Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Интервью с Верой Полозковой. Живой журнал вера полозкова
10 самых популярных стихотворений Веры Полозковой
Поэтесса и актриса Вера Полозкова пишет стихи с пяти лет. Первая книга была опубликована тиражом в 350 экземпляров, когда Вере было всего 15. Маленькая девочка с широко распахнутыми карими глазами и глубокими, несколько депрессивными стихами покорила сердца россиян. «Талант! Молодое дарование!», - восторженные возгласы раздавались буквально на каждом углу. Сейчас Полозковой 29 лет, и ее, безусловно, можно считать самой популярной поэтессой в стране. Вера неизменно собирает полные залы, причем публика ее очень разнообразна – от школьниц, которые находят в стихах Полозковой отражение своих проблем и переживаний, до взрослых и состоявшихся людей, помнящих поэтессу совсем юной и с интересом наблюдающих за ее творческим ростом и развитием.
Вера - одна из самых ярких звезд русской блогосферы. Она не только поэт и актриса, но и лидер собственной рок-банды.
Но любят ее, конечно, за стихи...
Вера Полозкова - Давай будет так.Полозкова Вера Николаевна aka vero4kа. Поэтесса, актриса. Родилась в Москве 5 марта 1986 года. Стихи пишет с 5 лет. Первая книга стихов была опубликована тиражом в 350 экземпляров и подарена Вере на 15-ти летие. Финалист поэтического СЛЭМа 2006 года. Поделила премию Поэт года ЖЖ с Олегом Боричевым. Писала для газеты Книжное обозрение , журналов Cosmopolitan (вела рубрику Непростая история ) и Афиша . В 2003 2004 годах была сотрудником FBI-Press, писала для журналов Искра-Spark и Шик-Magazine . До апреля 2008 года работала в московском музее актуального искусства ART4.RU. С 2008 года играет в интерактивном спектакле Георга Жено Общество анонимных художников (Театр им. Йозефа Бойса совместно с Театром.doc). В августе 2008 года снялась в клипе группы Uma2rmaH Дайте сигарету! . В феврале 2009 года В. Полозковой была присуждена премия Неформат в номинации Поэзия . В октябре 2009 года состоялась премьера поэтического спектакля по текстам Полозковой в театре Практика (реж. Е. Шевелева). В декабре 2009 года состоялась премьера спектакля Стихи о любви на сцене пермского Театра нового времени Сцена-Молот (реж. Эдуард Бояков, Е. Шевелева). Ток-шоу Профилактика, эфир от 26.06.2012 Профилактика в facebook: http://www.facebook.com/profilaktica twitter: http://twitter.com/profilaktica
Бернард пишет Эстер - Вера Полозкова.Все, сдаюсь "Бернард пишет Эстер" Стихи: Вера Полозкова Музыка: Thomas Newman Монтаж: Алиса Заморева
Вера Полозкова - Надо жить у моря, мама, надо делать, что нравится....
Вера Полозкова читает своё стихотворение "Чёлка".Вера Полозкова читает своё стихотворение "Чёлка"
Вера Полозкова - Ладно, ладно, давай не о смысле жизни.Полозкова Вера Николаевна aka vero4kа. Поэтесса, актриса. Родилась в Москве 5 марта 1986 года. Стихи пишет с 5 лет. Первая книга стихов была опубликована тиражом в 350 экземпляров и подарена Вере на 15-ти летие. Финалист поэтического СЛЭМа 2006 года. Поделила премию Поэт года ЖЖ с Олегом Боричевым. Писала для газеты Книжное обозрение , журналов Cosmopolitan (вела рубрику Непростая история ) и Афиша . В 2003 2004 годах была сотрудником FBI-Press, писала для журналов Искра-Spark и Шик-Magazine . До апреля 2008 года работала в московском музее актуального искусства ART4.RU. С 2008 года играет в интерактивном спектакле Георга Жено Общество анонимных художников (Театр им. Йозефа Бойса совместно с Театром.doc). В августе 2008 года снялась в клипе группы Uma2rmaH Дайте сигарету! . В феврале 2009 года В. Полозковой была присуждена премия Неформат в номинации Поэзия . В октябре 2009 года состоялась премьера поэтического спектакля по текстам Полозковой в театре Практика (реж. Е. Шевелева). В декабре 2009 года состоялась премьера спектакля Стихи о любви на сцене пермского Театра нового времени Сцена-Молот (реж. Эдуард Бояков, Е. Шевелева). Ток-шоу Профилактика, эфир от 26.06.2012 Профилактика в facebook: http://www.facebook.com/profilaktica twitter: http://twitter.com/profilaktica
Вера Полозкова - "Тот, кто больше не влюблен - всемогущ...".
Вера Полозкова - Вечерняя (Знак Не/равенства) - official video.Режиссёр и оператор: Сергей Сараханов http://sarakhanov.com ЖЖ Веры: http://mantrabox.livejournal.com Группа ВКонтакте: http://vk.com/vera_polozkova
Вера Полозкова - "Сверхсрочная служба".Санкт-Петербург, клуб "Космонавт", 10/11/2013
Вера Полозкова - "Мастерство поддержанья пауз".Санкт-Петербург, клуб "Космонавт", 10/11/2013
Вера Полозкова. Мистер и миссис Корстон.Вера Полозкова в Космонавте. 10 ноября 2013. Санкт-Петербург.
www.kp.ru
Вера Полозкова Презентация альбома - Живой журнал
Вера Полозкова
Презентация альбома
8 июня, Среда, 20:00
Девочки и мальчики, живущие в сети, изобрели свою реальность. Их матрица — Facebook, LiveJournal, Twitter и Youtube. Девочки и мальчики заменили компьютеры на нетбуки, CD-плееры на айподы, а героев из телевизора на героев из интернета. Вера Полозкова — ярчайший пример звезды поколения web 2.0. ЖЖ московской поэтессы до сих пор ежедневно читает около 50 тысяч человек, хотя сама Вера давно переселилась из виртуального пространства на сцены московских театров и клубов.
Как и любое интернет-явление, популярность Полозковой содержит в себе вирусный эффект и носит характер эпидемии. Вера смело говорит на одном языке и с высоколобыми критиками, и с маргиналами, а шквальная искренность, которую она позволяет себе в своём творчестве, подкупает, раздражает, волнует и в конечном счёте притягивает всё больше и больше поклонников. Кроме того, в Полозковой самым органичным образом сочетается поэтический дар и исполнительское мастерство. Каждый из своих текстов она читает так, будто проживает его на сцене каждый раз заново, разыгрывая свои стихотворения буквально по ролям.
В её поклонники давно записались разнообразные деятели отечественной рок-индустрии — от Владимира Кристовского и Михаила Козырева до Александра Васильева и Артемия Троицкого. И вот, наконец, сама Полозкова предстанет перед своими слушателями в образе настоящей рок-дивы.
8 июня на сцене клуба «16 тонн» Вера Полозкова представит свой второй альбом, треки с которого она прочитает под аккомпанемент музыкантов. Словесное джиу-джитсу, замешанное с гранжем и пост-панком: праздник молодости, независимости, смелости, любви и, конечно, рок-н-ролла.
Вера Полозкова — в среду, 8 июня, на сцене «16 Тонн»; начало в 20.00. Заказ билетов на сайте 16Tons.ru, в кассе клуба (ул. Пресненский вал, 6) и по телефону 8 (499) 253–1550.
Стоимость билетов:
- В предварительной продаже: 500 руб.
- В день концерта: 700 руб.
- VIP: 1000 руб.
- VIP II: 1400 руб.
- http://16tons.ru/concert/2011-vera-polozkova-8jun/
al-liturg.livejournal.com
Прямиком и по сердцу : Вера Полозкова....
И сколько бы её не критиковали, я вcё равно её люблю. За смелость, за цинизм, за реализм и сюрреализм, за не логические предложения, за искреннее самовыражение 15 летнего подростка, за мудрые женские мысли, за изящность написания, за наглость, за непревзойдённую артистичную натуру. Вера Полозкова (vero4ka.livejournal.com/) воплощает обе стороны души - и тёмную и светлую. Она - это всё...Эта женщина не желает быть совершенной и не стыдится своих пороков. Женщина, познавшая все прелести и муки любви в жестоком, "современном" мире. Мире, где настоящая любовь и мимолётная страсть пребывают в вечной дуэли за первенство. И далеко не всегда (бывает, даже никогда) побеждает первая. Каково это - существовать с душевной утратой?
Вера Полозкова сумела выразить все свои крики души стихами. Потому и покорила меня с первых же строк.
Когда мне плохо или я ощущаю некое разочарование в отношениях,чувствах,самой себе, я обращаюсь к её творчеству.
В чём-то поддакиваю, где-то задаюсь вопросом, бывает и плачу (хотя очень редко). Всегда ощущаю,что мы единомышленницы . Чудным образом, её неформальная поэзия мне помогает. Не в принятии какого то решения - ведь решения мы так или иначе принимаем, опираясь на собственную волю, мысли, доводы....А помогает, скорее, поставить внутри души галочку, о том,что так оно и есть, на самом деле...
Выставляю здесь любимые отрывки из её стихов и рассказов:
------------Не испытывай нервы на прочность,Пусть крепки, но ведь могут сломаться,И не пробуй удары на точность,Я рискую однажды взорваться.
Не испытывай сердце на верность,Мне так тяжко даётся прощенье,Не буди позабытую ревностьОт неё наступает затмение.
Не испытывай веру словамиСлишком больно в сомненьях метаться.Если счастье омыто слезамиЯ могу от него отказаться…
------------Счастье, детка – это другие тётёньки, волчья хватка, стальная нить.Сиди тихо, кушай антибиотики и, пожалуйста, хватит ныть.Чёрт тебя несёт к дуракам напыщенным, этот был циничен, тот — вечно пьян,Только ты прополота каждым прищуром, словно мученик Себастьян.Поправляйся, детка, иди с любыми мсти, Божьи шуточки матеряИз твоей отчаянной нелюбимости можно строить концлагеря.
------------Предостережения «Ты плохо кончишь» — сплошь клоунада.Я умею жить что в торнадо, что без торнадо.Не насильственной смерти бояться надо,А насильственной жизни – оно страшнее...
------------Полно, деточка, не ломай о него ногтей.Поживи для себя, поправься, разбогатей,А потом найди себе там кого-нибудь без затей,Чтоб варить ему щи и рожать от него детей,А как все это вспомнишь – сплёвывать и креститься.
Мол, был месяц, когда врубило под тыщу вольт,Такой мальчик был серафический, чайльд-гарольд,Так и гладишь карманы с целью нащупать кольт,Чтоб когда он приедет, было чем угоститься.
------------Им казалось — презреннее всех, кто лжет,Потому что лгать — это методично тушить о близкого страх, наносить ожог.Он ей врёт, потому что якобы бережётА она возвращает ему должокУ него блэк-джек, у неё какой-то другой мужикИзвини, дружок...
Что тебе рассказать?
* Бог даёт ей другое тело – мол, одевайся, подбирай свои сопли и уходи.
* Моё сердце решает, где ему жить, и выбор, Как всегда, не в пользу твоей страны.
* Моя нежность к тебе живёт от тебя отдельно,и не думаю, что мне стоит знакомить вас.
* Устанешь быть лирическим героем — так просто пообедать заходи.
------------Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали, сорок — даже не думали, а итог — вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
------------Я не то чтоб себя жалею, как малолетки,Пузырём надувая жвачку своей печали.Но мы стали куда циничнее, чем вначале —Чем те детки, что насыпали в ладонь таблеткиИ тихонько молились: «Только бы откачали».
Я не то чтоб не сплю — да нет, всего где-то ночи с две.Тысячи четвертого.Я лунатик — сонаты Людвига.Да хранит тебя Бог от боли, от зверя лютого,От недоброго глаза и полевого лютика —Иногда так и щиплет в горле от «Я люблю тебя»,Еле слышно произносимого — в одиночестве.
Я не то чтобы много требую — сыр «Дор Блю» будет ужиномСекс — любовью, а больно — съёжься.Я не ведаю, чем закончится эта ложь всяЯ не то чтоб уже серьезно тебя люблю Но мне нравится почему-то, как ты смеёшься.
Я не то чтоб тебе жена, но вот где-то в шестьГовори со мной под шипение сигаретки.Чтоб я думала, что не зря к тебе — бунты редки Я катаюсь туда-сюда по зелёной ветке,Словно она большой стриптизёрский шест.
Я не то чтобы ставлю всё — тут у нас не ралли,Хотя зрелищности б завидовал даже Гинесс.Не встреваю, под нос не тычу свою Богинность Но хочу, чтоб давали больше, чем забиралиЧтобы радовали — в конце концов, не пора ли.Нас так мало ещё, так робко — побереги нас.
------------Мама просит меня возвращаться домой до двух.Я возвращаюсь после седьмого виски.В моём внутреннем поезде воздух горяч и сух,Если есть пункт прибытия – путь до него неблизкий.И Иосиф Бродский сидит у меня в купе, переводит духС яростного русского на английский.
------------Кто вписал это всё, пока ангел спал над своей тетрадкой?Боль будет чудовищной.Будет правильной.Будет краткой.Пока нас укладывают в пакеты, гляди украдкой,И реви, и реви, реви над своей утраткой.А потом возвращайся назад к гостям.
------------Каждую ночь приходится упиратьсяВ то, что вино не лечит, а мама плачет,Секс ничего не значит, а босс тупит.
------------Воинам грехи отпущены наперёд.Им не увидеть больше родимой Спарты.Я отдала долги. Я открыла карты.И потому меня больше никто не ждет.
------------Прежде, чем заклеймить меня злой и слабой, Вспомнив уже потом, по пути домойПросто представь себе, каково быть бабой В двадцать, с таким вот мозгом, хороший мой...
------------Вот когда мы бухали, плакали или грызлись Выделялось какое-то жизненно важное вещество.Нам казалось, что это кризис.На деле, кризис Это ни страдать, ни ссориться, ничего...
------------И он делается незыблемым, как штатив,И сосредоточенным, как удав,Когда приезжает, её никак не предупредив,Уезжает, её ни разу не повидав.Она чувствует, что он в городе — встроен чип.Смотрит в рот телефону — ну, кто из нас смельчак.И все дни до его отъезда она молчит.И все дни до его отъезда они молчат.Она думает — вдруг их где-то пересечёт.Примеряет ухмылку, реплику и наряд.И он тоже, не отдавая себе отчёт.А из поезда пишет: «В купе все лампочки не горят».И она отвечает:«Чёрт».
------------Как будто тебе всё время показывают кадры новых сногсшибательных фильмов с тобой в главной роли — но в первые десять минут тебя выгоняют из зала, и ты никогда не узнаешь, чем все могло бы закончиться.
Или выходишь из зала сама. В последнее время фильмы стали мучительно повторяться, как навязчивые кошмары.И герои так неуловимо похожи — какой-то недоуменно-дружелюбной улыбкой при попытке приблизиться к ним. Как будто разговариваешь с человеком сквозь пуленепробиваемое стекло — он внимательно смотрит тебе в глаза, но не слышит ни единого твоего слова.
Что-то, видать, во мне.
Чего-то, видать, не хватает — или слишком много дано.
И ты даже не удивляешься больше, когда они правда уходят — и отрешенно так, кивая — да, я так и знала.
И опять не ошиблась.
------------Пусто. Ни противостояния.Ни истерик, ни кастаньет.Послевкусие расставания.СостояниеРасстояния Было, билось — и больше нет.Помолчали — и стал ничей.Жаль. Безжизненно. Безнадёжно.Жутко женско и односложно.Был так нужен.А стал.Чужой...
------------Умрёшь… Да, когда-нибудь… Но пока дыши.Ты только не пиши мне, пожалуйста…Не пиши…Никакой души не хватит… усталой моей души…
------------Я знаю, что будет — сценарий твержу наизусть.Я помню эмоции всех своих прожитых жизней.Я лишь узнаю их — по импульсам. БезукоризненПорядок в архивах моих состояний и чувств.
------------Все эпилоги — ложь. Все дороги — прах.Бог одинок и похоже, серьезно болен.Город отчаялся, и со своих колоколенОн распевает гимн об иных мирах.
owly-eve.livejournal.com
Вера Полозкова - ni_razy_ne_ledi
Его хочется так, что даже слегка подташнивает...С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует – безосновательно, но отчаянно. Даже больше, осознавая свое бесправие. Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь – ты не найдешь меня»; она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала. Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала. Перестиховала.Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба. Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, - родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с января еще – но томим виноватой нежностью старшеклассника.Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота – остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится – и до вечера будет маяться отчего-то.
Неизлечимо...
- Уходить от него. Динамить.Вся природа ж у них – дрянная.- У меня к нему, знаешь, память –Очень древняя, нутряная.
- Значит, к черту, что тут карьера?Шансы выбиться к небожителям?- У меня в него, знаешь, вера;Он мне – ангелом-утешителем.
- Завяжи с этим, есть же средства;Совершенно не тот мужчина.-У меня к нему, знаешь, детство!Детство – это неизлечимо. На самом деле...
На самом деле мне нравилась только ты,мой идеал и мое мерило.Во всех моих женщинах были твои черты,и это с ними меня мирило.Пока ты там, покорна своим страстям,летаешь между Орсе и Прадо, -я, можно сказать, собрал тебя по частям.Звучит ужасно, но это правда.Одна курноса, другая с родинкой на спине,третья умеет все принимать как данность.Одна не чает души в себе, другая - во мне(вместе больше не попадалось).Одна, как ты, со лба отдувает прядь,другая вечно ключи теряет,а что я ни разу не мог в одно все это собрать -так Бог ошибок не повторяет.И даже твоя душа, до которой тыдопустила меня раза три через все препоны, -осталась тут, воплотившись во все живые цветыи все неисправные телефоны.А ты боялась, что я тут буду скучать,подачки сам себе предлагая.А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
Если бы...
Если ты про мать - редко видимся, к радости обоюдной,Если ты про работу – то я нашла себе поуютней,Если про погоду, то город наполнен влагой и темнотой.Если вдруг про сердце, то есть два друга, они поют мне:«Я не той, хто тобі потрібен,Не той,Не той».
Если ты про моих друзей – то не объяснишь, как.У того дочурка, у той – сынишка,С остальными сидим на кухне и пьем винишко,Шутим новые шутки и много ржем.Если ты про книжку – то у меня тут случилась книжка.Можно даже хвастаться тиражом.
Я даю концерты, вот за три месяца три столицы,И приходят люди, приносят такие лица! –Я читаю, травлю им всякие небылицыИ народ, по-моему, веселится.И мне делается так пьяно и хорошо,Что с тобой хотелось бы поделиться –Если б ты когда-нибудь да пришел.
Память по твоим словечкам, вещам, подаркам,Нашим теркам, фоткам, прогулкам, паркам –Ходит как по горной деревне после обвала.А у бывшей большой любви, где-то в ноябреПервенец родился, назвали Марком.Тут бы я, конечно, вспомнила о тебе,Если бы когда-нибудь забывала.
Что ты делал? Учил своим параноидальнымФильмам, фразам, таскал по лучшим своим едальням,Ставил музыку, был ближайшим, всегдашним, дальним,Резал сыр тупой стороной ножа.За три года не-встречи дадут медаль нам.Правда, руку на сердце положа,
Где-то после плохого дня или двух бутылокМне все снится твой кругло выстриженный затылок;Иногда я думаю, что с тебяНачалась череда всех вот этих холодных и милыхВежливых, усталых, кривых ухмылокМальчиков, что спят со мной, не любя.Просто ты меня больше не защищаешь.Вероятно, ты то же самое ощущаешь,Где-то в самой чертовой глубине –Хотя дай тебе Бог,чтоб не.
От меня до тебя...
От меня до тебяРасстояние, равное лучшей повестиБунина; равное речи в поискеФормулы; равное ночи в поездеОт Пiвденного до Киевского вокзала.Расстояние, равное «главного не сказала».
Я много езжу и наедаюсь молчаньем досыта.Мне нравится быть вне адреса и вне доступа.Я представляю тебя, гундосого,В царстве бутылок, шторок, железных прутьев, -Спящим в купе, напротив.
Это, собственно, все, что есть у меня живого и настоящего.Ни почтового ящика, столь навязчивого, ни вящегоБагажа; я передвигалась бы, будто ящеркаВек, без точки прибытия, в идеале.Чтобы стук и блики на одеяле.
Это суть одиночества, сколь желанного, столь бездонного.Это повод разоблачиться донага,Подвести итоги посредством дольника,Ехать, слушать колеса, рельсы, частоты пульса.Чтобы ты прочел потом с наладонникаИ не улыбнулся.
Чтобы ты прочел, заморгав отчаянно, как от острого,От внезапного, глаз царапнувшего апострофа,Как в je t’aime.Расстояние как от острова и до острова,Непригодных ни для рыбалок, ни для охот.Все маршруты лежат в обход.
Проебол))
Вера любит корчить буку,Деньги, листья пожелтей,Вера любит пить самбуку,Целоваться и детей,Вера любит спать подольше,Любит локти класть на стол,Но всего на свете большеВера любит проебол.Предлагали Вере с жаромПолитическим пиаромЗаниматься, как назло -За безумное бабло.Только дело не пошло -Стало Вере западло.Предлагали Вере песенНаписать, и даже арий,Заказали ей сценарий,Перед ею разостлавГоризонты, много главДля романа попросили -Прямо бросились стремглав,Льстили, в офис пригласили -Вера говорит "Все в силе!"И живет себе, как граф,Дрыхнет сутками, не парясь,Не ударив пальцем палец.Перспективы роста - хлеще!Встречу, сессию, тетрадь -Удивительные вещиВера может проебать!Вера локти искусалаИ утратила покой.Ведь сама она не знала,Что талантище такой.Прямо вот души не чаетВ Вере мыслящий народ:Все, что ей ни поручают -Непременно проебет!С блеском, хоть и молодаяИ здоровая вполне,Тихо, не надоедаяНи подругам, ни родне!Трав не курит, водк не глушит,Исполнительная клушаБелым днем одной ногой -Все проебывает лучше,Чем специалист какой!Вере голодно и голо.Что обиднее всего:Вера кроме проеболаНе умеет ничего.В локоть уронивши нос,Плачет Вера - виртуоз."Вот какое я говно!" -Думает она давноДома, в парке и в кино.Раз заходит к Вере в скверЮный Костя - пионерИ так молвит нежно: - Вер, -Ей рукавчик теребя, -Не грусти, убей себя.Хочешь, я достану, Вер,Смит-и-вессон револьвер?Хочешь вот, веревки эти?Или мыло? Или нож?А не то ведь все на светеВсе на светеПроебешь!
Бернард пишет Эстер
Бернард пишет Эстер: «У меня есть семья и дом.Я веду, и я сроду не был никем ведом.По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом.Но когда я вижу тебя – я даже дышу с трудом».
Бернард пишет Эстер: «У меня возле дома пруд,Дети ходят туда купаться, но чаще врут,Что купаться; я видел все - Сингапур, Бейрут,От исландских фьордов до сомалийских руд,Но умру, если у меня тебя отберут».
Бернард пишет: «Доход, финансы и аудит,Джип с водителем, из колонок поет Эдит,Скидка тридцать процентов в любимом баре,Но наливают всегда в кредит,А ты смотришь – и словно Бог мне в глаза глядит».
Бернард пишет «Мне сорок восемь, как прочим светским плешивым львам,Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам,Ядерный могильник, водой затопленный котлован,Подчиненных, как кегли, считаю по головам –Но вот если слова – это тоже деньги,То ты мне не по словам».
«Моя девочка, ты красивая, как банши.Ты пришла мне сказать: умрешь, но пока дыши,Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста, не пиши.Никакой души ведь не хватит,
Снова не мы...
ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем такомлучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табакомв пятницу народу всегда биткоми красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках, она на цыпочках, босикому нее в руке босоножка со сломанным каблукомон хохочет так, что едва не давится кадыком
черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнильерасскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,как старухи передают ему миски с фруктами для нееи какое таксисты бессовестное жульеи как тетка снимает у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,деревянное от крахмалакак немного им нужно, счастье моекак мало
расскажи мне о том, как постигший важное – одиноккак у загорелых улыбки белые, как чеснок,и про то, как первая сигарета сбивает с ног,если ее выкурить натощакговори со мной о простых вещах
как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществоми как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,как в заиндевевшем стекле автобуса,протереть его рукавом,говоря о мертвом как о живом
как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робкикак они подпевают радио, стоя в пробкекак несут хоронить кота в обувной коробкекак холодную куклу, в тряпкекак на юге у них звонит, а они не снимают трубки,чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, все в порядке»;как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именамислишком чудесные и простые,чтоб оказаться нами
расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кроватьи читает «терезу батисту, уставшую воевать»и закатывает глаза, чтоб не зареветьи как люди любят себя по-всякому убивать,чтобы не мертветь
расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,чтобы нравиться билетёрше,вахтёрше,папиной секретарше,но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,он снимает их, становясь почти семнадцатилетним
расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескиваяпочему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкаякак одна смс делается эпиграфомдолгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь имипочему мы всегда чудовищно переигрываем,когда нужно казаться всем остальным счастливыми,разлюбившими
почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и салепочему с нами говорят на любые темы,кроме самых насущных темпочему никакая боль все равно не оправдывается тем,как мы точно о ней когда-нибудь написали
расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессывсе эти актрисыметрессыпраздные мудотрясыжаловаться на стрессы,решать вопросы,наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую трухурасскажи мне как на духупочему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримасапочему мы куски бессонного злого мясаили лучше о тех, у мыса
вот они сидят у самого моря в обнимку,ладони у них в песке,и они решают, кому идти руки мыть и спускаться внизпросить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананасдаже пахнут они – гвоздика или анис –совершенно не намизначительно лучше нас
Детское(только ты не хочешь играть со мной)
Я могу быть грубой – и неземной,Чтобы дни – горячечны, ночи – кратки;Чтобы провоцировать беспорядки;Я умею в салки, слова и прятки,Только ты не хочешь играть со мной.
Я могу за Стражу и Короля,За Осла, Разбойницу, Трубадура, -Но сижу и губы грызу, как дура,И из слезных желез – литература,А в раскрасках – выжженная земля.
Не губи: в каком-нибудь ноябреЯ еще смогу тебе пригодиться –И живой, и мертвой, как та водица –Только ты не хочешь со мной водиться;Без тебя не радостно во дворе.
Я могу тихонько спуститься с крыш,Как лукавый, добрый Оле-Лукойе;Как же мне оставить тебя в покое,Если без меня ты совсем не спишь?(Фрёкен Бок вздохнет во сне: «Что такое?»Ты хорошим мужем ей стал, Малыш).
Я могу смириться и ждать, как Лис –И зевать, и красный, как перец чилиЯзычок вытягивать; не училиОтвечать за тех, кого приручили?Да, ты прав: мы сами не береглись.
Я ведь интересней несметных ордВсех твоих игрушек; ты мной раскокалСтолько ваз, витрин и оконных стекол!
Ты ведь мне один Финист Ясный Сокол.Или Финист Ясный Аэропорт.
Я найду, добуду – назначат казнь,А я вывернусь, и сбегу, да и обвенчаюсьС царской дочкой, а царь мне со своего плеча даст…
Лишь бы билась внутри, как пульс, нутряная чьятость.Долгожданная, оглушительная твоязнь.
Я бы стала непобедимая, словно ратьГрозных роботов, даже тех, что в приставке Денди.Мы летали бы над землей – Питер Пэн и Венди.
Только ты, дурачок, не хочешь со мной играть.Усталой моей души»...
Двадцать первый стишок про Дзе
Двадцать первый стишок про Дзе, цокнет литературовед.Он опять что-то учудил, этот парень, да?Расстегнул пальто, бросил сумку, сказал: "Привет,Я опять тот самый, кого ты будешь любить всегда"?..
Что изменится, бэйб? Мне исполнилось двадцать два,Ты оброс и постригся несколько раз подряд,Все шевелишь, как угли, во мне чернеющие слова,И они горят.
Что изменится, бэйб? За тобой происходит тьма;Ты граница света, последний его предел.Главное, чтоб был микрофон отстроен, спина пряма,Чтобы я читала, а ты на меня глядел.Что изменится, бэйб? Ты красивый, как жизнь сама -У меня никогда не будет важнее дел.
Мне исполнится тридцать два или сорок два,Есть уверенность, что виновником торжестваТы пребудешь впредь;Это замкнутый цикл: тебе во мне шевелить слова,Им гореть, а тебе на огонь смотреть.Подло было бы бросить все или умереть,Пока я, например, жива.
ni-razy-ne-ledi.livejournal.com
Интервью с Верой Полозковой - Сайт Эльвиры Барякиной
Кто-то из авторов пишет под музыку, кто-то под звон посуды и голоса в ближайшей кофейне. Я пишу под стихи Веры Полозковой. Это как инъекция счастья с утра, как зарядка внутреннего мобильника.
Нашла ее — как и все свои ЖЖ-сокровища, — по чей-то ссылке. Посмотрела и тут же отправилась в Яндекс искать: откуда она, такая, взялась? Ведь это что-то невероятное, так не бывает…
Когда Вера временно стерла свой ЖЖ, я потратила вечер на то, чтобы найти ее работы в Сети и скопировать себе в файл: чтоб уж никто не отнял. Извините, Вера, стихи — ваши, но электрический разряд от них — мой.
Это было признание в любви. А теперь Вера Полозкова:
Живу в Москве, в марте исполнится 23, училась на журфаке МГУ, кафедра художественной культуры и литературной критики; бросила за три месяца до диплома; журналист-фрилансер, играю в спектакле «Общество анонимных художников» режиссера Георга Жено.
Эльвира Барякина: Когда и с чего все началось?
Вера Полозкова: Первый стишок был придуман лет в пять, что ли; нарезала круги по ковру и сочиняла вслух; он был про Иисуса Христа, причем мне казалось, что «Воскрес» — тоже часть имени; «Воскрес владелец мира, Воскрес и есть таков». Записан где-то у мамы в блокноте, надо бы найти.
Э.Б.: Кто учил вас поэзии — книги? Или были учителя?
В.П.: Книги; с Мариной Ивановной Цветаевой у меня были все детство отношения крайне насыщенные; я ей очень много стихов писала лет в десять, вела с ней диалоги, спорила и ощущала даже, что услышана.
Однажды в Коктебеле меня познакомили с писателем Битовым — а мне десять лет, и для меня это просто ироничный дядька в седой щетине — я имела наглость ему почитать какие-то свои сочинения, и он дал мне два самых дельных в жизни совета насчет стихов: первое — не писать на листочках, а завести общую тетрадь, чтоб не терялись, второе — под каждый стишком указывать точную дату его создания. Следую им по сю пору.
Э.Б.: Вы пишете интуитивно или со знанием теории стихосложения?
В.П.: Что касается теории стихосложения, то у меня — честно — большие проблемы с ней; если долго думать, я смогу опознать, где анапест, где дактиль, где амфибрахий, где четыре стопы, где шесть, я даже знаю, что такое анжамбеман — но ни про один свой стишок не отвечу сходу, что в нем за размер, не говоря уже о том, чтобы знать это наперед.
Э.Б.: Дайте определение: что есть хорошая поэзия? Каковы ее отличительные признаки?
В.П.: Один — причем не только хорошей поэзии, а любого стоящего текста как такового: крупные мурашки вдоль загривка и по лопаткам. К тексту может быть сколько угодно формальных претензий, он может быть хромой, странный, стилистически неровный, но если тебя вдруг пронизывает прохладцей узнавания, такой, что поеживаешься, то он работает, а нет — то не работает, каким бы он ни был совершенным.
Э.Б.: Все пишущие стихи начинают примерно с одного уровня, но кто-то останавливается в развитии, а кто-то идет дальше. Когда у вас случился «перелом»?
В.П.: Во-первых, самонадеянно, наверное, говорить про перелом; я не могу читать никаких своих стихов, написанных лет до семнадцати-восемнадцати — стоит ли говорить, что их куча; кто знает, может, через семь лет я не смогу читать тех, что пишутся теперь; но сейчас мне кажется, что некоторый качественный скачок пришелся на мои восемнадцать, когда я набрала воздуху в грудь и однажды после концерта позвала рок-певицу Лену Погребижскую к себе в гости; она была снисходительный кумир, а я была язвительный поклонник, мы подружились, и о ней и благодаря ей начало писаться такое, что меня саму изрядно удивило.
Э.Б.: Маяковский писал, что он сначала придумывал «музыку стиха», ритм, ходил — мурлыкал: «трам-пам-пам», а потом нанизывал на готовый ритм слова. Как у вас все происходит?
В.П.: Друзья, берущие у меня из рук блокнот, чтобы посмотреть, как там записаны стихи, не упускают случая спросить, под чью же это все происходит диктовку. Там действительно немного исправлений, в большинстве случаев; просто потому, что весь основной процесс происходит в голове; начинается все с пары строк, с двух-трех рифм, скажем, которые стучат и стучат у тебя в голове, как игральные кости, до нескольких дней; потом они начинают обрастать строфами, — так готовят сахарную вату: крутят палочку, она постепенно собирает облако волокон вокруг себя, — потом строфы расставляются в соответствии с некоторым сюжетом, который не сразу очевиден; написано бывает нечто принципиально иное, нежели задумывалось, но тем интересней. Тут, наверное, стоит сказать главное: я никогда не имею в виду никакого теоретического читателя. Я пишу стишок, который в данный момент жизни больше всего хочу прочитать. И только. В мире образуется брешь объемом с текст, которого мне сейчас больше всего не хватает — в этом конкретном состоянии, в это конкретное время дня. Я ее заполняю и некоторое время бываю совершенно счастлива.
Э.Б.: Как вы вошли в литературный мир Москвы? Вам кто-то активно помогал или все сложилось само собой, постепенно, просто потому что люди читали ваши стихи и им нравилось?
В.П.: Я как-то не очень уверена в том, что я в него вошла-таки; я дружу с некоторыми людьми, которые по странному совпадению оказываются иногда редакторами журналов, критиками, издателями или поэтами; я дружу с ними не ради того, чтобы иметь причастность к этому миру, а потому, что кто-то из них азартно пьет и рассказывает, кто-то отлично шутит, а кто-то эрудит и умница; они со мной — потому что я громкая, смешная и со мной никогда не скучно; большего мне не нужно. Однажды я что-то довольно плохо почитала на СЛЭМе, однажды через ЖЖ меня нашел Александр Житинский и предложил издать книгу, однажды в АртеФаке ко мне подошла Шаши Мартынова и предложила мне издать другую; иногда я хожу послушать Линор Горалик или Веру Павлову куда-нибудь, где они читают, потому что люблю их тексты, иногда устроители каких-нибудь фестивалей или чтений берут у кого-нибудь из знакомых мой телефон и предлагают мне принять участие в том или ином вечере, и я, как правило, соглашаюсь. Мне никто никогда не помогал, ни с кем не знакомил специально, никуда не приводил за руку; я просто шесть лет веду ЖЖ, о котором почему-то многие знают, и, видимо, в какой-то момент количество народу, которому интересно то, что я делаю, превысило некоторый лимит. Факт моего существования стало трудно игнорировать, и важные признанные ребята, которые воротили нос от девичьих слезоточивых лирик, сдались, махнули рукой и сказали: черт с тобой, будь, что поделаешь.
Э.Б.: Расскажите о своем первом выступлении на публике — как все прошло?
В.П.: Если не брать в расчет каких-нибудь школьных утренников, про которые я уже ничего не помню, и СЛЭМа, на котором я читала ужасно, то первое публичное выступление состоялось в мае 2007 года в Булгаковском доме — всего-то полтора года назад каких-то. Я всерьез думала, что придет меня послушать десять моих сердобольных друзей, и на том спасибо, а было сто пятьдесят человек, и многие ушли, потому что некуда было втиснуться. Было здорово. Менят колотило и распирало от счастья одновременно. С тех пор успели случиться уже Питеры-Киевы-Мински-Рязани-Сумы, презентации книги в Музее Актуального Искусства и в Артефаке, и квартирники, и чтения, устроенные альманахом «Конец эпохи», и «Полюса» с Орлушей, и «Киевские лавры», — много всего, но я до сих пор человек, который не может справиться с глубоким изумлением, когда выходит на сцену, видит полный зал и понимает, что он, вероятно, как раз по его душу.
Э.Б.: Как издавались ваши книги?
В.П.: Александр Житинский три года ждал, пока я дозрею до книжки — в итоге издал сигнальный экземпляр сам, без предупредительного в воздух, и мне ее показал, когда я приехала в Питер; книжка меня несколько ужаснула, я сказала — ок, только другая обложка, другое название, другая верстка и добавить текстов. Житинский не возражал, так мы с другом Лешей Кукариным собрали и сверстали «Непоэмание». Потом мы познакомились с Шаши, мой друг Влад придумал сделать книжку с текстами и фотографиями Оли Паволги, юзер создал макет, Леша Кукарин сделал обложку, и в Livebook вышел «Фотосинтез», который, конечно, концептуально куда продуманней «Непоэмания». Третья книжка будет, наверное, сборником короткой прозы, — это неисследованный, увлекательный формат, и я очень хочу себя в нем попробовать.
Э.Б.: Чем вы занимаетесь в миру? Как проходит ваш день?
В.П.: Тут должна быть ремарка «смеется». Сейчас я занимаюсь тем, что живу одна в большой пустой квартире, очень высоко над городом, фотографирую город из окна, смотрю по ночам сериал про Хауса, пишу статьи и беру интервью для разных хороших журналов, собираюсь делать свою программу на музыкальном телевидении, скоро вот первые съемки; много езжу, много читаю и мало сплю; мой день проходит, как правило, в яростном недовольстве собой, и если это хороший день, то я делаю что-нибудь, что убеждает меня в собственной небессмысленности, а если обычный, то я иду в гости или в магазин, покупаю вина и прицельно надираюсь.
Э.Б.: Порекомендуйте хороших поэтов — в кого вы сами влюблены?
В.П.: Линор Горалик, Дмитрий Быков, Дмитрий Воденников, Аля Кудряшева, Борис Херсонский, Игорь Караулов, Анна Русс, Ася Анистратенко, Вера Павлова, Иосиф Бродский, Владимир Маяковский, Владимир Уфлянд, Николай Олейников, Марина Цветаева — я могу долго, если не остановить).
Э.Б.: Совет поэтам.
В.П.: Поэты! Никогда не слушайте ничьих советов. Никто, кроме вас, не знает, что вы должны писать, как именно и зачем.
baryakina.com
Вера Полозкова - Отрывки из Жизни...
Вера Николаевна Полозкова
| Родилась 5 марта 1986 года в Москве. Стихи пишет с 9 лет. Первую книгу опубликовала в 15 лет. За три месяца до диплома оставила журфак МГУ (специальность «Художественная культура и литературная критика»). Лауреат премии «Поэт года ЖЖ». Писала для журналов «Cosmopolitan» и «Афиша». До декабря 2007 года работала в московском музее актуального искусства ART4.RU. В 2008 г. сыграла роль в спектакле Георга Жено «Общество анонимных художников» (Театр им. Йозефа Бойса совместно с Театром.doc). В феврале 2009 года В. Полозковой была присуждена премия «Неформат» в номинации «Поэзия».Автор книг:"Непоэмание", "Фотосинтез" (в соавторстве с Ольгой Паволгой)Блог в ЖЖ: vero4ka.livejournal.com |
О себе говорит: "абсурдопереводчица, краснобайка-задушевница, феникс-самоучка..."
Сейчас все, кому не лень, говорят о Веро4ке что я могу сказать про Веро4ку а что сказать, про нее и так говорят все кому не лень, кому лень чуть меньше – втюхались по уши... я ее слышала и видела вчера первый раз, теперь у меня есть ее книжка, подписанная мне понравилось как она поет © prowlcat
От себя: Верочка Полозкова - яркая представительница нового поколения людей, молодая, талантливая, харизматичная. Ира в прошлом году подарила мне книжку "Непоэмание", с огромным интересом прочла. У Полозковой довольно узнаваемый почерк, как будь-то на выдохе... Сделать большую и качественную подборку ее стихов я пока не успела, но вот парочка из моих любимых
***
Ну все уже: шепоток, белый шум, пустяк.Едва уловимый, тлеющий, невесомый.Звонка его ждешь не всем существом, а такОдной предательской хромосомой.
Скучаешь, но глуше, вывернув звук к нулю.Как с краю игла слегка шипит по винилу.Все выдохнула, распутала, извинила,Но ручку берешь, расписываешь уныло -И там, На изнанке чека "люблюлюблю"
***
Без всяких брошенных невзначай Линялых прощальных фраз: Давай, хороший мой, не скучай, Звони хоть в недельку раз.
Навеки – это всего лишь чай На верхние веки глаз…
Все просто, солнце, – совьет же та Гнездо тебе наконец. И мне найдется один из ста Красавчик или наглец.
Фатально – это ведь где фата И блюдечко для колец...
И каждый вцепится в свой причал Швартовым своим косым. И будет взвизгивать по ночам Наверное даже сын.
«Любовь» - как «обувь», не замечал? И лучше ходить босым…
podrugka-bonda.livejournal.com
Вера Полозкова — о том, как поэзия делает из интернет-пользователя человека
Полозкова — один из самых популярных современных поэтов. Ее стихи посылают друг другу «ВКонтакте» и читают на экзаменах абитуриенты театральных вузов. На ее выступления в любом российском городе приходят сотни человек, словно она не поэт, а рок-звезда. Не так давно она и стала настоящей рок-звездой, собрав музыкальную группу, под аккомпанемент которой читает теперь свои стихи. На каждом концерте в московских «16 тоннах» клуб, вмещающий тысячу человек, трещит по швам
Вопрос о причинах этого бешеного успеха мучил критиков еще года четыре назад, когда многотысячная аудитория пользователя vero4ka из «Живого журнала» начала с восторгом посещать живые выступления поэта.
Те первые выступления напоминали смесь актерского бенефиса и стендапа: Вера читала свои стихи и посты из «ЖЖ», пела, травила байки и переговаривалась со знакомыми в зале. Все это совершенно не походило на обычные заунывные поэтические чтения.
Примерно тогда же Полозкову стали приглашать вести телешоу, сниматься в клипах и работать в театре. Она вдруг стала очень популярной и обсуждаемой. Спорить о Верочке стало модно. Одни считали ее переоцененным поэтом-вундеркиндом, другие восхищались ее текстами и ею самой — искренней, артистичной, с чувством юмора.
Сегодня многие признают, что именно Вера Полозкова создала у молодежи новую моду на поэзию: писать стихи и читать их на публике перестало быть маргинальным занятием. Сейчас ей двадцать шесть, она занята собственным музыкальным проектом, периодически работает над поэтическими спектаклями, выпускает книги, входит в жюри конкурсов. Из «ЖЖ» Вера перебралась в «Фейсбук», уже не так часто и много пишет, но ее старые тексты все еще очень популярны в соцсетях. Каждый день какая-нибудь девочка или мальчик открывает для себя «нового поэта Веру Полозкову».
Мы говорили с ней незадолго до презентации ее второго диска «Знак неравенства/Знак равенства». Всю неделю она давала интервью разным изданиям.
— Все меня спрашивают про отношения с поэтическим сообществом. Хоть бы кто спросил, почему я снова начала отращивать волосы! — сразу же пожаловалась она, как только мы вышли с репетиционной базы и отправились в кафе.
Почему ты вообще решила читать стихи под рок-музыку?
У текста под музыку куда больше бронебойной силы, чем просто у текста. И еще: когда ты один, это одна твоя энергия. А когда вас пятеро на сцене, совсем другая сила и ощущение от вас. Мне хочется сам жанр подвыломать. Меня убивает то, как скучно выглядит, когда человек выходит с трепещущими листочками на сцену и, заикаясь и теряя окончания, читает свои тексты в течение часа.
Кто-то считает, что ты перестала быть поэтом.
Не уверена, что можно начать или перестать им быть, даже при желании. Можно перестать транслировать что-то вовне. Что я как раз планирую сделать.
Будешь писать стихи в стол?
Ну, без крайностей. Я просто перестану выступать. У всего же есть границы, все начинается и заканчивается. Я пять лет занимаюсь этим. Это прекрасный опыт, но я не уверена, что должна до конца жизни выходить на сцену и читать стихи. Мне предложили написать тексты к музыкальному спектаклю. И путешествовать пора... Вот сейчас уеду в Индию на два месяца и буду випассану сидеть. Это десятидневный курс медитации с условием полного молчания.
А мне нравится твоя публичность. Ведь ты сломала представление о поэте как о человеке, который существует исключительно на бумаге.
Это не я сделала, но если вдруг у меня получается воздействовать на стереотип, я рада. Все устали от социальных обличителей с сальными волосами в свитерах крупной вязки, которые выходят на сцену с лозунгами. Меня такое зрелище удручает. Мне кажется, чем адекватнее будут люди, которые работают в жанре публичного интеллектуала, тем лучше у нас будет с культурой. Тем легче будет объяснить людям, почему надо быть умнее.
Мне-то как раз кажется, что надо любить задротов. Тогда и ярких станет больше, потому что среда будет менее агрессивная. А то как в школе — боишься, что, если высунешься, тебя застремают.
Задротов не любят, их жалеют. Они прекрасны, когда они профессиональные публичные фрики, когда это их ремесло. А настоящим задротам в медиапространстве почти нет места.
Так в этом же и есть фашизм медиапространства!
Это не фашизм, это закон. Чем страннее ты и непонятнее, тем злее тебя будут топтать. Если ты при этом уязвим и чуток, ты повесишься через месяц. Чтобы выплыть в том, что мы подразумеваем под публичным пространством, нужна предельная осознанность, собранность и воля.
А о чем собранный здоровый человек может писать стихи?
Стереотип о литераторах — что они обязательно оставленные богом люди. Это не так. Они люди со сверхопцией: они не просто участвуют в жизни, но могут еще и наблюдать за ней. Анализировать, проводить неочевидные аналогии. Необязательно для этого быть моральным уродом.
Хотя часто это ремесло связано с тяжелым характером, страданием от повышенной рефлексии, разрушенной личной жизнью. Но это только потому, что человек не отстроен, не сбалансирован. Уверяю тебя, что у самых крутых писателей все нормально с семьей, с детьми и всем остальным. Им необязательно быть задротами, чтобы что-то чувствовать и быть в состоянии это сконденсировать. Слушай, можно я поем? Я начинаю прям сильно фокусироваться, собираться, а я все-таки люблю есть. Или про басиста могу тебе что-нибудь рассказать. Ты замужем?
Нет.
Собиралась когда-нибудь или собираешься?
Бессмысленно собираться замуж, когда влюбляешься каждые два месяца. Я, кстати, прочитала, что далай-лама считает идею влюбленности негативной.
Да. Я недавно об этом читала. Вроде как от распущенности все. Очень глаза завидущие. Я понимаю, о чем они говорят. Они влюбляются, когда женятся, поскольку до этого видят друг друга в лучшем случае раза четыре. Родители выбирают им пару, изучая гороскопы, сведения о семье, массу факторов. И вот после всех этих лет строгого семейного воспитания они начинают жить с существом противоположного пола и понимают: «Она офигенная! Вау!» Это очень странная картина — молодожены-индусы. У нас молодожены выглядят как давно осточертевшие друг другу люди, шипят друг на друга, одергивают… А у них — прямо счастливые!
Можно восхищаться красотой и правильностью традиционной семьи, но ведь на десять таких традиционных семей — хоть в Индии, хоть в Дагестане — будет три или четыре, где муж бьет жену.
Да. У любого уклада есть серьезные издержки, и у нас тоже есть издержки феминизма. На которые мне, например, больнее смотреть, чем на несчастных женщин Кавказа. Это женщины, воспитывающие в одиночку троих детей. Или незамужние сорокалетние бабы без детей, совершенно потерявшие край в своем желании власти, бабла, неудовлетворенные, больные, озлобленные, относящиеся к мужикам, с одной стороны, как к мебели, а с другой — как к прямым врагам…
Мужчины тоже бывают озлобленные и без детей. Почему мужчине можно быть без детей, а женщине нельзя?
У нее другие задачи. Мужчины могут жить без семьи. Только самые сознательные начинают к сорока годам погибать от мысли, что у них нет детей. Но вообще они призваны мир переделывать. Они вертикалью занимаются, они — про иерархию, свершения, глобальные задачи, большую ответственность. А женщина всю горизонталь собой занимает.
Это не значит, что кто-то главнее. У них, в Индии, тоже никто не главнее. Мужчины прекрасно понимают, что у женщины гораздо больше жизненной силы и энергии и на ней больше лежит с точки зрения мироздания: она детей рожает. Там никто ни с кем не соревнуется, понимаешь? Они просто знают, что глупо бороться с собственной природой. Есть смысл во всем, что тебе дано. Если ты его не понял, проблема в тебе, а не в том, что дано.
Я не то чтобы замшелый традиционалист, но меня пробирает холодок, когда человек, которого я два года назад знала как девочку, встречается со мной в щетине, женатый, с другим паспортом. А это уже шестой случай за несколько лет. Мне кажется, это жуткое насилие над тем, что задано не тобой и не в твоей вообще власти!
Разве власть над собственным телом и идентичностью не самое классное, что может быть в свободном обществе?
Самое классное в свободном обществе — потратить достаточно времени на то, чтобы осознать собственное предназначение. Чтобы менять сознание, а не тело. Но я допускаю, что многого не знаю, да.
Как ты относишься к геям и лесбиянкам?
С нежностью. У меня полно самых разных друзей. Понимаешь, сейчас мы начнем тыкать в крошечные проявления одного большого целого. Западная культура, которая поместила центр мира в человека и сказала, что он сам все решает и что хочет, то и делает, раздала ярлыки, всех стерилизовала, прописала каждому свои антидепрессанты, — она вымирает. Запад не воспроизводится. Европа вымрет через сто лет, и так ей и надо. Ну правда, происходит что-то, что отрицает логику, не укладывается в голове. Священники женят гомосексуалистов; права и свободы — это хорошо, но при чем здесь религия? Чтобы боженька благословил лично? Подростки пляшут полуголыми по телевизору, и это часть официальной массовой культуры, женские журналы советуют менять партнера хотя бы раз в полугодие, чтоб не приедался... Закомплексованные индусы мне кажутся куда более здравыми людьми на этом фоне, у них поцелуи разрешили в кино показывать только семь лет назад.
Нет, я готова принять позицию традиционалистов, если бы они сами не пользовались тем, что…
Дело не в традиционализме. Мы же не о том, что однополые пары усыновляют детей, — я знаю десятки примеров, и это фантастические родители. Я не про это. Я про то, что мы сами с собой — феминистки в том числе — делаем то, что нам потом отзывается паранойей, неврозами, одиночеством и высоким уровнем самоубийств. Истории про невмешательство в личное пространство и социальное одобрение вседозволенности всегда заканчиваются тем, что ты умираешь один в своей квартире, и тебя находят через месяц.
«Истории про невмешательство в личное пространство и социальное одобрение вседозволенности всегда заканчиваются тем, что ты умираешь один в своей квартире»
Иногда любимая семья терроризирует человека больше, чем кто-либо. Западное уважение к личной свободе человека выросло из идеи ненасилия. Человек стремился сократить насилие в обществе, оправдываемое конструктом «ты должен».
Опыт показывает, что, когда ты все-таки должен, это очень структурирует. Когда ты не должен ничего никому; когда у тебя, у мудака, есть право ненавидеть родителей за то, что они якобы тебе чего-то недодали; когда ты беспрерывно выясняешь отношения с родственниками, которые тебя любимого не поняли; когда можно изменять жене, чтоб знали все друзья; когда можно на детей своих орать на улице и никто слова не скажет, — тогда не жалуйся, что ты никому не нужен, утешаешься только бухлом и всегда какой-то несчастный. Слушай, мне не нравится эта тема. Не про это я готова дискутировать.
У тебя в детстве было много свободы?
Конечно.У меня было много свободы в решениях. Когда я приходила с какого-нибудь хора и говорила: «Я больше туда не пойду никогда» или решала бросить хореографию, которой занималась шесть лет, мне говорили: «Как скажешь». Маме просто было интересно со мной. Она меня родила в сорок, и ей без фигни всей этой назидательной было интересно. У меня все детство прошло в спорах, разговорах, совместных с мамой шутках по поводу происходящего вокруг.
Лет шесть назад, когда ты писала в «ЖЖ», было ощущение, что ты не боишься мира и настроена получать из него только любовь.
Да. Это маме спасибо. Но это базовое доверие к миру было потом, конечно, истреблено. Как можно писать размеренные лживые гадости про человека, которого ты никогда в жизни не видел в лицо? До сих пор в голове не укладывается.
Но ведь ты и сама можешь дать сдачи?
Уже да. За это спасибо факультету журналистики. У меня были самые циничные друзья на факультете: они никогда не воспринимали всерьез то, чем я занимаюсь. Теперь они этого даже не помнят. Как и мама, которая какое-то время предъявляла мне, что у меня нет работы, говорила всем по телефону: «Моя дочь играет в интернет» и вырывала с корнем из гнезда интернет-кабель. Сейчас не помнит этого вообще!
А что ты отвечала маме? Вот она вырывает кабель, а ты что?
Идешь и чинишь его. На спичке оплавляешь изоляцию, подключаешь. Мы очень ругались. Есть вещи, которые в семнадцать лет нельзя донести никак, потому что это вообще другой понятийный ряд. В стене рядом с моей комнатой есть, например, тщательно заклеенная обоями дырка от удара ногой.
А с друзьями ты ругаешься? У тебя бывают открытые конфликты?
Нет. Я перестаю общаться с людьми, которые ждут от меня открытого конфликта. Как только я понимаю, что человек, которому я жутко верю, начинает по неизвестной мне причине говорить на публику то, что я ему говорила под большим секретом, я расстраиваюсь ужасно. Потому что для меня чужая тайна — вещь неприкосновенная.
Подожди, это ты говоришь? Ты, которая написала кучу откровенных стихов про своих парней?
Можно написать текст, в котором трое общих знакомых по смутному сходству угадают прототип. А можно прийти в комментарии к посту на пятьсот человек в «Фейсбуке» и рассказать историю, которую пять лет назад ты рассказала во время игры «В правду» в очень тесном кругу друзей, — и это прочитают твои руководители, бывшие преподаватели, родители и возлюбленный. Есть разница.
Представляешь, как сложно человеку сейчас, в эпоху виртуальной прозрачности, понять эти тонкие штуки?
Мне кажется, это на ладони все. Близкие друзья такого не сделают никогда. И еще: я вообще не очень про лицемерие. Если я кого-то ненавижу, я его ненавижу открыто и яростно, руки не подаю. Но, как выяснилось, самое крутое в больших традициях московского лицемерия — бесконечно нежно беседовать друг с другом, если вы друг друга не выносите. Потом, правда, выясняется, что этот человек, который говорит тебе кучу комплиментов при первой же встрече, много лет называет твоим именем все самое безвкусное, что встречает. Ну хорошо, а зачем ты здороваешься тогда? Зачем ты такой нежный?
Понимаешь, я нормальный пролетарский ребенок. Я — про сердце, не про этикет. Если мне нравится кто-то, то пусть он приходит в гости и сидит со мной пьет чай. При этом у меня довольно племенные представления о морали: свой плохим быть не может. Мой кодекс говорит, что с той поры, как человек переступил этот порог, я не имею права сказать о нем ни одной гадости.
А ты не думаешь, что у них, скорее всего, нет злого умысла?
Нет, скорее всего, у них есть злой умысел. Скорее всего, это их способ утверждаться в мире. И я это прекрасно понимаю. Но мне ничуть не менее больно от этого.
Когда я начала тебя читать в «ЖЖ», мне понравилось, как ты искренне восторгалась людьми. Я думала: надо же, есть человек, которому не стремно похвалить другого человека…
Мне до сих пор не стремно. Я очень люблю открывать что-то, очаровываться.
Да, но в какой-то момент у тебя отросли зубы.
Слушай, в какой-то момент я в клинике лежала от того, чего о себе начиталась. Невозможно плавать в щелочи так, чтобы с тебя потом кожа не сходила. Vanity search (поиск упоминаний своего имени в блогах и форумах. — «РР») я не делаю уже три с половиной года. Если я вижу, что где-то упоминается моя фамилия, я закрываю вкладку. Я никогда не читаю комментарии ни под чем, где упоминаюсь. Это единственное условие, при котором я могу продолжать что-нибудь делать.
«Нужно перестать быть собственной лирической героиней. Сюжетов меньше в мире не становится, и боль я не перестаю чувствовать, если нахожусь в счастливых отношениях»
Вот ты говорила про поэтов с сальными волосами. Но ты же понимаешь, что найдется человек, который будет критиковать тебя и твою внешность?
Таких людей тысячи. Но делать что-то публично — это очень серьезно. Я работаю в театре; там не бывает мелочей. Актерам скажи: «Совершенно неважно, в чем вы выйдете на сцену» — они будут смотреть на тебя в изумлении. Потому что это предельно важно. И про образ надо думать, и про звук, и про свет, и про то, как все рассажены. Это история про профессионализм.
А люди, которые выходят читать стихи на публику, не думают о зрителе вообще! Более того, это даже модно в поэтической среде — было, по крайней мере — совершенно плевать на зрителя. Можно выйти пьяным, можно начать со сцены препираться с охраной, можно говорить мимо микрофона, можно три часа читать, не поднимая глаз. Но если ты отваживаешься заниматься таким важным делом, неужели трудно взять три урока сценической речи, порепетировать, поучиться держаться? Чтобы перестать быть отталкивающим, нужно очень немного труда на самом деле. Отталкивающие они потому, что им нравится панковать.
Это тоже эстетика. Просто другая.
Очень больная. Я как обыватель хочу быть влюбленной в писателя, который молодец. Который как Джонатан Сафран Фоер (автор бестселлера «Жутко громко и запредельно близко». — «РР»). Он мало того что красавец, так еще и потрясающе выступает. Как обыватель, как девочка двадцати шести лет я хочу таких обожать. Мне Прилепин нравится: он классный, он победительный!
Мы не говорим о том, что все кривозубые должны брекеты надеть. Есть непрофессиональные слабые штуки, которые мешают людям тебя услышать. А есть милые особенности. На милые особенности никто не нападает. У всех должен быть какой-то изюм.
Почему ты отращиваешь волосы?
Наконец-то! Дожила до этого вопроса. Ты знаешь, мне очень нравилось какое-то время фрондерствовать, стричься коротко, брить затылок, ходить с хипстерской белой челкой... В моей семье волосы были предметом культа, я до двадцати лет носила косу в кулак толщиной, и кардинально постричься было огромным делом, первым, может быть, шагом наперекор, не тем, чего все от тебя ждут. Но прошло три года, и вдруг я соскучилась по женственным историям. Мне очень захотелось вернуться обратно к платьям. Я заново освоилась на каблуках.
Коротко стриженной я стала, потому что доказывала человеку, который отказывался меня слушать, что я не тряпка. И как только актуальность доказывания прошла, я вернулась к своим волосам.
Меня всегда удивляло количество несчастливых любовных историй у тебя. В мужчин, которые выступают на сцене, девушки влюбляются пачками. А у женщин такое не срабатывает?
Чтобы мужики в меня влюблялись, понаблюдав на сцене, — нет. Мне таких писем, может, всего два пришло. Я, видимо, на какие-то другие центры воздействую.
Кто у вас главный в группе?
У нас Грачева главная в группе (Лена Грачева, продюсер и автор проекта. — «РР»). У нас матриархат, да. Так получилось: Лена придумала проект и собрала музыкантов. Но по чувству собственного достоинства мы ребят никогда не бьем. Более того, мне говорят: «Ты работаешь с человеком, с которым ты живешь, и наверняка он чувствует себя на вторых ролях рядом с тобой». Я прикладываю такое количество усилий, чтобы это было не так! Потому что я хочу жить с мужчиной, с которым спокойно и надежно. А это прежде всего работа над собой. Мы прожили вместе год и ни разу голоса друг на друга не повысили. Просто не было повода.
У тебя до этого не было таких длительных отношений? Что-то изменилось?
Нет, не было. Я даже не знаю, что изменилось. Видимо, меня достало быть несчастной. Скажем, я любила несколько лет человека, который испытывал ко всей этой ситуации отеческое снисхождение и говорил: я просто жду, когда у тебя это пройдет и мы с тобой нормально пообщаемся. И я думала: это невозможно. Можно на Эверест залезть, а с этим не разобраться. Но нет, это просто другая степень ответственности за свою жизнь.
Я перестала общаться с этим конкретным человеком. Я поняла, что я сама себя смешу, мне с самой собой мерзко за одним столом сидеть: я ною и по-прежнему считаю это сюжетоемкой историей. Мне нравится длить ее ровно потому, что, если я ее закончу, в моей жизни не будет никакой важности. Я подумала: какой бред, я слишком умная, чтобы со мной это происходило. И все.
Я поняла, что это ничего общего с любовью не имело. Это было что угодно — битвы самолюбий, красивые истории об идеальной влюбленности, средство от скуки, — что угодно, кроме любви, потому что никто ни за кого не отвечал. Любовь — это совсем про другую заботу. В любви нет никакого сюжета. Мне как человеку, ищущему чего-то драматургического, любящему подмечать подробности, нравилось попадать в истории несбыточные и сложные. Когда два резких характера сходятся, когда двое начинают пикироваться и думают, что это у них роман такой, хотя каждый их разговор кончается коммуникационной катастрофой. Они продолжают считать, что друг друга любят, взбегать по кронам, как шаолиньские монахи, и там рубиться до первой крови… Но только в любви нет ничего сюжетного, такого, что можно рассказать подругам. Мне не с кем Сашку обсудить даже. То, что женщины любят обсасывать: «И я ему пишу… и я рыдаю… и знаешь, что он мне отвечает?» — до той поры, пока тебе это интересно, с тобой это и будет происходить.
Где ты теперь будешь искать сюжеты?
Ой, их такое количество! В какой-то момент нужно перестать быть собственной лирической героиней. Сюжетов меньше в мире не становится, и боль я не перестаю чувствовать, если нахожусь в счастливых отношениях и у меня с семьей все в порядке. Больше того, чтобы у меня с семьей было все в порядке — это моя обязанность. Я не терплю людей, которые собственным талантом объясняют свои жуткие отношения и несчастных родителей. Ребята, если вы правда талантливые, пойдите и поговорите со своими родителями. Зачем вам уметь формулировать и мыслить, если вы даже этого сделать не можете? Я вот очень не люблю объяснение жене: «Ты же знала, за кого выходила — у нас никогда не будет ни дома, ни сына, ни нормальной жизни, потому что я творец!»
Критики уже перестали пенять на твой возраст?
Да. Это закончилась года три назад, мое вундеркиндство хваленое. И я безумно этому рада. Пока ты в статусе молодого да раннего — такая маленькая, а уже все знает, ути-пути! — это просто чудовищно. У каждого встречного почему-то есть право тебя этак опекать или говорить тебе отвратительные низости. «Ну, это же ненадолго, вы понимаете? Вам следует работку какую-нибудь подыскать». Или: «Ну, вы такая несчастная, у вас же не будет ни семьи, ни детей, вы все в алкоголизме глубоком заканчиваете…» Ты оказываешься в таких ситуациях, и они задевают тебя ровно до той поры, пока ты сам себе не ответишь на вопрос, кто я и чего стою. Тебе все время хочется услышать это из чужих уст.
Как изменились твои стихи?
Ушел тот язык, на котором я разговаривала. Раньше могло быть так, что в тексте кто-то праведный и чистый, а вокруг него говно, позор и унижение — казалось, это мало связанные вещи. Что с родителями все не так, потому что плохие родители. Что с богом может быть не так, потому что он мне лично мстит. Сейчас это смешно и стыдно читать. Любое творчество — это всегда побочный эффект структуры личности. Такой кислород, который случайно вырабатывают растения в процессе фотосинтеза. Поэтому работать стоит не над повышением качества текстов, а над собой. Качество текстов растет, как только ты, например, йогой начинаешь заниматься. Стинг до того, как он начал заниматься йогой, и после — это два разных автора.
Я перестала себя жалеть, вот и все. Это совсем не то, за что меня когда-то в соцсетях полюбили девочки. Теперь это какая-то внешняя камера, которая довольно бесстрастно фиксирует происходящее. Людям, которые ждут от меня какого-то старого надрыва, скорее всего, будет нечего прочесть. Люди, которых я считаю авторитетами в литературе, все чаще говорят мне, что я на верном пути.
Как ты можешь оценить свои успехи в йоге?
Пока вообще никаких. Простые наблюдения.
expert.ru
