Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Журнальный зал. Близнюк дмитрий стихи журнал 2017
Журнальный зал: Prosōdia, 2017 №6
Дмитрий Сергеевич Близнюк — поэт, 1979 г.р. Предприниматель. Живёт в Харькове. Публикации в периодике и сети: «Сибирские огни», «Знамя», «Крещатик», «Новая Реальность», «Ликбез», «Плавучий мост» и др. Книги стихотворений: «Сад брошенных женщин» (2013), «Огнём, мечом и нежностью» (2014), «Сумеречная земля» (2015), «В иконе из трав» (2016).
* * * Серое утро – словно немытые ноги танцовщицы. И промеж деревьев, как промеж пальцев ног, собрался сор ночных пиршеств – пустые бутылки, пачки от орешков и чипсов, окурки. Мусоровозы опрокидывают в себя баки с отходами. Так заботливая медсестра выносит утку из-под цивилизации – из-под парализованного миллионера, весь день глядящего мультики и сериалы, пускающего слюну на шею, на золотую цепь. Погода стоит отвратительная, как мёртвая кошка, раздавленная грузовиком. И вдалеке раздаётся вой полицейских сирен, будто фиолетовый бешеный слон мчится сквозь каменные джунгли.
* * * Любопытно посмотреть на себя со стороны, с точки зрения смерти. В этом и есть наша сила и слабость. Мы бессмертны. Пузырьки «я» стремятся к поверхности времени, лопаясь и приклеиваясь к стенам, к сонетам, к бурым водорослям. Мы патологически не умеем умирать. И когда моя жизнь разлетится на тысячи замшевых «ч» («что?», «зачем?», «почему?»), я, возможно, смогу наблюдать свои похороны из твоей уютной души. И неловко брошу сухой брикет земли на собственный гроб твоей нежной рукой, ненаглядная N. Так мы бросали блестящие монеты в фонтан Треви, чтобы вернуться. Помнишь? И как потом глубокой ночью сонные уборщики водным пылесосом собирали монеты со дна? Вспомни это, чтобы вернуться однажды жарким летним вечером в скромный отель недалеко от Пьяцца-ди-Спанья...
* * * Ты смотришь на меня. Зелёный звериный взгляд обволакивает меня, заводит меня, как запах кирзовых сапог заводит молодую овчарку. Твои чуть приоткрытые губы последнее, что я увижу в своей жизни сегодня: розовый пищевод изнутри питона. Ты кошка, сексуальная кошка умостилась на моем животе. И так вытягивать по-кошачьи ногу можешь только ты, эротическое кунг-фу, связки и сухожилия натянуты, точно эспандер. Там, где у ангела растут крылья, у тебя расстёгивается французский лифчик. Что, в общем, и отличает тебя от ангела. Стараюсь писать о тебе и не соскользнуть за ту грань, где блестит и мертвеет мускулистая пустыня похоти. Твоё тело – нежная пустыня, наблюдаемая с высоты самолётного полёта (пересыпать из ладони в ладонь нежный песок твоей кожи я могу до утра). Вот караван маленьких родинок, вот оазис бритой подмышки в серых лучах рассвета, минареты сосков или лики Будды, высеченные в камне, и призрачный город богов среди раздвинутых скал. Я целую твоё тело. Я фанатик-муравей в нирване среди вкусных запчастей для бабочек и стрекоз. О слепая грудь Мадонны, вечно ждущая губ младенца… И мои губы репетируют великое действо, а ты с любопытством смотришь в меня – в слегка волосатое мускулистое зеркало, умеющее интересно врать.
* * * Сестра творения стихотворение. Зачем мне клетки рифм? Зачем мне жить на птичьем рынке? Зачем мне нужны патлатые скандинавские песняры ABBA? Когда моя мысль не терпит неволи (она – как вулканическая лава: расплавленный чёрно-огненный леопард медленно протягивает огненные лапы), везде проложит путь всесильная строка, прокладывая огненные рельсы, переплавляя парки и проспекты в парадокс, парик, портмоне, перламутр. Спасибо среднему образованию, и вечерней школе спасибо, что не научили меня писать стихи по всем правилам инквизиции звука; спасибо, что лишили ста тысяч часов мучений. И тебе, любимая, огромное спасибо, что ушла от меня. И помогла взломать разлукой, как монтировкой от Бога, дверцы в закаты, в облака-дворцы и т. д. Придётся мне стать великим, иначе как же я отомщу? Я переплавил быстрые пули слёз перебегающие лицо блестящими ящерицами. Всё. Мой маленький сын надел трусики на шею, как ожерелье, и ходит с ними по комнатам – хочет привлечь к себе внимание. Получилось. В слегка запотевшем стекле струится чернильная ночь, точно всплывающий кит, величиной с огромную планету. И далёкие лучистые огни фонарей пушисты, как никогда, пушисты, как одуванчики Бога.
magazines.russ.ru
Все стихи Дмитрия Близнюка
Печатка тишины
1
Четвёртая неделя от рождества абрикос,
их цветения. Выкупанная, благоухающая девушка
медленно растворяется в сумерках,
в ненастоящих мультипликационных овалах вечерения…
Ещё полчаса – и у ночи появится заманчивый облик
девушки на скамье.
Проявятся её сине-зелёные, как лунные оливы, глаза,
треугольник улыбки, слегка удлиненный помадой
и родинкой над губой.
Куски темнеющего неба шевелятся в проводах и листьях –
звёздные тараканы мельтешат лапками,
бесстрашные и пугливые.
Ночь-куница выходит на охоту в частном секторе,
плавно поводит пушистым хвостом догорающего костра.
Он и она.
Печатка тишины с кусочками ягод в инициалах.
Русалка в лунном сине-зелёном молчании
сопровождает немногословный высокий танкер.
Вот так вдохновенно целоваться на скамье посреди лета
сквозь решетчатый колкий запах летних трав
могут только подростки и призраки.
Целоваться с самой ночью – с прищёлком,
с острыми языками цикад. Это не метафора –
вот её рука на горячих рёбрах, лёгкий браслет.
А это – волшебный взмах приближающихся фар:
такси, точно проклятый полицейский с фонариком,
ищет совесть на бездорожье дорог.
И два шестнадцатиэтажных дома прямо за теплицами –
дебело-серые санитары в квадратных шапочках
и, судя по балконам – с переломанными носами.
Не бойся – я с тобой. Но только мгновенье.
Одно мгновение с тобой – к трём в нигде –
таков масштаб жизни.
Сейчас же наши души и тела не видят разницу
между «душой» и «телом», между словами.
Сказанное мною – ерунда раскрашенного пшена.
Есть продолжение твоей картины, рука из рамы.
Есть сквозные поцелуи и норы вечности –
засунь руку под футболку, смелее.
Спасибо поэтам. Боль где-то в прошлом и будущем.
Как горизонт мироздания, но он нам не нужен.
Пекарь сажает бледный хлеб в печь тьмы – так рождается рассвет.
Но до утра ещё целая вечность...
2
…Над общежитием всплыл чей-то вопль –
быстрый болотный пузырь –
и поднялся к мелким звёздам,
и посмотрел на планету со стороны:
яблоко – голубой налив – в сияющем бескожье,
и вокруг яблока кружится,
сталкиваясь с упорством камикадзе
космический мусор: тяжёлые бронированные мошки.
Ты одёргиваешь меня — куда? А ну, целуй меня.
Положи руку вот сюда.
Приглашение в пещеру сокровищ.
Нет, это не я – срезанный блик чужого воспоминания.
Настроился на чужую память,
возможно – на память несуществующего ангела.
Ох, уж эти воспоминания – ювенального, ванильного.
Дни запутались, как водоросли в длинных волосах,
в пряди синими лентами вплетены записки,
мелким шрифтом на тетрадных листах.
И где-то, по горизонту, как по доске на вышке бассейна,
ходит обманутое детство – детство мира.
Что же это за договор такой?
Плата за жизнь? Не много, ли?
Ты щиплешь меня. Да, что с тобой, Дима? Где же ты сейчас?
Тебя как будто и не было. Живой манекен.
Любимая, это непередаваемое ощущение.
Одновременно живешь в прошлом, будущем и настоящем.
Дробишься на своих двойников, как водопад.
Находит коса на камень, на память, искры, лязги,
умудряюсь целоваться с тобой,
писать об этом, и забывать навсегда,
всё – одновременно –
драконы танцуют необъятные, необъяснимые вальсы,
красиво вертят мордами с затуманенными глазами.
У тебя ещё нет косы, ты отращиваешь волосы –
тонкие опрокинутые скалы –
антрацитовые, с дьявольской простеклью.
Мне показалось, что здесь есть кто-то ещё? Да, смотри.
Вот это читатель, а то – кошка на заборе –
бородавка ночного пространства.
Хватит бегать во времени – возвращайся... но куда?
Куда мне вернуться? Где я сейчас?
Где мое место?
Вот так воспоминания о нас путешествуют сквозь века –
обрастают ломкой витражной плотью,
тяжёлым мазутным шумом турбин.
Не бойся пустынь, жёлтой текучки жизни –
однажды каждая песчинка превратится в жемчужину,
в фрагмент ротовой полости, в лёгкого журавля,
в журчащий ручей,
ибо боль учит говорить
на языке совершенства.
45parallel.net
Журнальный зал: Prosōdia, 2017 №6
Дмитрий Сергеевич Близнюк — поэт, 1979 г.р. Предприниматель. Живёт в Харькове. Публикации в периодике и сети: «Сибирские огни», «Знамя», «Крещатик», «Новая Реальность», «Ликбез», «Плавучий мост» и др. Книги стихотворений: «Сад брошенных женщин» (2013), «Огнём, мечом и нежностью» (2014), «Сумеречная земля» (2015), «В иконе из трав» (2016).
* * * Серое утро – словно немытые ноги танцовщицы. И промеж деревьев, как промеж пальцев ног, собрался сор ночных пиршеств – пустые бутылки, пачки от орешков и чипсов, окурки. Мусоровозы опрокидывают в себя баки с отходами. Так заботливая медсестра выносит утку из-под цивилизации – из-под парализованного миллионера, весь день глядящего мультики и сериалы, пускающего слюну на шею, на золотую цепь. Погода стоит отвратительная, как мёртвая кошка, раздавленная грузовиком. И вдалеке раздаётся вой полицейских сирен, будто фиолетовый бешеный слон мчится сквозь каменные джунгли.
* * * Любопытно посмотреть на себя со стороны, с точки зрения смерти. В этом и есть наша сила и слабость. Мы бессмертны. Пузырьки «я» стремятся к поверхности времени, лопаясь и приклеиваясь к стенам, к сонетам, к бурым водорослям. Мы патологически не умеем умирать. И когда моя жизнь разлетится на тысячи замшевых «ч» («что?», «зачем?», «почему?»), я, возможно, смогу наблюдать свои похороны из твоей уютной души. И неловко брошу сухой брикет земли на собственный гроб твоей нежной рукой, ненаглядная N. Так мы бросали блестящие монеты в фонтан Треви, чтобы вернуться. Помнишь? И как потом глубокой ночью сонные уборщики водным пылесосом собирали монеты со дна? Вспомни это, чтобы вернуться однажды жарким летним вечером в скромный отель недалеко от Пьяцца-ди-Спанья...
* * * Ты смотришь на меня. Зелёный звериный взгляд обволакивает меня, заводит меня, как запах кирзовых сапог заводит молодую овчарку. Твои чуть приоткрытые губы последнее, что я увижу в своей жизни сегодня: розовый пищевод изнутри питона. Ты кошка, сексуальная кошка умостилась на моем животе. И так вытягивать по-кошачьи ногу можешь только ты, эротическое кунг-фу, связки и сухожилия натянуты, точно эспандер. Там, где у ангела растут крылья, у тебя расстёгивается французский лифчик. Что, в общем, и отличает тебя от ангела. Стараюсь писать о тебе и не соскользнуть за ту грань, где блестит и мертвеет мускулистая пустыня похоти. Твоё тело – нежная пустыня, наблюдаемая с высоты самолётного полёта (пересыпать из ладони в ладонь нежный песок твоей кожи я могу до утра). Вот караван маленьких родинок, вот оазис бритой подмышки в серых лучах рассвета, минареты сосков или лики Будды, высеченные в камне, и призрачный город богов среди раздвинутых скал. Я целую твоё тело. Я фанатик-муравей в нирване среди вкусных запчастей для бабочек и стрекоз. О слепая грудь Мадонны, вечно ждущая губ младенца… И мои губы репетируют великое действо, а ты с любопытством смотришь в меня – в слегка волосатое мускулистое зеркало, умеющее интересно врать.
* * * Сестра творения стихотворение. Зачем мне клетки рифм? Зачем мне жить на птичьем рынке? Зачем мне нужны патлатые скандинавские песняры ABBA? Когда моя мысль не терпит неволи (она – как вулканическая лава: расплавленный чёрно-огненный леопард медленно протягивает огненные лапы), везде проложит путь всесильная строка, прокладывая огненные рельсы, переплавляя парки и проспекты в парадокс, парик, портмоне, перламутр. Спасибо среднему образованию, и вечерней школе спасибо, что не научили меня писать стихи по всем правилам инквизиции звука; спасибо, что лишили ста тысяч часов мучений. И тебе, любимая, огромное спасибо, что ушла от меня. И помогла взломать разлукой, как монтировкой от Бога, дверцы в закаты, в облака-дворцы и т. д. Придётся мне стать великим, иначе как же я отомщу? Я переплавил быстрые пули слёз перебегающие лицо блестящими ящерицами. Всё. Мой маленький сын надел трусики на шею, как ожерелье, и ходит с ними по комнатам – хочет привлечь к себе внимание. Получилось. В слегка запотевшем стекле струится чернильная ночь, точно всплывающий кит, величиной с огромную планету. И далёкие лучистые огни фонарей пушисты, как никогда, пушисты, как одуванчики Бога.
magazines.russ.ru
Дмитрий Близнюк. Стихи - Новый Свет
* * *
здесь время как улитка
лениво ползет по кругу циферблата
море становится на задние лапы
и с любопытством гончей обнюхивает небо
а ядовитая синева
запуталась в пальмовых листьях
точно опытная мелодия в пальцах начинающего пианиста
день-ночь день-ночь ярко тает небесный бекон —
прослойки сала и мяса тонко сменяют друг друга
прибой извивается — сердитый ребенок в кресле дантиста
прозрачной конницей может внезапно налететь тропический дождь
посечь палашами теплых капель лицо
изрезать подержанный выгоревший «мерседес»
но лето бессмертно как Мидас превращающий все
до чего дотронется в золото
в зрелость
в предел совершенства
залив заливная рыба на фарфоровом блюде
и кусочками моркови торчат оранжевые буи
плывет в солнечном мареве профиль гостиницы —
многоликий циклоп с палицей
засохшая пальма громадной ящерицей
напряженно застыла на стене воздуха
с максимальным растопыром лап
а за ухабистой дорогой начинается подобие хлипких трущоб —
сараи и домики — вросшие-в-плоть-ногти
наглые псы полуголые дети занозы для глаз
вот обломанный невиданной силой бетонный столб —
поломанная свеча и вместо фитиля
из раскрошенного нутра торчит ржавая арматура
здесь ты обгоняешь само время
как улитка улитку
но ненадолго
и время гигантской волной в конце концов настигает тебя.
***
Живу невпопад,
точно щегол внутри метрополитена.
Герой несуществующего времени и района.
Гляжу, как молоденькие клены слоняются по аллеям,
глубоко засунув тонкие руки в облегающие карманы
(тут же синичка ищет червяка или бородавку).
Окна цвета немытых стаканов
слепнут со стыда.
Июль на вкус, как вареный мозг шимпанзе,
поданный на блюде
из горячего асфальта.
И парк — заспанный ленивец, облитый зеленкой и пылью —
исподволь перебирается из света в тень
по урнам и скамейкам.
Проспект хохочет от щекотки шин, от взглядов
(взгляды лазерными прицелами скачут туда-сюда —
по лицам и бюстам, по аппетитным задам).
Зубами во сне скрипят троллейбусные провода.
Можно бесконечно перечислять
весь список бессмертных вещей,
заложенных в ломбард бытия
за пару грошей. За бесконечный батон
и мясо красных морей.
Вся жизнь пролетает мимо —
и смысл, точно деньги, на ветер!
Ну и что?! Придумаю что-нибудь.
Выкручусь. Я же гений.
Смещенный центр Вселенный.
* * * Каждая мысль о вечном, как молитва неведомому богу.Он заждался зарождаться,он только вращается в осколках фраз,в догадках, в стрижах, в слегка оттопыренных ушах,в чёрной, как смола, длинной чёлке. Бог где-то рядом; он летитк нам из будущего в слепоте, как во время бурана.Обвязавшись веревкой времени, он бредёт сквозь ливень,тьму, град, сквозь чёрные дырыи пустые бездарные звёзды.Твои мысли — как молитвы в стихах. Ничего, ноты пишешь слова, а бросишь ли это неблагодарное дело?Цифра правит бал,ехидно ухмыляется готическим лицом,бреет кровь из пальца на экран монитора.Где же ты? Несуществующий, невозможный, немыслимый. Где?
* * *
Вот и гараж, а вот и моток тонкой проволоки,
похожий на спутанные волосы мертвеца.
И ребёнок ещё несколько секунд-озарений вдыхает
мазутный с резьбой аромат внутри гаража,
замечает керосиновое сияние над верстаком,
и синий «москвич» из глубины косится пугливой касаткой,
и бампер вставной челюстью опёрся о полку,
и жуками тасуются винтики и болтики.
Тихо пищит декоративное танго мелких вещей.
И густая паутина на маленьком окне
застыла плотным подвесным туманом,
и туман сужается к жуткому горизонту.
И паук — в прошлой жизни токарь-фрезеровщик –
затаился в глубине своей пещеры.
Он — семилапый хозяин тумана,
обрезка поляны с бетонными крошками
и осколков мира за грязным стеклом.
litsvet.com
Журнальный зал: Новая Юность, 2017 №4 - Дмитрий Близнюк
* * * ночной охранник в бизнес-центре сторожит вселенную. ночь точно пума в будке — сверкает голубыми белками. дьявол плавает в бассейне, как пятно нефти. погашены огни, царит ультрафиолетовый свет. золотые трусики луны наброшены на небоскреб. бокс, секс, футбол. соскреби краску с пространства, с ночных деревьев: точно всадники без седла — увидишь символы, понятные лишь программисту. протяжно шипит ночная дорога, шуршит интернет, как пенопласт, природа не терпит пустоты, и ей порядком надоело отсутствие Господа. будь же ты благословенна, планета, где есть вай-фай. разломишь флешку, как хлеб, с друзьями, которых нет. какие только глупые мысли не вплывают в ночную гавань охранника. бизнес-центр «Нобель». 15 гривен в час, и камеры на мониторе: аквариумы с водорослями, но без рыбок.
моргают дисплеи денежных автоматов, кофейный аппарат пересчитывает коричневые крупицы яда. телефоны неподвижны, точно спящие пираньи, и утром ранним на меже между реальностями, как зернышко, ты не перемолот жерновами: вот это чудо! осмотрись, задумайся. перестегни ошейник на один пробел, шип. расслабься. скоро смену сдавать очередному неудачнику, скоро придут сонные напудренные гейши чтобы убрать за тобой невесомую шелуху ночных мыслей.
* * * я в осень пролезу, как пацан в ржавую субмарину для двоих через сорванный люк. но уже без тебя, без кулька с алюминиевой посудой, без детских книг. вот пыльный перископ с треснувшим стеклом или это сенокосец в углу забыл свернуть паутину и смыться в паучий рай на клюве синицы? жизнь исподволь меня излечит — состарит, как зверя, высыплет на голое тело ведро мела, морщин, дождевых вен, ворох горчичных веснушек. но я никогда не буду таким, как ты. столько же раз я был прав, сколько же и ошибался, но не пил воду из общественного фонтана, вкус счастья, вкус хлорки, сплоченности, глупости, единства. все так же храню верность ювенильной мечте. нитяной браслет с ракушкой ношу на запястье. а жизнь продолжает сниться. а лебедь зашит в подушку, подушка зарыта в саду: там в жирных объятиях чернозема красиво сгнили наши резвые солнечные двойники, поцелуи мокрицами расползлись под камни. и бредит синий мальчик неба в жестяном лжеперламутровом корыте, но я спрятал наше море — укрыл плечом от толстой алчной соседки. а помнишь а помнишь а помнишь мы строили подводную лодку на кухне из желтого картона игрушечной любви, еще не покрыты слоями разумного металла, кислотными дождями, окалиной скандалов. я в нашу осень пролезу, люк сорван, имярек без крыши, там где мы любили — там еще кто-то дышит. время не терпит пустоты.
* * * есть ли жизнь после смерти? не нужно знать. пусть морковки с осликами бредут вдоль пропасти в неведении. спотыкаются, упираются, срываются. пусть дети наполняют смыслом минуты: новенькие презервативы холодной водой из-под крана, и бросают с балкона — бах! зеленым воздухом весны опоены змеиные деревья. ну и что? мы смертны. вопреки. все вечные вопросы — радиоактивны. и бедный мозг светится в темноте, точно болотная гнилушка. но есть противоядие от философии, от депрессии и хандры: влюбиться или — начать писать стихи. яд ядом вышибают.
миры зарастают бурьяном, ржавеют и гниют, а ласковый рассвет — серый сеттер — приносит тапочки хозяину. и пенье соловья. обязательно что-то останется после тебя хлеб, нож или страница. весь ты не умрешь, но и умрешь не весь. Господь не ведает, что ждет его в конце вещей, так что не бойся. в том, что сотворишь или разрушишь — только бессмысленное имеет смысл. на сваях тайны держится вселенная. мы мыльные пузырьки на пенной вечеринке, лопаемся — шелковый тишайший щелк— но есть надежда, есть раковые клетки — бракованное бессмертие наизнанку испорченный чертеж. смотри: жизнь в твоих руках, даже если ты многоножка.
кто же ты? невидимка, бегающий между словами- лимузинами в час пик. цветок среди потных монет в громадном фартуке молочницы. нечто, мелькнувшее среди двух сотен войн. колибри вымысла. надежда. сверчок в темнице. морковный сок в хрустальной глотке снеговика. весна, весна...
* * * собор-краб с оторванной клешней взбирался на холмы и дураки неба в смирительных рубахах корчили рожи облаков. заботливая осень кормила ржавой музыкой из ложки темно-оранжевых младенцев парка. постный суп из капустниц скис, салат из поцелуев и устриц. но город нарядный еще дышал и жар оранжевый и позолоченная зелень лета, любовник Август ушел, ушел нет его. и природа перед зеркалом — тяжелый кусок отполированного свинца — снимает длинное платье проспекта в вечерних огнях. фиолетовые оттенки с вырезом на спине, стоянка машин. склонив голову, расстегивает серьгу: старинное изделие с жемчугом. медленный маленький самолет ползет плодожоркой в персиковом небе. прикусила губу, темна зелень скамьи.
* * * как хорошо, что мечты не сбываются. я не стал миллионером, не мозолю соседям глаза на лимузине. отлично. не отрастил мышцы как у Ван Дамма. не вмонтировал в зуб маленький бриллиант. как хорошо, что я никогда не стану лучшим футболистом мира по версии Фифа. никогда не буду читать лекцию по литературе в дворце шведского короля. как хорошо, что не разбился твой муж в аварии, что я не женился на скользкой красивой твари. что не умерло несколько десятков людей по хищному щучьему веленью, по горячке сердца. как хорошо, что есть предохранитель на палочке волшебника, иначе я сжег бы города, соблазнил всех молодых красавиц на планете. сошел с ума от всевластия. полубог, так и не ставший человеком.
все желания и мечты проходят тест на допинг у реальности. и зверь во мне, опоенный разумом, как белладонной, постанывает, шатается, изнывает, покрывается красными волдырями, качается у края бездны (осыпается земля). посажен на цепи рассудка. лишь во сне отпускаю зверя в кипящие миры запредельных фантазий и в благодарность он несет из зазеркалья то целую ногу княжны Тамары, (покрыта автозагаром, будто коричневым жиром) то чемоданы с долларами, и запах денег еще витает в сознании — если проснулся — едва уловимый аромат дорогой сигары. как хорошо весь этот перегной, компост желаний и амбиций бросать под ноги самому себе. и делать шаг, другой. превозмогая боль и глупость, притяжение разочарований.
и вырастут здесь корабли, взбивая высокими мачтами небеса, как гоголь-моголь деревянной вилкой, хоть море далеко.
magazines.russ.ru
Журнальный зал: Знамя, 2016 №8 - Дмитрий Близнюк
Об авторе | Дмитрий Сергеевич Близнюк родился 20 октября 1979 года в Харькове. Лауреат нескольких международных конкурсов. Публикации в периодике и сети: «Сибирские Огни», «Новая Реальность», «Ликбез», «Плавучий мост», «Южное Сияние», «Вокзал», «Белый ворон», «Квадрига Аполлона», «45 параллель», «Этажи», «Приокские зори», «Textura.by», «Зарубежные Задворки», «МК.ru», «День литературы», «Флюгер», «Порог», «Харьковский мост». Книги стихотворений: «Сад брошенных женщин», 2013; «Огнем, мечом и нежностью», 2014; «Сумеречная земля», 2015; «В иконе из трав», 2016. Дебют в «Знамени». Живет в Харькове.
* * *
расстеленное в саду старое ватное одеяло; лунный чертог паукообразный раскинулся над нами шатром ветра, тонко-металлической музыкой хитинового Баха в исполнении электронного стрёкота сверчков, тишайшего чавканья, тонких шорохов — сквозь узкие ветки яблонь и груш. ночь слизывала нас, как лимонный сок с ножа, и я чувствовал себя где-то далеко-далеко в потустороннем Париже, как Эмиль Ажар. ящером задирал голову от протяжного выдоха и упирался отуманенным взором в кусты помидоров — кусты-джентльмены укоризненно наблюдали за нами, облокачивались на тросточки в металлической сетке-оправе. и детский мяч, укрывшись под скамьёй, точно глобус с вылинявшими материками, бормотал во сне: «Забери меня в коридор». лунный свет притворялся спящей лисой на поляне, заполненной зеленовато-синими цыплятами.
мы занимались любовью в райском саду, жадно дышали, сверкали тугими поршнями, напряжёнными ногами, будто нефтяные насосы в Техасе, мы качали древнюю и сладкую, как чёрный мёд, тьму из скважин звериной памяти, и я не чувствовал боли — от её ногтей, от досадного камушка, впившегося в лодыжку, не ощущал растёртых коленей — до консистенции вулканического варенья. её тело сияло красотой и заброшенностью: ночные пустыни, над которыми проносятся жадные руки — своевольными буранами. и банальный расшатанный стол под вишней
вмиг обращался под нами в эротический трон для двоих...
ночной июль — заброшенная винодельня; всех нимф вывели отчернивателем, как яркие пятна с тёмной блузки природы. это ночное преступление с чужой женой, эквилибристика похоти и адреналина посреди лунного райского сада, где каждый миг кто-то сомнамбулично пожирал кого-то. но часть меня — щепотка — возносилась над садом и наблюдала за Адамом и Евой со стороны. вот так время сомкнулось петлёй, как строгий ошейник с шипами вовнутрь, и зверь Вселенной жадно дышал — звёздами, миллионолетьями...
* * *
любимая, дай мне таблетку анальгина; туман туго обмотал треугольные головы горам, точно влажными полотенцами, легчайшая боль неба, мелкая, незаметная, как подъязычная кость колибри, и виноградники разлаписто тянутся по каркасам и шиферным заборам карликовыми истощёнными драконами (больны осенним рахитом), усыпаны сладкими пыльными ягодами,
и грузчики, кряхтя и потея, уже вносят в прозрачные чертоги воздуха трёхметровые портреты осени, забрызганные грязью, глиной, грибными спорами,
а осень в кровавых от ягод ботфортах с нами-статуэтками на ладонях позирует возле ржавого лимузина с выбитыми стёклами...
* * *
Я найду тебя в иконе из трав, в клейком шёпоте молоденьких клёнов, сквозящих на солнце. Так и хочется спросить у вечернего мира: ты ещё здесь? Но в ответ пахучая тишина танцует босиком на тёплом песке с голубой лентой ветра в прозрачных волосах. Или это младшая сестра тишины?С веснушчатым тонким лицом нащёлкивает песенку кузнечиков, дразнит слух занозистым звуком далёкой пилы, вздрагивает звяком собачьей цепи... Так я сейчас в каком мире? В лучшем из невозможных? И правый берег сознания исподволь исчезает в электрическом тумане; я слышу тихое мур-мур мира — песенку беременной кошки (изящно растеклась по подоконнику), прислушиваюсь к невечному, зыбкому, сиюминутному. Так младенец в утробе различает размазанные, будто джем, звуки музыки извне и невпопад вздрагивает ножками, миниатюрными кулачками.
Все эти лёгкие чувства — шестые, седьмые, восьмые — твои, Господи, невесомые шаги.А все мои слова — трёхтонные одноразовые якоря; я бросаю их на немыслимую глубину, чтобы уже никогда не поднять на поверхность...
* * *
осеннее пасмурное утро; фонари, точно жирафы, тихо бродят в тумане, косые сгустки теней вздрагивают за деревьями — это плотва прошедшей ночи запуталась в водорослях во время отлива. пахнет палёным войлоком и подгнившими сливами; осень, тонкокостная, дрожит — будто жеребёнок-рахит с гнутыми ножками-ветвями. старушка тащит тележку с яблоками. иные листья ещё рдеют — цвета желчи с кровью. внезапно срывается мелкий дождь, сотни призраков трут мокрые ветки ладонями, добывая туман.
две студентки укрылись от измороси в беседке; курят, бережно кормят друг друга кусочками шоколада, словно птицы окающих птенцов — червячками, лишь бы не размазать на губах помаду. а захмелевший дворник Ефим грустит у подъезда, скучает по отчему яблоневому саду; но не пройдёт и месяца, как явится чистокровная зима, и глянешь — с утра уже снегопад бредёт за окном, точно чистокровный сказочный единорог, и его жалят белые слепни, а он нервно отмахивается позёмкой-хвостом...
Харьков
magazines.russ.ru
Дмитрий Близнюк ~ Изба-Читальня - литературно-художественный портал
Дмитрий Близнюк[nfkfyn]
Избранные авторы:
Литератор из Харькова. Публикации в периодике и сети /с 2014г/: "Сибирские Огни", "Знамя", "Крещатик", "Prosоdia", "Слово/Word", «Homo Legens»", "Новая Реальность",«Кольцо А", "Плавучий мост", "Южное Сияние", "Невский альманах", "Дальний Восток", "Вокзал","Белый ворон", "Артикль", "Семь искусств" "Иные Берега", "Сетевая Словесность", "Ликбез", "Квадрига Аполлона", "Топос", "Новый Свет", "45параллель", "Этажи", "Приокские зори", "Textura.by" "Зарубежные Задворки", "Золотое Руно", "Московский комсомолец", "День литературы", "Флюгер", "Новый Континент", "Русское вымя", "Порог", "ИнтерЛит", "Время", "Харьковский мост", "Аваllгард", "Вещество. Вода", "Гостиная", "Изящная словесность", "Подлинник" и др.
Публикации на английском языке /с 2017г./: "Dream catcher" №34 (UK, York), "Reflections" №100(UK, London), "The Best of Kindness 2017" (USA, Florida), "The Ilanot Review" (Israel) (Volume 13, 2017), "River Poets Journal"(USA) (Volume 11 Issue 1),"The Courtship of Winds" (Summer 2017)
Скопления стихотворений: "Сад брошенных женщин" 2013, "Огнем, мечом и нежностью" 2014, "Сумеречная земля" 2015. "В иконе из трав" 2016.
Лауреат нескольких международных конкурсов, в частности: «Согласование времен» 2012, «Кубок мира по Русской поэзии» 2013, 2015, «Чемпионат мира по Русской поэзии 2014, 2015, 2016, 2017», Финалист конкурса «Открытая Евразия» 2016 и др.
Влюблен постскриптум.
Произведения без рубрики
1.
Эмпиреи – Верлибр / рейтинг 0 / отзывов 0 / опубл. 15.11.2017 в 21:142.
сталевар – Верлибр / рейтинг 6 / отзывов 0 / опубл. 16.08.2017 в 17:094.
Семь жизней – Лирика любовная / рейтинг 3 / отзывов 0 / опубл. 24.02.2016 в 13:426.
Глинтвейн Бога – Лирика любовная / рейтинг 0 / отзывов 0 / опубл. 06.03.2015 в 13:368.
Легкое дыхание – Лирика эротическая / рейтинг 6 / отзывов 0 / опубл. 30.01.2015 в 16:47www.chitalnya.ru
