Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Читать онлайн «Статьи из журнала "Искусство кино"». Журнал искусство кино читать онлайн
Статьи из журнала "Искусство кино" читать онлайн, Быков Дмитрий Львович
Annotation
В рецензиях на российские кино- и телефильмы 1997–2006 гг. Дм. Быков рассуждает не только о киноэстетике, но о мифах, прозе, быте и бытии нашего современника.
Дмитрий Быков
Постскриптум к ненаписанному
Морковка и крыска
Лирическое отступление
«Взгляд» и Нечто
Что мешает танцору
День Победы! Как он стал от нас далек…
1. Обоснование
2. Слишком человеческое
3. Ничто человеческое
4. О честности в киноискусстве
5. Ноль по сочинению
6. Самое грустное
Идентификация Рогожкина, или Ad absurdum
«Вынесет все…»
Записки заложника
«Напрасной жизни не бывает»
Герман versus Михалков
Пятерка гнедых, или Грезы на кладбище
90-е. Сады скорпиона
Будет жить
1. Путешествие с мертвецом
2. Маленькая вера
3. Собственно кинокритика
4. Эпилог
Смерть, да и только
«На нашем месте в небе должна быть звезда…»
Вызов
Простые вещи
Наш сад
Механическая пьеса для неоконченного пианино
Лохотрон, или Водка из горлышка
Оксюморон, или С нами Бог
Назад в будущее, или Щенячьи годы
Коктебель офф-лайн
Сны о том, что было
Бедные души, или Мертвые родственники
…А нас на свете нет
Изображая человеков
Чудо острова
Дмитрий Быков
Статьи из журнала «Искусство кино»
Постскриптум к ненаписанному
…Нас вообще очень мало, почему мы и чувствуем себя как в террариуме или, если нужно более приличное слово со сходным окончанием, как на просцениуме. Направлен, казалось бы, весь свет: дерзай! — ан, дерзать невозможно, и причин тому хватает — от ситуации конца века с пресловутой постмодернистской исчерпанностью всех идей, до врожденной нашей анемии, поскольку последние десять лет русской истории успели внушить нам мысль о тщетности всех попыток. В самом деле, страна бьется, как рыба об аквариум, вот уже десять лет, а все ни с места, по некрасовской гениальной формуле:
Здравствуй, умная головка,
Ты давно ль из чуждых стран?
Кстати, что твоя «поповка»,
Поплыла ли в океан?
— Плохо, дело не спорится,
Опыт толку не дает,
Все кружится да кружится,
Все кружится — не плывет.
— Это, брат, эмблема века.
Если толком разберешь,
Нет в России человека,
С кем бы не было того ж.
Где-то как-то всем неловко,
Как-то что-то есть грешок…
Мы кружимся, как «поповка»,
А вперед ни на вершок.
Начнем с того, что поколения как такового нет и быть не может: слишком в России убыстрилась история. Лично я придерживаюсь того не особенно оригинального мнения, что никакой исторической спирали не существует, а есть некое вертикальное развитие в смысле техники и чистый маятник в смысле социологии. В истории противоборствуют всего два начала — идея личной свободы и идея общественного блага, и в человеческой личности общее и индивидуальное уравновешены ровно так, что тоталитаризм сменяется вольницей, диктат — попустительством, толпа — сборищем атомизированных одиночек, явно неспособных делать общее дело.
Божьи мельницы мелют медленно, и оттого средневековье успевало смениться ренессансом за несколько веков, после чего еще несколько веков потребовалось на то, чтобы идея личной свободы потихоньку утомила всех и выродилась в якобинский террор. Обычно поколение формируется каким-то одним событием, которое и дает ему имя: фронтовики, дети ХХ съезда, жертвы августа 1968 года… О людях, которым к 1985 году было четырнадцать — восемнадцать лет, толком и не скажешь, чем они сформированы: перестройкой образца поздних 80-х, разочарованием рубежа последних десятилетий или автократией середины 90-х. Слишком много было событий, притом взаимоисключающих, чтобы поколение могло как-то сформироваться и сориентироваться, выработать сколько-нибудь стойкие идеалы: вот тебе апрель 85-го, вот Чернобыль, вот Октябрьский пленум 87-го, а там зачастило: Карабах-87, Спитак-88, Тбилиси-90, Вильнюс-91, Москва-91, Москва-93, Чечня-94, Буденновск-95, выборы-96… Каждого такого события хватило бы на формирование генерации: подумаешь, наши танки на чужой земле! Тут чеченские боевики на нашей, и ничего! Полных поворотов кругом можно насчитать такое количество, что воленс-неволенс тычешься, как после долгого раскрута с завязанными глазами при игре в жмурки: то интеллигенции вообще быть не должно, потому что выживает сильнейший, то мы любим культуру и восстанавливаем самодержавие — православие — народность, то мы интернационалисты, то мы ксенофобы, то войны мы не хотим, то в бой готовы… короче, скучно все это. Все по известной трагедии Виктора Шендеровича в одном акте:
Человек (входя с двумя чемоданами). Здесь жить нельзя!
Уходит. Возвращается с другой стороны сцены:
— И там тоже!
Садится на чемодан, обхватив голову руками.
Скомпрометирована тоталитарная система, скомпрометирована демократия, скомпрометировано межеумочное состояние, порожденное вынужденным компромиссом между национальной и демократической идеями. Ни одна мысль недодумана до конца. Признавая за нациями право на самоопределение, мы так и не пришли к обязанности самоопределиться: просто подумать, кто мы такие. Россия не знает, империя она или республика, годится ей демократия или не годится, Чубайсу ей верить или Коржакову… В России замараны все. Сформировать поколение в таких условиях невозможно.
Иное дело, что есть несколько очень разных, довольно талантливых людей (их немного), объединенных общими чертами. Какие общие черты могли в такой сборной солянке выкристаллизоваться — вопрос другой. Говорить приходится о тех, кому от двадцати пяти до тридцати пяти — то есть кто к началу разрешенной свободы кое-что соображал. В кино я назову прежде всего Месхиева и Тодоровского-младшего (чуть поодаль — Охлобыстина), в поэзии — Михаила Щербакова, Инну Кабыш, Вадима Пугача и Марата Муканова, в прозе — Виктора Пелевина, Дениса Горелова, Михаила Смоляницкого, Ирину Кузнецову, в музыке — Антона Софронова… В этот список заведомо не включаются многоречивые, истеричные барды державности вроде Александра Терехова, с его надрывной стилистикой и учительским самолюбованием (а как начинал сдержанно!), не рассматриваются здесь и личности вроде Ренаты Литвиновой, поскольку сценарии ее откровенно плохи, а где там кончается искусство и дышит почва и судьба — судить не мне; по-моему, нигде не дышит.
Так вот, в условиях невесомости ничто так не ценится, как притяжение. Я помню магнитные ботинки в дилогии Ричарда Викторова «Москва — Кассиопея» и «Отроки во Вселенной», гениальное было кино: у них там невесомость, но им надо перейти из одного отсека корабля в другой. Что же они делают, государи мои? Они надевают магнитные ботинки и ну фигачить по железному полу! Так и дошли. Нет нормального притяжения — создадим искусственное. Все, кто в этом поколении чего-нибудь добился, только тем и отличались, что в любые другие времена вписывались бы в классическое определение лишнего человека, данное Владимиром Гусевым доктору Живаго: лишним называется человек, чьи ценностные установки не зависят от эпохи. Поскольку время больше не диктует никаких ценностей, преуспевают только лишние люди. То есть все, кто в принципе способен выработать себе ценностную установку и тем преодолеть энтропию.
Установки эти, как правило, — на имманентные ценности, поскольку внеположные человеку себя скомпрометировали навеки. Одни, подобно Щербакову, обожествляют одиночество, независимость, свободу и отчаяние: позиция романтическая. Другие, подобно мне, обожествляют семью, любовь, частную жизнь, суп, праздники взаимопонимания.
Следующей врожденной чертой поколения выступает прагматизм. Поскольку теоретизировать можно о чем угодно, и чаще всего это ни к чему не ведет, а выживать в наших условиях надо самым прагматическим способом — четко рассчитывая свои силы и зная, как и где засветиться, не говоря уже о простых вещах вроде заработка и публикаций. И, наконец, это поколение привыкло рассчитывать только на себя, поскольку никто никогда им сроду не занимался, а культурой в России традиционно занимаются двумя способами: либо душат в объятиях, либо бросают на волю ветров без запаса пищи.
Вообще меня всегда занимал вопрос о пресловутой светоносности человеческой природы: что в нас преобладает — стадность, хищничество или добро, взаимовыручка? Что вообще является главным действующим фактором эволюции — борьба за выживание или взаимопомощь? Дарвин думал одно, а Кропоткин, выведенный А.Мелиховым в «Горбатых атлантах» под именем Сабурова-старшего, — совсем другое. Очень утешительно было бы вслед за Сабуровым-старшим полагать, что мы не жрем друг друга, а напротив — взаимовыручаемся. Мой собственный опыт, в том числе и армейский (а нашему поколению повезло и в армию сходить, будучи студентами), подсказывает как будто, что люди более склонны к взаимовыручке и в последний момент в них включается некий тормоз, позволяющий удержаться от крайнего зверства. Иначе человечество давно бы самоуничтожилось, т ...
2015 - Искусство кино
Многие материалы этого номера связаны с актуальной необходимостью проанализировать причины и особенности, механизмы и проявления главной идеологической доктрины дня – установки на мобилизацию общественного сознания. Разные аспекты этой проблемы затрагивают дискуссия «Радикализм и права человека» («Здесь и теперь») и подборка текстов, посвященных новейшей интерпретации темы войны и Победы в современном кинематографе («Комментарии», «Репертуар»).
В рубрике «Разборы» – статья Бориса Гройса о социалистическом фольклоре и «круглый стол» «Мы это уже видели», участники которого обсуждают, зачем сегодня нужны римейки, каким оригиналам – и почему – отдается предпочтение. Здесь же помещена и отчасти рифмующаяся с этим культурологическим и эстетическим явлением статья Леонида Карасева «Бёрдмен»: с оглядкой на Чехова».
«Имена» представляют читателю одного из лидеров мирового концептуального искусства Джозефа Кошута, а «Опыт» – известного российского художника-акциониста и режиссера Олега Мавроматти.
Воспоминания Алексея Юрьевича Германа о Евгении Шварце – это увлекательный рассказ о забавных и важных встречах, о детстве, о загадочной и блестящей художественной среде послевоенной поры («Публикации»).
В «Чтении» – сценарий Марьи Зелинской «Шум крови».
ЗДЕСЬ И ТЕПЕРЬ
Даниил Дондурей. Технология мобилизации. Установки общественного сознанияРадикализм и права человека. Круглый стол СПЧ
КОММЕНТАРИИ
Андрей Архангельский. «Нас учили не жить». Кинопатриотика – новые фильмы о войне
РЕПЕРТУАР
Елена Стишова. «Спой ты мне про войну…» «В далеком 45-м. Встреча на Эльбе», режиссеры Мира Тодоровская, Петро Алексовский Нина Цыркун. Застрахованная память. «Дорога на Берлин», режиссер Сергей ПоповМаксим Казючиц. Дело майора Брагина. «Родина», режиссер Павел ЛунгинКатерина Тарханова. Мы рождены, чтоб Кафку сделать сказкой. «Джеки в царстве женщин», режиссер Риад Саттуф
РАЗБОРЫ
Борис Гройс. Социалистический фольклор«Мы это уже видели». Римейки в современной экранной культуре. Круглый стол. Круглый столЛеонид Карасев. «Бёрдмен»: с оглядкой на Чехова. Русский драматург и американское кино: рифмы
ИМЕНА
Джозеф Кошут. Культурная жизнь текста в обществе. Мастер-класс в МосквеАлександра Новоженова. Понимать концептуальное искусство. О творчестве КошутаНина Спутницкая. Гулливеркино: обратная сторона сказки. Александр Птушко – инновации
ОПЫТ
Олег Мавроматти: «Прокручивание назад — это воскрешение мертвых…» Беседу ведет Евгений Майзель. Омск-2015
ПУБЛИКАЦИИ
Алексей Герман: «Я в детстве был окружен великими». О Шварце, об отце, о любви
ЧТЕНИЕ
Марья Зелинская. Шум крови. Сценарий
АННОТАЦИИ НАУЧНЫХ СТАТЕЙ
SUMMARY
Журнал издается при поддержке Федерального фонда социальной и экономической поддержки отечественной кинематографииТелеканала ТНТТелеканала РЕНКомпании «СТС Медиа»Телеканала «Петербург – 5 канал»
kinoart.ru
2013 - Искусство кино
Главные материалы этого номера по традиции подводят итоги минувшего киногода. В разных контекстах: государственная политика в сфере киноиндустрии, фактические результаты проката российских и зарубежных фильмов, а также перемены в процессе создания, показа и зрительского восприятия отечественного кино.
Читатель, несомненно, ощутит связь между этими проблемами — они анализируются в рубрике «Здесь и теперь» — и теми, о которых говорят авторы материалов, посвященных сегодняшней ситуации в кинематографе бывших соцстран: Венгрии, Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговины, Чехии («Разборы», «Имена»). Примерно о том же — об организации производства, о системе отношений кино и государства, об основных тематических и эстетических приоритетах — рассказывает руководитель национального Кинофонда Израиля Катриэль Шори («Опыт»).
В «Репертуаре» — рецензии на некоторые знаковые события в кинематографической и телевизионной жизни конца ушедшего года, в «Разборах» — статьи, исследующие виды киноискусства, которые не часто оказываются в центре внимания профессионалов.
Рубрика «Публикации» продолжает знакомить читателей с литературным творчеством известного художника и сценариста Евгения Голубенко. В «Чтении» мы печатаем неосуществленный (пока?) сценарий одного из лидеров нашей кинодраматургии Юрия Арабова.
ЗДЕСЬ И ТЕПЕРЬ
Даниил Дондурей. Бремя политики. Реформы в киноиндустрииГосподдержка. Итоги года. «Круглый стол»
РЕПЕРТУАР
Катерина Тарханова. Нарушая «правило плинтуса». «После школы», режиссеры Андрей Болтенко, Владимир Пресняков, Олег Пресняков, Евгений Никитин. «Синдром дракона», режиссер Николай ХомерикиЗара Абдуллаева. Болеро. «Вечное возвращение», режиссер Кира МуратоваНина Цыркун. Блюдо, которое съели горячим. «Джанго освобожденный», режиссер Квентин ТарантиноНина Спутницкая. Маугли: сапфировые джунгли. «Жизнь Пи», режиссер Энг ЛиАлександра Тучинская. Невидимый рай Анн Тисмер. «20 ноября», режиссер Ларс Нурен
КОММЕНТАРИИ
Семен Экштут. Весы Фемиды или меч Немезиды?
РАЗБОРЫ
Нина Цыркун. Трансформация кэмпа и рецепция киноАлександр Павлов. Грайндхаус: В или не В?Андрей Фоменко. Соблазн письма. «Письмо незнакомки», режиссер Макс Офюльс
ИМЕНА
Степан Тыын. Феноменология безвременья. Александр Рехвиашвили, великий и неизвестныйПавел Руминов: «Я уже давно не там». Беседу ведет Вероника ЧугункинаВика Смирнова. История глаза. Кинематограф Белы Тарра
ОПЫТ
Катриэль Шори: «Государство не вмешивается»
РАЗБОРЫ
Юрика Павичич. Оковы «балканского стиля». Кино после распада ЮгославииИван Форгач. Без духовного фона. Что происходит в венгерском киноКамила Долотина. По собственным следам. Чешский кинематограф в поисках аутентичности
ПУБЛИКАЦИИ
Евгений Голубенко. Марики. Киноповесть
ЧТЕНИЕ
Юрий Арабов. Конкубино. Сценарий
SUMMARY
Журнал издается при поддержке:компании «СТС Медиа» (телеканал «Перец»)телеканала ТНТтелеканала РЕНтелеканала «Петербург — 5 канал»фонда «ФИНАНСЫ И РАЗВИТИЕ»
kinoart.ru
Читать онлайн "Статьи из журнала «Искусство кино»" автора Быков Дмитрий Львович - RuLit
Дмитрий Быков Статьи из журнала «Искусство кино»
Постскриптум к ненаписанному
…Нас вообще очень мало, почему мы и чувствуем себя как в террариуме или, если нужно более приличное слово со сходным окончанием, как на просцениуме. Направлен, казалось бы, весь свет: дерзай! — ан, дерзать невозможно, и причин тому хватает — от ситуации конца века с пресловутой постмодернистской исчерпанностью всех идей, до врожденной нашей анемии, поскольку последние десять лет русской истории успели внушить нам мысль о тщетности всех попыток. В самом деле, страна бьется, как рыба об аквариум, вот уже десять лет, а все ни с места, по некрасовской гениальной формуле:
Здравствуй, умная головка, Ты давно ль из чуждых стран? Кстати, что твоя «поповка», Поплыла ли в океан? — Плохо, дело не спорится, Опыт толку не дает, Все кружится да кружится, Все кружится — не плывет. — Это, брат, эмблема века. Если толком разберешь, Нет в России человека, С кем бы не было того ж. Где-то как-то всем неловко, Как-то что-то есть грешок… Мы кружимся, как «поповка», А вперед ни на вершок.Начнем с того, что поколения как такового нет и быть не может: слишком в России убыстрилась история. Лично я придерживаюсь того не особенно оригинального мнения, что никакой исторической спирали не существует, а есть некое вертикальное развитие в смысле техники и чистый маятник в смысле социологии. В истории противоборствуют всего два начала — идея личной свободы и идея общественного блага, и в человеческой личности общее и индивидуальное уравновешены ровно так, что тоталитаризм сменяется вольницей, диктат — попустительством, толпа — сборищем атомизированных одиночек, явно неспособных делать общее дело.
Божьи мельницы мелют медленно, и оттого средневековье успевало смениться ренессансом за несколько веков, после чего еще несколько веков потребовалось на то, чтобы идея личной свободы потихоньку утомила всех и выродилась в якобинский террор. Обычно поколение формируется каким-то одним событием, которое и дает ему имя: фронтовики, дети ХХ съезда, жертвы августа 1968 года… О людях, которым к 1985 году было четырнадцать — восемнадцать лет, толком и не скажешь, чем они сформированы: перестройкой образца поздних 80-х, разочарованием рубежа последних десятилетий или автократией середины 90-х. Слишком много было событий, притом взаимоисключающих, чтобы поколение могло как-то сформироваться и сориентироваться, выработать сколько-нибудь стойкие идеалы: вот тебе апрель 85-го, вот Чернобыль, вот Октябрьский пленум 87-го, а там зачастило: Карабах-87, Спитак-88, Тбилиси-90, Вильнюс-91, Москва-91, Москва-93, Чечня-94, Буденновск-95, выборы-96… Каждого такого события хватило бы на формирование генерации: подумаешь, наши танки на чужой земле! Тут чеченские боевики на нашей, и ничего! Полных поворотов кругом можно насчитать такое количество, что воленс-неволенс тычешься, как после долгого раскрута с завязанными глазами при игре в жмурки: то интеллигенции вообще быть не должно, потому что выживает сильнейший, то мы любим культуру и восстанавливаем самодержавие — православие — народность, то мы интернационалисты, то мы ксенофобы, то войны мы не хотим, то в бой готовы… короче, скучно все это. Все по известной трагедии Виктора Шендеровича в одном акте:
Человек (входя с двумя чемоданами). Здесь жить нельзя!
Уходит. Возвращается с другой стороны сцены:
— И там тоже!
Садится на чемодан, обхватив голову руками.
Скомпрометирована тоталитарная система, скомпрометирована демократия, скомпрометировано межеумочное состояние, порожденное вынужденным компромиссом между национальной и демократической идеями. Ни одна мысль недодумана до конца. Признавая за нациями право на самоопределение, мы так и не пришли к обязанности самоопределиться: просто подумать, кто мы такие. Россия не знает, империя она или республика, годится ей демократия или не годится, Чубайсу ей верить или Коржакову… В России замараны все. Сформировать поколение в таких условиях невозможно.
Иное дело, что есть несколько очень разных, довольно талантливых людей (их немного), объединенных общими чертами. Какие общие черты могли в такой сборной солянке выкристаллизоваться — вопрос другой. Говорить приходится о тех, кому от двадцати пяти до тридцати пяти — то есть кто к началу разрешенной свободы кое-что соображал. В кино я назову прежде всего Месхиева и Тодоровского-младшего (чуть поодаль — Охлобыстина), в поэзии — Михаила Щербакова, Инну Кабыш, Вадима Пугача и Марата Муканова, в прозе — Виктора Пелевина, Дениса Горелова, Михаила Смоляницкого, Ирину Кузнецову, в музыке — Антона Софронова… В этот список заведомо не включаются многоречивые, истеричные барды державности вроде Александра Терехова, с его надрывной стилистикой и учительским самолюбованием (а как начинал сдержанно!), не рассматриваются здесь и личности вроде Ренаты Литвиновой, поскольку сценарии ее откровенно плохи, а где там кончается искусство и дышит почва и судьба — судить не мне; по-моему, нигде не дышит.
www.rulit.me
