Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Валерий Румянцев. Валерий румянцев литературный журнал рассказ
Валерий Румянцев. «Процесс». Рассказ — Журнал Клаузура
Валерий Румянцев. «Процесс». Рассказ
27.01.2017 / Редакция
Как ни красило утро нежным светом стены нового, сверкающего стеклом и металлом банка на противоположной стороне улицы, как ни ласкали солнечные зайчики лицо лежащего на диване Полуэктова, всё было напрасно. Настроение, отвратительное ещё с вечера, нисколько не улучшилось и наутро. Тишина, стоящая в квартире, словно боялась потревожить апатию, полностью захватившую мозг. И пользуясь отсутствием жены с сыном, которые уже вторую неделю гостили у родных в Кисловодске, Сергей Петрович не торопился вставать.
Прошли те времена, когда по утрам он ощущал заряд бодрости и торопился скорее начать день, полный планов и свершений. Тогда он считал, что сон – зря потерянное время, и спал только в силу необходимости. И даже немного завидовал людям, которые жаловались, что страдают бессонницей. Как можно страдать от того, что жизнь дарит тебе лишнее время, недоумевал он. Время, которого всегда не хватает. Теперь он убедился на собственном опыте, что количество времени ещё не означает его качество.
Сергей Петрович Полуэктов был писателем. Вернее сказать, таковым его считали окружающие, потому что когда-то он состоял в Союзе писателей СССР и довольно часто публиковался в толстых литературных журналах. Теперь и Союза того нет, и литературные журналы уже не те, но знакомые по инерции продолжают называть Полуэктова писателем. А сам он ощущал себя писателем только в те волнующие моменты, когда ставил точку в конце очередного произведения. Тогда он ощущал себя почти всемогущим и наслаждался этим ощущением. Только всё реже становились такие моменты, и всё чаще одолевали мысли о собственной бездарности.
Порой он относил это на счёт общей духовной атмосферы в обществе, порой винил во всём текучку, хозяйственную суету, усталость от обилия малозначительных и нескончаемых занятий. Но это были только поиски причин, поиски, которые не могли никуда привести, потому что, в сущности, были только имитацией поисков истины, защитной реакцией глубоко запрятанного чувства творческой неудовлетворённости.
Отправив жену с сыном отдыхать, Сергей Петрович преследовал сразу две цели. С одной стороны, он хотел удалить родных из Москвы, где в последнее время становилось как-то тревожно, а с другой стороны, думал, что, оставшись один, сможет наконец вплотную заняться литературным трудом. Он взял недельный отгул в МГУ, где вёл у будущих журналистов семинар по зарубежной литературе, закупил кофе, сигарет, продуктов.
Когда-то он мог за ночь написать рассказ. Теперь его планы были намного скромнее: рассказ за неделю. Задуманное казалось вполне реальным. Подгоняло и то, что он уже давно обещал знакомому редактору из «Нового современника» подкинуть что-нибудь новенькое.
Прошло несколько дней. Начало рассказа всё откладывалось. Сергей Петрович разобрал свой литературный архив, занёс в компьютер наброски для будущей большой вещи, которую он когда-нибудь напишет. Отремонтировал текущий кран в ванной, заодно навёл порядок в шкафу для инструментов. В общем, переделал массу полезных дел. И всё это время упорно гнал от себя навязчивую мысль, что, вообще-то, он просто оттягивает момент, когда нужно будет приступить к тому, что, собственно, и было намечено. К написанию рассказа.
Полуэктов убеждал себя, что нет никаких причин для беспокойства. Ведь, в сущности, процесс уже идёт. Неявно, беспорядочно, мучительно медленно, но идёт. Писательский труд нельзя загнать в жесткие рамки плана. Записать мысли на бумагу – это не самое трудное. Куда труднее подойти к этой стадии, создать замысел произведения. Это и есть творчество. А дальнейшее – дело техники. Да, самое трудное – сюжет. Здесь нужно озарение. Сюжет должен захватить душу. Только тогда будет результат. А иначе не стоит и начинать…
Сергей Петрович встал и лениво побрёл на кухню. Заварил крепкий кофе и задумался. О чём писать? Сейчас такое время, что люди читают всё меньше. А если и читают, то по большей части детективы или фантастику. Впрочем, ориентироваться на спрос – последнее дело для писателя. Не важно, что писать. Важно – как.
Машинально Полуэктов достал из холодильника джем, масло, сыр. Приготовил бутерброды, неторопливо позавтракал. Затем, захватив чашку ароматного кофе, прошел в кабинет и включил компьютер. Долго смотрел на экран, положив пальцы на клавиатуру и забыв про кофе. Затем щёлкнул мышкой по ярлыку электронного дневника. В который раз пробежал глазами открывшуюся страницу с колонкой аккуратных записей. Даты были разные, а текст один: «Сюжетов нет».
Сергей Петрович снова погрузился в свои мысли.
Минут через пятнадцать он вздохнул, залпом допил кофе и отправился на кухню мыть посуду. Глядя на струю воды из крана, Полуэктов вспомнил прошлогодний сплав по таежной реке. Вот где он чувствовал, что живёт настоящей жизнью. Их было трое, на двух лодках. И дикая природа. Чистый воздух, чистые мысли. Он не раз потом думал, что неплохо было бы поселиться в таких местах и забыть о московской суете, о вечных склоках, интригах, хамстве, дебильных телеканалах, нахрапистых самодовольных политиканах и зомбирующей рекламе. К сожалению, это только мечты. А на деле он – такое же дитя цивилизации, как и все вокруг. Разве что чуть более склонное к самоанализу и потому вечно сомневающееся в правильности принимаемых решений. Извечные искания: что делать? Куда идти? Кто виноват?
Полуэктов тряхнул головой и ушел в ванную. Принял душ, побрился. Взял с полочки маленький пузырек, на этикетке которого была выведена надпись «Вдохновение». Капнул на ладони и яростно потер их друг о друга. Поднёс ладони к лицу и несколько раз глубоко вдохнул. Минуту постоял с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям. Вновь подошёл к компьютеру и долго смотрел на заставку с меняющимися разноцветными геометрическими узорами.
Всё было бесполезно. Обрывки мыслей, обрывки воспоминаний, обрывки когда-то написанных строк сливались в хаотически кружащийся клубок, живущий своей собственной, неподвластной человеку и непонятной для него жизнью.
Сергей Петрович решил проветриться. Благо погода солнечная. Быстро оделся, вышел из квартиры.
На улице Полуэктов столкнулся с жильцом соседнего подъезда, моющим свою машину. Тот отложил тряпку и, поздоровавшись, спросил:
— Что там нового? А то у меня телик сгорел. Ничего не знаю.
— О чём, собственно? – не понял сначала Сергей Петрович.
— Да всё о том же! Коммуняк разогнали? Или всё в демократию играют?
Полуэктов пожал плечами:
— Да я, знаете, политикой не особо интересуюсь. А телевизор вообще не смотрю. Да и что там смотреть – одна реклама. Решил вот прогуляться, развеяться немного.
Сосед недоуменно посмотрел на Полуэктова и снова принялся протирать лобовое стекло.
Метрах в пяти от машины на асфальте неподвижно сидел бульдог в ошейнике и внимательно смотрел на закрытую дверь подъезда.
— Ваш? – спросил Сергей Петрович, чтобы как-то сгладить воцарившееся неловкое молчание.
— На кой он мне? У меня – ройтвеллер. А это Петровых с третьего этажа. На днях в Канаду уехали. На ПМЖ. Ну а собака им там ни к чему. Вот и сидит, ждёт хозяина. Откуда ей знать, что уже не дождётся.
— Да, жаль. Ну, ладно, я пошёл.
— Давай, — буркнул сосед, выплескивая грязную воду под колеса.
Полуэктов неторопливо пошёл по улице, вновь размышляя о сюжете. Может, о собаке написать, мелькнула мысль. О собачьей верности. Хотя нет, после Джека Лондона сказать здесь нечего. Впрочем, Троепольскому удалось. Я бы, наверное, тоже смог. Но не сейчас. Может потом, когда будет больше времени. Так о чём же? Хорошо было классикам: они жили в такое время, когда сюжеты прямо валялись под ногами. Время великих перемен, время крупных потрясений. А сейчас? Как сказал поэт: «Мы живём в какое-то безвременье…».
Он свернул на Мантулинскую и пошёл по направлению к набережной. По привычке зашел в книжный магазин, постоял у полок, заполненных разноцветными глянцевыми томами. Вспомнил книжный голод восьмидесятых, когда книги раскупались практически сразу после поступления. А теперь продавцов, что-то оживлённо обсуждавших у телевизора, было намного больше, чем покупателей. Сергей Петрович полистал роскошное издание Шекспира, но, взглянув на цену, осторожно поставил книгу обратно на полку.
Вышел из магазина и зашагал дальше, рассеянно провожая взглядом проносящиеся по дороге грузовики с военными, автобусы с зашторенными окнами и группы накачанных молодых людей с одинаковыми каменными лицами, целеустремлённо движущихся к центру.
На набережной дул холодный ветер, а на другом берегу реки Полуэктов заметил много бегущих людей. Видно, опять разгоняли какой-нибудь митинг. Политика! И когда люди поймут, что ими просто манипулируют. Умело используют чувство стадности, веру в доброго царя, в идеалы демократии.
Демократия! Само это слово сделали своей противоположностью. В устах обывателей оно превратилось почти в ругательство. Вот тоже хорошая тема для исследования. Проследить в истории человечества, как хорошие идеи извращаются до неузнаваемости. Как гипноз правильных слов заставляет не замечать самую очевидную ложь. А ведь из всех стран, считающихся демократическими, пожалуй, только Швейцария имеет на это право. Страной управляет федеральный совет из семи человек. Все важные решения принимаются только всенародным референдумом. А у нас? Народ как дубина в руках политиков.
А люди всё верят. Верят, что и от них что-то зависит. Убедившись в очередном обмане, прозревают, чешут в затылке, ищут виноватых, и всё начинается сначала. Верили и тогда, когда голосовали за то, чтобы в России ввести пост президента. Чем Россия хуже других республик?
А ведь совсем немного ума было нужно чтобы понять: это первый шаг к гибели. Власть – самый страшный наркотик. Жажду власти утолить невозможно. И удельные князья-президенты непременно растащат страну на куски. Но верили, что этого не произойдёт: ведь народ проголосовал за сохранение Союза.
Верили и тогда, когда выбирали Ельцина. Не за умные речи, не за дальновидные планы. А единственно за то, что он казался не похожим на других партократов. Он пришёл к власти под маской борца с привилегиями, под флагом сокращения номенклатурной опухоли, разъедающей страну. И получив власть, первым делом увеличил и число привилегий, и число чиновников. И всё это по воле народа и для блага народа.
Люди верили. И тогда, когда защищали Белый дом от «угрозы» со стороны марионеточного ГКЧП. И тогда, когда народу указывали, где искать очередных виновников всех бед. Верили. И продолжают верить разным чубайсам, гайдарам, немцовым, бурбулисам.
И что самое противное, верят не только простые одурманенные люди, но и интеллигенция, которая, вообще-то, должна думать по определению. Но ведь верят и выступают в поддержку высокопоставленных подлецов. Или притворяются, что верят, преследуя какие-то свои цели. Но тогда ещё противнее.
Что за ужасная судьба у России. Вот о чём надо писать. Вот на что открывать людям глаза. Вроде всё просто. Но ведь глаза можно открыть тем, кто хочет видеть. А видеть правду хотят далеко не все. Это довольно-таки страшно, видеть правду. Гораздо спокойнее видеть то, что удобно принимать за правду.
Полуэктов горько усмехнулся и вздрогнул, услышав выстрелы. Это были уже не пистолетные хлопки или автоматные очереди, которые периодически доносились и раньше. Это были орудийные выстрелы.
Салют? В честь какого праздника? А, впрочем, в Москве теперь каждый день какой-нибудь праздник. Как пир во время чумы. Эх, бросить бы всё и действительно уехать в Сибирь. Подальше от этой мишуры. От всего этого безумия.
Сергей Петрович живо представил бревенчатый дом на берегу реки. Запах кедровых шишек, треск поленьев в печи, утренний туман и пенье птиц. Свежие ягоды, свежее молоко, свежая рыба. Жена в кресле-качалке среди цветов перед домом. Сын со связкой пойманных хариусов. И сам он за письменным столом у открытого окна. Свежий ветер налетает с реки, и свежие мысли льются на бумагу.
Порыв прохладного ветра и в самом деле налетел с реки, бесцеремонно вернув писателя в реальность. Полуэктов поежился, и его мысли вдруг сделали поворот на сто восемьдесят градусов. Ясно припомнился холод по ночам, когда они с друзьями выползали из палатки и грелись у костра, мучительно ожидая наступления рассвета. И это в августе. А что зимой? Разыгравшаяся фантазия услужливо подсунула картины чадящей печи, засыпанного снегом крыльца, больного сына и хлопочущей вокруг его постели измученной жены. А летом? Тучи гнуса, комары, клещи. Бездорожье. До ближайшего метро как до Луны.
Нет, писатель всё-таки должен жить в столице. Постоянно держать руку на пульсе страны. Иначе оторвешься от народа. А вот он, народ. Бежит по улице, и ведь каждый человек – это целый мир. Интересный, загадочный, неповторимый. И чтобы понять его, писатель должен жить его жизнью.
Бегущая толпа налетела на Полуэктова, закружила его и потащила с собой. Чтобы не упасть под ноги бегущим, он волей-неволей вынужден был принять участие в общем движении. Испуганные крики, плач, мат кружились над головами. Сзади слышались выстрелы и гудки машин.
Постепенно Полуэктову удалось выбраться на правый фланг и свернуть в первый попавшийся переулок. А дальше он уже спокойнее стал уходить дворами от этого кошмара.
По дороге попалось несколько павильонов, возле одного из которых расположилась группа коротко остриженных юношей, одетых в черные куртки. В руках у них были бутылки с пивом, которые они как по команде опустили, заметив приближающегося Полуэктова. Ему стоило большого труда удержаться от невольного желания ускорить шаг.
Однако он взял себя в руки и довольно спокойно прошел мимо под пристальными взглядами оценивающей его компании. И только свернув за угол, он с облегчением вздохнул.
Внезапно он почувствовал себя усталым и опустошённым. Тут же само собой возникло решение, что на сегодня прогулок достаточно. Купив в подвернувшемся магазинчике хлеба и бутылку водки, Полуэктов поспешил домой.
Во дворе было пусто. Только возле двери первого подъезда, положив голову на лапы, лежал бульдог.
Сергей Петрович отломил кусок батона и положил возле собаки. Бульдог тоскливо взглянул на Полуэктова и отвернулся.
Дома Полуэктов рухнул в кресло и закрыл глаза. Тяжесть и пустота каким-то образом мирно уживались в душе. Не хотелось ни о чём думать. Но мысли совершенно не считались с желаниями Сергея Петровича. Они возникали, менялись, дробились и, наконец, исчезали неизвестно куда.
Сколько просидел Полуэктов неподвижно, думая ни о чём и обо всём сразу, он и сам не знал. Наконец он поднялся, подошёл к включённому ещё утром компьютеру и сделал в дневнике очередную запись: «4 октября 1993 года. Сюжетов нет».
Затем аккуратно отключил компьютер, налил стакан водки и залпом выпил.
klauzura.ru
Валерий Румянцев - Золотое Руно
Всё то, что прежде я любил, С годами прячется тумане. Вопрос to be or not to be Не покоряет мозг как ране.
Всё чаще зов издалека Влечёт к ещё неясной цели. И мысль про вечный «день сурка» Дурманит разум словно зелье.
Но сквозь дурман вдруг вспыхнет свет. Как искра на ветру промчится. И, этой искоркой согрет, Охотно разум разгорится.
Сквозь толщу лет и сквозь туман Проступят странные виденья. Картины незнакомых стран Как жизни бесконечной звенья.
Полузабытых лиц канва В цепи мелькающих эскизов, Полузнакомые слова Дыханием ночного бриза.
И чувства старые всплывут, В который раз сверкнув надеждой, Что я не зря тащил хомут Противодействия невеждам.
Что предназначенный мне путь Был всё же не тропой в болото, И этот путь когда-нибудь Предстанет полосой для взлёта.
И будет радостный полёт Без глупых правил и запретов. И станет курс один: вперёд К столь ожидаемому свету.
х х х
ЛИШЬ ПЕШКА
Судьба всего лишь пешка, но, Как это ни парадоксально, Играет нами всё равно С кем напоказ, а с кем-то тайно.
То тащит за уши вперёд, То наградит вдруг оплеухой. То всем приказы раздаёт, А то в себе замкнётся глухо.
Нам не понять её причуд. Мы строим лишь предположенья. Идём сквозь мрак, держа свечу, Не в силах оборвать движенье.
Так и Судьба не сознаёт Причуд того, кто с ней играет. Кружит вселенский хоровод От края вечности до края.
И в круговерти бытия Всё служит для какой-то цели, Ведь даже вечности края Лишь скрытые миры на деле.
Судьба всего лишь пешка, но Она же инструмент познанья И к нам приходит как звено В цепи надежд, потерь, желанья.
ДОЖДЬ
Дождь вёл себя весьма наивно – Он нас пытался запугать. То бился, притворяясь ливнем, Шрапнелью о ручную гладь; То начинал шуршать по лесу: Мол, я надолго и всерьёз; То мир скрывал сплошной завесой; То украшал гирляндой слёз. Что он от нас хотел, ей-богу, Мы так и не смогли понять. Да, он нам помешал немного, Заставив вещи убирать. Но в основном его потуги Нас лишь смешили. Столько лет Сносили мы и зной, и вьюги, И прочих прелестей букет. Судьба швыряла нас то в горы, То в комариный рай болот. Мы не бросали ей укоры, А шли с улыбкою вперёд. Мы верили: Судьба не станет Слать просто так ряды невзгод. И, хоть их смысл пока туманен, Когда-нибудь туман сойдёт. Судьба учила видеть Завтра Сквозь неудобное Сейчас, Как виден в эпиграммах Гафта Глубокий смысл поэм подчас. И мы привыкли понемногу Не прятать от невзгод лицо, А следовать своей дорогой Под мосек лай, под смех глупцов. Жара и стужа. Голод. Жажда. Как много нужно пережить, Чтобы увидеть вдруг однажды Судьбы невидимую нить. Средь преступлений и болезней, Страстей и псевдоистин муть Она блеснёт и вновь исчезнет, Но обозначит верный путь. Пусть он зарос чертополохом, Пусть весь канавами изрыт, Он всё же есть – уже неплохо. Уже надежды свет горит. И сердце снова вдаль стремится, Шепча фантазии: лети. Так что нам дождь – невзгод крупица – Ещё не то нас ждёт в пути.
х х х
Разум бьётся, законы сметая, Создавая мелодию света. Искры чувств собираются в стаю И сжигают барьеры запретов.
Где-то там, за границей рассудка, Мы опять обретём все потери. Жизнь - такая нелепая шутка, Жизнь – неплотно прикрытые двери.
Череда нескончаемой яви Протянулась по тёмным аллеям. То, что взору за дверью предстанет, Разум даже представить не смеет.
Сердца стук, отбивая мгновенья, Ветром мечется в жизненных стенах. Ритм, запущенный актом творенья, Дни сбивает в парящую пену.
И летят облаками по свету Клочья пены, маня за собою В край, где нас ожидают ответы На вопросы, что кружат гурьбою.
х х х
Луч солнца на заре – клинок небесной шпаги – Разрезал горизонт, впуская алый свет. Извечная борьба непримиримых магий Рождает новый жизненный сюжет.
Быть может, он Создателя устроит. А может быть, отброшен будет в брак. Что будет во вселенском долгострое От нас укрыл ментальный полумрак.
Но каждый раз в священный час рассвета Искра надежды прячется в груди, Чтоб, распустившись жарким огнецветом, Нам осветить дорогу впереди.
И можно к Завтра сделать шаг навстречу. Пусть полутьма кольцо опять сожмёт, Но только путь вперёд уже намечен, И снова сердце просится в полёт.
х х х
«В бессмысленности смысла нет», - Изрёк поэт и усмехнулся: Зачем несу я этот бред? Чтоб показать, что я свихнулся? Кому и, главное, зачем? Я словно чьей-то волей движим И через мрак лечу к свече, Ничуть не становясь к ней ближе. Считать, что важен сам полёт – Сомнительное утешенье. К чему движение вперёд, Когда не видно продвиженья? Иллюзии сжимают нас Своими нежными руками, И мы глотаем их как квас, Чтоб оставаться дураками. Жизнь между глюками бежит. Но бег – один из видов глюка. И мы врастаем в миражи Беспомощно и близоруко.
х х х
Пессимизм нам разъедает душу. Тихо. Методично. Шаг за шагом. Так грызут морские волны сушу, Так ручьи взрезают склон оврага.
Пессимизм нам не присущ с рожденья – Он прокрался в душу тихой сапой. Миновал рассудка загражденья И духовный яд стал в мысли капать.
Блекнет мир вокруг. Слабеет разум. Не спасут таблетки и уколы. Пессимизм – опасная зараза, И куда там до него эболам.
Лишь одно лекарство есть – работа. Но его в аптеках не отыщешь – Только суррогаты антидота В качестве биодобавок к пище.
В череде бессмысленных занятий Вязнет человеческое племя, Потеряв под властью бюрократий И стремленье к истине, и время.
ИСТОРИИ КАЛЕЙДОСКОП
Истории калейдоскоп Являет прошлого картины, Чтоб и в сегодняшней рутине Не исчезал режим нон-стоп.
Мелькнут случайные страницы, Взрывая мифов пузыри – И снова крутятся цари, Как вентиляторы, в гробницах.
И диссертанты рвутся в бой. И ткань истории трепещет, Сметая в паутину трещин То, что считали все канвой.
Истории калейдоскоп – Прибор весьма взрывоопасный: Вдруг путь, что был предельно ясным, Разделится на сотню троп.
«Что делать?» и «Куда идти?» Закружатся над головами, Только за громкими словами Тропинки верной не найти.
И толпы в поисках врагов Метаться будут бестолково, Не в силах разорвать оковы Недоразвития мозгов.
Но коль истории фрагменты В единый сложатся сюжет, То вспыхнет долгожданный свет, Вмиг указав дороги ленту.
Надежда поведёт вперёд, С пути препятствия сметая. Когда восходит цель святая – Из толп рождается народ.
х х х
Страх людей сбивает в стаю В поисках себе подобных. Но подобие растает С наступленьем дней беззлобных.
Затрещит по швам единство, Сделав стаю неудобной, И бациллы лихоимства Наплодят звероподобных.
Будут множиться раздоры, Дуть ветра непониманья. Распустив бутоны вздора, Прорастут кусты брюзжанья.
И на стайки распадаясь В чехарде междоусобной, На земле умножит стая Эшелоны плит надгробных.
ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ЕВТУШЕНКО
Поэт ушёл. Стихи остались. Стал чуть серее белый свет. И нервы словно оборвались: Ведь он был больше, чем поэт.
Частица совести планеты, Себя в чужих грехах виня, Хранил он в сердце искру света От прометеева огня.
Не уклоняясь от уколов, Не слушая в свой адрес бред, Он жёг сердца людей глаголом И призывал идти на свет.
Он стольких спас от серых буден, Так много в души внёс добра, Что долго будут помнить люди Заветы мастера пера.
Поэт ушёл. Остались строки, Чтоб чей-то разум приоткрыв, Пронзить его как биотоки, Рождая творческий порыв.
И, продолжая путь Поэта, По миру вспыхнут там и тут – Как и любил он – искры цвета. И строки новые взойдут.
zolotoeruno.org
Валерий Румянцев. Жизнь безбрежна (сборник стихотворений)
За окном как хозяева жизни
Разгулялись шальные дожди.
Неуютно теперь в Отчизне,
И тепла от неё не жди.
Липкий холод сжимает тело.
Мысли гонят надежду прочь.
Мать-Россия окоченела
И не может ничем помочь.
Да и мы ей помочь не в силах:
Льют дожди уже много лет,
Туч нашествие заслонило
Прежде видимый солнца свет.
Льют дожди, покрывая пеной,
Словно сетью, былую жизнь.
К власти всплывшие шоумены
Оседлали потоки лжи.
И безмолвно следит Россия
За разливами сточных вод:
Не такое переносили —
Знать, и эта чума пройдёт.
Что ж, нам тоже привычно верить.
Мы сидим на печи и ждём —
Мы ведь плотно закрыли двери
Перед рвущимся в дом дождём.
Ну а если опять к оружью
Позовёт нас Россия-мать,
Как и раньше, мы ей послужим,
За неё пойдём умирать.
И умрём — и о нас поплачут,
Вспоминая лишь раз в году.
Только что наши жизни значат,
Коли мы отведём беду.
Мы останемся в русском поле,
Мать-Россию храня навек,
В иглах сосен на косогоре,
В каждой капле российских рек,
В свежих грозах хмельного мая,
В лёгком шёпоте камышей…
И мозги иноземцы ломают
Над загадкой о русской душе.
х х х
Устами младенца глаголет истина:
Младенцы ещё не умеют лгать.
Ложь через жизнь предстоит им выстроить
Как строят через трясину гать.
Ложь ради лжи или ложь во спасение —
Всё пригодится, всё в дело пойдёт.
Ложь под ногами, как листья осенние,
Смешана с липкою грязью болот.
Устами младенца глаголет истина.
Но лепет младенца кто примет всерьёз?
Не для того ложь мозги нам зачистила,
Чтобы в них кто-то вновь истину внёс.
Ложь многолика — все шансы понравиться.
Каждый по вкусу найдёт себе лик.
Истину сделали люди изгнанницей,
Ложь на себя натянув как парик.
Устами младенца глаголет истина.
И вновь убеждается: мир не готов.
Ложь как бальзам превозносят филистеры,
Сети плетя из словесных оков.
х х х
Как и раньше в мире неспокойно.
Власть приходит в руки к подлецам.
Как и раньше: войны, войны, войны…
И, увы, не видно им конца.
Сходит мир с ума и постепенно
Приучает к этой норме всех.
Глупость всё наглей и откровенней.
Неужели ждёт её успех?
Как бы боль людская не кипела,
Ей к вершине власти не пробиться.
Войны — это выгодное дело,
Для всех тех, кто хочет поживиться.
Раздаются голоса в столицах,
И звучит подспудно в каждом слове,
Что пора уже определиться,
Сколько будет стоить баррель крови.
х х х
Снова смерть промчалась мимо,
И до будущей атаки
Время есть у пилигрима
Постигать душою знаки.
Находить в привычном чудо,
Извлекать из тайн разгадку,
Разгребать сомнений груды
В поисках надежды сладкой.
Время есть, но быстро тает,
Словно лёд под солнцем юга.
Дни-ручьи, сбиваясь в стаю,
Обогнать спешат друг друга.
Налетает ветер с моря.
Что-то рассказать стремится.
Но ручьи так тараторят,
Что сквозь шум их не пробиться.
И всё так же путь туманен.
Скрыты в дымке повороты.
Каждый шаг по глухомани
Может завести в болото.
Но нельзя остановиться
Даже в виде исключенья.
Жизнь — движение к границе
Своего предназначенья.
х х х
Друзья уходят в мир иной.
Попытки удержать – напрасны.
Переписать их путь земной
Мы, к сожалению, не властны.
Друзья уходят. Рвётся нить.
Трещит шагреневая кожа.
Так есть. И некого винить,
Что время нашу боль лишь множит.
Мы живы, а их больше нет.
И на душе всё холоднее.
Ведь дружба – словно солнца свет:
Уходит друг – и мир тускнеет.
х х х
Чудеса искать в привычном —
Это так неромантично.
Я с тобой, мой ангел, буду
В непривычном верен чуду.
Мы, смеясь, пойдём по краю,
Жизнь по-новому слагая.
Страхи превратим в забаву.
Пару ног дадим удаву,
Чтобы семенил вослед,
Охраняя наш секрет.
Из закатов и рассветов
Будем собирать букеты.
Зимней свежести порывы
Мы запустим вдоль залива.
Для полуденного зноя
Дом из вечных льдов построим.
Станет нам весь мир палатой.
Только не шестой, а пятой.
Фальшь и глупость сбросим в мифы.
Злу вручим судьбу Сизифа.
Мир укроем добротою
Словно свадебной фатою.
Чудесам раскроем двери,
Чтобы все могли в них верить.
И тогда, сквозь серость буден,
Мир цветным увидят люди.
И смотреться органично
Станут чудеса в привычном.
х х х
В. Г.
Волга. Берег. Ночь. Луна.
И костёр чуть светит.
Мы с тобой как два крыла.
Кто это заметит?
Вместе мы летим давно
В творческом дуэте.
Вот уже и старость, но
Кто её заметит?
Добавляем стопку книг
К тем, что есть на свете.
Пусть бурлит и наш родник –
Кто-нибудь заметит.
х х х
Поэта снова занесло –
Что за шальное ремесло!
Поэт летит, открывши рот,
Куда не зная, но вперёд.
Мелькают мысли как шрапнель,
Как вихри снежные в метель.
Не удержать их вольный рой
И, увлекаясь их игрой,
Поэт в потоке мыслеформ
Летит без правил и без норм
Сквозь вереницу серых лет,
Сквозь дел насущных винегрет
Туда, где словно из-за туч,
Порой мелькает тёплый луч.
И в сердце возникает дрожь,
Когда пронзит вдруг луч как нож
Привычный жизненный уклад,
Явив наружу рай и ад.
И вот – паденье с высоты
Вновь в паутину суеты.
И в череде ползущих лет
Рвёт нити липкие поэт,
Следя, как в жерло пустоты
Уходят чувства и мечты.
Но тлеет веры уголёк:
Не всё поэт свершил, что мог.
И сердце верит, что вот-вот
Опять оно рванёт в полёт.
х х х
Мы перестали думать –
Мы стали рассуждать,
Живём в полубреду мы,
Сооружая гать
Через болото быта
Из мешанины слов,
Из кучи фраз избитых,
Из ставших явью снов.
Набив нажитым хламом
Мешки своих забот,
Привычно и упрямо
Шагаем мы вперёд.
Истоптана ногами
Дорога в никуда.
Бредём, судьбу ругая,
Стирая в пыль года.
Нет ни конца, ни края
Унылому пути.
И мы не выбираем,
Куда и как идти.
Нам выбор не доверен,
Судьбы упруга нить.
И мы наивно верим,
Что так и нужно жить.
х х х
Как слово наше отзовётся,
Мы не узнаем никогда.
Глас поэтический прервётся,
А слову мчать через года.
Лететь, врываясь в чьи-то души.
Будить заснувшие сердца.
Окостеневший разум рушить.
Звездой манящею мерцать.
Поэт уйдёт, на этом свете
Оставив Слово навсегда.
И кто-то там, вдали, заметит:
Горит, горит его звезда.
х х х
Когда приму я пару рюмок,
Жить как-то сразу веселей:
Предстанет мир не столь угрюмым,
Опять потянет в круг друзей.
И в памяти всплывёт рыбалка,
Костёр и вкус тройной ухи…
Прошедших дней уже не жалко –
Они ведь вылились в стихи.
Всё было в жизни: цепь ошибок,
Мечты, наивный спор с судьбой,
На выбранном пути ушибы
И радостных мгновений рой.
Вернуть года не в нашей власти.
Не возвратить былых потерь.
Но жизнь прошла не зря – и счастье,
Что вспомнить есть о чём теперь.
Когда приму я пару рюмок,
С прошедшим встречи жду опять.
Так у фонтана в центре ГУМа
Мог раньше кто-то встречи ждать.
х х х
Как и раньше в мире неспокойно.
Власть приходит в руки к подлецам.
Как и раньше: войны, войны, войны…
И, увы, не видно им конца.
Сходит мир с ума и постепенно
Приучает к этой норме всех.
Глупость всё наглей и откровенней.
Неужели ждёт её успех?
Как бы боль людская не кипела,
Ей к вершине власти не пробиться.
Войны – это выгодное дело.
Для всех тех, кто хочет поживиться.
Раздаются голоса в столицах,
И звучит подспудно в каждом слове,
Что пора уже определиться.
Сколько будет стоить баррель крови.
х х х
Бывают в этой жизни дни.
Когда в них смысла мало.
И как Пегаса ни гони.
Но петь душа устала.
Уже не пишутся стихи:
Исчезло вдохновенье.
Что это? Плата за грехи?
За чудные мгновенья?
Мгновенья, что ушли, сверкнув
Улыбкою прощальной.
И унесли с собой весну,
Надежду, тягу к тайнам…
Но память их вернёт назад,
Жизнь новую даруя.
Плывёт мгновений чудных ряд –
И сердце вновь ликует.
Мгновенье – это сгусток чувств,
Взрыв боли, шаг над бездной…
И всё нам в жизни по плечу,
И сама жизнь безбрежна.
novlit.ru
валерий румянцев литературный рассказ 11 июня 2018 года
Ссылка:http://yjife.urij.profitlight.ru/engine/k.php?q=валерий румянцев литературный рассказ&uri=eeb0d3775f4b4d71f95c12f5f0bfaacc
Валерий Румянцев Литературный Рассказ. Книги для детей: прочее. Валерий Румянцев Литературный Рассказ валерий румянцев литературный журнал ...литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 118 издания РФ и за рубежом (в... ...литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 150 изданиях РФ и за рубежом (в... ...литературные пародии, лаконизмы, реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 140 изданиях РФ и за рубежом, в... Зорькин Борис Иванович ( литературный псевдоним Валерий Румянцев ) родился в 1951 году в Оренбургской области в... рассказы Валерия Румянцева печатались в... Румянцев Валерий – литературный псевдоним Зорькина Бориса, россиянина, в настоящее время живущего в г. Сочи, автора 10-ти книг, среди них стихи, басни... У каждого человека есть небольшой круг людей, с ними, в общем-то, и проживается жизнь. Вокруг сотни и тысячи, с которыми ты связан тем или иным образ ...рассказы Валерия Румянцева неоднократно печатались в газетах и журналах («Чаян», «Капкан», «Окрошка», «... Валерий Румянцев – литературный псевдоним двух... Воскресенье, 26 Январь 2014 - Проза, Румянцев Валерий. Автор: Валерий Румянцев (г. Сочи). До самого фронта была ещё и дорога на фронт. К читателю. Приветствуем тебя, дорогой читатель! Русский литературный журнал «Парус ... Уже нетрудно думать о поре, зовущей нас к Божественному Свету – взойти к Нему на утренней ... Слово риджбека Арни на 957-й районной выставке породистых хозяев домашних кошек и собак Ирина ЕГОРОВА. Алексей МУЗЫЧКИН ПОЭЗИЯ Татьяна ВОЛЬТСКАЯ Борис ВОЛЬФСОН Фёдор ЗЫРЯНОВ ... Игорь Белкин-Ханадеев: ЯБЛОКИ С НЕБА (Рассказы) - Сева, глянь, это же ондатра плывёт! События. Вячеслав РУМЯНЦЕВ: «Главное, чтобы Россия была». 2018.04.12. Илья ЧИСЛОВ. Они сражались ...валерий румянцев литературный рассказ
yjife.urij.profitlight.ru
валерий румянцев литературный журнал валерий румянцев журнал клаузура 11 июня 2018 года
Ссылка:http://yjife.urij.profitlight.ru/engine/k.php?q=валерий румянцев литературный журнал валерий румянцев журнал клаузура&uri=64b70e9de0f904844526158cb1688d77
Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье... числе в 47 литературных журналах). Румянцев Валерий – литературный псевдоним Зорькина Бориса, россиянина, в настоящее время живущего в г. Сочи, автора 10-ти книг, среди них стихи, басни... валерий румянцев литературный журнал 29 января 2018 года в Московском Доме Книги на Новом Арбате состоялась первое в этом году заседание Клуба мастеров современной прозы «Литера К» на котором представлен ежегодный издательский проект клуба «Лучшие современные одноактные пьесы». В сборник вошли произведения следующих авторов: Людмила Ансельм. «ДЕНЬ ОТЦА» Вадим Валов. «ТРАНС» Наталья Шор. «ТАНЮШИ», «ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МАМЫ» Лев Фунчиков. «СТРАДАНИЯ МОЛОДОГО ОСИКА ПО НЕНАПИСАННОЙ КОНТРОЛЬНОЙ» Тонга Тулинова. «ИНТЕРЕСЫ: ПОРТОВЫЕ КАБАКИ», «НИЧЕГО НЕ БЫЛО», «Я НАПАДАЮ НА СВОЙ МЕЧ» Татьяна Медиевская. «КЛЕЩ», «СЕМЕЙНАЯ КОСМЕТИКА», «ВСПОМИНАЯ ПЛОВ» Виталий Познин. «ДЕНЬ ЗАКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ» Виктор Гитин. «КАК КРЫСЯ МУЖА ВЫБИРАЛА», «КАК КРЫСЯ В ПОЛИТИКУ ХОДИЛА» Александр Зиновьев. «АФГАН ТОЧКА РУ. ПАМЯТИ ПАВШИХ ВО ИМЯ ЖИВЫХ» Владимир Мезенцев. «ТОЧКА БЕЗУМИЯ» Александр Чугунов. «РЕВНОСТЬ ОЖОГОВАЯ, ИНФЕКЦИОННАЯ» Елена Кузнецова. «НЕВЕЧНАЯ ВЕСНА» Римма Кошурникова. «ЧАС ВОЛИ БОЖИЕЙ» В заседании Клуба «Литера К» приняли участие: РАЙХЕЛЬГАУЗ Иосиф Леонидович Режиссер, народный артист России, профессор Российского университета театрального искусства (ГИТИС), автор более ста спектаклей, телевизионных художественных и документальных фильмов, теле- и радиопрограмм, книг, статей, инсценировок. Лауреат многих престижных российский и зарубежных театральных премий. Заслуженный деятель искусств РФ Народный артист РФ Лауреат премии г. Москвы в области культуры и искусства Награжден орденами и медалями за вклад в развитие российской культуры. Ставит спектакли в крупнейших театрах мира, в том числе: «Коруж» (Щвейцария), «Кентер» (Турция), «Ла-Мама» (США), национальный театр «Габима» (Израиль) и других. В 1989 г. Иосиф Райхельгауз стал инициатором создания и одним из основателей московского театра «Школа современной пьесы», которым руководит уже более двадцати пяти лет. «Школа современной пьесы» — театр мировых премьер. На его сцене впервые были сыграны драматургические произведения Семена Злотникова, Евгения Гришковца, Бориса Акунина, Людмилы Улицкой, Дмитрия Быкова и многих современных авторов. Вот уже который год театр «Школа современной пьесы» является организатором и базовой площадкой международного конкурса современной драматургии «Действующие лица». При театре также действует семинар новой драматургии. Бегунов Валерий Карлович Театральный критик, постоянный автор журнала «Современная драматургия», а также ряда других театральных изданий. Член общественных редколлегий этого издания и серии сборников пьес для детей и юношества «Я вхожу в мир искусств». Главный редактор журнала «Мир детского театра». Участник экспертных групп, оргкомитетов или жюри различных сценических фестивалей и смотров. Плынов Дмитрий Геннадиевич – Председатель Клуба «Литера К» главный редактор (учредитель) журнала «Клаузура», главный редактор Издательства «Ниаландо», академик МАТ, кандидат экономических наук, писатель, публицист, лауреат национальной литературной премии «Золотое Перо Руси». Дёмин Виктор Викторович — учёный, публицист, кан Зорькин Борис Иванович ( литературный псевдоним Валерий Румянцев ) родился в 1951 году в... В своей статье «Литературные журналы переживают не лучшие... РУМЯНЦЕВ Валерий (литературный псевдоним) родился в 1951 году в Оренбургской области. изданиях РФ и за рубежом, в том числе в 37 литературных журналах. литературно-художественный журнал. ВАЛЕРИЙ РУМЯНЦЕВ ● ПУХОВЫЙ ПЛАТОК ● РАССКАЗ. Он ехал в купе вагона «СВ» один. Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев ) родился в 1951 году в Оренбургской... числе в 54 литературных журналах и альманахах. Валерий Румянцев – Лауреат литературного конкурса Интернет-журнала Эрфольг 2012 г. в номинации Иронические стихи. ...литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 118 издания РФ и за рубежом (в... ТОП самых популярных книг автора Валерий Румянцев. Независимый литературно-художественный журнал, публикующий произведения современных российских и... Выпуски журнала «КЛАУЗУРА ... Где купить журнал? Menu. Литературное, художественно-публицистическое издание Бийского отделения СП России, г. 1). 2008 – 2010 годы: Корнилов Владимир Васильевич, православный русский поэт. Родился 10 января 1947 года. * Доска Объявлений * История Клуба «Поэтическое братство» * Бог и поэзия * О счастье и поэзии 10.01.1947 Член Союза писателей. Почетный работник общего образования Российской Федерации. Выпускник Литературного института им. А. М. Горького (факультет «Поэзи 10.01.1947. Член Союза писателей. Член Союза журналистов России. Член Международной Федерации Русских писателей. Живой журнал светской жизни. ... Александр Румянцев Александр Рыбак ... Валерий ... КОРНИЛОВ ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ 10.01.1947. Член Союза писателей. Член Союза журналистов России. Иерусалимский журнал ... Литературный меридиан МЫ ... Валерий ... 24 ноя 2016 ... Он шел напрямик, спотыкаясь и не обращая внимания на хлещущие по лицу ветви кустов. Сердце колотилось почти у самого горла, а Свиридов хотел только одного: оказаться как можно дальше от этого места. И долго, долго вслед ему несся горестный волчий вой. Валерий Румянцев. г.валерий румянцев литературный журнал валерий румянцев журнал клаузура
yjife.urij.profitlight.ru
