Прижизненные издания стихотворений А. С. Пушкина в библиотеке МПГУ. Журнал который издавал пушкин

Александр Н. к. ш. п.

Первая публикация А.С. Пушкина

4 июля 1814 года в 53-м номере газеты «Московские ведомости» сообщалось: «Тринадцатый нумер Вестника Европы, издаваемого В. Измайловым, раздаётся в Университетской книжной лавке, состоящей между Большой Дмитровки и Петровки, на валу».

В обзоре содержания журнала было названо и стихотворение «К другу стихотворцу». Оно было напечатано за подписью Александр Н.к.ш.п. Н.к.ш.п. – согласные буквы фамилии Пушкин, поставленные в обратном порядке. Это – первая публикация поэта-лицеиста, которому незадолго до выхода в свет тринадцатого номера «Вестника Европы» исполнилось пятнадцать лет. Это – начало его пути в поэзию.

Пушкин сочинял стихи уже в детстве. Об этом вспоминала его сестра Ольга. Мемуары писателя М.Н. Макарова сохранили любопытные для нас сведения о том, как однажды в доме графа Д.П. Бутурлина девушки окружили одарённого ребёнка и просили хоть что-нибудь написать для них в альбом.

Пушкин сочинял стихи в лицее. Он читал их друзьям. Пушкинские стихи помещали в рукописных лицейских журналах. Но печатная публикация – совсем другое дело. Это уже настоящая, взрослая литература. Для поэта – какое счастье держать в руках пахнущий свежей типографской краской только что вышедший из печати номер, перелистывать его страницы, видеть своё творение не написанным, а напечатанным.

Первая публикация гения всегда вызывает наше пристальное внимание и неподдельный интерес. С чего он начал? Почему счёл нужным именно этим произведением впервые заявить о себе читателям? Нашли ли отражение темы, мотивы, образы первого появившегося в печати стихотворения подростка в творчестве зрелого мастера?

Арист! и ты в толпе служителей Парнаса!

Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса;

За лаврами спешишь опасною стезёй

И с строгой критикой вступаешь смело в бой!

Арист, поверь ты мне, оставь перо, чернилы,

Забудь ручьи, леса, унылые могилы,

В холодных песенках любовью не пылай;

Чтоб не слететь с горы, скорее вниз ступай! –

так начинается стихотворение Пушкина. Он предостерегает друга стихотворца от «участи бессмысленных певцов»:

Потомков поздних дань поэтам справедлива;

На Пинде лавры есть, но есть там и крапива.

Страшись бесславия! – Что, если Аполлон.

Услышав, что и ты полез на Геликон,

С презреньем покачав кудрявой головою,

Твой гений наградит – спасительной лозою?

А теперь сравним пушкинский текст с другим текстом.

Есть сочинители – их много среди нас, –

Что тешатся мечтой забраться на Парнас;

Но знайте, лишь тому, кто призван быть поэтом,

Чей гений озарён незримым горним светом,

Покорствует Пегас и внемлет Аполлон.

Ему дано взойти на неприступный склон, –

так начинался трактат «Поэтическое искусство» Никола Буало-Депрео, теоретика, французского классицизма, который далее предостерегал честолюбцев, устремлённых на «успеха путь кремнистый»:

Вы не достигните поэзии высот:

Не станет никогда поэтом стихоплёт.

Не внемля голосу тщеславия пустого,

Проверьте ваш талант и трезво и сурово. 

Конечно, стихотворение «К другу стихотворцу», как и всё творчество Пушкина-лицеиста, во многом носит ученический характер. Исследователи отметили, что, сочиняя послание «К другу стихотворцу», юный поэт ориентировался на послания и сатиры Буало, на послания русских приверженцев французского классика – родного дяди Александра Пушкина В.Л. Пушкина, П.А. Вяземского, К.Н. Батюшкова – в их сочинениях, как и в сочинениях Буало, речь шла о литературной полемике, были выпады в адрес литературных противников. Прославляя И.И. Дмитриева, Г.Р. Державина, М.В. Ломоносова («Певцы бессмертные, и честь и слава россов»), Пушкин следовал за своими литературными учителями, высмеивая «творенья громкие Рифматова, Графова» и Бибруса (имелись в виду сочинения С.А. Ширинского-Шихматова, Д.И. Хвостова, С.С. Боброва – поэтов из враждебного Н.М. Карамзину и писателям его школы лагеря, сочинители, которые являлись адресатами эпиграмм будущих арзамасцев). Любопытно, что спасительная лоза, которой может наградить бездарного пиита Аполлон, из стихотворения поэта-дяди, его вольного перевода французской эпиграммы Роберта Понса из Вердена:

Какой-то Стихотвор (довольно их у нас!)

Послал две оды на Парнас.

/....../

Читая, Феб зевал и наконец спросил:

«Каких лет стихотворец был

И оды громкие давно ли сочиняет?»

«Ему пятнадцать лет», – Эрата отвечает.

«Пятнадцать только лет?» – «Не более того!» –

«Так розгами его!»

Пройдёт время, и в 1829 году Александр Пушкин вспомнит эпиграмму В.Л. Пушкина, адресовав её критику Н.И. Надеждину:

Мальчишка Фебу гимн поднёс.

«Охота есть, да мало мозгу.

А сколько лет ему, вопрос?»

– «Пятнадцать». – «Только-то? Эй, розгу!»

(«Взрослого болвана» за его «тетрадь лакейских диссертаций» Феб «поставить в палки приказал».)

Когда Пушкин сочинял стихотворение «К другу стихотворцу», быть может, он вспомнил и басню В.А. Левшина «Осёл-стихотворец». Осёл вздумал, что он пишет стихи лучше Аполлона, гордо отправился на Парнас:

Осталося ему последний шаг шагнуть

И Феба вон толкнуть.

Но стой, Осёл! потише!

Не полно ли уж врать?

Осмелюсь я сказать,

Немножечко поскучу:

Ты взшел не на Парнас, а на навозну кучу.

Но не только бесславие ожидает бездарного поэта. Даже если он наделён творческим даром, его ждут житейские испытания. И это осознаёт юный Пушкин:

Положим, что, на Пинд взобравшися счастливо,

Поэтом можешь ты назваться справедливо:

Все с удовольствием тогда тебя прочтут.

Но мнишь ли, что к тебе рекой уже текут

За то, что ты поэт, несметные богатства,

Что ты уже берёшь на откуп государства,

В железных сундуках червонцы хоронишь

И, лёжа на боку, покойно ешь и спишь?

Не так, любезный друг, писатели богаты;

Судьбой им не даны ни мраморны палаты,

Ни чистым золотом набиты сундуки:

Лачужка под землёй, высоки чердаки –

Вот пышны их дворцы, великолепны залы.

Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы.

В стихотворении «К бедному поэту», напечатанному в 1797 году в альманахе «Аониды», Н.М. Карамзин утешал любезного поэта:

Престань, мой друг, Поэт любезный!

Роптать на скудный жребий свой.

И знай, что бедность и покой

Для сердца могут быть прелестны.

Фортуна-мачеха тебя,

За что-то очень не взлюбя,

Пустой сумою наградила

И в мир с клюкою отпустила;

Но истинно – родная мать,

Природа, любит награждать

Нещастных пасынков Фортуны:

Даёт им ум, сердечный жар,

Искусство петь, чудесный дар

Вливать огонь в златые струны...

Пушкин, в отличие от Н.М. Карамзина, не находит слов утешения для бедных поэтов:

Катится мимо их Фортуны колесо;

Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;

Камоэнс с нищими постелю разделяет;

Костров на чердаке безвестно умирает,

Руками чуждыми могиле предан он:

Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.

В журнале «Минерва» за 1807 год лицеист мог прочитать очерки о французском поэте Жане Батисте Руссо, несчастном стихотворце, умершем в бедности, и о португальском поэте Луисе Камоэнсе, который «жил в бедности и несчастии, умер нищим и оставленным всеми, не столько был благополучен во время жизни, сколько славен по смерти». Что же касается поэта и переводчика Ермила Ивановича Кострова, то Пушкин ещё в детские годы мог слышать рассказы о нём от И.И. Дмитриева и М.Н. Макарова. Однажды бессребреник Костров, услышав в кофейне, как один офицер сокрушался о потере ста пятидесяти рублей (без этих денег он не мог явиться в полк), заявил ему, что нашёл эти деньги, и отдал офицеру свои сто пятьдесят рублей, полученные за перевод Оссиана. Несчастный Костров погиб от пьянства и нищеты, умер в чужом доме, где служил библиотекарем и чтецом.

«Бедствующий поэт» – так назвал свой офорт английский художник ХVIII века Уильям Хогарт, который был очень популярен в России. На офорте представлено бедное жилище на чердаке: за убогим столом с пером в руке сидит поэт, сочиняющий по иронии судьбы заказанные ему стихи о богатстве, за занавеской – орущий ребёнок, у камина – несчастная жена, занятая шитьём, голодные собака и кошка и – решительная молочница, протягивающая неоплаченный счёт. Возможно, Пушкин видел это изображение.

И всё же никакие доводы не убеждают друга стихотворца отказаться от поэтического поприща: «Мой жребий пал, я лиру избираю». Но кто он, друг стихотворец, диалог с которым ведёт поэт? Кто он, Арист, к которому обращается автор стихотворения? Предположения, высказанные пушкинистами, до сих пор не сводятся к одному ответу на этот вопрос. Быть может, это лицеист Антон Дельвиг, которому, как и Пушкину, было суждено стать поэтом. Его ода «На взятие Парижа» была напечатана в предыдущем двенадцатом номере «Вестника Европы» за 1814 год. А быть может, под именем Арист скрывается другой лицейский друг Пушкина Вильгельм Кюхельбекер, поэтические творения которого в лицее высмеивались и в стихах, и в рисунках. Чего только стоит рисунок, изображающий Кюхлю, поэта, тонущего в реке забвения Лете. Или карикатура, на которой Виля представлен одержимым бесом метромании. Одно время первым поэтом лицея был признан Алексей Илличевский. В 1811 году он был прославлен в коллективно сочинённой кантате:

Ты родился, и поэта

Нового увидел мир,

Ты рождён для славы света,

Меж поэтов – богатырь!

Одно из предположений: Арист – некое условное лицо, начинающий стихотворец. Заметим, что в русской поэзии Аристом именовали дурного сочинителя. В 1814 году Пушкин написал эпиграмму:

Арист нам обещал трагедию такую,

Что все от жалости в театре заревут,

Что слёзы зрителей рекою потекут.

Мы ждали драму золотую.

И что же? дождались – и, нечего сказать,

Достоинству её нельзя убавить весу,

Ну, право, удалось Аристу написать

Прежалкую пиесу.

Позволим себе высказать ещё одно предположение. А почему бы не считать Ариста alter ego, вторым «я» автора стихотворения. «Мой жребий пал, я лиру избираю» – это ведь решение самого Пушкина. «И лира стала мой удел», – напишет он в другом лицейском стихотворении. Это был его сознательный выбор, выбор мальчика, поступившего в 1811 году в лицей, созданный по указу Александра I с целью образования юношества, «особенно предназначенного к важным частям службы государственной» (разумеется, юношества из дворянского сословия). Среди выпускников пушкинского курса – Александр Горчаков, тайный советник, министр иностранных дел, а затем канцлер, Модест Корф, тайный советник, камергер, государственный секретарь, директор Императорской публичной библиотеки, Фёдор Матюшкин, адмирал, сенатор, Константин Данзас, генерал-майор. Иной путь – у Пушкина. Незадолго перед окончанием лицея он писал, обращаясь к товарищам:

Равны мне писари, уланы,

Равны законы, кивера.

Не рвусь я грудью в капитаны

И не ползу в асессора...

Даже когда Пушкину пришла в голову мысль пойти в гусары, в поэтическом диалоге с дядюшкой-поэтом он отстаивал право и на военной службе не оставлять служение музам:

Скажи, парнасский мой отец,

Неужто верных муз любовник

Не может нежный быть певец

И вместе гвардии полковник?

Обсуждая проблемы поэтического творчества, Пушкин и впоследствии (как в стихотворении «К другу стихотворцу») использовал диалогическую форму изложения своих мыслей. Диалог поэта-романтика с книгопродавцем, носителем прозаического начала – это своеобразный внутренний диалог Пушкина с самим собой, в котором высказываются, казалось бы, полярные точки зрения на поэзию: поэт говорит о праве творца на свободу творчества, о самоценности вдохновения; книгопродавец убеждает поэта продать его сочинения житейскими соображениями о необходимости денег. И этот взгляд на поэзию тоже принадлежит Пушкину. Недаром стихотворение «Разговор книгопродавца с поэтом» может быть прокомментировано письмами Пушкина, в которых он пишет о том, как нужны ему деньги на жизнь, на содержание семьи, на пропитание, сравнивает литературный труд с ремеслом, которым кормится ремесленник. При этом денежные соображения, житейские обстоятельства ни в коей мере не отменяют ценности, незыблемые в духовном мире Пушкина, – личную свободу и независимость, свободу творчества.

Философское стихотворение Пушкина «Герой» также написано в форме диалога. Поэт и друг обсуждают возвышающую душу легенду о Наполеоне, посетившем в 1799 году чумной госпиталь в Яффе, и проклятый «правды свет», правду, отнимающую надежду на то, что герой способен на подвиг сердца. И здесь Пушкин сам с собой (и с нами, читателями) обсуждает историческую, литературную и нравственную проблему:

Оставь герою сердце; что же

Он будет без него? Тиран!

Итак, решение принято: «Мой жребий пал, я лиру избираю». Оно чрезвычайно важно для поэта-подростка. Отныне он будет принадлежать поэзии. Позже, в 1829 году, на вопрос, по какому ведомству он числится, Пушкин ответит: «Я числюсь по России». Конечно, поэт может «числиться только по России», и никак иначе.

Скорее всего, Пушкин сам отправил стихотворение «К другу стихотворцу» в журнал «Вестник Европы», который по праву занимал своё место среди ведущих журналов. В 1802–1803 годах его редактором был Н.М. Карамзин, в 1808–1810 годах – В.А. Жуковский. В это время на страницах «Вестника Европы» печатались Г.Р. Державин, Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, П.А. Вяземский, Д.В. Давыдов – одним словом, цвет российской словесности.

В 1811–1830 годах журнал редактировал М.Т. Каченовский. Но в 1813 году он заболел и на его место заступил В.В. Измайлов. В Центральном государственном архиве Москвы хранится рапорт от 12 сентября 1813 года коллежского советника, начальника типографии Императорского московского университета М.И. Невзорова «Во временную комиссию, учреждённую для управления текущими делами Императорскому московскому университету и его учебному округу». В рапорте сказано: «Прежний издатель Вестника Европы Господин Профессор Михайла Трофимович Каченовский отнёсся ко мне письменно, что он по причине болезни своей не может издавать его на будущий 1814-й год, и потому я заключил условие с премьер Майором Владимиром Васильевичем Измайловым. Господин Измайлов известен публике давно изданием Путешествия в полуденную Россию, журнала под названием: Патриот, Сегюровой картины Европы осьмнадцатого столетия, и многими другими Прозаическими и Стихотворными пиесами, из коих многия с удовольствием читают в издаваемом и ныне Вестнике Европы; и потому от него надеяться можно не меньше выгод, как и от почтеннейшаго прежнего издателя».

В.В. Измайлов, заключая с М.И. Невзоровым договор, который также хранится в архиве Москвы, вписал в него один, на наш взгляд, очень важный пункт:

«Статьи стихотворныя и прозаическия приличнаго содержания помещать и располагать буду единственно по моему собственному выбору».

Это он, В.В. Измайлов, открыл тринадцатый номер «Вестника Европы» переводом «сочинения славного Гёте» «Художник и поселянка», а вслед за ним поместил стихотворение Александра Пушкина «К другу стихотворцу», разумеется, не предполагая, что сегодня в этом можно усмотреть некий символ великого предназначения нового поэта: юный Пушкин начинает свой путь в поэзию под крылом великого Гёте.

Гёте рассказал о встрече художника с поселянкой. Художник попросил у неё напиться. Она указала ему на тропинку, которая вела к её хижине и к источнику. И что же? Оказалось, что хижина построена на развалинах храма. Художник умиляется малюткой на руках поселянки. Малютка улыбается, хочет играть. Художник восклицает: «Неисчерпаемая Природа! Для каждой твари готовы жизнь и наслаждение. <…>… ты, о смертный! из почтенных развалин минувших столетий строишь себе хижину и на гробах веселишься жизнию!»

Быть может, Пушкину придёт на память сочинение Гёте, когда в 1829 году он напишет:

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

В.В. Измайлов, последователь Н.М. Карамзина, известный поэт и прозаик, был ещё и очень доброжелательным человеком, всегда стремился поощрять молодые дарования. На страницах «Вестника Европы» он печатал сочинения лицеистов А. Дельвига, А. Илличевского, И. Пущина. В «Вестнике Европы» увидели свет пять стихотворений Пушкина: «К другу стихотворцу», «Кольна», «Вот зеркало моё – прими его, Киприда!», «Опытность», «Блаженство». В 1815 году к своим обязанностям редактора «Вестника Европы» вернулся М.Т. Каченовский. В.В. Измайлов стал издавать другой московский журнал «Российский музеум» и печатал стихи лицеистов там. Это он, В.В. Измайлов, опубликовал стихотворение Пушкина «Воспоминания в Царском Селе», которое стало первым литературным триумфом юного поэта. Он прочёл его 8 января 1815 года на публичном экзамене в присутствии патриарха русской поэзии Г.Р. Державина. 

В романе «Евгений Онегин», вспоминая о первом появлении своей музы в свете, Пушкин писал:

И свет её улыбкой встретил;

Успех нас первый окрылил;

Старик Державин нас заметил

И, в гроб сходя, благословил.

В.В. Измайлов напечатал «Воспоминания в Царском Селе» в четвёртом номере «Российского музеума» за 1815 год с таким примечанием:

«За доставление сего подарка благодарим искренно родственников молодого поэта, талант которого так много обещает».

Пушкин всегда помнил об этом. В 1826 году в письме к В.В. Измайлову он назвал его первым почтенным покровителем своей музы.

«Воспоминания в Царском Селе» были напечатаны с подписью «Александр Пушкин». Это первое стихотворение, вышедшее в свет за полной подписью поэта, которого первый успех действительно окрылил. Стихотворение «К другу стихотворцу», первый его печатный опыт, подписано анаграммой «Александр Н.к.ш.п.» Скорее всего, за образец Пушкин взял другую анаграмму Пшкн – так подписывал в печати некоторые свои стихотворения дядюшка-поэт Василий Львович Пушкин – согласные буквы имени и фамилии в прямом порядке: Всл Пшкн. Так подписал он своё стихотворение «Письмо к И.И. Дмитриеву», тоже своего рода послание к другу стихотворцу. Александр Пушкин в анаграмме, как мы уже отметили, поставил согласные своей фамилии в обратном порядке. Ну что же, с одной стороны – семейная поэтическая традиция, с другой – самостоятельность:

Бреду своим путём.

Будь всякий при своём.

Взыскательный художник, Пушкин, сознавая ученический характер стихотворения «К другу стихотворцу», не включил его в сборники своих стихотворений 1826, 1829 и 1832 годов. Впервые в пушкинское собрание сочинений оно было включено П.В. Анненковым в 1855 году.

Первая публикация Пушкина прошла незамеченной. О ней нет отзывов критики, о ней не сохранились суждения современников. Публикация стихотворения «К другу стихотворцу» в 1814 году была важна для самого поэта, а не для публики. Он заявил о себе темой, которая пройдёт через всё его творчество, – темой поэта и поэзии. В стихотворении «К другу стихотворцу» даже победа русского оружия над наполеоновской Францией упомянута в связи с обсуждением «сражения» за хорошие стихи:

Хорошие стихи не так легко писать,

Как Витгенштеину французов побеждать.

В поэме «Домик в Коломне» поэт будет уподоблен полководцу:

Как весело стихи свои вести

Под цифрами, в порядке, строй за строем,

Не позволять им в сторону брести,

Как войску, в пух рассыпанному боем!

Тут каждый слог замечен и в чести,

Тут каждый стих глядит себе героем.

А стихотворец… с кем же равен он?

Он Тамерлан иль сам Наполеон. 

Поэту и высокому назначению поэзии будут посвящены стихотворения Пушкина «Пророк», «Разговор книгопродавца с поэтом», «Андрей Шенье», «Поэт», «Поэт и толпа», «Поэту» и, наконец, стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». В стихотворении же «К другу стихотворцу» – начало.

Наталья Михайлова

http://lgz.ru/article/-26-6469-2-07-2014/nachalo-aleksandr-n-k-sh-p/

dayofru.com

ПУШКИН: ПОСМЕРТНОЕ ИЗДАНИЕ И БЕССМЕРТНЫЕ ПОДПИСЧИКИ

Хотелось бы знать, когда было издано первое собрание сочинений А. С. Пушкина.

Д. Петрова (г. Владимир).

В год смерти Пушкина в числе высочайше одобренных мер в пользу ушедшего и как будто безопасного уже Пушкина значится и такая: издать первое собрание сочинений (посмертное), причем под эгидой правительства. Это означало, что казна финансировала издание, надеясь, правда, и заработать на нем. Всем губернаторам разослали письмо, в котором предлагалось организовать подписку, что было новым для того времени делом. Но дальше много странностей; стоимость довольно высокая, общее количество томов все время меняется, качество издания просто плохое. К 1840 году, выпустив восемь томов, казенная «Опека» окончательно охладела к изданию. Его попытались подхватить частные издатели Глазунов и Заикин. В 1841 году выпущено еще три тома с неопубликованными при жизни Пушкина произведениями, среди которых: «Медный всадник», «Каменный гость», «Русалка», «Дубровский», много стихотворений, вошедших впоследствии в золотой фонд поэзии. И подумать только, все эти вещи не были знакомы современникам Пушкина!

В последнем, 11-м томе приведены «Имена особ, благоволивших подписаться на сочинения Александра Сергеевича Пушкина, части 9, 10, 11», что и позволяет нам сегодня провести анализ этого уникального списка. Итак, анализ «количественный». Первоначальный замысел предусматривал тираж в одну-две тысячи экземпляров для каждого тома.

И это был обычный и считающийся неплохим тираж большинства популярных изданий с гарантированным сбытом в течение двух-трех лет. Почти все прижизненные издания Пушкина имели тираж в одну тысячу экземпляров. На последние же три тома тираж подписки известен абсолютно точно: 218 экземпляров. Правда, отпечатано больше, и в течение 10 лет свободно можно было купить это издание, причем цена упала втрое.

Пермский губернатор Огарев получил от министра внутренних дел Блудова 10 «билетов предварительной подписки». После пяти месяцев интенсивной, надо думать, работы с потенциальными подписчиками министр получил обратно все 10 билетов с письмом, в котором сообщалось, что «подписчиков на упомянутое сочинение не явилось». Кстати, ни одного губернатора и ни одноro министра в списке подписчиков нет.

Но кто же они, эти 218, оставившие свои имена в тени нерукотворного пушкинского памятника?

В 72 случаях указаны города. Орел, Курск, Тамбов, Тифлис, Тверь, Иркутск, как и По-шехонье, Острогожск, Арзамас упомянуты по разу, Старая Русса, Белгород и Ставрополь — по 2 раза, Москва — 7 раз, а Петербург — ни разу.

92 фамилии — с именами-отчествами или без, но без титулов. Среди титулованных же большинство — военные, их 32, от корнета до генерал-адъютанта. Названных гражданских чинов — 18, от коллежского регистратора до надворного советника и, кроме того, 6 их превосходительств и 14 их благородий и высокоблагородий.

Есть 3 купца и еще купеческий сын, 1 профессор и 2 студента (Иванов и Смирнов, оба из Москвы), архимандрит, 3 графа и 2 графини. Вообще же в списке 10 женщин, ни одного имени из известных нам по стихам нет.

Но есть и «учреждения», как теперь бы мы сказали. Это 3 гимназии — Минская, Ларинская и 2-я Санкт-Петербургская. Есть еще один учитель гимназии, это на всю Россию. 3 провинциальных училища, дирекция училищ Вятской губернии, 5 военных, полковых библиотек и Горный институт. В итоге — 13 «коллективных» подписок...

Такой вот срез России, читавшей в то время Пушкина.

Заметим еще, что следующее, и неплохое, собрание сочинений под редакцией Анненского появилось через 15 лет. В 1887 году, по окончании авторских прав наследников, вышло уже три доступных по цене собрания сочинений 15-тысячным тиражом. В 1937 году большой однотомник, включивший почти все сочинения Пушкина, имел 500 тысяч экземпляров. Рекордом России, да пожалуй и мира, был и остается трехтомник, выпущенный в юбилейном 1987 году тиражом 10 миллионов 700 тысяч для каждого тома.

Пушкин писал все-таки для нас и наших потомков, но именно первые подписчики невольно обессмертили свои имена.

www.nkj.ru

Прижизненные издания стихотворений А. С. Пушкина в библиотеке МПГУ

Звезда Пушкина – поэта всходила стремительно. Его стихи публикуют журналы, альманахи, распространяют в списках. “Не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который не знал бы их наизусть” (И. Якушкин, 1820).От первых публикаций Пушкина до последних, изданных при его жизни, прошло всего 23 года. За это время юноша Пушкин, “которого талант так много обещает”, засиял “солнцем нашей поэзии, нашей народной славой”. Появление каждого произведения Пушкина в печати – не просто факт его творческой биографии, но и факт истории отечественной словесности, отечественной культуры. Его творчество во многом определило направление, развитие русской литературы не только “пушкинской поры”, но и последующих лет.Прижизненные издания произведений А.С.Пушкина ценны и интересны тем, что именно их ожидал и видел сам поэт, именно их читали его современники, они показывают Пушкина “в хоре времени”, воссоздают картину литературной жизни “пушкинской поры”.Неумолимое время (со дня первой публикации Пушкина прошло 195 лет), небольшие тиражи (1200 экземпляров – обычный тираж того времени) естественно делают прижизненные издания поэта “реликвиями русской литературы”.Нужно отметить еще один аспект: 20- 30-е годы XIX века научили русских людей по-настоящему ценить книгу. Многосторонняя творческая деятельность А.С. Пушкина оказала значительное воздействие на развитие не только литературы, но и русского книгоиздательского дела. Успех произведений поэта в читательских кругах вызвал рост тиражей книг и способствовал превращению книгоиздания в “отрасль промышленности”. Пушкин стал первым русским писателем-профессионалом, который успешно защищал свои авторские права от произвола издателей и коммерсантов. Он горячо поддерживал молодых поэтов: напечатал книги никому не известных тогда А.В. Кольцова и Ф.Н. Слепушкина, опубликовал целую тетрадь стихов Ф.И. Тютчева, до тех пор нигде не печатавшегося.Поэт с большой требовательностью относился к изданию своих книг. Оформлены они все строго и просто, хотя и выходили в разных типографиях. Титульные листы набраны шрифтами одного или двух рисунков, а текст произведений – преимущественно шрифтом умеренно-контрастного типа. Размер шрифта и его размещение на странице гармонически сочеталось со смысловым значением различных элементов текста и форматом издания.Новыми в эпоху Пушкина стали книги с портретными гравюрами. К таким изданиям следует отнести “Историю пугачевского бунта” (1834 г.) самого Пушкина с реалистическим портретом Пугачева, гравированным во Франции с портретов из собрания П.П. Бекетова, собиравшего и публиковавшего портреты русских деятелей.В Библиотеке Московского Педагогического Государственного Университета хранятся несколько прижизненных изданий нашего великого поэта: это первое собрание стихотворений «Стихотворения Александра Пушкина» (1826г.), и альманах «Северные цветы» на 1831 г. с 5 стихотворениями Александра Сергеевича.

                                             

 

СТИХОТВОРЕНИЯ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА. Санктпетербург : В типографии департамента народного просвещения, 1826. 8°. (20 × 12,5 см. обрез.) XII стр. («Оглавление» и «От издателей») + 192 стр.   

Обложка: на передней стороне, в наборной рамке, напечатано: «Стихотворения Александра Пушкина. Спб. 1826»; на последней странице, в такой же наборной рамке, — типографская виньетка.Цензурное разрешение: 8 октября 1825 года; цензор Александр Бируков.

 

На титульном листе напечатан эпиграф из ПропорцияActas prima canat veneres, extrema tumultus. Propertius, II. 8( В раннем возрасте воспевается любовь, а в позднейшем — смятения»)

 

 

 

Пушкин начал составлять первый сборник своих стихотворений еще в Лицее. К апрелю 1820 года рукопись сборника, составленного из лучших лицейских и послелицейских стихотворений, расположенных в строго обдуманном порядке, была готова к печати.Дата выхода в свет этого сборника — 30 декабря 1825 года — определяется на основании заметки в «Северной пчеле», № 155 от 29 декабря 1825 года, в которой говорится: «В нынешнюю среду, т. е. 30 декабря, поступит в продажу на сих днях отпечатанная новая книга под названием: СТИХОТВОРЕНИЯ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА. Получать ее можно будет у всех здешних книгопродавцев по 10 р., а с пересылкою 11 р. Это собрание должно было выйти по подписке еще в 1820 году; но издатели по некоторым обстоятельствам замедлили его; как по причине сей остановки билеты, выданные тогда за деньги, могут быть потеряны подписавшимися особами, то от них довольно будет для получения книги одного имени с адресом, потому что имена г.г. подписавшихся в то время находятся у издателей. В последнем случае благоволят обращаться с требованиями в книжный магазин продавца И. В. Сленина».Впрочем, сам Пушкин получил книгу только в конце января нового года. Он писал по этому поводу Плетневу: «Душа моя, спасибо за Стих[отворения] А[лександра] П[ушкина], издание очень мило; кое-где ошибки, это в фальшь не ставится. Еще раз благодарю сердечно и обнимаю дружески.Собрание стихотворений 1826 года, несмотря на тревожное время, было весьма благожелательно встречено критикой. Во многих статьях повторялось полностью предисловие «От издателей», в котором, между прочим, говорилось: «Мы желаем, чтобы на собрание наше смотрели, как на историю поэтических его [Пушкина] досугов в первое десятилетие авторской жизни».

Экземпляр первого собрания «Стихотворений Александра Пушкина » из фондов МПГУ имеет тисненый золотом по красной коже переплет, на шмуцтитуле – карандашный автограф «Изъ книгъ Поляковой » .

 

СЕВЕРНЫЕ ЦВЕТЫ на 1831 год. Санктпетербургъ: В типографии Департамента Нар одного Просвещения, 1830. 16°. XVII, 232, 122 с.

Презирая так называемые «коммерческие» альманахи и их издателей -«альманашников», Пушкин воздавал должное тем альманахам, которые, по его собственным словам, «сделались представителями нашей словесности». К таким именно альманахам Пушкин относил «Полярную звезду» декабристов А. Бестужева и К. Рылеева и «Северные цветы» А. Дельвига. После 1825 г. альманах «Северные цветы» не только публиковал все лучшее, что появлялось в русской поэзии, но и напечатал столько стихотворений Пушкина, как ни один другой.

В альманахе «Северные цветы» на 1831 год были напечатаны стихотворения А. С. Пушкина: «Поэту» («Поэт! не дорожи любовию народной…») (С. 3), «Ответ Анониму» («О, кто бы ни был ты, чье ласковое пенье…») (С. 28), «Монастырь на Казбеке» («Высоко над семьею гор…») (С. 47), «Отрывок» («На холмах Грузии лежит ночная мгла…») (С. 56), «Обвал» («Дробясь о мрачные скалы…») (С. 95) .Экземпляр альманаха, хранящийся в Библиотеке МПГУ, несет следы времени прошедшего с его издания: штампы и инвентарные номера библиотек , пометки владельцев, следы загнутых страниц и другие повреждения.

Подробнее узнать  о прижизненных изданиях великого русского поэта можно ознакомившись с изданием (электронный аналог):Смирнов-Сокольский Н. О прижизненных изданиях Пушкина, о книгах других авторов, им изданных, о его журнале «Современник», о первом посмертном собрании сочинений, а также о всех газетах, журналах, альманахах, сборниках, хрестоматиях и песенниках, в которых печатались произведения поэта в 1814—1837 годах. С приложением снимков с иллюстраций, портретов, заглавных листов и обложек. М.: Изд-во ВКП, 1962.Прочитать стихи из первого сборника можно в Пушкинском кабинете на сайте “Пушкинского дома” .

mpgu.su

Современник, литературный журнал, издаваемый Александром Пушкиным. Т.1-2. Санктпетербург. В Гутенберговой типографии 1836.

Н.П. Смирнов-Сокольский детально описал историю издания русским поэтом №1 своего собственного журнала:журнал Пушкина «Современник» просуществовал всего только один 1836 год. Все четыре обещанные подписчикам части были выпущены в свет. Пятый том, или первая часть следующего 1837 года, вышла уже после гибели редактора-издателя журнала.Можно предположить, что большая часть литературного материала этого пятого тома была заготовлена еще самим Пушкиным. Дата цензурного разрешения на этом томе та же, что и на четвертом, вышедшем при жизни поэта: 11 ноября 1836 года.Весть о гибели Пушкина заставила его друзей и соратников по журналу — П.А. Вяземского, В.А. Жуковского, А.А. Краевского, В.Ф. Одоевского и П.А. Плетнева — просить разрешение на продолжение журнала «в пользу семейства покойного».Выходной заглавный лист пятого тома журнала извещал читателей, что отныне издание это именуется: «Современник, литературный журнал А. С. Пушкина, изданный по смерти его...», и следовал приведенный выше перечень фамилий друзей покойного поэта.Книголюбы, собирающие «прижизненную пушкиниану», всегда ставят рядом на полку комплекты «Современника» 1836 и 1837 годов. Пушкина давно привлекала мысль об издании собственного печатного периодического органа, который явился бы независимой трибуной для него и его литературных соратников. Такая трибуна стала необходима ввиду прекращения в 1831 году «Литературной газеты» Дельвига и обострившейся полемики с булгаринской «Северной пчелой». Пушкин считал, что уже один факт появления такого печатного органа лишит Булгарина и Греча той монополии, которой они пользовались как издатели «Северной пчелы», единственной в те годы частной газеты. Кроме того, Пушкин надеялся, что издание своего журнала или газеты может создать ему прочную материальную базу, что для него в то время было чрезвычайно важно. Летом 1831 года Пушкин начал хлопоты о разрешении издавать политическую и литературную газету. В своих письмах к Бенкендорфу и в официальной записке, представленной в Третье отделение, он выражал готовность подчинить указаниям высшей цензуры «направление политических статей» в своей газете. Хлопоты, в которых Пушкину помогали В.А. Жуковский и старый «арзамасец» Д.Н. Блудов, бывший тогда министром народного просвещения, затянулись. Только осенью 1832 года поэт получил согласие Бенкендорфа на издание газеты. Но ни денежных средств, необходимых на издание, ни соответствующего опыта для ведения газеты у Пушкина не было. Это заставило его обратиться к Н.И. Гречу, как опытному редактору, с предложением быть его соиздателем, с тем, конечно, чтобы он оставил булгаринскую «Северную пчелу». Поэт хотел, как говорится, «убить двух зайцев сразу» — получить делового помощника и внести раскол во враждебный лагерь. Этот план Пушкину не удался. Греч, сообщивший Булгарину о своих переговорах с поэтом, от участия в газете отказался. Тогда Пушкин обратился к Н.И. Тарасенко-Отрешкову. Литератор, автор статей по экономическим вопросам, делец-предприниматель, близкий к Третьему отделению (о чем Пушкин, конечно, не знал), Тарасенко-Отрешков, обладавший небольшим капиталом, охотно согласился организовать издание газеты и взять на себя всю редакционную работу. В сентябре 1832 года Пушкин выдал Тарасенко-Отрешкову полную доверенность на редактирование газеты, устройство типографии, закупку бумаги и проч. Было придумано для газеты название: «Дневник. Политическая и литературная газета», и, как образец, отпечатан пробный номер — всего одна страница, набранная неряшливо, заполненная отрывками, взятыми из современных газет. Образец этот сохранился до наших дней в единственном экземпляре. Но к этому времени Пушкин стал крайне пессимистически смотреть на свою будущую газету. На вопрос М. П. Погодина о программе и направлении газеты поэт не без раздражения ответил ему (в середине сентября 1832 года):«Какую программу хотите Вы видеть? Часть политическая — официально ничтожная; часть литературная — существенно ничтожная; известие о курсе, о приезжающих: вот вам и вся программа. Я хотел уничтожить монополию [Греча и Булгарина] и успел. Остальное мало меня интересует. Газета моя будет немного похуже Сев[ерной] пчелы. Угождать публике, я не намерен; браниться с журналами хорошо раз в 5 лет, и то Косичкину, а не мне. Стихотворений помещать не намерен, ибо и Христос запретил метать бисер перед публикой; на то проза — мякина». Очень верно угадала затруднения и настроения Пушкина его сестра Ольга Сергеевна Павлищева, которая еще весной 1832 года писала своему мужу:«Мой бедный брат готов осквернить свой поэтический гений и осквернить его единственно для того, чтобы удовлетворить насущным материальным потребностям; но судя по тому, что он мне рассказывал, описывая свое ненадежное положение, Александр иначе и поступить не может. Но куда ему, с его высокой, созерцательной, идеальной душой окунуться в самую обыденную прозу, возиться с будничным вздором, прочитывать всякий день полицейские известия, кто приехал, кто уехал, кто на улице невзначай разбил себе нос, кого потащили за уличные беспорядки в часть, сколько публики было в театрах, какая актриса или актер восторгался [возбуждал восторг], болтать всякий день о дожде и солнце, а, что всего хуже, печатать да разбирать бесчисленные побасенки иностранных лгунов, претендующих на политические сведения, черт с ними! Гораздо лучше предоставить все эти пошлости Булгарину и Гречу». Хлопоты Тарасенко-Отрешкова были, по ряду причин, неторопливы, а Пушкин с каждым днем все более охладевал к задуманной газете. Ему стало ясно, что в условиях цензурного гнета, усилившегося после июльской революции и польского восстания, он, как редактор «Дневника», обязанный высказывать мысли только угодные правительству, ничем в сущности не должен отличаться от Булгарина. Газете не будет предоставлено и тени независимости. А нужна ли Пушкину такая газета? Зимой 1832 года П.А. Плетнев извещал В.А. Жуковского, находившегося в то время в Швейцарии: «Издание газеты, о которой так хлопотал Пушкин еще при вас, едва ли приведется в исполнение, хотя ему и дано на это право». Гоголь в письме к И. И. Дмитриеву 30 ноября 1832 года сообщал о Пушкине: «Газеты он не будет издавать,— и лучше! В нынешнее время приняться за опозоренное ремесло журналиста не слишком лестно и для неизвестного человека; но гению этим заняться значит помрачить чистоту и непорочность души своей и сделаться обыкновенным человеком».За две недели до этого Греч со злорадством, но не без чувства облегчения, писал своему компаньону Булгарину: «Все обстоит благополучно. Пушкин образумился и ни журнала, ни газеты издавать не будет». От газеты Пушкин действительно отказался.Другие мысли в это время завладели поэтом. В письме Плетнева Жуковскому есть такие строки: «Он более роется теперь по своему главному труду, т. е. по истории, да кажется в его голове и роман копошится». Только весною 1835 года Пушкин решил возобновить хлопоты о собственном периодическом органе. Сохранился черновик его письма Бенкендорфу такого содержания: «В 1832 году его величество соизволил разрешить мне быть издателем политической и литературной газеты. Ремесло это не мое и неприятно мне во многих отношениях, но обстоятельства заставляют меня прибегнуть к средству, без которого я до сего времени надеялся обойтись. Я проживаю в Петербурге, где благодаря его величеству могу предаваться занятиям более важным и более отвечающим моему вкусу, но жизнь, которую я веду, вызывающая расходы, и дела семьи, крайне расстроенные, ставят меня в необходимость либо оставить исторические труды, которые стали мне дороги, либо прибегнуть к щедротам государя, на которые я не имею никаких других прав, кроме тех благодеяний, коими он меня уже осыпал. Газета мне дает возможность жить в Петербурге и выполнять священные обязательства. Итак, я хотел бы быть издателем газеты, во всем сходной с «Северной пчелой»; что же касается статей чисто литературных (как то пространных критик, повестей, рассказов, поэм и т. п.), которые не могут найти место в фельетоне, то я хотел бы издавать их особо (по тому каждые 3 месяца, по образцу английских Кешелуз [обозрений])».Но черновик этот так и остался черновиком. Беловое письмо Бенкендорфу, посланное 1 июня 1835 года, уже не поднимало вопроса об издании газеты и журнала: Пушкин ходатайствовал лишь о предоставлении ему на три-четыре года отпуска в деревню для творческой работы. Как известно, это ему разрешено не было. Но Пушкин не оставлял мысли об издании, если не газеты, то хотя бы журнала, проект которого уже намечался в приведенном выше черновике письма Бенкендорфу. Пушкин решил начать собирать материал, для задуманного издания. Форма его еще не была окончательно выработана, поэтому весьма любопытно письмо поэта к Плетневу, написанное около 11 октября 1835 года:«Спасибо, великое спасибо Гоголю за его Коляску, в ней альманак далеко может уехать; но мое мнение: даром Коляски не брать; а установить ей цену; Гоголю нужны деньги. Ты требуешь имени для альманаха: назовем его Арион или Орион; я люблю имена, не имеющие смысла; шуточкам привязаться не к чему. Лангера заставь также нарисовать виньетку без смысла. Были бы цветочки, да лиры, да чаши, да плющ, как на квартере Александра Ивановича в комедии Гоголя. Это будет очень натурально... Начнем альманак с Путешествия, присылай мне корректуру, а я перешлю тебе стихов. Кто будет наш ценсор?» Пушкин, в обход цензуры, стремился освещать в своем журнале социально-политические вопросы. Стоявшая на страже цензура, особенно бдительно следившая за «Современником», чинила всяческие препятствия поэту. А.В. Никитенко записал у себя в дневнике (17 января 1836 года): «Цензором нового журнала попечитель назначил А.Л. Крылова, самого трусливого, и следовательно, самого строгого из нашей братии. Хотели меня назначить, но я убедительно просил уволить меня от этого: с Пушкиным слишком тяжело иметь дело».В апреле того же года Никитенко записывает: «Пушкина жестоко жмет цензура. Он жаловался на Крылова и просил себе другого цензора, в подмогу первому. Ему назначили Раевского. Пушкин раскаивается, но поздно. Раевский до того напуган гауптвахтой, на которой просидел восемь дней, что теперь сомневается, можно ли пропустить в печать известие, вроде того, что такой-то король скончался». Привлеченный Пушкиным к сотрудничеству в журнале поэт-партизан Денис Давыдов весьма своеобразно отвечал ему по поводу своей статьи, изуродованной цензурой: «...эскадрон мой, как ты говоришь, опрокинутый, растрепанный и изрубленный саблею ценсуры, прошу тебя привести в порядок: — убитых похоронить, раненых отдать в лазарет, а с остальным числом всадников — ура! и сново в атаку на военно-ценсурный Комитет. Так я делывал в настоящих битвах,— унывать грешно солдату — унывать грешно солдату — надо или лопнуть или врубиться в паршивую колонну Ценсуры» .И Пушкин «врубался». Во время «битвы» с цензурой он потерял «убитыми» собственную статью о Радищеве, «Записку о древней и новой России» Карамзина, «Два демона» Тютчева и переводную статью о «Применении системы Галля и Лафатера к изображениям пяти участников покушения на жизнь Луи-Филиппа». «Израненными и изрубленными» он вывел на страницы журнала «Хронику русского» А.И. Тургенева и «Прогулку по Москве» М. Погодина, «Взятие Дрездена» и «О партизанской войне» Дениса Давыдова, «Не то, что мните вы природа» Тютчева. Были, разумеется, у поэта и победы в этих «боях». Почти без единой царапины он провел свои произведения: «Капитанскую дочку», «Пир Петра первого», «Путешествие в Арзрум», «Скупого рыцаря», «Полководца» и многое другое. С почетом привел к победе гоголевские «Коляску», «Нос», «Утро делового человека». Кроме старых своих соратников — Вяземского, Жуковского, Давыдова, Языкова, Баратынского — Пушкин позвал на помощь молодых поэтов Тютчева и Кольцова, впервые по-настоящему познакомив с ними читателей. Привлек и героя войны 1812 года — Надежду Дурову. Главными «неприятельскими силами», стоявшими против Пушкина, были министр народного просвещения Уваров, ненавидевший поэта за только что напечатанную на него сатиру «На выздоровление Лукулла», и «правая рука» министра по цензурному ведомству — Дондуков-Корсаков — тот самый «князь Дундук», заседавший по пушкинской эпиграмме «в академии наук» отнюдь не по научным своим заслугам. Кроме них существовали еще и Бенкендорф, все Третье отделение, и, наконец, сам Николай I. Пушкин был опытным бойцом и стратегом, но и ему пришлось туго. Он писал Денису Давыдову: «Тяжело, нечего сказать. И с одною ценсурою напляшешься: каково.же зависеть от целых четырех? Не знаю чем провинились русские писатели... Но знаю, что никогда не бывали они притеснены, как нынче...». Кроме цензурного фронта у Пушкина были еще и другие «фронты», на которых приходилось вести жаркие битвы. Прежде всего «журнальный триумвират» в лице Сенковского, Булгарина, Греча. Журнальное предприятие Пушкина стояло у них поперек горла. Они боялись Пушкина. Мы знаем, что Смирдин, издатель журнала «Библиотека для чтения», предлагал поэту пятнадцать тысяч отступного, чтобы он отказался от «Современника». Пушкин не согласился. Первый бой пришлось дать из-за статьи Гоголя, напечатанной в первом же номере «Современника» под названием «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 г.г.». Гоголь принял самое ближайшее участие в составлении первого номера журнала, взяв на себя даже типографские и редакционные хлопоты. Статья его, носящая программный характер, била по булгаринской клике и по Сенковскому и его «Библиотеке для чтения», в особенности. Статья Гоголя была напечатана без подписи. Нет имени Гоголя и в оглавлении журнала. Однако в 1954 году литературоведу В.Г. Березиной удалось обнаружить в Петербургской библиотеке им. Салтыкова-Щедрина уникальный экземпляр первого тома «Современника», в котором последние 24 страницы набраны и сверстаны иначе, чем во всех известных, обыкновенных экземплярах. В этом уникальном экземпляре отсутствует очень важная заметка, заключающая раздел «Новые книги», а. в оглавлении тома полностью указано имя Гоголя как автора статьи «О движении журнальной литературы». «Современник» должен был появиться на свет почти накануне премьеры гоголевского «Ревизора», и Пушкин понимал, что может сделать с Гоголем за эту статью Сенковский, да еще при поддержке Булгарина. Для Пушкина это было тем более ясно, что прослышавший о статье в «Современнике» Сенковский, убежденный, что автором ее является Пушкин, уже объявил войну еще не вышедшему журналу на страницах «Библиотеки для чтения». И Пушкин решил этот удар целиком принять на себя. Он задерживает выпуск журнала, перепечатывает последние его 24 страницы с двоякой целью: ему нужно вставить в конец раздела «Новые книги» принципиально важную для него заметку и изъять имя Гоголя из оглавления. Это было сделано, и все «громы и молнии» обрушились на голову поэта. Не желая, однако, дальнейшей войны с «Библиотекой для чтения», Пушкин в третьем томе «Современника» помещает «Письмо к издателю» за подписью «А. Б.», в примечании к которому отмежевывается от авторства статьи «О движении журнальной литературы» (не выдавая, разумеется, Гоголя) и говорит, что она «не есть и не могла быть программою Современника». Не понявший всех этих «шахматных ходов» Пушкина Гоголь обиделся на поэта, прекратив свое ближайшее участие в «Современнике». Пушкин понимал, что для издания «Современника» помощи верных его друзей — Жуковского, Плетнева, Вяземского, Дениса Давыдова — недостаточно. Он понимал также, что выбранное им направление журнала, по существу продолжавшего «Литературную газету» Дельвига, рассчитанное на ограниченный круг образованных читателей, никогда не завоюет ему широкие круги подписчиков, какие имеет «Библиотека для чтения». И Пушкин решает пригласить для ближайшего сотрудничества в «Современнике» молодого В. Г. Белинского. Это приглашение могло бы состояться во время последней поездки Пушкина в Москву, но, по ряду причин, встречи поэта с критиком не произошло. Пушкин вернулся в Петербург, не повидав Белинского. Поэт писал 27 мая 1836 года своему другу П.В. Нащокину: «Я оставил у тебя два порожних экземпляра Современника. Один отдай кн. Гагарину, а другой пошли от меня Белинскому и вели сказать ему, что очень жалею, что с ним не успел увидеться» .В конце октября или в начале ноября Нащокин сообщил Пушкину из Москвы: «Белинский получал от Надеждина, чей журнал уже запрещен, 3 тысячи. Наблюдатель предлагал ему 5. Греч тоже его звал. Теперь, коли хочешь, он к твоим услугам, я его не видал, но его друзья, в том числе и Щепкин, говорят, что он будет очень счастлив, если придется ему на тебя работать. Ты мне отпиши — и я его к тебе пришлю» .Вот, собственно, все документальные данные по этому вопросу. К ним можно добавить, что Пушкин у себя в «Современнике» (в книге третьей) написал о Белинском: «Он обличает талант, подающий большую надежду. Если бы с независимостью мнений и с остроумием своим соединял он более учености, более начитанности, более уважения к преданию, более осмотрительности,— словом, более зрелости, то мы бы имели в нем критика весьма замечательного». Эта характеристика была дана очень молодому Белинскому.Намерение пригласить Белинского в свой журнал Пушкин осуществить не успел. Почти одновременно с письмом Нащокина, сообщающего о согласии Белинского участвовать в «Современнике», поэту на стол положили подлое анонимное послание, в котором говорилось: «Кавалеры первой степени, командоры и рыцари светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в великий капитул под председательством высокопочтенного магистра ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена».Так начался последний акт жизненной трагедии великого русского национального поэта. Ровно через три месяца пуля Дантеса поразит Пушкина.

sales-books.narod.ru

Краткая история пушкинистики

Юрий Тынянов и его концепция пушкинского творчества

Новый взгляд на искусство как прием и на литературу как особую систему, подчиняющуюся своим имманентным законам — законам литературной эволюции, сложным образом соотносимым с соседними, внелитературными рядами, — позволил формалистам и прежде всего Юрию Тынянову сформулировать новую историко-литературную концепцию творчества Пушкина и всей культурной жизни первой трети XIX века. Согласно Тынянову, определяющим сюжетом этой эпохи было не столкновение «классиков» и «романтиков», не конфликт политических ретроградов и прогрессивных сил, но собственно литературная борьба между архаистами, которые ориентировались на высокую литературную традицию XVIII века, не боялись ни устаревшей героики, ни стилистической какофонии, и «новаторами»-карамзинистами, которые выступали за средние жанры, стилистическую сглаженность и установку на современную устную речь. По мысли Тынянова, Пушкин начал как карамзинист, затем осознал литературную значимость установок архаистов и, хотя полемизировал с ними по ряду вопросов, в итоге строил свой зрелый поэтический стиль на синтезе достижений противоборствующих направлений. В то же время поэтическую эволюцию Пушкина Тынянов описывал как поиск новых приемов и средств преодоления жанровых и стилистических ограничений сложившейся поэтической системы, работу с материалом и формами его организации.

Новое в компаративистике: «Байрон и Пушкин» Виктора Жирмунского

«Внутрилитературная» установка, внимание к проблемам жанра, сюжета, стиля предопределили также и существенный поворот в изучении литературных связей Пушкина и принципов его работы с иноязычными источниками. После книги Виктора Жирмунского «Байрон и Пушкин» (1924), в которой на многочисленных примерах было убедительно показано, как байроновские принципы построения сюжета, описаний, характеристик последовательно отразились в текстах южных поэм Пушкина, стало невозможно говорить о проблеме литературных влияний или взаимодействий без опоры на конкретные текстуальные сопоставления и анализ историко-литературной функции заимствований. И хотя впоследствии концепция Жирмунского была существенно уточнена (главным образом благодаря изучению непосредственного источника пушкинского знакомства с поэмами Байрона — их французских переводов), сами принципы его компаративистской работы по-прежнему значимы.

Утверждение социологизма и его советская эволюция

С другой стороны, в те же 1920-е годы активное развитие получают совершенно иные концепции литературного творчества, которое оказывается лишь проекцией других сущностей, факторов и сил. Предлагавшиеся концепции охватывали самый широкий спектр — от быстро ставшего маргинальным, а затем и вовсе запретным психоанализа (памятником этому направлению изучения Пушкина остаются «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» Ивана Ермакова (1923)) до набиравшей все большую силу марксистской социологии. Эволюцию классово-социологического подхода, колебавшегося вместе с линией партии и затем обогатившегося идеями народности и всемирной значимости русской литературы, хорошо можно наблюдать на примере работ Дмитрия Благого, проделавшего путь от «Социологии творчества Пушкина» (1929), где демонстрировалась диалектика социального бытия Пушкина как «дворянина во мещанстве», до двухтомной монографии «Творческий путь Пушкина» (1950; 1967), в которой был явлен «анализ художественных творений Пушкина в их литературном и общественном, национальном и всемирном значении».

«Текстологический поворот»: Пушкин как зеркало русской текстологии

Безусловно, крупнейшим достижением пушкинистики 1920-х–1930-х годов стала разработка текстологии как научной дисциплины, становление которой было тесно связано с необходимостью освоения того массива пушкинских рукописей, который стал доступен исследователям после революции и национализации архивов. Массовый ввод в научный оборот рукописей и цензурных документов, свидетельствовавших о сложной творческой истории ряда произведений Пушкина, заставлял по-новому ставить вопрос о том, как правильно печатать тексты, чтобы они в наибольшей мере соответствовали авторскому замыслу. В полемике о принципах выбора основного текста, заданной брошюрой Модеста Гофмана «Пушкин. Первая глава науки о Пушкине» (1922) приняли участие такие выдающиеся текстологи, как Борис Томашевский и Григорий Винокур. В результате победившая концепция, согласно которой научное издание должно давать «идеальный» текст, очищенный от ошибок, опечаток и потенциальных внешних вмешательств, на практике (в том числе в большом академическом издании Пушкина) часто приводила к появлению «сборного», контаминированного текста, автором которого оказывался не Пушкин, а редактор тома.

Однако установка на максимально полное изучение истории текста и хода творческой работы поэта позволила полностью прочесть и напечатать практически весь массив сохранивших пушкинских рукописей и предложить новую концепцию представления черновиков. Идея о том, что читателю нужен не набор разных зачеркнутых вариантов, а последовательность авторской работы, воплотилась в концепции текстологической сводки, обоснованной и примененной на практике Сергеем Бонди. Работая со сводкой, читатель чаще всего сначала видит окончательный текст, а под ним отвергнутые варианты слов и строк в той последовательности, как они намечались автором.

Как это выглядит в издании — можно посмотреть в любом томе большого академического Пушкина, а что за этим стоит — в научно-популярном фильме «Рукописи Пушкина» (1937), снятого по сценарию Бонди режиссером Сергеем Владимирским.

gorky.media

А.с. пушкин - журналист, издатель, редактор ← Статьи о литературе ← Психология человека

Е.В. Перевалова

А.С. Пушкин - журналист, издатель, редактор

Публицистическая, журналистская и издательская деятельность А.С. Пушкина имела значительное влияние на процесс профессионализации журналистики в 1830-е годы XIX века. Многие проблемы, поднятые Пушкиным-журналистом (межнациональные отношения; роль России на Кавказе; значение просвещения в жизни общества; морально-этическая позиция журналиста и редактора), не утратили своей актуальности и на современном этапе развития массово-информационной деятельности.

Ключевые слова: Пушкин, журналистика, публицистика, издатель, редактор, очерк, фельетон, журнальная периодика.

Пушкин как уникальное явление русской жизни интересен как филологам, так и историкам, философам, лингвистам, политологам, журналистам. Представители каждой области будет искать - и находить - у Пушкина то, что их волнует. Для журналистов интерес представляет, в первую очередь, та часть наследия классика, которая может быть использована в современной профессиональной деятельности. При этом «журналистское прочтение» Пушкина, в отличие от чисто «филологического подхода», безусловно, не претендует на доскональное исследование лингвистических тонкостей его текстов, не предполагает глубокого изучения художественных достоинств пушкинского наследия. Для журналистов в наследии Пушкина важно прежде всего то, что имеет связь с их реальной ежедневной практикой, влияние деятельности Пушкина как журналиста, публициста, издателя и редактора на дальнейшую профессионализацию журналистики.

Пушкин начал творить в тот период, когда российская журналистика еще только превращалась в общественную силу. Это было время активного развития традиций прогрессивной дворянской культуры, традиций патриотических и гражданских. В то же время в эпоху Пушкина невозможны были многие из тех явлений, которые характеризуют общественно-политический процесс в 1850-1880-е гг., когда журналистика смело вступала в обсуждение общественно-политических проблем, публиковались статьи по проблемам гласности, недостаткам чиновничье-бюрок-ратической системы, нередкими были случаи коллективных обращений редакторов изданий и публицистов к правительству.

Можно сказать, что в пушкинскую эпоху журналистика только становилась профессией в современном понимании этого слова, выделялась

Филологические

науки

Литературоведение

в самостоятельный институт как массовая информационная деятельность. В эти годы лишь складывались основы журналистики, ее традиции, разрабатывались этические и правовые нормы, система жанров, виды и формы общения с массовым читателем, совершенствовались методы сбора и поиска информации, шла дифференциация журналистского труда, постепенно повышалось качество информации и т.д.

В России в 20-30 е годы XIX в. издавались лишь две общероссийские газеты, только-только начала складываться система провинциальной, ведомственной и специальной печати. Но при этом существовало несколько «толстых» журналов энциклопедического характера: «Московский телеграф» Н.А. Полевого, «Телескоп» Н.И. Надеждина, «Отечественные записки» А.А. Краевского, «Библиотека для чтения» О.И. Сен-ковского, «Московский вестник», «Атеней», «Европеец» и др. Правда, многие из этих изданий быстро закрывались, как правило, «по высочайшему повелению».

Трудно сказать сейчас, насколько Пушкин разделял журналистику и собственно литературное творчество. Он в целом ценил «сан» литератора, предъявляя к нему самые высокие требования: гражданственности, нравственной принципиальности, самостоятельности мнений, независимости от меценатов, взыскательности по отношению к самому себе. Пушкин побуждал товарищей к осознанию профессиональной ответственности, признавал существование «класса писателей», выполняющего свои социальные функции, главной из которых считал распространение просвещения.

Он внимательно следил за развитием журнальной периодики, а после 1825 года вошел в «сословие журналистов», которое, по его мнению, должно было стать «рассадником людей государственных». В эти годы его поэтические и публицистические произведения начали появляться в «Сыне Отечества», «Московском телеграфе», «Полярной звезде», «Телескопе». Позже, в 1825-1830 гг., он активно печатался в альманахе «Северные цветы», в 1830-1831 гг. - в «Литературной газете» и, наконец, в последний год жизни получил разрешение на издание собственного журнала.

В целом Пушкиным было опубликовано в периодической печати около 50 материалов, среди которых особо следует выделить его публицистические выступления.

Но прежде следует сказать о том значении, которое имела публицистика в пушкинскую эпоху. Она призвана открыто обсуждать и по мере возможности воздействовать на общественные процессы. Однако в течение всей первой половины XIX века в России сохранялся мощный аппарат

цензуры, всякое публичное и, в первую очередь, печатное выступление с обсуждением внешнего и, особенно, внутреннего положения страны находилось под строгим контролем. В условиях столь жесткой цензуры существование публицистики в традиционных для нее жанровых формах было невозможно.

Поэтому общественная мысль в России в те годы вынуждена была искать другие пути. Русская публицистика уходила под прикрытие иных сфер общественного сознания, проникала в социальные науки - историю, политическую экономию, философию, педагогику и, конечно же, в литературную критику и русскую литературу. Дорогу к читателю она находила через литературные журналы. Именно там нагляднее всего отражалось развитие российской словесности в частности и общественного мнения по злободневным проблемам того времени в целом.

Именно поэтому «История государства Российского» Н.М. Карамзина, «Философические письма» П.Я. Чаадаева, «Опыт теории налогов» декабриста Н.И. Тургенева стали фактами огромного общественно-политического значения. В этой же связи можно отметить, что «История пугачевского бунта» А.С. Пушкина - произведение не только историческое, но и публицистическое.

С другой стороны, «История...», представляющая безусловную историческую и художественную ценность, является прекрасным образцом журналистского расследования, принципы проведения которого могут служить примером в творчестве современных журналистов. В работе над «Историей пугачевского бунта» Пушкин, изучая обстоятельства пугачевского восстания, использовал принципы и методы сбора информации, которые сегодня считаются классикой журналистского расследования.

То же самое можно сказать о путевых очерках писателя. «Путешествие в Арзрум», «Путешествие из Москвы в Петербург» имеют не только художественное значение. Они обладают публицистическими элементами, которые сегодня являются обязательными для журналистских текстов, написанных в жанре очерка: фактичность, точность воспроизведения подлинного объекта, стремление охватить очень важные, злободневные вопросы. При этом обобщающие выводы Пушкин делает на материале конкретных событий и судеб людей. Все эти качества присущи очерку как одному из самых интересных, но и трудных журналистских жанров. К сожалению, сегодня этот синтетический жанр, совмещающий качества как журналистских, так и литературно-художественных текстов, встречается редко.

Основное содержание «Путешествия в Арзрум» - страсти, которые кипят на Кавказе, - сохраняет актуальность. Тогда, как и сегодня,

Филологические

науки

Литературоведение

Кавказ - самая острая проблема России. События русско-турецкой войны развивались на фоне сложных взаимоотношений с народами, населявшими Кавказ: чеченцами, грузинами, осетинами, армянами, черкесами.

В очерках поднимается столь актуальная и ныне тема взаимоотношений с нерусскими народами, населяющими Россию. Политика вооруженного подавления, как и сегодня, не приводила к желаемому результату, и в обществе все чаще обсуждались проекты мирного экономического завоевания Кавказа.

Пушкин просто, без «восточной» экзотики изображает жизнь Востока, показывает Кавказ - место, где уже не первый год идет война во всей ее неприглядности. Отсутствует романтика войны, о войне рассказывается как о будничной действительности, наполненной смертями и страданиями.

Вот несколько цитат, которые могли бы лишь в несколько измененной форме появиться и в современной прессе:

«Только успели мы прибыть на место, как вдруг небо осветилось, как будто метеором, и мы услышали глухой взрыв. Сакля, оставленная нами назад тому четверть часа, взорвана была на воздух: в ней находился пороховой запас. Разметанные камни задавили нескольких казаков».

«Турки исчезли, оставя на горе голый труп казака, обезглавленный и обрубленный. Турки отсеченные головы отсылают в Константинополь, а кисти рук, обмакнув в крови, отпечатывают на своих знаменах».

«Лошадь моя, закусив повода, от них не отставала, я насилу смог ее сдержать. Она остановилась перед трупом молодого турка, лежащим поперек дороги. Ему, казалось, было лет 18; бледное девическое лицо не было обезображено. Чалма его валялась в пыли; бритый затылок прострелен был пулею».

«Первое замечательное место есть крепость Минарет. Приближаясь к ней, наш караван ехал по прелестной долине, между курганами, обросшими липой и чинаром. Это могилы нескольких тысяч умерших чумою. Пестрелись цветы, порожденные зараженным пеплом. Справа сиял Кавказ; впереди возвышалась огромная, лесистая гора; за нею находилась крепость. Кругом ее видны были следы разоренного аула... Легкий одинокий минарет свидетельствует о бытии исчезнувшего селения».

« Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги. Дружба мирных черкесов ненадежна: они всегда готовы помочь буйным своим единоплеменникам. Дух дикого их рыцарства заметно упал. Они редко нападают в равном числе на казаков, никогда на пехоту и бегут, завидя пушку. Зато

никогда не пропустят случая напасть на слабый отряд или на беззащитного. Здешняя сторона полна молвой о их злодействах. Почти нет никакого способа их усмирить, пока их не обезоружат ..., что чрезвычайно трудно по причине господствующих между ими наследственных распрей и мщения крови. Кинжал и шашка суть члены их тела, и младенец начинает владеть ими прежде, нежели лепетать. У них убийство - простое телодвижение .».

В результате путевые заметки и впечатления складываются в обобщения, имеющие историческое для России и Кавказа значение. Пушкин оправдывает присоединение Кавказа к России (а не к Турции), обосновывает прогрессивный характер действий России на Кавказе интересами самих коренных народов. В противном случае, по убеждению Пушкина, Кавказ мог стать местом жестокого колониального разбоя, колонизаторских притязаний европейских государств.

Часть публикаций Пушкина в журналистике 1820-30-х гг. - это литературная критика. В небольших, как правило, публикациях Пушкин рассматривает такие принципиально важные для развития литературы того времени вопросы, как разработка принципов эстетики реализма; народность и общественная роль литературы; историческая обусловленность литературного процесса. Другая часть - это статьи, заметки по истории и теории литературы, обзоры современных альманахов, рецензии и библиографические отзывы на произведения русских и зарубежных писателей.

Одним из первых Пушкин обратился к жанру памфлета и пародии, которые публиковались под псевдонимом Феофилакт Косичкин в «Литературной газете» и «Телескопе». Объект насмешки Пушкина - так называемое «торговое направление» в журналистике: Булгарин и близкие ему литераторы, стремящиеся превратить литературу и журналистику прежде всего в доходное предприятие и обеспечить коммерческий успех своим изданиям любой ценой. В фельетонах «О записках Видока», «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов», «Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем» Пушкин одним из первых использовал такие сатирические приемы, как полунамек, использование двусмысленных имен, обыгрывание фразы своего литературного противника, небрежный, полушутливый стиль. Эти приемы активно применялись затем как в российской, так и в советской журналистике. В частности, фельетон как жанр был очень востребован в советский период, можно вспомнить имена Зощенко, Кольцова, Зорича, Ильфа, Петрова и других. Это было обусловлено опять же жесткой цензурой, когда журналистам приходилось искать различные пути для выявления негативных сторон действительности.

Филологические

науки

Литературоведение

Особая тема - стиль и язык Пушкина. Простота пушкинской прозы остается до наших дней идеалом словесного отражения действительности, к которому стремится любой журналист. Особенно сегодня, в эпоху электронных СМИ, потенциал, заложенный в прозаическом творчестве Пушкина, приобретает все большее значение на пути краткости и точности в публицистике.

Но Пушкин был не только создателем текстов, но и, выражаясь современным языком, организатором производства. В 1827 году он был одним из основателей «Московского вестника», в 1830-м стал инициатором и организатором «Литературной газеты», в последний год жизни издавал «Современник».

Рассматривая деятельность Пушкина как издателя и редактора, опять же следует вспомнить о том, что в эти годы лишь немногие издания выделялись наличием определенного направления (концепции). В частности, в то время не существовало изданий, которые открыто ставили перед собой профессионально значимые задачи. В этом смысле «Литературная газета» была новаторским изданием, так как сразу заявила о своей специфике. Можно сказать, что этим газета была обязана Пушкину, который, участвуя в работе над ее созданием (газета выходила 1 раз в пять дней, с 1 января 1930 по 30 июня 1831 года, всего вышло 109 номеров), сразу «задал тон» и определил ее направление. Название газеты, строгое и простое, без метафорического подтекста, открыто провозглашало ее назначение, выделяло ее среди периодики своего времени («Цветник», «Мне-мозина», «Свиток муз», «Соревнователь просвещения и благотворения» и др.).

Газета носила просветительский характер, знакомила образованную публику с новейшими произведениями европейской и особенно русской литературы. Было четкое деление на отделы: «Проза», «Стихотворения», «Библиография русская и иностранная», «Ученые известия», «Смесь». Последние три сообщали сведения о новых открытиях, идеях, книгах, о новостях культурной жизни.

В то же время подобную «определенность», узкую профессиональную направленность газеты можно назвать вынужденной. С самого начала Пушкин, не мысливший газеты без политических новостей, стремился получить разрешение на политический отдел. В этом отношении он был близок А.А. Бестужеву, который в своих обозрениях литературы доказывал необходимость для просвещенного человека «занятий политикой» и видел преимущество русских журналов перед европейскими в том, что они больше откликаются на политические вопросы, что соответствовало, по его мнению, «естественной умонаклонности» русской нации. Пушкин

разделял подобную гражданскую позицию критика. Кстати, его охлаждение и отказ от участия в журнале М.П. Погодина «Московский вестник» объясняется в том числе и тем, что другие сотрудники издания противодействовали попыткам Пушкина превратить журнал из сугубо философского в общественно-политический и литературный для широкого круга читателей.

Это также характеризует Пушкина как профессионала в журналистике того времени. Периодическое издание может быть успешным, поддерживать интерес читателей или с помощью политической информации, или вступая в полемику. Пушкин это прекрасно понимал. В письме к П.Я. Вяземскому он писал: «Чисто литературного издания у нас быть не может: нужно принять в союзницы или моду, или политику».

Для сравнения: конкурент и оппонент Пушкина, уже упоминавшийся Ф.В. Булгарин так определял концепцию своей «Северной пчелы», которая начала выходить в 1825 году: «Газета! Помните, что «Пчела» - газета! Большинство публики любит легкое! Помните, что заглавие иногда, а даже часто заменяет дело. Публика наша только тогда любит политику, когда в политике таскают друг друга за волосы и бьют по рылу». Насколько это близко к тому, что мы наблюдаем в современной журналистике! К сожалению, следует отметить, что и с коммерческой точки зрения предприятие Булгарина было более успешным, нежели все начинания Пушкина. «Северная пчела» вошла в историю журналистики как первая массовая, по выражению А. А. Бестужева, «газета для насущных новостей».

Одной из причин успешности «Пчелы» было то, что она имела право (единственная из частных) печатать политическую информацию. Тогда как организаторы «Литературной газеты» разрешения на публикацию политических новостей получить не смогли. В результате Пушкину и его коллегам - А.А. Дельвигу, О.М. Сомову - не удалось сделать из газеты злободневнее политическое издание, что, безусловно, сказалось на его конкурентоспособности.

«Литературную газету» как издание «литературной аристократии» можно рассматривать как противовес «Северной пчеле», которая сразу увидела в «Литературной газете» конкурента и заявила, что она не может существовать по той причине, что у нас нет литературы. Пушкин сразу же вступил в полемику с «Северной пчелой», возразив, что если бы это было справедливо, то мы не нуждались бы и в критике; однако произведения нашей литературы, как ни редки, живут и умирают, не оцененные по достоинству. Поэтому издатели старались привлечь читателей высоким художественным уровнем печатавшихся произведений.

Филологические

науки

Литературоведение

Сам Пушкин публиковался очень активно. Не случайно М.П. Еремин, исследовавший газету (и с этим мнением согласны большинство ученых), утверждает, что роль Пушкина в газете была настолько велика, что она никак не может быть определена словом «сотрудник». В.Г. Белинский рассматривал платформу «Литературной газеты» в зависимости от позиции Пушкина, высказанной на страницах издания.

Если проанализировать номера газеты, то окажется, что публикации Пушкина на ее страницах значительно преобладали - их насчитывается более 30. Это были произведения разных жанров и видов творчества: отрывки из романов и очерков, поэзия, литературно-критические статьи, рецензии, заметки, полемические отклики. В первом номере были опубликованы отрывок из восьмой главы «Евгения Онегина» и критические миниатюры, во втором - «Стансы» («Брожу ли я вдоль улиц шумных...») и небольшая заметка, посвященная переводу «Илиады» Н.И. Гнедичем.

В «Литературной газете» Пушкин смог осуществить свое желание: участвовать не только в качестве автора, но и заниматься редактированием. А. А. Дельвиг, подготовив два номера, вынужден был уехать и перепоручил все хлопоты другу. После отъезда Дельвига с третьего по двенадцатый номер газеты Пушкин совместно с О.М. Сомовым выступал в качестве редактора и издателя.

Как редактор, Пушкин привлек к участию в издании известных литераторов: А. А. Вяземского, Е.А. Баратынского, П. А. Катенина, А. А. Шаховского, Д.В. Давыдова, В.Ф. Одоевского и др. Он предъявлял высокие требования к публикациям, имея в виду их содержательность, художественную выразительность, а также разнообразие, занимательность и воспитательную ценность. Однако работа по отбору и редактированию материалов отнимала много времени. Пушкин жаловался в письме к П.А. Вяземскому в конце января 1830 г: «Высылай ко мне скорее Дельвига, если ты сам не едешь. Скучно издавать газету одному». После отъезда Пушкина в марте 1830 года в Москву руководство изданием вновь перешло к Дельвигу. Весьма вероятно, что охлаждение Пушкина объясняется необходимостью ограничиваться исключительно литературной тематикой, невозможностью касаться политических вопросов.

После закрытия «Литературной газеты» Пушкин хлопотал о разрешении на издание газеты или журнала. Однако хлопоты затянулись до середины 1832 года. Был даже набран макет пробного номера под заголовком «Дневник. Политическая и литературная газета». Однако издание этой газеты с обширной программой, включавшей политические обзоры и полемику, фельетоны, критику, библиографию и т.д., не осуществилось.

В «Современнике», разрешение на выпуск которого было получено лишь в конце 1835 года, Пушкин был главным и единственным хозяином, вел организационно-хозяйственную сторону, редактировал весь материал, заполнял треть объема журнала своими статьями и художественными произведениями.

Так, одним из главных стал вопрос о народе - его положении, возможностях. Эта тема поднималась, прежде всего, в материалах, посвященных Отечественной войне 1812 года: в рецензии на «Походные записки Артиллериста с 1812 по 1816 год» И.Т. Радожицкого в первом томе, в «Записках Н.А. Дуровой», двух статьях П. А. Вяземского во втором томе, в сочинении «О партизанской войне» Д. Давыдова, в стихотворении «Полководец» самого Пушкина в третьем томе. Четвертый том открывается статьей Д. Давыдова «Занятие Дрездена 1813 года 10 марта» и завершается «Объяснением» Пушкина по поводу его стихотворения «Полководец». Можно утверждать, что сквозной нитью через все эти материалы проходит мысль о том, что судьбу России в 1812 году решил «наш простой русский народ». И хотя у Пушкина нет статей, посвященных положению народа, о многом говорит его демонстративное молчание на фоне многочисленных статей о народном благоденствии.

Вслед за просветителями XVIII века Пушкин на страницах журнала поднимает вопрос о роли просвещения в жизни общества. Этой теме посвящены публикации «Императрица Мария» (о постановке женского образования в России) и «Разбор парижского математического ежегодника на 1836 год». В «Путешествии из Москвы в Петербург» Пушкин пришел к выводу, что ускоряющееся разорение дворянства сказывается на самих рарных его слоях. Этот тезис был повторен и на страницах третьего тома в статье М.П. Погодина «Прогулка по Москве». Во втором томе помещена статья «Российская академия», в текст которой вставлены знаменитые «Вопросы» к Екатерине II. Здесь тема просвещения преломляется в ином ракурсе - «просвещенной» монархии.

Столь актуальная ныне тема межнациональных взаимоотношений была одной из основных и в пушкинском «Современнике». Так, проблеме насильственной христианизации народов России посвящена статья А. Емичева «Мифология вотяков и черемис», помещенная Пушкиным во втором томе.

Анализ характера художественного материала «Современника» за 1836 год позволяет судить об отказе Пушкина от многочисленных отделов, весьма характерных для журналов 1830-х гг. Весь материал делится, как правило, на два отдела: стихотворения и проза. При этом в отдел прозы включались как художественные произведения, оценки, мемуары,

Филологические

науки

Литературоведение

так и научно-популярные статьи. Отдел комплектовался в основном не из беллетристики, а из документальных произведений, дневников, писем, мемуаров. Это стремление к фактической документальной литературе можно объяснить принципиальными установками самого Пушкина. В своей редакторской работе он преимущественное внимание уделял документальным жанрам и историческим исследованиям. Очерки, мемуары и письма занимают основное место в журнале. При этом Пушкин активно привлекал молодых авторов: опубликовал стихи мало известного тогда Ф.И. Тютчева, А.В. Кольцова, записки Н.А. Дуровой, романтикоэтнографический очерк горца Султана Казы-Гирея.

Несмотря на то, что Пушкин был вынужден соблюдать чисто литературный характер журнала, он постоянно стремился выйти за пределы той узкой программы, которая была разрешена цензурой. Например, пытался поместить статью о Радищеве.

Пушкин сделал попытку поставить журнал на профессиональную основу. Он давал своим сотрудникам заказы и выплачивал высокий авторский гонорар - 200 рублей за печатный лист. Пушкин, кстати, отнюдь не игнорировал коммерческую составляющую своего предприятия. Собираясь издавать «Современник», в 1835 году он писал начальнику III отделения генералу А.Х. Бенкендорфу: «Я хотел стать журналистом, чтобы избавить себя от упреков, что я пренебрег 40 тысячами годового дохода, которое это мне могло обеспечить». Но во всех своих проектах Пушкин прежде всего стремился обрести свою публику - не просто создать коммерчески успешное издание, но расширить круг образованных людей России. Для Пушкина журналы и газеты - средство просвещения, культуры.

Однако редкая периодичность издания (1 раз в три месяца), вынужденная академичность, невозможность включиться в полемику привели к снижению тиража, который к лету составлял порядка семисот экземпляров. Летом 1836 года Пушкин задумал реформу журнала и обновление его редакторского коллектива, о чем начал вести переговоры с В.Г. Белинским.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что изданием «Литературной газеты» и «Современника» Пушкин положил начало серьезному отношению к периодике, сделав ее не только предметом для занимательного чтения, но и средством воспитания и просвещения читателей.

Но значение Пушкина для журналистики нельзя сводить только к признанию того, что он сам был журналистом, издателем, редактором, а его деятельность в этой роли оказала значительное влияние на развитие отечественной журналистики и ее становление как самостоятельной профессии.

В 20-30-е годы XIX века в отечественной журналистике все было буквально «пропитано» именем Пушкина. На протяжении двух десятков лет в России трудно было найти периодическое издание, в котором бы оно не упоминалось, будь то его собственные литературные произведения или литературно-критические статьи, библиографические заметки, обзоры литературы, фельетоны, объявления о продаже книг и т.д. В последующие периоды в российской периодической печати имя Пушкина неоднократно становилось поводом для ожесточенной полемики, как это было, например, в период реформ 1860-х годов. Причем эта полемика носила опять-таки не чисто литературный, а политический характер, а имя Александра Сергеевича было «пробным камнем», отражавшим позицию издания в переходную эпоху.

Анализ периодики в этом контексте позволяет обнаружить идейные искания, общественные настроения, этические установки, эстетические вкусы в определенный исторический период.

А если говорить о журналистике сегодняшнего дня, то хотелось бы, чтобы в ней все-таки преобладали принципы Пушкина, а не Булгарина.

Филологические

науки

psibook.com

---

Смотрите также

• 
  Журнал завуч в школе
• 
  Образец журнала исходящих документов
• 
  Журнал регистрации кассовых ордеров
• 
  Электронный журнал вход госуслуги
• 
  Киров клен электронный журнал
• 
  Фото из журнала моды
• 
  Электронные журналы по экономике
• 
  Журнал дежурств по школе
• 
  Журнал дежурств в школе
• 
  Журнал регистрации наряд допуска
• 
  Для самых маленьких журналы