Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Журнал «Неизвестный марксизм» это издание не только марксистов и о марксизме, но, прежде всего, о тех проблемах, которые данное социальное учение стремится т. Журнал неизвестный марксизм
Журнал «Неизвестный марксизм» это издание не только марксистов и о марксизме, но, прежде всего, о тех проблемах, которые данное социальное учение стремится т - Документ
Неизвестный марксизм
Unknown Marxism
Marxisme inconnu
لماركسية المجهولة
El Marxismo Desconocido
המרקסיזם ידוע
未知的馬克思主義
De onbekende Marxisme
Nezināmais marksisms
Непознат марксизмот
Անհայտ մառկսիզմ
άγνωστο mαρξισμός
Haijulikani marxism
უცნო მარქსიზმი
Không rõ chủ nghĩa Mác
Der Unbekannte Marxismus
Теоретический журнал
№ 1
2010
Неизвестный
марксизм
Теоретический журнал
№1
2010
Журнал «Неизвестный марксизм» - это издание не только марксистов и о марксизме, но, прежде всего, о тех проблемах, которые данное социальное учение стремится теоретически и практически разрешить. Предметом публикуемых материалов является история, философия, экономика, политика, культура в аспекте марксистской интерпретации или ее обоснованной критики. Поэтому страницы журнала открыты любым исследователям, признающим обозначенный публикаторский формат, однако предпочтение отдается тем авторам, которые открывают читателям новые грани марксистского взгляда на мир. Кроме того, наш журнал сдвоенный – в нем на правах раздела воссоздается оригинальный теоретический журнал «Вопросы марксистской философии», главным редактором которого долгие годы являлся покойный Иван Иванович Макаров, философ, пламенный пропагандист и сердечный человек.
Особо подчеркиваем, что наш журнал теоретический.
Редакционный совет: В. Славин, С. Светов, К. Северный
Адрес редакции: svetsveto@
Электронная версия: /lib/NMarxism.zip
или
/a/NMarxism.zip.
Рукописи принимаются только в электронном виде, печатаются в авторской редакции с незначительной корректурой.
Перепечатка материалов издания без письменного разрешения редакции допускается и приветствуется.
СОДЕРЖАНИЕ
К ЧИТАТЕЛЮ…………………………………………………………………………………….4
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ
А. Кравец, Ю. Куценко, Д. Фомин. Марксистская анатомия Октября и современность…………………………………………………………………………………………………………5
АУТЕНТИЧНЫЙ МАРКСИЗМ
Подлинный текст «Критики Готской программы»………………………………..28
Ф. Энгельс. Как не следует переводить Маркса…………………………………………51
В. Волков. Черный Мурза против красного Маркса……………………………………62
СОЦИУМ
Ориентация на корпорацию…………………………………………………………..87
К. Маркс. Инструкция делегатам Временного центрального совета по отдельным вопросам…………………………………………………………………91
КРИТИКА МАРКСИЗМА
В. Дамье. Революция социальная или политическая?......................101
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
И. Потапенков. О социализме, государственном капитализмеи советской экономике…………………………………………………………………………130
Движение социалистического сопротивления. Подчинялась ли экономика СССР закону стоимости? …………………………………………………146
И. Пацюк. Ларчик просто открывался……………………………………………..149
ВОПРОСЫ МАРKСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ……………………………………..161
К ЧИТАТЕЛЮ
Название «Неизвестный марксизм» не случайно.
Во-первых, не смотря на десятилетия существования во многих странах мира марксистко-ленинских режимов, граждане этих стран и других уголков планеты, в большинстве своем, имеют весьма смутные представления о Карле Марксе и его социальном учении.
Во-вторых, в умах многих левых, называющих себя марксистами, продолжают господствовать не соответствующие первоисточнику воззрения, но ему приписываемые.
В-третьих, до сих пор остаются не востребованными труды оригинальных отечественных и зарубежных мыслителей марксистского толка, не пробившиеся к читателям по финансовым или организационным причинам нашего демократического бытия.
Учитывая вышесказанное, редакция журнала постарается на его страницах совместить просветительский дух и критический поиск истины. Именно истина, а не марксизм является нашей священной коровой. Марксизм же – это только орудие постижения и осуществления истины в области общественной жизни и на сегодняшний день пока самое эффективное.
Марксистская ориентация журнала не будет препятствием и для публикации различных альтернативных материалов, ибо критический анализ мира невозможен без полемики и сопоставления точек зрения.
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ
МАРКСИСТСКАЯ АНАТОМИЯ ОКТЯБРЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
А. Кравец, Ю. Куценко, Д. Фомин
За десятилетия советской власти мы привыкли называть Великий Октябрь социалистической революцией. Но многое из того, к чему мы привыкли, сегодня исчезло. Какова в таком случае участь «титулов» Октябрьской революции?
Классический научный марксизм утверждает, что первым актом социальной революции пролетариата станет овладение самим пролетарским классом политической властью в обществе. Согласно Марксу, капитализм от коммунизма отделяет период революционного превращения первого во второе. И этот период не может быть ничем иным, как периодом диктатуры пролетариата. Следовательно, если мы не видим такой классовой диктатуры, то, понятно, не приходится говорить и о преодолении капиталистических отношений. Причем стойко закрепившиеся названия и официальные вывески тут ничего не значат, - они могут оказаться просто заблуждением (как добросовестным, так и злонамеренным). Ведь, по убеждению того же Маркса, об эпохе, как и о человеке, нельзя судить на основании того, что они сами о себе думаюТ. Да и каждый из нас уже достаточно убедился: как принадлежность к партии, называющей себя коммунистической, еще не означает коммунистических убеждений, так и тоска по красному флагу над административными зданиями отнюдь не свидетельствует о стремлении к новым социальным отношениям между людьми.
ВЛАСТЬ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКИХ СОВЕТОВ
ИЛИ ВЛАСТЬ РАБОЧИХ ФАБЗАВКОМОВ?
Россия, как известно, страна «с непредсказуемым прошлым». Возможно, поэтому сейчас нет единого мнения о том, когда же в России погибла диктатура пролетариата и была ли она вообще в нашей стране. На наш взгляд, диктатура пролетариата в России существовала. Но, во-первых, это была не диктатура пролетариата в «чистом виде», то есть не одноклассовая социалистическая диктатура пролетариата, а «демократическая диктатура пролетариата», то есть союз меньшинства рабочих и большинства бедных крестьян. Во-вторых, срок ее жизни ограничивается лишь несколькими месяцами.
Дело было так. 13/26 января 1918 года III Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов слился с III-м съездом Советов рабочих и солдатских депутатов. К марту слияние произошло на местах. Таким образом, пролетариат, политическое господство которого, по идее, и должно обеспечить социалистические преобразования, под нажимом партии большевиков поделился властью с крестьянством.
Само же российское крестьянство к 1917 году не было, как известно, социально однородным. Значительная часть его – кулаки и середняки – все более ориентировали свои хозяйства на потребности рынка. Середняки, таким образом, омелкобуржуазивались; кулаки же зачастую прямо вели затратное хозяйство, нанимали рабочую силу – батраков – и ее эксплуатировали, то есть они представляли собой уже сельскую буржуазию. Институт традиционной крестьянской общины в большинстве местностей формально сохранялся, но выгоден он был больше не середнякам и, тем более, не кулакам – «мироедам», а бедняцкой массе, которая составляла свыше 60 % всех крестьян. Законы развития капитализма, однако, превращали при этом многих бедняков в полупролетариев. Были на селе и настоящие пролетарии – сельхозрабочие, которые в общину не входили и батрачили на помещиков и кулаков вместе с бедняками.
Таким образом, слияние Советов рабочих и солдатских депутатов с общекрестьянскими советами уже означало отступление от «чистой» диктатуры пролетариата. Впрочем, ее «чистота» и до этого была весьма условной. Советы рабочих и солдатских депутатов состояли не только из рабочих. Ведь солдаты в основной своей массе – на 60 % - были вчерашними крестьянами: бедняками и середняками, одетыми в шинели и вооруженными царским правительством; фабрично-заводских рабочих среди солдат было менее 10 %.
Всеобщее вооружение народа, а не одного только передового класса – пролетариата, слияние двух типов Советов, а также двухпартийная коалиция большевиков и левых эсеров означали фактически переход к так называемой «старобольшевистской формуле» – революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства. А эта форма власти была шагом назад по сравнению с той, которая возникла после свершения Октябрьской революции. Тогда, как известно, власть перешла ко II-му съезду Советов рабочих и солдатских депутатов, то есть на деле была введена «демократическая диктатура пролетариата», хотя вождь большевиков В.И. Ленин говорил при этом о «рабочей и крестьянской революции» (ПСС, Т.35, С. 2) и «переходе власти на местах к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» (там же, С. 11).
Итак, первая попытка утверждения «демократической диктатуры пролетариата» ограничилась периодом с октября 1917 года по январь-февраль 1918 года, причем происходил неуклонный откат от позиций, завоеванных рабочим классом в октябре-ноябре. За это время, названное советскими историками «триумфальным шествием Советской власти», произошло не только слияние рабочих и солдатских Советов с общекрестьянскими Советами. Еще более важным обстоятельством явился тот факт, что вместо того, чтобы укреплять и развивать систему подлинно рабочих организаций – фабрично-заводских комитетов, большевики, напротив, способствовали ее свертыванию. А ведь именно фабзавкомы могли стать подлинной основой Советской власти, если понимать под ней в перспективе настоящую, социалистическую диктатуру пролетариата. Иными словами, страной должны были бы управлять Советы фабзавкомов. Вместо этого уже в январе-феврале 1918 года на 1-м всероссийском съезде профсоюзов и 6-й конференции ФЗК Петрограда по инициативе большевиков было предпринято решение о слиянии фабзавкомов с профсоюзами. профсоюзы же переводились под контроль складывавшегося партийно-государственного аппарата, членство в них становилось обязательным для всех работающих не только на предприятиях, но и в учреждениях. Рабочий класс, однако, сопротивлялся такой государственной политике, и покончить с автономными фабзавкомами Советской власти удалось только к началу 1919 года.
Слияние рабочих и солдатских Советов с крестьянскими Советами, а фабзавкомов с огосударствляемыми профсоюзами было не единственным, что размывало пролетарскую составляющую Советского строя. Так, в ходе гражданской войны большевики отказались от своей же дооктябрьской идеи создать отдельно от крестьянских Советов Советы сельскохозяйственных рабочих – властные органы сельского пролетариата. Совхозы в бывших помещичьих имениях создавали, а Советы сельхозрабочих – нет. Правда, в марте 1919 года организуются профсоюзы.
Эти и многие другие факты говорят о том, что Великий Октябрь явился на самом деле не социалистической революцией, как предполагали большевики, а лишь вторым, кульминационным этапом буржуазно-демократической революции в России, одной из основных целей которой было решение земельного вопроса в пользу крестьянства. Несмотря на всю активность рабочего класса и пролетарскую политическую революцию в столицах, социалистической революции в октябре (ноябре) 1917 года в капиталистически отсталой России не произошло. Карл Маркс предвидел возможность такой ситуации еще 1847 году. Он писал: «Поэтому, если пролетариат и свергнет политическое господство буржуазии, его победа будет лишь кратковременной, будет лишь вспомогательным моментом в самой буржуазной революции, как это было в 1794 году (во Франции – ред.), - до тех пор, пока в ходе истории, в ее «движении» не создались еще материальные условия, которые делают необходимым уничтожение буржуазного способа производства…». (К.Маркс, Ф. Энгельс. Собрание сочинений, 2-е издание, Т.4,С. 298-299).
Впрочем, сам В.И. Ленин призывал в 1920 г: «Особые условия, усложнившие и замедлившие борьбу победившего буржуазию пролетариата с крупным крестьянством в России, сводятся главным образом к тому, что русская революция после переворота 25.10./7.11. 1917 года проходила через стадию «общедемократической», то есть в основе своей буржуазно-демократической, борьбы всего крестьянства против помещиков; затем – к культурной и численной слабости городского пролетариата; наконец – к громадным расстояниям и крайне плохим путям сообщения». (В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, Т.41,С. 176) А в 1921 году, уже после победы красных в гражданской войне и введения Новой экономической политики (НЭП), вождь большевиков, полагая, что «мы довели буржуазно-демократическую революцию до конца, как никто», тем не менее оговаривался: «Мы вполне сознательно, твердо и неуклонно продвигаемся вперед, к революции социалистической, зная, что она не отделена китайской стеной от революции буржуазно-демократической, зная, что только борьба решит, насколько нам удастся (в последнем счете) продвинуться вперед, какую часть необъятно высокой задачи мы выполним, какую часть наших побед закрепим за собой. Поживем, увидим». (там же, Т.44,С. 144-145).
Только летом 1918 года, после разрыва коалиции с левыми эсерами, большевики решились «перенести пролетарскую революцию в деревню». С целью содействия проведению «продовольственной диктатуры» и организации продразверстки повсеместно создавались «комитеты бедноты» (комбеды), которые охватывали как сельских пролетариев и полупролетариев, так и мелких собственников. При этом большевики надеялись добиться нейтрального отношения середнячества к развертыванию классовой борьбы в деревне.
Такова была вторая (и последняя) попытка утверждения «демократической диктатуры пролетариата». Но развитие вновь пошло по нисходящей линии: в то время как в городе шло свертывание деятельности фабзавкомов и переход реальной власти от Советов к исполкомам при них и ревкомам, а также комитетам РКП(б) разных уровней, на селе пытались действовать сразу и через крестьянские Советы и через комбеды. Комбеды, однако, раздражали середняков. Политика нейтрализации середнячества, тем более ввиду его постоянного численного роста, оказалось под угрозой. Переход же середнячества на сторону белых в гражданской войне был для большевиков равнозначен поражению. Все это стало настолько очевидным, что уже 8 ноября 1918 года В.И. Ленин, выступая на совещании делегатов комитетов бедноты центральных губерний, во всеуслышание заявил: «Центральный Комитет нашей партии выработал план преобразования комбедов, который пойдет на утверждение VI съезда Советов. Мы постановили, что комбеды и Советы в деревнях не должны существовать порознь. Иначе получится склока и лишнее словоговорение. Мы сольем комбеды с Советами, мы сделаем так, чтобы комбеды стали Советами». (ПСС, Т.37,С. 180-181). Последнее обещание не было выполнено – за «нейтрализацией середнячества» последовала политика «прочного союза с ним», а затем и новая экономическая политика с ее возвратом к рыночным отношениям.
uchebana5.ru
Официальный сайт журнала "Марксизм и современность"
СОДЕРЖАНИЕ
Косолапов Р. , Капченко Н. , Ложкина Е. ,
Ложкин С. , Першин В. , Рыченков С. ,
Хрящевский Р. Когда забудут Сталина? Предисловие к завершению издания .
Вопросы теории
Клюкин П.Н., Васина Л.Л. Новое издание «Капитала» К. Маркса в России
Косолапов Р.И. Маркс современен всегда*
Тюлькин В.А., Попов М.В. Ленинизм и ревизионизм в основных вопросах теории и практики социализма (Диктатура пролетариата, ее организационная форма и экономическая сущность)*
Чесноков Д.И. Принцип партийности философии и критика наших критиков .
Архангельская Н. К вопросу о групповой собственности*
Алексеева Г.Д.,
Маныкин А.В. Нищета самодовольной посредственности. Современная академическая наука в России*
Покрытан П.А. К критике экономической теории. Методологические аспекты.*
Касьянов Г.А. Способна ли концепция "быстрого старта” объяснить высокие темпы послевоенного восстановления СССР?*
Пихорович В.Д. Интер-Нет или почему в США, как и в СССР, не была создана общегосударственная автоматизированная система управления
Самарский А. Взгляды О.К. Антонова на экономику социализма
Харламенко А.В. Какое нам дело до Латинской Америки? (постскриптум, часть вторая)
Дискуссионные вопросы
Головин В.В. К вопросу о причинах перерождения КПСС*
Философские вопросы свободомыслия и атеизма
Легейда А.В. «В ожидании повышения цены» (кое-что об РПЦ и не только о ней)* . .
КОММУНИСТЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
20-й Международный Коммунистический Семинар. Брюссель, 13-15 мая 2011 г.
Коммюнике
Общие итоги
13-я Международная встреча коммунистических и рабочих партий
Пресс-релиз
Совместное заявление 13-й Международной встречи Коммунистических и Рабочих партий
Совместное Заявление Коммунистических и Рабочих Партий Балкан
Сообщение о заседании Центрального Комитета Сирийской Коммунистической партии
1-я Встреча комсомольских организаций бывших социалистических стран Восточной Европы
Основная декларация 1-й Встречи комсомольских организаций бывших социалистических стран
Декларация солидарности с борьбой народа Греции против капитализма
ПЛАМЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
К 60-летию со дня расстрела Никоса Белоянниса и его товарищей
Памяти Людо Мартенса (1946-2011)
РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Георгас Маврикос Выводы о работе 16-го Конгресса Всемирной федерации профсоюзов: Программа действий «10 шагов»
Джеймс Петрас Политика европейского и американского рабочего класса: левые, правые и центристы
Чернышев А. И снова о рабочем классе и рабочем движении
Греция: забастовочная борьба не прекращается!
Индия: бастуют сто миллионов рабочих
Рабочий класс поднимается. Правительство преклоняет колени перед финансовым капиталом
Уроки забастовки нефтяников Казахстана
Атака Правительства США на рабочий класс: сокращение оплаты труда и льгот; разработка новых законов для подавления влияния рабочих профсоюзов
Стивен Тофф,
Джемми МакКаллум Поддерживать несогласных vs быть несогласным
Васильков А.В. Социал-демократическая душечка*
Мировая экономика: состояние, противоречия и тенденции развития
Пугачёв Б.А. Колокол свободы зовет*
Курманов А. Казахстан на пороге бурных событий!
Арсеенко А.,Толстых Н. Благосостояние населения Украины вследствие осуществления экономических реформ
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА
Барышев А.П. Современная стратегия США и НАТО (в контексте проблем национальной безопасности России)
ДОКУМЕНТЫ. СОБЫТИЯ. КОММЕНТАРИИ
Алекa Папаригa Изучение нашей истории – фактор укрепления, созревания и развития партии
ОППОРТУНИЗМ: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ
Тюлькин В.А. Двадцать лет на изучение урока.., а многие все в том же классе*
Рауль Мартинес Турреро От «Еврокоммунизма» к оппортунизму наших дней*
Элисеос Вагенас Кровавое подавление забастовочного выступления рабочих. Казахстан. Жанаозен. Декабрь 2011 года
СЛОВО ПУБЛИЦИСТА
Максим Неистребимый "Кипит наш разум возмущенный…” . К 140-летию партийного гимна "Интернационал” *
Владимир Бушин Гений и балаболки*
памяти товарища
Виктор Алексеевич Вазюлин
Владимир Глебович Кузьмин
Скачать № 1-2 2011 (47-48)
marksizm.ucoz.ru
Журнал «Неизвестный марксизм» это издание не только марксистов и о марксизме, но, прежде всего, о тех проблемах, которые данное социальное учение стремится
Marxisme inconnu
لماركسية المجهولة
El Marxismo Desconocido
המרקסיזם ידוע
未知的馬克思主義
De onbekende Marxisme
Nezināmais marksisms
Непознат марксизмот
Անհայտ մառկսիզմ
άγνωστο mαρξισμός
Haijulikani marxism
უცნო მარქსიზმი
Không rõ chủ nghĩa Mác
Der Unbekannte Marxismus
Теоретический журнал
№ 1
2010
Неизвестный
марксизм
Теоретический журнал
№1
2010
Журнал «Неизвестный марксизм» - это издание не только марксистов и о марксизме, но, прежде всего, о тех проблемах, которые данное социальное учение стремится теоретически и практически разрешить. Предметом публикуемых материалов является история, философия, экономика, политика, культура в аспекте марксистской интерпретации или ее обоснованной критики. Поэтому страницы журнала открыты любым исследователям, признающим обозначенный публикаторский формат, однако предпочтение отдается тем авторам, которые открывают читателям новые грани марксистского взгляда на мир. Кроме того, наш журнал сдвоенный – в нем на правах раздела воссоздается оригинальный теоретический журнал «Вопросы марксистской философии», главным редактором которого долгие годы являлся покойный Иван Иванович Макаров, философ, пламенный пропагандист и сердечный человек.
Особо подчеркиваем, что наш журнал теоретический.Редакционный совет: В. Славин, С. Светов, К. Северный
Адрес редакции: [email protected]
Электронная версия: http://marxist.su/lib/NMarxism.zip
или
http://leftbooks.narod.ru/a/NMarxism.zip.
Рукописи принимаются только в электронном виде, печатаются в авторской редакции с незначительной корректурой.
Перепечатка материалов издания без письменного разрешения редакции допускается и приветствуется.
СОДЕРЖАНИЕ
К ЧИТАТЕЛЮ…………………………………………………………………………………….4
^
А. Кравец, Ю. Куценко, Д. Фомин. Марксистская анатомия Октября и современность…………………………………………………………………………………………………………5
^
Подлинный текст «Критики Готской программы»………………………………..28
Ф. Энгельс. Как не следует переводить Маркса…………………………………………51
В. Волков. Черный Мурза против красного Маркса……………………………………62
СОЦИУМ
Ориентация на корпорацию…………………………………………………………..87
К. Маркс. Инструкция делегатам Временного центрального совета по отдельным вопросам…………………………………………………………………91
^
В. Дамье. Революция социальная или политическая?......................101
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
И. Потапенков. О социализме, государственном капитализме и советской экономике…………………………………………………………………………130
Движение социалистического сопротивления. Подчинялась ли экономика СССР закону стоимости? …………………………………………………146
И. Пацюк. Ларчик просто открывался……………………………………………..149
^ ……………………………………..161
К ЧИТАТЕЛЮНазвание «Неизвестный марксизм» не случайно.
Во-первых, не смотря на десятилетия существования во многих странах мира марксистко-ленинских режимов, граждане этих стран и других уголков планеты, в большинстве своем, имеют весьма смутные представления о Карле Марксе и его социальном учении.
Во-вторых, в умах многих левых, называющих себя марксистами, продолжают господствовать не соответствующие первоисточнику воззрения, но ему приписываемые.
В-третьих, до сих пор остаются не востребованными труды оригинальных отечественных и зарубежных мыслителей марксистского толка, не пробившиеся к читателям по финансовым или организационным причинам нашего демократического бытия.
Учитывая вышесказанное, редакция журнала постарается на его страницах совместить просветительский дух и критический поиск истины. Именно истина, а не марксизм является нашей священной коровой. Марксизм же – это только орудие постижения и осуществления истины в области общественной жизни и на сегодняшний день пока самое эффективное.
Марксистская ориентация журнала не будет препятствием и для публикации различных альтернативных материалов, ибо критический анализ мира невозможен без полемики и сопоставления точек зрения.
^
МАРКСИСТСКАЯ АНАТОМИЯ ОКТЯБРЯ И СОВРЕМЕННОСТЬА. Кравец, Ю. Куценко, Д. ФоминЗа десятилетия советской власти мы привыкли называть Великий Октябрь социалистической революцией. Но многое из того, к чему мы привыкли, сегодня исчезло. Какова в таком случае участь «титулов» Октябрьской революции?
Классический научный марксизм утверждает, что первым актом социальной революции пролетариата станет овладение самим пролетарским классом политической властью в обществе. Согласно Марксу, капитализм от коммунизма отделяет период революционного превращения первого во второе. И этот период не может быть ничем иным, как периодом диктатуры пролетариата. Следовательно, если мы не видим такой классовой диктатуры, то, понятно, не приходится говорить и о преодолении капиталистических отношений. Причем стойко закрепившиеся названия и официальные вывески тут ничего не значат, - они могут оказаться просто заблуждением (как добросовестным, так и злонамеренным). Ведь, по убеждению того же Маркса, об эпохе, как и о человеке, нельзя судить на основании того, что они сами о себе думаюТ. Да и каждый из нас уже достаточно убедился: как принадлежность к партии, называющей себя коммунистической, еще не означает коммунистических убеждений, так и тоска по красному флагу над административными зданиями отнюдь не свидетельствует о стремлении к новым социальным отношениям между людьми. ^
ИЛИ ВЛАСТЬ РАБОЧИХ ФАБЗАВКОМОВ?
Россия, как известно, страна «с непредсказуемым прошлым». Возможно, поэтому сейчас нет единого мнения о том, когда же в России погибла диктатура пролетариата и была ли она вообще в нашей стране. На наш взгляд, диктатура пролетариата в России существовала. Но, во-первых, это была не диктатура пролетариата в «чистом виде», то есть не одноклассовая социалистическая диктатура пролетариата, а «демократическая диктатура пролетариата», то есть союз меньшинства рабочих и большинства бедных крестьян. Во-вторых, срок ее жизни ограничивается лишь несколькими месяцами.
Дело было так. 13/26 января 1918 года III Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов слился с III-м съездом Советов рабочих и солдатских депутатов. К марту слияние произошло на местах. Таким образом, пролетариат, политическое господство которого, по идее, и должно обеспечить социалистические преобразования, под нажимом партии большевиков поделился властью с крестьянством.
Само же российское крестьянство к 1917 году не было, как известно, социально однородным. Значительная часть его – кулаки и середняки – все более ориентировали свои хозяйства на потребности рынка. Середняки, таким образом, омелкобуржуазивались; кулаки же зачастую прямо вели затратное хозяйство, нанимали рабочую силу – батраков – и ее эксплуатировали, то есть они представляли собой уже сельскую буржуазию. Институт традиционной крестьянской общины в большинстве местностей формально сохранялся, но выгоден он был больше не середнякам и, тем более, не кулакам – «мироедам», а бедняцкой массе, которая составляла свыше 60 % всех крестьян. Законы развития капитализма, однако, превращали при этом многих бедняков в полупролетариев. Были на селе и настоящие пролетарии – сельхозрабочие, которые в общину не входили и батрачили на помещиков и кулаков вместе с бедняками.
Таким образом, слияние Советов рабочих и солдатских депутатов с общекрестьянскими советами уже означало отступление от «чистой» диктатуры пролетариата. Впрочем, ее «чистота» и до этого была весьма условной. Советы рабочих и солдатских депутатов состояли не только из рабочих. Ведь солдаты в основной своей массе – на 60 % - были вчерашними крестьянами: бедняками и середняками, одетыми в шинели и вооруженными царским правительством; фабрично-заводских рабочих среди солдат было менее 10 %.
Всеобщее вооружение народа, а не одного только передового класса – пролетариата, слияние двух типов Советов, а также двухпартийная коалиция большевиков и левых эсеров означали фактически переход к так называемой «старобольшевистской формуле» – революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства. А эта форма власти была шагом назад по сравнению с той, которая возникла после свершения Октябрьской революции. Тогда, как известно, власть перешла ко II-му съезду Советов рабочих и солдатских депутатов, то есть на деле была введена «демократическая диктатура пролетариата», хотя вождь большевиков В.И. Ленин говорил при этом о «рабочей и крестьянской революции» (ПСС, Т.35, С. 2) и «переходе власти на местах к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» (там же, С. 11).
Итак, первая попытка утверждения «демократической диктатуры пролетариата» ограничилась периодом с октября 1917 года по январь-февраль 1918 года, причем происходил неуклонный откат от позиций, завоеванных рабочим классом в октябре-ноябре. За это время, названное советскими историками «триумфальным шествием Советской власти», произошло не только слияние рабочих и солдатских Советов с общекрестьянскими Советами. Еще более важным обстоятельством явился тот факт, что вместо того, чтобы укреплять и развивать систему подлинно рабочих организаций – фабрично-заводских комитетов, большевики, напротив, способствовали ее свертыванию. А ведь именно фабзавкомы могли стать подлинной основой Советской власти, если понимать под ней в перспективе настоящую, социалистическую диктатуру пролетариата. Иными словами, страной должны были бы управлять Советы фабзавкомов. Вместо этого уже в январе-феврале 1918 года на 1-м всероссийском съезде профсоюзов и 6-й конференции ФЗК Петрограда по инициативе большевиков было предпринято решение о слиянии фабзавкомов с профсоюзами. профсоюзы же переводились под контроль складывавшегося партийно-государственного аппарата, членство в них становилось обязательным для всех работающих не только на предприятиях, но и в учреждениях. Рабочий класс, однако, сопротивлялся такой государственной политике, и покончить с автономными фабзавкомами Советской власти удалось только к началу 1919 года.
Слияние рабочих и солдатских Советов с крестьянскими Советами, а фабзавкомов с огосударствляемыми профсоюзами было не единственным, что размывало пролетарскую составляющую Советского строя. Так, в ходе гражданской войны большевики отказались от своей же дооктябрьской идеи создать отдельно от крестьянских Советов Советы сельскохозяйственных рабочих – властные органы сельского пролетариата. Совхозы в бывших помещичьих имениях создавали, а Советы сельхозрабочих – нет. Правда, в марте 1919 года организуются профсоюзы.
Эти и многие другие факты говорят о том, что Великий Октябрь явился на самом деле не социалистической революцией, как предполагали большевики, а лишь вторым, кульминационным этапом буржуазно-демократической революции в России, одной из основных целей которой было решение земельного вопроса в пользу крестьянства. Несмотря на всю активность рабочего класса и пролетарскую политическую революцию в столицах, социалистической революции в октябре (ноябре) 1917 года в капиталистически отсталой России не произошло. Карл Маркс предвидел возможность такой ситуации еще 1847 году. Он писал: «Поэтому, если пролетариат и свергнет политическое господство буржуазии, его победа будет лишь кратковременной, будет лишь вспомогательным моментом в самой буржуазной революции, как это было в 1794 году (во Франции – ред.), - до тех пор, пока в ходе истории, в ее «движении» не создались еще материальные условия, которые делают необходимым уничтожение буржуазного способа производства…». (К.Маркс, Ф. Энгельс. Собрание сочинений, 2-е издание, Т.4,С. 298-299).
Впрочем, сам В.И. Ленин призывал в 1920 г: «Особые условия, усложнившие и замедлившие борьбу победившего буржуазию пролетариата с крупным крестьянством в России, сводятся главным образом к тому, что русская революция после переворота 25.10./7.11. 1917 года проходила через стадию «общедемократической», то есть в основе своей буржуазно-демократической, борьбы всего крестьянства против помещиков; затем – к культурной и численной слабости городского пролетариата; наконец – к громадным расстояниям и крайне плохим путям сообщения». (В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, Т.41,С. 176) А в 1921 году, уже после победы красных в гражданской войне и введения Новой экономической политики (НЭП), вождь большевиков, полагая, что «мы довели буржуазно-демократическую революцию до конца, как никто», тем не менее оговаривался: «Мы вполне сознательно, твердо и неуклонно продвигаемся вперед, к революции социалистической, зная, что она не отделена китайской стеной от революции буржуазно-демократической, зная, что только борьба решит, насколько нам удастся (в последнем счете) продвинуться вперед, какую часть необъятно высокой задачи мы выполним, какую часть наших побед закрепим за собой. Поживем, увидим». (там же, Т.44,С. 144-145).
Только летом 1918 года, после разрыва коалиции с левыми эсерами, большевики решились «перенести пролетарскую революцию в деревню». С целью содействия проведению «продовольственной диктатуры» и организации продразверстки повсеместно создавались «комитеты бедноты» (комбеды), которые охватывали как сельских пролетариев и полупролетариев, так и мелких собственников. При этом большевики надеялись добиться нейтрального отношения середнячества к развертыванию классовой борьбы в деревне.
Такова была вторая (и последняя) попытка утверждения «демократической диктатуры пролетариата». Но развитие вновь пошло по нисходящей линии: в то время как в городе шло свертывание деятельности фабзавкомов и переход реальной власти от Советов к исполкомам при них и ревкомам, а также комитетам РКП(б) разных уровней, на селе пытались действовать сразу и через крестьянские Советы и через комбеды. Комбеды, однако, раздражали середняков. Политика нейтрализации середнячества, тем более ввиду его постоянного численного роста, оказалось под угрозой. Переход же середнячества на сторону белых в гражданской войне был для большевиков равнозначен поражению. Все это стало настолько очевидным, что уже 8 ноября 1918 года В.И. Ленин, выступая на совещании делегатов комитетов бедноты центральных губерний, во всеуслышание заявил: «Центральный Комитет нашей партии выработал план преобразования комбедов, который пойдет на утверждение VI съезда Советов. Мы постановили, что комбеды и Советы в деревнях не должны существовать порознь. Иначе получится склока и лишнее словоговорение. Мы сольем комбеды с Советами, мы сделаем так, чтобы комбеды стали Советами». (ПСС, Т.37,С. 180-181). Последнее обещание не было выполнено – за «нейтрализацией середнячества» последовала политика «прочного союза с ним», а затем и новая экономическая политика с ее возвратом к рыночным отношениям.
Таким образом, к началу 1919 года диктатура пролетариата в Советской России – даже в ее неразвитом, «демократическом», виде – потерпела поражение; фабзавкомы и комбеды были упразднены, социалистическая перспектива Октябрьской революции внутри страны была окончательно утрачена. А через полгода потерпела поражение и пролетарская революция в Европе… Страна по существу вернулась к революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства. Однако и ей осталось недолго существовать, ведь реальная власть была уже не у депутатов рабоче-крестьянских Советов, а у исполкомов и комитетов РКП(б). Советы все больше отделялись от трудовых коллективов, а в Советском аппарате стали нарастать бюрократические тенденции, с которыми большевики совершенно искренне призывали массы и самих себя бороться. Процесс этот зашел так далеко, что, выступая на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 года, В.И. Ленин вынужден был констатировать: «Мы переняли старый государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работает против нас. Дело было так, что в 1917 году, после того, как мы захватили власть, государственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень испугались и попросили: «Пожалуйста, вернитесь к нам назад». И вот они все вернулись, и это было нашим несчастьем. У нас имеются теперь огромные массы служащих, но у нас нет достаточно образованных сил, чтобы действительно распоряжаться ими. На деле очень часто случается, что здесь, наверху, где мы имеем государственную власть, аппарат кое-как функционирует, в то время, как внизу они самовольно распоряжаются и так распоряжаются, что очень часто работают против наших мероприятий. Наверху мы имеем, я не знаю сколько, но я думаю, во всяком случае, только несколько тысяч, максимум несколько десятков тысяч своих. Но внизу – сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и от буржуазного общества, работающих отчасти сознательно, отчасти бессознательно против нас». (ПСС, Т.45,С. 290).
Введение НЭПа в 1921 году в свою очередь стало логическим концом уже революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства: мелкобуржуазное крестьянство добилось своих рыночных целей, промышленный же пролетариат к тому времени полностью потерял свою организационную самостоятельность (особенно после введения большевиками единоначалия на предприятиях), кроме того, он еще и был «благодаря войне и отчаянному разорению и разрухе, деклассирован, то есть выбит из своей классовой колеи» (В.И. Ленин. ПСС, Т.44,С. 161). Сама же Новая экономическая политика означала, по словам Ленина, «переход к восстановлению капитализма в значительной мере» (там же, С. 158-160). «Если капитализм восстановится, значит восстановится и класс пролетариата, занятого производством материальных ценностей», - писал он (там же, С. 161). При этом, заявляя, что «поскольку разрушена крупная промышленность, поскольку фабрики и заводы стали, пролетариат исчез. Он иногда формально числился, но он не был связан экономическими корнями», вождь большевиков все же ориентировал своих соратников на то, что «пролетарская государственная власть окажется способной, опираясь на крестьянство, держать господ капиталистов в надлежащей узде, чтобы направлять капитализм по государственному руслу и создать капитализм, подчиненный государству и служащий ему» (там же, С. 161). Здесь ясно видна специфика ленинизма, требовавшего, начиная с Апрельских тезисов 1917 г. «не только учета классов, но учреждений». (ПСС, Т.31,С. 123).
Итак, если и есть смысл называть Советскую Россию «рабочим государством», то лишь в считанные месяцы ее существования, да и то условно! После этого стоит ли удивляться, что развитие СССР закончилось восстановлением классических буржуазных отношений с их частной собственностью, «новой русской» буржуазией, жестокой эксплуатацией и массовой нищетой?
Сказанное вовсе не является обвинительным актом против большевиков. Они делали то, к чему их принуждали условия отсталой крестьянской страны – условия, усугубленные поражением социальной революции пролетариата на Западе. А ведь без этой революции и сами большевики при Ленине не мыслили построения в России социализма. И хотя даже ближайшая их цель – бестоварное социалистическое общество – не была достигнута, сделали большевики, конечно, много. За 70 советских лет Россия (СССР) пережила значительный скачок в развитии производительных сил. Но зачем же называть это социализмом? Индустриализация, вытеснение мелкого производства (в городе и, особенно, в деревне) крупнотоварным, повышение уровня культуры масс – все это процессы развития буржуазного общества. Не станем же мы называть Францию социалистической только потому, что в стране построено много заводов и правит «социалистическая партия»! Наоборот, социализм подразумевает еще до него сложившееся развитое индустриальное общество, как и власть класса рабочих. То, что в Советской России – СССР это общество лишь создавалось, а рабочий класс был отчужден от власти, показывает, как далека была страна от социализма.
litcey.ru
Журнал «Неизвестный марксизм» это издание не только марксистов и о марксизме, но, прежде всего, о тех проблемах, которые данное социальное учение стремится т - Документ
Орудием завоевания политической власти в государстве, с точки зрения социал-демократов, должна была стать их партия. В представлениях Маркса, «пролетарская партия» должна была объединять в условиях старого общества тех представителей или сторонников рабочего класса, кто сознательно встал на позиции «научного социализма»; в предлагавшейся им «пролетарской диктатуре» (на примере Парижской Коммуны) для нее уже не было места. Ориентация на завоевание политической власти в существующем государстве предполагала переосмысление роли партии как инструмента борьбы за нее. Одним из ведущих теоретиков такого рода организации выступил К. Каутский. Он отстаивал «необходимость» не только идейного просвещения рабочего класса партией («извне»), но и партийного руководства классовой борьбой пролетариата - в чисто организационном, техническом смысле. Речь шла о формировании особой централизованной и иерархически построенной структуры профессиональных политиков, литераторов и т.д., за которыми закреплялись определенные властные и руководящие функции. Эти партийные и профсоюзные чиновники, а также депутаты парламентов должны были являться освобожденными работниками, работающими за особую плату, чиновниками. При завоевании политической власти партийная верхушка занимала, таким образом, также лидирующее положение в государстве, основанном на тех же централистских и властных началах, что и сама партия, перенимающая индустриалистски-капиталистическую организационную логику. В партиях II Интернационала и находящихся под их влиянием профсоюзах формировалась иерархия бюрократии, которая заявляла, что представляет интересы трудящихся, но на деле все больше действовала в собственных политических интересах.
Если Маркс допускал участие в парламентских выборах, как одно из средств борьбы, позволяющее, по его мнению, расширить права и гарантии для рабочего класса, то для социал-демократов выборы превратились в едва ли не основной путь завоевания политической власти.
Результатом идейной и практической эволюции марксизма в его социал-демократической (II Интернационала) интерпретации стал, по существу, отказ от марксовой концепции политической революции как начала революции социальной и интеграция социалистических партий в системы национальных буржуазных государств. Произошло «врастание в мир идей старого общества»; «те самые партии, которые выступили вначале, чтобы под флагом социализма завладеть политической властью, под давлением железной логики обстоятельств вынуждены были шаг за шагом жертвовать своими социалистическими принципами в пользу национальной политики государств». (37)
Левое крыло социал-демократии пыталось защищать прежнюю, предложенную Марксом модель политической революции, разрушающей буржуазное государство. Наиболее решительно за разрыв с господствующей логикой II Интернационала выступила так называемая «голландско-германская» школа «левых коммунистов» (будущие «коммунисты рабочих Советов»). Ее виднейший теоретик А. Паннекук еще в 1912 г. заявлял: «Борьба пролетариата - это не просто борьба против буржуазии за государственную власть как объект, но борьба против государственной власти... Содержание этой революции - уничтожение и растворение средств власти государства средствами власти пролетариата... Борьба прекращается только тогда, когда в конечном результате наступает разрушение государственной организации». (38)
Для А. Паннекука революция была не политическим актом завоевания власти партией (в результате «катастрофического» переворота в отдаленном будущем или же парламентских выборов), а «процессом» самоорганизации, собирания сил и массовых действий рабочего класса, логически приводящих к слому государственной машины и к «господству пролетариата». (39)
Лидер российских большевиков В. Ленин в 1917 г. также заявлял «все прежние революции усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать. Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве». Следуя за индустриалистскими воззрениями II Интернационала, Ленин считал экономическую структуру послереволюционного общества дальнейшим развитием капиталистического фабричного производства, но, в отличие от них, полагал, что поставить его на службу всему обществу может только новое пролетарское «полугосударство - Коммуна»: «Свергнуть капиталистов, разбить железной рукой вооруженных рабочих сопротивление всех эксплуататоров, сломать бюрократическую машину современного государства - и перед нами освобожденный от «паразита» высоко технически оборудованный механизм, который вполне могут пустить в ход сами объединенные рабочие, нанимая техников, надсмотрщиков, бухгалтеров, оплачивая работу всех их, как и всех вообще «государственных чиновников, заработной платой рабочего». (40)
Верный марксистской теории стадий в развертывании социальной революции, В. Ленин утверждал, что после политической революции и экспроприации «все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством зарплаты. Но эта «фабричная» дисциплина, которую победивший капиталистов, свергнувший эксплуататоров пролетариат распространит на все общество, никоим образом не является ни идеалом нашим, ни нашей конечной целью, а только ступенькой, необходимой для радикальной чистки общества от гнусности и мерзости капиталистической эксплуатации и для дальнейшего движения вперед». (41) В ходе этого движения будет происходить постепенное «отмирание государства».
Эти ключевые идеи, высказанные Лениным в его брошюре «Государство и революция», представляли собой, во многом, возвращение от этатизма II Интернационала к «смешанному» взгляду Маркса на политическую и социальную революцию. Однако в таком существенном вопросе, как роль авангардной партии «нового типа», В. Ленин остался верен централистским воззрениям, преобладавшим в лоне довоенной социал-демократии. Более того, он значительно ужесточил их. Он высказывал убежденность, что «поголовная организация пролетариата диктатуры его осуществить непосредственно не может», и эта функция должна принадлежать партии. После прихода к власти ее задачей станут «просвещение, воспитание, организация» масс, «превращение их в... союз свободных работников». (42) На практике правление большевистского авангарда в России привело к созданию жестко иерархического режима, к установлению тотального контроля партийно-государственной бюрократии над обществом. При этом Советы превратились в придаток партии, осуществлявшей свою политику при помощи открыто-террористических методов. «В России подтвердилось на практике то, что теоретически само собой разумеется: что централистская партия - какое бы честное желание ее ни окрыляло - никогда не сможет создать Советы. Она тонет в бюрократизме. Она существует в нем и через него. В России бюрократия комиссариатов. Именно она правит. Там нет системы Советов. Образованные в ходе открытых выборов, по партийным спискам и в условиях неслыханного правительственного террора «Советы» - это не Советы в революционном смысле слова. Это фасад. Это политический обман. Обман всего мира. Вся власть в России принадлежит бюрократии - смертельному врагу системы Советов. Смертельному врагу, поскольку то, что наполовину - всегда враг целого» - писал в 1921 году немецкий левый коммунист Отто Рюле. Результатом деятельности такого режима стал строй гоударственного капитализма.
Опыт большевистского эксперимента наглядно подтвердил предупреждения анархистов о невозможности осуществления социальной революции через политическую, то есть с помощью захвата власти. Разрыв во времени акта слома государственной машины буржуазии и процесса экспроприации частной собственности неизбежно должен был привести к возникновению ситуации «небуржуазной» политической надстройки над «смешанным» базисом, то есть к сохранению классов и классовой борьбы после переворота. При этом новая политическая структура превращалась в авторитарный, властный орган как для подавления сохраняющей экономическую власть буржуазии (с помощью национализации хозяйства «сверху» и мер карательного характера), так и для управления «некапиталистическим» сектором экономики, который должен был существовать в условиях конкуренции с частным. Таким образом, политическая революция открывала дорогу не столько социальной революции снизу, сколько социальным преобразованиям, осуществляемым сверху новой властью. При этом «воспитательная диктатура» нуждалась в аппарате, механизме реализации принимаемых ею решений. Вот почему неминуемым образом возникли бюрократические структуры, которые рано или поздно должны были отбросить саму идею «воспитательной диктатуры» - если не открыто, то на деле, сохраняя при этом прежний, революционный фасад исключительно в целях легитимации собственного господства. В этом смысле, как писал П. Кропоткин, большевики действительно продемонстрировали всем, «как не следует делать» социальную революцию. (43)
Вместо «отмирания» государства после революции произошло его восстановление и укрепление. Выросшая из этого процесса сталинистская диктатура означала, по существу, полный разрыв с социализмом в его марксовом понимании.
«Левые коммунисты» в Голландии и Германии выступили против партийной диктатуры. Они пришли к заключению, что «создание рабочими их собственных органов власти и действия - Советов - уже означает разложение и растворение государства», а «основная линия развития» от капитализма к коммунизму - это «завоевание политической власти, введение системы Советов, ликвидация частного хозяйства». При этом - в отличие от того, что произошло в России - следует противодействовать возникновению «рабочей бюрократии». (44) Новая пролетарская власть, то есть «отмирающее государство», не должна быть диктатурой партии или ее вождей, напротив, задача партии состоит именно в том, чтобы «по мере сил поддерживать... пролетариат на его пути к освобождению от всякого вождизма». (45) Установление партийной власти - это «преступление против революции»; «нужна не диктатура партии или клики вождей, а диктатура класса», - писал «левый коммунист» Г. Гортер. Он описывал эту систему как возникающую еще в предреволюционный период структуру производственных и отраслевых рабочих организаций - Советов и их объединений. В ходе революции этой всеобщей рабочей ассоциации предстояло сломать государственную власть буржуазии и заменить ее системой рабочего самоуправления. Коммунистическая партия, в представлении Г. Гортера, должна была объединить на предреволюционном этапе «ту часть пролетариата, которая обладает большими и глубокими знаниями» и, тем самым, позволить «избежать оппортунизма, индивидуализма, утопизма в производственной организации». (46)
Впоследствии часть «левых коммунистов» заявила о ненужности политической «пролетарской партии» вообще и о своей ориентации на самоорганизацию рабочего класса в ходе классовой борьбы. Не отказываясь от философии и аналитических методов Маркса, многие «коммунисты рабочих Советов» стали сближаться в практических выводах с анархистскими представлениями о социальной революции и социалистическом обществе. Они продолжали говорить о «пролетарской власти», но подчеркивали «незначительность» отличий своих позиций от анархистских, сводя функции всеобщей рабочей организации не к роли государства, а к координации хозяйственной деятельности на основе статистического выявления потребностей конкретных людей и их удовлетворения (то есть «планирования снизу») и к «управлению вещами и процессами». (47)
Таким образом, эволюция традиционно-марксистского крыла социализма привела шаг за шагом к тому, что сначала большинство социал-демократии, а затем и ее левого крыла отказались от выдвинутой Марксом модели социальной революции, начинающейся с революции политической. Социал-демократические партии отвергли революционный путь преобразования капиталистического общества (официально и окончательно это было сделано только после второй мировой войны). Сталинисты, на словах сохранявшие верность ленинистской схеме «воспитательной диктатуры партии», на деле уже не хотели никого воспитывать, а выражая интересы бюрократической верхушки партии и государства продолжали ленинский курс на установление государственно-капиталистических режимов, не имевшие ничего общего с социализмом. Небольшая часть ленинистов, не принявших сталинизм (прежде всего, троцкисты) продолжали ссылаться на идеи «Государства и революции» и настаивали на ведущей роли партии как основы для воспитательной диктатуры. Что касается «левых коммунистов», которые попытались вернуться к марксовой ортодоксии в вопросе о революции, то сама логика развития заставила их выбирать между двумя полюсами в противоречивой концепции Маркса - антиавторитарной целью и авторитарным путем к ней. «Коммунисты рабочих Советов» выбрали первую и сблизились с анархистами.
* * *
Посмотрим теперь, как развивались представления о революции в другом крыле наследников I Интернационала - «антиавторитарном», то есть анархистском.
Если у Бакунина революция была, прежде всего, разрушительно-созидательным бунтом, то последующие теоретики анархизма стремились развить прежде всего понимание социальной революции как общественного процесса, продолжающего определенные тенденции развития человечества. «Революция, ликвидируя государственную власть и монополию частной собственности, не может создать новые силы, которые еще не существуют. Однако она освободит пространство для развития всех имеющихся сил, всех способностей, она устранит все классы, заинтересованные в том, чтобы сохранять массы в невежестве и нужде, и сделает возможным для каждого действовать в соответствии со своими способностями, интересами и склонностями и оказывать влияние на других», - утверждал итальянский анархист Э.Малатеста. (48) Революция должна быть праздником освобождения людей, а не авторитарным актом мести. Он писал: «лишь только если понимать революцию как большое наслаждение (праздник) человечества, как освобождение и братание всех людей, к каким бы классам и партиям они ни принадлежали, можно осуществить наш идеал. Жестокое возмущение, безусловно, будет иметь место, и оно послужит для того, чтобы нанести последний удар, который низвергнет существующий порядок. Но если оно не найдет противовеса со стороны революционеров, которые борются за идеал, оно пожрет само себя. Ненависть не порождает любви, ненавистью нельзя омолодить мир. И революция ненависти либо полностью провалится, либо уступит место новому угнетению...» (49)
Французский анархист Э.Реклю подчеркивал неразрывное единство эволюции и революции в деле социального освобождения человечества. По его словам, вторая следует за первой «как дела за волей к действиям. В общем, эти два слова имеют различное значение лишь постольку, поскольку они обозначают различные степени развития». Анархисты являются революционерами и одновременно подлинными эволюционистами. Они осознают дух и веяния нового, которые уже инстинктивно чувствуют широкие массы, и «этот инстинкт содержит в себе зерно будущего развития; день ото дня он становится все более определенным и превращается в ясное осознание». Революция освобождает путь уже имеющимся тенденциям: «Если внутри общества имеются сильные, движущие силы, то и внешняя форма общества рано или поздно претерпит изменения». (50)
Каковы были, с точки зрения анархистов, эти общественные тенденции, которые вели человечество к социальной революции? На этот вопрос анархистские теоретики давали различный ответ. Так, для Э.Реклю, к ней ведет эволюция и прогресс идей свободы и солидарности, поскольку «общество всегда формуется сообразно своему идеалу». Репрессивного аппарата государства «недостаточно, чтобы пересилить идею, - и весь старый порядок... вынужден будет быстро перейти в предание о далеком прошлом». По его словам, «неизбежно подступающая теперь революция... будет похожа на предыдущие революции в том, что она не представит собой быстрого скачка: в природе их не бывает». Однако «тысячами передовых явлений, тысячами глубоких совершающихся уже изменений анархическое общество уже давно начало развиваться. Оно проявляется всюду, где свободная мысль сбрасывает с себя путы буквы и догмата, где... воля человека проявляется в независимых поступках, - везде, где люди искренние, возмутившиеся против всякой наложенной на них дисциплины, сходятся по доброй воле, чтобы учиться друг у друга, и без всякого начальства стремятся завоевать свою долю жизни, свое право на удовлетворение своих нужд. Все это - уже анархия, даже тогда, когда она бессознательна, причем, однако, все более и более развивается и сознание». (51) В то же время, Э. Реклю крайне скептически относился к попыткам еще до революции создавать органы и институциональные формы будущего свободного общества (коммуны, кооперативы и т.д.), считая их попытками изолироваться от окружающего мира, которые, к тому же, обречены на поглощение коммерческой и государственной машиной капитализма. (52) Такую же позицию занимал в отношении кооперативов и иных «альтернативных капитализму» хозяйственных структур, к примеру, основоположник испанского анархо-синдикализма А. Лоренсо, заявивший: «...кооперативисты - ни что иное, как дезертиры из рядов труда, которые со своим оружием и багажом переходят к врагу-капиталу». (53) Возражали против попыток предвосхитить в каких-либо организационных формах будущее свободное общество аргентинские анархисты из ФОРА. Они полагали, что в момент осуществления революции трудящиеся должны иметь «полную свободу определять формы структурирования и организации». Главное - это не создание еще в условиях капитализма тех структур, которые могли бы взять на себя функции общественного регулирования «на следующий день» после революции, а распространение идей свободы и солидарности, руководствуясь которыми люди могли бы, свергнув государство и капитал, сами строить свою жизнь на началах анархо-коммунизма. «Чтобы разработать в настоящем этические и экономические основы коммунистического общества, необходимо разрушить в трудящихся дух и привычки рабства, культ закона и почтение к представителям принципа авторитета». Анархистские рабочие организации должны были, по мнению ФОРА, служить делу практического осуществления этих идей, обучения им. (54)
uchebana5.ru
