Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Главный редактор ELLE Екатерина Мухина: Я рабочий неврастеник. Редактор журнала эль
Елена Сотникова: «Я рада, что ушла из Elle на взлете творческого потенциала» - Карьера
Громкие кадровые перестановки кто-нибудь нет-нет да и прокомментирует противным клише: «Ушла эпоха». Но в случае ухода «вечного» главного редактора Елены Сотниковой из Elle это и правда так. Лена олицетворяет эпоху самого красочного, блестящего и жирного русского глянца. Когда Hearst Shkulev Media объявил о ее «возвращении в декретный отпуск», звучали самые разные предположения: «Не стала брать сайт за те же деньги», «Расслабилась», «Лена еще вернется».
Двадцать один год. Это, наверное, самый большой срок в российском глянце?
Пожалуй. Впрочем, на Западе люди работают главредами и дольше – и ничего. Там стабильная кадровая политика, а у нас – страна перемен, которые никогда не кончаются. Мало того, многие западные журналы годами не меняют верстку, общий вид, эстетические качества журнала, поскольку ценят и уважают привычки своей лояльной аудитории. Разумеется, я имею в виду только коммерчески успешные, уважаемые издания. У нас даже бесспорный коммерческий и иной успех не всегда достаточен. Всегда хотят «как-нибудь получше». Только не знают как.
А почему в России можно стать главредом – как вы или я – в двадцать семь, а на Западе нас сочли бы девчонками?
Мы с вами – люди разных поколений. Когда я начинала, в стране не было людей «за сорок», из которых можно было бы состряпать главного редактора европейского глянца. Когда было принято решение о запуске Elle, французы обошли весь «русский глянец», существовавший на тот момент, схватились за голову и приняли единственно возможное для них решение: сделать ставку на молодую девушку, свободно владеющую английским, имеющую отношение к журналистике и обладающую каким-никаким чувством стиля. Обстоятельства сложились так, что этой девушкой стала я. До Elle я работала в новостном агентстве Reuters, специализировалась на цветных металлах.
Есть мнение, что в глянце все меньше людей с харизмой. Эвелина Хромченко – яркая личность; Алена Долецкая и Николай Усков – кандидаты наук. А сейчас кресла главредов все чаще занимают... условные никакие.
Это классическая и вполне объяснимая ситуация, связанная со взаимоотношениями бизнеса в лице руководства и творческих людей. Бизнесмены устроены так, что, заработав большие деньги, они начинают тосковать по креативу, поскольку думают, что уж в чем-чем, а в этом они точно разбираются не хуже других. «Тоска» обостряется тогда, когда продукт уже сделан и успешен в плане прибыльности и интереса аудитории. Бизнесу начинает казаться, что творческий человек, получающий у него зарплату, неумолимо становится звездой, пользуется какими-то запредельными благами, которые дает ему продукт и на которые в обычной жизни у него (творца) не хватило бы денег. Главные редакторы останавливаются в пятизвездочных отелях, путешествуют на яхтах, ужинают в дорогих ресторанах и пьют «Кристалл», не платя за это ни цента. «Как же так? – грустит бизнес. – Я всю жизнь положил на то, чтобы обеспечить себе такой образ жизни, а получается, что мы с этим/этой журналисткой отдыхаем в отелях одного уровня!»
Это и тяжелая правда, и не совсем она. Хорошо сделанный крупномасштабный глянцевый проект приносит большие деньги. По крайней мере, приносил, особенно в «жирные» докризисные годы. Да и сейчас приносит, если честно. Бизнес же часто забывает, сколько нервов, крови, мозгов и души творческий человек вложил в проект для того, чтобы вывести его на крутой уровень. Чем измерить эти затраты? Сколько стоит потерянное здоровье, расшатанная психика, многолетняя жизнь в режиме дедлайна? И все равно в какой-то момент бизнес начинает «улучшать» проект, часто не имея для этого даже коммерческих оснований, и неизбежно вступает в конфликт с «зарвавшейся звездой». Эта формула типична не только для нашего рынка. Это общечеловеческий фактор. История будет повторяться. На смену старым «звездам» приходят новые, и все начинается сначала. Люди, которых вы перечислили, изначально не были звездами. Они талантом и большим трудом добились этого статуса для себя и в первую очередь для своего журнала.
Я понимаю, что было некое столкновение бизнеса в лице начальника и творческого человека в лице вас.
Двадцать один год я работала в компании по принятому у руководства принципу «поищите более сильное решение», и такой подход не вызывал у меня вопросов. Я так воспитана.
«Ты можешь сделать лучше» – девиз, под которым я, золотая медалистка, живу всю жизнь. Жила бы и дальше, если бы вдруг не осознала, что в августе этого года мне исполнится пятьдесят лет. И что девочка-отличница внутри меня давно выросла.
И ей стали тесны рамки журнала. А вектора развития внутри компании у меня не было. Когда-то я была редакционным директором и даже вице-президентом по редакционным вопросам, но со временем все эти титулы остались на бумажке.
Вы имеете в виду 2005 год, когда стали редакционным директором компании, оставив Elle?
Я сама ничего не оставляла. В 2005-м меня уволили из Elle, и это увольнение было инициировано французами. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было правильным решением. Отработав в журнале десять лет, я действительно очень устала. Я была толстая, пила много шампанского, мой имидж поплыл. Искренне надеюсь, что вы не найдете моих фото 2005 года, то есть не будете их искать – сейчас выгляжу куда лучше. Журнал Elle к моменту моего увольнения становился все больше и больше, а я, волк-одиночка, многие вещи делала сама, ручками. Лично подписывала даже вещи в съемках... Когда толщина журнала перевалила за пятьсот страниц, мне впервые вызвали на работу «скорую». Чтобы выйти из порочного круга, был нужен так называемый волшебный пендель.
Во французском руководстве была дама, которая меня и уважала, и терпеть не могла за ум и красоту (улыбается). Однажды я резко высказалась о ней, это передали выше – и пошло-поехало, меня решили убрать и попробовать привнести в Elle «свежую кровь». Но Виктор Михайлович (Шкулев. – Прим. SNC) решил: «Хорошо, я Сотникову из Elle убираю, но из компании не отпущу». И назначил меня редакционным директором, поставив на перезапуск Marie Claire, который на тот момент приказывал долго жить. Для меня это был и серьезный вызов, и, как ни странно, полезный творческий отпуск.
О тех фото: вы считаете себя обязанной всегда безупречно выглядеть? У нас публичная профессия, и если вот так отслеживать каждое фото, то можно тронуться... Я иногда разрешаю себе слишком не переживать.
А я не разрешила – поэтому считаю, что достойно протянула до полтинника и по-прежнему могу в «Инстаграме» демонстрировать макияж на себе.
Вы правда отлично выглядите.
Спасибо! Я не напрашиваюсь на комплименты, я просто говорю честно. И всегда открыто писала и говорила о том, что с собой делала. Например, сделав блефаропластику в 42 года, я жалела только об одном – что не сделала ее гораздо раньше.
Редко кто назовет перезапуск журнала «творческим отпуском»...
То, что мы сделали с Marie Claire десять лет назад, сравнимо с выводом пациента из клинической смерти. Сколько сил, нервов и здоровья это стоило! Но сейчас я вижу в этом периоде только плюсы. Во-первых, бесценный опыт перезапуска. Во-вторых, возможность выйти из подземелья, оглянуться вокруг и увидеть, что есть жизнь за пределами одного глянцевого журнала. Будучи «закопанной» в Elle, я потеряла способность творческого переосмысления. Когда меня убрали с позиции главреда, я поплакала, конечно, тем более все было сделано, как всегда, не очень красиво – за месяц до юбилея. Неужели нельзя было месяц подождать, отпраздновать десятый день рождения журнала и потом уже все это провернуть? Но в конечном итоге жизнь расставила все по местам. Спасибо пинку судьбы – я похудела, перестала столько пить, увидела новые горизонты, многому научилась у коллег из французского Marie Claire. Вот вы сейчас напомнили мне про это увольнение, а я и забыла про него... Остался только положительный опыт. Тем более что через четыре года меня все равно вернули в Elle.
Готовясь к интервью, я говорила с вашей редакцией. Люди плакали, когда вы произнесли: «С завтрашнего дня я больше не работаю в Elle и ухожу в отпуск по уходу за ребенком». У вас преданная команда.
Ну что сказать? Несмотря на то, что мера моего ухода в отпуск была вынужденная, я рада, что ушла из Elle именно так – звонко, громко, на взлете творческого потенциала. Было бы хуже, если бы лет через пять с цветами и гнусавым оркестром меня бы выпроводили на почетную пенсию (смеется). Спасибо судьбе и лично Виктору Михайловичу Шкулеву за «волшебный пендель»! Сама я вряд ли решилась бы выйти из зоны комфорта. Я оставила Elle в очень хорошем состоянии. У нас был потрясающий юбилейный год, мы выпустили два шикарных юбилейных номера, которыми я горжусь. Надеюсь, что и дальше у журнала все будет хорошо. Я желаю ему только процветания. Сейчас, когда прошел месяц, я уже почти отпустила всю эту непростую ситуацию. Столько дел впереди, столько свободы! Я вообще легко расстаюсь с вещами и людьми – не знаю, плюс это или минус.
Слышала, вы никогда не уговаривали сотрудников остаться.
Почти никогда, почти никого. Считаю, что любой человек вправе решать, где ему лучше. Что касается вещей, я даже не забрала из Elle красное платье, двадцать лет кочевавшее со мной из кабинета в кабинет. В нем я открывала церемонию запуска Elle в России. Купила его в какой-то лавке немецких товаров, чуть ли не в подземном переходе (улыбается). Действовала исключительно интуитивно. Сейчас ставлю себе за выбор пятерку. Молодец, Лена. Красный цвет – пять, простая форма – пять, крупные серьги – пять, черные лодочки – тройка с плюсом. Сейчас я надела бы туфли цвета nude.
Но тогда уже были бутики известных брендов – Versace, например.
Да, но мне никто не сказал, что можно взять платье напрокат. Мне бы и в голову такое не пришло. Да и если бы я отважилась купить что-то от «высоких» брендов, из тогдашнего ассортимента вряд ли бы что-нибудь подошло. Накрасилась я тоже сама, потому что визажисты в 1990-х все как один выбеляли мне веки и превращали в японку, притом что у меня большие глаза. С тех пор, кстати, я редко пользуюсь услугами визажистов и в большинстве случаев крашусь сама. Хотя уровень профессионализма наших мастеров сейчас очень высок.
Красное платье! И вы оставили такой артефакт в Elle!
У меня нет никаких чувств, нет ностальгии. Приходит момент, и как отрезает. Эта способность к моментальной потере интереса всегда поражала моих мужей, когда я от них уходила. Я могу очень долго терпеть, а потом заканчиваю все одним днем. У мужчин это вызывает шок, даже если они понимают, почему так произошло. Это понимание, правда, приходит к ним уже после шоковой терапии (смеется). Справедливости ради надо сказать, что я никогда не уходила «в никуда».
С нынешним супругом – главным редактором Elle Decoration Алексеем Дорожкиным – вы познакомились на работе?
Что вы, мы знакомы много лет, он – лучший друг моего третьего мужа. Так случилось, что он немного поработал редактором отдела «Стиль жизни» в Elle, а когда возник вопрос о необходимости перезапуска Elle Decoration, перевода издания в люксовую нишу, я предложила руководству кандидатуру Дорожкина и не ошиблась. В тот момент я была далека от романтических мыслей... Но перезапуск мы делали вместе, и пошло-поехало... Ой, чего я только не наслушалась! «Чтобы поставить своего любовника, Сотникова уволила прежнего главреда». А я никого не увольняла, это была идея руководства. Дорожкин – великолепный редактор, это уже доказано временем. Что касается начала отношений, был большой скандал, все как я люблю (смеется). Дорожкин, конечно, поссорился с лучшим другом (улыбается), но они давно помирились. Мы дружим. Я вообще со всеми своими мужьями дружу, кроме первого. Он решил не поддерживать контакт ни со мной, ни с дочерью. Когда Маше было двенадцать, я ушла от него, и он перенес свою обиду на ребенка. С тех пор он ее даже не видел. Маша уже совсем взрослый человек, у нее есть сын, который старше моего сына! Иностранцев это обстоятельство очень забавляет – я ведь родила Машу очень рано. Это, конечно, весело, но такой расклад таит в себе не только плюсы, но и эмоциональные сложности.
У вас аж четыре мужа, а в глянце, я замечаю, много одиноких женщин. Может, потому, что работа занимает день и ночь, а гетеросексуальных мужчин в индустрии почти нет?
На вопрос: «Где знакомиться с мужчинами?» известный вам психолог Михаил Лабковский отвечает: «Везде. Вон там, за углом». По моим наблюдениям, девушки совершенно разучились кокетничать и источать женские флюиды. Они все такие красивые и успешные, у них такие длинные ноги, розовые щеки, модные наряды, и все классно, а вот только ничего не происходит.
Современные тридцатилетние кокетничают только с теми, с кем, по их мнению, может что-то произойти. А надо кокетничать со всеми! С милиционером маленького роста, с сантехником, с таксистом, с айтишником в вытертом свитере – так вы развиваете, тренируете женское начало. Потом в вашу орбиту уже будут попадать люди иного рода.
Это не особенность профессии?
При чем тут профессия? Хотя есть момент – девушки из глянца много из себя строят. Отсутствие пафоса – важный момент. Пафос старит. Когда у меня появился кабинет, я его очень стеснялась и долго называла комнатой. Мне казалось, что кабинет – это ужасно возрастная вещь. Я никогда никого не вызывала к себе на ковер. До сих пор считаю это неприличным. Слова: «Верочка, вызовите ко мне Новосельцева» – для меня звучат исключительно как шутка.
Глянцевые девушки срастаются с профессией. Хирург провел операцию – и думает о другом, а глянец – вечная история. После работы идешь на вечеринку, где пьешь отличное шампанское, за которое не платишь; носишь вещи, которые тебе подарили, – это же образ жизни.
Вы сейчас очень верно описали трагедию человека, работающего в глянце. Она начинается в тот момент, когда человек начинает отождествлять себя с миром роскоши, который он обслуживает. Мы уже немного говорили об этом выше. Это касается и меня, и вас, и любого коллеги. Когда я пришла в Elle, то не знала, что можно получить скидку на правах главреда. Увидев Шахри Амирханову, которая доставала в каком-то магазине визитку и получала скидку в тридцать процентов, я удивилась: «Шахри, как это? Что это?» Прежде чем я осмелилась такое повторить, прошло лет восемь, наверное. Я упорно покупала вещи в масс-маркете – справедливости ради надо сказать, что делала это довольно умело. Однажды Алена Долецкая, увидев меня в бизнес-классе с синими пакетами Zara, расхохоталась: «Сотникова, ты – великая!» (Смеется.) А как-то мой издательский дом выписал фэшн-директора, раньше работавшего в немецком Vogue, – высоченного немца в розовой козлиной шубе. На показах в Милане у меня сломался каблук, и я купила полусапожки за пятьдесят евро. Никогда не забуду, как он на них зыркнул! Пролепетав wait a minute, я кинулась в магазин Liu·Jo, откуда вылетела в белом тотал-луке. И меня сразу принялись фотографировать.
Замечала, что главреды, возвращась с Недели моды, устраивают себе «неделю антимоды» в джинсах и майке. Необходимость быть модной страшно утомляет.
Последние годы в Elle я сократила количество дней на показах. Мода перестала меня вдохновлять, она стала для меня слишком материальным понятием, и я буквально задыхалась в осознании этой материальности. Сознание еще сильнее поменялось, когда родился мой сын Федя. Сумки, шмотки, туфли, кудри, луки... А я ведь полупрофессиональная пианистка, начинающий художник, писатель, в конце концов. Ох, сейчас я даже не знаю, как представляться. Говорю: «Здравствуйте, меня зовут Елена Сотникова, я... э-э-м, не главный редактор Elle». Пока все смеются.
Думала, скажете, что вы – психолог. Вы составляете психокарты, буквально одной интуицией рисуя персонажа – птицу Варю. И Варя у каждого – своя.
Каждый человек стал бы психологом, столько общаясь на протяжении долгих лет... Но про Варю вы сказали правильно, это особый случай и мои, наверное, особые способности, которые еще предстоит развить. Птица Варя появилась лет восемь назад на одной скучной конференции, где выступал большой французский началь- ник. Варя срисована с него – носатая, в бабочке, с подписью – c'est fini, потому что все знали, что этого начальника скоро сместят. А потом Варя превратилась в девочку, у нее появились рожки, и начались чудеса – проявились ясновидческие способности. Да, составляя психокарту, я вижу (правда, не всегда), что с человеком происходит, что его волнует и даже то, что он может ожидать в ближайшей перспективе. Точнее, Варя видит. Недавно рисовала Варю для девочки, которая очень хотела получить ответ на один вопрос. Я вижу, что ответ отрицательный, но стараюсь успокоить, помочь – говорю: «Вот здесь подрисуем Варе детали, которые облегчат ситуацию». В итоге вижу, что новые детали только усложнили картину, еще больше убедив меня в том, что подозрения были не напрасны. Варя у всех получается разная. Обрастает символами и неожиданными деталями. Появляются короны, звезды, лодки, ростки, ведра с водой, весы, часы, сердца... Рожки то появляются, то исчезают – в зависимости от характера человека. Вообще-то не я рисую Варю: она сама себя рисует (смеется). В последнем моем Elle, январском, я написала письмо редактора про стиль домашней одежды, а Варя предстала на странице в образе стэпфордской жены, рядом – веник и совок. Тогда я еще не знала, что меньше чем через месяц неожиданно уйду из Elle и впервые за много лет получу возможность просто посидеть дома (улыбается).
О моде – вы написали, что больше всего лайков на «Инсаграм»-страничке @elenasotnikovastyle собирают не репортажи с показов, а домашние фото, где вы «в перевязке после липосакции»...
...а самое большое количество просмотров за последнее время получило видео, где я играю прелюдию Баха. Рада, что моя аудитория может оценить «хорошо темперированный клавир». Да, и я не удаляю негативные комментарии в своих соцсетях просто потому, что у меня их практически нет. У меня лояльная, тактичная, образованная аудитория, которую я очень люблю.
А вы не читаете, что о вас пишут, скажем, на «Сплетнике»?
К сожалению, читаю. Вот, недавно наткнулась там на комментарии в духе «наконец-то в Elle появился нормальный главный редактор». Читала, что «лучше уж Катя Мухина, чем эта несуразная женщина» (то есть я). Всегда расстраиваюсь и все равно лезу читать.
За эти годы вы не обросли шкурой?
Не обросла. Немного поставил мне голову на место Лабковский, с которым у меня было два больших интервью. «Сотникова, я чего-то не понял! Почему у тебя такая низкая самооценка? Как ты можешь сочетать то, чем ты столько лет являешься, и все еще мысленно сидеть за партой в четвертом классе школы? Ты когда собираешь из школы двигать? Ты можешь маму и папу в покое оставить? Тогда и они тебя оставят в покое!» Кому-то наплевать, что у него в дневнике единица. А я даже с четверкой к порогу дома боюсь подойти.
Опубликовано в SNC №95, март, 2017.
www.sncmedia.ru
В гостях у главного редактора ELLE DECORATION Алексея Дорожкина
Алексей Дорожкин (главный редактор ELLE Decoration) с женой Еленой Сотниковой (главный редактор ELLE)
ФОТОКирилл ОвчинниковВ гостиной нашей московской квартиры мы проводим все свободное время. Утро начинается с завтрака в «кафе» — так называется уголок с круглым столом и псевдоампирными креслами, которые я вынес из гостиницы «Украина», когда в ней началась реконструкция. В этой комнате чудесным образом получилось несколько совершенно отдельных зон — что называется, по интересам: есть даже «кабинет» и «концертный зал». И все это благодаря тому, что нам удалось справиться с единственным, но очень большим недостатком помещения: ровно пополам его делила несущая балка. Под ней мы разместили два симметричных двусторонних шкафа, которые позволили четко спланировать пространство. Со стороны столовой, где мы часто собираемся с друзьями, в шкафы поместилась вся посуда, со стороны гостиной — книги и журналы, которых у нас предостаточно. Моя жена Елена Сотникова тоже главный редактор — самого большого модного журнала ELLE. Но помимо этого она еще и прекрасная пианистка, так что в гостиной нашлось место и роялю. Наверное, по одному из моих писем редактора вы помните историю его появления. Этот «господин» потребовал немного изменить интерьер, который с его воцарением стал вдруг слишком серьезным. Так появились прозрачные стулья Kartell, новые люстры в стиле ар-деко и современный ковер. Остальные предметы обстановки с гордостью выдержали такое соседство, а недавно к нашему «старообрядческому дедушке» приехала очень симпатичная «внучка», чей портрет мы и повесили в «кафе».
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: в столовой вокруг винтажного стола 1950-х годов из гостиницы «Украина» — стулья Louis Ghost, Kartell. Современное «венецианское» зеркало куплено в салоне «Кутузовский 4». Бра 1930-х годов куплены на блошином рынке в Брюсселе. Люстра, Humprecht, Preciosa. У окна — бюро XIX века и кресло из гостиницы «Украина».
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: на бюро — семейные фотографии и скульптура «Медузы», купленная в Париже. Над ними — портрет русского купца XIX века.
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: фрагмент книжного шкафа.
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: столик для завтраков и кресла 1950-х годов из гостиницы «Украина». Фигурки медведей — ЛФЗ, сервиз для завтраков — KPM. Шторы — Hour Glass, Jim Thompson.
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: со стороны столовой в двусторонних шкафах хранится посуда. Над комодом Ghost Buster, Kartell — пастельный портрет неизвестной, подарок друзей.
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: фрагмент комода в гостиной, скульптура «Футболисты», Lladro, рельеф работы Анны Боковой.
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: в центре над комодом Roche Bobois — винтажное панно с французскими панорамными обоями 1840-х годов, купленное на блошином рынке в Париже. По сторонам — парные русские книжные шкафы того же времени. На консоли — скульптура «Футболисты», Lladro и рельеф работы Анны Боковой. Журнальный столик куплен в магазине Leform. На стене — винтажные бра из Московского метро. Ковер, The Rug Company. Люстра, Humprecht, Preciosa.
ФОТОДмитрий Журавлев На фото: гостиная разделена встроенными шкафами на две части — собственно гостиную с роялем и столовую. Cо стороны гостиной в шкафах хранятся книги, со стороны столовой — посуда Диван, Flexform. Люстры, Humprecht, Preciosa на 6 и 12 рожков.
www.elle.ru
Сотникова, Елена | Энциклопедия моды
Елена Сотникова (англ. Yelena Sotnikova; род. 22 августа 1967, Москва, Россия) — вице-президент, редакционный директор издательского дома Hachette Filipacchi Shkulev и ИнтерМедиаГруп, главный редактор женского журнала о моде и стиле Elle Россия.
Биография и карьера
Елена Сотникова родилась 22 августа 1967 года в Москве, в семье педиатра и инженера.
Родители строго следили за успехами дочери, и Елена окончила школу с золотой медалью. Затем Сотникова поступила на переводческий факультет в Институт иностранных языков им. Мориса Тореза и получила диплом с квалификацией «Лингвист, переводчик». В течение четырех месяцев после окончания института по распределению работала преподавателем английского и немецкого языков в средней школе, но вскоре уволилась.
Случай привел Сотникову в московское агентство Reuters: муж Елены работал там переводчиком, и, когда он заболел, ее попросили его заменить, а потом предложили работу на постоянной основе. Так Елена проработала некоторое время синхронным переводчиком, а потом перешла на должность корреспондента по экономическим вопросам.
«Глянцевая» карьера
В 1995 году Елена Сотникова получила предложение возглавить российский Elle. Елена оставалась на должности главного редактора в течение десяти лет с момента выхода первого номера Elle Россия.
В марте 2005 года Сотникова была назначена редакционным директором издательского дома Hachette Filipacchi Shkulev (HFS), а с 1 июня 2007 года — вице-президентом и редакционным директором группы компаний HFS и ИнтерМедиаГруп.
В мае 2005 Сотникова покинула пост главного редактора, а на ее место была назначена Ирина Михайловская. Однако новая команда не смогла противостоять экономическому кризису и подстроиться под изменившиеся запросы аудитории, поэтому популярность издания резко упала, а главный конкурент, Vogue Россия, вырвался далеко вперед. В связи с этим руководством издательской группы было принято решение снять Ирину Михайловскую с должности главного редактора, а также заменить ключевых сотрудников.
В 2009 году Елена Сотникова вернулась в Elle Россия. Благодаря ей, журнал претерпел значительные изменения, которые коснулись не только команды, но и всей структуры издания. Например, обложки практически для каждого номера стали создаваться собственными силами, значительно повысилось качество фотосессий, многие из которых обсуждаются в международных fashion-блогах.
Результат проделанной работы показывает статистика: в настоящее время читательская аудитория Elle – более двух миллионов человек (традиционное издание в совокупности с iPad версией).
Елена участвует в телевизионных проектах. В 2011 году Сотникова вошла в состав постоянного жюри проекта «Подиум» на телеканале MTV Россия, а так же участвовала в съемках документального фильма MTV Special «Дизайн по-русски».
Личная жизнь
У Елены есть дочь от первого брака – Мария Юдина, которая работает в Elle продюсером отдела моды, ведет автомобильную рубрику и занимается разделом «Стиль жизни».
2 июня 2011 года Елена вышла замуж в четвертый раз. Ее избранником стал Алексей Дорожкин, главный редактор журнала Elle Decoration.
Интересные факты
- Елена увлекается игрой на фортепиано. В детстве она окончила музыкальную школу, но долгое время не садилась за инструмент. Сейчас пианино стоит даже в ее рабочем кабинете.
- Елена Сотникова прибегла к помощи пластических хирургов, о чем открыто рассказала.
- Любимые писатели – Николай Семенович Лесков и Федор Михайлович Достоевский.
- Елена ведет электронный дневник на facebook.
wiki.wildberries.ru
Главный редактор ELLE Екатерина Мухина: Я рабочий неврастеник
Екатерину Мухину в модной индустрии знают без преувеличения все. Сначала — как директора отдела моды ELLE, потом — Vogue Россия, позже — как приглашенного редактора Vogue Украина, а еще — как стилиста обложки книги знаменитого фотографа Патрика Демаршелье (73) Dior New Couture. «Когда вижу эту книгу, конечно, испытываю радость и гордость», — улыбается Катя. Об этом она рассказывает уже в новом статусе — главного редактора журнала ELLE Россия, причем по телефону из Парижа. У Кати сейчас настоящий марафон: недели моды, встречи, съемки на сезон вперед, подбор новой команды. Но ей не привыкать. «Даже после ухода из Vogue, когда хотелось отдохнуть, я не смогла поменять образ жизни. Хотя я и помешана на работе — семья для меня всегда на первом месте». Катя вспоминает, как однажды ее дочь Маша спросила: «Мам, а если тебя позовут снимать Кейт Мосс (43) первого сентября, ты кого выберешь, меня или Кейт?» «Конечно, тебя», — ответила Катя, не пропустившая ни одной школьной линейки за все годы учебы дочери. «А если второго сентября?» — «Тогда Кейт Мосс. Сразу после линейки». И ей веришь — однажды она успела слетать одним днем из Милана в Таиланд ради обложки Condé Nast Traveller, а потом вернуться на показ Armani.
Назначение Кати состоялось в середине декабря прошлого года. Февральский номер ELLE стал выпуском с ее дебютным словом редактора, но был полностью сделан старой командой. «Оценивать работу нашего коллектива лучше в сентябре, когда начнется новый сезон», — объясняет Катя.
О современном глянце, команде мечты и о том, почему с ней не всякий сработается, Катя рассказала PEOPLETALK в эксклюзивном интервью.
Первое фото: комбинезон, Lanvin. Это фото: серьги и кольца, Roberto Cavalli
Катя, каким станет ELLE с Вашим приходом?
КАТЯ МУХИНА. ELLE — это всегда фан и абсолютный позитив. Этот журнал любят очень разные люди: у кого-то семья и дети, кто-то успешен в карьере, кто-то выбрал более размеренный образ жизни — но все это люди интересные и интересующиеся. Они хотят двигаться дальше, развиваться. Для них журнал был важен в прошлом и будет актуален в будущем. При этом у каждого бренда есть свой ДНК, и потому не стоит ждать преображения ELLE в Dazed & Confused.
Ваши первые решения в новой должности?
К.М. Со мной непросто — я рабочий неврастеник: ложусь в три ночи, встаю в шесть. Засыпаю с мыслями о своих проектах, просыпаюсь с ними же. (Смеется.) При этом я прекрасно понимаю, что во всем важен баланс, поэтому сама могу подойти к кому-то в редакции, чтобы буквально выгнать погулять, если вижу, что человек просто зашивается. В глянце нужна подпитка, вдохновение. Когда я пришла, всех предупредила: работать будем много, особенно вначале. Я принципиально не хочу никого перекупать, а собираю людей, которые уже были в моей команде. Пожалуй, первое назначение — Вадим Галаганов в качестве директора отдела моды ELLE. В издательском доме Conde Nast он работал вне штата, сделал сотню прекрасных съемок для GQ, но решил двигаться дальше и заняться женской модой. Я также планирую растить молодых специалистов. Люблю тех, кто еще не занимал высоких постов, потому что в них есть драйв. Но прежде всего я прекрасно понимаю, что мы делаем бизнес, создаем классный продукт в жестких рамках маркетинговых установок. Уверяю, это намного сложнее, чем заниматься чистым искусством.
Платье, HOUSE OF FAME; серьги, Daniil Antsiferov; кольцо, Roberto Cavalli
Какие задачи нужно решить в ближайшее время?
К.М. Кроме текущих — выхода нового номера каждый месяц — предстоит заново собрать пул фотографов и моделей, с которыми мы будем сотрудничать. Наш бизнес не так прост, как кому-то может показаться. Есть негласные правила, по которым живут все глянцевые медиа. О них никто не пишет, но люди из этой индустрии их знают. Есть фотографы Vogue, которые, например, никогда не будут снимать для ELLE, есть модели, работающие только с определенным кругом изданий. И главная задача сейчас — наладить связи, выстроить процесс, провести десятки встреч.
С Вами легко сработаться?
К.М. Все зависит от человека, потому что я очень требовательна и к себе, и к людям. А еще — очень-очень терпеливая, и второй шанс даю, и третий, а вот на 15-й наступает точка невозврата, и я иду дальше — без выяснений и сожалений. Я неконфликтный человек, но, с другой стороны, очень прямой. Не каждый готов принимать правду, многих она пугает. Предпочитаю сразу обсудить проблему, а не копить негатив, поскольку придерживаюсь теории о том, что все вокруг нас — энергия. И если ты во что-то вкладываешься — в дело, человека, отношения, нужно получать эмоции в ответ. Игра в одни ворота быстро надоедает.
Вы долго работали в Vogue, но карьеру начинали именно в ELLE. Чей подход к работе Вам ближе?
К.М. Vogue и ELLE — два моих дома, и есть два человека в этой индустрии, которые во многом определили меня как профессионала, хотя подход к работе у них очень разный. Это главный редактор Vogue Вика Давыдова и предыдущий главред ELLE Лена Сотникова. Обе научили меня важной истине: если хочешь сделать хороший журнал, нужно, чтобы тебя волновала каждая картинка, каждое слово, каждая буква, каждая цифра. Только когда ты трепетно вынашиваешь каждую страничку, получается классный продукт.
Платье, Chapurin haute couture
Катя, модные съемки — важная часть Вашей профессиональной жизни, которой главные редакторы обычно не занимаются. Вы продолжите их стилизовать?
К.М. Да, конечно. Мы настроены на оптимизацию и не планируем строить из себя звезд, мол, я — главный редактор, Вадим — fashion-директор, и мы не будем снимать всякие мелочи. Если в конкретный момент больше некому — я готова делать все, что необходимо журналу. Счастлива, что со мной рядом Вадим. Это большая редкость, чтобы суперстилисты, очень талантливые, снимали портреты, культуру, актрис, а не только моду. А Вадим обожает работать с героями, он просто фанат съемок, и мы с ним на одной волне.
Вы долго принимали решение, когда Вам предложили эту должность?
К.М. Два дня.
То есть сомнений почти не было?
К.М. Я долго готовила дочь (Маше 13 лет. — Прим. ред.) к поступлению в лондонскую школу. Для меня, скажем так, это был главный проект последних трех лет. И когда она наконец поступила, я некоторое время была просто в эйфории. А потом поняла — у меня достаточно энергии, чтобы выходить на работу.
А что будет с Вашими другими проектами? С сайтом «Дочки-матери», например?
К.М. Там остается главным редактором моя сестра. Мы приняли такое решение еще в начале 2016-го. Это для меня был год путешествий, период активного внутреннего роста. Я много где успела побывать: в Нормандии, в Исландии, в Перу. Так что от сайта я давно абстрагировалась, и вполне осознанно. Четыре года назад я уходила из Vogue, чтобы заняться семьей, но со временем поняла — не стоит ни от чего отказываться. Даже если бы у меня была возможность просыпаться когда хочу и спокойно идти пить кофе, не имея никаких планов на день, я все равно старалась бы развиваться и идти вперед. Это не хорошо и не плохо. Главное — понять себя. У нас очень любят вешать ярлыки, а я считаю, что не надо никого ломать. В 2016 году я усвоила два важных урока: бесполезно кого-либо менять — надо принимать человека или ситуацию такими, какие они есть. А дальше ты решаешь, хочешь идти с ним (или с ней) по жизни или нет.
Платье, Tom Ford; туфли, Roberto Cavalli
Жить по таким принципам — большой внутренний труд. Вы как с этим справляетесь?
К.М. Я советский ребенок, меня воспитали в советской школе, и у меня был советский спорт. «Что бы ни случилось — терпи» — нас так учили. Так что да, новые принципы я приняла не сразу, но как-то в один миг вдруг поняла, что, оказывается, можно выбирать, как по меню в ресторане, — то, что нравится, и другим позволять это делать. Я и Машу этому учу. Например, она говорит: «Мам, а если я наколку сделаю или волосы в синий цвет покрашу?» Я отвечаю: «Крась! Еще и в розовый давай». Все, что она мне предлагает, я поддерживаю. Это ее жизнь, я должна ее принять и поддержать.
Какими проектами Вы особенно гордитесь?
К.М. Сотрудничеством с Патриком Демаршелье. Кадр из нашей съемки с Мариной Линчук (29) он взял на обложку своей книги, а работы с Дианой Вишневой (40) вошли в Dance in Vogue. Еще горжусь съемками для итальянского и японского Vogue, как, впрочем, и всеми проектами, к которым была причастна. В меня верили, и за это я благодарна — Карине Добротворской, Вике Давыдовой, Лене Сотниковой, Виктору Михайловичу Шкулеву. Все они давали мне возможность расти. Может, это звучит наивно, но это правда. Впрочем, конечно, мой самый главный проект — все-таки Маша. (Смеется.)
Платье, Izeta; туфли, Roberto Cavalli; серьги, Daniil Antsiferov; браслеты - собственность Екатерины
Ваш главный профессиональный принцип?
К.М. Я всегда уважительно отношусь к коллегам. Мы можем дружить или не дружить, но, если я вижу красивую съемку, всегда говорю: «Вау, как круто снято!» Я не постесняюсь сделать комплимент главному редактору конкурирующего издания. Мне незнакомо чувство профессиональной зависти. Наоборот, когда я вижу что-то обалденное, думаю: они смогли, значит, и мне по силам. Я перестала открывать Facebook четыре года назад, после ухода из Vogue, — такого количества негатива, причем к коллегам, нет больше нигде. Искренне не понимаю, в чем радость подобных выбросов в соцсетях. Я живу другой жизнью: хожу вместе с коллегами (настоящими и бывшими) на обед или друг к другу в гости, и работа — далеко не главная тема наших разговоров.
Как при Вашей загрузке удается выкраивать время на личную жизнь?
К.М. Дело в том, что, когда любишь свою профессию, вопрос, как разделить работу и жизнь, не актуален. Я ощущаю себя в первую очередь состоявшейся личностью, и уверена, что реализую свои способности в верно выбранной профессиональной среде. А если работа приносит удовольствие, это всегда помогает преодолевать житейские проблемы и добавляет радостных красок общей картине персонального счастья.
peopletalk.ru
Елена Сотникова, главный редактор Elle Russia
В этом году французский глянец Elle отмечает свое двадцатилетие пребывания в России. Мы поговорили с главным редактором Elle Russia Еленой Сотниковой, которая стояла у истоков журнала, о том, как в России формировалась глянцевая журналистика.
Елена Сотникова, главный редактор Elle Russia
О формировании российского Elle
Чем вы занимались до того, как стали главным редактором Elle?
До Elle я никогда не работала в сфере моды. По образованию я преподаватель английского и немецкого языков, успела даже поработать в школе, откуда через четыре месяца просто сбежала. Потом случайно попала переводчиком в московское бюро агентства Reuters и за пять лет, которые я там провела, выросла до штатного корреспондента по экономическим вопросам. Интервьюеров обычно умиляет тот факт, что моей специализацией были цветные металлы – алюминий, никель и так далее. Это не помешало французам взять меня в Elle.
Я никогда не думала о том, откуда у меня чувство стиля. Сейчас вспоминаю, что часто пыталась быть не такой, как все – например, в школе в последних классах носила исключительно белый фартук. На вопросы учителей о черном всегда ссылалась на нехватку денег у семьи – мол, есть только белый, черный потеряла. Бабушка, мамина мама, постоянно что-то шила. Так случилось, что после войны дедушку с семьей отправили на восстановление завода в город Лейпциг, и у бабушки там был полный «комплект» – вилла, горничная, повар.
Когда они вернулись, то очень тяжело перенесла смену антуража. Она, наверное, и была той принцессой, которая не могла спать на горошине. Что и говорить о смежной двухкомнатной квартире в «хрущевке», которая всеми окнами выходила на площадь Ленина в подмосковных Химках. Когда под окнами бушевали веселые демонстрации, она всегда задергивала шторы и хваталась за голову. Упорно продолжала говорить по-немецки, кое-как играла на трофейном антикварном пианино, неплохо пела и без конца шила – красивые ночные рубашки, платья, фартуки. Отношения у нас были весьма сложными, однако образ бабушки в чалме, в платье с леопардовым принтом и колье из искусственного жемчуга, вероятно, был одним из самых сильных визуальных впечатлений моего детства. Моя мама, педиатр, была совсем не про моду, хотя мне до сих пор нравятся медицинские белые халаты. Я считаю их одним из самых красивых предметов профессиональной одежды. Я тоже мечтала быть врачом, но жизнь распорядилась иначе.
«»
Все в стране было готово к приходу Elle – журнал ждали и рекламодатели, и читатели. Несмотря на то, что многие одевались на вещевых рынках, росло желание учиться стилю, подражать лучшим западным образцам
Как вы попали в Elle?
В поисках подходящего человека на позицию главного редактора люди из Elle обошли весь русский «глянец», если его можно было так назвать. Все в стране было готово к приходу Elle – журнал ждали и рекламодатели, и читатели. Несмотря на то, что многие одевались на вещевых рынках, росло желание учиться стилю, подражать лучшим западным образцам. Из фэшн-марок у нас уже были Versace и Gianfranco Ferre, были представлены крупные ювелирные бренды. Словом, все было готово, не было только главного редактора.
В итоге решили сделать ставку не на опыт работы в женском журнале, а, скорее, наоборот - взять молодую, энергичную особу с каким-никаким чувством стиля, знанием английского и желанием учиться. Мой пятилетний опыт работы в иностранной компании сыграл мне на руку. Сказавшись больной в Reuters, я на один день улетела в Париж, на собеседование. Приняли меня по-французски отстраненно, даже холодно. Спрашивали о том, каким я вижу журнал, первый номер. Что я могла сказать? Я составила план на основе того, что я успела увидеть во французских глянцевых журналах, которые мне предоставили заранее для ознакомления. Во многом сработала интуиция. В этот же день я вернулась домой. Помню, рыдала в такси всю дорогу до аэропорта. Париж мне не понравился. Честно говоря, не люблю этот город до сих пор.
И как был запущен журнал?
Мои представления о работе в Elle поначалу были весьма романтическими. Я судила по своей работе в иностранном агентстве новостей. Думала, что вот сейчас придут журналисты, фотографы, стилисты, визажисты, и мы легко заведем гламурную машину. В результате я получила массу статей, каждая из которых (условно) начиналась со слов о «барабанной дроби дождя по крышам серого города». Приходили фотографы, люди, называющие себя стилистами. У всех было огромное желание работать и, как у нас водится, такое же самомнение. В команде был костяк иностранцев. Например, первым арт-директором был американец Эрик Джонс, очень талантливый человек. Но эти иностранцы до прихода в Elle жили и работали в Москве. Им далеко не всегда помогала их «иностранность». Нам всем, по большому счету, приходилось учиться с нуля.
Первый номер российского Elle
Журнал сразу набрал много рекламы и вышел в плюс при минимальных затратах. У нас не было пилотных номеров, первый номер мы сделали всего за четыре месяца. Приходилось идти на сделку с самой собой и брать русские тексты, которые были. Также было много переводных французских материалов; модные съемки за редким исключением тоже делались во Франции. Заказывать материалы из-за рубежа было очень сложно. Представьте себе проект, работающий в режиме дедлайна, который зависит от периодического прихода ценной бандероли со слайдами, которые надо было выбирать, сканировать, смотреть на световом столе… Бандероли часто застревали на таможне, и это была одна сплошная истерика. Тогда мы лихорадочно «забивали» пространство теми материалами, которые у нас были. А это далеко не всегда было хорошо.
Конечно, единственным выходом из ситуации было начать учиться, перенимать опыт и воспитывать свои кадры. Представляете, в начале какого процесса мы стояли тогда, в 1996 году? Мы жадно отсматривали западные журналы и пытались копировать лучшее. Что касается формата статей и особенно коротких форм (заголовки, вступления, выносы на обложку), я решила использовать собственное лингвистическое чутье. Работа в Reuters мне очень помогла. В таком формате многое к тому времени уже сделал журнал Cosmopolitan и лично Лена Мясникова, которую я очень уважаю. Это был новый для России тип журналистики. Нам предстояло развить его в своем ключе. В этом состояла одна из главных трудностей, и одновременно это был захватывающий вызов, принять который решился бы не каждый.
Об уходе из Elle и перезапуске Marie Claire
В 2005 году вы покинули пост главного редактора Elle. Почему вы ушли?
Сейчас я смотрю на эту ситуацию другими глазами. Тогда, конечно, я тяжело пережила свой уход. Но если смотреть на вещи реально, к концу десятого года моей работы в Elle я очень устала, «замылился» взгляд, а объемы журнала при этом продолжали расти. По полосности с нами мог сравниться разве лишь итальянский Elle. Росло количество рекламы, а вместе с ним количество редакционных страниц, которые нам надо было делать. Так, за десять лет журнал вырос с изначальных 250-300 страниц до 500-600 и больше. При этом я привыкла многие вещи делать самостоятельно. Мне стало сложно справляться с такими катастрофическими объемами, я была истощена. Этим воспользовались мои недоброжелатели с французской стороны, и меня в итоге сняли с поста главного редактора. Надо отдать должное Виктору Михайловичу Шкулеву, который оставил меня в компании и просто перевел на другой проект. Я перешла в журнал Marie Claire, который требовал срочной «перезагрузки».
«»
В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал
У новой команды Elle был абсолютно другой подход к делу, более «западный» – с цифрами, графиками, долгими совещаниями. Я никогда не верила в многословные совещания, но мне даже в какой-то момент стало интересно посмотреть, что из этого выйдет. Меня приглашали на собрания, где делались доклады о том, как все будет хорошо и просто отлично. На самом деле, мне не хотелось бы комментировать работу другой команды. Им тоже приходилось несладко – объемы росли, их надо было чем-то заполнять. А что такое журнал размером 700 полос? Это такое всеядное чудовище, которое невозможно прокормить. Поэтому вместо нормальной еды в ход идет все, что попадется под руку. Надеюсь, вы понимаете мою метафору. Примерно это произошло с Elle в докризисное время. В 2008 году грянул кризис, и вопрос качества журнала встал очень остро.
Что касается Marie Claire, его перезапуском я занималась четыре года. На момент моего прихода журнал был близок к закрытию после девяти лет бесславного существования на рынке. Надо было не то что много работать – надо было вдохнуть жизнь в это полумертвое тело. Этот тяжелый перезапуск стоил мне и моим ближайшим коллегам много крови. В итоге Marie Claire удалось возродить и к 2008 году вывести его на хороший уровень. В то же самое время качество Elle стало внушать опасения. Меня вернули. Был большой скандал (смеется).
О материалах и обложках
Сколько у вас собственных материалов, а сколько взятых у французского Elle?
У нас 80% своих материалов, больше половины собственных фэшн-съемок и почти все обложки собственного производства. Я горжусь тем, что сегодня наши съемки и обложки покупают и другие журналы из сети Elle. Особым достижением и показателем признания я считаю тот факт, что две съемки и даже обложку купил у нас французский Elle. Сегодня российский Elle входит в пятерку топ-журналов в нашей интернациональной семье Elle, насчитывающей более 50 изданий.
Обложки Elle после возвращения Елены Сотниковой на пост главного редактора
Как вы выбираете обложку?
Вместе с креативным директором/директором отдела моды Анной Артамоновой я выбираю имидж, который мне кажется наиболее красивым и одновременно коммерческим. Конечно, как главный редактор, я отвечаю за обложку, хотя выбранные нами кадры мы согласовываем с издателем, и не всегда успешно. Это очень сложный процесс, поскольку он чрезвычайно субъективен. Красивая модель или некрасивая, удачный ракурс или неудачный, приятный цвет или неприятный – все люди видят это по-разному. Моя задача как главного редактора дать свое профессиональное предложение и суметь его скорректировать, если со стороны бизнеса имеются принципиальные возражения. Так и живем. В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Важен и тот факт, что женщина, как правило, всегда ассоциирует себя с лицом на обложке глянцевого журнала. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал.
Об изменениях в кризис
Какие меры вы принимаете во время нынешнего кризиса?
Есть формула, согласно которой в глянцевом журнале должно быть соотношение рекламных и редакционных полос. Если падает количество рекламы, то уменьшается и количество editorial. Сейчас мы делаем майский номер, и его объем будет составлять всего 252 страницы. После громадных «докризисных» номеров мы считаем своей главной задачей правильно выстраивать небольшие журналы, чтобы они оставляли ощущение наполненности и динамики, имели сильную визуальную составляющую и радовали как читателей, так и рекламодателей. Вот так и получается – сначала еле справляешься с большим журналом, потом тяжело переходить на небольшое количество полос.
Меняются ли темы?
Тема о том, как выйти замуж и родить ребенка остается для наших женщин самой актуальной. На самом деле, недавно я проанализировала журналы конца 1990-х годов и поняла, что вопросы семейной жизни ставились тогда совсем по-другому. Самые базовые статьи о сексе, отношениях с матерью, типах мужей – все эти статьи были для женщин, которых в большинстве своем не заботил вопрос, выйдет ли она замуж и будут ли у нее дети. Ответ в общем и целом был положительным. А сейчас все вертится вокруг того, где и как: познакомиться, выйти замуж, родить ребенка и рожать ли вообще.
О миссии глянца и духе современности
А для чего вообще существует глянец?
Надо понимать, что хороший глянцевый журнал - это прежде всего коммерческий проект. У него может быть какая угодно миссия. Но, если журнал не приносит деньги, эта миссия становится никому не интересной. Есть любители вкладывать деньги в нишевые неприбыльные издания, так сказать, «красоты ради». Но это очень нестабильная и, на мой взгляд, странная вещь. Заработанные деньги также помогают нам делать продукт высокого качества. Одно вытекает из другого, и наоборот. Надо уметь делать интересный журнал и сохранять коммерческое мышление.
«»
Vetements – это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто
Elle – проводник в мир стиля. Мода понимается нами широко. Мода – это не только одежда, но и отношения, и еда, и интерьер, и весь образ жизни нашей читательницы. Наш принцип mix&match («смешивай и экспериментируй») позволяет играть в моду, а не слепо следовать тенденциям с подиумов. В моде сейчас вообще индивидуальность. А Elle всегда, с момента основания в послевоенной Франции в 1945 году, ставил индивидуальность выше всего.
И еще: если у тебя (пока) нет денег на люкс, то ты всегда можешь выбрать более демократичный аналог образа, который тебе понравился. Как сказал Ив-Сен Лоран: «Верх элегантности – женщина, одетая в черную водолазку, черную узкую юбку, идущая под руку с мужчиной, который в нее влюблен». Не нужно больших денег, чтобы купить себе черную водолазку. Начать всегда можно с малого, если помнить, что простота – верх элегантности. Об этом говорили многие великие законодатели моды.
Можете назвать несколько имен из мира моды, которые сейчас определяют дух современности?
За последний год в моде произошли тектонические изменения, которые кардинально изменили ее эстетику. Мне лично импонирует, что делает Алессандро Микеле для Gucci и Николя Гескьер для Louis Vuitton, особенно в части аксессуаров. Нравится J.W. Anderson, Delpozo, Number 21.
А Vetements, например?
Это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто. На самом деле многое из этого уже когда-то было в Maison Martin Margiela. Такова правда.
www.be-in.ru
Елена Сотникова, которая двадцать лет была главным редактором журнала Elle Россия, в начале этого года решила сменить профессию.
Елена Сотникова, которая двадцать лет была главным редактором журнала Elle Россия, в начале этого года решила сменить профессию и, оставив глянцевую журналистику и должность вице-президента крупного издательского дома, занялась живописью.
Вы всегда рисовали? Или все началось с птички Вари, которая появилась в ваших письмах редактора в журнале несколько лет назад?Рисую я с самого детства. Папа, инженер по профессии, от природы наделен художественным талантом, который он, к сожалению, не развивал. В основном он копировал известные работы классиков, делая это для собственного удовольствия, и я по его примеру начала отрабатывать рисунок, сначала копируя диснеевских персонажей, а потом уже известных художников. В семье был культ альбомов по искусству и вообще определенная культурная атмосфера, которая так необходима любому человеку для общего развития, даже если он не собирается быть художником, писателем или музыкантом. Связав свою профессию с журналистикой, я никогда не оставляла занятия живописью, но периоды увлечения сменялись периодами полного затишья в художественном плане. Птица Варя – это наивный, хотя и довольно цельный, графический элемент. Это жанр карикатуры с определенной ироничной мыслью. Это немного другое.Когда я только пришла работать в Elle и начала ездить на показы, в поездках собирала приглашения и составляла из них огромные коллажи, которые грубо прокрашивала белой краской сверху. Получалось очень художественно. Где сейчас эти работы, я не знаю – никогда не придавала этому значения. Рисовала натюрморты и городской ландшафт с цветными домами, тесно прижатыми друг к другу. Тогда, в конце девяностых, я жила в коттеджном поселке. Когда ко мне заходили соседи, удивлялись и спрашивали, откуда эти картины, я без тени сомнения их отдавала. Я делала много копий Гончаровой, Матисса, Сарьяна, Фалька. Занимаясь с детьми, показывала, насколько просто можно добиться эффекта, копируя героев известных мультфильмов. Но скажем так: у меня никогда не было ни времени, ни, главное, смелости сделать из своей живописи большую историю. Наверное, к этому нужно было прийти. Этот момент наступил сейчас. Поздно? Заниматься живописью, музыкой никогда не поздно. Другое дело, что у меня есть художественная база, пусть не профессиональная, на которую сейчас благодатно ложится визуальный опыт двадцати лет, которые я проработала в глянце.
Я хочу, чтобы мои картины приносили радость их обладателю
И все-таки, почему именно сейчас?Последние годы работы в глянце меня не покидало ощущение, что я уже все сделала на этом поприще. Что я могу дать людям нечто большее, личное, энергетически заряженное, позитивное и вдохновляющее. Мой уход из Elle совпал по времени с занятиями широкоформатной акриловой живописью в Международной школе дизайна. Когда преподаватель дал мне в руки мастихин вместо кисти, я поняла – это мое. Мастихин (это такая специальная узкая лопатка) дает необходимый размах, смелость и даже какую-то наглость в том, что ты делаешь на холсте.Как вы охарактеризуете свой стиль? Какие они – ваши работы?Сложно причислить себя к какому-либо стилю. Скорее, я близка к неоэкспрессионизму, хотя мой стиль пока еще «гуляет» и не закрепился. В любом случае, термин «экспрессионизм» мне очень близок. Если вы посмотрите, в моих работах почти нет статики. Например, розы как будто летят вам навстречу или движутся по кругу, заряжая энергией окружающее пространство. На одной из моих самых популярных работ «Праздник в Нью-Йорке» вы видите девушку в красивом платье, которая идет по городу в вихре вечерних огней. Ее платье подхвачено ветром, она движется вперед и излучает счастье, хотя я даже не прорисовывала лицо – данной работе это не нужно. В каждую картину я вкладываю много личной энергии, рисую импульсно, интуитивно. Иногда за несколько часов выматываюсь так, как будто пробежала километров десять по пересеченной местности. Люди это моментально считывают. Им не надо долго объяснять: «Посмотрите, вот здесь я хотела сказать то-то и то-то». Я очень люблю фразу «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Я хочу, чтобы мои картины приносили радость их обладателю, заряжали позитивом и энергией либо, наоборот, расслабляли и вносили в дом спокойное ощущение счастья. Да, это живопись по большей части для интерьеров, но я совершенно не стесняюсь этого. Наоборот, я счастлива, что мои работы вносят в дом эмоцию, нужную его хозяевам.
Любому человеку необходима определенная культурная атмосфера в доме, даже если он не собирается быть художником, писателем или музыкантом
Для кого ваше творчество?Для людей, которым нужны картины не только как идеальное украшение интерьера, но и как вещи, излучающие позитив и дающие правильную энергетическую подпитку. Я знаю, что могу этим делиться, потом быстро восстанавливаюсь и готова снова вкладываться в холст. Я была в домах у коллекционеров современного искусства и могу сказать, что при всей своей прогрессивности многие работы очень депрессивны, они «давят», вызывают неприятные эмоции. Кстати, на это стали жаловаться сами коллекционеры. «Надоело все это, – рассказывала мне одна собирательница. – Сплошной негатив. Хочу отправить все на склад и заполнить дом чем-то более радостным». На это я и работаю.Вы пишете только по настроению или создаете работы и на заказ?Одно перетекает в другое. Например, «Праздник в Нью-Йорке» я написала спонтанно, однако работа имеет большой успех, и у меня сейчас несколько заказов именно на нее. Другое дело, что я не делаю копии своих работ, это неправильно. Каждая из новых картин на эту тему будет сугубо индивидуальна.Вы ощущаете себя художником?Да.Хотели бы организовать выставку своих работ?Это обязательно будет. Но пока все, что я рисую для выставки, «уходит». Надо больше работать, больше писать, посвящать этому максимальное время, отрабатывать стиль. Надеюсь, встретимся на моей выставке осенью!
Больше работ можно увидеть в инстаграм-аккаунте Елены @elenasotnikovastyle, а написав в Direct – уточнить варианты размеров, цветовых решений и стоимость картин.
www.sobaka.ru
Интервью Президента ИД HFS В. Шкулева
В журнале ELLE произошла смена главного редактора. Чем это вызвано?
В. Шкулев: Ирина Михайловская отработала в журнале ровно четыре года. Как она сама пошутила, это своеобразный «президентский срок». Я, как и Ирина, считаю, что эти четыре года были для нее достаточно успешными, очень разнообразными и результативными. Но, как это часто бывает в жизни, наступает момент, когда становится очевидным: нужно менять место работы, занятие. Очевидным и желательным это становится как для самого сотрудника, так и для компании-работодателя.
Здесь мы имеем ровно такой случай. Да, мы считаем, что Ирина достаточно успешно поработала на определенной фазе развития журнала. Однако наступила новая эпоха, новые времена - времена очень серьезных изменений. А у Ирины как у главного редактора наметилась тенденция продолжать работать, ориентируясь на традиционное состояние рынка. Но сегодня рынок переживает такой период, который требует отказа от многого, что мы привыкли делать прежде. Кризис очень сильно стимулирует изменения. Кризис требует от нас колоссальной инновационности. И вот постановка и решение такого рода сверхзадач начали создавать напряжение в редакционной команде. Руководство ИД старалось стимулировать команду на изменения, а команда, пытаясь меняться, делала это таким образом, что не достигала требуемого результата.
Нужны более эффективные усилия, поскольку в условиях кризиса и читатели становятся чрезвычайно избирательны, они больше дорожат своим временем, финансами и не могут позволить себе многого из того, что позволяли в докризисной жизни.
А почему произведены другие кадровые изменения?
В. Шкулев: Команда всегда строится главным редактором, строится в соответствии с его представлением о том, кто на каких позициях и каким образом должен работать. А издательский бизнес – это очень командная игра, и наибольшего результата всегда достигают те творческие коллективы, где действия игроков слажены, имеются взаимовыручка, взаимопонимание, поддержка, где царит атмосфера творчества. Поэтому естественно, что со сменой главного редактора возникает необходимость частичной смены и других членов команды. Аналогичное встречное желание возникает и у самих сотрудников. В наших условиях произведено несколько важных кадровых замен. Из команды ушли заместитель главного редактора Анаит Пирузян, директор по моде Ольга Михайловская, руководитель отдела культуры Сергей Алещенок, редактор отдела культуры Лариса Соловова.
Коль речь идет о необходимости достаточно серьезных изменений в работе журнала, и новые руководители редакционной команды имеют свое представление о том, каким журнал должен быть в новых условиях, то для них замена как раз по ключевым направлениям - линии моды и отдела культуры - представляются наиболее актуальными. Ведь именно здесь особенно требуется инновационность, новые открытия, свежие мысли.
Мы с благодарностью расстались с теми, кто покинул журнал, поскольку все они проработали в издании достаточно много и плодотворно.
Стоит еще раз сказать о необходимости корректировки курса журнала: мы заинтересованы в том, чтобы журнал дальше развивался так же стремительно, как стремительно происходят изменения на рынке, в обществе. Мы уверены в том, что обновленной команде сделать это будет гораздо легче.
Кто теперь будет руководить журналом?
В. Шкулев: Принято решение, что непосредственно журналом будет руководить Елена Сотникова, Редакционный директор издательской группы. У Лены огромный опыт. Она сегодня один из самых профессиональных редакторов на российском рынке. Она очень хорошо знает журнал ELLE, его сильные и слабые стороны, сильные и слабые стороны его концепции. Она понимает, как должен развиваться журнал дальше. Последние годы ей в большей степени пришлось заниматься другими проектами издательской группы, но сейчас мы посчитали, что ей необходимо в значительной степени сосредоточиться над решением задач в журнале ELLE, хотя при этом она продолжает оставаться Редакционным директором группы и будет руководить, координировать и другие журналы. Лена умеет это делать, знает, как это делать. И, работая Редакционным директором группы уже в течение четырех лет, она смогла на деле продемонстрировать свою эффективность.
Помимо Лены Сотниковой, вторым руководителем в журнале будет Елена Ануркина. Введена новая должность, которую она и займет, - это должность шеф-редактора журнала. У Елены неплохой опыт работы в издательском бизнесе. Она несколько лет проработала редактором журнала VOGUE, была редактором журнала ICONS. Около года работает в нашем издательском доме и до последнего времени являлась заместителем главного редактора журнала ELLE Deluxe. Она хорошо образованный и талантливый человек, и мы считаем, что у нее есть все необходимые качества для того, чтобы делать интересный, успешный и очень привлекательный журнал.
Другие новые назначения в журнале будут?
В. Шкулев: Сегодня можно говорить о том, что помимо уже принятых решений, еще остается пространство для маневра. Помимо того, что уже принято решение о назначении на должность директора отделы моды Екатерины Мухиной, в самое ближайшее время в команде будут произведены другие назначения.
В итоге, какие основные задачи будут поставлены для обновленной команды журнала?
В. Шкулев: Главная задача – реализовать все лучшее, что заложено в концепцию журнала ELLE. Концепция много лет подтверждает свою эффективность в разных странах на разных рынках. В текущих условиях требуется дальнейшее развитие концепции в направлении максимального удовлетворения потребностей аудитории журнала. Как я уже говорил, аудитория у журнала очень требовательная, динамичная, энергичная. Традиционно один из основных постулатов журнала – быть постоянно в авангарде, регулярно обновляясь, предлагать читателю все самое новое, передовое, наиболее востребованное. Быть для читателя хорошим другом, разумным советчиком. Журнал ELLE традиционно силен тем, что всегда имеет свою позицию. Эта позиция помогает читателям сориентироваться в окружающей среде. Являясь журналом мод, журнал ELLE в то же время – гораздо больше, чем журнал мод. И реализацией всех этих задач будет заниматься обновленная команда.
При этом должен заметить, что предыдущей командой проделана хорошая работа, журнал находится в отличной форме. Это, пожалуй, является и особой трудностью для новой команды. Им нужно сделать не просто хороший журнал, им нужно сделать великолепный журнал, поскольку только такой продукт может дальше эффективно развиваться в условиях кризиса. В то же время мы понимаем, что кризис – это временное явление. Такой журнал как ELLE всегда исходит из стратегических интересов своих читателей и стратегических интересов бизнеса. И мне думается, что сейчас команда во главе с Леной Сотниковой как раз способна будет решать такие непростые задачи.
www.wday.ru
