. Всем сердцем отдавался Кнут работе И там же и скончался в одночасье. Он лопнул как банальная верёвка, И всем вокруг вдруг стало так неловко, Что долго речи шли за упокой, И на конюшне раздавался вой.
Построен постамент, на нём воздвигли Кнут, Но больше он похож был на Хомут.
Дорожное происшествие
Где это было за давностью лет Трудно дать ясный и чёткий ответ. Некий Мыслитель вёз истины воз, Чтобы раздать всем, кто истину ищет. Ну, а навстречу Мужик вёз навоз - Бывшую пищу для будущей пищи. Что там случилось, не будем гадать, То ли Мыслитель был в мыслях о Боге, То ли Мужик в стельку пьян был опять, Только, столкнувшись на узкой дороге, Сшиблись возы и смешался их груз. И не понять сей картины: Что было в куче подарком от Муз, Что от крестьянской скотины.
Хоть миновало с тех пор много лет, Истину больше не возят. Те, кто мечтает познать её свет, Истину ищут в навозе.
Муж и жена
Комар Пафнутий был миролюбив И часто говорил своей жене Прасковье: Попробуй, душечка, нектар душистых слив, Ведь он куда полезней для здоровья, Чем тот солёный жидкий суррогат, Что ты сосёшь у разных теплокровных. Я был бы, дорогая, очень рад, Когда б мы стали жить с тобой бескровно.” Прасковья лишь хихикала в ответ, Не принимая мужнего совета: “Совсем свихнулся ты на склоне лет, Чтоб я, как ты, сидела на диете? Сейчас вот в дом соседский полечу, Я там как в баре - пью, сколько хочу. До скорого!” Прасковья улетела. И не вернулась вновь в семейный бокс. Пафнутий обнаружил её тело Близ монстра под названьем “Фумитокс”. Рискуя жизнью, он унёс труп милой, Похоронил её в фамильной луже. Но жизнь с тех пор была ему постыла.
Жена, не отвергай советов мужа.
Созерцание
На куче мусора устроившись, Червяк Следил, как в небе ласточки летают. Неделями лежал он в неге так. Счастливые часов не наблюдают.
Роза на свалке
На свалке распустилась Роза вдруг Меж трупом кошки и гнилой капустой, А вскоре розы скрыли всё вокруг, - Жизнь умирает без искусства.
Подкова
Подкова плакалась давно, Что каждый день бывает бита: “Неужто вечно суждено Мне прикреплённой быть к Копыту? Скажите, в чём моя вина?” - Она у Конюха пытала. Но Конюх, пьяный от вина, С Подковою общался мало. Подкова, мучаясь, кляла Несчастную подковью участь, И жизнь страдалицы вела, Пока не подвернулся случай. Удар о камень был жесток, Но с ним пришло освобожденье. Мельканье лошадиных ног Исчезло тягостным виденьем. Она осталась жить в пыли, В свободном сладостном покое, Как позабытый инвалид, Что пенсиона удостоин. Но счастие недолгим было: Подкову ржавчина сгубила.
Когда, казалось бы, несчастья отступили, Глядь, ты уже лежишь в своей могиле.
Баран и коровы
В деревню из Центра прислали Барана Коровам помочь в выполнении плана. Баран объявил лично каждой корове: “Всё будет теперь на научной основе. Наука считает, - отметил Баран, - Что в деле любом должен быть бизнес-план. Корова без плана - позор на всё стадо! Любой шаг отныне планировать надо.” Коровы писали, коровы мычали, И каждый свой шаг на полях отмечали. Вконец исхудали, удоев не дали, Зато получили за планы медали.
Коль опыт их все переймут повсеместно, Сметана и сыр станут нам неизвестны.
Таракан
Он был отважным от рожденья И любопытен от природы. И бесшабашность поведенья Всё возрастала год от года. Поход за пищею впотьмах Стал для него постыдно труден. Однажды он, презревши страх, Средь бела дня явился людям. Он бегал, хохоча до слёз Над неуклюжею хозяйкой И презирал поток угроз И громкие удары скалкой. Он удалился, горд собой, В щель возле кухонного крана. Но в ту же ночь смертельный бой Дала хозяйка тараканам. От дихлофоса тараканий род Скончался преждевременно в мученьях.
Кто ищет, тот всегда найдёт На голову себе и близким приключенья.
Баснописец
Басни шли в этот день косяком. Баснописец был в диком волненьи. Он за баснями бегал с мешком, Тяжелеющим с каждым мгновеньем. Целый день лился басен поток, Баснописец побил все рекорды. Всюду кипы листков, а меж строк Ухмылялись звериные морды. Счастье длилось три дня, а потом Автор творческой тонкой натурой Понял вдруг, что забил он весь дом Всего-навсего явной халтурой. Кипы басен он вынес за дом И спалил на огромном кострище.
Если басни идут косяком, Опасайся подделок, дружище.
Ветер и Флюгер
Ветер завидовал Флюгеру: Тот был покрыт новой краской, Сверкая подобно люггеру, Он выглядел - просто сказка. Флюгер, скрипя простуженно, Ветер винил в холодности. Ветер, конечно, нужен, но Мало в нём всё же твёрдости. Флюгер в душе немного Тоже Ветру завидовал За то, что летал тот много И много чего в жизни видывал. Мысль родилась крамольная, Флюгер сказал с осторожностью: - Мы с тобой птицы вольные. Может быть, сменим должности? Сказано - значит, сделано. Флюгер над крышей взвился. Сердце его закипело, но Миг счастья недолго длился. Ветру сидеть на стержне Скоро осточертело. И стал он летать как прежде.
Каждому - своё дело.
Выключатель
Выключатель занимал высокий пост, Он руководил поставкой света. Правда, не хватал он с неба звёзд, Да ведь и не требовалось это. Раз ремонт по дому пролетел - Страшное явление природы - Многое привычное хотел Он сменить на писк последней моды. Вот и Выключатель заменён, Вроде, он не подходил по цвету. Был разобран на запчасти он И завёрнут в старую газету. В доме стало новомодно жить, Только свет стал часто барахлить.
Муки творчества
Рыбаки ловили рыбу - Вот такой сюжет. Вы его раскрыть смогли бы? Лично я - так нет. Возмущался автор басен - Творческий застой. Рыбаки ловили рыбу Ну а в чём здесь суть? Как бы мне такую глыбу Боком повернуть? Тут фортуна проявила Новый пируэт. Баснописца осенило: Рыбы в речке нет. Застрочил пером он бойко Про потраву рек. Все успехи перестройки Тут же свёл на нет. Басня выдалась на славу, Просто крик души, Про фабричную отраву И про камыши. Он мусолил эту тему И, впадая в раж, Экологии проблемы Брал на абордаж. Наконец, с усталым вздохом Вывел он: конец. “Вышло, вроде бы, неплохо. Ох, я молодец!” Чтобы авторов не ранить, Мы не станем тут моралить.
Капуста
На грядке, где росли Фасоль и Лук, Однажды робко выросла Капуста И потеснила всё вокруг - История искусства.
Флюгер
“Теперь, дружище, дуй на север,” - Он строго Ветру говорил. Погоду мудро он творил, В свою непогрешимость веря. И как не верить? Ведь всегда Всё, что задумал он, свершалось. Послушно Ветер дул туда, Куда начальством дозволялось. Конечно, было тяжело Руководить и днём, и ночью, Он уставал смертельно, но Был добросовестным он очень. Однажды пьяный трубочист, Скользя неверными шагами, Его обрушил с крыши вниз, Ударив сильно сапогами. Он недвижим лежал в траве, Кончалась жизнь, как всё на свете, И проносилось в голове: “Ну как же без меня там Ветер?” А Ветер дул как и всегда, Свободно над землёй порхая.
Иной живёт, но никогда Цель жизни так и не узнает.
Ручка
Говорила Ручка: “Я пишу, А Поэт лишь лавры пожинает. Как несправедлива жизнь бывает, Только что поделать - я терплю.” Как-то раз Поэт домой вернулся С пишущей машинкой электронной. И для Ручки мир перевернулся, Словно пресс ударил многотонный. Стал Поэт по клавишам дубасить С большим темпераментом, чем ране - Появилась куча новых басен. Ручка же бездействует в стакане, Не писать ей мадригалов страстных, Дни проходят в творческом застое. Ручка вся иссохла. Дело ясно:
Творчеству прогресс вредит порою. Истина
Истина рыдала в чаще ивы: “Люди так ко мне несправедливы. То в любви ко мне взахлёб клянутся, То считают шуткой сатаны, То гурьбою на защиту рвутся, А то сторонятся как чумы.” Ива отвечала: “Сторонятся? Просто люди за тебя боятся. Так уж повелось на этом свете: Ты у нас за всех и всё в ответе. С глупости и лжи какой же спрос? Бить кого? Вот в чём людской вопрос. Вот и бьют, кто с истиною дружен, Опасаясь: не было бы хуже.” Истина сказала: “Да, конечно, Знаю, это жребий мой такой, Но и мне, подружка, если честно, Тоже плакать хочется порой.”
Прыщ
Прыщ был упитан, краснощёк, И прямо излучал здоровье. Хоть он был родом из трущоб, Но вылез в высшее сословье. Теперь он сверху вниз глядел На родинки и на веснушки. Он лез всё выше и хотел Добраться до самой макушки. Его амбициям заслон Явила жизненная сила. Вдруг сам собою лопнул он.
Жизнь не таких Прыщей давила.
Розы
На клумбе розы распустились как мечты, Казалось, их цветенье будет вечным; Вдруг град обрушился на нежные цветы - Как красота и счастье быстротечны.
Картина
Картина как-то говорила, На море глядя сквозь окно: “Да, ничего не скажешь, мило И на меня похоже, но Огрехи есть здесь как и всюду, Их, к сожаленью, не отнять. Я всё перечислять не буду, Но всё же рамки надо знать.”
О мире очень часто люди Сквозь рамки собственные судят.
Шнурок
Шнурок развязным стал. За всё цепляться мог. И потому его прогнал Ботинок старый. Но этот изворотливый Шнурок, В который раз избегши кары, Устроился завязкой у Мешка, Куда Ботинок бросила Хозяйская Рука. Мешок теперь валяется на печке.
Шнурки пролезут в тёплые местечки.
Дева и Роза
- Я так люблю цветы! - сказала Дева, Целуя ей подаренный букет. Сдержать не в силах праведного гнева, Со стоном Роза молвила в ответ: - Когда б меня и вправду ты любила, Тогда б цеты не позволяла рвать. Как хорошо в саду цвести мне было И как мучительно в букете умирать!
И так бывает: то, что любим, Охотно мы берём и губим.
Кукушка и Петух
Кукушка и Петух сидели на опушке, Взахлёб на все лады хваля друг дружку. Их слушал Воробей. А после слово в слово Взял и прочёл им басню дедушки Крылова. Теперь Петух с Кукушкой друг от друга Часами слышат колкости и ругань. Безрадостно проходят дни. Любые крайности вредны.
Вол
Вол вышел в люди. Стал завскотобойней. И жизнь его текла в достатке и спокойно, Пока однажды не приснился сон, Что вновь как вол на поле пашет он. Ушёл он из дому, но смерть шла по пятам, Поскольку от труда давно отвык он, И сердце лопнуло с тоскливым криком.
Коль вышел в люди - оставайся там.
Комар
Комар летал, летал и сел, Собраться с мыслью не успел, Его прихлопнула рука - Жизнь, к сожаленью, коротка.
Судьба Безумие бродило средь людей И людям признавалось в добрых чувствах, Но не было к нему очередей, - Судьба искусства.
Мысль
Мысль в голову пришла, но там не уместилась И прочь пошла, ища приют просторней; В пути до голой Правды износилась. Идеи не везде пускают корни.
Мозоль
В тяжёлом каторжном труде Мозоль характером твердела И, где бы ни была, везде Себе найти умела дело. К высоким не стремясь постам, Мозоль жила себе спокойно. Вела неспешный счёт годам И, в общем, всем была довольна. Но у людей в почёте труд, И вот Мозоль избрали в Думу, Решив, что будет к месту тут Всегдашний рой её задумок. Мозоль, привыкшая к труду, Сначала малось ошалела От словопрений, что идут Часами, не меняя дела. Затем втянулась в слов поток, Вошла во вкус словесной брани, В указах стала видеть прок, Чего не замечала ране. Мозоль вступила в СПС И окунулась с головою В борьбу за переделы мест, Чтоб лучше управлять страною. Народ Мозоль всё чаще слышит. Начав Мозолью на Руке, Теперь она на Языке, А может быть, пойдёт и выше.
Обман зрения
“Ну кто ещё создаст красу такую?” - Прочтя свои стихи, сказал пиит. Свет звёзд далёких пред свечой пасует, Когда она у глаз твоих коптит.
Гвоздь
Гвоздь в дачной лавке обожал людей. Знакомство было шляпочным, но все же Гвозь твёрдо был уверен, что нигде Существ прекрасней просто быть не может. Он грелся человеческим теплом, А, значит, человеческим участьем - И было на душе стальной светло, И разливалось ожиданье счастья. Но тяга к большему всем в этом мире движет. Страстями пылкими как пламенем объят, Гвоздь из доски полез, чтоб к людям стать поближе, Но был забит безжалостно назад. Не раз, не два Гвоздь повторял попытки. И чем теснее был с людьми контакт, Тем большею оказывалось пыткой, Что люди понимали всё не так.
Да, путь любви порой настолько труден, Что к горлу просто подступает ком. Гвоздь всей своей душой стремился к людям, А получал удары молотком.
Плата за лесть
Лиса. Ворона. Сыр. И сырный аромат, Которым дуб с Вороною как облаком объят. Лиса от сыра млеет И льстит Вороне, аж язык потеет. Ворона ж, стиснув клюв, молчит себе и ждёт, Что рыжая ещё изобретёт. Лисица - ас в словесных пируетах - Давно оставив сзади всех поэтов, Плетёт рулады, не жалея силы. Слова Лисы Вороне гладят уши, Какое счастье вновь и вновь их слушать. И море лести птицу подкосило. И знала ведь, что сыр - похвал причина, Его добившись, скроется Лиса, Но каркнула от счастья дурачина, На суть вещей закрыв на миг глаза. Что тут поделать - так устроен мир, Нет даже слова правды в райском пенье, Но всё же мы льстецам кидаем сыр В награду за блаженные мгновенья.
Нахальная Муха
На пикнике у мусорного бака Одна из мух с другими лезла в драку И занимала лучшие кусочки. Её соседки молча облетали И забияке сдачи не давали. - Да как вы терпите такое, дочка? - Одну из мух спросил Червяк Навозный. - Неужто осадить нахалку сложно? - Ты что, - испуганный послышался ответ, - Видать, приезжий ты. И вот тебе совет: Веди себя с той Мухой осторожно, А то и головы лишиться можно. У Мухи наверху такие связи! Она сидела на носу у князя! Её теперь все мухи уважают. Да, страх и зависть дураков рождают.
Несовершенство мира
В дороге утомившись, для привала Куст белых роз Змея облюбовала И на ветвях забылась сладким сном. Но сон был сладок лишь вначале, а потом Всё чаще и сильней Змею тревожа Шипы пронзать ей стали нежно кожу. Какой тут сон! Змея с куста упала И уползла, в сердцах кляня сей мир, Где красота показывает жало, Где целый век идёт кровавый пир. У речки, захватив врасплох лягушку, Змея себе устроила пирушку, А после, с этим миром примирясь, Спать улеглась Теперь уж прямо в грязь.
Мораль: несовершенство мира - Не повод сторониться пира.
Стрекоза и Комар
Сказала Стрекоза на жизнь свою в обиде: “Порхаю я в блистательном прикиде, Всем в мире я несу искусства свет, В хореографию всю душу я вложила, А Муравью, как будто, дела нет, Он из меня вытягивает жилы Своим презрительным “подика, попляши...” Да разве он один! И пчёлы хороши, Снуют весь день, то к улью, то к петуньям, Не замечая танца моего, Ну, просто хамство, больше ничего, А ведь, казалось бы, свои, летуньи.” Стрекозьи жалобы услыша, Комар помочь ей захотел: “У всех есть в жизни свой удел, Своя, как говорится, ниша. Мы, работяги, день-деньской В заботах о насущной пище, А у тебя удел другой: Ты в танцах смысл жизни ищешь. Конечно, это ерунда, Но я сторонник плюрализма, Забудешь танцы ты, когда Сама поймёшь, что надо в жизни. Так что, коль хочешь танцевать, Танцуй, пока танцуется, Не стоит на судьбу пенять, Само всё образуется.” Но комариные слова Вдруг Стрекозу так разозлили, Что завращалась голова И крылья клубы пыли взбили. “Меня учить? О боже мой! Да ты, малявка, кто такой? Коль разобраться, ты с пелёнок Уже завзятый вампирёнок. Да твой удел один: попасть Сейчас, немедля, в мою пасть!” Погиб Комар. Пал жертвой чувства.
Не критикуй существ Искусства.
Вор и чемодан
Вор чемодан украл в вокзальной суматохе. Был чемодан тяжёл. “Видать, что там не крохи, Знать, будет знатный куш,” - твердил себе воришка. А накануне прочитал он книжку - Единственную в жизни, право слово, Там были басни некого Крылова. Одна, про ларчик, вора полонила, Она пред ним предстала как профчтиво, Раскрыть всё очень просто можно, Когда мозгов не забивать И не считать чрезмерно сложным То, что удастся своровать. На крышу дома Вор взобрался, Чтобы никто не помешал. “А ларчик просто открывался,” - Пел он сквозь зубы не спеша. Он напевал и улыбался, Мгновенно чемодан открыв. Так он с улыбкой и остался, Когда на крыше грянул взрыв. И окровавленные кости Летели на прохожих вниз.
Иной ларец открыть и просто, Да вот внутри готов сюрприз.
Ветвь Яблони
У Ветви Яблони с годами всё сильней Одна идея в почках созревала. Её ужасно злила власть корней, Что соков ей давала слишком мало. “Что мне за дело до других ветвей, Они мне и в подмётки не годятся, - Твердила Ветвь. - Я стала бы сильней, Когда б смогла свободною остаться.” Однажды сильный ветер налетел. Ветвь надломил. Она засохшей стала. Зато теперь ей дан другой удел. Пришла свобода. Как она мечтала.
Спесивая Басня
Наполняясь спесью, Басня говорила: “Мораль во мне настолько глубока, Что полностью толпа не оценила. И только лишь грядущие века Поймут, насколько я конгениальна, И будут все цитировать повально Меня.” Прошли года. Про Басню не забыли, По праздникам читать её любили, Она звучала, слух детей пленя. И хоть никто не понимал ни слова, Она была лишь детскою считалкой, В которой переврать слова не жалко. Таков финал.
Неаккуратность
В Завете сказано, как этот мир возник, Но что Создатель был неаккуратен, О том не говорят страницы древних книг. В Истории немало белых пятен.
Памятник
“Я памятник воздвиг, чтоб он в веках остался!” - На холм свой взгромоздясь, воскликнул гордо Крот. Но умер он, и холм с землёй сравнялся. Не каждый свою смерть переживёт.
Мул
На скачках лошадей увидел Мул - И вмиг кровь материнская взыграла. Он по дорожке к финишу рванул, Но тень отца - осла - барьером стала.
Муха
К тарелке с мёдом все рванули вдруг. Не разобрав в призыве сладком фальши, Туда же Муха влезла - и каюк. От сластолюбия держись подальше.
Осёл и Волк
Осёл, увидев, что за ним Погнался Волк, прикинулся хромым, И к Волку, причитая, обратился: “Я ногу занозил, прошу помочь, Ты, вижу, пообедать мной не прочь, Но как бы ты и сам не занозился. Я не хочу, пусть даже и невольно, Кому-то навредить и сделать больно. Занозу извлеки, и я к твоим зубам Всё лучшее во мне снесу покорно сам...” Волк, внявши голосу рассудка, Сумел отринуть зов желудка. Он наземь уложил Осла И стал исследовать больного. Но вдруг по пасти нанесла Удар ослиная подкова - И звёзды брызнули из глаз. И Волку вмиг всё стало ясно: Жизнь показала ещё раз, Что доверять врагу опасно. “Зубов осколки, в горле ком, - Волк завывал. - С чем я остался? Зачем, родившись мясником, Я врачеванием занялся?..”
Коль за чужое дело браться, Нетрудно без зубов остаться.
Телёнок и Олень
Телёнок упрекал Оленя: “Рога и быстрота, и рост - Всё при тебе. Чем ты не гений? Зачем пред псами хмуришь хвост?” Олень в ответ: “Дрожу я с детства, Услышав, как собаки лают. В мозгах туман, и кроме бегства Я ни о чём не помышляю. Мне драться с псами не с руки, От страха в сердце только муки...”
Глаза у страха велики, Но не забудь, что близоруки.
Бешеная лошадь
Сел Человек на Бешеную лошадь. Та понеслась неведомо куда И сразу измотала свою ношу... Мелькали степи, сёла, города. Какой-то встречный на одной из улиц Спросил: “Куда несёшься так, безумец?” И донеслось в ответ: “И сам не знаю, Я - только пленник лошадиной власти...”
Как часто мы не понимаем, Куда несут нас наши страсти.
Вдохновение
Пришло к Поэту Вдохновенье, И окрылённый им Поэт Вдруг написал в одно мгновенье Незабываемый сонет. И Вдохновенье испарилось, К тому же прихватив сонет, И к Композитору явилось, На ухо прошептав совет: “Слова для песни просто чудо, Скорее за рояль садись, Я долго тут с тобой не буду, Так что, дружище, шевелись.” И музыкант рванулся в звуки, Которых не знавал и Бах. Он вынес творческие муки, Но выплыл с песнею в зубах. И Композитору с Поэтом Досталась слава на года. А Вдохновение при этом Опять забыли. Как всегда.
Мотылёк и Червь
“Как вспыхнул Мотылёк в огне прекрасно”, - Подумал Червь. В костёр заполз - и что же? Лишь безобразно скорчился несчастный. В огне страстей сгореть не каждый может.
Голодная Ворона
Опушка леса. Дуб. Голодная Ворона. Внизу бежит Лиса и в пасти держит сыр. “Мне эта ситуация знакома, - Ворона думает, - сейчас устроим пир.” - Красавица, я вижу ты с добычей, Тебе сегодня крупно подфартило, Устроишь пир горой, но я бы лично На высшем уровне пирушку закатила. Такой продукт! И есть в пыли - постыдно. А насладиться сыром с высоты, Откуда всё, как на ладони, видно И нет наземной пошлой суеты - Вот высший шик! Вот именины духа! Не сомневайся, лезь сюда ко мне. Лиса сначала слушала вполуха, Воронью мысль не уловив вполне. Но семя брошено - и появились всходы. Лиса, подумав: “Что я, птицы хуже? Конечно нет! Ведь высшей я породы. Да, наверху себе устрою ужин.” И, разбежавшись, прыгнула Лиса. И не на ветку. Прямо в небеса. Но мерзкое земное притяженье Не поддержало лисьего решенья. Кружилась от паденья голова. Сыр выпал - с ним была Ворона такова.
И хитрость, к большему стремясь, Ударить может мордой в грязь.
Слава
Явилась Слава к Мудрецу,
Решив, что он её достоин. Но тот был холодно спокоен, Сказав: “Мне Слава не к лицу”. “А мне лицо твоё подходит...” С тех пор, ограбив Мудреца, В чужом обличье Слава ходит, А Мудрость ходит без лица.
Глупая Лягушка
Пруд, где лягушки жили, пересох, И новый дом искать им было надо, Но вот какую выбрать из дорог, Среди лягушек вызвало разлады. И разбрелись лягушки кто куда, Чтобы найти получше поселенье. Одна пришла к колодцу и туда Скакнула, не подумав и мгновенья. И стала жить, хваля свою судьбу, Жалея незадачливых подружек, Что не пошли с ней на свою беду; Небось, живут теперь в какой-то луже. Но время шло. Колодец пересох, И наконец совсем жить стало худо. Лягушка не сдержала горький вздох: “Что ж, уходить придётся и отсюда”. Уйти пыталась день, другой, неделю, Но все прыжки успеха не имели. Лягушка выбраться не в силах, На дне нашла свою могилу.
Начав к чему-нибудь движенье, Учти возможность отступленья.
Змея и Оса
На голове Змеи устроилась Оса И жалила её и в темя, и в глаза. Змея почти с ума сошла от боли. Она шипела, исторгала яд. Страдания терпеть не в силах боле, Метнулась, бедная, куда глаза глядят. Судьба её к дороге привела, И шум машин вдруг вызвал озаренье, Как отомстить Осе. В одно мгновенье Идея мести пышно расцвела. В отчаянном броске под колесо Змея успела злобно усмехнуться: Ну, наконец, покончено с Осой, От смерти ей теперь не увернуться. И яркой вспышкой отступила боль.
Встречая смерть, врага возьми с собой.
Волк и Аист
Волк подавился костью и хрипел: - О, кто-нибудь, спасите, погибаю... На волчьи хрипы Аист прилетел, И Волк взмолился, горестно стеная: - Прошу, кость в горле помоги извлечь. Спаси меня, и ждёт тебя награда. Пришлась по нраву птице волчья речь, Несчастному помочь, конечно, надо. И Аист, голову засунув в волчью пасть, Из горла удалил коварную напасть. Потом стал ждать обещанной награды. А Волк, откашлявшись, сказал: - Ну ты, дружище, и нахал! Неужто мало, что ты цел, И я тебя ещё не съел. Чего ты ждёшь? Мотай отсюда! Я долго милостив не буду. Уже проснулся аппетит, Уже слюна во рту журчит, Так что лети, покуда цел. И Аист тутже улетел, Дав про себя зарок, чтоб впредь С волками дело не иметь.
Не всем тем обещаньям верьте, Что вам даны под страхом смерти.
Вор и яблоки
Ночной порой на дачу Вор проник. И хоть он знал, что сад опрыскан ядом, Наелся жадно яблок и поник. Не всякий плод запретный сладок.
Хряк
На куче копошась отбросов, Воскликнул Хряк: “Вот это пир! А человек брезгливо водит носом”. У каждого свой взгляд на этот мир.
Человек и Лев
Человек и Лев охрипли в спорах, Выясняя, кто из них сильней. Чтобы положить конец раздорам, Человек сказал: “С далёких дней Сохранились росписи на скалах, Может быть, они решат наш спор, Ведь свидетельств старины немало Там оставил каменный топор”. Спорщики пришли к старинным плиткам, Что являли всем не первый век, Как легко, с победною улыбкой Льва руками душит человек. “Вот тебе свидетель беспристрастный, - Человек торжественно сказал, - В нашем споре всё, надеюсь, ясно. Ты ведь веришь собственным глазам?” Лев в ответ: “Глазам, конечно, верю, Но одно ты всё-таки забыл: Если б рисовать умели звери, Неизвестно, кто б задушен был. Практика - вот истины критерий, Прочее - лишь болтовня и вздор. Мы с тобой сойдёмся на арене И решим там, наконец, наш спор.” Гордый Человек кивнул, согласный Истину любой ценой добыть. И добыл. Ему всё стало ясно Перед тем, как прекратил он жить. И спокойным отошёл он к Богу, Чтобы достоверно доложить: Истина всегда пробьёт дорогу Сквозь завал тысячелетней лжи.
Скалолаз
Над пропастью висящий скалолаз Осы летящей мимо испугался. Руками замахав, он вниз сорвался. От малых зол к большим бежим подчас.
Волк и Пастух
Баранью шкуру натянув, Смешался хитрый Волк с отарой. “Как только пастухи уснут, Ну и задам я овцам жару,” - Волк думал и щипал траву. А дело близилось к закату. Вдруг дождь пошёл и потому Пастух погнал овец куда-то. Пригнал в овчарню, запер дверь, И очутился Волк в темнице. Хотел он дверь сорвать с петель. Не получилось. Начал злиться. Неужто ночь придётся ждать, Чтоб завершить удачей дело? Да, видно так. Что ж, лягу спать, Быстрей чтоб время пролетело”. Когда во сне Волк захрапел, Вошёл Пастух, решив на ужин Овцу зарезать. Волк хрипел. “Больной барашек мне не нужен,” - Пастух подумал, вынув нож. Вот так, за здорово живёшь Волк принял смерть в чужом обличьи.
В свою ловушку попадёт двуличье.
Журавль и Павлин
Павлин своим гордился опереньем, За серость укоряя Журавля. Журавль в ответ: “Но я в одно мгновенье Взлетаю ввысь, средь облаков паря. А ты, Павлин, со всей своей красою, Как и Петух, лишь силишься взлететь. Поэтому доволен я судьбою И большего не хочется иметь.”
Достойней в бедности, но окрылённым быть, Чем бесталанным в роскоши ходить.
Волк и пастухи
Однажды Волк заметил пастухов, Готовящих жаркое из барашка, И горестно подумал: “На волков Легко навешать преступлений тяжких. А сами люди в сущности как мы, И зло вершат всё больше год от году. Их подлые и хитрые умы Сумели подчинить себе природу. Какой бы вой поднялся, если б мы, А не они того барашка ели!”
Все люди лицемерием полны, И разделить мораль они сумели.
Рыбаки
Река. На ней три рыбака С надеждой ждали судака. Не новички, а, право слово, Один искуснее другого. Исколесили рыбаки На лодке за день полреки, Но только рыба - вот напасть - Не попадалась им на снасть. Когда ж, утратив силу воли, Они направились домой, Судак в охотничьем задоре Вдруг прыгнул в лодку как шальной.
Надежду гнать не стоит прочь. Поскольку часто так бывает: Случайность может вам помочь Там, где искусство отступает.
Крупная рыба и мелочь
Так есть и было так от веку: Рыб крупных - неводом на берег, А мелочь убегает в реку. Не сетуй, что ты в жизни мелок.
Светильник
Светильник масляный нёс людям свет в ночи. Фитиль горел и спесью надувался: “Когда б я не дарил свои лучи, Как тёмен этот мир бы оставался”. Вдруг лёгкий ветерок промчал в ночи И загасил трепещущее пламя.
Свою работу делай и молчи; Кто знает, что случиться может с нами.
Зайцы
Страх постоянный Зайцам надоел, И больше не могли они мириться, Что им достался тягостный удел Всего бояться - лучше утопиться. Пришли они к обрыву над рекой, Решив покончить разом с жизнью счёты. Вдруг видят: в реку прыгают гурьбой Лягушки, убегая от кого-то. “Друзья, а ведь они боятся нас, - Один из Зайцев радостно заметил. - И нет нужды нам погибать сейчас: Ведь и трусливей нас живут на свете”. Так и остались Зайцы на земле, Благодаря лягушечьему роду.
Несчастья наши были бы сильней, Когда бы не соседские невзгоды.
Рассудок и чувство
Рассудок с чувством меж собой Дрались за то, чтоб жить как люди. И чувство выиграло бой. Но победителей не будет.
Волк в овчарне
Через дыру в овчарню Волк пролез. Наелся. Растолстел. Как вылезти, не знает. И в страхе мучился, пока не скинул вес. Напасть любую время убивает.
Заяц и Ворона
В кустах укрылся Заяц от Лисицы. И видит, что за ним Ворона наблюдает. Взмолился Заяц: “Помоги мне, птица. Не выдавай. Птенцами заклинаю”. “Сиди спокойно,” - каркнула Ворона. И тут Лисица: “Зайца не видала?” Ворона ей: “Налево он, за клёном”. Сама ж лазами вправо указала. Лиса, спеша, намёк не углядела И со всех ног налево полетела. Ворона Зайцу: “Счастлив же твой Бог, Спасла тебя я, Заяц, вылезай!” “Да, твой язык мне здорово помог, Но лопнут пусть изменники-глаза”.
Комар и Бык
Комар зудел, что он сильней Быка, И вызывал того на состязанье. Бык принял вызов, ошалев слегка От наглых комариных притязаний. Сбежались звери посмотреть на бой... И вот сошлись соперники нос к носу. И пропищал Комар: “Ты принял вызов мой. Знать, наше равенство признал ты без вопросов. С меня довольно”. Хохоча до слёз, Комар взлетел, покинув поле боя.
Кто примет недостойного всерьёз, Тот будет опозорен сам собою.
Родник и Река
Хрустальная вода сочится с Родника. Всего лишь в метре поднялась Река - И вкус воды мгновенно искалечен. Источник чистоты недолговечен.
Глаза и Рот
Глаза ругали свой удел: “Хозяину мы верно служим, У нас всё время много дел, Работаем и в зной и в стужу. А благодарность какова? Хозяин нас не замечает. А взять хоть Рот. Ему халва, Ему бифштекс и кружка чаю. И высшая награда - мёд Ему за что-то достаётся. Нет уж, так дальше не пойдёт, Кто правды ищет - тот добьётся. Хозяин, мы к тебе с мольбой. Сносить обиду нестерпимо. С рожденья мы всегда с тобой, Награды же всё время мимо”. Хозяин пожалел глаза И щедро их намазал мёдом. Но странно - вдруг глаза в слезах. Такого не бывало сроду. И раскрываться не хотят, И ничего вокруг не видят.
Богатство очень часто - яд, Хотя на бедность мы в обиде.
Дубовые клинья
Пустив на клинья ветви Дуба, Их люди забивали в ствол. И сокрушался Дуб: “Я не виню топор, С рождения он служит лесорубам. Но клинья! Плоть от плоти! И предать? Невыносимо это сознавать”.
Обиды, нанесённые родными, Куда опаснее обид чужими.
Конь и Осёл
Надменный Конь в шикарнейшем убранстве С Ослом плетущимся навстречу повстречался. Осёл дорогу уступил бы раньше, Но груз тяжёл - и он немного растерялся. “Я еле сдерживаю гнев, хоть есть желанье, Не слушая твой лепет оправданья, Влепить копытом, чтоб летел подальше, Но так и быть, ишачь и дальше”. Осёл покорно промолчал. “Судьбу не выбирают, Что ждёт Коня, - подумал он, - никто не знает”. А Конь помчался, что есть сил, и надорвался в беге, Его в деревню отвели, чтобы таскал телеги. И вот идёт Осёл. Ему навстречу воз: То Конь, запыхавшись, вонючий прёт навоз. “Ну, где же спесь твоя, - Осёл поиздевался, - Когда ты в бедности, как все мы, оказался?”
Над бедняком не смейся, став богатым, Ведь рай порой сменяется и адом.
Коршун
Когда-то голос Коршуна был звонок И над полями раздавался громко. Но раз, услышав ржанье Жеребёнка, Подумал Коршун: “Он ещё ребёнок, А в голосе какая скрыта сила. Эх, был бы у меня такой вокал, Как голос мой гремел бы в облаках...” И зависть Коршуна надолго подкосила. Не мог он думать ни о чём другом, Как о заветном лошадином ржанье. И долго с неба слышалось брюзжанье, Что, мол, несправедливо всё кругом. Пытался Коршун научиться ржать. Немало месяцев убил на тренировки, Но, несмотря на все его уловки, Так и не смог коням он подражать; К тому же незаметно разучился И собственные звуки издавать.
Связавшись с завистью, рискуешь потерять И то, чему с рожденья научился.
Пастух и козы
В горах паслось всё лето стадо Коз, А осенью пригнал вдруг ветер тучи. Ударил неожиданно мороз, И заносить стал тропы снег колючий. Пастух в пещеру коз успел загнать. Он там припас на всякий случай сена. Хотя, конечно, вряд ли мог он знать, Что поднесёт погода перемены. Под посвист вьюги протекали дни, Пастух и Козы слушали метели. И вдруг Пастух заметил: не одни Они приют здесь обрести сумели. За поворотом стадо диких Коз, Причём, отборных, тихо жалось к стенам. Пастух решил: “Да их сам Бог принёс, Теперь разбогатею непременно. И чужаков стал приручать Пастух. Кидал им сено - те охотно ели. Своих же Коз держал он в чёрном теле, К их робким просьбам оставался глух. Весною солнце растопило снег, Но Коз домашних больше не осталось: Их погубил бездумно человек. А стадо диких Коз на воле разбежалось. Принёс Пастух в село дурную весть: Погибли Козы - путь был очень трудным.
На лучшее польстившись, то, что есть, Теряем мы порою безрассудно.
Волк и Лев
Однажды вечером в места, где правил Лев, Случайно Волк зашёл. Сначала робко крался. Вдруг тень свою заметил. Осмелев, Вскричал: “Как вырос я! Ну, Лев теперь попался! Отныне я здесь буду царь и бог!” Лев из засады прыгнул. Волк замолк. Но мысль его последняя и ныне Не устарела: “Гибну от гордыни”.
Лиса и Куропатка
Лиса, заметив Куропатку, Сказала: “Что за красота! Воздушны пёрышки и гладки, Изящна линия хвоста. Клюв - перламутра переливы. Вот совершенства эталон. Но ты стократ была б красивей При погруженьи в сладкий сон”. Слова Лисы ласкали уши, И птица смежила глаза. “Люблю я красоту покушать,” - Шепнула хитрая Лиса. И Куропатку вмиг схватила, Чтоб насладиться красотой, Но та, открыв глаза, взмолилась: “Во имя всех святых, постой. Мне на спасенье нет надежды, Одно прошу я в этот час, Чтоб назвала меня ты нежно По имени в последний раз. Тебе труда ведь не составит, А мне спокойней умирать: Ведь я могу себе представить, Что ты пришла со мной играть. Твой голос свеж как горный ветер, И звук его вгоняет в дрожь. Подобного на белом свете, Пожалуй, больше не найдёшь.” Лисица пасть лишь приоткрыла, А птицы вмиг простыл и след. Теряет часто хитрость силу, Такой же получив ответ. Всадник Спешащий Всадник въехал на паром. С коня не слез. К себе вопрос предвидя, “Я тороплюсь, - сказал, - спешу в свой дом.” Не каждый может торопиться сидя.
Голодный Ворон Голодный Ворон, углядев Змею, Схватил её, надеясь поживиться, Но от укуса смерть нашёл свою. Иной добычей можно подавиться. Обманы
В шелка и бархат разодеты, Обманы ехали гурьбой, А следом свита их: Наветы, Коварство, Хитрость, Ложь, Разбой. Вдруг видят: Девушка навстречу. Одета бедно. Гордый вид. Бледна как снег. Как видно, нечем Давно ей голод утолить. И пожалев её, Обманы Сказали: “Милое дитя! Ступай за нами к ресторану, В нём много пищи и питья. Сегодня мы как раз гуляем И приглашаем от души, Супы, жаркое, растегаи Там очень даже хороши. Так что идём, не пожалеешь”. И Девушка пошла вослед, От голода уже не смея Ответить гордо: “Что вы! Нет!” Столы ломились в ресторане, Гостям Хозяин угождал. А те, напившись, ну буянить: “Не то вино ты нам подал!” “Сюда мы больше ни ногою, Сам можешь своё пойло пить.” “Прощай!” И к выходу гурьбою. Хозяин им: “А заплатить?” “Платить? За что? Да мы не ели Ни крошки здесь, свидетель бог!” “Ты что, Хозяин, в самом деле? Неужто ты подумать мог, Что мы ушли бы без оплаты.” “Как ты нас оскорбил, проклятый!” “Да и вообще - как мы забыли - Тебе сполна мы заплатили.” “А сдачу - так и быть, не плачь - Оставь себе, нахал и рвач”. И над Хозяином смеясь, Направились из зала гости. А на столах остались грязь, Разлитое вино и кости. А Девушка, застыв в дверях, С тоской покорною смотрела На то, как беспредел творя, Обманов стая просто млела. Шептал Хозяин: “Правда, где ты?”, В бессильной злобе трясся весь. И прозвучал в ответ на это Вдруг голос Девушки: “Я здесь, Но только что могу я сделать? Не будь обманов, я б сама Давно покинула бы тело, Я и сейчас едва жива. А вам, кто путников усталых На тех, кто вам помог немало, Встречать готов с охапкой лжи, К лицу ли плакаться, скажи?”
Лиса в капкане
Лиса в капкан попала. Стала рваться, Визжа от боли, только бесполезно. Не в силах одолеть оков железных, Она затихла, перестав метаться. И сразу же армада кровососов От кончика хвоста и вплоть до носа Лису с победным писком облепила И закатила страшный пир вампиров. А мимо Кошка дикая бежала И, глядя на страдания Лисы, Такую вдруг почувствовал жалость, Что гневно затопорщились усы. Она к Лисе рванула что есть силы: “Твоих мучителей сейчас я прогоню.” Но жалобно Лиса заголосила: “О боже, нет! Не трогай их, молю! Они моей напились крови. Лучше Пусть дальше потихонечку сосут. Прогонишь их - примчатся новых тучи И всю меня до капли разопьют”.
Мораль легко вы сыщете в сюжете И в память вставите всего лишь в двух строках: Мы привыкаем ко всему на свете, А перемены вызывают страх.
Голодные собаки
В реке коровью тушу увидав. Собаки, чтоб достать её, решили: “Давайте пить - и кончится вода”. И пили реку. Пили, пили, пили. Иные лопнули. Другие околели. Опасны могут быть дурацкие затеи.
Рыбаки и невод
Тащили невод тяжеленный рыбаки, Сердца их просто таяли от счастья, Однако вынули лишь тину из реки - И ясный день сменяется ненастьем.
Крестьянин и Змея
Змею, застывшую в снегу, Мужик находит у сарая. Решает: “Дай-ка, помогу, Ведь бедолага умирает. И людям трудно жить зимой, А ей намного тяжелее.” Мужик Змею несёт домой И на груди беднягу греет. Ожив, Змея немедля жалит Спасителя зачем-то в грудь. Яд человека на пол валит, И он идёт в последний путь. Жена, рыдая, вопрошает Змею: “Зачем такой финал?” И та спокойно отвечает: “А чтоб он злым не помогал”.
Умный Кабан
Кабан клыки точил под дубом. И мимо проходя, Лиса Спросила: “Что ты точишь зубы, Ведь нет опасности в лесах. Уж много лет живём спокойно, Забыв про ссоры и про войны”. Кабан ответил: “Враг придёт, Искать оружье будет поздно. Чтоб уцелеть под небом звёздным, Смотри с опаскою вперёд”.
Пёс и Львы
Служили Львы и Пса в телохранителях. Гордился Пёс охраною завидною, Такою грациозной и стремительной, Внимательной всегда и дальновидною. Когда же Львам прислужничать наскучило, То Пса они, играючи, замучили.
Богатство грубой Силой управляет, Пока Богатству это позволяют.
Погибший Лев
Взбесившийся Олень рогами Льва убил. По сыну Львица горько сокрушалась. И Слон, который рядом проходил, Заметил: “Лев погиб, какая жалость! Но ты подумай, сколько матерей Оплакали детей, убитых вами”.
Всё совершённое толпится у дверей, Чтоб, выждав миг, вдруг расквитаться с нами.
Лягушки
Лягушки, ошалев от демократии, У Бога начали просить царя, Мол, по закону жить хотим, не по понятиям, Задором верноподданным горя. Бог в шутку бросил им чурбан в болото, Тот поднял кучу брызг, лягушек всполошил И славу грозного владыки заслужил, Но сразу же затих вдруг отчего-то. Шло время, и лягушки, осмелев, Сначала тихо плавали поодаль, Владыке пели раболепно оды, Но всё небрежней делался напев. Уже насмешки стали раздаваться, И смельчаки спешат наперебой, Рисуясь пред другими и собой, Слово на кочку, на чурбан взобраться. Все вновь у Бога требуют царя - От этого, мол, толку никакого - Возьми его, а нам пришли другого. Бог им послал Змею. Не тратя время зря, Та сразу стала пожирать лягушек. И Бог сказал, их жалобы послушав: “Добро изгнали, получите зло. И знайте, что ещё вам повезло, Терпите это зло в своей вонючей луже, Чтоб не сменять на что-нибудь похуже”.
Лев и Осёл
Лев на охоту взял с собой Осла, Чтоб тот пугал добычу громким криком. И царская охота понеслась. Осёл, в кусты зайдя, взревел так дико, Что всполошилось всё зверьё кругом И в страхе бестолково заметалось. Лев лапой бил зверей как топором, Покуда не почувствовал усталость. Тогда Ослу велел он замолчать. Охота кончилась. Пора считать трофеи. Осёл сказал: “Когда я стал кричать, Как испугались эти ротозеи! Не правда ли, мой голос так силён, Что в трепет может привести любого?” Ответил Лев: “Да, верно, страшен он. Я сам бежал бы в ужасе до дому И в этот лес не возвратился сроду, Когда б не знал ослиную породу”. Ничтожество под грозной маской Чужие обойдут с опаской, А у своих угрозы пешки Одно лишь вызовут - усмешки.
Чиновник-вор
Чиновник-вор устроил свадьбу пышную. Со всей страны съезжались гости тучею. И вдруг сказал прохожий: “Вы не слышали Эзопа басню о похожем случае”. Однажды Солнце взять жену решило вдруг, - На что лягушки дикий гам устроили: “Оно и так нам сушит всё вокруг, Губя дома, что мы себе построили. А если заведёт оно детей? Семейка эта всё сожжёт в округе. Неумолимый хоровод смертей Сведёт на нет весь наш народ, о дуги! Давайте хором выразим протест, Нельзя жениться Солнцу в этом мире”. Дошли лягушек вопли до небес, И боги Солнцу свадьбу запретили. Смысл этой басни ясен и суров, И не уходит в прошлое с веками. О том, кем станут дети у воров, Читатели пусть поразмыслят сами.
Хозяин и ослы
Погонщик гнал в село ослов. Вдруг на село враги напали. Стрельба и крики со дворов Ослов ничуть не напугали. Хозяин зря кричал ослам: “Бежим, иль в плен нас враг захватит”. Один Осёл лишь буркнул: “Нам Что там, что тут работы хватит. А мне, к примеру, всё равно, Где и кому я груз таскаю”.
Власть может измениться, но Для бедных разница какая.
Делёж
Лиса и Волк охотились со Львом, В лесу Оленя тучного загнали. Пришла пора заняться дележом, Оленя на три части разорвали. Льву уступили право выбирать. И Лев сказал: “Вот эту часть беру я За то, что вам помог Оленя гнать. За то, что вас сильней, возьму вторую. А третьей части кто из вас коснётся, Слезами горькими немедленно зальётся”.
Среди зверей ведётся с давних пор: Насилие выигрывает спор.
Капитан и моряки
Корабль по морю гнала буря грозная, И в клочья разрывала паруса. Шептали моряки молитвы слёзные, Но глухи оставались небеса. Внезапно тучи как мечты рассеялись, И солнца свет стал мачты целовать. В своей удаче моряки уверились И принялись как дети ликовать. А мудрый Капитан, смотря в их сторону, Сказал: “Что ликовать иль горевать? И радости и горя в жизни поровну, И вечно им друг друга заменять”.
Человек и Муха
Как-то Муха Человека Укусила прямо в веко. Он нанёс удар тотчас, Но подбил себе лишь глаз. Муха вверх орлом взвилась, Над растяпою смеясь: “Ты меня почти убил За укус ничтожный. А того, кто глаз подбил, Простить разве можно? Сам себя и накажи Ты теперь сурово. По закону нужно жить”. Человек - ни слова. Он вину свою простил: Был удар случаен. А вот Муху он прибил На стакане с чаем.
У людей изменчив взгляд В жизни на законы: Что себе легко простят, Не простят другому.
Пчелиный улей
В пчелином улье трутни взяли власть. И расплодились так, что стало ясно: Не только яблоку здесь некуда упасть, Для капли мёда уголок искать напрасно. Рабочих пчёл пришлось всех сократить, Поскольку в них нужда теперь отпала; И даже трутням, чтоб достойно жить, И места, и продуктов стало мало. А передел продуктов - беспредел. Средь трутней олигархи появились. Короче, улей до зимы гудел, А по весне дебаты прекратились. И стало в улье тихо и спокойно. На кладбище смолкают даже войны.
Осёл
Осёл решил однажды, что он - Лев. Ну, и согласно своему решенью, Стал жить, обычай и закон презрев... Опасным может быть воображенье.
Машинка и Бумага
Машинка, гордая собой, Но недовольная судьбой, Бумаге плакалась однажды: - Я, ты прекрасно это знаешь, Тружусь, не покладая клавиш, Но не меня - Поэта хвалит каждый. Как будто это он всё сочинил. Нет больше сил Безропотно терпеть несправедливость. И долго продолжаться это будет? И почему так слепы люди, Скажи на милость? - Ты не права, - Бумага отвечала. - Не будь меня, и ты б всю жизнь молчала, Ни строчки не смогла бы сочинить И, если уж по правде говорить, Не ты, а я - начало всех начал... Они чуть не подрались сгоряча, Но друг до друга не могли добраться И только продолжали препираться.
Редакторско-издательский отряд, Творцов литературы разбраня, Себя Творцом, естественно, считает. О, простота святая!
Валун
Попал в асфальт обломок валуна. Средь тёмной массы бледен как луна, Сначала он казался чужеродным. Но лишь асфальт стал пыльным и холодным, Валун в глаза бросаться перестал - И часто невнимательный прохожий О тот обломок спотыкаться стал. Разбито было здесь немало Колёс, носов и каблуков. У Валуна в иные дни бывало До тысячи и боле ходоков. И потому себя считал он твёрдо Одной из выдающихся персон, С улыбкой каменной, презрительно и гордо, Так к проходящим обращался он: “Я всех приму. Прошу не суетиться, Сначала запишитесь на приём”. И, глядя на мелькающие лица, ( продолжение “Валуна” ) Гадал, что люди думают о нём: “Небось, я им кажусь ужасно важным, Не могут шагу без меня ступить, Я очень нужен - это знает каждый. Слух обо мне растёт и, может быть, Он до столицы долетит однажды, И там оценят мой нелёгкий труд, Немедленно в Москву переведут - Не то, что тут”. В мечтах о будущей карьере Валун работал на износ, Чтоб доказать, что он при деле. Недели, месяцы летели Всё наступало в свой черёд. И вдруг Валун наш узнаёт, Что вскоре из самой столицы Приедут на какой-то слёт Весьма влиятельные лица. “Приезд гостей из-за меня, - Решил Валун, - и очень скоро Я, место службы заменя, Пойду, как говорится, в гору. Руководить мне поплечу Хоть где, хоть в Генеральном штабе. Ох, сколько дел наворочу Я в государственном масштабе! Итак, в столицу, прочь отсюда! Вот слышу грохот за углом. Сейчас гостей встречать я буду...” Валун был прав: тяжёлый лом Как раз к нему сейчас стремился И вот пред Валуном явился. По указанию властей Равняли в городе дороги, Чтоб из влиятельных гостей Никто не покалечил ноги. Валун был мигом извлечён С насиженного места. И вот теперь на свалке он Какого-то стройтреста.
Чиновников на свете рать, С героем этой басни схожих, Неплохо бы их всех собрать И проводить на свалку тоже.
Заклинанье
Пять обезьян пришли к Сурку, Который с каменным лицом Их принял лёжа на боку. - В лесу слывёшь ты мудрецом И можешь, говорит молва, И смерть заставить отступить. Скажи, мудрейший, есть слова, Чтоб тот, кто умер, вновь стал жить? - Слова-то есть, - сказал Сурок, - Но нужно многому учиться, Чтобы от слов был в жизни прок, От знаний может вред случиться. Пять обезьян пять дней Сурка Молили им поведать тайну, Они канючили, пока Не надоели чрезвычайно. Сурок слова продиктовал, И обезьяны удалились, Их стадный разум ликовал: Они мечты своей добились. Сухую ветку подобрав, Сказали хором заклинанье - И стала ветка вся в цветах, Против законов мирозданья. Возликовали обезьяны: - Отныне нет для нас смертей!.. Идут с восторгом по поляне И видят множество костей. Решив продолжить тут же опыт, Пропели тайные слова. И вот под восхищённый шёпот Зашевелилась вдруг трава. И кости начали срастаться Канатами упругих мышц, И Тигр с земли стал подниматься - И пали обезьяны ниц. Взмах лапы с острыми когтями Решил проблему со смертями.
Лев и Лиса
Лев заболел. Охотиться не в силах, В пещере он лежал, ослабевая. Но вспомнив, что он царь лесного мира, Взревел Лев из последних сил: “Повелеваю Указ мой разнести повсюду птицам: Всем подданным моим по алфавиту Немедля надлежит распределиться, И, чтобы мог из них я выбрать свиту, Жду ежедневно я в часы обеда К себе очередного на беседу. За опозданье - наказанье”. Указ был принят всеми к исполненью - И Лев не голодал с того мгновенья. Он позабыл и думать об охоте, Дни проходили в сладостной дремоте. Тут наступила очередь Лисицы. Она пришла. Как было не явиться? Но вот в пещеру заходить не стала. Когда же Лев, утративши терпенье, Стал вопрошать: “Где там Лиса застряла?..” Пришёл ответ: “Меня грызут сомненья. Кто до меня пришёл, что с ними стало? Следы у входа не дают ответ: Входящих много - выходящих нет. Пока не объясню такое чудо, Пожалуй, лучше я входить не буду”.
На всякий гениальный план Готовит жизнь какой-нибудь изъян.
Петух и Муравей
Навозну кучу разрывая, Петух искал Жемчужное зерно; Рыл долго и старательно, не зная, Что найдено зерно давным-давно. Бегущий мимо кучи Муравей Спросил: “Что, брат, охота на червей? Я слышал, лучше во всём земстве нет?” “Увы! - вздохнул Петух ему в ответ. - Да, черви здесь и вправду хороши, Но хочется чего-то для души. Ведь знаешь, счастье не в желудке...” “Ну, у тебя, Петух, и шутки, - Хихикнул Муравей. - Ну, что ж, Прощай. Пора мне. Как найдёшь Ты тут чего-то для души, Глотать-то сразу не спеши”. Промолвив: “Помолчал бы лучше”, Петух вернулся к своей куче.
Нередко мы вот так же ищем Духовной пищи.
Баснописец и Бревно
От басен в этом мире проку нет, О чём известно, в общем-то, давно. Моралью не улучшит мир поэт, Мир глух к любой морали, как бревно.
Среди лесной тропы покоилось Бревно, И путники здесь часто спотыкались. Проклятий тут звучала уйма, но От этого картина не менялась. Однажды Баснописец подошёл К Бревну и стал читать ему нравоученья. Подробно объяснил, что хорошо, Что плохо. С неуёмным увлеченьем Рвал и метал он, бичевал порок, Пока не взмок. Он ждал раскаянья, смущения, ответа. Дождался же лишь этого сюжета. Болтливый язык
Язык был экстравертом и Безумно обожал общенье. Он мог часами говорить, Нёс ахинею без смущенья. Запор зубов не мог сдержать Его стремленья на свободу. Язык не в силах был лежать, Он рвался всей душоё к народу. Народ молчал. Народ терпел. Но нет болтливости предела. И вот коварный план созрел: Рука вдруг к Языку взлетела, Держа железный острый крюк. Тут Языку пришёл каюк: Он был подвешен на крюке. Пусть помнят все о Языке.
Пиявка
Была Пиявка королевской крови: Её прабабушка впивалась в короля. И этой близости благодаря, Пиявку до сих пор все славословят. Её слова для всех - авторитет, Путь к донору всегда открыт пред нею...
Кто некогда оставил в жизни след, Тот славой и потомков обогреет.
Поиск темы
У Басни возникло отсутствие темы, И Басня в смятении: что говорить? Как справиться с этой насущной проблемой И новой моралью весь мир одарить? Крутилась, вертелась, чесала в затылке, Но только бестемье настало всерьёз. И Басня от горя полезла в бутылку, Которую Автор с банкета принёс. Вино всё представило в розовом свете - И Басня отбросила мысль о сюжете.
Но можно мораль нам и в этом найти: Вину и исканиям - не по пути.
Мартышка и крючки Под выходные собралась Мартышка Сходить на речку рыбу половить. Она прочла в какой-то умной книжке, Что нужен червь, капроновая нить, Крючок, подсак и чуточку терпенья, А прочее всё сложится само: Снасть в воду бросишь - и через мгновенье К ней устемятся тысячи сомов. Мартышка весь багаж упаковала: Червей, подсак, и леску, и крючки... И с рюкзаком к реке заковыляла, Забыв, что позабыла взять очки. Вода текла спокойно и лениво, Кругом сомы пускали пузыри. Мартышка села у плакучей ивы Под добрым взглядом утренней зари. Настроив леску с дюжиной крючков, Мартышка приготовила насадку. И в этот миг отсутствие очков Дало понять, что здесь не всё так гладко. Червь на крючок налазить не хотел, А в знак протеста нагло извивался И над Мартышкой явно издевался. У бедолаги даже лоб вспотел. Решивши, что крючки великоваты, Мартышка их решила заменить, Но спутала капроновую нить В комок колючей крючковатой ваты. Когда трястись от злости стали лапки, И мозг вину крючков провозгласил, Взяла Мартышка лесы ком в охапку И зашвырнула в воду, что есть сил. Но на лету крючки впились в Мартышку, Как взрывом белый свет мгновенно скрыв. Последнее, пожалуй, было слишком: Случился у несчастной нервный срыв. С тех пор крючки Мартышка ненавидит, В них корень всех несчастий в мире видит.
Свои ошибки признавать непросто. Сподручней думать, что вокруг прохвосты.
Бесплатный сыр
Мышь как-то утром рыскала в лесу, Чтоб к завтраку найти себе съестного. Вдруг видит сыр, Ворону и Лису - Совсем как в басне дедушки Крылова. Ворона держит сыр. Лиса слюной исходит, С куска заветного горящих глаз не сводит И пудрит хитрой речью птице мозг. Ворона слушает и тает словно воск. В конце концов глупышка клюв раскрыла И потеряла бдительность и сыр. Мышь этот сыр, естественно, схватила, Подумав радостно: “Устрою нынче пир.”
Лиса с Вороной - старые плутовки - Вновь получили завтрак в мышеловке.
Черепашонок
Под панцирем нрав добродушный скрыв, Жил-был Черепашонок, но о камень Разбил Орёл его, с налёту подхватив. Добро - увы - должно быть с кулаками.
Книга знаний
Открыла свою книгу Смерть, Всем разрешив: “Смотрите”. Но не спешил никто смотреть. Судьба любых открытий.
Кедр
Веками Кедр всех выше был Среди таёжной чащи. Вдруг Ураган его свалил. Всё в мире преходяще.
Жук
“Что там, за этим ярким светом?” - Подумал Жук, в костёр нырнув. Вопрос остался без ответа. Всю жизнь у тайны мы в плену. Енот
Енот неправедным трудом Построил трёхэтажный дом; Вернее, строил не Енот, А за бутылку мёда Крот. Но это так, а суть вся в том, Что у Енота новый дом; И в новом доме жизнь течёт Не так, как раньше. Целый год Енот торгует от души, Затем считает барыши. Он продал всё: малинник, тень, Ручей, болото, старый пень. И даже старый мухомор Был продан Зубру из-за гор. И пусть ворчит лесной народ, Енот и ухом не ведёт. Кто предприимчив, тот и прав, Тот и имеет кучу прав. И даже очевидный вор, Отправив деньги за бугор, Частичку лесу отстегнёт И меценатом прослывёт. Енот возглавил Лессовет И правил лесом пару лет. Теперь там леса больше нет, Енота же простыл и след.
Беда, коль денежный прохвост Занять сумеет высший пост.
Клинок и язык
Кристаллы соли резали клинками. Но глыба разрушенья избежала, Пока олени не слизали камень. Порой язык опаснее кинжала. Смородина
Смородина росла вдоль автострады Средь газов выхлопных, в пыли движенья. И ягоды все пропитались ядом. Нас формирует наше окруженье.
Шахматные Часы
О Шахматных Часах написано немало В солидных тематических журналах, А баснописцы их вниманьем обошли. И вот Часы к Поэту подошли И говорят: “Чем хуже мы Мартышки? Колотишь ты нещадно нас рукой, Когда играешь с другом в шахматишки. Так неужели басни, хоть какой, Не заслужили мы, снося побои эти, Ужель нет справедливости на свете? Какой пример подать мы можем детям, Когда предстанем в басенном сюжете!” Был Баснописец мягкотел, С Часами спорить не хотел. Он сел за стол, весь день потел, Но басня всё же получилась. И из неё мораль сочилась: Иные, лишь когда их бьют, Способны взяться за свой труд. Часы моралью не довольны. “Ты опорочил нас!” - кричат.
Тот, кто захочет жить спокойно, Пусть ценит, что о нём молчат.
Роза и Камень
Жил Розы куст с колючими шипами. Шипы грозили: Розу только троньте. Но стебель Розы обломал упавший Камень. Дорога жизни часто на ремонте.
Куры
Уж сколько раз твердили миру, А только воз и ныне там: Не могут мир спасти кумиры - Сей подвиг им не по зубам. Но вера в доброго героя До сей поры в умах живёт И яму Будущему роет, И в Прошлое назад зовёт.
В лесу Медведю-самодуру Импичмент звери объявили. И больше всех старались куры: Они Медведя так клеймили, Что лес внимал им, не дыша, И Куры выросли в героев. И вот, Медведя сокруша И превратив его в изгоя, Задумался лесной народ, Как жить теперь, что дальше ждёт, Кого в начальники избрать, Чтоб был не самодур, не тать, А всем в лесу отец родной. Казалось, выбор непростой, Но только звери, кроме кур, Не видели кандидатур. Их и избрали. Куры враз Издали первый свой указ: Питаться всем одним зерном, Приёмы пищи только днём, Всем ночью спать, А днём работать. Тут звери начали роптать, Опять не нравилось им что-то, Но куры вызвали ОМОН - И бунт был в корне пресечён. Да, нелегко ещё порой Принять всем сердцем новый строй. Но время шло. Умам зверей Порядок новый стал родней. Когда ж обрёл он нужный вес, Большим курятником стал лес.
До стр. 95 вошло в книгу «Мысль…» Лиса и сыр
Лисица как-то раз, услышав запах сыра, По старой памяти немедленно решила: Опять Вороне Бог послал презент. Какая всё-таки удачливая птица! И я благословляю сей момент, Ведь Бог велел, как помнится, делиться. Горя надеждой, понеслась Лисица Туда, откуда сырный аромат Всё продолжал заманчиво струиться. Вдруг видит: на поляне ёлок ряд. И сыр на каждой в фирменных пакетах. Под ними россыпь красочных буклетов И надпись на плакате: распродажа. Лиса дар речи потеряла даже. Зато Ворону просто понесло. Она хвалила сыр и так и этак, В запале шустро прыгала меж веток, Лисицу захлестнув потоком слов. Ворона каркала, шептала, даже пела. В конце концов Лисица ошалела, И в результате весь скупила сыр. Два дня к себе в нору его носила И всех своих знакомых пригласила На уик-энд пожаловать на пир. С тех пор Лисица к сыру охладела. И всё твердит: вот бизнес - это дело.
Находка Ежа
Смысл жизни Ёж искал в лесу. Но попадались всё смыслишки. Потом решил он: отнесу Хотя бы их домой детишкам. Набрал смыслишек два мешка, Принёс домой, собрав все силы, И разложил их по горшкам, Чтоб до весны семье хватило. И снова жизнь текла вперёд. И вновь в ней смысла было мало. Но, хоть стоял голодный год, Семья Ежа не голодала.
Олень и Лев
У речки как-то утоляя жажду Олень своё увидел отраженье. И любование собой пришло в движенье, Что с ним уже бывало не однажды. Ветвистые рога - красивей не найдёшь, Большие, крепкие и в дефиците, между прочим. Но вот беда - как будто в сердце нож: Худые ноги смотрятся не очень. Поднявши голову, Олень увидел Льва - И кругом закрутилась голова. Лев приближался, не скрывая цели: Он толком не обедал две недели. Олень от Льва метнулся по равнине. Места открытые - Лев начал отставать. Ни с чем оленьи ноги несравнимы, Об этом Льву не надо забывать. Но роща впереди. Олень в неё нырнул. И тут рога запутались в ветвях… А сердце сжал холодный липкий страх. Лев жертву придушил, и глазом не моргнув.
Порою люди, что нас раздражают, Нас от врага жестокого спасают. А те, кого всю жизнь мы обожали, В беду нас приведут и там бросают.
Ворон и Змея
Голодный Ворон был готов Съесть что угодно, лишь бы подвернулось. Вдруг он заметил неглубокий ров, А в нём Змея кольцом свернулась. От голода мозг Ворона вскипел, И на добычу бросился он чёртом. Но от укуса уклониться не успел… Уж лучше быть голодным, но не мёртвым.
Пёс и кость
Псу кто-то с мясом кость швырнул, Беднягу пожалев. Но Пёс на кость едва взглянул. В нём жил с рожденья Лев.
Ворона и сыр
Вы будете смеяться, но опять Напоминанием, что всё на свете было, Что суть вещей нам нелегко понять, Вороне бог послал - ну да! - кусочек сыра. Посылка шла недолго. В тот же день Сыр был доставлен прямо к адресату. Ворона положила сыр на пень И молвила, сомненьями объята: - Похоже, у меня вновь дежа вю. Теперь опять появится Лисица. И, кажется, я что-то ей спою, Хотя, вообще-то, не слыву певицей… Кусочек сыра! Вроде - ерунда. Разок поужинать и позабыть об этом. Но в наши меркантильные года На первом плане звонкая монета. Сыр - это шанс. Начальный капитал. И нужно им с умом распорядиться… Текли минуты. Сырный дух витал Над пнём и философствующей птицей. На запах сыра подошла Лиса. Ворона, сыр схватив, на ель взлетела. Лисица, обращаясь к небесам, Произнесла как будто между делом: - Каких высот достиг в лесу прогресс! И нет здесь, в общем, никакой загадки. Для всех открыта фирма «Евролес» - Короткий и широкий путь к достатку. О! В этой фирме звери - мастера! Дела их не нуждаются в рекламе. Пять граммов сыра я сдала вчера, А завтра получу два килограмма. И я опять смогу пустить их в рост. А через месяц!.. Голова кружится. Тут сверху прилетел к Лисе вопрос: - А эта фирма примет вклад у птицы? Лисица вздрогнула: - А, это ты, кума? Давненько мы не виделись с тобою. Но, знаешь, жизнь - такая кутерьма, И заниматься болтовнёй пустою Себе дороже будет. Ну, пока. Дела ждут. Я и так уж припозднилась. Ворона каркнула: - Притормози слегка. Что там у нас за фирма появилась? - Ты тоже в курсе? Фирма - высший класс. Проценты - супер. Звери просто млеют. Еж сдал грибы, что на зиму припас. Теперь на двадцать зим запас имеет. Да, шанс такой бывает только раз. Я, слава богу, вовремя успела. Ворона слушала Лису, прищурив глаз, И думала: «Похоже, это дело.» - Так ты считаешь, тут обмана нет? - Она спросила всё же осторожно. - Конечно, нет! - Лисица ей в ответ. – Лети скорей к ручью пока возможно. Там, прямо у тропы на водопой, Увидишь офис возле старой лужи. Ты, кумушка, в очередях не стой. Скажи, что от меня - Тебя обслужат. Ворона каркнула: - Я у тебя в долгу. Случится - тоже чем-то помогу. – И резво за халявой понеслась. Лиса в ответ кивнула головой. Затем вернулась весело домой И подключила сотовую связь. - Привет, ребята, - говорит Лиса. – Я к вам сейчас ещё послала лоха. Так что дела у нас идут неплохо. Процент мой не забудьте записать. Потом Лиса довольно улыбнулась, На мягком ложе томно растянулась И к сердцу нежно сотовый прижала: - Ух, заработалась. Сосну часок, пожалуй.
Корона и Сир
Короне как-то бог Послал такого Сира, Который лишь и мог, Что говорить красиво. В делах же Сир был слаб. Корону водрузя И скотчем укрепив, чтоб не сползла до плеч, Кого хваля, кому грозя, Сир закатил пред подданными речь. И Сиру зал Рукоплескал И в каждом слове мудрость видел. Корону этот пыл обидел. «Да что он стоит без меня? - Она воскликнула в запале. – И почему сидящих в зале Носитель мой очаровал. Возьму я и уйду к другому.» В ту ночь она ушла из дому. И где-то бродит до сих пор. А Сир народом сброшен с трона. Зачем он нужен без короны?
Рекомендации
Мартышка возглавляла институт Проблемы поддержания порядка. Порядок есть, пока его блюдут. Но это состоянье очень шатко. Порядок вечно норовит упасть, Его поддержка - важное занятье. Ведь упади он - и любая власть Вмиг превратится в зыбкое понятье. Вот почему есть на порядок спрос. Мартышка же, держа по ветру нос, Всегда старалась оказаться возле спроса, Как возле камбуза голодные матросы. Заказы в институт текли рекой. А с ними, разумеется, и прибыль. Все власть имущие, чтоб обрести покой. Уверовать в любую чушь могли бы.
Однажды в институт пришёл заказ К вопросу о порядке на майдане. Мартышка тут же издала приказ, Спустив в отделы целый вал заданий. Всех закрутил идей круговорот. И вот, всего через какой-то год, Уже готов пакет рекомендаций, Как избежать возможных провокаций. Там был намечен круг задач, Даны сценарии решений. Страховкою от неудач Была весомость их суждений. Но на майдане шли дела не так, Как было предусмотрено в прогнозах. Куда коварней оказался враг, И более реальными - угрозы. Заказчик, всем прогнозам вопреки, Был сброшен с политических подмостков, Хотя исполнили силовики Рекомендации и вовремя и жёстко.
Казалось бы, мартышкин институт Такой удар переживёт не скоро. Но нет, дела по-прежнему идут Успешно, нескончаемо и споро. Мартышка, имидж поменяв отчасти, Теперь даёт советы новой власти.
Там, где творятся вместо дел делишки, Всегда готовы дать совет мартышки.
rabotnitsa.su
Валерий Румянцев. «Тиражи и виражи литературных журналов». По страницам Интернета и не только — Журнал Клаузура
В своей статье «Литературные журналы переживают не лучшие времена» главный редактор «Роман-газеты» Юрий Козлов пишет: «…Да, у большинства литературных изданий — «Нового мира», «Москвы», «Знамени», «Юности», «Октября», «Роман-газеты», «Литературной России» — интереснейшая история и большие заслуги перед обществом».
Что ж, всё верно. Вряд ли кто-нибудь всерьёз станет с этим спорить. Но беда-то в том, что упомянутые редактором заслуги остались в далёком прошлом. А какие заслуги у этих изданий сегодня, или, хотя бы, за последние десять-двадцать лет? Кто-то, конечно, может посчитать заметным явлением то обстоятельство, что «Знамя» пять раз публиковало «шедевры» бывшего министра А.Улюкаева, а главный редактор «Нового мира» А.Василевский имеет склонность регулярно печатать стихи своей жены. (Ну как не порадеть родному человечку). Впрочем, читатели это заметили, но не отнесли прочитанное к ярким событиям в современной русской литературе.
Посмотрим на одно из главных «достижений» «ведущих» литературно-художественных журналов. Тираж «Знамени» в 1990 году – 1 млн. экз., в 2016 году – 2 тыс. экз. У «Дружбы народов» в 1989 году тираж 1 млн. 100 тыс. экз., в 2017 году – 1200 экз. Тираж «Нового мира» в 1990 году составлял 2 млн. 700 тыс. экз., в 2017 году – 2300 экз. У «Невы» в 1989 году 675 тыс. экз., в 2017 году – 1500 экз. Тираж «Октября» в 1989 году 380 тыс. экз., в 2016 году – 1 тыс. экз. «Юность» в 1989 году – 3 млн. 100 тыс. экз., в 2015 году – 6500 экз.
Эти цифры просто «кричат» о явном неблагополучии и в литературных журналах, и в стране.
Вернёмся к вышеназванной статье Юрия Козлова. Он предлагает: «В «золотой» список должны (без обсуждения) быть включены «Новый мир», «Наш современник», «Знамя», «Москва», «Роман-газета», «Октябрь», «Юность», «Литературная газета», «Литературная Россия», «Нева», «Звезда», «Сибирские огни», «Волга»». И далее: «Правительство… принимает бессрочное решение ежегодно финансировать отдельной бюджетной строкой обязательную подписку на этот «пакет», как минимум, для пяти тысяч крупнейших российских библиотек и учебных заведений, где занимаются изучением современной литературы».
Возникает вопрос: почему без обсуждения? Только потому, что 30-50 лет назад в этих изданиях печатались лучшие произведения советских писателей? Аргумент, прямо скажем, малоубедительный. И почему правительство должно финансировать именно этот пакет? Потому что в «Нашем современнике» и в «Москве» печатал свою «поэзию» российский олигарх Михаил Гуцериев? Или потому, что в этих журналах (как, впрочем, и во многих других, не перечисленных выше) главные редакторы предпочитают печатать себя, друг друга, своих друзей, приятелей и т.п.?
Главные редакторы хотя бы почитали, что пишут об их журналах в Интернете. Вот всего один пример. «Недавно была в Москве. Стала свидетельницей того, как в одном из книжных магазинов выложили у входа пачку «толстых» литературных журналов (уже устаревших номеров), видимо, не проданных в своё время. Магазин таким образом «почистил» свои полки. К сожалению, и бесплатно эти журналы залежались: при мне ни один покупатель не взял из этой пачки ни одного экземпляра. Да и, судя по толщине пачки, ими мало кто из читателей заинтересовался. Стало очень обидно за современных литераторов!»
Правительству, безусловно, крайне необходимо финансировать издание литературных журналов, но редколлегиям предварительно в обязательном порядке надо изменить порочную практику отбора текстов для публикации.
В беседе с режиссёром Эллой Аграновской главный редактор журнала «Знамя» С. Чупринин говорит о падении тиража своего журнала в 500 раз за последние 25 лет и называет три главных причины: «Общественная проблематика в значительной степени ушла в Интернет, в телевидение, в массовые издания. Далее, наряду с бумажной, у нас есть электронная версия, и тех, кто читает её, гораздо больше, чем тех, кто берёт в руки бумажный экземпляр. И третья причина, быть может, самая серьёзная: …Читать в России… стали несравнимо меньше, чем это было в годы нашей молодости».
С. Чупринин прав, но лишь отчасти. Главная причина одна: читать стали катастрофически меньше. Но Чупринин или боится до конца признаться в этой главной причине, или лукавит, — поэтому и стыдливо прикрывается вводными словами «быть может». В противном случае надо будет признать и свою бездарную политику в подборе текстов для публикации.
Открываем последний доступный на сегодняшний день номер журнала «Знамя» (№ 11 за 2017 г.). Берём первого (по содержанию журнала) поэта Андрея Пермякова и читаем его стихотворение, которое называется «Ельник»:
— Сам ты кукушка, а это – зигзица!
— Если кукует, значит, кукушка!
— А если зигзица – что ли зигует?
— Если зигзица – наверно, зимует.
— Нет, если зимует, значит лягушка!
А ногами в это время корягу
По тропке гонять.
А руками в это время брагу
Друг дружке передавать,
Не брагу, а магазинную брагу – Елаху.
Банка на куртке делает мокрый такой отпечаток.
Внезапного глухаря услышав, непременно ойкнуть со страху.
На двоих нам сильно девятый десяток.
Прах к праху.
И это стихи, которые должны быть на страницах «ведущего» литературного журнала?! Что это, художественный вкус редактора или что-то другое? (Прозаик Александр Карасёв, видимо, так разгневался на главных редакторов, что свои заметки назвал «Преступление и предательство толстых литературных журналов в России»). А прочитав такую белиберду (назвать этот бред поэзией язык не поворачивается), смело можно предположить, что и проза в этом журнале, скорее всего, такая же «высокохудожественная».
Вот поэтому и «читать стали катастрофически меньше». В этом существенная заслуга и главных редакторов. Кстати, в Интернете можно найти немало отзывов и писателей, и читателей о главных редакторах. Есть такой Евгений Степанов, который известен как издатель и главный редактор литературных журналов «Дети Ра», «Футурум АРТ», «Зарубежные записки» и газеты «Литературные известия». Автор анонимной статьи «С миру по нитке» (не все такие смелые как Александр Карасёв) очень точно охарактеризовал этого редактора: «Евгений Степанов – странный персонаж в литературном пространстве и то, что он делает – тоже отдаёт какой-то художественной самодеятельностью».
Набрал в Интернете фразу «Почему не читают современные литературные журналы?» и получил от читателей сотни ответов. Давайте почитаем некоторые из них:
— «… потому что нет в этих журналах того, что актуально на сегодняшний день, нет голоса чести, достоинства и боли за то, что происходит… Часто думаю, а что бы сейчас сказал Высоцкий?.. Обывателя загоняют в потребительство или в церковь»;
— «Не читаю по нескольким причинам: сложно купить, боязнь потерять время на скучное чтение»;
— «В конце 80-х читала просто огромное количество. Не влезали в почтовый ящик. А недавно попробовала «Новый мир» — нет, не то совсем ощущение»;
— «Современная молодёжь не умеет и не любит читать! Потому что читать-то особенно нечего: современная литература находится в глубоком упадке»;
— «Если происходит деградация общества, то деградирует и музыка, и кино, и литература (прочитал и выбросил), — что мы с успехом наблюдаем сейчас. Настоящие таланты пропадают, ведь у них нет ни раскрутки, ни покровителей, только огромное количество бездарных раздутых конкурентов, давящих своим большинством и рекламой»;
— «Беру журналы, естественно, в библиотеке (это такие дома, где дают книжки бесплатно домой читать, кто не знает)»;
— «И дело даже не в упадке литературно-журнальной традиции. По-моему, дело в самой литературе: она перестала быть рупором свежемыслия»;
— «Знаете, есть такой анекдот. Приезжает Победоносцев в какой-то провинциальный город, заходит в местную газетку, спрашивает главного редактора, о чём пишете, как живёте? Выходит, сухонький старичок и отвечает: «Кормимся, ваш высокородие!» Вот так и все сейчас»;
— «Краткость – с. т.! Плюс клипное мышление молодёжи, интернет наскоками и жидкий мозг, который может загустеть на несколько секунд и снова… э-э, забыл, что хотел сказать…»;
— «До перестройки читала регулярно «Новый мир», «Иностранную литературу», «Октябрь» и т. д. Эти журналы были как луч света в нашей жизни, давали много пищи для ума, расширяли кругозор. Сейчас не читаю. Не нахожу для себя ничего интересного».
Может быть, последней читательнице порекомендовать журнал «Урал», чтобы она насладилась интересным чтением? Открываем № 11 за 2017 год, раздел «поэзия», Михаил Окунь. Главный редактор журнала просто обожает его печатать. Читаем первое стихотворение:
Нас ли стращать всякой ерундой
типа глаза, мать его, Батая?
У нас по весне такое вытаивает,
Бог ты мой!
В нашем многоканальном проходном дворе
двигаться можно только по карте.
И то, что ещё дышало и двигалось в декабре,
Стало лиловым «подснежником» в марте.
Скорее всего М. Окунь, когда писал эти строки, просто задохнулся вдохновением.
Стихотворную подборку вышеуказанного поэта завершает такое «произведение»:
«Тебе не холодно?» —
Спросила мама.
Мне этим холодом
Не холодно давно.
Как тут не вспомнить афоризм незабвенного В.С. Черномырдина «Раньше никогда такого не было и вдруг – опять!» Полагаю, что комментарии к этой «поэзии» излишни (не потому ли журнал «Урал» сегодня имеет мизерный тираж, хотя в 1991 году его тираж составлял около 2 млн. экз.?) А как хорошо было бы на этом месте увидеть настоящую поэзию! Например, прочитать Михаила Анищенко, ну хотя бы его стихотворение «Барыня»:
Боль запоздалая. Совесть невнятная.
Тьма над страною, но мысли темней.
Что же ты, Родина невероятная,
Переселяешься в область теней?
Не уходи, оставайся, пожалуйста,
Мёрзни на холоде, мокни в дожди,
Падай и ври, притворяйся и жалуйся,
Только, пожалуйста, не уходи.
Родина милая! В страхе и ярости
Дай разобраться во всём самому…
Или и я обречён по ментальности
Вечно топить собачонку Муму?
Плещется речка и в утреннем мареве
Прямо ко мне чей-то голос летит:
«Надо убить не собаку, а барыню,
Ваня Тургенев поймёт и простит».
Горько от того, что всевозможные пишущие «окуни» легко «причаливают» к редакциям литературных журналов, а такие талантливые поэты, как Михаил Анищенко, умирают в безвестности и нищете.
Нередко литераторы делятся в Интернете своими впечатлениями от общения с литературными чиновниками. Вот как описывает один молодой автор посещение редакции «Нового мира»: «Нарвался на невысокого стройного мужчину пенсионного возраста – редактора отдела прозы(?) Он устроил мне допрос: «Что последнее вы читали в нашем журнале?» Я не стал обижать его правдой (что читать там особо нечего), а ответил, что читал «разное», не назвав конкретного. Он зло бросил: «Вы нас не читаете – почему мы вас должны читать?!» и почти что кинул в меня рукопись».
Ну чем не сюжет для небольшого рассказа? Впрочем, эта тема заслуживает отдельного разговора.
Валерий Румянцев
klauzura.ru
Валерий Румянцев | Жива ли поэзия в России?
Несколько лет назад в журнале «Сноб» появилась статья известного журналиста А. Невзорова «У русской литературы закончился срок годности». В этой статье автор провозгласил конец русской литературы, сравнив Россию с лавкой старьёвщика, в идеологии которой процветает культ старья.
Публикация Невзорова вызвала бурю возмущения в СМИ и особенно в Интернете. Однако, нашлись и те, кто поддержал такой, прямо скажем, враждебный выпад по отношению к русской литературе. Так, Дмитрий Губин отметился в печати опусом «Долой литературу, даёшь словесность!» Там он договорился до того, что из школьной программы нужно выбросить уроки литературы, потому что «к реальной жизни это никакого отношения не имеет». И свои рассуждения Губин заканчивает так: «А лит-ру – ну её к ладу. Проблема не в том, что фонтан заглох, а в том, что пруда больше нет».
У меня давно возник вопрос: кто же эти люди, которые считают, что у шедевров Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского и других гениев нашей литературы закончился срок годности? Ну, например, кто такой этот Дмитрий Губин? Из Википедии узнаём следующее. После окончания факультета журналистики МГУ, Д. Губин по распределению работал в волоколамской газете «Заветы Ильича». Проработав там год, был разжалован в корректоры с формулировой «за профессиональную непригодность». Вот, оказывается, откуда «ноги растут». Но, к сожалению, пришли другие времена, когда при формировании «пятой колонны» стали востребованы и нигилисты в отношении русской литературной классики. И перед Губиным открылись двери канала ТВЦ и печатных СМИ. Теперь «губины» обучают и воспитывают наших детей и внуков соответствующим образом. И нам нельзя забывать, что средства массовой дезинформации – это лишь средства к достижению чьей-то цели. И не приходится удивляться тому, что сказал мальчик из Уренгоя в немецком бундестаге.
В беседе с журналистом Ларисой Дмитриевой главный редактор литературного журнала «Звезда» Яков Гордин отметил: «…наша современная проза, конечно, не выполняет ту функцию, которую достаточно успешно выполняла классическая литература – не производит фундаментальные идеи, которые могли бы захватывать общественное сознание по-настоящему».
На поставленный тут же Л. Дмитриевой вопрос «Разве эти идеи производит литература, а не общество?» Гордин уточнил свою мысль: «Она их определённым образом усиливает. Понятно, что и Толстой, и Чехов, и Гоголь, и Пушкин, и Достоевский ловили токи, идущие снизу, но они их концентрировали. Литература интенсифицирует и делает привлекательными фундаментальные и национальные идеи».
С подобным выводом можно согласиться только частично. В своём интервью Яков Гордин ни словом не обмолвился о порочной практике отбора рукописей в большинстве изданий. А ведь это далеко не секрет. Так критик Сергей Морозов в статье «Журнал без читателя» о политике редакций современных литературных журналов пишет следующее: «Печатают сами себя, занимаются самолюбованием и самовосхвалением. Читателя отогнали… критику такое читать постыдно, «собратьям по перу» незачем… Журнал без читателя не журнал, а собранье бумажных листов, запачканных типографской краской. Испорченный продукт. Абсолютно бессмысленное явление. Извращение чистой воды. Но это вполне логичный результат многолетней самоизоляции».
А что сегодня пишут на просторах Интернета о современной поэзии и отношении к ней власти? А, например, вот что.
Автор статьи «Нужна ли России сегодня поэзия?» Александр Елецких с горечью и сарказмом пишет: «Кто сегодня покупает стихи поэтов? Учитель литературы. Романтическая студентка филфака. Редактор журнала… Всё! Так что очередным Блокам, Есениным и Пушкиным сегодня рождаться незачем. Здесь вам уже не тут!» И в конце статьи добавляет: «Если б Пушкин имел голос Киркорова и смог свои стихи переложить на музыку и сочно спеть – то, возможно, стал… пятым мужем Аллы Пугачёвой». Автор, возмущённый положением дел в современной поэзии, ёрничает, – и его можно понять.
Другой автор (не указавший своего имени) в статье «Современная российская поэзия» пишет: «Некультурная и политически безграмотная власть, в силу своей необразованности, не может, не хочет, и не умеет использовать в своих интересах гигантский ресурс с многовековым опытом; более того, современная российская власть боится поэзию – не захотев и не сумев её приручить». Есть над чем подумать. Не правда ли? И надо подумать. Ведь, обходя острые углы, не сделаешь их тупыми.
Давайте вместе почитаем стихи в последних номерах литературных журналов и посмотрим, правы ли те, кого я цитировал.
Михаил Окунь. «Звезда», №7 за 2017 год.Снился бывший сослуживец МацкинСо своей башкой из поролона.Просто так дурные сны не снятся.Значит, и от Мацкина ЛеонаЧто-то заскочило в подсознанье…То ли кульман кривобокий, то лиПиджачок немаркий, в мелкий рубчик,Песенка дурацкая «Parole»…В общем, Лёня тот ещё был субчик.
Видимо, Михаил Окунь тот ещё субчик, коли умудряется регулярно печатать подобные вирши в многочисленных литературных журналах. Авторам, подобным М. Окуню, часто только кажется, что им есть что сказать.
Идём дальше.
Илья Фаликов. «Арион», №4 за 2017 год.Барабулька, и с бухты-барахтыдико ново рифмуются яхты,и вослед за летучей рекойтянет возраст, не очень-то мой.Над горами рыбацкие сетиблещут, розы пошли по рукам,да и яхты продажные этипишут мачтами – по небесам.
Что тут сказать, в пустой речи и слова веса не имеют. Рифмоплёты, подобные Фаликову, пытаются совершить открытия в стихосложении, но они не знают, что не каждый, стоящий на пороге открытия, попадает внутрь.
Ая ЭН. «Октябрь», №11 за 2017 год.Респектуха Нику ВасиличуНадо парнем быть неробкимИли враз объесться груш,Чтобы кинуть сиквел ф топкуАж про мёртвых душ к тому ж!Каждый знает в нашей школеИ в нейронах бережётНа примере дяди КолиИдиому «афтар жжёт»!
«Афтар», действительно жжёт. Но не глаголом, и не сердца людей. А, скорее всего, кучи духовного мусора. И предлагает читателям вдохнуть это современное амбре.
Андрей Гришаев. «Новый мир», №6 за 2017 годОтдохну ли я послеБесплатного и дорогогоТела моего-твоегоТо ли облако реетСо стуком трамвая железнымТо ли солнце за спинкой кроватиУстало встаёт.Разлучиться не надоРазлучиться и быть разлучённымЧто ещё посоветуешь?Лечь и немного поспать.Звук далёкий расслышатьНапример самолётаОбратиться «весь в слух»(Как это принято в книгах)И его в тишину проводить.
Автор, а вместе с ним и редакция отменили пунктуацию в русском языке. «Новый мир» с гордостью сообщает, что Андрей Гришаев – лауреат журнальных премий «Нового мира» (2007) и «Знамени» (2009). Видимо, А. Гришаев расценивает своё лауреатство как большой успех. А пока успех кружит голову, неудачи подходят ближе.
Виталий Лехциер. «Волга», №11-12 за 2017 год.Мы на этой даче – гостиЗдесь живут ящерицы и ещё чёрт знает ктоони так и шныряют, волнуютсяКогда мы приезжаемТы ко мне относишься небрежноМуха гоняется, выгони её на ночьиначе мы не сможем спатьсидеть приятно на такой пушистой травеперед глазами стоят горыкак я плаваю между нимиздесь очень важно это сов слове собеседника ты только сачки расставляешь
Ну и фокусник этот Лехциер. Оказывается, там, где фокусы не проходят, проходят фокусники. Эх, если бы налогоплательщики узнали, на что тратятся их деньги. И ещё. Мы встретили очередного реформатора пунктуации русского языка, хотя редакция уверяет нас, что Виталий Лехциер – доктор философских наук.
Ростислав Дижур. «Дети Ра», №11 за 2017 год.На доме стояла лепная фигура.Для красоты.И упала.И человек погиб…Спасёт ли мир красота?
Ну и чушь! Раньше где-то прочитал фразу «Чушь залезла в голову, но поскользнулась на разжиженных мозгах и вылетела обратно». У Р. Дижура она не вылетела. Поражаюсь вот чему: ежемесячный журнал поэзии «Дети Ра», которым руководит Евгений Степанов, систематически с маниакальным упорством печатает то, что к поэзии не имеет никакого отношения. Специально для Ростислава Дижур и Евгения Степанова привожу выдержку из «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля: «Поэзия – изящество в письменности, выраженное словами, и притом более мерною речью».
Лилия Газизова. «Нева», №9 за 2017 год.Не успела«Манкость есть в ваших стихах, —Сказал поэт Владимир Корнилов, —Больше Хлебникова читайте, — добавил.И я всё лето читала Хлебникова.Через год не стало Владимира Корнилова.Новые стихи показать ему не успела.
Полагаю, что и чтение Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева, Есенина, Маяковского, Твардовского, Евтушенко уже не поможет Газизовой стать поэтессой. Можно стоять на плечах гигантов художественного слова, но так ничего и не увидеть.
Складывается впечатление, что главный редактор «Невы» Наталья Гранцева не знает, чем отличается проза от поэзии. А то обстоятельство, что рукописи, присланные по электронной почте, не принимаются и не рассматриваются, наводит на мысль, что, видимо, не все сотрудники редакции журнала «Нева» умеют включать компьютер.
Вот так почитаешь стихотворные подборки в современных литературных журналах, – и действительно поверишь, что поэзия в России умерла.
Сергей Богатков свою статью «Смерть русской литературы!» начинает так: «Господа! Русская литература умерла. Я объявляю минуту молчания и прошу всех встать!»
Я не встал, а решил (уже в который раз) почитать стихи Михаила Анищенко. Вот всего три его стихотворения.
*****
Россия, Русь! В тоске величья,В кругу неверия и лжи,Меняй одежды и обличья,Но дух нетронутым держи!
Среди земных и горних множеств,Объятых тьмою и огнём,Ты велика, как безнадёжность,Что в сердце вызрела моём.
Пройдут наркоз и летаргия,Взойдут из пепла зеленя…Храни, храни свой дух, Россия,Хотя бы в сердце у меня!
Вот ты и живи…
Не сдавайся, брат, не кисни,Не стреляйся на плацу.Я и сам бежал по жизни,Словно слёзы по лицу.
Я и сам плутал в тумане,По вокзалам стыл и дрог;И меня твои дворянеНе пускали на порог.
Но, храня мечты босые,Заплетая боль косой,Я любил дожди косые,Сам бездомный и косой.
Я зловещей ждал развязки,Был и хром, и близорук,Но возил любовь в салазкахНад обрывами разлук.
Я готов к опале, к тризнеИ к терновому венцу…Вот и ты беги по жизни,Словно слёзы по лицу.
Элегия
Надрывается ветер заблудший,Колобродит всю ночь в камыше.И чем хуже погода, тем лучшеПочему-то теперь на душе.
Ничего, я с дороги не сбилсяИ совсем не знаком с ворожбой.Я в счастливой рубахе родилсяИ снимал её только с тобой.
А теперь возле дома слепогоЯ хожу, словно вор, без огня…Хорошо, что ты любишь другого,Как когда-то любила меня.
Хорошо, что без боли и страхуТы мне машешь рукой на ходу,Что мою голубую рубахуНосит пугало в нашем саду.
Поэзия не умирает, но часто болеет.
Читайте стихи Михаила Анищенко, – и вы убедитесь, что поэзия в России жива!
www.kontinent.org
Валерий Румянцев. «И как их слово отзовётся?». Впечатление о лирике одного из номеров журнала «Урал» — Журнал Клаузура
Вы здесь: Главная / Мнение / Валерий Румянцев. «И как их слово отзовётся?». Впечатление о лирике одного из номеров журнала «Урал»Валерий Румянцев. «И как их слово отзовётся?». Впечатление о лирике одного из номеров журнала «Урал»
21.04.2017 / Редакция
Наши дети не читают современную поэзию. И это факт, и никуда от него не деться. Споры о причинах этого не смолкают уже много лет. Не будем ввязываться в спор, а просто попробуем понять, насколько интересна современная поэзия той части молодёжи, которая ещё склонна к чтению. Помню, в их возрасте я не только увлекался классиками, но и с превеликим удовольствием читал стихи Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Р. Рождественского, Б. Ахмадулиной и других менее известных, но не менее талантливых поэтов.
Недавно открыл в интернете «окно» литературного журнала «Урал». В рубрике «о журнале» читаю: «Это единственный толстый литературный журнал всероссийского уровня, выходящий на Урале». Вот, думаю, где, скорее всего, можно почитать добротную современную лирику. Уровень-то всероссийский! Открываю № 7 за 2016 год. Нахожу стихотворные подборки.
Светлана Кекова. О ней журнал сообщает: автор 13 поэтических книг, лауреат ряда литературных премий, доктор филологических наук, профессор. Читаю её первое стихотворение:
Среди нашей сиротской зимы
попрошу-ка я снега взаймы
у седой прошлогодней метели,
у вселенской её кутерьмы,
чтобы снежные хлопья летели,
и в метели звучали псалмы,
чтобы снега большие холмы
скрыли Лесбос, Стамбул и Сахару,
чтоб учились на опыте мы
в очертаньях турецкой чалмы
ясно папскую видеть тиару.
Продолжать? Я тоже думаю, что не стоит. Подборка не маленькая. Ну уж последнее стихотворение, думаю, наверняка самое лучшее. Читаю:
Есть ли ещё на свете
Сабля и булава,
Лодки, рыбачьи сети,
Огненные слова?
Спящий в своей кровати
Спрашивает сквозь сон:
Где голубой гиматий?
Красный, как кровь, хитон?
И ещё в этом стихотворении двенадцать строк «всероссийского уровня поэзии».
Мелко? Ещё как мелко. А кто мелко плавает, тому не опасна глубина мысли. Что, спрашиваю себя, получил удовольствие от поэтического слова? «Гиматий», «хитон» — духовная нищета обожает макияж. Что делать, бывает. Зато теперь знаю, какие стихи пишут профессора филологии. А, впрочем, чего только нет в этой жизни? Может, подбор стихов для публикации производился не по принципу «степень таланта», а по известному «ну как не порадеть родному человечку»? Давлю в себе иронию чёткой фразой: нельзя же по одному автору делать вывод о поэтическом уровне журнала «Урал». Конечно, нельзя!
Перехожу к другому стихотворцу. Михаил Окунь. О нём говорится следующее: автор семи сборников стихов, публиковался в России, США, Германии, Финляндии.
Лауреат премии журнала «Урал». Ну, тут-то, думаю, не промахнусь. Читаю первое стихотворение, которое так и называется «Первое ноября»:
Зарядит мокрый снег,
Пригнёт кусты к ограде.
Проснётся человек
В том давнем Ленинграде.
Побудка — в пять часов.
Пустырь — черней бумаги
С пунктиром огоньков
Деревни Коломяги.
Похмелье не даёт
Ему почистить зубы.
Страдает, воду пьёт,
Прокачивая трубы.
Сколько же, думаю, он, бедный, выпивает, что умудряется трубы прокачать. Но не буду прерывать стихотворения. Может, читатели (а вместе с ними и я) оценят и запомнят последнюю строфу.
Как вдруг припомнит прю,
Что в год семидесятый
«План гоним к ноябрю!»
А по календарю —
Он тут как тут, лохматый.
Да-а-а, думаю эту строфу никто из читателей не вспомнит и через час после прочтения. А я вот лет тридцать назад прочитал строфу Н. Коржавина о русской женщине
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд…
Но кони — всё скачут и скачут.
А избы — горят и горят.
И до сих пор помню. Помню потому, что эти строчки — настоящая Поэзия.
Нет уж, решил я, взялся за гуж… Надо почитать и других авторов номера, чтобы иметь действительно полное представление о поэтической шкале этого «литературного журнала всероссийского уровня».
Следующий автор Герман Власов — ну и, как водится: лауреат и дипломант, автор нескольких книг стихотворений, публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь» и др. Дай, думаю, начну знакомство с этим лауреатом и дипломантом ни с первого, а со второго стихотворения его подборки.
Мама мыла раму,
гладила бельё.
Не было рекламы —
было всё своё.
Кирпичи и ружья,
общий туалет.
Земляника, грузди,
спутник и балет.
Валенки, сугробы,
страха позвонки.
Радости ознобы
быту вопреки.
Охи, кривотолки,
гирьки на весах.
Ласточек иголки
с марлей в небесах.
Обернись для вздоха:
Не совок — сачок.
Целая эпоха —
Со звездой значок.
Да-с. И из этого стихотворения не вспомню ни одного четверостишия даже через сорок минут. А сорок лет назад я прочитал у И.Северянина:
Но дни идут — уже стихают грозы.
Вернуться в дом Россия ищет троп…
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
Помню эти стихи по сей день. Уверен, что и вы, дорогой читатель, помните: прочитав один раз, эти строки забыть уже нельзя. Так же, как и строки выдающегося, но пока по достоинству не оценённого поэта Михаила Анищенко:
Полыхнуло огнём по детству — полетел с головы картуз.
Я убит при попытке к бегству: из России — в Советский Союз.
Теперь вы понимаете, почему наши дети не читают современную поэзию?
Есть ли сегодня в России талантливые поэты? Безусловно, есть. Однако «литературные журналы всероссийского уровня» делают вид, что их не существует. Главные редакторы этих журналов не понимают, что всё, о чём они молчат, может быть использовано против них.
Пройдут годы, и многих современных лауреатов и дипломантов будут вспоминать примерно так: он внёс свой вклад в большую литературу и тут же оказался в числе обманутых вкладчиков.
Когда литература больна, осложнение получают читатели. Многие читатели и литературные критики считают, что сегодня литературные журналы зашли в тупик.
Впрочем, тупик — это всего лишь один из пунктов следования.
Хотел ещё написать о литераторах, которые руководят литературными журналами. Не буду этого делать (по крайней мере, в этих заметках) — ибо правда в больших дозах вызывает побочный эффект.
klauzura.ru
Валерий Румянцев. «Нужна ли нам такая «поэзия»?». По страницам одного номера журнала «Урал» — Журнал Клаузура
Вы здесь: Главная / Литература / Мнение / Валерий Румянцев. «Нужна ли нам такая «поэзия»?». По страницам одного номера журнала «Урал»Валерий Румянцев. «Нужна ли нам такая «поэзия»?». По страницам одного номера журнала «Урал»
19.02.2018 / Редакция
Давайте вместе почитаем стихи в литературном журнале «Урал». Отделом поэзии в этом журнале заведует Юрий Казарин, о котором в Википедии сказано следующее: профессор филологического факультета Уральского государственного университета, доктор филологических наук, председатель Екатеринбургского отделения Союза писателей России. Казалось бы, и уровень поэзии в журнале должен быть высочайшим, но — увы! – это, к сожалению, не так. Подозреваю, что толпы графоманов ломятся в редакцию журнала «Урал». Но, если мухи летят на мёд, это ещё не повод считать их пчёлами.
Открываем первый номер за 2017 год. Автор первой стихотворной подборки – Елена Чарник. Вот два её стихотворения:
Ладно, пусть будут дома
И пусть чайки и голуби их окружают полётом
От этого утренний вид у домов, идиотский.
Птицы и окна. Рассохлые старые рамы, с трудом
их открывают жильцы изнутри
вдыхают пространство полёта.
***
на путь художника становишься
когда перестаёшь бояться тронуть
холст
лист бумаги
человека
собой
Про пунктуацию молчу. А про содержание и сказать-то нечего. Конечно, не каждый цветок даёт плод, не каждый поэт создаёт шедевр.
Есть такое английское изречение: «Проза – это слова в наилучшем порядке, поэзия – это наилучшие слова в наилучшем порядке». В текстах
Е. Чарник (слова «стихи», «поэзия» здесь не уместны) не наблюдается «слов в наилучшем порядке». Елена, видимо, считает, что в момент написания вышеуказанных строк к ней пришло вдохновение. Однако вдохновение приходит лишь к тем, кто способен вдохнуть в него жизнь.
Следующий – Олег Мошников. Ниже два стихотворения из его подборки:
Глаза девяно-
Столетней бабули
Блеклые, будто бы их
Обманули
Вне ареала – видят давно.
Крошки на одеяло –
Из довоенного, раннего –
Крошит девочка:
Гули-гули…
***
Растёт трава на крыше гаража –
Высокая, соловая, смешная…
На битум – спрос. Кирпич – подорожал.
А тут – бесплатно – поросль лесная.
В канаве – мусор. В рытвинах – асфальт.
Ползёт сорняк сквозь трещины… И что же?
А хочется – по имени назвать
И – ирокез соломенный взъерошить!
И это пишет член Союза писателей? Скорее всего, Олег Мошников считает, что он ухватил птицу счастья, но она оказалась подсадной уткой. Так и хочется спросить Ю. Казарина: «И долго вы ещё будете издеваться над читателями?».
Из подборки Елены Дуреко (чтобы не раздражать читателей) привожу лишь одно «стихотворение»:
Вдох – выдох, словно птица из груди,
прозрачная, воздушно-кучевая,
и тихая, и громкая, большая,
неведомая музыка летит.
Слова, как птичьи косточки, трещат
и тянутся опалубкой из скверов,
фасадов голубиных, сизо-серых, —
смотреть на них не больно натощак,
и жить, но осторожно, если с верой.
Слова и музыка. Оно. Житьё-бытьё…
Горбатых улиц стиснутые ноты,
и в воздухе остатки позолоты,
и певчие щемящие высоты.
Безвременье пернатое моё.
Так и хочется сказать создателю сего шедевра: «Когда душа поёт, смотри, чтобы она не фальшивила». Сравнить вдох-выдох с музыкой, значит, попытаться создать метафору, которая получилась явно неуклюжей. Ладно, можно допустить, что из груди вылетает «прозрачная» птица. Но уж тогда она никак не «кучевая» (густые белые клубы). Если автор не заглядывает в толковый словарь, то его обязан исправить зав. отделом поэзии. Или у нас теперь профессора филологии имеют именно такой уровень речевой подготовки? Оказывается, у Е. Дуреко «вдох-выдох» является «большой» музыкой. А что, музыка может быть маленькой? «Слова, как птичьи косточки, трещат» — это как? Когда их грызут, что ли? «Слова… тянутся опалубкой» — это всё равно что написать «Слова тянутся совокупностью элементов, предназначенных для придания нужной формы монолитным железобетонным или бетонным конструкциям, возводимым на стройплощадках». Именно так, а не иначе, если заглянуть в толковый словарь и посмотреть значение слова «опалубка». «Смотреть на них не больно натощак». А смотреть на что-то другое натощак больно? «Горбатые улицы», видимо, могут показаться «стиснутыми нотами», если принять на грудь без закуски грамм 700 водки. «Безвременье пернатое моё». И какими же перьями покрыто безвременье Елены Дуреко? Подозреваю, что перьями невежества. А пыль невежества, как известно, оседает на окружающих. Справедливости ради, следует отметить, что строчка «и певчие щемящие высоты» великолепна. (Похвала, особенно сладостна, когда её не ожидаешь).
Илья Семененко-Басин заявлен редакцией как представитель современного русского авангарда. Привожу один из его «шедевров»:
вышел из ванной, подумал
искусству не надзирать за политикой
а политика не надзирает за искусством
без опеки
поэтому вот это стихотворение
мной и зубной щёткой
как политический жест
оно сокрыто.
Ну что тут сказать? Нет слов. (Только не подумайте, что от восхищения). Посредственность торжествует, но это торжество вымышленное. Вывод напрашивается сам собой: никто не становится графоманом, пока не дойдёт до ручки. Хорошо хоть, что «мной и зубной щёткой», а не «мной и моим дырявым носком». Тема докторской диссертации Ю. Казарина «Поэтический текст как уникальная функционально-эстетическая система». Видимо, в этом опусе он увидел текст, в котором заключена «уникальная функционально-эстетическая система». А, может быть, он всерьёз считает, что печать таланта тоже бывает неразборчива. Впрочем, человеку свойственно ошибаться в оценке своих ошибок.
Чтобы ответить на вопрос, почему Ю. Казарин печатает этот бред, нужно ознакомиться с его поэтическим творчеством. Благо сегодня, когда существует Интернет, это не проблема. Набираю «Юрий Казарин, стихи». Вот два из них:
В пепельнице окурок,
в небе кусок луны.
Тысячу слов, придурок,
вытянешь из стены.
Спи, говорю, покуда
Счастья на свете нет:
мучает этот свет.
значит, иное чудо.
Прочитал и подумал: у многих большой словарный запас так и остаётся неприкосновенным.
***
Чтобы вырезать дудку из ветки в лесу,
нужен мальчик-заика и ножик,
и река, и чтоб небо щипало в носу,
и пыхтел под рябинами ёжик.
Скоро дождик равнине вернёт высоту,
в одуванчике высохнет ватка.
После ивовой дудочки горько во рту,
После ивовой музыки сладко.
А что, если мальчик не заика, то он дудочку вырезать не сможет? А если рядом нет реки и не пыхтит ёжик, — тоже не получится вырезать дудочку?
Вот уж действительно, какой пастор – такая и паства.
Как-то задал себе вопрос: не слишком ли строгие оценки я даю? И предложил приятелю (тоже любителю поэзии) почитать стихи в № 1 за 2017 год журнала «Урал». Через неделю спрашиваю его: «Читал? Ну как?» Он ответил одной фразой: «У каждой страны дураков своё поле чудес».
Нужна ли нам такая «поэзия»?
Катастрофическое падение тиражей литературных журналов даёт исчерпывающий ответ на этот вопрос.
Ладно бы один «Урал» «блистал» такой «поэзией». Подобная картина наблюдается у подавляющего большинства литературных журналов. А главные редакторы продолжают плакаться о падающих тиражах в надежде, что кто-то утрёт их слёзы, не желая понять, что это могут сделать только читатели.
Впрочем, не всё так плохо. Сегодня есть и другая поэзия, которая вызывает восхищение. Вот одно из стихотворений Михаила Анищенко:
Мы Русь ругаем по привычке,
Повсюду грязь и барыши…
Но ехал Чичиков на бричке
В потёмки собственной души.
—
Нас опоили зельем горьким,
Слепили пыльное клише.
Но дно, увиденное Горьким,
Он видел в собственной душе.
—
Веками ларчик замыкался,
Но в нём хранили ерунду.
И Данте в душу опускался,
А говорил, что был в аду.
Жива ещё в России её величество Поэзия!
klauzura.ru
