Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
Литературная критика. Журнал топос
Литературная критика | Топос
— Нина Щербак
(06/03/2018)“Наш мир создан каким-то Достоевским, только не столь гениальным, как Федор Михайлович...” (Георгий Иванов)
Революция. Эмиграция. Ностальгия— Татьяна Лестева
(05/03/2018)...бренные тела многих поэтов Серебряного века, не принявших большевистскую революцию, покоятся на различных русских кладбищах Франции и других стран Европы, Азии, Америки. Но их имена, их творчество возвращаются из изгнания в Россию.
Седая бабочка— Александр Чанцев
(28/02/2018)...Лимонов совсем последних книг необычен и непривычен. Он уже не супергерой (как еще совсем недавно, в почтенном возрасте в книге «Дед», например) и не сверхчеловек. Вернее, он – очень усталый сверхчеловек.
Слон без НОСа— Игорь Бондарь-Терещенко
(27/02/2018)Наверняка и героев этой книги кто-то без труда узнает, и это неудивительно в случае такого автора-бытописателя.
Эстетический страшный суд...ко мне подходит кто-то вроде ангела и ведет меня к чему-то вроде двери, на которой написано что-то вроде слов – «Страшный суд». Смотрю, а дверей-то не одна, а две. На одной написано – «Этический страшный суд», на другой – «Эстетический страшный суд».
Добро без наград— Алла Новикова-Строганова
(14/01/2018)Писатель постоянно искал ответ на “русскую загадку” и не уставал подчёркивать алогизм, парадоксальность, непредсказуемость российской действительности, её “метаморфозы”, “сюрпризы и внезапности” (...) Так и здесь – “развязка дела так оригинальна, что подобное ей даже едва ли возможно где-нибудь, кроме России”/...
Сказки для взрослых и не только...— Елена Борода
(10/01/2018)... появление этих двух книг в рамках одного проекта предоставляет возможность в очередной раз поговорить об особенностях взрослой и детской литературы, определить возможности сказочных сюжетов и их современного прочтения...
Серебряный век в русской поэзии. Символизм. Блок— Нина Щербак
(12/12/2017)...именно в России символизм стал наиболее значительным и масштабным явлением. Русские поэты-символисты привнесли в это направление нечто новое, то, чего не было у их французских предшественников. Одновременно с появлением символизма начинается Серебряный век русской литературы. Трактовка символа варьируется, поэты, художники, музыканты, философы придают ему новый смысл. Слово-символ предполагает большую силу воздействия, связь с другими мирами, собственные, независимые от человека, законы существования.
— Нина Щербак
(20/11/2017)«Возвращение в Брайдсхед» роман об аристократии, которой очень мало, которой почти нет. Это роман о тридцатых годах, времени, с его шампанским, танцами, которое также ушло. Это роман об Оксфорде, и да – английских Афинах. (...) Однако, без католичества, без религии, без странных догм, которые, в любом случае, присутствуют, проходят как живые или духи сквозь, без них там, ей Богу, не обойтись.
Ситуация современной литературы?— Михаил Богатов
(07/11/2017)Понять – это, как минимум, понять, что нами всегда уже нечто принято, и мы всегда уже что-то готовы бездумно воспроизвести, либо отдавая себе в этом отчёт, либо нет...
«Я буду ждать тебя мучительно» (Окончание)— Нина Щербак
(31/10/2017)— Нина Щербак
(31/10/2017)«В долгий год, когда я, лежа в постели, уже не чаял, что я когда-нибудь встану, я научился от предутреннего чириканья воробьев за окном, и от лунных лучей, проходивших через окно в мою комнату, и от всех шагов, достигавших до моего слуха, великой сказке жизни, понял святую неприкосновенность жизни. И когда, наконец, я встал, душа моя стала вольной, как ветер в поле, никто уже более не был над нею властен, кроме творческой мечты..." (К. Бальмонт)
Донбасс навылет, Крым нарасхват— Игорь Бондарь-Терещенко
(28/08/2017)...Поезжайте в Киев и спросите, говорят ему, и он едет и спрашивает. Получает при этом ответ и заодно по голове, и переезжает в следующую главу. Образ, конечно, собирательный, герой всюду разный, а страна – одна, и правду о ней автор романа пытается разглядеть, например, в литературе. Ведь очень удобно, согласитесь, во всем обвинять русскую литературу! Мистика с метафизикой при этом обязательно прилагаются.
— Нина Щербак
(03/08/2017)...Как привлекателен уютный камин, у которого вечно сидит Холмс со своей трубкой. Это своеобразное убежище, приют, который герои вне эпохи и времени отождествляют с далекой Англией, где вечно плохая погода, идет дождь, но зато люди сохраняют хладнокровие в любых обстоятельствах, вечно шутят, пуская в ход свой «пресловутый» английский юмор, несмотря на все жизненные трудности и неоднозначные ситуации. Способность делать рекламу своей собственной стране косвенно, не в прямую, – тоже особенность Великобритании. Неслучайно там всегда работала самая хорошая разведка, процветала внешняя политика и, собственно, родился самый известный в мир сыщик!
«Слово, которое проповедуем…»:— Алла Новикова-Строганова
(26/07/2017)Евангелие и цена, христианская душа и кошелёк, совесть и нажива – Лесков показал несовместимость этих полярностей: мира духовного и сферы денежно-меркантильной.
Потреплем лавры старика?..— Александр В. Медведев
(03/07/2017)Не влезая на табурет и не возносясь на кафедру, В. Тихомиров нашёл широко приемлемую в узких кругах богемы форму приношения Поэту.
— Игорь Бондарь-Терещенко
(27/06/2017)Кроме просто «лица», здесь все важные составляющие части «физиономии», с которой не воду пить, но определять, куда и в какую разведку можно пойти с тем или иным носителем густых бровей, поджатых губ и сексуальной улыбки, и не окажется ли он обыкновенным рептилоидом. Или зависящим (не обязательно от превратностей судьбы) индивидом, что проще.
www.topos.ru
Топос (сетевой журнал) Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Топос.| Топос | |
| сетевое литературно-художественное и философско-культурологическое издание | |
| ежедневно | |
| русский | |
| 125040, Москва, ул. Правды, д. 24, 8-й этаж | |
| Валерия Шишкина | |
| ЗАО «Издательский дом „Парад“» | |
| Александр Дегтярёв | |
| 2001 — настоящее время | |
| topos.ru | |
«То́пос» — ежедневное литературно-художественное и философско-культурологическое сетевое издание[1].
История
Зарегистрирован в Госкомпечати РФ[2]. Выходит в интернете с 10 декабря 2001 года. Публикует поэзию, прозу, литературную критику, философские эссе[1]. Редакторы — Валерия Шишкина (главный редактор; отделы «Критика», «Онтологические прогулки»), Дмитрий Бавильский (отдел «Библиотечка эгоиста»), Татьяна Тельнова (выпускающий редактор)[1].
Задача журнала — отслеживать таинственные процессы образования новой русской культуры. Многие начинающие авторы получили признание читательской аудитории, пройдя через испытательные площадки «Топоса», в соседстве с публикациями литераторов, культурологов и деятелей русской культуры мировой известности. «Топос» — журнал, в котором на глазах читателей формируется современная русская словесность постсоветской эпохи[1].
Редакция
Рецензии
Уже в 2003 году обозреватель «Нового мира» Сергей Костырко отмечал:
«Топос» начал работать сравнительно недавно (в декабре 2001 года), но уже стал одним из самых представительных и по количеству выставленных текстов, и по изначальной установке его редакторов. И ещё одно существенное обстоятельство: с самого начала ощущалось, что редакторы журнала ориентируются на отражение последних веяний нашей литературы чуть ли не во всём их разнообразии[3].Спустя три года он же подчёркивал:
За прошедшие годы напор этот не ослабел. Чуть поубавилось кокетства эстетической и «интеллектуальной» размашистостью, но сайт сохраняет функции репрезентативного для нынешней литературной ситуации издания. Обозначились и процессы, благодаря которым «Топос» из литературной лаборатории, каковой почти всегда является любой новый литературный сайт со своим до поры до времени эксклюзивным набором авторов, со своей внутрисайтовской табелью о рангах, постепенно становится сайтом, претендующим на статус полноценного литературного издания. Заглянувший сюда впервые читатель встретит имена не только тех, кто только «оперяется» на этих страницах, но и известные ему по нынешней «большой» литературе. Именно «Топос» выбирают для первой публикации своих новых текстов, скажем, Евгений Шкловский, Сергей Солоух, Андрей Левкин, Николай Байтов, Марианна Гейде, Александр Кабанов, Владимир Тучков, Лев Усыскин, Андрей Матвеев и многие другие. Общий ресурс его вырос настолько, что его уже можно сравнивать с «Вавилоном»[4].
Авторы
В журнале печатались Ольга Абакумова, Наталья Абалакова, Дмитрий Бавильский, Алексей Борычев, Илья Байбиков, Павел Вадимов, Владимир Важенин, Лариса Дабижа, Юлий Давидов, Джон Маверик, Владислав Кураш, Сергей Захаров и другие.
Примечания
Ссылки
wikiredia.ru
Проза | Топос
— Леонид Бежин
(21/03/2018)Суть такова (объясняю для тех, кто пришел позже). Две наших кумушки-голубушки, русские по виду, хотя и пытаются что-то пролепетать на языке Гете, провожают мужей-немцев. Те, как и моя жена, летят в Берлин.
— Жанна Лебедева
(19/03/2018)...Маленькой девочкой захожу в заэкранное пространство и плотно закрываю колючие жалюзи. Встречаешь и подхватываешь на руках, распутываешь мои косы и теребишь пахнущие свежестью волосы. Поднимаешься от закрученных кончиков к основанию, теплеющему всё больше и пропускающему быстрый случайный ветер. Становлюсь крохотной точкой, а ты крохотным хвостиком, и теперь хвостатая запятая нежится черным котенком на белоснежных подушках нашего виртуального будущего.
Наталья, Наталия и Натали— Леонид Бежин
(16/03/2018)С Андреем первой познакомилась Наталья (так уж ей повезло, посчастливилось). И, конечно же, не утерпела, сразу проговорилась, восторженная дурочка, рассказала о нем подругам на лавочке Гоголевского бульвара, куда те были вызваны по телефону.
Наталья, Наталия и Натали— Леонид Бежин
(15/03/2018)К десятому классу все дружбы в их классе распались, но только их сохранилась. Хотя им и нашептывали: «Несчастные! Неужели не понимаете! Глупо и нелепо дружить из-за того, что у вас одинаковые имена». Им, повзрослевшим, и самим иногда так казалось. Но они не сдавались. Поэтому и прозвали их Три Натальи...
— Леонид Бежин
(14/03/2018)На международные фестивали приглашать перестали, даже убогие и затрапезные, где-нибудь в Прибалтике... (...) Предлагали лишь Махачкалу и Улан-Удэ. Вы послушайте, и вам станет дурно, как сказала бы Бэлла Серафимович. И это ему с его Брюсселем!
Кладоискатель —Егор Лавренчук
Владимир Гусев
(13/03/2018)Обычно на месте клада начинается чертовщина. Навигатор скачет бесом и меняет точку, фотка местности морочит, неожиданно из-за домов или деревьев начинают выскакивать странные люди (господи, да люди ли это?).
Вежливый визит— Илья Имазин
(12/03/2018)Наш герой желал бы оказаться в степи, где не нужно искать дорогу – сама степь и есть путь, один широкий тракт под звёздным небом…
Не-я— Владислав Крылышкин
(12/03/2018)К чему свелось бы существование Абсолюта, если бы не было тех, кто о Нём думает?
Атамановка— Андрей Коробов-Латынцев
(07/03/2018)Если Вечности всё-таки нужно что-то взять от времени, какие-нибудь истории или эпизоды, то я с радостью дам этот.
— Дмитрий Никитин
(02/03/2018)«Как же так? – подумал он. – Почему наши ничего не делают? Почему никто не ответит, почему у нас нет своих демонстраций, почему никто не крикнет во весь голос, что Курилы – наши?»
Я должен спастись— Андрей Бычков
(01/03/2018)Ангел же не спал и все видел и сверху, и снизу, из-под земляничной земли. И Он наклонился над раскрытым ртом женщины и стал просить ее, чтобы она, пока не поздно, умерла. Он стал искушать ее смертью, отравленной, как сок новогодней бузины, что уклоняется от молнии. Щелкнув невидимыми пальцами, Ангел призвал влагу снега и дождей, чтобы те падали холодными снежинками и мокрыми, как от фонаря, каплями на ее, женщины, голый живот, и чтобы она поскорее преставилась.
Плоды незрелости— Илья Имазин
(28/02/2018)...тогда, в семнадцать лет этот вопрос казался принципиальным: каким быть, исходя из скудного житейского опыта, накопленного к актуальному моменту? Не решаясь занять определенную жизненную позицию (для неё не хватало ни знаний, ни духовных сил), какую принять демонстративную позу и на какой широкий или оскорбительный жест расщедриться, еще не накопив в себе мужества для поступка? Не этим ли вопросом морщинит себе лоб провинциальная тепличная юность?
Мизгирь— Дмитрий Никитин
(28/02/2018)Она давно уже подумывала о том, чтобы завести домашнее животное – но не решалась, поскольку опасалась ответственности. Кроме того, она боялась слишком сильно привязаться к питомцу, поскольку заранее представляла, что переживет его и рано или поздно должна будет его похоронить. Сейчас же Мизгирь, появившийся на ее огороде, практически «завелся» сам.
Круг жизни (Несуществующая книга)— Вадим Филатов
(26/02/2018)Кто такие старики? Это такие гадкие люди. Старость не радость, а гадость. Бородавки, ходунки, непроизвольные мочеиспускания, инвалидное кресло... и этот невыносимый старческий запах! В молодости человек учится, а в старости понимает, что потратил время зря. Отсюда раздражение и зависть...
Ступени парадокса— Юрий Тубольцев
(22/02/2018)Мозг — это дума депутатов, которые не что иное, как тараканы в голове.
Поэзия философии— Владислав Крылышкин
(21/02/2018)Философия - великая поэма без конца, божественная комедия мудрецов, где круги ада, чистилища и рая - части Уробороса. Она находит существование в мысли, в осознании потока идей, в рождении и поглощении Духом самого Себя. И даже сомнение, она прикормила, как пса, потерявшего хозяина в зыбучих песках Пустыни.
Рассказы советского студента (3)— Юрий Евстифеев
(20/02/2018)– А отчего же их планы только о вещах, а не… – Я опять сбился ( Не о душе? Ну, как тут выразить, кто подскажет, если я сам ничего не обдумал?). – А не о чем-нибудь другом? – Мечта, значит, у всех такая, – легко решал мои вопросы старик. – Ешьте морковку.
Рассказы советского студента (2)— Юрий Евстифеев
(19/02/2018)А у него уже разлаживался дом, не стало уюта, ночевал он частенько у сестры, христарадничал он уже у деревенских родственников, не было денег и никогда не будет желания работать. Но он по-прежнему восхищался своим умом, сыпал меткими словами, пил и надеялся, что с такой легкостью он обманет всех...
Живое кафе— Дмитрий Никитин
(18/02/2018)Интерьер «Живого кафе» удивил Святослава: стены были обклеены обоями с изображением переплетенных узоров из листвы, под потолком висели ветви березы, ели и других деревьев, а также пучки травы. Пол представлял собой нечто вроде разросшегося газона.
Рассказы советского студента (1)— Юрий Евстифеев
(16/02/2018)А ведь это хорошо! Разложить на полочках, половичках, ковриках свою жизнь – я тогда любил говорить «жизнь, жизни, материя» – утрясти дела с соседями, собрать деньги и лет десять усталому, одному ходить по поскрипывающим доскам. Лить воду в фикус и, главное, сидеть в полутьме, перед зеленеющим небом; вечером – книги, лампа настольная, усмиренный колпаком свет. Сад пусть заплетается репейником, церквами Иван-чая…
Вопросы Абсолюту— Владислав Крылышкин
(14/02/2018)О Боже, Ты когда-нибудь задумывался, для чего Ты есть?
Дом— Владимир Левин
(14/02/2018)Дом мудр и умен. Он знает законы и понимает, что время не вернуть. Никто из покинувших его жильцов никогда не возвращался. Как же жизнь позволила мне это сделать? Зачем я вновь вселился в него?
Минька— Елена Кириллова
(13/02/2018)...В то лето продали дом, погрузили вещи в вагон, который называют «теплушка».
София. В поисках мудрости и любви. (4)— Денис Клещёв
(09/02/2018)"...На этой горе не построить Храм, который всех примирит, где всем будет воздаваться по справедливости, ибо справедливости для всех не существует! Когда голодных и страждущих кормят пловом, в чем вина того агнца, из которого приготовлен плов? Любое действие — грех, бездействие — грех! Мысли — грех, отсутствие мысли — тоже грех! Жизнь и смерть — грех! Что ни сделай, о чем ни подумай — все грех! Муки неразделенной любви — это единственное, что дает Бог в конечном счете".
Сапфировая сутра— Владислав Крылышкин
(08/02/2018)Бездна придумывает себя, избегая безумие хаоса и мрак пустоты, она проявляется перед собой сменяющимися мирами. Царством иллюзий о себе, бесконечно длит себя, цепляется за остров разума, спасаясь от засасывающей воронки в собственную пропасть. Колесо возможностей из центра своего вращения бросает свет на непроявленные кадры событий, и клубок её зеркальной субстанции становится плёнкой кинобытия. Она вечно режессирует себя волей к новой жизни и новым мирам.
www.topos.ru
О чём нам пишут и откуда. «Письма из России» № 2, 2008 | Елена Зайцева | Литературная критика
 |
В журнале (новом, издаётся Сергеем Яковлевым) есть несколько действительноинтересных работ, и прежде всего, это эссе челябинца НиколаяБолдырева-Северского «Между чарой силы и чарой духа» (рубрика«Прошу принять»).
Написано блестяще – образно, узорно даже, и при этом внятно, читаемо.Но не приму, не могу.
О чём работа: «Если некогда люди черпали высшее, идеальноеиз самого идеального (боги, полубоги, титаны, герои) и тем самымнепрерывно подтягивались, высекая высшую в себе искру, струнясебя высшим напряжением, то с течением тысячелетий и особеннопоследних веков идеалы стали черпать из самой человеческой обыденности».Результат? Обожествление, идеализирование «низких» сил: от наглогонапора до умения запросто, не раздумывая, убивать. Не последнююроль в этой эстетизации зла играет высоколобая интеллигенция,поскольку именно она «задаёт тон в этих вопросах, научаямассу» (Ницше, Цветаева). Что противопоставить этомукульту силы, культу личности? Культ духа, истинного человека,свободного от низких стремлений и словесных матриц, поэзию внеличностного…
Можно и противопоставить, конечно. Но лучше не противопоставлять.Есть ведь и ТРЕТЬЯ СТОРОНА, как раз её-то и не хватает текстуг-на Болдырева.
Ведь что получается: говоря о том, как необходимо нам освободитьсяот теорий и матриц, сам г-н Болдырев пользуется ими вполне уверенно.Всё кругом: российское – или чужеземное, западное – или восточное,интеллигенция – или массы, бунт – или медитация. Цветаева таквообще «типично русским типом интеллигента» получилась.Плюс «утончённая», «патетически эротичная», «упоённаякрасотой словесных чувств». Т.е. мало того, что рамки,так ещё и, мягко говоря, весьма произвольные (не бывает «утончённого»крика; цветаевская эротика – что-то из ряда оксюморонов; и никогдаона не была эстеткой в этом мёртвом, бумажном смысле).
Проще говоря, г-н Болдырев видит-слышит не Цветаеву, а какую-тостранную конструкцию из «типичности», «упоённости» и «развращённости»,и докричаться до него совершенно невозможно, он, как за стеклом,за этими своими выкладками, главная из которых: нельзя поклонятьсязлу!
Да ведь цветаевская работа («Пушкин и Пугачёв») как раз о том,что нет и не может быть никаких идеалов в обыденности; что Пушкинвнушил своего Пугачёва, «долженствующего быть», а не бывшего,вытащил его из кроваво-грязной каши и сделал достойным любви илюбящим. Т.е., говоря шире, что он сделал? Дал свою версию мира– нетошнотворную. Зная злое и страшное, сотворилкрасоту, сказку. Зло было – зла нет. И это конечно чудо, конечночара. О ней и только о ней Цветаева и говорит (и повторяет!):«Но, повторяю, дело для нас не в Пугачёве, каков он былили не был, а в Пушкине – каков он был»; «По окончании «Капитанскойдочки» у нас о Пугачеве не осталось ни одной низкой истины, извсей тьмы низких истин – ни одной. Чисто. И эта чистота есть –поэт…». Г-н Болдырев продолжает видеть поклонение злу…
И это, в общем-то, не странно. Ведь Цветаева и есть та ТРЕТЬЯСТОРОНА, которую ему так плохо видно (не видно вообще?). Та, котораяне мечется, быть ей «личностью» или «внеличностью». То самое «я»,которое возможно и безо всякого обрастания непробиваемой капсулой,без служения себе любимому: «на месте своего деяния, своего радения»,оно служит миру, работает. О какой же «забетонированной самоотдельности»говорить при таком соучастии, предельном вовлечении – во Всё («Чтонужно кусту от меня? / Не речи ж! Не доли собачьей / Моей человечьей,кляня / Которую – голову прячу // В него же (седей – день от дня!)./ Сей мощи, и плещи, и гущи – / Что нужно кусту – от меня? / Имущему– от неимущей! // А нужно! Иначе б не шёл / Мне в очи, и в мысли,и в уши. / Не нужно б – тогда бы не цвёл / Мне прямо в развёрстуюдушу…)! Но г-н Болдырев уже решил, что «соучастие в незримомкосмическом процессе» может идти только безучастно, рассеянно,никак, безымянно/бесцельно/чисто-бытийно (грубо говоря, какиеещё кусты, когда и я не я, и лошадь не моя), а все эти «бунты»– от «недостатка УДАЧЛИВОСТИ», от неумения «выстроитьсамый контакт с людьми и вещами». Эти-де недостатки изаставляют – что? Правильно, поклоняться злу. Сильным мира сего,Пугачёвым да Наполеонам. И нас в это втравливать… Прямо по Фрейду:а этот стишок, милочка, вы написали потому, что мастурбироватьне умели.
Г-ну Болдыреву, не принимающему цветаевское «всё или ничего!»,почему-то и в голову не приходит, что его собственный взгляд кудаболее диаметрален. Что не сведёшь всё к удачам или неудачливости,силе или слабости, чёрному или белому. И что – вот это главное,пожалуй, – если бы такой «высоколобой интеллигенции», как Цветаева,удалось бы «задать тон», «научая массу»… то, во-первых, это былабы уже никакая не «масса». И это только во-первых…
Хороший, какой-то особенно грустный и всё-таки светлый рассказопубликован в рубрике «Простые письма». Рассказ не в жанровомсмысле, а в прямом: Валентина Ефтифеева, сотрудникмузея Шукшина в с.Сростки на Алтае, рассказывает о судьбе ЛюбыБайкаловой, ставшей прототипом главной героини «Калины красной».
Какая была Люба? Никто толком сказать не может, все сходятся толькона том, что странная. Добрая, нежадная. Правдуговорила. Плакала, когда сердце болело. Остальным – нестранным– было смешно.
«…Любы Байкаловой не стало 19 ноября 1980 года. К томувремени «Калину красную» посмотрели миллионы зрителей не тольков нашей стране, но и за рубежом».
Стихи Валерия Ланина, автора из Кургана, почему-топопали в рубрику «Проказы». Но напроказил-то он не сильно. В томсмысле, что есть, конечно, и маловразумительные тексты («Апологиюскотины» я так и не поняла, честно говоря: Державин, ферма Агропрома,газета «Советское Зауралье»…), но есть – просто формулки, чёткие,красивые:
Нет друзей у тебя. Есть враги, Очень близкие, – Им помоги.В той же рубрике и повесть Александра Шааранина «Железнаяцепь со строгим ошейником». Живёт автор в Вологде (и в Интернете),пишет хорошо, и, думаю, будет ещё лучше. Хотя и сейчас жаловатьсяне на что: повесть получилась, практически с любого места цитироватьможно («Я вовсе не злоупотребляю, и вообще мне нужно былозавтра рано на рыбалку с отцом. Но когда чувство глубокого безразличияцепко держит за горло, что еще остается делать?»; «Я пришел домой,папы не было. Он выбрался на улицу и умер у подъезда. Соседи рассказали,как он сообщил перед смертью, что весь мир заключается в его мозгах.И потому, когда он умрет, то и весь мир умрет вместе с ним. Ноэто так – постскриптум…»). Спросят: а не слишком ли этовеничкины штучки? Ответим: не слишком. Это после-веничкины штучки,скажем так. Собственно, любые штучки – после-какие-то-другие.С Венички и с самого эта ветка не начинается, он – «следующаястанция», крупная, но не начальный пункт (а ветку кто-то – грубо,обще и в больших кавычках, конечно, – назвал утрированной прозой).
Два слова о работах Александра Майорова (Смоленскаяобласть) и Елены Бороды (Тамбов).
У Майорова – главы из романа «Ночные диалоги с молчаливойбабочкой». Чем текст не удался? Да самим собой. Разговариватьс молчаливой бабочкой оказалось не так-то просто. Чего стоят однитолько эти «ага, мисс», «пока, мисс». «На мне свитер,трико (мисс, так мерзко тогда спортивные штаны называли) и синиерезиновые сапоги». Трико? мерзко? Это после того-то,как бабочка – МИСС?
«Мы тут вдвоём, да? Это значит, что и страх на две половинкиразделился. Мне стр, а тебе – ах… Или наоборот?» Наоборот.Стр я себе возьму. Сказать, что стр – анно всё это…
Елена Борода, «Три рассказа»: один о любви и жизни,другой о больных детях и жизни, третий о семье и жизни. Написаноочень длинно, очень ровно – в общем, жизненно.Почему-то герои в «жизненных» рассказах бывают жутко безжизненные,их описывают по два с половиной листа, а они так и не появляются.Если у А. Майорова хотя бы понятно, кто и с кем говорит, кто коговидит, то у Е. Бороды – расфокусировка полнейшая. Чей это взгляд?Вот мы видим Раю со стороны – вот видим Иру – вот Рая видит Иру– вот мы слышим Раины мысли о том, что Ира читает её мысли – вотчитаем Ирины мысли… Всё это, в общем-то, можно поправить-срастить,только зачем? Если ни той, ни другой (ни Раи, ни Иры) всё равнонет. За тот же «больничный» рассказ вполне, безо всяких потерь,отработал бы толковый очерк, за «семейный» – статья.
Расстроила «Переписка редактора» (Сергея Яковлева скритиком Валерием Сердюченко). Публикация писем и вообщевещь спорная, а тут: «подбил старуху на воинственные разоблачения»,«они элементарно опизденеют от такого поворота» (В. Сердюченко).Если учесть, что и «старуха», и «они» указаны пофамильно, не будетперебором сказать, что это перебор…
Порадовало оформление номера, в частности, рисунки СтепанаБотиева («скульптор, художник, литератор, авторпамятника Велимиру Хлебникову в Малых Дербетах»). Всё-такирисует он лучше, чем пишет. Цикл его текстиков («Хлебниковополе») утомляет сразу и на все 10 (!) страниц, какое-то…«бесконечное хокку», – а вот рисунки симпатичные.
Да и в целом этот номер посимпатичнее первого. Будем ждать номератри (чтобы узнать, тенденция ли это : )…
www.topos.ru
Междусобой. О встрече с друзьями на презентации журнала «Топос» и книг его авторов | Анна Гольдина | Проза
 |
Встречались:
- Издатель - Александр Якимович Дегтярев
главный редактор – Владимир Геннадьевич Богомяков, он же В.Г., он же Бога
зам. главного редактора – Валерия Шишкина, она же В.Ш.
Ромыч – Роман Неумоев
Артурка – Артур Струков
Джеф – Игорь Жевтун
Драматург - Александр Железцов
МЗ – Михаил Завалов
и другие
Часть 1
Ожидание
Что такое встреча с друзьями для человека, вырванного волею судьбыиз привычного мира, и водворенного в чуждый, неуютный,враждебно настроенный мир? Не знаю как другим, но для меня этонамного больше, чем первое свидание или первый бал НаташиРостовой. Задолго до встречи начался холодок и трепыхание вобласти левой груди. В памяти всплыли лица, как будтозапечатленные на фотопленке. Почему-то нет движения. Кадры. Мельканиекадров один за другим. И лица, лица, лица. Застывшие в разныхпозах. И вдруг, как 25 кадр, – всплывает то, что давно непомнишь, вернее не хочешь помнить. Что казалось бы забыл рази навсегда. Все твои старания вырезать этот кадр напрасны.Он неотступно возникает снова и снова. Трепыхания и холодусиливаются, руки холодеют и тебе уже кажется, что ты где-то,но не здесь, а где-то там, куда дороги нет и быть уже неможет. Бред, понимаю я, и иду мыть посуду, что бы согретьзаледеневшие руки.
О чем это я? Да о презентации! О презентации «Топосом» своегопервого альманаха и поэтических сборников Боги и МЗ! Чем ближеприближался этот день, тем сильнее сияла моя посуда ужепервозданной чистотой, но и это уже не помогало. Избавить отсумашедшего дома могли только неприятности, и они не заставилисебя долго ждать. Навалились со всех сторон. Откуда ждала иоткуда не ждала - тоже. Реальный мир навалился и пыталсяраздавить, разрушить все то, что я пестовала и лелеяла весьпоследний месяц. Когда я опоздала на поезд – мир не рухнул, онтолько закачался. Рухнул он позднее, когда я не смогла найтипопутной машины до Москвы. Я сидела у компьютера, тупораскладывала пасьянс и ни о чем уже не думала. В голове не было ужени одной мысли, да и головы уже не было. Где я, что я, -было уже совсем неважно. Нет меня. Я буду завтра илипослезавтра, а сегодня – нет и уже не будет.
22.00 – в доме напряженная тишина. 23.00 – тишина стала звенящей.00.00 – тишина уже не просто звенела, ее разбивало на части,разбрасывало мелкими осколками и в 00.15 ее разорвало голосоммоего мужа: «Ставь будильник на четыре и ложись спать.Довезу до Твери, а там доберешься на электричке». Сознаниевозвращалось ко мне постепенно, вначале я услышала – довезу,потом – электричка, что-то слышалось еще, но не воспринималось.Тверь – электричка, Тверь – электричка, стучало в отупевшеммозгу. Не может быть! Неужели он рискнет на своей казеннойколымаге, которая и по городу-то передвигается с трудом,рассыпаясь на поворотах и буксуя на ровном месте, отвести менядо Твери! Нет, мне послышалось, мне показалось, мнепригрезилось. Я прислушалась: тишина уже не звенела. Ошалевшийспросонья ребенок сидел на кровати и, моргая заспанными глазками,с недоверием смотрел на отца. Значит не бред, значит непослышалось. Сознание вернулось. Мир воскрес. Хотелось кричатьот радости, пуститься в пляс от переполнявшего восторга, ноя, сдержав свои эмоции, подошла к мужу и прижалась к егогруди. Я знала, чем будет для него эта поездка. Радость ивосторг сменились благодарностью, нежностью и покоем. Наступиланочь. Вернулась тишина, но она уже не была звенящей. Дремотаокутала наш мирно спящий дом. В моей груди вновь поселилсятрепещущий холодок. Просыпаясь через каждые 15-20 минут яощущала его трепыхание.
Не буду описывать поездку, скажу только, что старенький добрый сорокпервый «Москвич», скрипя и кашляя, довез-таки нас до Тверии высадил у вокзала. До электрички оставалось полтора часа.
Когда в 13.25 электричка затормозила на своей конечной остановке,ног под собой я уже не чувствовала. Какое счастье – я вМоскве, и встреча состоится при любой погоде.
К 16 часам, когда я выскочила из дома, сердце уже не трепыхалось,оно бешено колотилось, пытаясь вырваться из груди.
Возле станции метро образовалась пробка. Несколько троллейбусовстояли в ряд и никоим образом не желали трогаться с места. Народроптал. Троллейбусы натужно гудели, - видимо с меставсе-таки желали тронуться, но что-то у них плохо получалось. Ногимои стоять отказывались. Вслед за сердцем, развившем бешенуюскорость трепыхания, они понеслись, держа направление потроллейбусной линии. Перепрыгивая через лужи и не видякрасного светофора, сбивая пешеходов и угрожая движению транспорта,они несли меня на встречу с друзьями. Мое тело, отвыкшее оттаких скоростей, при виде скамейки попыталось присесть иперевести дыхание. Не тут-то было, ноги пронесли его мимоскамейки, даже не притормозив. Дыхание сбилось окончательно,сердце, выскочив из груди, уже летело само по себе, а ноги всенеслись вперед пытаясь догнать сбежавшее сердце. На поворотев Наопалимовский переулок руки схватили удравшее сердце,ноги резко затормозили, создав аварийную ситуацию наперекрестке. Я стояла, прислонившись к стене, и пыталась восстановитьдыхание. Оно восстанавливаться не желало. Сердце не желаловлезать обратно в грудную клетку, мозг отказывался что-либосоображать, ноги стали ватными и категорически отказывалисьнести дальше мое бренное тело, рассыпавшееся на кусочки.Минут десять я пыталась обрести себя вновь. Наконец, последнимусилием воли, собрав себя в кучу, и уже на еле двигающихсяногах, направилась к дому №4. Сердце не билось. Оно замерлогде-то в уголочке груди, сжавшись от холода, который заполнилвсю мою грудную клетку.
Пересилив самою себя, я заставила заледеневшие руки открыть дверь.Тело замерло на пороге и перекатилось внутрь. Вслед за мнойвошла милая девушка, и предложила пройти в раздевалку. Мирвновь обрел шаткое равновесие.
Часть 2
Встреча
Уже поднимаясь по лестнице и чувствуя ступени под ногами, до меняначал доходить смысл происходящего, я шла не просто на встречус друзьями, я шла на встречу с людьми, с которыми в течениепоследних двух месяцев очень активно общалась на форуме,делясь с ними и радостями и невзгодами. Виртуальное общениеслегка похоже на кривое зеркало, в котором ты видишь людейтакими, какими ты их хочешь видеть, или они тебе такимикажутся, в силу твоей не прозорливости. Конечно, в первую очередь ялетела на встречу со своими Тюменскими друзьями, но иувидеть в реале тех с кем общалась на форуме хотелось не меньше.
В моем представлении В.Ш. была миниатюрной, миловидной и оченьскромной женщиной моих лет. Именно такую, я и искала глазамикогда вошла в зал, но увы, среди присутствующих в зале не былони Боги, ни того образа который я себе нарисовала. Ко мнеподошла приятная женщина и попросила представиться. Япредставилась, она скрылась за дверью, попросив меня обождатьминутку. Через пять секунд, показавшимися вечностью, вышел Бога,неотразимый, как всегда, и В.Ш. – я не ошиблась, я ее узналасразу. Рукопожатия, объятия, поцелуи. Голова пошла кругом иземля почему-то снова начала уплывать из-под ног. Но нет,падать я не собиралась, я воспарила и уже плотные слоиатмосферы несли меня туда, куда им хотелось. Малейшее дуновениеветерка переносило меня из одного места в другое. Вверх-вниз,вправо-влево, шаг вперед – два назад. Мимо меня попутнымветерком пронесло Артура - он меня не узнал, да и не мудрено,ведь столько лет прошло, я, правда, тоже не сразу его узнала,но все-таки. По всему было видно, что он тоже парит ввоздухе. Бога пытался стоять на земле, вернее на лестничнойплощадке и встречать гостей. Эта роль ему явно плохо удавалась, емутоже хотелось парить. Но условности должны быть соблюдены.И Бога их соблюдал, как умел, но плохо. Валерия, стоя рядомс ВГ, казалась маленьким ангелом-хранителем, помогающимбольшому Боге соблюдать условности. Вдвоем у них это получалосьлучше, но не очень, но все равно хорошо.
Наконец-то условности были соблюдены, кто захотел – тот приехал. Ктозастрял в пробках – застряли навсегда и просили недожидаться. И нас пригласили в зал. Странно, но только оченьмаленькая часть, населяющая зал, твердо стояла на земле. Остальные,как и я, оторвавшись от земли парили в воздухе. Закончив сусловностями Бога оторвался от земли и за руку подвел ко мнеАртурку, решив нас заново познакомить. Мимика Артуркиноголица от не понимания – до узнавания непередаваема. Потом Богапознакомил нас с Ромычем. По Тюмени мы с Ромычем ходили всевремя параллельными путями – и ни разу не пересеклись, хотьи общались с одними и теми же людьми. Точкой пересеченияоказалась Москва.
Началась официальная часть. Народ, в ожидании официоза, приспустилсяна землю. Встал твердо на ноги, и при первых же словахуважаемого Издателя, вновь воспарил. Облик самого Издателясоответствовал тому образу, который был в моем воображении, а вотвнутреннее содержание – ничуть. Потом я поняла, что безчувства юмора, такого здорового и искрометного, работать створческим людом невозможно. Речь Издателя обволакивала,расслабляла и настраивала на игривый лад. Народ внимал и парил.Издатель парил вместе с народом. Потом народ парил подвозвышенно-мечтательную речь Главного Редактора. Вернуть всех креальности происходящего попытался представитель от обществакниголюбов, который, вкратце, обрисовал печальную картину нечитающих потенциальных читателей, и не печатающихсяпотенциальных писателей. Хотелось плакать. Но слезам, зарождающимся,где-то очень глубоко в душе, так и не суждено было пролиться.Пригласили к столу. Нет неправильно. К столу не приглашали.Предложили выпить и закусить, дабы отметить, расслабиться ипообщаться. Народ воспрял духом, воспарил и принялся есть,пить и разговаривать. Бога представил нас с МихаиломЗаваловым. Точно! виртуальное общение – кривое зеркало. МЗ оказалсясовсем не таким, каким я его себе представляла. В реальнойжизни Михаил оказался, скромным, милым и очень застенчивым,и произвел на меня неизгладимое впечатление.
После третьего стакана народ потянуло на лирику, и Богу заставиличитать стихи. ВГ прочел два стихотворения, на его взгляд,наиболее приличные, главное их отличие от наименее приличных - вних не было упоминаний о любимой части тела автора. Народвнимал и силился понять. Видимо, понял, – хлопали дружно игромко. Но на бис не вызывали. Михаил Завалов, предупредивнарод, что его стихи вообще не читаемы, попытался их прочесть.Хлопали, но негромко. После чего возмущенный Издатель,зачитав несколько строк из мишиных стихов, вызвал бурюаплодисментов. И тут прорвало Ромыча. То ли аплодисменты Издателю недавали покоя, то ли неумение Боги преподнести своизамечательные стихи публике, но факт остается фактом: Ромыч наизустьпрочел несколько Богиных стихов. Я бы сказала, гениальнопрочел. Подтверждением моих слов, был тот гром аплодисментов,который гремел все громче и громче после каждого последующегостихотворения.
А потом был кайф, драйв и еще что-то в этом роде. Свое новоепроизведение прочел драматург Александр Железцов. Это было что-то счем-то. Я смеялась, совсем забыв о приличиях. Если бы я непарила, а стояла бы на земле, лежать бы мне на полусогнувшись от хохота.
Говаривала, мне когда-то бабушка: неприлично в приличной компаниигромко смеяться. То ли забыла про бабушкины наставления, то лишампанского было много выпито (да к тому времени вроде быеще и не очень), то ли… Нет, конечно нет, компания как разбыла очень приличная. Значит, склероз.
Отсмеявшись, народ пошел перекурить и поговорить. Необходимо былопереварить услышанное и съеденное.
Заполнив два стакана шампанским, я подошла к Драматургу. Нет, неподошла, подлетела. Ну, не могла я упустить такой возможности,лично поблагодарить за доставленное удовольствие. И получилаеще одно удовольствие личного общения с этимнаиприятнейшим, наимилейшим, наи… Не буду. Все равно не сумею передатьвсего, что хотелось бы сказать. Могу сказать только одно –очарована.
Когда мы с Издателем курили на лестничной площадке, пришел Джеф.Вернее я спиной почувствовала, что он пришел, или же колебаниевоздуха известило о его приходе. Я-то знала, что он долженпридти, а вот для него наша встреча была неожиданной.
Джеф – был любимцем всех представительниц прекрасного пола в нашейкомпании. Его любили все. Его невозможно было не любить. Отстоль большого внимания он так смущался, что его любили ещебольше - он смущался еще больше.
С его приходом, весь окружающий меня мир, стал существовать как быотдельно, сам по себе. Вернее, мы в этом мире существовалисами по себе, а все вращалось где-то рядом или вокруг, незадевая нас.
Кто-то что-то говорил, кто-то читал стихи, но это все уже не имелозначения. Душа ликовала и пела. Я ликовала вместе с ней.
Мир вновь возник из небытия, когда пришло время расставаться.Расставаться не хотелось, но надо. Все когда-нибудь кончается, ипрезентация не являлась исключением.
Ушел МЗ, ушел Драматург, ушел Джеф с Ромычем и Колей Омельченко сними ушла юная леди. Разошлись и все остальные. Расставаниебыло радостным.
Каждый уходящий, уносил с собой свои воспоминания о приятнопроведенном времени и пакет с только что вышедшими из печатикнижками, на презентацию которых мы и собирались.
Самые стойкие и не на общавшиеся, решили продолжить общение игде-нибудь посидеть. Издатель повез нашу, не наобщавшуюсякомпанию, из 10 человек, в небольшое кафе на Арбате. Там мы ели пилии общались. Стихов уже никто не читал. Говорили обо всем,все и сразу. Ближе к концу вечера, откуда-то возник Ромыч ссопровождавшим его Колей Омельченко. И опять мы ели пили иразговаривали. А потом Артуркиной жене стало немножконехорошо. Нет у нее Тюменской закалки общения, что ж поделать. Нежила она в Тюмени, не знает каково это круглыми суткаминапролет общаться со сменяющимися, как в калейдоскопе, лицами.Люди приходят и уходят, а ты сидишь пьешь и общаешься, а потомты уходишь и приходишь и опять сидишь пьешь и общаешься. Некаждому дано выдержать такой марафон. Для этого закалканужна, а у нее ее не было. Пришлось нам с ней пойти на прогулку.Погода, надо отметить в этот день была на радость всем.Весна да и только. На Арбате народ гулял туда-сюда, и мы гулялитуда-сюда вместе с народом. Хорошо. Недалеко пара молодыхребят играли на гитарах – хорошо играли. По-весеннему. А вэто время в кафе, оставленный нами народ, общался ифотографировался в арафатке. Вернулись мы к шапочному разбору. Кафезакрывалось и нас вежливо попросили удалиться. Удаляться нехотелось. Но попросили. Все вышли из кафе. Расставаться нехотелось. Но надо. Возле кафе женщина продавала подснежники. Иединственным мужчиной в нашей компании оказался Издатель.Каждой женщине он преподнес букетик подснежников, чем вызвалбурю восторга у женской половины. Мужчины сделали вид, что незаметили этого рыцарского жеста.
Хотелось петь и не хотелось расставаться. Но всему приходит конец.Кто-то пошел ловить такси, кто-то садился в свою машину.Прощанья-объятья-поцелуи, обещанья не теряться, какие-то наспехсказанные слова и фразы. И вот уже машина везет меня иВалерию в сторону дома на набережной. И опять возле дома,прощания, слова благодарности и восторга и, наконец, расставание.На удивление, не было грусти и по-прежнему хотелось петь.Пролетев над двором и приземлившись уже в квартире, я долго и свосторгам рассказывала ее обитателям, как было здорововстретиться со старыми друзьями. Потом, поделившись частьюсъеденных мидий с унитазом и приняв душ, я наконец-то угомониласьи легла спать. Не спалось. Перед глазами мелькали, ставшиеза этот вечер, родные лица, в голове звучали отдельные словаи даже целые предложения. На каком-то из них я все-такиуснула.
Утром, на удивление, я проснулась легко и весело. На столе стоялбукетик подснежников, напоминая, что все выше изложенное мне неприснилось. По-прежнему хотелось петь.
www.topos.ru
Слово и образ. Констатация жанра | Валерия Шишкина | Искусство
В русской культуре самостоятельный печатный рисунок – от лубка и до комикса – не пользуется особенной популярностью у претендующей на серьёзность публики. Жанр лубка с его чуждой большевикам эстетикой исчез сразу же после Гражданской войны. Общественное пространство рисунка заполнил плакат, личное – отрывной календарик с его мелкими чёрно-белыми картинками, в лучшем случае – плохая копия Поленова или Крамского из магазина канцтоваров. Графика поощрялась лишь идеологически выверенного сатирического плана. В жанре карикатуры были знаменитые Кукрыниксы, и уникальный Бидструп получил госпремию по заслугам. Но к комиксам отношение было презрительным: считалось, что образ не должен заменять собой знак. О том, что один другому не противоречит, не могло быть и речи, и лишь в детских журналах – «Весёлых картинках» и «Мурзилках» художники могли изображать сюжеты рисунками, в которых образность была способна иметь значительное художественное преимущество над сюжетом или словесной составляющей. Выпускались диафильмы – разного назначения и качества. Всё. Но видеть – совсем не то, что слышать или читать, и дважды другой опыт, если видеть глазами талантливого художника.
Жанр печатного рисунка развивался в других странах, где его не контролировали идеологи культуры. Правда, французские издания подвергались строгой цензуре, не говоря уж о японских. Но и там и там пеклись о нравах, и политическая повестка дня или чуждая эстетика не насаждались насильственно.
Ёситоси Тсукиока. «Одинокий дом в Адачигахаре» (1885).Старуха укрывает мальчика от врагов, и чтобы спасти его жизнь, должна убить беременную женщину и её плод. Между тем она узнаёт, что женщина, которую она собирается убить, является ей дочерью и сходит с ума.
В Японии сама особенность списков и рисунков в свитках , на складывающихся ширмах, панелях и экранах способствовала развитию повествований языком образов. Иллюстрации книг Кацусико Хокусаем – первая половина 19 века – гораздо интереснее самих текстов; живость, экспрессивность его графики столь же свойство его таланта, сколько и часть специфически японского видения мира, берущего начало в ненасильственности, естественности развития японского искусства, при всех особенностях курирования его аристократией.*
Графика художника Ёситоси Тсукиоки 月岡 芳年(1839-1892) ученика Куниёси Утагавы нередко запрещалась правительством эпохи Мейджи по причине её жестокости. Его гравюра «Одинокий дом в Адачигахаре» (1885), приведённая здесь, впервые была опубликована не так давно.
Ёситоси Тсукиоку можно считать первым комиксистом: помимо специфически японского колорита и содержания его гравюр, позволяющих ощутить вкус и цвет ушедшей эпохи, разработанная им техника изображения остановленного движения легла в основу современной манги. Он претерпел западное влияние, но скучал по старой Японии. Это внутреннее противоречие породило и уникального художника и его особую технику, сказавшуюся на искусстве манги и аниме.
Лубок и комикс, как и все искусства, подчиняются требованию той или иной аскезы. Минимализм или полное отсутствии одних раздражителей обусловливает катализ других. В искусстве чёрно-белой фотографии, или в чёрно-белой графике мы имеем дело с отсутствием цвета, и восприятие зрителем образа, лишенного суеты цветового воздействия, обретает максимальную силу. В искусстве комикса, чтобы оно возымело специфическую для данного искусства коммуникативную силу, необходима особая пропорция визуально-чувственного и вербального. Если в лубке важны декоративность, юмор и смысловая законченность, то комиксов не существует без изображения динамики движений и сюжетных положений. Созерцание одного рисунка становится предвкушением следующего, потребностью перехода к другому.
Комиксы живо развивались во Франции. Знакомым с историей жанра небезызвестен журнал Chat Noire, просуществовавший всего несколько лет во Франции 19 века, но имевший значение для развития этого искусства. Сюжеты в картинках печатались в нём с продолжением в нескольких номерах. Лишённые комментариев, они требовали особой техники рисования, которая препарирует движение так, что оно доминирует, влечёт зрителя сквозь повествование. Создание таких комиксов нелегко, но его язык, как язык музыки, пантомимы или архитектуры, становится всеобщим. В Германии мастер комиксов журнала «Fliegende Blaetter» Вильгельм Буш был столь же широко известен, сколь и нещадно копируем – как в Европе, так и в Америке.
В 30-х годах 20 века в США в уличных киосках появляются книжки комиксов, преимущественно романы без слов с привкусом немого кино. Развитие железных дорог сильно способствовало продажам книжек, с которыми дорога становилась короче и веселее. Порядком наличествовало сора, но без него не создаётся почвы для стоящего. Впрочем, хорошего много и не может возникать по определению: чем выше гора, тем остроконечнее её вершина. Конечно, для того, чтобы разобраться, что – настоящее, а что нет в жанре комикса, необходима компетенция. Если комиксы десятилетиями не развиваются, соответственно и компетенция в них мало востребована. Как может быть не интересной искусствоведам графика, трудно понять.
Но времена меняются, и заглохшие было жанры оживают – так Алексей Капнинский впервые восстановил традиционные приемы лубка в современном комиксе «Первые киевские князья». Собственно, его «Больничка» – поэтическая лубочная шутка, опубликованная в «Топосе» недавно, есть перекличка двух жанров.
Обнаруживаем лубок и в творчестве Андрея Кузнецова на hiero.ru, старинное у него сочетается с современным. Художник замечен и нашей публикой, и зарубежной – его лубочные картинки гуляют по англоязычному интернету, вызывая восторженные отклики.
Комиксы тоже не стоят на месте. В журнале «Комиксолёт» можно посмотреть на работы многих авторов. Имеется сетевой магазин комиксов http://www.allcomics.ru/. Московский «Панглосc» продаёт графический роман Александра Ерёмина «Хакер»... Жанр развивается и у нас. Он во многом под влиянием японской и западной техник и сюжетов, но рано или поздно своё всё равно возобладает и процветёт. Вот и в «Топосе» мы публикуем фантастическую повесть художника Андрея Господарёва «Беспечный стрелок». Она в процессе создания, но уже привлекательна минимализмом и экспрессивностью графики, динамическим сюжетом и мерой иронии.
_____________________________________________________________________________
* Во времена сёгуната в Японии (1192 – 1867) предусмотрительный военный клан Токугава, чтобы канализировать энергию аристократии, распределил между видными семействами кураторство над ремёслами и искусством.
www.topos.ru
