Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Новое время (журнал). Журнал новые времена
Журнал The New Times ("Новое время"). Справка
16:2414.04.2010
(обновлено: 16:28 14.04.2010)
392300
The New Times – еженедельный общественно-политический журнал, старейший российский альманах, начал выходить в июне 1943 года в Москве. 14 апреля 2010 года стало известно, что милиция проводит в редакции журнала изъятие документов.
Следователи столичного ГУВД в среду провели выемку документов в журнале The New Times в центре Москвы в рамках уголовного дела о клевете в статье "Рабы ОМОНа", сообщил РИА Новости начальник управления информации и общественных связей ГУВД Москвы полковник милиции Виктор Бирюков.
The New Times ("Новое время") – еженедельный общественно-политический журнал.
Объем журнала – 64 полосы, тираж – 50 тысяч экземпляров. Выходит еженедельно по понедельникам. Учрежден в 1998 г. журналистским коллективом "Нового времени".
Журнал "Новое время" – старейший российский альманах, начал выходить в июне 1943 г. в Москве, первоначально два раза в месяц на русском языке (до июня 1945 г. – под названием "Война и рабочий класс").
С января 1947 г. начал выпускаться еженедельно. Издавался на русском, английском, французском, немецком, испанском, польском, чешском и арабском языках (по данным на 1974 г.).
В советские времена журнал освещал внутреннее и международное положение СССР, проблемы советской внешней политики, актуальные события международной жизни.
В ноябре 2006 г. председатель правления Ren Media Group Дмитрий Лесневский сообщил о приобретении общественно-политического журнала "Новое время". Ранее журнал принадлежал создателю и одновременно главному редактору издания Александру Пумпянскому.
По информации газеты "Коммерсант", Ren Media Group выкупила брэнд издания и зарегистрировала новое средство массовой информации. Сумма сделки составила около 1 млн долларов (около 500 тысяч долларов составили долги журнала и примерно такую же сумму получил лично Александр Пумпянский).
Ранее журнал "Новое время" хотел приобрести ИД Родионова, но сделка, по словам его главы Алексея Волина, не состоялась из-за того, что не был до конца ясен объем юридических обременений и долгов, которые были на журнале.
Новым учредителем и издателем журнала "Новое время" выступила президент Ren Media Group Ирена Лесневская, а главным редактором журнала был назначен Раф Шакиров, ранее возглавлявший издания ИД "Коммерсантъ", газеты "Газета" и "Известия".
Первый номер обновленного журнала "Новое время" – The New Times вышел в феврале 2007 г.
В августе 2007 г. Раф Шакиров объявил, что уходит с поста главного редактора.
По одной из версий, его перестали устраивать формат журнала, тяготеющего к правозащитной риторике и резкой критике власти, и фактическое разделение власти в издании с редактором отдела политики Евгенией Альбац.
До января 2009 г. пост главного редактора журнала занимала собственник издания Ирена Лесневская.
16 января 2009 г. главным редактором журнала The New Times стала Евгения Альбац, ранее занимавшая пост заместителя главного редактора.
1 февраля 2010 г. журнал The New Times сообщил о том, что московские омоновцы пожаловались руководству России на нарушения со стороны начальства и невыносимые условия работы. Утверждалось, что от сотрудников батальона под угрозой лишения премии требуют выполнять план ‑ задерживать за смену трех человек.
Впоследствии на пресс-конференции в пресс-центре ГУВД 4 февраля они заявили, что никакого письма не подписывали. Командир батальона ОМОН написал заявление о клевете, по которому проводилась служебная проверка.
17 февраля стало известно, что МВД России завершило проверку по материалам публикации в журнале The New Times, в результате которой факты, изложенные в статье "Рабы ОМОНа", не подтвердились.
Ранее начальник ГУВД Москвы Владимир Колокольцев назвал "клеветническими" сообщения о нарушениях в столичном ОМОНе, отметив, что подал иск в суд о защите чести и достоинства и возмещении морального вреда сотрудникам ОМОНа, речь о которых велась в публикации.
14 апреля начальник управления информации и общественных связей ГУВД Москвы полковник милиции Виктор Бирюков сообщил, что следователи столичного ГУВД проводят выемку документов в журнале The New Times в центре Москвы в рамках уголовного дела о клевете в статье "Рабы ОМОНа".
По словам заместителя главного редактора The New Times Ильи Барабанова, выемка документов в редакции проводится на основании решения Тверского районного суда.
Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников
ria.ru
Журнал «Шрифт» • The New Times
17 октября 2013
ЮрийОстроменцкий
Евгений Юкечев
Ксения Плотникова
Майя Шелковникова
женедельный труд редакции журнала The New Times умещается на 64-х полосах, преимущественно в двухколоннике, активно приправленном красными акцентами врезов, лидов и цитат. Многие материалы не располагают к беглому чтению, требуя от читателя намерения, а затем и усилия для погружения в текст. Своеобразный привет передают читателю в конце номеров Бродский, Высоцкий, Галич, Гребенщиков, Летов и другие, чьи стихи и голоса сливаются в гимн гражданского и человеческого духа. Как должен выглядеть общественно-политический журнал, каким образом выстроить развороты, какую роль отвести изображениям и, наконец, какая интонация должна быть у заголовков и текстов вопросы, на которые дизайнер даёт ответы в своей работе.
Журнал The New Times одно из немногих здравствующих сегодня изданий действительно либерального характера. Что вы считали важным для себя, участвуя в его разработке?
Для меня было важным то, что, когда я занимался журналом, он полностью соответствовал моему представлению о духе времени. Мы с Филиппом Дзядко, бывшим редактором «Большого Города», были приглашены обновить журнал. Я нарисовал макет, помог его запустить и с февраля не имею отношения к выпуску текущих номеров. Сейчас там за главного дизайнер Иван Степаненко.
The New Times и «Большой Город» журналы довольно разные, так же как и их аудитории. Как быстро вы нашли и почувствовали тот визуальный язык, который нужен новому изданию? Сколько времени ушло на редизайн?
К моменту нашего с Филиппом ухода из «Большого Города» мы были близки к желанию схватиться за булыжник, а в The New Times он как раз лежал. Так что всё происходило очень органично и вовремя. На редизайн ушло, кажется, месяца два. Физические габариты издания остались прежними работа шла внутри. Перед нами была поставлена простая задача обновить журнал. Сделать его удобнее для читателя и для редакции и сделать так, чтобы он разговаривал сегодняшним языком. Видимо, наш уход из «Большого Города» совпал с желанием главного редактора Евгении Альбац привнести в NT как раз то, что мы с Филиппом умеем. Бонус духовые оркестры в редакции по праздникам.
Образ журнала в сильной степени формирует его акцидентный шрифт Carmela. Напрашивается некоторая аналогия с заголовочным шрифтом журнала New Yorker (шрифт Irvin Type, автор Rea Irvin, 1925): есть общая манерность в пластических элементах и некоторых деталях. Он разработан специально для журнала?
Думаю, вы считаете возможным их сравнивать из-за того, что видите у них примерно одни и те же временные корни. Оба эти шрифта так или иначе завязаны на эстетике модерна. В моём случае на испанской графике революционных 30-х. А у неё ноги растут как раз таки из модерна.
В 20112012 годах меня пёрло от испанского плаката времён Гражданской войны. У меня было ощущение, что это совпaдает с тем, что носится в воздухе. Cвои мысли я начал засовывать в «Большой Город», сделал пару шрифтов, а уйдя из него, начал рисовать Кармелу. Когда я рисовал его, думал о том, что важно не сделать стилизацию революционной графики, а, обернувшись почти на сто лет назад, пропустив через себя и оглянувшись вокруг, рассказать что-то сегодняшнее, что-то, что у меня на кончиках пальцев. Нас с Филиппом позвали как команду с уже сложившейся интонацией, и мы просто продолжали говорить так, как мы умели. И то, что мы хотели рассказать в NT, стало удобно рассказывать Кармелой. Так он стал голосом The New Times. Кстати, у шрифта есть ещё два стилистических сета, которые не используются в журнале, а сам шрифт всё ещё находится в работе. А называется он так, потому что...
Himnos y Canciones de la Guerra Civil Española España 19361939. Coro Popular Jabalón
С чего начинается работа над макетом? Когда появляется понимание основной интонации, наборной пары и ключевых шрифтов?
Я некоторое время чешу репу, смотрю по сторонам, на горизонт, а потом сажусь, рисую набросок макета, потом считаю сетку, и всё волшебным образом почти всегда идеально с ней совпадает. Это, разумеется, аморально. Переделки для меня самое мучительное, неприятное, сложное и так далее. Кажется, я довольно быстро работаю, интонация появляется сама собой, так же как и в разговоре либо у тебя получается разговаривать с человеком, либо до свидания. Поэтому William был выбран сразу и сразу идеально встал. На контрасте с Circe и Carmela, как и задумывалось.
Слова уровня «образ» и «концепция» появляются позже, при необходимости. Либо складывается легко и сразу, либо потом нужно долго что-то допиливать и доуточнять, но тогда ни «образ», ни «концепция» не помогут.
Получается, в макете работают сразу три шрифта учеников Александра Тарбеева ваш (Carmela), William Маши Дореули в наборе и Circe Саши Корольковой «суфлёром» и в заголовках. Это совпадение?
Наверное. А хотя нет. Насколько я могу судить, сейчас всё самое свежее и при этом работоспособное исходит в основном от учеников Тарбеева. Это если смотреть на молодых, разумеется.
Есть ли в предыдущих макетах журнала интересные для вас решения? Помогла ли, скажем, подшивка прежних лет в формировании нового образа? Или «новое время, новый макет» всё по-новому?
Я в этом смысле абсолютный бездарь. Мне всё равно, что происходило до меня. Мне важно, что происходит сейчас. Вокруг и внутри. У нас была задача вдохнуть новую жизнь в журнал The New Times, а не обнаружить историческую связь между NT и журналом «Новое время». Только, к сожалению, была необходимость засунуть логотип в круг и в левый верхний угол.
На первый взгляд макет мне понравился: он выглядел свежо, чище и легче по сравнению с предыдущей версией журнала. Интересная, заметная акциденция благодаря шрифту Carmela. Строгое и лаконичное цветовое решение. Воздух, может быть, даже слишком много воздуха. Одним словом, я как потенциальный читатель был заинтересован. Однако, когда я стал читать, а не рассматривать (а я несколько раз пробовал журнал именно читать), то всё время чувствовал, что дизайнер своими решениями меня напрягает и мешает читать. То красного цвета на полосе больше, чем хотелось бы, то курсивный William выглядит чересчур манерным, то воздухом всё разметёт. Красно-чёрные крупно-мелкие заголовки сбивают с толку. Тяжело, но интересно. Интересно, но тяжело. Получается как в той истории про запятую: «читать нельзя рассматривать».
Складывается ощущение, что стиль Engraved шрифта William не находит своего места в журнале, выступает своеобразным асистемным элементом. Полагаю, это делается для того, чтобы подчеркнуть структурное деление журнала. Насколько читателю важно замечать и понимать, в каком разделе журнала он находится?
Безусловно, читателю важно понимать, где он находится, даже если он об этом не знает. А вообще весь журнал построен на cильных контрастах. Чтобы не было гладенько. Он неудобный эстетически, он такой «как бы уродец». Он рассказывает неудобные истории. И так же, как и содержание, его внешний вид требует от читателя ответного усилия. Не в смысле удобочитаемости, разумеется, а именно в смысле эстетического комфорта.
Допустим, человек в первый раз берёт в руки журнал. Он его весь быстро пролистывает. С начала или с конца не суть. В этот первый раз он должен легко понять, что журнал состоит из, допустим, трёх блоков: новостей, фичеров и расписаний. Читатель с первого раза должен легко понять, где что: где про «почитать», а где про «быстро пробежаться» и так далее.
Про встречу редизайна читателями я всегда отвечаю примерно одно и то же: одна половина читателей громко уходит, а другая рукоплещет. На смену первой половине приходят новые.
Есть ещё интонационная составляющая. В этом условном журнале, состоящем из новостей, фичеров и расписаний, важно понимать, почему определённая тема попала в фичеры (материалы, как правило, в середине номера, сделанные специально для конкретного выпуска: репортажи, интервью, расследования и т.п. Прим. ред.), а не, например, в новости. Если интервью с оппозиционером N стоит не в новостях, а в фичерах, сам этот факт уже много говорит о журнале как о собеседнике. И эта история важнее вообще всего. Редакция должна дать возможность читателю максимально легко считать вес информации и её интонацию.
К сожалению, надо признать, что среднестатистический читатель есть идиот: с одной стороны, считает, что всё куплено, а с другой не в состоянии отличить рекламный модуль от контента. Зато успешно шлёт жалобы на эту самую рекламу.
«Делай каждый номер как последний» одна из ваших «заповедей» (В обзоре на Colta.ru Прим. ред.). Получалось? Какие из номеров, обложек или разворотов вы могли бы отметить?
В The New Times каждый номер кажется последним в гораздо большей степени, чем это могло казаться в «Большом Городе», по понятным причинам. Обложки и развороты прилагаются.
typejournal.ru
Новое время (журнал) - это... Что такое Новое время (журнал)?
Новое время (журнал) «Новое время», советский политический журнал, издание газеты «Труд». Начал выходить в июне 1943 в Москве, первоначально 2 раза в месяц на русском языке (до июня 1945 под названием «Война и рабочий класс»). С января 1947 выходит еженедельно. Издаётся на русском, английском, французском, немецком, испанском, польском, чешском и арабском языках (1974). Освещает внутреннее и международное положение СССР, проблемы советской внешней политики, актуальные события международной жизни.Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
- Новое Леушино
- Новое время (рус. газета)
Смотреть что такое "Новое время (журнал)" в других словарях:
Новое время (журнал) — может означать: Die Neue Zeit марксистский теоретический журнал, издававшийся в Германии с 1883 по 1923 годы. The New Times советский и российский еженедельный общественно политический журнал, издающийся с 1943 года … Википедия
Журнал The New Times ("Новое время") — The New Times ( Новое время ) – еженедельный общественно политический журнал. Объем журнала – 64 полосы, тираж – 50 тысяч экземпляров. Выходит еженедельно по понедельникам. Учрежден в 1998 г. журналистским коллективом Нового… … Энциклопедия ньюсмейкеров
Новое время — I одна из крупнейших русских газет, 1868 1917, Санкт Петербург (с 1869 ежедневно). Первоначально либеральная, с переходом издания к А. С. Суворину (1876) консервативная. С 1905 орган черносотенцев. Закрыта после Октябрьской революции. II… … Энциклопедический словарь
Новое время (значения) — Новое время: Новое время период в истории человечества между Средними веками и Новейшим временем. Новое время (Новото време) политическая партия в Болгарии. Новое время (Jaunais Laiks) национал консервативная политическая… … Википедия
Время журнал — журнал литературный и политический; издавался в С. Петербурге в 1861 63 гг. M. M. Достоевским, а негласным редактором его был Ф. M. Достоевский. Еще в сентябре 1860 г. при главных газетах было помещено объявление, написанное Ф. М., в котором он… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Время, журнал — журнал литературный и политический; издавался в С. Петербурге в 1861 63 гг. M. M. Достоевским, а негласным редактором его был Ф. M. Достоевский. Еще в сентябре 1860 г. при главных газетах было помещено объявление, написанное Ф. М., в котором он… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Новое время — I Новое время («Новое время»,) русская газета; издавалась в 1868 1917 в Петербурге (до 234 го номера 1869 5 раз в неделю, затем ежедневно; с 1881 выходило 2 издания утреннее и вечернее; в 1891 имела еженедельное иллюстрированное… … Большая советская энциклопедия
Еженедельное Новое Время — журнал; см. Литературный Журнал … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Журнал — I от франц. слова journal, означающего собственно дневник, затем ежедневную газету; в русск. яз. так называются периодические издания, выходящие через большие, чем газета, промежутки времени. Общего слова, соответствующего русскому понятию журнал … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Новое назначение — Автор: Александр Бек Жанр: проза Язык оригинала: русский … Википедия
dic.academic.ru
закрылся журнал "Новое время" — Booknik.ru
28 ноября был подписан и сдан в типографию последний, обречённый стать раритетным, номер общественно-политического еженедельника «Новое время». Теперь можно назвать его «старым "Новым временем"». Одно из немногих независимых изданий России перестало существовать. Во всяком случае, в том виде, в каком оно в течение последних 16 лет существовало. Журнал пал жертвой не политического заказа, а недостатка денег. Увы. Конечно, можно говорить о неэффективности управления – это субъективная сторона дела, но есть и объективная: базовые ценности журнала не слишком популярны в российском обществе.
"Задача, которую ставит новый издатель, - пробиться к публике, занять на медиа-рынке достойное место. Для этого «Новое время» должно обрести новую, современную форму. Не утратит ли оно своё старое содержание? Было бы странно, если бы я не испытывал по этому поводу страха. Но сегодня, подводя некую черту, я всё-таки сделаю акцент на надежде. Спасибо всем!" Из прощального слова Александра Пумпянского «Про успех и поражение» в последнем номере журнала.
В связи с кончиной этого, сейчас уже можно сказать эпохального издания, Букник взял интервью у постоянного автора "Нового времени" Михаила Горелика. Вот что он рассказал:
"История финансового краха «Нового времени» назидательна, полна интересных психологических новелл, детективных и даже уголовных сюжетов, в которых эпоха сказалась не менее выпукло, нежели на страницах журнала.
Будоражащая общественное сознание России еврейская тема в разнообразных её проявлениях постоянно присутствовала на страницах «Нового времени», обсуждалась в журнале свободно и непредвзято, звучали разные, не совпадающие, порой остро не совпадающие, точки зрения. Журнал не навязывал ни одну из них. Скажем, арабо-израильский конфликт: Александр Воронель – правый фланг, Александр Этерман – левый.
В сознании многих «еврейское» клишировано сводится к арабо-израильскому конфликту, антисемитизму (вообще) и Холокосту (в частности). Естественно, в «Новом времени» публиковались статьи и на эти темы, однако в журнале постоянно появлялись материалы, посвящённые еврейской религии, культуре, истории, образованию, природе.
Практически в каждом номере журнала читатель мог прочесть такого рода материалы. И последние номера не исключение. Отмечу хотя бы блестящее эссе Александра Мелихова «Аполлонийцы и меркурианцы». Автор отталкивается в своих размышлениях от нашумевшей книги Юрия Слёзкина «Эра Меркурия. Евреи в современном мире». Модели выхода евреев из гетто становятся у него универсальными моделями.
В одном из последних номеров была опубликован мой очередной разговор с раввином Адином Штейнзальцем «Куда течёт время?». Это разговор из длящегося уже много лет на страницах «Нового времени» сериала. Для того чтобы запустить такой проект в общественно-политическом журнале без какой-то бы ни было еврейской специфики, нужна была большая смелость.
Конечно, я ценю это. Я благодарен редакции, давшей мне возможность с полной свободой в течение многих лет говорить о еврейской культуре на страницах «Нового времени»".
Итак, Александр Пумпянский, возглавлявший журнал последние 16 лет, сходит с капитанского мостика и покидает корабль, от которого остаётся одно только название. Первый номер «нового "Нового времени"» выйдет в феврале – он будет выпущен уже новой редакцией в рамках новой концепции. Учредителем и издателем журнала "Новое время" выступит президент Ren Media Group Ирена Лесневская, главным редактором журнала станет Раф Шакиров, ранее возглавлявший издания Издательский Дом "Коммерсантъ", газеты "Газета" и "Известия". В раскрутку проекта предполагается вложить порядка пяти миллионов долларов.
Лесневско-шакировский проект оказывается для «Нового времени» четвёртым. Первым была газета, издаваемая с 1867-й по 1917-й год: поначалу либеральная, затем консервативная, связанная с именем Суворина, затем черносотенная - само собой, с напряжённым вниманием к еврейскому вопросу. Естественно, после прихода большевиков к власти она перестала существовать. Второй проект – советский пропагандистский многоязыкий продукт для внешнего употребления, возникший в 1943-м году под названием «Война и рабочий класс» и переименованный после окончания войны в «Новое время». Война, впрочем, продолжалась, но уже холодная – журнал был на передовой. Для того и создавался. Третий проект – «Новое время» Пумпянского. Это «Новое время» возникло на волне перестройки и завершается сейчас, на наших глазах.
У русского дореволюционного проекта во всех его фазах, советского пропагандистского проекта и независимого «Нового времени» последних лет не было ничего общего, кроме многозначительного названия. Каждое издание в каком-то смысле отрицало предыдущее и олицетворяло новое время. Как в этом историческом ряду будет выглядеть четвёртое «Новое время» – мы довольно скоро узнаем.booknik.ru
Новое время
Князь Михаи́л Никола́евич Волко́нский (7 (19) мая 1860, Петербург — 13(26) октября 1917, Петроград) — русский писатель и драматург, автор исторических романов и пародий, прославился пародийной оперой «Вампука, принцесса Африканская». Монархист, один из руководителей Союза русского народа. «Русский Дюма», как называли его современники, написал более двадцати исторических романов и повестей. Представитель старинного рода, ведущего свое происхождение от Рюрика, князь Волконский был хорошо известен не только как непревзойденный романист, но и как талантливый драматург и издатель знаменитой «Нивы». Вглядываясь в жизнь этого удивительно самобытного и гордого человека, вчитываясь в его такие добрые и светлые книги, неожиданно застываешь чуть ли не в мистическом изумлении перед вопросом-загадкой: а не было ли на свете по меньшей мере двух Михаилов Николаевичей Волконских? Один писал в кабинетной тиши свои приключенческие романы. А другой?..
далее...
Да, был и другой Волконский, живший шумно и блистательно, выходивший на поклоны в театрах, наслаждавшийся громом зрительских оваций, тщеславный и расточительный. Это был тот самый высокородный князь Волконский, который когда-то привлек внимание театрального мира оригинальным драматическим этюдом, поставленным на сцене знаменитой Александринки. С той поры театр жил в его сердце первой и неизменно страстной любовью, в которой находил он и наслаждение, и отдохновение после изнурительной работы над очередным романом. Еще не просохли чернила на последней странице романа "Кольцо императрицы", еще в плену этого сюжета его писательское воображение, как уже, чтобы освободиться, разгрузить свою мысль и сердце для новой работы, Михаил Николаевич устремляется в театр. Долго не раздумывая, обговаривает здесь срочный сценический заказ и легко, увлеченно пишет ни много ни мало -- полнометражную четырехактную драму "Рабыня", а затем участвует в ее постановке. После "Записок прадеда" -- снова пьеса, на этот раз комедия "Дядюшка Оломов"... И так весь свой творческий путь шли рука об руку два Волконских: один -- почти не расстававшийся с восемнадцатым веком исторический романист, другой -- блестяще-остроумный и изобретательный драматург, способный и на эпатаж и на мистификацию. Театральная слава Волконского достигла апогея и даже на какое-то время затмила его известность как автора приключенческих и исторических романов в тот год, когда в столичном пародийном театре А. Р. Кугеля "Кривое зеркало" была поставлена его опера-фарс "Вампука, принцесса Африканская" (1908). Этой пьесе да еще одной ("Гастроль Рычалова") повезло более всего: они были представлены читателям наших дней в числе лучших произведений, отобранных для антологического сборника "Русская театральная пародия XIX -- начала XX века" (М., "Искусство", 1976). В целом же творчество писателя было незаслуженно забыто. Когда после тяжелой болезни Михаил Николаевич Волконский скончался на 57-м году жизни (это случилось 13 октября 1917 года), скорбную весть читателям сообщили лишь театральные газеты и журналы. Из прежних друзей отозвался владелец театра "Кривое зеркало" А. Р. Кугель, напечатавший в журнале "Театр и искусство" следующие строки: "Узнал печальную новость: скончался князь M. H. Волконский, остроумный, живой писатель... Князь был, как принято выражаться, "убежденный черносотенец". Честный черносотенец, а не карьерист. Он был до глубины души убежден, что России необходимо самодержавие, как стальной обруч, поддерживающий ее бытие. С такими убеждениями можно было сделать отличную карьеру, но князь M. H. Волконский жил и умер если не в нужде, то в весьма малом достатке. Причина была, мне кажется, в природной резкости его нрава и большом самолюбии". В 1891 году один за другим вышли два романа Волконского, положившие начало его громкой славе как первого исторического беллетриста, как истинного "русского Дюма". Это были произведения тогда еще нового для русской литературы историко-приключенческого жанра "Мальтийская цепь" и "Князь Никита Федорович". Их напечатал самый популярный журнал того времени "Нива", только что переживший взлет небывалого читательского интереса благодаря увлекательным романам Вс. С. Соловьева: тогда тираж "Нивы" вырос с двадцати до ста тысяч экземпляров. И вот новый бум: число подписчиков "Нивы" опять резко пошло в гору, на этот раз благодаря романам Волконского. (Попутно заметим, что как раз в эту пору Михаилу Николаевичу было предложено возглавить "Ниву".) В чем секрет такой их популярности? Ведь русский читатель XIX века был весьма избалован именно исторической беллетристикой. В этом жанре успешно и до Волконского и в одно время с ним трудились Р. Зотов, М. Загоскин, Г. Данилевский, Е. Карнович, Н. Костомаров, Е. Салиас, Д. Мордовцев, Л. Жданов, Н. Гейнце... И список можно было бы продолжить. В этом многообразии имен и дарований легко ли было сыскать свое место? Но нашлось оно просто -- как бы само собой явилось. Дело в том, что и в детстве и в юношестве Михаил Николаевич очень увлекался рассказами и книгами своего двоюродного дяди по материнской линии -- выдающегося русского историка и романиста, блестящего знатока российского средневековья Евгения Петровича Карновича. Ныне это имя -- в числе тысяч незаслуженно забытых. Совсем нетрудно представить нам себе молодого литератора, начитавшегося романов, исследовательских монографий Карновича и решившего попытать свои силы, продолжив его многотрудное дело. Пылкая и серьезная увлеченность Волконского книгами своего знаменитого предка, как оказалось, в нем не угасала никогда, она-то и погрузила его вскоре в удивительные, еще мало известные страницы жизни россиян столетней давности, полные небывалых тайн, загадок, интриг, подвигов и приключений. Волконскому удалось сразу и с большой художественной убедительностью передать очень характерный для восемнадцатого столетия ореол таинственности. Читатели обнаружили это уже в первом его романе "Мальтийская цепь" (1891). Загадочность, сложная переплетенность событий, в которые попадают герои книги, захватывают читателя с самых начальных страниц. На тайну ориентирован и весь многоплановый сюжет этого увлекательного повествования. Чтобы понять своеобразие писательской манеры Волконского, вкратце расскажем, о чем его первый роман, ставший как бы образцом, примерной схемой для всех последующих. Можно с определенной долей уверенности предполагать, что роман затеялся с одного газетного абзаца, привлекшего внимание Волконского в старинных "Ведомостях обеих столиц" за 1789 год: "Флота капитан генерал-майорского ранга, кавалер Литта, командовавший правым крылом в атаке, данные ему от начальства наставления с похвальною точностью и искусством исполнял, поспешая везде, где должно было, от начала до конца сражения и подавая доводы своей отличной храбрости". Кто же этот храбрец Литта? Писательские розыски привели к созданию интересного романного сюжета. ...После успешной охоты за турецкими пиратами возвращается в родной порт итальянский корвет "Пелегрино". Его отважный командир граф Джулио Литта, рыцарь Мальтийского ордена, по доносу своего штурмана в Милане арестовывается. Однако вина рыцаря -- нарушение им обета целомудрия, любовь к жене русского посланника, племяннице всесильного Потемкина Екатерине Скавронской -- не доказана. Но графа все равно наказывают -- отсылают, хотя и с почетной миссией, в Россию. Здесь при дворе Екатерины II, а затем и Павла I храброго моряка ждала удачная карьера: после многих лет добросовестной флотской службы он становится капитаном корабля первого ранга, контр-адмиралом российского флота, кавалером ордена святого Георгия. Добивается рыцарь и личного счастья: его женой становится овдовевшая красавица Екатерина Скавронская. История жизни Джулио Литты, иностранца в России, искусно вплетена в тайную борьбу иезуитов и масонов, в дворцовые интриги императрицы Екатерины II и сменившего ее на троне Павла I. Подлинные исторические фигуры и достоверные события переданы в романе с вполне допустимым творческим своеволием автора, стремящегося занимательно организовать сюжет, добиться высокой его динамичности и напряженности. В центре едва ли не каждого романа Волконского оказываются на первый взгляд маленькие люди. Но вовлеченные в события, имеющие общеисторическое значение, они как бы возвышаются и обретают значимость наравне с теми, в чьих руках и власть, и судьбы государства. Волконский словно бы задался целью написать неофициальную историю восемнадцатого века, историю, творящуюся сплошь и рядом по воле господина Случая вопреки логике, вопреки закономерности. Порой десятилетия проходили, пока логика когда-то свершившегося обнаруживалась и закономерности доказывались. Об этой особенности своей писательской концепции Волконский рассказал читателю уже на склоне своих лет, готовя к изданию полное собрание своих историко-приключенческих романов (увы, оборвавшееся в 1917 году на седьмом томе). "Давно уже доказано, -- написал Михаил Николаевич в предисловии к роману "Две жизни", вышедшему в 1915 году, -- что наряду с так называемой официальной историей существует неофициальная, тайная, сплетающаяся из целого ряда интриг и отношений, разгадать и открыть которые представляется возможным лишь спустя многие годы. И сколько раз подобные открытия давали вдруг совершенно неожиданные объяснения явлениям, казавшимся случайными, и соединяли эти казавшиеся случайными явления в последовательную и логически развивающуюся цепь". К этому остается добавить одно весьма существенное уточнение: Волконский восстанавливал цепь казавшихся случайными событий не как историк, а как художник, создавая энергичное, почти драматургически остро развивающееся повествование, добиваясь его особенной занимательности. Журнал "Вокруг света", представляя в 1903 году книги Волконского своим читателям, очень точно отметил, что это "романы действия, где события часто сходятся с вымыслом и запутанная завязка, полная таинственности, отвлекает нас от действительности". И на самом деле: действие, действие и еще раз действие -- таково творческое кредо Волконского, которое позволило ему превзойти в читательских симпатиях и предпочтениях всех других беллетристов-современников, избравших, как и он, для художественного освоения великую российскую историю. Но помог в этом Волконскому также и сам полюбившийся ему восемнадцатый век, к которому и доныне не иссякает повышенный читательский интерес. История восемнадцатого столетия предстает в романах Волконского вовсе не в той хронологической последовательности, в какой она свершалась на самом деле. Мы можем только предполагать, что книги им создавались в ходе несистематизированного, любительского изучения попадавших в его руки первоисточников, а также по мере проникновения в те или иные исторические эпизоды, почерпнутые из документов. Некоторые страницы русской истории задерживали внимание писателя не надолго, и читатели получили в результате один-два его романа, как, например, о времени царствования Елизаветы Петровны (правда, роман "Кольцо императрицы" из числа лучших). Волконский крайне отрицательно относился к Екатерине II, оттого о ней самой писать всячески избегал. Но были в восемнадцатом веке у Волконского и свои пристрастия, к которым он обращался постоянно в течение всей своей жизни. Это Бирон и бироновщина, граф Калиостро и другие маги, мистики, масоны (о них у Волконского девять романов), наконец эпоха Павла I, о которой он написал семь книг. "Почему так много о Павле?" -- этот вопрос очень часто задавали писателю. В конце концов он вынужден был объясниться в предисловии к роману, ставшему последним, -- "Слуга императора Павла" (1916). Коротко приведем доводы Волконского, поскольку они помогут и нам, читающим его романы, понять авторскую позицию. Прежде всего Волконский с сожалением, и может быть справедливым, утверждает, что "до сих пор еще не имеет настоящего серьезного описания кратковременное царствование императора Павла Петровича". Отчего так? Да оттого, считает автор, что, во-первых, "мы слишком близки этому времени и оно не отошло еще для нас в историческую перспективу", а во-вторых, решительно заявляет он затем, "наша историческая наука разрабатывалась до сих пор под углом зрения тех, кто имел основание не любить Павла Петровича". И далее Волконский обстоятельно рассматривает "наиболее претендующую на полноту" знаменитую в свое время монографию Н. Шильдера "Император Павел Первый", которая, по его мнению, "чрезвычайно одностороння и написана с предвзятой целью, чтобы не без налета своего рода суеверия доказать, что преждевременная кончина Павла Петровича была, как говорит Шильдер, как бы логическим следствием "злого дела", совершенного в 1742 году лишением престола несчастного малютки Иоанна Антоновича". "Конечно, в такие фантастические отвлечения не должен вдаваться серьезный историк", -- пишет Волконский. Его обязанность -- "угадать чутьем научного прозорливца связь разбираемого прошлого с последовавшими и будущими затем событиями. А этого-то и нет, в особенности в труде Шильдера, оказавшегося неспособным снять с себя очки рутины, заведомо предрешающей, что все, что делалось в царствование Екатерины II, было велико и превосходно и потому должно служить мерилом для оценки всех данных русской истории". Волконский берет на себя смелость выступить в одном ряду с теми историками, которые являются сторонниками критической переоценки как внутренней, так и внешней политики Екатерины II. Россия была ввергнута в страшные государственные долги, с которыми не удалось рассчитаться и через полтораста лет. Павел I получил в наследство "ту распущенность и тот хаос в государственном управлении, которые существовали при Екатерине". Наш романист здесь не удерживается от восхищения тем, какой огромный труд вынужден был проделать новый император и какую ломку пришлось ему предпринять, чтобы ввести государственный строй в определенное русло. "Чиновники при Екатерине II, -- пишет Волконский, -- не ходили на службу вовсе, военные одевались в модные кафтаны и с собольими муфточками разъезжали в каретах цугом", ведя разгульную жизнь, пренебрегая своими воинскими обязанностями. Павел I потребовал от чиновников являться на службу к шести утра, призвал к порядку офицеров, чем вызвал конечно же возмущенный ропот и недовольство и тех и других. "Этот ропот, -- пишет Волконский, -- питался сплетнями, и они распространялись по Петербургу, а оттуда разносились по всей России. На Павла Петровича лгали с остервенением, с нескрываемым злорадством". Своими романами Волконский взялся доказать, что тот государственный порядок, который за короткий срок своего царствования удалось установить Павлу I, "явился настолько прочным и настолько соответствовал нашему духу, что при всех своих недостатках, происшедших от поспешности, с которой был введен, устоял неизменно в главных своих чертах до наших дней и позволил России развиться и укрепиться, остаться великодержавным государством". Кстати, исторической реабилитацией Павла I занимался не один Волконский. До него, в частности, это блестяще сделал Вс. С. Соловьев в своем романном цикле "Хроника четырех поколений". Возвращаясь к характеристике писательской манеры Волконского, следует особо выделить одну сразу бросающуюся в глаза ее особенность: едва ли не во всех его книгах мы постоянно встречаемся с тем, как всего лишь какая-то одна поразившая писателя деталь, какой-то один скромный исторический факт разрастаются в его воображении и под его пером до размеров романа, становясь его контрапунктом. Вот мы, до предела заинтригованные, напряженно следим, как один из персонажей Волконского -- князь Иван Косой -- спасает от разбойного нападения дочь Петра I принцессу Елизавету Петровну. Будущая императрица дарит отважному спасителю золотое кольцо, вокруг которого в дальнейшем завязывается вся авантюрная интрига романа "Кольцо императрицы" (1896). Сюжет романа "Гамлет XVIII века" (1903) вращается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Через много лет его повзрослевший сын Денис Радович получил веские основания заподозрить, что соучастницей в убийстве отца могла быть его мать, а также ее сожитель. В рассмотрение этого загадочного дела оказывается втянутым Павел I: увидев в молодом князе -- русском Гамлете -- честную, благородную душу, император поддержал его и возвысил, взяв Дениса на придворную службу. Роман "Брат герцога" (1895) переносит читателей в годы, последовавшие за смертью императрицы Анны Иоанновны, когда регентскую власть в России в 1740 году захватил герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон. Но не эти главные события эпохи избирает для своего романа Волконский -- они для него только исторический фон, антураж. А в центре увлекательного повествования -- брат временщика Густав Бирон, триумф и падение этого удачливого в службе, но несчастливого в любви генерал-аншефа. Роман вырастает опять же из одного частного факта: красавица Наталья Олуньева, чтобы избавиться от докучливых притязаний брата всесильного герцога, вынужденно вступает в фиктивный брак с обнищавшим князем Чарыковым-Ордынским, как оказалось, человеком добропорядочным, отважным и честным. Этот союз после многих испытаний принес молодоженам неожиданное счастье. Для романа "Ищите и найдете" (1904) Волконский опять же выбирает тему весьма значимую -- тайную борьбу мистического, масонского общества перфектибилистов (их пароль -- "ищите и найдете") с агентами ордена иезуитов, проникшими в Россию по поручению Наполеона Бонапарта: рассорить Павла I с королем-изгнанником Людовиком XVIII, нашедшим приют в Митаве благодаря гостеприимству российского императора. Но в развитии этот сложной политической интриги у Волконского участвуют не крупные исторические фигуры, а два молодых приятеля -- художник Варгин и доктор Герье. Именно с их помощью, по писательской версии, как раз и удалось расстроить козни иезуитов. История России восемнадцатого столетия, взятая в ее неофициальном, личностном аспекте, словно бы оживает на страницах романов Волконского, оказывается несравнимо более впечатляющей и значительной, по сравнению с той, что запечатлена в документальных сводах и исследована в монографиях ученых мужей. Что, кстати, и требовалось доказать, ибо, как и все исторические романисты, Волконский, сочиняя свою беллетризованную, приключенческую историю века, преследовал цели важные, возвышенно-просветительские: увлечь читателей далеким прошлым своего отечества, зажечь в них живой пламень патриотических чувств, а также показать, что и в те давно минувшие времена превыше всего ценились в людях мужество и благородство, доброта и милосердие, умение постоять за свою честь и достоинство.
magazines.orthodoxy.su
