Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Другой мир. Северная Корея (33 фото + видео + рассказ). Журнал северная корея
Все, что нужно знать о Северной Корее, пока она еще существует
Не выразить глубокого почтения изображению вождя — это поставить под удар не только себя, но и всю свою семью
Человеческое общество постоянно экспериментирует — как бы ему обустроиться так, чтобы большинству его членов было максимально удобно. Со стороны это, наверное, похоже на попытки ревматического толстяка устроиться поуютнее на хлипкой кушетке с острыми углами: как ни повернется бедняга, а непременно что-нибудь себе то прищемит, то отсидит.
Некоторые особенно отчаянные эксперименты обходились дорого. Взять, например, XX век. Вся планета представляла собой гигантский полигон, на котором сшиблись в соперничестве две системы. Общество — против индивидуальности, тоталитаризм — против демократии, порядок — против хаоса. Победил, как мы знаем, хаос, что неудивительно. Сам понимаешь, нужно приложить массу усилий, чтобы испортить хаос, в то время как разрушить самый идеальный порядок можно одной удачно перевернутой миской с чили.
Порядок не терпит ошибок, а хаос… хаос ими питается.
Любовь к свободе — гнусное качество, мешающее упорядоченному счастью
Показательный разгром состоялся на двух экспериментальных площадках. Были взяты две страны: одна в Европе, вторая — в Азии. Германию и Корею аккуратно поделили пополам и в обоих случаях в одной половинке учинили рынок, выборность, свободу слова и права личности, другую же половинку отрядили строить идеально справедливую и четко отлаженную социальную систему, в которой у личности есть единственное право — служить общему благу.
Впрочем, германский эксперимент с самого начала пошел неудачно. Культурные традиции свободолюбивых германцев до конца даже Гитлер не истребил — куда там Хонеккеру! Да и трудно создавать социалистическое общество прямо посредине болота загнивающего капитализма. Неудивительно, что ГДР, сколько бы ни вливали тут сил и средств, никакого блестящего успеха не продемонстрировала, экономишку вырастила самую прежалкую, а обитатели ее вместо того, чтобы преисполняться соревновательным духом, предпочитали сбегать к западным родственникам, маскируясь на границе под содержимое чемоданов.
Корейская площадка обещала большие успехи. Все-таки азиатский менталитет исторически более расположен к подчинению, тотальному контролю, а уж тем более если речь идет о корейцах, которые почти полвека жили под японским протекторатом и о всяких свободах давно и прочно забыли.
Чучхе навсегда
Ким Ир Сен в начале правления
Практически единоличным правителем КНДР после ряда довольно кровавых политических пертурбаций стал бывший капитан Советской Армии Ким Ир Сен. Когда-то он был партизаном, сражавшимся с японской оккупацией, затем, как и многие корейские коммунисты, попал в СССР и в 1945 году вернулся на родину — строить новый порядок. Хорошо зная сталинский режим, он сумел воссоздать его в Корее, причем копия во многом превзошла оригинал.
Все население страны было разделено на 51 группу по социальному происхождению и степени лояльности к новому режиму. Причем, в отличие от СССР, даже не замалчивалось, что преступлением может быть сам факт твоего рождения в «неправильной» семье: в ссылки и лагеря здесь уже более полувека официально отправляют не только преступников, но и всех членов их семей, в том числе малолетних детей. Основной идеологией государства стала «идея чучхе», что с некоторой натяжкой можно перевести как «опора на собственные силы». Суть идеологии сводится к следующим положениям.
КНДР — самая великая страна в мире. Очень хорошая. Все остальные страны — плохие. Есть очень плохие, а есть плохонькие, которые находятся в рабстве у очень плохих. Есть еще страны не то чтобы плохие, но тоже плохие. Например, Китай и СССР. Они пошли по пути коммунизма, но извратили его, а это неправильно.
Характерные черты европеоида — это всегда признаки врага
Только северокорейцы живут счастливо, все остальные народы влачат жалкое существование. Самая несчастная страна в мире — Южная Корея. Ее захватили проклятые империалистические сволочи, и все южнокорейцы делятся на две категории: шакалы, подлые прислужники режима, и угнетенные жалкие нищие, которые слишком трусливы для того, чтобы прогнать американцев.
Самый великий человек в мире — великий вождь Ким Ир Сен. (Кстати, за эту фразу в Корее нас бы сослали в лагерь. Потому что корейцев с детского сада учат, что имя великого вождя Ким Ир Сена должно стоять в начале предложения. Блин, и за эту тоже бы сослали...) Он освободил страну и изгнал проклятых японцев. Он самый мудрый человек на Земле. Он — живой бог. То есть уже сейчас неживой, но это не важно, потому что он вечно живой. Все, что у тебя есть, тебе дал Ким Ир Сен. Второй великий человек — это сын великого вождя Ким Ир Сена, любимый руководитель Ким Чен Ир. Третий — нынешний хозяин КНДР, внук великого вождя, блистательный товарищ Ким Чен Ын. Свою любовь к Ким Ир Сену мы выражаем ударным трудом. Мы любим трудиться. А еще мы любим учиться идеям чучхе.
Мы, северокорейцы, — великие счастливые люди. Ура!
Волшебные рычаги
Ким Ир Сен и ближайшие его помощники были, конечно, крокодилами. Но у этих крокодилов были добрые намерения. Они действительно пытались создать идеально счастливое общество. А когда человек счастлив? С точки зрения теории порядка человек счастлив, когда он занимает свое место, точно знает, что ему делать, и доволен существующим положением дел. К несчастью, тот, кто создавал людей, допустил в своем творении много промахов. Например, вложил в нас тягу к свободе, независимости, авантюризму, риску, а также самолюбие и стремление выражать свои мысли вслух.
Все эти гнусные человеческие качества и мешали состоянию полного, упорядоченного счастья. Но Ким Ир Сен хорошо знал, с помощью каких рычагов можно управлять человеком. Эти рычаги — любовь, страх, незнание и контроль — задействованы в корейской идеологии на все сто. То есть во всех прочих идеологиях они тоже задействованы понемножку, но за корейцами тут никому не угнаться.
Незнание
До начала 80-х телевизоры в стране распределялись только по партийным спискам
Любая неофициальная информация в стране совершенно вне закона. Тут нет доступа ни к каким иностранным газетам и журналам. Практически нет литературы как таковой, кроме официально одобренных творений современных северокорейских писателей, которые в общем и целом сводятся к восхвалению идей чучхе и великого вождя.
Более того, даже северокорейские газеты тут нельзя хранить слишком долго: по утверждению А. Н. Ланькова, одного из немногих специалистов по КНДР, газету пятнадцатилетней давности практически невозможно получить даже в спецхране. Еще бы! Политике партии порой приходится меняться, и ни к чему, чтобы обыватель мог следить за этими колебаниями.
У корейцев есть радиоприемники, но каждый аппарат обязательно должен быть опломбирован в мастерской так, чтобы он мог ловить только несколько государственных радиоканалов. За хранение дома неопломбированного приемника ты сразу отправляешься в лагерь, причем вместе со всей семьей.
Телевизоры есть, но стоимость аппарата, сделанного на Тайване или в России, но с приляпанной поверх марки изготовителя корейской маркой, равна примерно пятилетней зарплате служащего. Так что смотреть телевизор, два государственных канала, могут немногие, особенно если учесть, что электричество в жилых домах включается всего на несколько часов в день. Впрочем, смотреть там нечего, если, конечно, не считать гимнов вождю, детских парадов в честь вождя и чудовищных мультфильмов про то, что нужно хорошо учиться, чтобы потом хорошо воевать с проклятыми империалистами.
За границу северокорейцы, понятное дело, не ездят, кроме крошечного слоя представителей партийной элиты. Выходом в Интернет по спецразрешениям могут пользоваться некоторые специалисты — в нескольких учреждениях есть подключенные к Сети компьютеры. Но чтобы сесть за них, ученому нужно иметь кучу пропусков, и любой визит на любой сайт, естественно, регистрируется, а потом внимательно изучается службой безопасности.
Элитное жилье для избранных. Тут даже есть кана- лизация и по утрам работают лифты!
В мире же официальной информации творится сказочное вранье. То, что рассказывают в новостях, не просто искажение действительности — это не имеет к ней никакого отношения. Ты знаешь, что паек среднего американца не превышает 300 граммов зерновых в день? При этом пайков как таковых у них нет, свои триста граммов кукурузы они должны заработать на фабрике, где их бьют полицейские, чтобы американцы лучше работали.
Ланьков приводит очаровательный пример из северокорейского учебника для третьего класса: «Южнокорейский мальчик, чтобы спасти от голода умирающую сестренку, сдал литр крови для американских солдат. На эти деньги он купил для сестры рисовую лепешку. Сколько литров крови он должен сдать, чтобы по пол-лепешки досталось также ему, безработной маме и старенькой бабушке?»
Северокореец практически ничего не знает об окружающем мире, он не ведает ни прошлого, ни будущего, и даже точные науки в здешних школах и институтах преподаются с искажениями, которых требует официальная идеология. За такой информационный вакуум, конечно, приходится платить фантастически низким уровнем науки и культуры. Но дело того стоит.
Любовь
Северокореец не имеет почти никакого представления о реальном мире
Любовь приносит счастье, и это, кстати, очень даже неплохо, если заставить человека любить то, что надо. Северокореец любит своего вождя и свою страну, и ему всячески в этом помогают. Каждый взрослый кореец обязан носить на лацкане значок с портретом Ким Ир Сена; в каждом доме, учреждении, в каждой квартире должен висеть портрет вождя. Портрет ежедневно нужно чистить щеткой и протирать сухой тряпочкой. Так вот, для этой щетки есть особый ящичек, стоящий на почетном месте в квартире. На стене, на которой висит портрет, не должно быть больше ничего, никаких узоров или картинок, — это непочтительно. За порчу портрета, пусть даже неумышленную, до семидесятых годов полагалась казнь, в восьмидесятых это уже могло обойтись ссылкой.
Одиннадцатичасовой рабочий день северокорейца ежедневно начинается и заканчивается получасовыми политинформациями, на которых рассказывается о том, как хорошо жить в КНДР и как велики и прекрасны вожди самой великой в мире страны. В воскресенье, единственный нерабочий день, коллегам полагается встречаться вместе, чтобы еще раз обсудить идеи чучхе.
Самый важный школьный предмет — изучение биографии Ким Ир Сена. В каждом детском саду, например, есть бережно охраняемый макет родной деревни вождя, и дошколята обязаны без запинки показывать, под каким именно деревом «великий вождь в пятилетнем возрасте размышлял о судьбе человечества», а где «тренировал свое тело спортом и закалкой для борьбы с японскими захватчиками». В стране нет ни одной песни, в которой не было бы имени вождя.
www.maximonline.ru
ТАМ ВСЁ — ФЕЙК?: sofya1444
То, что вы сейчас прочтете вас шокирует, нет, серьезно, это абсолютно удивительный рассказ. «ТАМ ВСЁ — ФЕЙК» или "Северная Корея уже давно перешагнула за Оруэла и Кафку"
Режиссер-документалист Виталий Манский снял фильм о жизни северокорейской школьницы, который обрал кучу призов и прессы, а также удостоился ноты министерства культуры КНДР российскому МИДу и требования северокорейской стороны запретить его к дальнейшему показу.«В лучах солнца» — так называется документальный фильм о жизни восьмилетней школьницы Зин Ми в Пхеньяне, столице КНДР, снятый российским режиссёром по сценарию, написанному северокорейскими товарищами.
Ну конечно, моё… Я всегда интересовался Северной Кореей, потому что меня всегда волновал вопрос, как, каким образом можно подавить человека, как можно уничтожить в нём основополагающие принципы, почему человек готов подчиняться. И понятно, что это фильм не только про Северную КореюAnchor и не столько про Северную Корею.
Я читал журнал «Корея сегодня», жадно хватался за людей, которые там были, смотрел всегда какое-то видео оттуда. И вот однажды мне удалось познакомиться с северокорейскими чиновниками — так всё и закрутилось.
Сталинская ВДНХ
Когда вы впервые попали в страну чучхе?
В 2013 году у меня была первая ознакомительная поездка: мне показывали, какая это прекрасная страна, и в конечном счёте мне удалось выбрать героиню: меня отвезли в образцово-показательную школу, в кабинет директора завели пять девочек, сказали: «У вас есть пять минут, вы можете познакомиться и выбрать, кто вам нравится».
Сценарий документального фильма про девочку, которая вступает в пионеры, в Союз детей, ей поручают очень важное дело — быть участником самого большого в мире праздника, к которому она со своими товарищами долго готовится, и в конечном счёте превращается в одного из тысяч людей, создающих вот эту самую большую в мире живую картину, изображающую абсолютное счастье, — к этому моменту уже был написан. Хотя героиню ещё только предстояло выбрать. Я выбрал Зин Ми, потому что девочка сказала, что её папа работает журналистом: я подумал, что через его работу я смогу куда-то попасть. Про маму девочка сказала, что она работает в заводской столовой. Я подумал: замечательно, столовая, люди едят, тоже какая-то фактура. А живёт Зин Ми около вокзала, в однокомнатной квартире с мамой, папой, дедушками и бабушками…
Но в фильме всё не так: и папа не журналист, и столовой нет, и бабушки с дедушкой — тоже...
Естественно. Когда мы приехали уже снимать, папа чудесным образом превратился в инженера на образцово-показательной швейной фабрике, мама — в сотрудницу образцово-показательной фабрики по изготовлению соевого молока, а живут они, как оказалось, в самом шикарном доме столицы с фантастическим видом из окна. Правда, линолеум там, изображающий паркет, просто ножницами отрезан и лежит поверх цементного пола — даже не подбит под плинтуса, мебель только что внесли, картинки только что повесили, я улучил возможность и заглянул в шкаф — он был пустой, ванной никогда не пользовались, да там и нет воды, свет включали на время съёмок: вообще у меня было ощущение, что дом нежилой и лифт запустили только ради фильма. Но в этом доме хотя бы три подъезда были открыты. А дом напротив — я его обошёл, когда мне удалось сбежать от сопровождающих, — в нём вообще не было входа. При этом вечером в нём горели окна, но присмотревшись внимательно, я увидел, что все они горели одинаковыми лампами. Видимо, поставлена какая-то система, которая по вечерам общим рубильником включается, и создаётся некое ощущение жилого дома, хотя дом не заселен и в нём нет подъездов. Там всё — фейк.
Как это? Просто стоит коробка?
Да.
А мама и папа Зин Ми — они реальные?
Реальные — я видел семейный альбом. Но вот фотографии в этом альбоме сняты на каком-то фейковом фоне, вмонтированы в фотографии из журнала или на фоне мебельного салона — я специально выношу эти фотографии в начало картины… Пожив там какое-то время, я понял, что Пхеньян — это абсолютная сталинская, брежневская ВДНХ, и все жители Пхеньяна — это абсолютные экспонаты. Например, там везде газоны, а на газонах рано утром, в шесть утра, или вечером, после работы, согнувшись в три погибели, сидят люди и пинцетами вынимают какие-то соринки.
Кстати, когда мы снимали на образцово-показательной швейной фабрике, где папа нашей героини как бы работает инженером, я отправился в туалет и ошибся дверью. Открываю дверь, а там человек 150 голых женщин, которые моются в душе. Мне удалось выглянуть в окно, и я понял, что на территории фабрики есть жилые бараки, и эта сцена, когда рабочие идут на фабрику, — абсолютный фейк, потому что они живут при фабрике.
Главная героиня фильма — 8-летняя Зин Ми на фоне северокорейской версии «Любимый вождь и дети»
А какой смысл во всём этом фейке? В Пхеньяне почти не бывает иностранцев, а если и бывают, то, как рассказывают, они ходят по строго определённому маршруту?Не знаю. С конца октября до начала апреля страна вообще закрывается для посещения иностранцами: дома отапливаются либо углём, либо дровами — вид буржуек, торчащих из окон, вряд ли привлекателен. У Северной Кореи сейчас два самых главных мировых партнёра: Китай и, с недавних пор, вновь стала Россия, которая получает в год порядка 500 виз в Северную Корею. Мои три поездки, группа — четыре человека — это двенадцать виз; ежегодный приезд хора Александрова или хора МВД — это вынимай сто виз, вот и считайте, сколько человек приезжает от России. Из Китая, видимо, побольше. Ну и какое-то очень, очень лимитированное число других иностранцев.
Подгляданная жизнь
Почему тогда они пошли на эту затею с фильмом — мало того что российский режиссёр, так ещё и с вашей репутацией бунтаря?
А как они могли это знать, коли в стране нет интернета? Они, вероятно, считали, что раз Россия их друг, так и правила в России такие же, и живут там так же, как в Северной Корее. К тому же фильм официально поддержан российским Министерством культуры, а режиссёр Манский снимал фильмы о Путине — этого знания им было достаточно.
Сколько экспедиций было у вас в Северную Корею?
Две. Хотя должно было быть три, но нам закрыли въезд.
Почему? Они заметили, что вы тайком снимаете фильм о фильме — то, как разыгрывается весь этот театр про счастье жизни в Северной Корее, как перезаписываются дубли, как эти самые сопровождающие говорят людям, что и как они должны говорить?
Они не понимали и не видели этого. Но им не нравилось, что, например, я снимаю из-за занавески в гостинице… Однажды я просыпаюсь от шума, подхожу к окну и вижу совершенно фантастическую картину: шесть утра, вся площадь, все тротуары забиты людьми, которые сидят на корточках, кто-то просто на заднице, кто-то что-то жуёт, кто-то спит, кто-то лежит — их всех согнали на репетицию очередного митинга. Я, естественно, хватаю камеру и начинаю в окно снимать. Проходит минуты три-четыре — стук в дверь: мои сопровождающие, которые, жили справа и слева от моего номера, говорят: отойдите от окна, вы что, хотите, чтобы мы вас больше никогда не впустили? Все, что в фильме снято неофициально, — люди, толкающие автобус, дети у мусорных баков, очередь за отовариванием талонов — всё это снято в щелочку из-за занавески.
А по улицам вы могли гулять?
Нет, у нас сразу отобрали паспорта, а без паспортов нельзя было выходить на улицу. Но мы всё-таки пару раз обманными путями выбегали из гостиницы, куда-то успевали добежать, пока не включали план «перехват» и нас не ловили в городе.
В магазины вам удавалось зайти?
Я был пару раз в универмаге, где попадал в смешные ситуации. Первый раз меня прямо отвели в этот универмаг сопровождающие. Я походил, посмотрел, удивился, как всё дешево. Это был мой первый приезд, и я не сообразил, в чём дело, — к тому же иностранец не имеет права иметь северокорейские деньги, и потому купить я ничего не мог. Но потом мне удалось достать немного их денег, и с сопровождающими я пошёл купить каких-то сувениров. Прихожу в универмаг, там горы смешных тетрадок, прошу: мне три тетрадки. Ответ: «Вы не можете их купить». Потом я понял: продавцы, посетители, товары — это не настоящий магазин, это — выставочный зал. В другой раз мы — естественно, с сопровождающими — зашли в продуктовый магазин. Там стоят человек 15–20, все полки снизу доверху уставлены пачками томатного сока. Я спрашиваю, сколько стоит томатный сок. Сопровождающий отвечает традиционное: «Потом расскажем». Я: «Нет, переведите сейчас». Продавщица долго что-то говорит, сопровождающий — мне: «Ещё не привезли ценник», — ну или что-то в таком духе. Я говорю: «Хорошо. Сколько стоил томатный сок на прошлой неделе?» Он переводит: «Томатный сок не продаётся».
И где и что ела ваша съёмочная группа?
Завтракали и обедали в гостинице, вечером чаще всего ели в номере — несколько раз закупали продукты, какие-нибудь консервированные сосиски в магазине при нашем посольстве. Иногда нас возили в валютные рестораны: десять евро за обед — недорого. Для нас — недорого. Знаете, какая зарплата у главного сценариста студии документального кино в Пхеньяне, на которой работает 800 человек? Его зарплата равна 75 центам в месяц.
В вашем фильме есть кадры, когда семья — мама, папа, девочка — собирается за низким столом, который весь уставлен тарелками с едой. Если в стране все продукты распределяются по талонам, а магазины — это выставки, то откуда это?
Это еда, которую при нас привезли упакованной целлофаном, распаковали, разложили на этом столе, поставили, а люди реально боялись к ней прикоснуться. Сопровождающие им говорили: вы ешьте, ешьте. Они смотрели на них: правда, можно?
Съёмка на образцово-показательной швейной фабрике. Мужчина в кадре — отец Зин Ми, как бы инженер. В фильме два дубля этой сцены: в первом работница докладывает, что план перевыполнен на 150%, сопровождающий её останавливает
После страхаНо какой смысл в магазинах, где единственный товар — томатный сок, и он не продаётся?Я не понимаю. У меня вопросов после жизни в Северной Корее больше, чем до. Я ехал туда с каким-то вполне внятным представлением. Ну, прежде всего, я думал, что это система страха, подавления, что люди внутри себя всё понимают. Но, окунувшись, я увидел, что люди в принципе не только не понимают, а даже не задумываются…
Я как-то разговаривал с дрессировщиком тигров: он мне объяснил, что когда тигр рождается — тот, которому предстоит выступать в цирке, — он с первого дня воспитывается таким образом, что не знает, что он тигр. То есть он вырастает, у него вырастают когти, зубы, усы, он рычит, он прыгает, но он просто не знает, что он тигр…
Вот вам пример: мы снимали в метро. В Пхеньяне в метро иностранец не может зайти без сопровождающих и может проехать только две остановки. То есть он может увидеть три станции. Там есть специальный маршрут для иностранцев: на определённой станции войти и на определённой станции выйти. Мы не успели закончить съёмку за две остановки и просим дать нам проехать ещё несколько станций. В ответ — категорическое нет. Предлагают поехать обратно и доснять там. Я объясняю: на обратном пути в вагонах будут уже другие люди. Сопровождающие отвечают: это не проблема. И командуют людям в вагоне: «Встали и перешли станцию». И весь вагон встаёт, переходит и садится в вагон, который едет в противоположном направлении. Молча, без дискуссии.
И это реальные люди были в вагоне?
Откуда я знаю?
Вы хотите сказать, что в Северной Корее нет двоемыслия, как оно было даже в сталинском СССР?
Нет, абсолютно. Там люди — они родились вот в такой данности, в которой жили их родители и их деды, и у них нет никакой информации, что жизнь может быть какой-то другой, — они никуда не ездят, интернета у них нет. Мне кажется, у них и страха уже нет — ужас в том, что это нечто следующее, что-то после страха. Знаете, самое сильное объяснение и разоблачение, если хотите, страны, это её телевидение… Естественно, в Северной Корее запрещено записывать телепередачи, но мы с собой привезли такую установку: мы писали телевизионный сигнал 24 часа в сутки на жёсткий диск — на всякий случай. Так вот, там всего два канала, никакой, естественно, рекламы — вместо рекламных пауз клипы о великих вождях, контент — либо передачи, прославляющие вождей, либо чтение чучхе. Даже новостей нет в нашем понимании этого слова.
И фильмов про любовь нет?
Ни в одном фильме за всю историю северокорейского кино никто никогда не поцеловался.
Ваши герои, мама с папой — они как-то демонстрировали свои отношения?
Нет, никак. Они выполняли важное государственное дело: снимались в фильме.
Ну хорошо, но не могут же люди не задаваться вопросом, почему в фильме у них на столе еда, которую они отродясь не ели и не видели?
Они знают, что живут плохо только потому, что против них Соединённые Штаты… Когда мы снимали сцену приёма детей в пионеры, сопровождающие нам показали на детей — лет семи-восьми, в военной форме, и говорят: «Их родители погибли на войне, это дети войны». Какая война? Последняя война, в которой участвовала Северная Корея, была шестьдесят лет назад! Но они совершенно уверены: где-то идёт война, туда уходят северокорейские войска, есть линия фронта, солдаты погибают, а вождь заботится об их детях… Они воюют, они реально воюют.
Как выглядят там газеты?
В Северной Корее выходит три газеты. Кстати, газеты запрещено вывозить из страны и их запрещено использовать как бумагу. Так вот, все газеты издаются по одному лекалу. Первая страница — это лик вождя на всю полосу с небольшим текстом. Вторая страница — это четыре лика вождя уже в каком-то наборе с чем-то и небольшие к этому тексты. Третья страница — это восемь ликов вождя, как правило, какие-то общие фотографии. И четвёртая страница — это фотографии свершений, а в самом углу — события в мире: маленькие тексты с ещё более маленькими чёрно-белыми фотографиями, где сообщается о забастовках, катастрофах, падениях самолётов. Каждый день за этими газетами стоит очередь в киоски.
Ветеран непонятно какой войны рассказывает детям о победах под руководством Великого Вождя
Вы говорили, что каждый день должны были сдавать отснятый материал. Как же вам удалось вывезти кадры, снятые тайком?Оператор каждый день жаловался на желудок и уходил на 20 минут в туалет. И копировал отснятый материал на другую карту памяти. Честно говоря, это, наверное, самый сложный мой фильм — хотя у меня было немало трудных фильмов. Но этот психологически был очень тяжёлым. Сутками под наблюдением, говорим знаками или выходим в коридор — а ведь надо было обсуждать завтрашнюю съёмку, каждую ночь баррикадировались в номере, чтобы ночью никто не вошёл, чтобы извне номер ночью нельзя было открыть...
Сколько дней вы снимали в Пхеньяне?
45. Хотя по контракту с северокорейской стороной должны были 75.
Что потом произошло?
А потом нам не давали разрешения на въезд — и так до того момента, когда они узнали о том, что фильм будет показан на кинофестивале в Таллине: они не знали, что фильм уже идёт практически по всему миру. Тут они предложили нам вернуться и доснять картину. Но какой смысл? Ну а наше Министерство культуры после ноты корейцев попросило убрать себя из титров фильма. Что странно и глупо, потому что уже подтверждены запросы как минимум 30 крупнейших фестивалей по миру, несколько стран уже купили фильм для телепоказа, и в нескольких странах Европы он выходит в кинопрокат. И сейчас мои партнёры обсуждают контракт по выходу этого фильма в кинопрокат в Соединённых Штатах Америки.
А в России фильм будет показан?
Его стоило бы, на мой взгляд, показать в то время, когда идёт программа Дмитрия Киселёва. Но телевидение ко мне не обращалось. Что касается кинопроката, то надо будет получить прокатное удостоверение — весной мы этим, я надеюсь, займёмся.
Возвращаясь к фильму: в финале картины девочка вдруг расплакалась, за кадром слышится ваш голос, и в ответ Зин Ми начинает декламировать клятву верности вождю. Что произошло?
Я думаю, она заплакала потому, что чувствовала на себе очень большую ответственность, и она подумала, что не справляется. Её выбрали. Выбрали для того, чтобы она показала величие, мощь страны и преданность ей, и когда ей задают вопрос, на который она отвечает, как ей кажется, недостаточным образом, она плачет от растерянности. Она говорит: «Я не могу понять, все ли я сделала для того, чтобы быть благодарной великому вождю». И от ощущения, что нет, не всё, она и начинает рыдать...
sofya1444.livejournal.com
«ТАМ ВСЁ — ФЕЙК»: dmgusev
То, что вы сейчас прочтете вас шокирует, нет, серьезно, это абсолютно удивительный рассказ. «ТАМ ВСЁ — ФЕЙК» или "Северная Корея уже давно перешагнула за Оруэла и Кафку"
Режиссер-документалист Виталий Манский снял фильм о жизни северокорейской школьницы, который обрал кучу призов и прессы, а также удостоился ноты министерства культуры КНДР российскому МИДу и требования северокорейской стороны запретить его к дальнейшему показу.«В лучах солнца» — так называется документальный фильм о жизни восьмилетней школьницы Зин Ми в Пхеньяне, столице КНДР, снятый российским режиссёром по сценарию, написанному северокорейскими товарищами.
Что Манский увидел в Пхеньяне? Как ему это удалось снять и что не удалось? И как он ушёл из-под наблюдения северокорейских чекистов — об этом в эксклюзивном интервью The New Times после просмотра фильма.
Ну конечно, моё… Я всегда интересовался Северной Кореей, потому что меня всегда волновал вопрос, как, каким образом можно подавить человека, как можно уничтожить в нём основополагающие принципы, почему человек готов подчиняться. И понятно, что это фильм не только про Северную КореюAnchor и не столько про Северную Корею.
Я читал журнал «Корея сегодня», жадно хватался за людей, которые там были, смотрел всегда какое-то видео оттуда. И вот однажды мне удалось познакомиться с северокорейскими чиновниками — так всё и закрутилось.
Сталинская ВДНХ
Когда вы впервые попали в страну чучхе?
В 2013 году у меня была первая ознакомительная поездка: мне показывали, какая это прекрасная страна, и в конечном счёте мне удалось выбрать героиню: меня отвезли в образцово-показательную школу, в кабинет директора завели пять девочек, сказали: «У вас есть пять минут, вы можете познакомиться и выбрать, кто вам нравится».
Сценарий документального фильма про девочку, которая вступает в пионеры, в Союз детей, ей поручают очень важное дело — быть участником самого большого в мире праздника, к которому она со своими товарищами долго готовится, и в конечном счёте превращается в одного из тысяч людей, создающих вот эту самую большую в мире живую картину, изображающую абсолютное счастье, — к этому моменту уже был написан. Хотя героиню ещё только предстояло выбрать. Я выбрал Зин Ми, потому что девочка сказала, что её папа работает журналистом: я подумал, что через его работу я смогу куда-то попасть. Про маму девочка сказала, что она работает в заводской столовой. Я подумал: замечательно, столовая, люди едят, тоже какая-то фактура. А живёт Зин Ми около вокзала, в однокомнатной квартире с мамой, папой, дедушками и бабушками…
Но в фильме всё не так: и папа не журналист, и столовой нет, и бабушки с дедушкой — тоже...
Естественно. Когда мы приехали уже снимать, папа чудесным образом превратился в инженера на образцово-показательной швейной фабрике, мама — в сотрудницу образцово-показательной фабрики по изготовлению соевого молока, а живут они, как оказалось, в самом шикарном доме столицы с фантастическим видом из окна. Правда, линолеум там, изображающий паркет, просто ножницами отрезан и лежит поверх цементного пола — даже не подбит под плинтуса, мебель только что внесли, картинки только что повесили, я улучил возможность и заглянул в шкаф — он был пустой, ванной никогда не пользовались, да там и нет воды, свет включали на время съёмок: вообще у меня было ощущение, что дом нежилой и лифт запустили только ради фильма. Но в этом доме хотя бы три подъезда были открыты. А дом напротив — я его обошёл, когда мне удалось сбежать от сопровождающих, — в нём вообще не было входа. При этом вечером в нём горели окна, но присмотревшись внимательно, я увидел, что все они горели одинаковыми лампами. Видимо, поставлена какая-то система, которая по вечерам общим рубильником включается, и создаётся некое ощущение жилого дома, хотя дом не заселен и в нём нет подъездов. Там всё — фейк.
Как это? Просто стоит коробка?
Да.
А мама и папа Зин Ми — они реальные?
Реальные — я видел семейный альбом. Но вот фотографии в этом альбоме сняты на каком-то фейковом фоне, вмонтированы в фотографии из журнала или на фоне мебельного салона — я специально выношу эти фотографии в начало картины… Пожив там какое-то время, я понял, что Пхеньян — это абсолютная сталинская, брежневская ВДНХ, и все жители Пхеньяна — это абсолютные экспонаты. Например, там везде газоны, а на газонах рано утром, в шесть утра, или вечером, после работы, согнувшись в три погибели, сидят люди и пинцетами вынимают какие-то соринки.
Кстати, когда мы снимали на образцово-показательной швейной фабрике, где папа нашей героини как бы работает инженером, я отправился в туалет и ошибся дверью. Открываю дверь, а там человек 150 голых женщин, которые моются в душе. Мне удалось выглянуть в окно, и я понял, что на территории фабрики есть жилые бараки, и эта сцена, когда рабочие идут на фабрику, — абсолютный фейк, потому что они живут при фабрике.
Главная героиня фильма — 8-летняя Зин Ми на фоне северокорейской версии «Любимый вождь и дети»
А какой смысл во всём этом фейке? В Пхеньяне почти не бывает иностранцев, а если и бывают, то, как рассказывают, они ходят по строго определённому маршруту?Не знаю. С конца октября до начала апреля страна вообще закрывается для посещения иностранцами: дома отапливаются либо углём, либо дровами — вид буржуек, торчащих из окон, вряд ли привлекателен. У Северной Кореи сейчас два самых главных мировых партнёра: Китай и, с недавних пор, вновь стала Россия, которая получает в год порядка 500 виз в Северную Корею. Мои три поездки, группа — четыре человека — это двенадцать виз; ежегодный приезд хора Александрова или хора МВД — это вынимай сто виз, вот и считайте, сколько человек приезжает от России. Из Китая, видимо, побольше. Ну и какое-то очень, очень лимитированное число других иностранцев.
Подгляданная жизнь
Почему тогда они пошли на эту затею с фильмом — мало того что российский режиссёр, так ещё и с вашей репутацией бунтаря?
А как они могли это знать, коли в стране нет интернета? Они, вероятно, считали, что раз Россия их друг, так и правила в России такие же, и живут там так же, как в Северной Корее. К тому же фильм официально поддержан российским Министерством культуры, а режиссёр Манский снимал фильмы о Путине — этого знания им было достаточно.
Сколько экспедиций было у вас в Северную Корею?
Две. Хотя должно было быть три, но нам закрыли въезд.
Почему? Они заметили, что вы тайком снимаете фильм о фильме — то, как разыгрывается весь этот театр про счастье жизни в Северной Корее, как перезаписываются дубли, как эти самые сопровождающие говорят людям, что и как они должны говорить?
Они не понимали и не видели этого. Но им не нравилось, что, например, я снимаю из-за занавески в гостинице… Однажды я просыпаюсь от шума, подхожу к окну и вижу совершенно фантастическую картину: шесть утра, вся площадь, все тротуары забиты людьми, которые сидят на корточках, кто-то просто на заднице, кто-то что-то жуёт, кто-то спит, кто-то лежит — их всех согнали на репетицию очередного митинга. Я, естественно, хватаю камеру и начинаю в окно снимать. Проходит минуты три-четыре — стук в дверь: мои сопровождающие, которые, жили справа и слева от моего номера, говорят: отойдите от окна, вы что, хотите, чтобы мы вас больше никогда не впустили? Все, что в фильме снято неофициально, — люди, толкающие автобус, дети у мусорных баков, очередь за отовариванием талонов — всё это снято в щелочку из-за занавески.
А по улицам вы могли гулять?
Нет, у нас сразу отобрали паспорта, а без паспортов нельзя было выходить на улицу. Но мы всё-таки пару раз обманными путями выбегали из гостиницы, куда-то успевали добежать, пока не включали план «перехват» и нас не ловили в городе.
В магазины вам удавалось зайти?
Я был пару раз в универмаге, где попадал в смешные ситуации. Первый раз меня прямо отвели в этот универмаг сопровождающие. Я походил, посмотрел, удивился, как всё дешево. Это был мой первый приезд, и я не сообразил, в чём дело, — к тому же иностранец не имеет права иметь северокорейские деньги, и потому купить я ничего не мог. Но потом мне удалось достать немного их денег, и с сопровождающими я пошёл купить каких-то сувениров. Прихожу в универмаг, там горы смешных тетрадок, прошу: мне три тетрадки. Ответ: «Вы не можете их купить». Потом я понял: продавцы, посетители, товары — это не настоящий магазин, это — выставочный зал. В другой раз мы — естественно, с сопровождающими — зашли в продуктовый магазин. Там стоят человек 15–20, все полки снизу доверху уставлены пачками томатного сока. Я спрашиваю, сколько стоит томатный сок. Сопровождающий отвечает традиционное: «Потом расскажем». Я: «Нет, переведите сейчас». Продавщица долго что-то говорит, сопровождающий — мне: «Ещё не привезли ценник», — ну или что-то в таком духе. Я говорю: «Хорошо. Сколько стоил томатный сок на прошлой неделе?» Он переводит: «Томатный сок не продаётся».
И где и что ела ваша съёмочная группа?
Завтракали и обедали в гостинице, вечером чаще всего ели в номере — несколько раз закупали продукты, какие-нибудь консервированные сосиски в магазине при нашем посольстве. Иногда нас возили в валютные рестораны: десять евро за обед — недорого. Для нас — недорого. Знаете, какая зарплата у главного сценариста студии документального кино в Пхеньяне, на которой работает 800 человек? Его зарплата равна 75 центам в месяц.
В вашем фильме есть кадры, когда семья — мама, папа, девочка — собирается за низким столом, который весь уставлен тарелками с едой. Если в стране все продукты распределяются по талонам, а магазины — это выставки, то откуда это?
Это еда, которую при нас привезли упакованной целлофаном, распаковали, разложили на этом столе, поставили, а люди реально боялись к ней прикоснуться. Сопровождающие им говорили: вы ешьте, ешьте. Они смотрели на них: правда, можно?
Съёмка на образцово-показательной швейной фабрике. Мужчина в кадре — отец Зин Ми, как бы инженер. В фильме два дубля этой сцены: в первом работница докладывает, что план перевыполнен на 150%, сопровождающий её останавливает
После страхаНо какой смысл в магазинах, где единственный товар — томатный сок, и он не продаётся?Я не понимаю. У меня вопросов после жизни в Северной Корее больше, чем до. Я ехал туда с каким-то вполне внятным представлением. Ну, прежде всего, я думал, что это система страха, подавления, что люди внутри себя всё понимают. Но, окунувшись, я увидел, что люди в принципе не только не понимают, а даже не задумываются…
Я как-то разговаривал с дрессировщиком тигров: он мне объяснил, что когда тигр рождается — тот, которому предстоит выступать в цирке, — он с первого дня воспитывается таким образом, что не знает, что он тигр. То есть он вырастает, у него вырастают когти, зубы, усы, он рычит, он прыгает, но он просто не знает, что он тигр…
Вот вам пример: мы снимали в метро. В Пхеньяне в метро иностранец не может зайти без сопровождающих и может проехать только две остановки. То есть он может увидеть три станции. Там есть специальный маршрут для иностранцев: на определённой станции войти и на определённой станции выйти. Мы не успели закончить съёмку за две остановки и просим дать нам проехать ещё несколько станций. В ответ — категорическое нет. Предлагают поехать обратно и доснять там. Я объясняю: на обратном пути в вагонах будут уже другие люди. Сопровождающие отвечают: это не проблема. И командуют людям в вагоне: «Встали и перешли станцию». И весь вагон встаёт, переходит и садится в вагон, который едет в противоположном направлении. Молча, без дискуссии.
И это реальные люди были в вагоне?
Откуда я знаю?
Вы хотите сказать, что в Северной Корее нет двоемыслия, как оно было даже в сталинском СССР?
Нет, абсолютно. Там люди — они родились вот в такой данности, в которой жили их родители и их деды, и у них нет никакой информации, что жизнь может быть какой-то другой, — они никуда не ездят, интернета у них нет. Мне кажется, у них и страха уже нет — ужас в том, что это нечто следующее, что-то после страха. Знаете, самое сильное объяснение и разоблачение, если хотите, страны, это её телевидение… Естественно, в Северной Корее запрещено записывать телепередачи, но мы с собой привезли такую установку: мы писали телевизионный сигнал 24 часа в сутки на жёсткий диск — на всякий случай. Так вот, там всего два канала, никакой, естественно, рекламы — вместо рекламных пауз клипы о великих вождях, контент — либо передачи, прославляющие вождей, либо чтение чучхе. Даже новостей нет в нашем понимании этого слова.
И фильмов про любовь нет?
Ни в одном фильме за всю историю северокорейского кино никто никогда не поцеловался.
Ваши герои, мама с папой — они как-то демонстрировали свои отношения?
Нет, никак. Они выполняли важное государственное дело: снимались в фильме.
Ну хорошо, но не могут же люди не задаваться вопросом, почему в фильме у них на столе еда, которую они отродясь не ели и не видели?
Они знают, что живут плохо только потому, что против них Соединённые Штаты… Когда мы снимали сцену приёма детей в пионеры, сопровождающие нам показали на детей — лет семи-восьми, в военной форме, и говорят: «Их родители погибли на войне, это дети войны». Какая война? Последняя война, в которой участвовала Северная Корея, была шестьдесят лет назад! Но они совершенно уверены: где-то идёт война, туда уходят северокорейские войска, есть линия фронта, солдаты погибают, а вождь заботится об их детях… Они воюют, они реально воюют.
Как выглядят там газеты?
В Северной Корее выходит три газеты. Кстати, газеты запрещено вывозить из страны и их запрещено использовать как бумагу. Так вот, все газеты издаются по одному лекалу. Первая страница — это лик вождя на всю полосу с небольшим текстом. Вторая страница — это четыре лика вождя уже в каком-то наборе с чем-то и небольшие к этому тексты. Третья страница — это восемь ликов вождя, как правило, какие-то общие фотографии. И четвёртая страница — это фотографии свершений, а в самом углу — события в мире: маленькие тексты с ещё более маленькими чёрно-белыми фотографиями, где сообщается о забастовках, катастрофах, падениях самолётов. Каждый день за этими газетами стоит очередь в киоски.
Ветеран непонятно какой войны рассказывает детям о победах под руководством Великого Вождя
Вы говорили, что каждый день должны были сдавать отснятый материал. Как же вам удалось вывезти кадры, снятые тайком?Оператор каждый день жаловался на желудок и уходил на 20 минут в туалет. И копировал отснятый материал на другую карту памяти. Честно говоря, это, наверное, самый сложный мой фильм — хотя у меня было немало трудных фильмов. Но этот психологически был очень тяжёлым. Сутками под наблюдением, говорим знаками или выходим в коридор — а ведь надо было обсуждать завтрашнюю съёмку, каждую ночь баррикадировались в номере, чтобы ночью никто не вошёл, чтобы извне номер ночью нельзя было открыть...
Сколько дней вы снимали в Пхеньяне?
45. Хотя по контракту с северокорейской стороной должны были 75.
Что потом произошло?
А потом нам не давали разрешения на въезд — и так до того момента, когда они узнали о том, что фильм будет показан на кинофестивале в Таллине: они не знали, что фильм уже идёт практически по всему миру. Тут они предложили нам вернуться и доснять картину. Но какой смысл? Ну а наше Министерство культуры после ноты корейцев попросило убрать себя из титров фильма. Что странно и глупо, потому что уже подтверждены запросы как минимум 30 крупнейших фестивалей по миру, несколько стран уже купили фильм для телепоказа, и в нескольких странах Европы он выходит в кинопрокат. И сейчас мои партнёры обсуждают контракт по выходу этого фильма в кинопрокат в Соединённых Штатах Америки.
А в России фильм будет показан?
Его стоило бы, на мой взгляд, показать в то время, когда идёт программа Дмитрия Киселёва. Но телевидение ко мне не обращалось. Что касается кинопроката, то надо будет получить прокатное удостоверение — весной мы этим, я надеюсь, займёмся.
Возвращаясь к фильму: в финале картины девочка вдруг расплакалась, за кадром слышится ваш голос, и в ответ Зин Ми начинает декламировать клятву верности вождю. Что произошло?
Я думаю, она заплакала потому, что чувствовала на себе очень большую ответственность, и она подумала, что не справляется. Её выбрали. Выбрали для того, чтобы она показала величие, мощь страны и преданность ей, и когда ей задают вопрос, на который она отвечает, как ей кажется, недостаточным образом, она плачет от растерянности. Она говорит: «Я не могу понять, все ли я сделала для того, чтобы быть благодарной великому вождю». И от ощущения, что нет, не всё, она и начинает рыдать...
dmgusev.livejournal.com
Какой видят Россию рабочие из Северной Кореи
Gerhard Joren / Getty Images Товарищ Пак (имя изменено) — вполне реальный человек, один из тех 30−35 тысяч северокорейских рабочих, которые сейчас трудятся на стройках, заводах и фермах России, в основном на Дальнем Востоке. Впрочем, он не совсем рядовой рабочий: Паку удалось выйти в начальство, пусть и относительно мелкое.
Далее Как отставка Тиллерсона изменит внешнюю политику США
Далее Зачем Северная Корея посадила и освободила американского студента
Товарищ Пак родился в начале 1970-х годов. Для Северной Кореи это были времена крайне ограниченной социальной мобильности. Головокружительные карьеры делались в революционные сороковые и военные пятидесятые, и вновь — в условиях хаоса девяностых (хотя речь уже шла не о чиновничьих, а о предпринимательских карьерах). Но та Северная Корея, в которой родился товарищ Пак, была страной стабильной, очень бедной (по крайней мере по меркам СССР и Восточной Европы) и не дававшей особых возможностей для социального продвижения. Дети начальников стабильно становились начальниками, а рабочих — рабочими. Социальные лифты застряли намертво.
Впрочем, Паку отчасти повезло: он родился в семье, принадлежавшей, скажем так, к низу верхов северокорейского общества. Небольшое начальство, конечно, но все равно — семья, которая в жесткой иерархии, столь характерной для КНДР времен развитого кимирсенизма, находилась существенно выше среднего уровня.
Как и большинство детей из таких семей, товарищ Пак пошел в армию, где и отслужил положенные десять с лишним лет срочной службы. Служил неплохо — ему повезло попасть в хорошее подразделение, так что голод 1996−1999 годов он почти не заметил. Родители его тем временем стали заниматься мелкой торговлей, как и большинство северокорейских семей в девяностые.
В результате, когда товарищ Пак отслужил и вернулся в родительский дом, перед ним открывалось две перспективы. Он мог поступить в вуз и выйти в чиновники, менеджеры младшего звена. Или заняться мелким бизнесом, работая со своими родителями. Но товарищ Пак не пошел ни по той, ни по другой дороге. Связи отца помогли ему устроиться в фирму, которая занималась отправкой северокорейцев на работу за границу.
Еще с шестидесятых все жители КНДР знали: работа за границей — это едва ли единственный путь к успеху для простого человека. Лесорубы, которые с конца шестидесятых годов стали появляться в сибирской и дальневосточной тайге, работали в тяжелейших условиях и получали, по тогдашним советским меркам, совершенно мизерные деньги. Но даже на эти деньги они могли покупать то, что тогда в КНДР считалось престижными потребительскими товарами, — от цветных телевизоров до эмалированных тазиков и электрических утюгов.
Товары эти частично «дарились» тем чиновникам, которые помогли получить работу за границей, а частично — продавались с высокой прибылью, так что дома иностранных рабочих были полной чашей, и это знали все. В северокорейских городах 70−80-х было обычным, когда о ком-то говорили с завистью и восхищением: он работал в Советском Союзе, он очень богатый, у него есть даже мотоцикл!
Путь в Россию
Ситуация не особенно изменилась и в наши дни. Конечно, благодаря развитию частного бизнеса у простых жителей КНДР появились и другие возможности разбогатеть. Но большинство северокорейцев заниматься частным бизнесом не могут. Не у всех есть необходимые для этого качества, но главная причина в том, что «лихие девяностые» закончились и сейчас в Северной Корее начать бизнес без стартового капитала невозможно.
Стартового капитала у подавляющего большинства северокорейцев нет, а единственный способ им обзавестись — отправиться за границу. Работа там тяжела и опасна, но она дает шанс вернуться с приличными деньгами. Именно поэтому уже третье поколение северокорейцев прилагают все усилия, чтобы только попасть в российские леса или арабские пустыни.
Товарищу Паку повезло. Поскольку работа за границей является престижной, попасть туда можно только за взятку. Уже с начала 1970-х годов подразумевалось, что кореец, удачно съездивший на лесозаготовки куда-нибудь в Хабаровский край, по возвращении подарит своему начальнику телевизор или магнитолу. В те времена, когда люди не особенно двигались не только по социальной лестнице, но и по стране и когда разбогатевший работяга не мог исчезнуть в неизвестном направлении, начальство было готово верить и порекомендовать человека авансом.
С тех пор ситуация изменилась, поэтому в деле отбора на работу за границу действует бессменный принцип Остапа Бендера «утром — деньги, вечером — стулья». Кроме того, взятки дают не магнитолами и телевизорами, а хрустящими американскими долларами (китайские юани тоже подойдут).
Сейчас северокорейские рабочие трудятся в основном в трех регионах: Россия, Китай и страны Ближнего Востока. Та фирма, куда с помощью родительских связей устроился товарищ Пак, Китаем не занималась, так что он мог выбирать только между Ближним Востоком и Россией. И Россия, и Ближний Восток считаются в КНДР куда более престижными местами работы, чем Китай: взятка за право поехать в Китай составляет всего пару сотен долларов, а вот поездка в Россию или на Ближний Восток стоит от 500 долларов.
В отдельных случаях взятка может составлять и 1000 долларов, но такие суммы приходится платить тем, у кого есть проблемы с анкетой и нет необходимых связей. Товарищ Пак решил проблемы на удивление дешево: право поехать рабочим в Россию было куплено им всего за 300 долларов. Сыграла роль и безупречная анкета, и связи его родителей.
Пройдя необходимую подготовку (как идейно-политическую, так и профессиональную), в середине 2000-х товарищ Пак оказался в России, в одной из северокорейских компаний, занимающихся строительными и отделочными работами в Приморском крае.
Gerhard Joren / Getty Images Вдаль по асфальту
Россия поразила товарища Пака, причем удивило его не материальное процветание. Скорее, наоборот: как и большинство северокорейцев его поколения, Пак много слышал о сказочном богатстве России и иных стран. Поэтому, как он честно признается, уровень жизни в Приморье середины 2000-х его даже несколько разочаровал: Россия оказалась зажиточной, но не настолько, насколько он ожидал. Реально поразили его две вещи: развитая инфраструктура и уровень личных свобод. Покрытые асфальтом российские дороги, которые вызывают столь много нареканий жителей Приморья, показались ему сказочными, а беспрерывное снабжение электроэнергией даже в небольших городках было просто чудом.
Если говорить о свободах, то товарища Пак привлекали не политические свободы, хотя его немало удивило, с какой резкостью пресса может писать о действиях правительства. Куда большее впечатление на него произвели обычные бытовые свободы — возможность отправиться за границу и даже просто путешествовать по стране без всяких разрешений на поездку и взяток на блокпостах.
Первые несколько лет пребывания в Приморье товарищ Пак был простым строителем и занимался отделочными работами. В некоторых случаях северокорейские рабочие жили организованно, непосредственно на объектах или рядом с ними. Но к тому времени в России стала обычной практика отпуска северокорейских рабочих, так сказать, на вольные хлеба — им разрешают искать работу самостоятельно. От рабочих требуется только делать определенные фиксированные взносы в государственный фонд и появляться на политических мероприятиях.
Размер взноса меняется и зависит от ряда факторов, но в целом в середине 2000-х северокорейский рабочий средней квалификации мог отложить 1000−1500 долларов в год. По тем временам это были основательные деньги, и, вернувшись домой после двух-трех лет отсутствия, такой рабочий мог купить торговую точку, делами которой занималась бы его жена. То есть одна поездка в Россию превращала простого рабочего в представителя среднего класса и деятеля малого бизнеса — неудивительно, что работа эта и тогда, и сейчас считается очень престижной.
Условия труда были, конечно, тяжелыми, хотя в большинстве случаев происходило это по инициативе самих рабочих. Северокорейцы едут в Россию зарабатывать деньги и готовы работать столько, сколько нужно, чтобы заработать как можно больше. Руководство не особо интересовалось, что они делают после рабочего дня. Как выразился по этому поводу товарищ Пак, который, как мы увидим, впоследствии стал руководителем: «Хоть они по бабам ходят, хоть работают всю ночь где-то, это не наше дело. Главное, чтобы основная работа выполнялась как следует».
Перед отъездом в Россию рабочим объясняли, что им ни в коем случае не следует общаться с южнокорейцами, которые, дескать, все без исключения являются сотрудниками южнокорейской разведки. Действительно, контакты с гражданами Юга служили основанием для немедленного вывоза человека в Северную Корею, если необходимо, то вывоза насильственного (похищение людей за границей — это давнее хобби северокорейских спецслужб, так что методика там отработана хорошо).
Теоретически рабочим также запрещалось слушать иностранное радио, но этот запрет, как и многие другие, игнорировался. У руководства не было ни возможности контролировать поведение рабочих до таких деталей, ни необходимости делать это.
Подавляющее большинство северокорейских рабочих не проявляют никакого интереса к политическим вопросам. Это не означает, что политические вопросы их совсем не интересуют, но они приезжают в Россию с конкретной задачей — заработать как можно больше денег для себя и своей семьи. Они отлично понимают, что любое политически подозрительное поведение приведет к катастрофическим последствиям, от которых пострадают и сам рабочий, и его семья, и связанные с ними люди. Поэтому подавляющее большинство рабочих ведет себя надлежащим образом, разве что потихонечку смотрит южнокорейские сериалы и слушает южнокорейское радио. Так обстояли дела десять лет назад, так они обстоят и сейчас.
Под американской защитой
Примерно в 2009 году в жизни Пака случились серьезные перемены. К тому времени он, обладавший немалыми способностями к языкам, неплохо освоил русский. Вдобавок те несколько лет, которые ему пришлось провести в Северной Корее, ожидая отправки за границу, он активно работал в родительском бизнесе, торгуя аккумуляторными батареями (очень важное устройство в КНДР, где отключение электроэнергии — часть повседневной жизни) и морепродуктами.
У Пака от природы была коммерческая жилка, которую немало обогатил опыт работы в частной коммерции, так что с конца 2000-х, по‑прежнему формально числясь простым рабочим, он стал одним из тех посредников, которые ищут работу для автономных северокорейских строительных бригад и неплохо зарабатывают на этом.
У товарища Пака появился офис с русской секретаршей и неплохие контакты в деловых кругах Приморья. Большинство его российских знакомых и партнеров были уверены, что Пак — большой начальник и, скорее всего, вообще сотрудник страшного «северокорейского КГБ». Сам он подобные мнения не опровергал. Связи с северокорейскими спецслужбами действительно были весьма близкими и дружественными, но все-таки никак не делали его кадровым сотрудником Министерства охраны безопасности государства. Особистам товарищ Пак периодически делал щедрые подарки, чтобы они не задавали слишком много вопросов, а также помогал им, делясь информацией о северокорейских рабочих и о российских партнерах, с ними сотрудничавших.
Изменение статуса существенно повлияло на доход товарища Пака. Раньше он составлял чуть более 1000 долларов в год, но, став посредником, он стал зарабатывать 7−10 тысяч долларов в год. По меркам КНДР это огромные деньги, которые позволили ему приобрести хорошую квартиру и обеспечить образование детей. Как и все северокорейские рабочие, товарищ Пак был женат — наличие семьи по понятным причинам является обязательным требованием для всех, кого отправляют работать за границу.
Пак относится к тем десяткам и даже сотням тысяч жителей КНДР, кто благодаря работе за границей сумел и существенно улучшить свое материальное положение, и подняться в северокорейской иерархии. Но похоже, что времена людей, подобных ему, подходят к концу. Новый раунд санкций против КНДР, введенный Совбезом ООН, предусматривает ограничения на использование труда северокорейских рабочих, и Вашингтон изо всех сил давит на заинтересованные страны, добиваясь от них высылки рабочих домой.
Эта кампания обычно подается как борьба за права северокорейских трудящихся, которые, дескать, являются «рабами наших дней». Поборников прав рабочих не смущает то, что все до единого северокорейские рабочие за границей не только приехали туда добровольно, но и заплатили немалые деньги за право быть отобранными для якобы «рабского труда». Этот факт обычно замалчивается — слишком уж явно он противоречит стройной картине, которая позволяет представить усилия, направленные на развал экономики и снижение уровня жизни в КНДР, как благородную борьбу за интересы и права народных масс.
Понятно, что усилия по выдворению северокорейских рабочих в целом увенчаются успехом — слишком уж неравны силы. Так что десяткам тысяч людей, похожих на товарища Пака, надо готовиться к тому, что сытой и относительно благополучной жизни и их самих, и их семей приходит конец. Как заметил недавно знакомый автора, «северокорейские официантки в ресторанах Китая пакуют чемоданы и ходят заплаканные».
По теме:
1. От защиты к нападению. Может ли ядерная программа Северной Кореи стать наступательной
2. Три способа, как США могут справиться с ядерной угрозой Северной Кореи
esquire.ru
Другой мир. Северная Корея (33 фото + видео + рассказ) » Триникси
Известен случай, описанный в английском путеводителе. Как-то один иностранец видимо, сдуру) спросил северокорейцев: "Почему все корейцы худые, а товарищи Кир Ир Сен и Ким Чен Ир упитанные?" ...И только через два месяца с помощью дипломатических рычагов его удалось освободить из тюрьмы, куда он попал моментально после своего глупого вопроса, произнесенного вслух.
Проблема с продовольствием здесь пострашнее энергетической. По данным западных источников, сейчас в стране от голода ежегодно умирает 30-40 тысяч человек. Теперь это немного. В середине 90-х после нескольких лет засухи начался мор: за четыре года умерло три миллиона человек. Не помог даже партийный призыв: "Переходите на двухразовое питание!" Люди все равно умирали.
КНДР уже десять лет почти полностью зависит от иностранной продовольственной помощи и, по традиции, во всех бедах обвиняет не собственную малоэффективную экономику, а американский империализм. К слову, за прошедшие десять лет США выделили КНДР гуманитарной помощи более чем на миллиард долларов. И еще к слову: в 1998 году разразился громкий мировой скандал, когда на деньги, полученные по линии гуманитарной помощи ООН, Ким Чен Ир заказал в Германии 200 представительских "Мерседесов".
Рис, а при удачном раскладе бобы или кукуруза, по-прежнему остается главным блюдом северокорейцев. Ведь средней месячной зарплаты в три-четыре тысячи вон хватит на покупку всего одного) килограмма свинины.
Северная Корея - полностью милитаризованная страна, находящая в состоянии войны или чего-то подобного со всем миром дружеские отношения только с Россией и Китаем). Армия этого небольшого государства по численности лишь ненамного отстает от армии США и больше Российской армии. Срок службы простого солдата - от шести лет. За это время он превращается в прекрасно подготовленного бойца, сравнимого по умениям с американским спецназовцем. Единственное отличие - северокорейский воин вооружен еще и идеями чучхе, а это удесятеряет силы.
Провинция:
Основное топливо - дрова. С электричеством туго.
Все побережье огорожено. Чтоб не разбежались счастливые колхозники. На это электричества пока хватает.
Фотографии, сделанные без помощи гида:
И все же один раз, пока Ольга заговаривала гидов, Игорю удалось оторваться от них и зайти в обычный уличный магазин. Правда, всего на несколько минут. "Гиды обнаружили мое отсутствие буквально через пару минут, но ассортимент магазина я успел рассмотреть. Знаешь, у нас в Союзе даже в самые плохие годы на полках хоть какая-то капуста была, хлеб, супнаборы. Здесь - только сигареты и вода в бутылках. Все! Продуктов вообще нет".
"Водитель просто перепутал поворот, таких домов в КНДР, конечно же, не бывает"
Выставка, рассказывающая о геноциде, проводимом коммунистическим режимом Ким Чен Ира. Организатором выставки является общественная организация «Остановить депортацию беженцев обратно, в Северную Корею».
За последние годы российские власти выдали КНДР несколько десятков беженцев, искавших спасение в России или иностранных дипломатических миссиях. Передача людей происходит на железнодорожном мосту на станции Хасан. В 1995 году происходила передача северокорейской семьи, пытавшейся найти убежище в России. Во время передачи все четверо корейцев бросились с моста и погибли. Многие корейцы бегут из страны с припрятанной дозой яда - его надо принять, если попадешься своим пограничникам. Эта смерть лучше, чем то, что тебя ожидает как предателя.
ВИДЕО
Месяц назад Игорь вернулся из "самой счастливой и экономически процветающей" страны мира, отгороженной от этого самого мира даже не железным, а железобетонным занавесом. Северная Корея. В циркуляре министерства иностранных дел КНДР записано: "Журналисты и писатели не имеют права въезда на территорию страны по туристической визе". Но в роли простоватого туриста и в круглосуточной компании двух гидов (гидов ли?) преодолен путь в полторы тысячи километров - по "социалистическому раю", где уже шесть десятилетий безраздельно властвует династия Ким.
В мире больше нет стран, подобных КНДР. По местному календарю здесь идет 95-й год чучхе (летосчисление до дня рождения великого вождя Ким Ир Сена). Люди имеют весьма смутное представление о том, что такое мобильный телефон, Интернет и банковская карта. Машины ездят на паровой тяге, и почти вся страна с наступлением сумерек погружается во тьму.
- Игорь, путешествие в Северную Корею, наверное, где-то сродни экстремальному туризму? Диапазон ощущений так же широк?
- Знаешь, порой доходило до того, что на самом деле было страшно.
Попасть в Северную Корею не так-то просто. Со всем остальным миром она связана всего тремя авиарейсами из Пекина и одним из Владивостока. Есть еще поезд из Пекина и прицепной вагон из России, но иностранцы по понятным причинам на них не ездят. Мы выбрали путь самолетом через Пекин.
Аэропорт в Пекине один из самых продвинутых в мире. Но уже там мы почувствовали дух страны, в которую направляемся: возле нас появились северокорейцы. Их четко видно - на груди у каждого значок с Ким Ир Сеном. Причем очень заметно, что эти люди явно делятся на две категории. Одни - работяги, стоят кучкой, испуганно смотрят по сторонам, как зайцы загнанные. Другие - элита, партработники: в дорогих костюмах, держатся с холодной надменностью. В общем, хозяева жизни.
Туризм в обычном нашем понимании и Северная Корея - понятия несовместимые. О каком туризме может идти речь, если некое подобие путеводителей по этой стране, издаваемых на Западе, составляется со слов перебежчиков, едва увернувшихся от карающего меча родины, и считается вражеской литературой?
Как Верхозин попал в Северную Корею - тоже целый шпионский роман. Достаточно сказать, что документы на въезд, визы оформлялись через фирму, расположенную в одной из скандинавских стран. Естественно, что Игорю пришлось скрыть свою профессию - журналистам въезд в страну запрещен. После всех проверок уже в Пекине в условленном месте его встретил посредник и в обмен на деньги (тысяча евро с человека за неделю путешествия) передал визы и билеты.
И все же туристы едут в Северную Корею. Но их количество... По словам самих гидов, в год в страну приезжает не более пятидесяти русских. А общее число туристов в лучшем случае исчисляется несколькими сотнями в год. В Ту-134, на котором Игорь со своей спутницей Ольгой вылетели из Пекина в Пхеньян, находился еще всего один иностранец - швейцарец с какой-то гуманитарной миссией. Остальные - люди в похожих одеждах, с ликом вождя на левой стороне груди.
- Когда приземлились, - продолжает Игорь, - то испытали настоящий шок. Полутемное здание аэропорта, огромное бетонное поле аэродрома, и на нем наш самолет единственный. Два фонаря в лицо, ослепивших нас при выходе на трап. И неимоверное число военных, встречавших рейс. Не успели мы и глазом моргнуть, как остались без мобильных телефонов, паспортов и обратных билетов. "Чтобы вы их не потеряли", - на полном серьезе сказали нам.
Товарищ Хо и товарищ Пак
Но тягостное состояние продолжалось недолго. Вскоре появились гиды - хорошо говорящие по-русски товарищ Пак и товарищ Хо. Поскольку слово "товарищ" не имеет другого рода, стоит уточнить: Хо - особа женского пола. Обоим корейцам, приставленным к иркутянам, очень нравилось, когда их называли "товарищ". Они улыбались и дружелюбно шутили. Но первым делом предупредили: "Мы очень уважаем нашего вождя, поэтому никакие некорректные высказывания в его адрес невозможны".
Известен случай, описанный в английском путеводителе. Как-то один иностранец (видимо, сдуру) спросил северокорейцев: "Почему все корейцы худые, а товарищи Кир Ир Сен и Ким Чен Ир упитанные?" ...И только через два месяца с помощью дипломатических рычагов его удалось освободить из тюрьмы, куда он попал моментально после своего глупого вопроса, произнесенного вслух.
Северная Корея - полностью милитаризованная страна, находящая в состоянии войны или чего-то подобного со всем миром (дружеские отношения только с Россией и Китаем). Армия этого небольшого государства по численности лишь ненамного отстает от армии США и больше Российской армии. Срок службы простого солдата - от шести лет. За это время он превращается в прекрасно подготовленного бойца, сравнимого по умениям с американским спецназовцем. Единственное отличие - северокорейский воин вооружен еще и идеями чучхе, а это удесятеряет силы.
Спецслужбы этой страны также считаются одними из самых мощных в мире. Именно их сотрудники, и только они, имеют право общаться с иностранцами. Товарищи Пак и Хо, судя по всему, были оттуда. Простой же народ... По словам Игоря, куда они ни приезжали, взрослые корейцы при появлении иностранцев просто разбегались, а дети смотрели на иркутян как на снежного человека.
- Товарищи Пак и Хо сопровождали нас везде, жили в соседних номерах, - продолжает Игорь. - Каждый вечер устраивали нам "вечера дружбы", где кормили и поили, по-северокорейским меркам, от пуза, со спиртными напитками. А потом Пак начинал задавать мне разные вопросы, касающиеся международного положения. Когда однажды я на очередной его каверзный вопрос ответил: "Да пусть американцы хоть в центре Москвы построят свою военную базу, лишь бы не было войны!", он не понял этого зигзага, но отстал. Зато на мои "неправильные" вопросы об их жизни Пак вообще не реагировал, отделываясь односложными заученными фразами. Но все равно мы с ними даже сдружились. Особенно после того как я почти на сто евро накупил трудов отца и сына Кимов. Гиды даже зауважали меня.
Стены с ушами и волшебная вода
Западные источники утверждают, что все места пребывания в КНДР иностранных туристов - автомобили, гостиничные номера, рестораны - снабжены подслушивающими устройствами. Поэтому Игорь с Ольгой, чтобы не рассекретить своей принадлежности к журналистской братии, заранее договорились необсуждать профессиональных тем. Однако разве удержишься? Иногда в личных разговорах все же проскакивали невыдержанные идеологически оценки увиденного. Прослушивали ли их - коллеги не берутся утверждать это на все сто процентов. Но никаких санкций после крамольных обменов мнениями не следовало. Хотя некоторые факты все же заставляли думать, что прослушка ведется.
Жестокий дефицит всего коснулся в Северной Корее и водоснабжения. Доходит даже до того, что, как только иностранные туристы покидают свои номера в гостинице, там сразу отключают воду. Экономят. Однажды Игорь позвал Ольгу на завтрак, а сам замешкался. Повернул кран - воды уже не было. В другой раз все было наоборот: вошли в номер, а воды еще нет. Игорь импульсивно высказал громкое неудовольствие этим фактом, и через минуту в раковине волшебным образом зажурчало. Похоже, что стены там на самом деле имеют уши.
Кого может прельстить такое путешествие под присмотром, спросите. Игорь с Ольгой в столице Северной Кореи жили в современном 47-этажном отеле, в котором более тысячи номеров, девять ресторанов, казино. Но отель был пуст - пустые стоянки, коридоры, рестораны. Никого. Почти. Встретили англичанина, приехавшего поиграть в гольф, да группу богатых китайцев, маниакально спускающих в казино пачки долларов.
Столица днем тоже напоминала вымерший город - пустынные улицы, ни людей, ни машин. "Где все?" - спросили иркутяне гидов. - "Работают".
- Зато вечером, когда мы ехали по утопающим во мгле улицам Пхеньяна, дивились огромным толпам людей, бредущим по обочинам в полной темноте, как призраки. Они шли с работы.
Вообще, подобные картины не входили в плотную программу пребывания наших туристов на северокорейской земле, которую гиды педантично соблюдали. Перемещение - только на микроавтобусе, остановки - только в запланированных местах. Памятники вождям, музеи вождей и целый список специально подготовленных "парадных фасадов" социалистического рая.
- Но ведь самое интересное для журналиста, спрятанное от посторонних глаз, можно найти только за этими "фасадами", - уверен Игорь. - Но пешком ходить нам не давали. Мы ездили очень много, постоянно: несмотря на жесточайший топливный кризис, чтобы представить страну в выгодном свете, организаторы тура с расходами не считались. У меня еще в отеле в Пхеньяне была идея посмотреть реальную жизнь корейцев, сделать нелегальную вылазку. Теоретически выйти было можно. Но, если учесть, что сам отель построен на острове, который соединяет с берегом прекрасно освещаемая (причем в условиях дефицита электроэнергии) единственная дорога, сомнительно, что ушел бы я далеко. В приморском Вонсае выход из гостиницы в город прикрывали КПП и высокий забор. А в Мехяне и идти-то было некуда, так как отель стоял в пустынном горном ущелье.
В обычных магазинах продуктов нет
И все же один раз, пока Ольга заговаривала гидов, Игорю удалось оторваться от них и зайти в обычный уличный магазин. Правда, всего на несколько минут.
- Гиды обнаружили мое отсутствие буквально через пару минут, но ассортимент магазина я успел рассмотреть. Знаешь, у нас в Союзе даже в самые плохие годы на полках хоть какая-то капуста была, хлеб, супнаборы. Здесь - только сигареты и вода в бутылках. Все! Продуктов вообще нет.
В Северной Корее действует карточная система распределения продуктов. Да каких продуктов? Риса. Взрослому на день 700 граммов, ребенку - 300.
Проблема с продовольствием здесь пострашнее энергетической. По данным западных источников, сейчас в стране от голода ежегодно умирает 30-40 тысяч человек. Теперь это немного. В середине 90-х после нескольких лет засухи начался мор: за четыре года умерло три миллиона человек. Не помог даже партийный призыв: "Переходите на двухразовое питание!" Люди все равно умирали.
Теперь страна уже десять лет почти полностью зависит от иностранной продовольственной помощи и, по традиции, во всех бедах обвиняет не собственную малоэффективную экономику, а американский империализм.
К слову, за прошедшие десять лет США выделили КНДР гуманитарной помощи более чем на миллиард долларов. И еще к слову: в 1998 году разразился громкий мировой скандал, когда на деньги, полученные по линии гуманитарной помощи ООН, Ким Чен Ир заказал в Германии 200 представительских "Мерседесов".
Под влиянием голодного мора в стране в 2002 году все же началась робкая экономическая реформа. У сельских жителей излишки продуктов изымать перестали. Открылись рынки, в столице их более десятка. Есть образцовый, куда пускают даже иностранцев, - Тхониль. Тут есть все, даже подпольные валютчики, - кстати, не исключено, что сотрудники спецслужб. Курс - 2500 вон за один евро.
Но рис, а при удачном раскладе бобы или кукуруза, по-прежнему остается главным блюдом северокорейцев. Ведь средней месячной зарплаты в три-четыре тысячи вон хватит на покупку всего одного(!) килограмма свинины.
Но есть в стране и настоящие гурманы. Таким был Великий Вождь Ким Ир Сен. Такой теперь и его сын - Великий Руководитель Ким Чен Ир.
Для того чтобы Великий Руководитель оставался здоровым, в Пхеньяне действует институт проблем долголетия, где трудится около 200 ученых. По результатам их исследовательской работы вождям были прописаны печень синей акулы и мясо львов. А кроме них вождю необходимы морепродукты, которые поступают из Японии, икра из Азербайджана и Ирана, виноград с севера Китая, пиво из Чехии и многое другое.
Известный психиатр Джеральд Пост, работавший в свое время в ЦРУ, в интервью "Лос-Анджелес таймс" сказал: "Так, как готовят Киму, готовят только богам".
Ким круче Сталина
- Игорь, неужели северокорейцы не понимают, как они живут?
- Они, конечно, не понимают, что так жить нельзя, - говорит Игорь. - Они думают, что живут в самой счастливой стране, у которой самый гениальный руководитель. Они просто не знают, как остальной мир устроен. Думаю, что сталинский культ личности по сравнению с культом Кимов - образец партийной и человеческой скромности. Вся идеология Северной Кореи пронизана гипертрофированным восхвалением великих заслуг отца и сына, а роль прочих личностей сведена к минимуму - как будто воевали и строили страну они вдвоем.
В 1945 году, после того как советские войска очистили от японских милитаристов север Кореи, Сталин самолично назначил 33-летнего капитана нашей армии Ким Ир Сена управлять этой территорией, прежде всего за его молодость. В начале 50-х молодой руководитель так безжалостно расправился со своими соратниками, что даже удивил Лаврентия Берию. "Они что там, с ума посходили?" - совершенно искренне воскликнул Лаврентий Павлович.
С тех пор в стране нет даже тени политической оппозиции. А по данным международных правозащитных организаций, в стране около 200 тысяч политзаключенных. В Корее нет ни судов, ни даже порождения сталинского режима - так называемых троек. Сказал неосторожное слово - и по решению главы местной администрации вместе с семьей пожизненно на каторжные работы.
- Если у нас во времена Советского Союза хоть анекдоты про Брежнева рассказывали, то там это просто немыслимо, - говорит Игорь.
- Как тебе показалось, эта страна когда-нибудь откроется?
- Нет. Там люди зомбированы. Думаю, что они просто не могут логически рассуждать.
- Твой репортаж о поездке в Северную Корею вышел отдельным иллюстрированным спецвыпуском. А ты не опасаешься за тиражирование такой информации? Приедут какие-нибудь со значками и строго спросят с тебя...
- Я думаю, что не приедут. Единственное - боюсь, что могут наши гиды пострадать, за то что не рассмотрели в нас "шпионов".
Копирайты:(c) radulovapressa.irk.ru
trinixy.ru
