Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
СКОЛЬКО ЛОСЕЙ В РОССИИ? Сафари журнал официальный сайт
«Магия» в гостях - Магия Настоящего Сафари
«МН САФАРИ»: Николай Сергеевич, в чем Вам видятся основные проблемы охотничьего хозяйства и охоты в нашей стране?
Николай Валуев: На самом деле проблем, и очень серьезных проблем много постольку, поскольку сложившаяся система неработоспособна, как показало время. Менять какие-то элементы системы, не затрагивая главного, бесполезно. Просто одни проблемы будут замещаться другими. С юридической точки зрения, главное то, что у нас нет такого вида экономической деятельности, как «охотничье хозяйство». С базисной точки зрения, у нас отсутствует понимание того, каким должно быть охотничье хозяйство и в каком направлении ему следует развиваться. Для начала нам надо понять, что концепция развития охотничьего хозяйства в России должна быть. А ее нет.
«МН САФАРИ»: Как показывает мировая практика, существуют две базовые модели охотничьего хозяйства – условно говоря, американская и европейская. Первая приемлема для экономически состоятельных стран или для небогатых, но с чрезвычайно плодовитой природой. Все территория страны – это как бы единое охотничье хозяйство, заботу по охране и управлению которым берет на себя государство. Оно и проводит учет, и осуществляет охранные мероприятия, и выдает квоты, а воспроизводством охотничьих животных занимается сама природа, в том числе благодаря и особо охраняемым природным территориям. В европейских странах угодья закрепленные, и заботу об охране и воспроизводстве животных берут на себя владельцы или арендаторы угодий. Какой из вариантов Вам кажется наиболее приемлемым для России?
Н.В.: Я не специалист в области охотоведения и не претендую на то, чтобы учить охотоведов, как и что у нас должно быть. Но мне, как человеку, вникающему в проблему, кажется, что второй вариант имеет больше шансов на существование.
«МН САФАРИ»: Почему?
Н.В.: Причин несколько, но я назову две, на мой взгляд, главные, объясняющие, почему другой путь окажется куда проблематичнее в реализации. Помните анекдот про человека, который, планируя отпуск, говорит, что в турпоездку не собирается. На вопрос сослуживца о причинах такого аскетизма отвечает, что причин целых двадцать четыре, и первая – нет денег. После чего коллега его останавливает такой репликой: «Остальные 23 можешь не перечислять». Так вот, наш бюджет попросту не потянет такую неподъемную ношу, как ведение охотничьего хозяйства на территории всей России.
«МН САФАРИ»: А вторая причина?
Н.В.: Вторая причина – следствие наших предшествующих законотворческих действий. Приняв закон «Об охоте…», мы передали огромное количество охотничьих угодий в долгосрочную аренду, подписав охотхозяйственные соглашения с пользователями. Обратной силы это положение иметь не может, поскольку нельзя ущемлять права тех, кто эти соглашения уже оформил и заплатил в бюджет соответствующие деньги. Чтобы аннулировать эти соглашения, государство должно компенсировать затраты охотпользователей, и тут мы снова возвращаемся к вопросу о деньгах, которые государство не готово тратить еще и на это.
Да и вообще я не вижу государственного запроса на ведение охотничьего хозяйства. Не вижу чего-то подобного у Минприроды в принципе.
«МН САФАРИ»: Вы считаете, что Охотдепартамент не проявляет необходимой инициативы или вообще занят не тем?
Н.В.: Я считаю, что, прежде всего, Охотдепартамент за все время своего существования не сделал главного – попытки убедить законодательную и исполнительную власть страны в том, что охотничье хозяйство – это эффективный экологический и экономический инструмент. А это происходит потому, что руководство Охотдепартамента не видит охотничье хозяйство как некий многофункциональный комплекс. Если обратиться к недавней истории, то можно с уверенностью говорить о том, что в выраженном виде охотничье хозяйство существовало в СССР. В систему Главохоты РСФСР входили научные организации, она управляла всей сферой промысловой охоты в том числе и через заготконторы. А заготконторы приобретали у населения не только продукцию охоты, но и все то, что давала природа, – ягоды, грибы, дикоросы. Правильным было то, что все это управлялось и контролировалось одним ведомством, а не кучей разных региональных структур. У нас же права и обязанности по охране и контролю распределены между Минсельхозом, МПР, Росприроднадзором, Природоохранной прокуратурой и соответствующими субъектовыми структурами. В результате у семи нянек дитя без глаза.
Я говорил и буду говорить, что, когда лес перестанет вообще радовать нас выходом зверя, может быть, только тогда дойдет до самой высокой власти, что должна быть единая федеральная структура, интегрированная в вертикаль управления, структура со своими понятными обязанностями и правами. Сегодня у нас такой структуры нет. И это одна из самых главных проблем.
«МН САФАРИ»: Но в СССР существовало централизованное управление всей экономикой. А в соответствии с ныне действующей доктриной, практически все полномочия переданы в регионы, и сегодня у нас нет ни одной федеральной структуры, которая занималась бы управлением, они все законотворческие. Или я ошибаюсь?
Н.В.: У нас есть четкая вертикаль в силовых ведомствах. Хотя все хозяйствующие направления деятельности, и это правда, находятся в подчинении у руководства регионов. В большинстве отраслей это разумно. Но в случае с охотничьим хозяйством такая система не работает в принципе. Она показала всю свою несостоятельность, просто изжила себя, и ее необходимо менять. Должно прийти понимание того, что необходима федеральная структура, и прежде всего, для охраны животного мира. В том числе и потому, что вопросы наказания браконьеров, которыми нередко оказываются представители местной власти, стоят очень остро и не позволяют инспекторам на местах привлекать этих ВИП-персон к ответственности.
В этой же связи хочется сказать и об отсутствии общественного контроля. Если раньше это была действенная сила, то в наше время у общественного контроля есть право только пожурить браконьера. Даже ребенку понятно, что этим вы никогда взрослого человека, решившегося на браконьерство, не образумите. Следовательно, если Конституция не дает негосслужащим права на проверку документов и машин у возможных правонарушителей, то нужно искать способ привлечения неравнодушной общественности к иным формам воздействия на браконьеров. Мне представляется разумным создание портала или хотя бы сайта, куда люди могли бы выкладывать видео с браконьерами, которое, соответственно, являлось бы доказательством того или иного правонарушения. А госслужащим поставить в обязанность реагировать на все эти случаи незамедлительно. Пусть общественный инспектор не имеет прав, но он может заснять на видео правонарушение или его результат – сегодня это ни для кого не проблема. В отношении нарушителей ПДД мы уже делаем это. Любой может снять нарушение правил водителем транспортного средства, и на основании этих кадров нарушителям назначают штрафы. Это же работает и, кстати сказать, приносит деньги в бюджет. Почему то же самое никто не рассматривает в антибраконьерском плане? Видимо, этому противятся те самые ВИП-персоны, которые и привыкли нарушать порядок.
«МН САФАРИ»: Наверное, дело не только в ВИП-браконьерах. Их действия вызывают повышенный всплеск эмоций в обществе, а, как показывает статистика, большинство реальных браконьеров – это местное население. И борьба с браконьерством – это комплексная проблема, при реализации которой нужно учитывать многие факторы.
Н.В.: Согласен, это не простой вопрос. Где-то необходимо бороться с этим злом государству, где-то частникам. В США эту функцию взяло на себя государство. Охотничьи ресурсы там самовоспроизводятся в том количестве, которое удовлетворяет спрос охотников и обеспечивает их неистощительность. Государство выделяет в результате обоснованное количество лицензий на добычу охотничьих животных, которые вы можете купить на любой заправке или в супермаркете. Это очень привлекательная система. Но в сфере охоты она у нас, я думаю, неработоспособна. У нас она, наверное, неплохо работала бы в области любительской рыбалки. Но в России есть некий политический заказ – рыбалка должна быть бесплатной. Я согласен с тем, что определенная и при этом весьма значительная часть рыбалки должна быть бесплатной. Но в целом ряде мест эта «бесплатность» при откровенном самоустранении государства от проблемы, перекладывании ее на регионы приводит к вымиранию ихтиофауны. Возьмем Кольский полуостров. Едва ли не единственная организация, которая добилась запрета на бесплатную рыбалку в регионе, и мы ее всячески поддерживали, – это «Русский лосось», которая охраняет лосося. На отдельных нерестовых реках они сумели организовать частную охрану с использованием вертолетов. Сделай там бесплатную рыбалку, и лосось на Кольском полуострове через пару лет исчезнет. Ведь казалось, что в Астрахани рыбы море, но бесконтрольное строительство баз в низовьях Волги и в Дельте на фоне бесплатной рыбалки привело к тому, что там начались уже серьезные проблемы с рыбой.
А, возвращаясь к охотничьему хозяйству и браконьерству среди местного населения, я хотел бы сказать об еще одной проблеме. Частники далеко не всегда находят общий язык с местным населением, действуя по принципу «Это мое и никого не пущу». Отсюда возникает протестное браконьерство. Там, где частники находят с населением общий язык, они живут душа в душу. На самом деле мне хочется обратиться ко всем «частникам»: в России вашей частной земли нет! Можно оформить в собственность землю под охотничьей базой, безусловно, собственностью являются вольеры, но угодья – это только арендованная территория, она не ваша, она государственная, как и звери, обитающие на этих территориях. И вы не имеете права относиться к этому всему, как к своей собственности. Так что будьте добры находить общий язык с местным населением.
Если бы право на частную земельную собственность возникало бы, обычному охотнику вообще некуда было бы пойти. Свою роль в существующих условиях играют 20% ОДУ (общедоступные угодья). В некоторых европейских регионах страны площади этих угодий по факту меньше 20%, где-то больше…
«МН САФАРИ»: Почему, на Ваш взгляд, действия радикальных зоозащитников оказываются столь эффективными?
Н.В.: Охота – это, увы, не вид экономической деятельности, которая могла бы быть интегрирована в государство, принося ему немалый доход. Раньше это было именно так, но сегодня – нет. То есть сегодня все охотничье хозяйство де-юре сведено к обслуживанию охотника, к оказанию специфических туристических услуг. Соответственно, охота – это своего рода рекреация, развлечение, злая потеха. Именно так она и выглядит в глазах большинства городских жителей и, к сожалению, большинства в двух основных ветвях нашей власти.
Зоозащитники – это не кучка недалеких, неграмотных в экологическом отношении любителей зайчиков, белочек и лисичек по телевизору. Это хорошо организованная и щедро финансируемая из-за рубежа сила со своими лидерами, провокаторами и даже боевиками. Организация пикетов, демонстраций и прочих общественно значимых акций – это одна из форм их деятельности. Запугивание противников, наглая ложь в соцсетях, использование недалеких, но статусных личностей в своих целях – это другая форма достижения ими абсурдных с правовой и экологической точки зрения результатов. У них есть четко разработанная стратегия – они начинают с малого, чтобы закончить большим. Сейчас они добиваются запрета контактной притравки зверовых собак. Затем, я нисколько не сомневаюсь, они возьмутся за запрет весенней охоты, а потом и вообще будут добиваться приравнивания охоты к жестокому обращению с животными. Думаете, что это невозможно? Да, сегодня охота пока выводится из-под случаев жестокого обращения с животными, но что будет завтра? По свинине и птице мы полностью закрыли потребительский спрос. Рано или поздно закроемся по говядине и рыбе. И тогда охоту можно будет совершенно спокойно отнести к извращению – этакой форме изощренного стремления к убийству, и не более того. Ведь то, что сегодня в Общероссийском классификаторе видов экономической деятельности (ОКВЭД) нет «охотничьего хозяйства», это не просто юридический казус, это мина замедленного действия, которая рано или поздно может взорваться. Сегодня, повторюсь, нет такой экономической деятельности, есть только развлечение для людей, мечтающих только о том, как бы убить возможно большее число мишек косолапых, зайчиков-выбегайчиков и лисичек-сестричек.
«МН САФАРИ»: Что, по-вашему, случится после принятия поправки о запрете притравочных станций?
Н.В.: Мы потеряем породы зверовых собак и охотничьих птиц. Чем это чревато, я пытался объяснять зоозащитникам в соцсетях. Вот попрет на вас медведь где-нибудь на туристическом маршруте, а зверовая лайка выскочит и… подаст ему лапу. Она не остановит его, не сделает хватки, она не спасет человека. Зверовую собаку обучают на притравочных станциях в том числе защищать человека от хищника в момент опасности. А в Арктике, которую мы теперь стремительно осваиваем, белый медведь – страшный хищник, от лап и зубов которого ежегодно гибнут люди. Он не имеет мимических морщин, и не предупреждает «злобным выражением лица» об атаке, он просто бросается и убивает.
Что еще будет после принятия поправки? Кто-то где-то в глуши проигнорирует этот закон, но он всегда будет понимать, что является нарушителем, и будет просить за притравку большие деньги. А самое нелепое во всей этой затее зоозащитников то, что зверью, которое они пытались защитить, будет только хуже! Если раньше зверь после притравки оставался жив, то теперь будут выращивать медвежат, кабанят, лисят и прочих животных, которых по завершении притравки будут… убивать. Поскольку охота не запрещена, притравка превратится в «охоту с собаками в вольере». Для владельца собаки она станет только дороже, и все.
Что еще люди придумают, мне трудно сказать. Я не оракул.
«МН САФАРИ»: Как я понял, Вы регулярно общаетесь с зоозащитниками. Каково Ваше отношение к ним?
Н.В.: Я очень хорошо отношусь к тем, кто организует для городских бездомных животных приюты, берет их домой, жалеет их, кто выступает против собачьих боев. Но когда те же зоозащитники замахиваются на экономическую деятельность людей, на национальные и культурные традиции нашего народа, извините, я не с ними! Я категорически против того, когда во главу угла ставится право животного, а право человека игнорируется.
Пытаюсь дискутировать с зоозащитниками в соцсетях, безуспешно пытаюсь им объяснить свою позицию. В ответ читаю одно: «Убийца!» На оскорбления пытаюсь отвечать спокойно: «Давайте, уважаемый, завтра запретим охоту! Но вы не представляете себе, каким ударом это станет для огромного количества людей. Вот вам пример. Раньше на Беломорье шла добыча тюленя. Тюленя там безумно много, тысячи особей. Столетиями там собирали белька, доращивали до стадии серки и забивали. Использовали шкурку, мясо шло на зверофермы, прочие отходы – на удобрения. То есть практически безотходное производство было. Этот промысел был неистощительным, что доказано было и временем, и наукой. Но вот прилетели на вертолете на лед несколько статусных людей. Организовала это все за свой якобы счет Лайма Вайкуле. Устроили фотосессию с бельками и обратились в правительство с просьбой запретить промысел. Били в основном на то, как жалко детенышей животных (почему-то забой цыплят или поросят не жалко, судя по всему, а тюленей жалко, но это ладно). Промысел запретили. Чего добились в результате? Население Поморья осталось в основном без работы, пришлось заняться браконьерской добычей семги – на что-то ведь надо жить! Увеличилось резко количество браконьерских сетей. Зверофермы, которые кормили зверя тюленьим мясом, вынуждены были закрыться или искать другое питание, как правило, более дорогое. Промысловые же колхозы просто разорились – не стало рабочих мест, перестали платить налоги. Всех не перепрофилируешь, не так много за Полярным кругом занятий. Что в таких случаях делает население? Молодежь уезжает, старики спиваются, воруют. Хочется спросить тех, кто организовывал это все, думали ли они об этом? Ответ очевиден: их это не интересовало! На людей им было наплевать! Смотрим дальше – в результате одного этого запрета в Арктике, которую мы сейчас поднимаем на щит, этот запрет попросту уничтожил существовавшую столетиями инфраструктуру.
А самое подлое в этой истории то, что международная квота, которая была у России, не аннулирована, она просто ушла в Норвегию и Канаду, где тюленя добывают теперь просто больше, и Лайма Вайкуле лететь туда не собирается. То есть все это было сделано только для одного – убрать Россиию с соответствующего рынка и разрушить полярную инфраструктуру там, где она была довольно крепкой».
Что интересно, вдохновленный такой победой над здравым смыслом «Гринпис», извиняюсь за выражение, вообще оборзел и полез на «Приразломную». Высокотехнологичное сооружение, которому может позавидовать любая нефтедобывающая вышка на материке.
Давайте представим, пишу я в соцсетях, что охоту запретили. И что будет? Ведь вы, городские жалельщики зайчиков и лисичек, не полезете в болота и леса охранять зверей, а браконьеры полезут. И мы потеряем всех зверей! Мы сейчас уже потеряли сайгака, его популяция невоспроизводима. И сделали это не охотники, а браконьеры, которые торгуют мясом, которые организуют придорожные шашлычные и продают рога антилоп в Китай. На Ямале почти уничтожена популяция дикого северного оленя. И тоже не охотниками.
Наконец охота – это для многих негородских жителей средство пропитания и выживания, для целых национальностей это образ жизни! Вы об этом не задумывались?
Но, хочу сказать, мои пассажи в соцсетях – глас вопиющего в пустыне. По своим страницам и блогам я не вижу, чтобы кто-то меня поддерживал. Только негатив! Да еще возле Госдумы периодически устраиваются пикеты зоозащитников, которые кричат, что это я заблокировал принятие закона «Об ответственном отношении к животным». Хотя на самом деле я и тут одинок и потому просто не способен этого сделать.
«МН САФАРИ»: Как Вы оцениваете перспективы деятельности зоозащитников?
Н.В.: Понимаете, какая штука, революции делаются в больших городах. Массы потом просто воспринимают свершившийся факт как некую данность. Деятельность заоозащитников сегодня напоминает мне борьбу секс-меньшинств за свои права. На примере Европы мы видим, что раньше, когда все это только начиналось, они отчаянно боролись за возможность не быть изгоями общества. А сегодня что происходит? Это меньшинство уже диктует нормальному большинству свои правила жизни и воспитания детей. Например, в Канаде законодательно отбирают детей у семей, в которых родители не признают однополой любви. Сейчас у нас с зоозащитными организациями все происходит ровно по тому же сценарию.
«МН САФАРИ»: То есть хвост начинает крутить собакой, как бы нелепо это не выглядело со стороны. Для чего, по-вашему, это делается?
Н.В.: Все это делается одними с целью зарабатывания денег, а другими – с целью разрушения государственных устоев. Слом любых традиций в любой стране приводит только к негативным последствиям для населения. Традиции, культура – это же сложная система, сломав один из элементов которой, мы рушим ее всю. Я уже упоминал в качестве примера вроде бы простой запрет промысла тюленей, обернувшийся демографической трагедией.
И, что интересно, в реальности все «достижения» зоозащитников приводят к обратному результату. В Англии, например, была традиционная парфорсная охота на лисицу. Ее запретили. Что, лисам стало лучше? Их спасли от убоя? Нет! Как только развелось огромное количество лисиц, началась эпизоотия бешенства, в результате была создана структура, которая занимается банальным отстрелом «лисичек-сестричек». То есть убийством животных, которых так рьяно защищала общественность. И по-другому быть не может, время это доказало, это элементарные основы экологических знаний.
«МН САФАРИ»: Как Вы считаете, что нужно сделать, чтобы включить охотничье хозяйство в ОКВЭД?
Н.В.: Нужно собирать Всероссийский съезд охотников, согласовывать с наукой, доводить эту проблему до Президента. Но на этом пути есть одна сложность – у нас нет сегодня сколько-нибудь серьезного охотничьего движения. Нет лидера в этом деле! РОРС – крупнейшая общественная организация охотников – на самом деле эту функцию совершенно откровенно не выполняет. Это я говорю вовсе не потому, что хочу бросить тень на деятельность Татьяны Сергеевны Арамилевой, я к ней очень хорошо отношусь и считаю ее дельным человеком. Просто с некоторых пор РОРС решает какие-то свои сугубо прикладные задачи. А проблемы того уровня, о котором мы говорим, руководство РОРС игнорирует или ограничивается декларацией необходимости их решения. У рыболовов, как мы могли видеть, некая консолидация есть, и смещение с поста руководителя Росрыболовства г-на Крайнего стало результатом их активности. Что же касается охотничьего сообщества, то наша «консолидация сил» сводится к ругани друг с другом в соцсетях и обилию гневных статей на страницах охотничьих изданий. Больше мы ничем не можем похвастаться. Нет охотничьего движения, которое должно быть под единым флагом. Нет кипы обращений, которые я мог бы выложить на трибуну или на стол перед руководством страны. Охотники молча ждут, чем все закончится, а когда заканчивается все плохо, начинают хаять тех, кто принял неугодный закон. Это неконструктивный, пораженческий подход.
«МН САФАРИ»: В завершение нашей беседы мне хотелось бы услышать как раз конструктивные предложения в адрес читателей и редакции нашего журнала.
Н.В.: Журнал «Магия настоящего САФАРИ» читают преимущественно статусные охотники. Многие из них знать не знают, не замечают того, что творится в охотничьем хозяйстве страны. Наверное, они думают, что их все эти проблемы никогда не коснутся. На самом деле это не так, не просто коснутся, а больно ударят! И я обращаюсь к ним: друзья, у вас есть возможность уверенно открывать очень серьезные двери, так вы открывайте их сейчас, становитесь «агентами влияния» в хорошем смысле этих слов! Иначе вам придется серьезно пожалеть об упущенных возможностях.
А редакции журнала я дам вот такое письменное пожелание.
«МН САФАРИ»: Спасибо за интервью. Будем надеяться, что наше время было потрачено не напрасно.
mag-safari.ru
СКОЛЬКО ЛОСЕЙ В РОССИИ? - Магия Настоящего Сафари
Внимательно прочел в «Слове редактора» (№12/2015) то, что главный редактор «Магии настоящего САФАРИ» счел необходимым сказать о ЗМУ. С некоторыми положениями согласен, с некоторыми хотел бы поспорить.Повторюсь: прочел внимательно. Дело в том, что в свое время я приложил к обсуждению этой темы в СМИ руку, поскольку проблемы ЗМУ меня, как охотника с сорокапятилетним стажем, очень и очень беспокоят.
Обсуждая с друзьями-охотоведами и егерями Приказ МПР №58, поначалу отнесся к нему с осторожностью и потому решил провести опрос знакомых охотоведов по огромной территории России. Начал с Камчатки, Магадана и закончил Приволжским федеральным округом. В десятках бесед с охотоведами задавал один и тот же вопрос: «Ваше отношение к приказу № 58». И, как не трудно догадаться, все (за исключением крайне идейных, готовых снять с себя последнюю рубаху ради истины и спасения животных) отвечали примерно одинаково: «Это же затраты! Бензин (согласно дополнительного распоряжения МПР разрешалось проходить маршрут на снегоходах), время, деньги! И кому это надо? Разве что Берсеневу. Короче – бред это все! Нарисуем мы ему маршруты и трек сделаем, не выходя из дома». Я такие ответы предвидел, а потому намеренно переводил разговор в искреннее русло, и (о, чудо!) ответы на поставленный вопрос, менялись на глазах. В качестве примера – высказывания охотоведа из Перми: «Бардак, который в наше время охватил охотничью отрасль России, в частности учет животных, можно остановить только с помощью подобных методов. Десятилетиями большинство пользователей составляет ЗМУ на коленке. У меня это дело занимает ровно три часа без отрыва от телевизора. Сейчас всех интересуют только деньги. Сколько ты будешь хозяйничать в угодьях, одному богу известно, а посему, какие к черту навигаторы, палить бензин, гробить технику. Ради чего? Я по любому покажу такое количество животных, которое позволит мне получить нужное количество лицензий и заработать на жизнь. Есть эти «копыта» в моем хозяйстве или их нет, это меня мало волнует. Охотник или группа, приехавшие ко мне, в любом случае – добыли не добыли – что-то да заплатят за «охоту». А вот после этого чертового приказа я засуетился, да и все наши засуетились. Мало того, что лицензий не получишь, а вдруг и вовсе хозяйство отберут. Народ попер за навигаторами, в инспекциях были организованы консультации, бесконечные звонки: «а как то, а как это»? В общем, пошла волна».
Это вкратце. Другие говорили практически то же самое, но короче и конкретней: «Да пошел бы этот МПР со своими навигаторами! Они сколько имеют, сидя в своем кресле? Я тоже хочу соответствовать времени».
В общем, вывод из организованного мною опроса был один: пятьдесят восьмой приказ перенаправляет ситуацию в позитивном направлении, если говорить не о поддержании штанов охотпользователей, а о неистощимом охотпользовании и увеличении численности животных.
Правда, как отметил Анатолий Можаров, навигатор – не панацея. Ну, прошел я свой маршрут или проехал добросовестно на снегоходе, все сделал, как требует того приказ, а указал такое количество следов, которое мне нужно, чтобы опять же получить нужное количество лицензий. Более того, я в этом убедился на практике, проведя «несанкционированную» проверку в некоторых охотхозяйствах Кировской области на предмет добросовестности проведенных учетов и представленных в инспекцию данных – изъездил территорию двух хозяйств вдоль и поперек до и после снегопада. В одном зверя вовсе не обнаружил, в другом на территории 25 000 га нашел один след лося старый и два свежих. По окончании ЗМУ в инспекции Кировской области поинтересовался: «Какую квоту запросили проверенные мною хозяйства»? Одно из них – Приписное охотхозяйство Советского района Кировской области, где бессменным председателем много лет работает Павел Тихоненков, запросило 24 лицензии, второе – так называемый «Лесотехникум», в котором лось стал раритетом – так же захотело немало (точную цифру не помню, но то, что она двузначная – факт).
Мое предложение провести контрольную проверку вызвало у чиновников… нервозность и в конце концов вытолкать подчиненных г-на Бушменева из теплых кабинетов мне так и не удалось. И хотя всем тут известно, что в названных хозяйствах практически выбито все поголовье лосей и кабана, Приписное хозяйство Советского района получило 14 лицензий на лося, а Лесотехникум и того больше! А ведь одна-две выборочные проверки по области (а лучше – по каждому российскому региону!) могли бы иметь весьма позитивный результат – кому известно, куда в следующий раз инспекция поедет с проверкой?
Понимание я нашел только у заместителя начальника областного Управления охраны и использования животного мира недавно созданного Министерства охраны окружающей среды Кировской области – Анисимова Дмитрия Сергеевича. Разговор с ним был долгий, но я хочу представить читателям журнала лишь его высказывания, которые касаются приказа №58.
«Этот приказ дает нам право контролировать ситуацию по проведению зимнего учета животных, и мы отдали распоряжение всем районным охотоведам о проведении проверок учетов, сделанных охотпользователями.
До появления этого приказа все ссылались на закон о защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей (№ 294). Мы не раз сталкивались с такой ситуацией, когда приезжаешь в хозяйство с целью проверки проведения ЗМУ, а нам отвечают: «Есть закон, где четко прописано – проверки могут быть только плановые, и вы должны запланировать проверку за год, согласовать ее с прокуратурой». Вообще говоря, внеплановая проверка тоже возможна, но лишь в том случае, если есть угроза жизни людей, угроза уничтожения диких животных. И даже если было бы у нас заявление, что в том или ином хозяйстве учеты проводят формально, прокуратура нам не дала бы добро на такую проверку. В результате много лет наше появление в хозяйстве с проверкой качества проведения ЗМУ зачастую заканчивалось тем, что тот же охотпользователь, ссылаясь на закон, писал на нас жалобу в прокуратуру. Сейчас, после введения приказа № 58, ситуация изменилась. В этом приказе есть пункт, позволяющий нам на законных основаниях проводить проверки маршрутов, пройденных учетчиками. Есть нюанс – в случае обнаружения недобросовестного прохождения маршрута, охотпользователя не лишают лицензий, ему разрешается провести ЗМУ повторно в установленные сроки.
До 2009 года мы работали по методике, требующей проведения учетов на постоянных маршрутах из года в год, в связи с этим можно было отслеживать динамику численности основных видов охотничьих животных. А ЗМУ, как верно пишет Можаров, и нужно проводить, чтобы отслеживать как раз динамику. Хотя многие оспаривают этот момент. Если человек добросовестно проводит учет из года в год одним маршрутом, будут получаться достаточно объективные, сопоставимые данные. А если он «рисует» ЗМУ «на коленке»? Такая сеть маршрутов была разработана еще до 90-го года. Правда, приходилось вносить корректировку на случай, если где-то на маршруте лес вырубили или возникли иные форс-мажоры, не позволяющие пройти данный маршрут.
Существенный минус той методики – информация о численности рассчитывалась только в рамках административного района. Был утвержден норматив – один маршрут на 10 тыс. га. К примеру, в районе с несколькими охотпользователями общей площадью 250 тыс. га, у которых оказывалась существенно разная численность зверя, было непонятно, как распределять между ними лицензии. В конце концов пришли году в 2002 к тому, что в каждом хоз-ве проводились индивидуальные учеты и численность зверя рассчитывалась отдельно для каждого пользователя, хотя, повторюсь, методикой было предусмотрено – считать численность на район.
Еще одна проблема касалась расчета численности животных в хозяйствах с малой площадью – от 7 до 12 тыс. га. По нормативу они должны пройти 1 маршрут. Все, конечно, старались проложить его по угодьям с наибольшей плотностью зверя. От этого численность зверя (в первую очередь лося, реже – кабана) у них получалась сильно завышенной.
Недостатки этой методики должна была устранить новая методика, внедренная в соответствии с приказом №1 в 2012 году. От так называемой «районной схемы» ушли, появился термин «исследуемая территория», т.е. конкретное охотничье хозяйство. Но охотпользователь был огорошен «репрезентативным подходом» – нужно было на каждой территории пройти не менее 35 (!) маршрутов. Спору нет, это позволяло получать куда более объективные данные фактически – не мониторинг, а учет реальной численности. Но затраты на проведение учетов стали чрезвычайно высокими. Особенно это оказалось не по силам малым хозяйствам. Тем не менее, МПР приказ утвердило, а мы были обязаны его исполнять. Разумеется, последовали протесты со стороны охотпользователей, и МПР разрешило объединение нескольких хозяйств и районов для проведения ЗМУ, а численность было разрешено делить пропорционально площадям. И так мы вернулись в той же проблеме – хозяйство маленькое, средств нет, а выделенными квотами они не довольны.
Кстати, что касается такого «нововведения» приказа №58, как использование навигаторов. В приказ №1 уже был внесен пункт о прохождении маршрутов с навигатором и о предоставлении треков пройденных маршрутов. Уже тогда пользователи жаловались на трудности с приобретением навигаторов в регионах, трудности освоения егерями работы с ними. Камнем же преткновения для большинства стали пресловутые 35 маршрутов. В конце концов МПР «сломался» и в 2013 году разрешил проводить учеты и по старым методикам. В результате у нас в области часть охотпользователей провели учет по новой методике, а часть по старой. Но мы всех предупредили: в следующем году исключений не будет, все учеты должны быть проведены по новой методике.
Решить проблему разумного распределения лицензий должен был приказ №58, ставший по сути эволюцией приказа №1. В нем для каждого хозяйства сделали свое кол-во маршрутов и в обязательном порядке обязали хранить два трека в электронном виде (при этом обязательность предоставления электронных треков данным приказом не предусмотрена, что является его недоработкой).
Естественно, приказ №58 также был встречен охотпользователями очень негативно. Озвучиваемая причина все та же – трудно, затратно, волюнтаризм. Неозвучиваемая – контроль за охотничьими животными (которые, как известно из закона «О животном мире», являются государственной собственностью) становится все более жестким, а это грозит нерадивому охотпользователю потерей сиюминутной выгоды.
Что касается применения спутниковых навигаторов при проведении ЗМУ, на чем уже прямо настаивал приказ №58, на мой взгляд, пусть это и не панацея, но его применение в большой степени дисциплинирует учетчиков. Часть пользователей начали проходить маршруты из-за опасения нарваться на проверку. Проверяющий даже без самого учетчика может приехать и проверить маршрут по имеющемуся треку.
Кто-то сетовал на то, что маршрут разрешили проходить на снегоходе, что как раз было положительно встречено большинством хозяйств. Существенным недостатком для проведения ЗМУ’2015 стало то, что поздно приняли приказ – большинство не успели прочистить маршруты для проезда.
Большая часть протестов была связана с тем, что приказ №58 не допускает никакого объединения, из-за чего объем работы особенно в небольших хозяйствах увеличился. Но я уверен, что, если сейчас заставить пользователя вернуться к приказу №1, исключив возможность объединения нескольких хозяйств (как это было в первоначальном варианте приказа), по крайней мере, в нашем регионе это вызовет еще большую отрицательную реакцию.
Согласно приказу №58 запретили ходить по маршруту без затирки. По приказу №1 можно было проходить маршрут один раз после пороши. Я считаю это не совсем верно. Квалификация учетчиков не всегда дает возможность определить свежесть следа, и это ведет к ошибкам в определении численности. При затирке и повторном прохождении маршрута (если они сделаны добросовестно) такое исключено. Однако многие пользователи опять же не довольны этим нововведением – теперь каждый маршрут нужно проходить дважды, что опять же увеличивает затраты на проведение учетов.
Еще один существенный момент методики, утвержденной приказом №58, – формула расчета численности лося занижает его численность, по сравнению с другими методиками. Так, по результатам учетов, численность лося в нашей области «на ровном месте» снизилась на 5 тыс. особей. Вопрос о том, хорошо это по большому счету или плохо, оставлю пока без комментария, но при этом пострадали в большей степени добросовестные пользователи, представившие объективные данные.
Еще несколько моментов.
Ни один приказ не предусматривает срока сдачи карточки районному инспектору. Учетчик может сдать карточку и в марте месяце, что не дает никаких шансов проверить достоверность представленной информации. МПР должен определить такой срок сдачи, чтобы оставалось время на проверку.
Также предусмотрена суммарная ответственность всех пользователей за проведение ЗМУ: если из всех пользователей региона один оказался недобросовестным, Москва режет квоты всему региону. Это не совсем справедливо, правильней было бы наказывать только нерадивого пользователя, не согласовывая квоты только в его хозяйстве. Понятно, что недостатки должны быть выявлены на местах, но из-за отсутствия норматива по сроку сдачи данных охотпользователем у нас всегда оказывается очень мало времени для расчета численности и передачи материалов в Москву, а с учетом возросших объемов поступающего материала, все проверить и выявить все недостатки очень затруднительно.
Из-за этого в нашей области существует несколько этапов контроля за приемкой учетных данных: в начале их принимает районный инспектор, затем они поступают к нам в управление. Мы, в свою очередь, приняли в штат двух человек, которые вынуждены заниматься исключительно учетами и квотами. Благодаря этому отмечено некоторое улучшение результатов обработки поступающих материалов. Со временем люди нарабатывают навык, и ошибок становится меньше. Третий этап контроля – занесение поступающей информации в электронные базы данных (компьютерная обработка), причем заносит их не тот сотрудник, который проверял их до этого. Получается перекрестный контроль, исключающий ошибку. Тем самым мы стараемся выявить ошибки и нарушения требований методики и исключить возможность утраты квот для всего региона.
Задача номер один для управления – достоверность поступающих учетных данных. Основные претензии, поступающие от пользователей – это малая выделенная квота. Так как все прекрасно понимают, в том числе и управление, что выделенные для хозяйства лицензии – это деньги, которые пользователь в любом случае получит при организации охот. Встречаются ситуации, в том числе и в нашей области, когда пользователь эксплуатирует хозяйство по принципу: «после нас хоть потоп». В таких хозяйствах готовы продать неограниченное количество разрешений для получения максимальной прибыли. В этом случае пользователь предоставляет завышенные данные о численности, чтобы получить требуемое количество разрешений, а, следовательно, говорить о неистощимом пользовании охотничьими ресурсами уже не приходится. Управление все время вынуждено учитывать как экономические интересы пользователей, так и необходимость сохранения животных. Поэтому для нас главное – это достоверность учета, чтобы, оперируя полученными данными, ограничить пресс (не только охотничий). К примеру, хорошо известно, что в связи с вырубкой леса у нас в области резко упала численность глухаря, и мы заинтересованы, чтобы учетная информация поступала правильной и была возможность максимально быстро отреагировать.
Все понимают, что идеальной методики учета зверя на сегодня нет, но можно сделать вывод, что приказ №58 при всех его недостатках может служить основой для разработки более прогрессивных методик учета. Однако такие методики необходимо разрабатывать не кулуарно, а с учетом мнений всех заинтересованных сторон. Тогда есть надежда, что все-таки будет разработана методика, удовлетворяющая и госорганы, и пользователей, и ученых».
Все это сказал специалист, много лет проработавший в системе и на практике оценивший различные методики ЗМУ. А мне хотелось бы еще добавить от себя следующее. В упомянутом выше «Слове редактора» Анатолий Можаров предложил отказаться от новых методик и вернуться к тем, которые практиковались в прошлом. Причина понятна – ежегодные сравнения численности, или мониторинг, можно проводить, только пользуясь из года в год одной и той же методикой. Но… нужен ли охотничьему хозяйству мониторинг, основанный на взятых с потолка данных? Мы же не знаем сейчас, что на самом деле делается в угодьях, сколько там зверя и, соответственно, сколько его можно изъять в рамках неистощительного пользования! Наверное, не я один наблюдаю, как в практически пустые охотугодья выдаются лицензии (в соответствии с представленными «учетными данными») и на них выбиваются последние животные, чудом пережившие предыдущий сезон. Кому это нужно? Однозначно – не нормальным, порядочным, влюбленным в охоту людям. Это нужно хапугам, стремящимся урвать у природы последнее, и безразличным к оскудению нашего природного богатства стрелкам, назвать которых охотниками не поворачивается язык. Тогда ответьте сами себе честно на такой вопрос: зачем нам весь тот мониторинг, который невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть? Не разумнее ли начать заново выстраивать кривые ежегодных изменений численности охотничьих животных, основанные на данных, полученных по более совершенным новым методикам?
Сегодня приказ №58 и его инициаторов принято обхаивать со всех сторон. Да, у него немало недостатков, но я хочу сказать слова в его защиту: он дисциплинировал охотпользователя и уже дал положительный результат, который отмечают специалисты-практики. И я совершенно согласен с А.Д. Можаровым в том, что проводить ЗМУ нужно не только с навигатором, но и с егерской видеокамерой. А точнее с карманной видеокамерой, оснащенной навигатором. Сегодня такой «гаджет» по силам приобрести любому охотничьему хозяйству – было бы только желание получить достоверные результаты. Вот тогда наверняка узнаем, сколько же у нас в России лосей.
mag-safari.ru
Браконьеры истинные и мнимые - Магия Настоящего Сафари
«Нет ничего в русской истории темнее судьбы Вятки и земли ее…». Это высказывание известного русского историка Н.И. Костомарова. Имя Вятка было возвращено городу в сентябре 1780 года указом Екатерины II. А до этого триста с лишком лет главный город вятской земли назывался Хлыновым.Название Хлынов произошло, скорее всего, от прозвищного имени Хлын – «тунеядец», «бродяга», «мо¬шенник». По некоторым версиям, так звали основателя поселения, на месте которого была в XV веке построена крепость. По другой, более романтичной легенде, так прозвали новгородских ушкуйников, наводивших ужас на со¬седей своими набегами. Короче, как ни крути, а название такое гордости жителям города вряд ли может добавить. Наверное, поэтому царица Екатерина и вернула городу исходное имя – Вятка. А 7 декабря 1934 года Президиум ВЦИК принял постановление о переименовании Вятки в Киров – в честь Сергея Мироновича Кирова (Кострикова), уроженца города Уржума, районного центра области. Впрочем, все это уже в далеком прошлом, а мы живем ясным и светлым сегодняшним днем. Омрачает его, на мой охотничий взгляд, разве что то, что сегодня землю Вятскую – Кировскую область – захлестнула волна браконьерства. Не в одночасье, конечно. Накапливалось все это, насколько могу судить, годами одновременно с развалом некогда крепкой системы госохотинспекции, запретом на деятельность общественных инспекторов, с вступлением в жизнь госдумовского выкидыша – ФЗ «Об охоте…». А теперь оно вдруг будто прорвалось! И это не то браконьерство 60-70 х годов, картинки о котором запечатлела моя тогда еще детская память: хищнический взгляд человека со щетиной на щеках, в одной руке которого добытая в весенний период кряква и убогая двустволка в другой. Сегодня браконьер оснащен по последнему слову техники, вооружен и безжалостен к природе вообще и к животным, населяющим просторы Кировской области, в частности. Вот пример. В Унинском районе Кировской области есть поселок Уни. 3 февраля 2016 года браконьеры на снегоходах, с нарезным оружием выгнали в чистое поле, где снегу человеку по пояс, обнаруженных на кормушке кабанов и безжалостно расстреляли более 12 особей беспомощно барахтавшихся в снегу зверей.Или вот еще – от 15 марта 2016 года. Охота на копытных уже закрыта, беременная лосиха с округлившимся животом с трудом в этот период передвигается по заснеженным перелескам Кировской области. Но это не остановило браконьеров – ни закрытый сезон, ни тяжелая перед родами лосиха. Со снегоходов хищники расстреляли ее. На месте преступления инспектором Ю.П. Лупповым были обнаружены уже сформировавшиеся два лосенка. Я намеренно не передаю редакции журнала сделанное на месте преступления фото – смотреть на подобное без слез ярости невозможно.Увы, матерое браконьерство в Кировской области исчисляется сотнями случаев, судя по многочисленным рассказам инспекторов, егерей, охотников… А где же областная охотинспекция, спросите вы. Где, где… Вот не так давно на сайте инспекции появилось фото, где почетной грамотой награждается егерь общедоступных угодий Верхошижемского района Кировской области Петр Ворожцов. Побывал я в этом районе, хотелось узнать побольше об образцовом егере, может быть, написать о нем статью. Но после того, что услышал от местных охотников, писать статью расхотелось. Местные угодья здесь негласно поделены на кварталы. В те, где кроме ворон никакой другой дичи нет, путевки достаются простому смертному; в те, где зверь держится, – «уважаемым» людям. Часть территории вообще отдана на откуп тем, кто бьет любого зверя и в любое время года.Как-то на привале зашел разговор о браконьерстве, и задал я вопрос охотникам о роли нашей доблестной инспекции в этой нелегкой борьбе. – А оно им надо? – услышал в ответ. – Наш главный инспектор – Виктор Анатольевич Бушменев – любит покрасоваться на экране телевизора, где показывают, как он задерживает очередную партию «браконьеров», «преступление» которых состояло в том, что они не успели зачехлить ружья, переезжая с одного места охоты на другое. Вот и вся борьба!Да уж, таких браконьеров ловить – большое гражданское мужество надо иметь! Вот мне интересно: зачем выдумали эту чушь – зачехленное-расчехленное, заряженное-не заряженное? По моему разумению, все это нужно только для того, был лишний повод с охотника мзду брать, ну, или рапортовать «на верх» о липовых объемах борьбы с браконьерством. Я считаю так: ты арестуй браконьера с добычей – вот тогда это дело будет. А то, как говорится, надо нас всех по обвинению в изнасиловании задерживать – нет, мы не насиловали, но «аппарат» имеется и не «разряжен». Уверен, что обязательность зачехления ружья в угодьях – это глупость! Вот у нас волков развелось полно, и частенько они выходят на «буранку» или на дорогу, а пока расчехлишь – серого и след простыл. Да и память еще не подводит – уже больше столетия охотники России ходят на охоте с расчехленным ружьем, и приравнивать это к браконьерству – просто величайшая глупость!Все в охотничьем хозяйстве взаимосвязано – отношение к браконьерству, закону об охоте, биотехническим мероприятиям, оружию, к самой охоте, как таковой, воспитанию начинающих охотников, работе региональных инспекций, егерского состава и, конечно, отношение руководства страны к сложившейся ситуации в охотничьем хозяйстве.Взять тот же ЗМУ, о проблеме которого я писал в статье «Сколько лосей в России?», опубликованной в №1-2/2016 журнала. Реакцию охотничьего и неохотничьего сообществ на нее можно условно разделить на две группы. Первая – ответы противников новой методики ЗМУ. «Что мусолить эту давно понятную всем тему?» – такова их реакция в большинстве случаев. Почему? Все просто объясняется – эти охотоведы или егеря прекрасно знают, что уже много лет отчеты ЗМУ в большинстве случаев – фикция, не имеющая с реальностью никаких пересечений. Но их как раз это и устраивает! Вторая группа – люди, болеющие душой за дело, как тот же Юрий Павлович Луппов, известный в нашей Кировской области волчатник и гроза браконьеров. Прочитав статью, прокричал мне в телефонную трубку: «С языка у меня снял! ЗМУ предоставляют липовые! А все начинается с дисциплины самих руководителей хозяйств, егерей. Охотники все видят и все понимают, потому и сами порядок нарушают». Выслушав и почитав аргументы обеих сторон, я вновь, как и в прошлом году, обратился с письменной просьбой к начальнику Управления охраны и использования животного мира Кировской области В.А. Бушменеву с просьбой проверить качество проведения ЗМУ в местах, где меня настоятельно просили охотники, охотоведы, инспектора. Ответа, как и в прошлом году, не дождался…С темой ЗМУ неразрывно связана тема лицензий. Но в рамках данной статьи тема лицензий оказывается гораздо шире.Охотничья тропа как-то привела меня к известному в наших краях таксидермисту Сырчикову Владимиру Семеновичу. В свое время Владимир Семенович с красным дипломом закончил Кировский сельскохозяйственный институт, работал охотоведом в одном из районов, но справиться с захлестнувшим район браконьерским беспределом не смог, ушел. Освоил новую специальность и уже много лет изготавливает прекрасные чучела и таксидермические композиции. Слушать без боли в сердце его взволнованное повествование о ситуации в лесах некогда богатейшего дичью Котельнического района Кировской области невозможно.– Вот, смотри, что получается, – горячо жестикулирует охотовед, стоя у великолепного чучела лося. – Поступила команда: «Кабанов уничтожать!» Управление начало пачками выдавать бесплатные лицензии. Частные хозяйства, конечно, берегли свое поголовье, а общества охотников набрали эту бесплатную халяву и по баснословным ценам распихали всем, кому не лень. А что нужно нерадивому охотнику? Лицензия! Это же входной билет в лес! Что он там убьет на эту лицензию и сколько – никого не интересует. Если правду сказать, председателей охотобществ и руководство охотхозяйств выбирают у нас по толщине кармана. У них своя «клиентская база» из новых русских «охотничков», они «затачивают» устав общества под себя, под свою команду, и хозяйство превращается в кормушку для избранных!На следующий день после этого разговора мы с Юрием Павловичем пытались перехватить раненого волка на снегоходе. Я обратил внимание на испещренную глубокими бороздами лосиных переходов территорию, подконтрольную Луппову. И получил возможность сравнить эту картину с полным отсутствием следов копытных в приписном хозяйстве, куда нас привел след матерой волчицы. Подобная «сахара» мне хорошо известна и в Советском районе Кировской области, где председателем уже много лет Павел Тихоненков. Да и в других районах картина не лучше... Когда стало известно о назначении министром охраны окружающей среды Кировской области Андрея Николаевича Чемоданова, я запросился к нему на прием. Надо признаться, что уговаривать Андрея Николаевича уделить мне из своего плотного графика тридцать минут, не пришлось. Охотовед по образованию, новоиспеченный министр как-то быстро расположил к себе той простотой и вниманием, которые присущи обычно интеллигентным и умным людям. Уже через пару минут мы взахлеб обсуждали те многочисленные проблемы, которые навалились на плечи чиновника. Из разговора я узнал, что инспекция войдет в подчинение Андрея Николаевича, и это не могло не порадовать. Быстро удалось понять, что министр прекрасно владеет ситуацией и знает все проблемы охотничьего хозяйства. Я не буду в этой статье рассказывать о тех многочисленных планах, которые наметил на ближайшую перспективу Андрей Николаевич, но уже первые шаги на этой должности показали, что министр не намерен мириться с существующей ситуацией в охотничьем мире Кировской области. После вступления в должность, он сразу же обратил внимание на порядок выдачи лицензий. Больная тема во все времена! В Кировской области эта болезнь застарелая. Как водится, у одного – пачка любых лицензий, другим остается тетерев, рябчик, в лучшем случае – глухарь. Не понятна охотникам и система подбора кадров в инспекции области: егерь, которого буквально «вчера» уличили в браконьерстве и выгнали из хозяйства, чудесным образом «сегодня» уже числится в государственной инспекции?Вскоре из приемной министра мне прислали Акт проверки, связанный с положением о выдаче лицензий. Проверка показала явные нарушения при распределении лицензий. Совсем недавно пришло известие: министр временно, как пробу, установил порядок выдачи лицензий в порядке очередности подачи заявки. Как мне кажется, это не лучшее решение проблемы. Многие охотники, активные члены, жалуются и на это правило: в такой схеме не учитывается практически ничего, просто необходимо своевременно и пораньше встать в очередь. А как же волчатники, охотники, которые готовы участвовать в биотехнических мероприятиях, проявляющие иную полезную для охотхозяйств активность? Так что, возврат к старому правилу – отработка в угодьях? Думаю, и это было бы не плохо. Как раз при этом процессе и можно рассмотреть настоящего охотника, да и молодежь воспитывали в былые времена именно в периоды отработки в угодьях. Как сказал мне в процессе беседы Чемоданов, он не собирается останавливаться на упомянутом принципе выдачи лицензий. «Буду советоваться, будем искать оптимальный способ, для чего и хочу в первую очередь создать охотничий совет, куда приглашу известных в области охотников, болеющих душой за ситуацию в охотничьем хозяйстве». Время идет своим чередом, и ситуация не стоит на месте. Появилась надежда, что, может быть, не сразу, не вдруг, но вышибут из вятских угодий всех хлынов, рядящихся в охотники. А потому хочется пожелать удачи министру в его начинаниях – надо же хоть где-то начинать серьезную борьбу с браконьерством, пока вся Россия окончательно не превратилась в один большой Хлынов.
mag-safari.ru
