Это интересно
- ОКД
- ЗКС
- ИПО
- КНПВ
- Мондиоринг
- Большой ринг
- Французский ринг
- Аджилити
- Фризби
Опрос
Полезные ссылки
РКФ
Все о дрессировке собак
Стрижка собак в Коломне
Поиск по сайту
LJ Magazine. Журнал контрапункт
От редактора | Контрапункт
Мы представляем читателю наш новый журнал о политике и обществе. Слово «Контрапункт», которое мы выбрали в качестве названия, в первую очередь, ассоциируется с музыкальной композицией, где оно обозначает одновременное сочетание нескольких самостоятельных мелодий – но это вполне соответствует и нашему замыслу. Музыкальный термин подчеркивает независимость каждого из голосов – звучащих не в унисон, но гармонично дополняющих друг друга. Именно к этому мы будем стремиться в каждом номере нашего нового издания: к разнообразию и гармонии независимых авторов, размышляющих о разных аспектах выбранной нами темы.
Те, кто в названии «Контрапункт» услышит отзвук Pro et Contra – уже не существующего журнала, чьим главным редактором я была вплоть до 2014 года, – тоже не ошибутся: «Контрапункт», как и Pro et Contra, будет посвящен, главным образом, тому что происходит в российской политической и общественной жизни. Мы по-прежнему будем публиковать исследования российских и иностранных специалистов, а также книжные рецензии – на те новые работы о России, которые кажутся нам особенно важными.
Наш первый номер – о том, что изменилось за полтора года, с тех пор, как полуостров Крым был отторгнут от Украины и решением российских властей присоединен к Российской Федерации. Это решение – вероятно, самое радикальное из всех, принятых Владимиром Путиным за те пятнадцать лет, что он руководит Россией, – вызвало огромные перемены во всех сферах российской жизни. На протяжении последних полутора лет она меняется стремительно: Крымская эпопея сказалась на отношениях с Западом, а это означает не только конфронтацию во внешней политике, но и все новые ограничения свобод во внутренней; она отразилась на экономике, где неумолимо развивается затяжной кризис. В российском обществе за эти полтора года возникла атмосфера осажденной крепости, чьи обитатели готовы терпеть лишения и видеть в каждом, кто ставит под сомнение правоту власти, вражеского агента. Лозунги о модернизации оказались отринуты; на смену им пришел антимодернизационный курс в государственном управлении и экономике, во взаимоотношениях государства и общества, в риторике, идеях и символах. Этот сдвиг особенно заметен в сфере культуры, куда проникает дух агрессивного обскурантизма.
Изменения следуют неостановимо, но их поток как будто течет сам собой: за ним не видно явной политической воли, скорее он повинуется собственной логике. Правители и граждане как будто солидарны в желании поддержать статус-кво – но статус-кво непрерывно ускользает, и едва ли ясно, в чем именно он сегодня состоит кроме незыблемости верховной власти.
Попытка уцепиться за ускользающий статус-кво окончательно уничтожила самую идею о желаемом направлении. Жизнь в осажденной крепости – это окончательная цель? Или в перспективе просматривается иное положение России? Если так, то каково оно и как выбраться на верный путь? Россияне подавляющим большинством одобряют главу государства и не вмешиваются в государственные дела, они лояльны властям и считают Запад враждебной силой. Но в этом национальном согласии нет места будущему, да и в самом согласии слишком большое место отведено единению против: против Запада как средоточия зла; против его ненавистных порождений: либералов, геев, современного искусства и его поклонников, тех, кто без должного пиетета относится к РПЦ и смеет ставить под сомнение безупречность российской истории во все времена. Это согласие все сильнее набухает ненавистью и грозит взорваться очередной катастрофой, каких и без того слишком много уже было в российской истории.
Содержание нашего первого выпуска, который мы озаглавили «Россия с Крымом. Полтора года спустя», вы найдете в разделе «Текущий номер». Наши авторы анализируют природу «крымского синдрома» в российском обществе; политику Кремля в отношении регионов и то, как сами регионы переживают нынешний кризис; сдвиги последнего времени в судебной системе России; судьбу оппозиции в связи с ужесточением политического режима и то, как нынешняя власть обходится с препятствием, которое представляет для нее интернет. Одна из статей посвящена собственно Крыму и тому, как происходит его «встраивание» в российскую управленческую систему, и наконец, последний материал представляет собой социологический анализ воюющего сообщества на юго-востоке Украины, – тех людей, которых принято называть «повстанцами», или «ополченцами».
www.counter-point.org
От редактора | Контрапункт
Чем глубже конфликт с США и Западом, тем милее россиянам Китай. Половина наших сограждан видят в КНР надежного стратегического и экономического партнера, так же отзывается о Китае и Путин: Китай – «стратегический партнер в самом широком смысле этого слова». Поворот российской политики «на восток» произошел бы и без резкого усугубления конфронтации с Америкой – причиной тому мощное развитие Китая и важность Азиатско-Тихоокеанского региона в целом, — но из-за конфронтации сближение с Китаем происходит громче и интенсивнее; по той же причине в общественных представлениях Китай превратился в лучшего друга России – не менее близкого, чем Беларусь и Казахстан, – с которым хочется укреплять отношения и дальше.
В середине ХХ века между нашей страной и Китаем уже был краткий период дружбы – и даже идейной общности, – но близость продлилась недолго. Во второй половине 1950-х советско-китайская дружба закончилась ссорой, разрывом, а в 1969-м дело дошло до вооруженных столкновений на границе.
В последующие годы неминуемая война с Китаем была постоянным кошмаром и для партийного начальства, и для советских обывателей.
Столкновение с китайским соседом виделось непосредственной угрозой советскому диссиденту Андрею Амальрику. Его знаменитая статья «Просуществует ли СССР до 1984 года», которую принято считать пророческой, была написана в тот же год, когда в кровавых стычках с китайцами на острове Даманский погибли советские пограничники. Среди главных причин грядущего краха Советского Союза Амальрик называл именно войну с Китаем. «Неумолимая логика революции, — писал он, — ведет Китай к войне, которая разрешит тяжелые экономические и социальные проблемы Китая и обеспечит ему ведущее место в современном мире». И уж до совершенно апокалиптических масштабов доводит пророчество о грядущей войне с Китаем Александр Солженицын в своем «Письме вождям Советского Союза»: «… война с Китаем никак не обойдется нам дешевле 60 миллионов голов…. После этой войны русский народ практически перестанет существовать на планете».
В то же самое время президент США Никсон, который не рассматривал всерьез перспективу войны СССР с Китаем, а, напротив, опасался их возможного альянса, уже обдумывал политику сближения с КНР. Через пару лет хитроумный Киссинджер смог ее осуществить. Тайно съездил в Китай сам, а потом уже и Никсон во всеуслышание объявил, что два десятилетия вражды остались позади и теперь Америка будет развивать конструктивные отношения с коммунистическим Китаем.
Войны КНР с Советским Союзом не случилось, но к Китаю в СССР, разумеется, относились с неприязнью и подозрением.
С перестройкой, а потом и с распадом СССР Россия приоткрыла границы; с конца 1992 года в Приморье устремились китайские челночные торговцы и сезонные рабочие. Российский исследователь Жанна Зайончковская назвала этот процесс «миграционным взрывом». «Напористость китайцев, неприхотливость, легкость, с которой они осваивалась в любом городе», писала Зайончковская, вызывала у местного населения «растерянность и смятение».
Никто уже не думал о китайской военной угрозе, но страх перед «китайским вторжением», «экспансией», «завоеванием» распространился чрезвычайно широко и надолго. Газетные заголовки вроде «Китайцы идут», «Россия останется без русских?» («Комсомольская правда», 1999 и 2005 годы), «Мигранты завоюют Россию» («Мир новостей», 2005) активно поддерживали и усугубляли эти страхи. «… единственная их (китайцев) надежда на выживание в исторической перспективе — это мы! – писал Станислав Говорухин в 1994 году. — Наше сырье, наши территории. Уже сейчас мы им отдаем (только в одном Приморском крае) полторы тысячи гектаров кедровых лесов и плодоносной земли … Ширится натуральная экспансия со стороны Китая, массированная китаизация края».
Россияне, особенно в близких к Китаю регионах, покупали на гигантских вещевых рынках дешевый китайский ширпотреб, кляня скверное качество китайских товаров и преисполняясь к Китаю еще большей неприязнью.
«Угроза с Востока — это реальность, — писала в 1999 году Галина Ковальская в репортаже из Приморского края, — только она не в мифической “экспансии”, а в поселившемся в душах приморцев комплексе национальной неполноценности… Китайцы все еще живут очень бедно. В массе своей гораздо беднее русских. Но наблюдать изо дня в день, как люди, приезжающие на твою землю зарабатывать деньги, не заработанные тобой, пусть медленно, но богатеют, — невыносимо».
В московских магазинах продавцы доверительно сообщали покупателю, что китайское значит второсортное или негодное, по всей видимости компенсируя таким образом то самое чувство неполноценности – за неимением дешевого отечественного приходится-таки покупать китайское. (Представления о дрянном «китайском» качестве весьма устойчивы. Года три назад, отвечая на упрек в том, что «Роснефть» приобретает для сотрудников дорогие айфоны, официальный представитель компании раздраженно ответил: «Ну давайте мы будем покупать китайские паленые смартфоны на открытом тендере согласно существующего законодательства. Вы этого хотите?»)
Тем временем КНР занял одно из «ведущих мест в современном мире», но, вопреки тому, что предрекал Амальрик, добился этого вовсе не ценой войны с Советским Союзом.
Страхи перед расширением китайского присутствия сегодня звучат куда реже (хотя, по утверждению автора нынешнего выпуска Контрапункта Ивана Зуенко, не исчезли окончательно). Большинство россиян (70 процентов) считают, что Китай развивается успешнее России (лишь 20 процентов считают более успешной собственную страну).
Из-за падения рубля, пишет Зуенко, Россия стала для китайских потребителей дешевой страной, отчего существенно вырос туристический поток из Китая. По той же причине китайцам стало невыгодно приезжать в Россию на заработки; те, кто ехал в Россию сезонным рабочим, теперь могут больше заработать в своей стране. А китайским бизнесменам, работающим в России для получения прибыли, стало проще и дешевле нанимать местную рабочую силу.
Сегодня россияне как будто освободились от того комплекса неполноценности, о котором писала Галина Ковальская, – около 80% российских граждан считают КНР дружественной страной. Смириться с превосходством Китая в экономическом развитии, возможно, помогает уверенность в том, что он уступает России в международном влиянии (так считают 65% — против 21%, которые думают, что Китай более влиятелен). Кроме того, в глазах российских граждан огромным преимуществом КНР перед Западом является то, что Китай нас не критикует и не поучает и к тому же, в отличие от множества других стран, не желает подчиняться американскому диктату.
При этом о китайском друге в России мало что знают и, в общем, мало им интересуются. Большинство россиян, несмотря ни на что, полагают, что Россия все-таки ближе к Европе, чем к Азии (55% против 18%). При возможности выбора — съездить ли в европейскую страну, где раньше не бывали, или в Китай 40% наших сограждан предпочли бы Европу (Китай выбрали 28%; среди молодежи соотношение оказалось 61% на 27%). Подавляющее большинство, разумеется, не имеют опыта общения с китайцами, а из тех, у кого такой опыт есть (в основном, это, видимо, жители дальневосточных регионов), больше 70% вынесли впечатление, что китайская культура «чуждая, не похожая на нашу».
Иван Зуенко, чью статью мы публикуем в этом номере, пишет о том, что происходит на приграничных с Китаем территориях сегодня; насколько новая дружба способствует сотрудничеству — не мегапроектам вроде строительства гигантских мостов или трубопроводов, а торгово-экономическому взаимодействию местного масштаба, которое требует взаимного доверия и благоприятной институциональной среды.
Игорь Денисов анализирует трансформацию политического режима в Китае при Си Цзиньпине; среди ее элементов — централизация принятия решений в экономической и социальной сфере и усиление «надстроечных» координирующих структур, подчиненных лично Си Цзиньпину. «Си Цзиньпин, — пишет Денисов, — уже не скован обязательствами коллективного руководства и уверенно расставляет на наиболее важные участки лично преданных себе людей, даже не пытаясь соблюсти баланс между интересами различных группировок».
В материале Марии Репниковой, посвященном взаимодействию китайских властей и СМИ на фоне ужесточения политического режима, читатель найдет определенное сходство с российской ситуацией. «Государство, — пишет Репникова, — пытается заново обозначить красную линию и очертить сферу политически недопустимого… Одновременно с подавлением публичной критики путем репрессий и принуждения наблюдается … более мощное и явное возрождение пропагандистской роли СМИ». В этих обстоятельствах некоторые журналисты «продолжают творчески импровизировать, приноравливаясь к новым ограничениям», а другие «делают выбор в пользу социального предпринимательства или предпочли академическую карьеру за рубежом».
Артем Лукин пишет о Северной Корее, сравнивая то, как Россия, Китай и Соединенные Штаты строят свою политику в условиях нарастающего кризиса вокруг северокорейской ядерной программы.
Статья Дмитрия Стрельцова посвящена отношениям России с Японией. Для России, подчеркивает автор, Япония —не главный внешнеполитический партнер в Азии. Куда важнее Китай. Однако «диалог с Японией по вопросам безопасности расширяет для Москвы пространство дипломатического маневра на азиатском направлении».
Как всегда, мы предлагаем вашему вниманию рецензии на важные и интересные книги, вышедшие недавно и не переведенные на русский язык. Георгий Касьянов рецензирует книгу Энн Эпплбаум «Красный голод: война Сталина против Украины» (Red Famine: Stalin’s War on Ukraine) о голоде в Украине 1932–1933 годов. Рецензия Генри Хейла посвящена работе Григора Поп-Элечеса и Джошуа Такера «Тень коммунизма: Историческое наследие и современные политические установки» (Communism’s Shadow: Historical Legacies and Contemporary Political Attitudes). Александр Кустарев оценивает анализ современного европейского популизма, изложенный в книге Михаэля Лачинского «Устрашитесь и следуйте за нами» (Michael Laczinski. Fuerchtet euch und folgt uns). Дмитрий Козлов пишет о книге Мэтью Ли Миллера «Американская ”Юношеская христианская ассоциация” (YMCA) и русская культура: Сохранение и распространение православного христианства» (Mathew Lee Miller. The American YMCA and Russian Culture: The Preservation and Expansion of Orthodox Christianity, 1900–1940).
www.counter-point.org
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ЧТИВО С ПРЕТЕНЗИЕЙ НА... появился новый журнал о политике и обществе "Контрапункт"
На "безрыбье" желтушно-развлекательного, "эмоционально-ревюшного", параноидально-псевдо-патриотического, нон-фикш-публицистического, газетно-как-бы-аналитического etc. чтива (за вычетом старых реферативных сборников научных институтов, издающихся ничтожными тиражами, и как бы "утечек из Центров"), - появился, действительно, УМНЫЙ СОБЕСЕДЕНИК, анализирующий происходящее с чувством, с тактом, с расстановкой. Прошу читать и жаловать!В сети появился новый журнал о политике и обществе "Контрапункт". Его главный редактор, политолог и журналист Мария Липман, прежде возглавлявшая хорошо известный в интеллектуальных кругах журнал Pro et Contra: "Наш первый номер – о том, что изменилось за полтора года, с тех пор, как полуостров Крым был отторгнут от Украины и решением российских властей присоединен к Российской Федерации. Это решение – вероятно, самое радикальное из всех, принятых Владимиром Путиным за те пятнадцать лет, что он руководит Россией, – вызвало огромные перемены во всех сферах российской жизни. На протяжении последних полутора лет она меняется стремительно: Крымская эпопея сказалась на отношениях с Западом, а это означает не только конфронтацию во внешней политике, но и все новые ограничения свобод во внутренней; она отразилась на экономике, где неумолимо развивается затяжной кризис. В российском обществе за эти полтора года возникла атмосфера осажденной крепости, чьи обитатели готовы терпеть лишения и видеть в каждом, кто ставит под сомнение правоту власти, вражеского агента. Лозунги о модернизации оказались отринуты; на смену им пришел антимодернизационный курс в государственном управлении и экономике, во взаимоотношениях государства и общества, в риторике, идеях и символах. Этот сдвиг особенно заметен в сфере культуры, куда проникает дух агрессивного обскурантизма..."
В первом номере:Кирилл Рогов
«Крымский синдром»: механизмы авторитарной мобилизации
Посткрымская пропаганда и показательные точечные репрессии привели к значительным изменениям «климата мнений», побудив одни когорты активнее выражать свои предрасположенности и предпочтения, а другие – воздерживаться от публичности
Наталья Зубаревич
Геополитические приоритеты в региональной политике России: возможности и риски
В условиях продолжающегося экономического кризиса государство будет изыскивать финансовые ресурсы для поддержки регионов, важных с точки зрения геополитики — за счет сокращения бюджетных дотаций остальным
Элла Панеях
Эволюция российской судебной системы в 2014 году
После массовых протестов 2011-2012 годов и присоединения Крыма все негативные тенденции, существовавшие в российской судебной системе, резко усилились, а немногие положительные оказались сломаны
Владимир Гельман
Политика страха: как российский режим противостоит своим противникам
В преддверии избирательных кампаний — парламентской 2016 года и президентской 2018 года — можно ожидать усиления репрессивной политики
Андрей Солдатов
Укрощение интернета
Даже если российские власти получат в свое распоряжение «рубильник», который позволит отключить Рунет от внешнего мира, это вряд ли поможет им воспрепятствовать мобилизации недовольных через интернет - если в обществе возникнет такая потребность
Николай Петров
Крым: превращение украинского полуострова в российский остров
Ускоренная интеграция Крыма позволяет более полно увидеть и оценить специфику всего российского социально-политического пространства
Сергей Куделя
Донбасский разлом
«Русская весна», которую подхватили в Донецке и Луганске как борьбу за интересы Донбасса, привела к его потере как для Украины, так и для Росси
daynice.livejournal.com
От редактора | Контрапункт
Перераспределение медиаресурсов от неблагонадежных владельцев к лояльным стало одним из первых шагов Кремля после избрания Путина президентом России. В начале 2000-х этот прием позволил в кратчайшие сроки превратить общенациональные телеканалы в политический ресурс власти, но при этом избежать применения жестких мер против журналистов. Невозможно отрицать, что тот период ознаменовался ущемлением свободы слова, но оно носило косвенный характер: «конфликт хозяйствующих субъектов», как именовался отъем медиасобственности у Владимира Гусинского, был шит белыми нитками, однако сами журналисты не подвергались гонениям. Любимцы зрителей с канала НТВ не приобрели в глазах сограждан статус бескомпромиссных борцов за свободу слова, пострадавших от рук Кремля. Государство даже не выдало им «волчий билет» — пусть время вольницы на телевидении закончилось, но журналисты могли продолжать работать и зарабатывать.
На том, раннем этапе, устанавливая контроль над федеральными телеканалами, Кремль стремился оградить массовую аудиторию от нежелательного влияния и таким образом минимизировать политические риски. Если в 90-е годы телевидение могло формировать у россиян негативное отношение к Чеченской войне или ставить под сомнение авторитет высших государственных лиц, в частности вышучивая их в сатирических передачах, то с начала 2000-х федеральные телеканалы руководствовались исключительно интересами Кремля.
Нишевые, либеральные СМИ с относительно небольшой аудиторией сохранили возможность и дальше строить редакционную политику по-своему, заботясь о соблюдении профессиональных стандартов, а не о том, чтобы потрафить Кремлю. Власть могла проявлять терпимость по отношению к дерзким критикам, поскольку обладала монопольным контролем над политическим процессом и надежно изолировала либеральные издания от массовой аудитории федеральных телеканалов. Таким образом, неподконтрольные СМИ не представляли политического риска, поскольку их влияние практически ограничивалось кругом единомышленников. Для самих либеральных журналистов это обеспечивало совсем неплохую среду: интересную работу, образованных и понимающих читателей, хорошие зарплаты. «В творческом смысле самым лучшим временем была середина 2000-х годов», — сказал в недавнем интервью бывший главный редактор журнала «Власть» Максим Ковальский. «Творческий» в этой цитате, по всей видимости, противопоставлен «политическому» — в 2000-е СМИ не функционировали как институт, который помогает обществу обеспечить подотчетность власти.
Именно Ковальский стал, вероятно, самой ранней жертвой изменившейся политики Кремля, когда на фоне думской кампании 2011 года терпимости пришел конец и отношение властей к нишевым, немассовым СМИ резко ужесточилось. Либеральные издания одно за другим стали испытывать серьезное давление. При этом Кремль мог положиться на лояльных собственников, которые по первому сигналу властей или даже не дожидаясь инструкций увольняли излишне дерзких и независимых редакторов. Объектом гонений неизменно становились те издания (хотя не только они), которым удавалось существенно расширить аудиторию и выйти за пределы «своего круга»; после протестов 2011–2012 годов и возвращения Путина в Кремль любой альтернативный авторитет лишался права на существование. В течение последующих пяти с лишним лет многие журналисты потеряли работу, часть изданий закрылась, какие-то стали лояльными или сменили формат на неполитический.
Перераспределение собственности на медиаресурсы как способ контроля над прессой и сегодня остается эффективным и актуальным приемом. В самое последнее время он был применен к холдингу РБК, управлять которым было доверено Григорию Березкину. Разумеется, передача медиа-активов в надежные руки — не единственный инструмент в распоряжении Кремля, но, хотя арсенал средств весьма широк, власти и теперь предпочитают избегать жестких методов в отношении профессиональных журналистов — в отличие, например, от Турции, где под арестом находятся более сотни журналистов, а издания закрываются по решению правительства.
Пространство для негосударственной журналистики неумолимо сужается. СМИ, пытающиеся проводить независимую редакционную политику, сегодня наперечет, так что тем, чье издание закрылось или «перепрофилировалось», даже без «волчьего билета» найти новую работу становится все труднее.
Авторы нынешнего номера Контрапункта пишут о тех проектах, московских и провинциальных, которые тем не менее и в нынешних условиях изыскивают способ заниматься своей профессиональной деятельностью.
Кроме того, в этом номере мы предлагаем вашему вниманию больший, чем обычно, выбор рецензий на недавно вышедшие книги, пока не опубликованные на русском языке. Дэвид Хоффман рецензирует обширный том, в котором Светлана Савранская и Томас Блэнтон собрали и откомментировали недавно рассекреченные архивные документы советско-американских и российско-американских саммитов. Александр Габуев предлагает критический разбор книги бывшего австралийского дипломата Бобо Ло, которая посвящает читателя в суть российско-китайских отношений. Александр Кустарев выбрал для рецензии работу французского автора Кристофа Гийюи, объясняющий характер нового «классового конфликта» во французском обществе. Сергей Куделя дает свою оценку книге Джерарда Тоула, в которой американский автор, избегая привычных клише, вдумчиво анализирует политику России на постсоветском пространстве. Шон Гиллори представляет книгу Дага Роджерса, в которой речь идет о нефти, точнее, о той роли, которую нефть сыграла в постсоветском развитии Пермского региона.
www.counter-point.org
От редактора | Контрапункт
В статье, опубликованной в Bloomberg в сентябре нынешнего года, Леонид Бершидский пишет, что «Комитет по расследованию России», недавно созданный в США для того, чтобы помочь американцам «осознать, что (эта страна) непрерывно атакует американскую демократию, и понять всю серьезность этой угрозы», практически не привлекает к работе экспертов по России. Статья озаглавлена «Требуются специалисты по России. Специальные знания не обязательны»; подзаголовок звучит еще жестче «Когда речь идет о России, вместо знаний и желания по‑настоящему разобраться в дело идет шовинизм». Подобная резкая критика представляется более чем оправданной — и разумеется, не только в отношении новосозданного комитета, который, как пишет Бершидский, «не занимается беспристрастной оценкой, а лишь навязывает заранее сформулированные версии». Наличие «российской угрозы» и даже ее степень (серьезная) должны восприниматься как данность.
Со времени избрания Трампа, которое повергло в глубокое отчаяние крупнейшие американские СМИ и значительную часть политического истеблишмента, о России говорят и пишут почти исключительно как о средоточии зла, о силе, целенаправленно подрывающей американскую политическую систему. Внутренние — социальные и политические — причины исхода выборов, с которым эта часть Америки не может смириться, уходят на второй план, на первом — вмешательство России, отчасти уже доказанное, отчасти остающееся в области предположений, но разница между доказанным и тем, во что хочется верить, безнадежно стирается.
Тех, кто способен на более нюансированный подход, становится все меньше и меньше, считает Бершидский: снижается интерес к изучению русского языка, сокращается финансирование исследований по российской тематике, а экспертам по России стало нелегко найти работу.
С возражениями Бершидскому выступил Тимоти Фрай — глава отделения политологии в Колумбийском университете, который одновременно является ведущим научным сотрудником Высшей школы экономики и активно сотрудничает с российскими коллегами.
Фрай спорит не с тем, что «шовинизм вытесняет экспертное знание» — его аргумент не об этом. Он считает несправедливой низкую оценку экспертного знания о России и в доказательство своей правоты называет целый ряд политологических статей о России, опубликованных в недавнее время американскими исследователями, чьи выводы опираются на научные методы и не грешат эмоциональностью и предвзятостью. У Фрая большой личный опыт работы в России — и «в поле», и на профессиональных семинарах. Он настаивает, что исследования России в США вовсе не в упадке — наоборот, они переживают расцвет. У американских ученых, изучающих российскую политику, хорошие возможности для работы с российскими материалами, они легче находят общий язык (и научный, и обычный) с российскими коллегами, их охотно публикуют в ведущих политологических журналах. Что до снижения интереса к русскому языку, то, говорит Фрай, дело в том, что среди специалистов по России в американских университетах сегодня немалую часть составляют дети российских эмигрантов и те, кто приехал в США получать образование или писать диссертацию.
Представляется, что верны оба аргумента и разногласия между двумя авторами несущественны. Бершидский не отрицает наличия знающих и квалифицированных специалистов по России — но, ссылаясь на мнение самих американских исследователей, говорит, что голос их почти не слышен, что на нюансированное, взвешенное мнение о России сегодня нет спроса, а несогласные с мейнстримом, предпочитают помалкивать.
Фрай, со своей стороны, называет оценку Бершидского «хорошо аргументированной»; и, насколько я знаю из личных бесед с ним, его тоже беспокоит, что за пределами академической сферы тон задают не те, кто пытается сохранять непредвзятость. Заявления политиков и тексты журналистов, посвященные России, слишком часто дышат пафосом обличения, а их авторы исполнены гнева и страха.
Страх не впервые оказывается важным фактором американской политики. В 1964 году американский историк Ричард Хофштадтер опубликовал эссе «Параноидальный стиль американской политики», в котором рассказывал о том, как еще в давние времена на американский политический класс наводила ужас угроза «вторжения» масонов и иезуитов. Но главное внимание в статье уделено современной автору политической паранойе, связанной с Советским Союзом. Хофштадтер приводит слова, принадлежащие одному из единомышленников сенатора Маккарти: «коммунистическое влияние проникло повсюду — и практически полностью контролирует наше правительство», «Верховный Суд превратился в одного из самых главных агентов коммунизма», даже сам президент Эйзенхауэр оказался «сознательным и убежденным агентом коммунистического заговора… этот вывод подтверждается массивом детальных свидетельств, столь обширных и очевидных, что нет ни малейших оснований в нем сомневаться». Тот же автор называет точную дату грядущей катастрофы: «в октябре 1952 года Сталин на нас нападет».
В американском сознании, пишет Хофштадтер, враг представляется «воплощением коварства, аморальным сверхчеловеком, зловещим, могущественным, жестоким, проникающим повсюду…».
Признаки политической паранойи, описанной Хофстадтером более полувека назад, нетрудно найти и в сегодняшнем восприятии России в США (в то же время в отечественных публикациях об Америке без труда обнаруживается подобная болезненная зацикленность на американской угрозе). Фиксация на взаимных угрозах неизбежно уничтожает возможность рационального анализа и разумных политических решений — потому и специальные знания оказываются не нужны, а основой политических оценок становится ура-патриотизм.
В этих условиях, когда в политике и прессе торжествуют эмоции, мы считаем важным показать, что по крайней мере в академической среде разговор о России может идти в спокойных тонах. В нынешнем номере Контрапункта мы представляем читателю диалог американских и российских исследователей о российской политической системе, методах ее анализа и возможных направлениях развития.
Основой для диалога стал весенний номер журнала Daedalus за этот год, целиком посвященный России. Выбор политической главной темы не вполне обычен для этого интеллектуального журнала, издателем которого является Американская академия искусств и наук. В этом выпуске Daedalus опубликовал более десятка статей ведущих американских специалистов по России. Мы предлагаем вашему вниманию русские переводы части этих текстов и отклики известных российских экспертов на работы американских коллег.
Мы выражаем признательность журналу Daedalus за предоставленное разрешение опубликовать русский перевод ряда материалов из номера “Russia Beyond Putin,” Daedalus, Volume 146, Issue 2, Spring 2017, © 2017 by the American Academy of Arts & Sciences, published by the MIT Press. URL: http://www.mitpressjournals.org/toc/daed/146/2 (доступ 30.10.2010).
www.counter-point.org
Статьи | Контрапункт
Фиона Хилл
Следующий господин Путин? Проблема преемственности власти
При отсутствии официально закрепленного распределения полномочий выбор преемника становится рискованным предприятием
Кирилл Рогов
Политический режим и социальный порядок. Проблемное поле посттранзитологической парадигмы
Ответ Генри Хейлу и Фионе Хилл
Тимоти Дж. Колтон
Парадоксы путинизма
Россияне могут быть в восторге от Путина, но при этом миллионы из них на протяжении многих лет не испытывали ни малейшего восторга ни от действий правительства, ни от положения дел в стране в целом
Владимир Гельман
Объясняя парадоксы российского авторитаризма
Ответ Тимоти Колтону
Николай Петров
Возможны ли перемены в сетевой России?
Ответ Генри Хейлу, Брайану Тэйлору и Станиславу Маркусу
Екатерина Шульман
Cъесть пирог и сохранить его. Авторитарные тактики выживания ивероятность цветной революции в России
Ответ Валери Банс
Сэмюэль А. Грин
От расцвета к упадку:недовольство, мобилизацияи российский социальный контракт
Ухода Путина недостаточно для того, чтобы изменилась природа взаимоотношений россиян с государством: граждане уверены, что государство не выполняет свои функции, но одновременно воспринимают его как легитимное
Александр Верховский
Национализм как основа мобилизации
Ответ Марлен Ларюэль
Кит А. Дарден
Россия берет реванш:внешние угрозы и реакции режима
Cовременный российский режим отчасти является продуктом международной обстановки, сложившейся после окончания холодной войны, когда он, собственно, и формировался
Федор Лукьянов
О добре с кулаками, или Колено истории
Ответ Киту Дардену
№8 Август 2017
Сергей Пархоменко
Русская «ad-hoc журналистика»
Независимые информационные ресурсы гражданских проектов становятся новыми свободными медиа
Александр Горбачев
Нарративная журналистика в России: (возможный) очерк истории
Возрождение нарративной журналистики на Западе не могло не повлиять и на российские медиа — особенно учитывая, что к началу 2010-х сформировалось новое поколение журналистов, выросших в условиях практически неограниченного доступа к интернету и существующих в мировом контексте
Мария Эйсмонт
Территория, свободная от государства
В регионах России и сегодня можно встретить СМИ, которые пытаются проводить независимую редакционную политику, содействовать гражданским инициативам и одновременно искать новые источники существования. Есть те, у кого это даже получается.
№7 Апрель 2017
Роберто Стефан Фоа, Яша Мунк
Опасность деконсолидации:демократический раскол
В тот самый момент, когда демократия стала единственной формой правления, чья легитимность практически никем не ставится под сомнение, она потеряла доверие множества граждан демократических стран
Алексей Ковалев
«Фейковые новости»: очередное массовое помешательство илиновая медиареальность
Как бы фундаментальны ни были проблемы традиционных медиа и как бы глубок ни был кризис доверия к ним, социальные сети, блоги, любительские сайты и прочее не могут служить им полноценной заменой
Роберт Орттунг, Элизабет Нельсон
Политическая коммуникацияв меняющейся медиасреде: влияние канала RT на сайте YouTube
Стратегические цели информационной политики Кремля состоят в том, чтобы зрители по всему миру воспринимали Россию как великую державу и альтернативу Западу
Мелисса Файнберг
Наша правда против большой лжи:эмоции и объективностьв ранних трансляциях«Радио Свободная Европа»
В первые годы работы эфир «Радио Свободная Европа» изобиловал грубыми оскорблениями и гипертрофированными обличениями коммунистических режимов. Это не соответствовало имиджу достоверного источника новостей, который декларировали учредители радиостанции в США
№6 Декабрь 2016
Николай Петров
Элиты: новое вино в новые мехи?
Многие кадровые перестановки, осуществляемые Кремлем, рассчитаны не на то, чтобы просто дожить до 2018 года, а на то, чтобы определить, как жить дальше
Андрей Солдатов
От «нового дворянства» к КГБ
Судя по всему, Владимир Путин решил вернуться к советскому опыту, когда спецслужба является действенным, но подконтрольным инструментом политического руководства страны
Сергей Алексашенко
Что делать с экономикой после 2018 года?
Следующий президентский срок неизбежно станет точкой бифуркации для нашей страны и для ее экономики: в той или иной форме предстоит решить, будет ли Россия продолжать курс на военно-политическое противостояние с Западом и экономическую самоизоляцию
Наталья Зубаревич
«Бремя регионов»: что изменилось за десять лет?
Перед президентскими выборами властям регионов придется пройти между Сциллой и Харибдой — сократить число получателей социальной помощи и при этом не допустить протестов населения. При этом граждане вряд ли будут винить президента. Крайними, как всегда, окажутся губернаторы
Владимир Милов
Монополии как тормоз экономического развития
До кризиса 2008 года государственные инвестиции в инфраструктуру считались перспективным драйвером экономического роста. Время показало, что эта концепция была ошибочной.
Кирилл Рогов
Политическая реакция в России и «партийные группы» в российском обществе
Проблема сторонников "западной" модели развития заключается не в том, что они в значительном меньшинстве, а в том, что их влияние на группы со слабо выраженными политическими предпочтениями ограниченно
№5 Сентябрь 2016
Федор Лукьянов
Тщета великодержавного соперничества
Двадцатипятилетие «без конфронтации» завершилось. Имитация холодной войны не решит ни одну из проблем, ради которых она осуществляется
Владимир Фролов
Выборы в США и будущее российско-американских отношений
Российско-американские отношения часто становятся заложниками избирательных циклов. Это связано с персонализацией отношений и “химией между лидерами”
Василий Кашин
Тактическое партнерство или союз великих держав?
Развитие российско-китайских отношений во многом зависит от принципиальной позиции, которую обе страны займут по отношению к нынешней модели, построенной на доминировании Запада.
Александр Гольц
Страна победившего милитаризма
Возросшая эффективность вооруженных сил повышает вероятность новых силовых авантюр Москвы
Лев Гудков
Механизмы кризисной консолидации
Сфера международных отношений, лежащая вне рамок повседневного опыта обычного человека, объединяет рыхлое российское население в коллективное целое, компенсируя дефициты и комплексы неполноценности частного существования граждан
№ 4 Июнь 2016
Юлия Бедерова
Искусство сложности капитулирует перед государством простоты
Российская культурная ситуация в академической музыке и музыкальном театре замораживается на неопределенный срок в неопределенном положении
Анна Толстова
Выставочная жизнь 2000-х и 2010-х: поверх цензурных барьеров
Несмотря на все преследования, авангард берет реванш: в современном информационном обществе искусство старых форм неизбежно проигрывает искусству новых медиа
Марина Давыдова
«Неконвенциональный театральный язык становится главным предметом гонений»
В последние годы российская власть сделала ставку на те консервативные тенденции, которые ранее возникли в самой театральной среде
Александр Горбачев
«Россия, не рви душу в клочья: я такой же, как ты»
Мейнстрим российского хип-хопа взаимодействует с политикой через принципиальный отказ от нее, сознательное отчуждение себя от социальной и новостной повестки, отношение к государству как к чему-то сугубо внешнему
Глеб Напреенко
Как современный российский режим использует идеологемы либерализма
Хотя нынешняя власть всячески осуждает и дискредитирует 1990-е годы как время либерального хаоса, она вынуждена признавать и свою генетическую связь с этим периодом
Мария Липман, Николай Петров
2015: Завершение перехода от «мягкого авторитаризма» к более жесткому
Дальнейшее выживание созданной Путиным политической системы зависит от способности Кремля сдерживать внутриэлитные конфликты и, хотя бы отчасти, управлять ими — что невозможно без развитых институтов
№3 Апрель 2016
Сэмюэль А. Грин, Грэм Б. Робертсон
Способность к протесту сохраняется
Если ранее режим предотвращал обострение конфликтов и сдерживал мобилизацию населения, то теперь его действия все в большей мере определяются логикой конфронтации
Сергей Пархоменко
Случай «Диссернета».Опыт выживания волонтерского гражданского сообщества в агрессивной политической среде
Работа, имевшая на первых порах вид узконаправленной борьбы с фальшивыми диссертациями, довольно быстро приобрела более широкий, универсальный смысл, превратившись в борьбу с фальшивыми репутациями
Светлана Солодовник
Православные между социальной церковью и «жесткой вертикалью»
Грандиозные планы церковного начальства не способствуют превращению русской церкви в социальную, но уже сейчас благотворительные проекты православного сообщества помогают православным гражданам обрести уверенность в собственных силах
Татьяна Нефедова
Кто прокормит российское население?
Проблемы продовольственной безопасности и импортозамещения, с точки зрения триады «труд — земля — капитал» с добавлением географии, выглядят совсем не так, как в популистских политических лозунгах
№2 Декабрь 2015
Генри Е. Хейл
Национализм и цинизм в политике: есть ли противоречие?
В 2014 году националистический дискурс грозил стать мощным орудием в руках оппозиции; чтобы избежать этой опасности, власти решили перехватить инициативу
Хельге Блаккисруд
Размывание границ между гражданским и этническим
Третий срок Путина ознаменовался поворотом в сторону «русской» идентичности. Однако новый подход Кремля предполагает, что границы национальной идентичности открыты и могут включать в себя представителей других этнических групп
Марлен Ларюэль
Россия как антилиберальная европейская цивилизация
Позиции России как другой Европы опираются на консервативную установку, и в особенности на язык нравственности; это позволяет отвергнуть западный либерализм и заявить, что именно Россия является подлинной Европой
Пол Колсто
Этнификация национализма в России
Замена прилагательного «российский» на «русский» в российском политическом дискурсе отражает фундаментальный сдвиг в характере национализма и национальной идентичности, произошедший в России за последние десятилетия
Андрей Десницкий
Русская православная церковь и национализм
Православный русский национализм в его имперском варианте стал в последние годы составной частью новой государственной идеологии и «традиционных ценностей», которые проповедует руководство РПЦ
Александр Верховский
Национал-радикалы от президентства Медведева до войны в Донбассе
После Крыма идейный облик оппозиционного национализма в значительно большей степени будет строиться на противопоставлении государственной идеологии, точнее, – политической практике и риторике
№1 Сентябрь 2015
Кирилл Рогов
«Крымский синдром»: механизмы авторитарной мобилизации
Посткрымская пропаганда и показательные точечные репрессии привели к значительным изменениям «климата мнений», побудив одни когорты активнее выражать свои предрасположенности и предпочтения, а другие – воздерживаться от публичности
Наталья Зубаревич
Геополитические приоритеты в региональной политике России: возможности и риски
В условиях продолжающегося экономического кризиса государство будет изыскивать финансовые ресурсы для поддержки регионов, важных с точки зрения геополитики — за счет сокращения бюджетных дотаций остальным
Элла Панеях
Эволюция российской судебной системы в 2014 году
После массовых протестов 2011-2012 годов и присоединения Крыма все негативные тенденции, существовавшие в российской судебной системе, резко усилились, а немногие положительные оказались сломаны
Владимир Гельман
Политика страха: как российский режим противостоит своим противникам
В преддверии избирательных кампаний — парламентской 2016 года и президентской 2018 года — можно ожидать усиления репрессивной политики
Андрей Солдатов
Укрощение интернета
Даже если российские власти получат в свое распоряжение «рубильник», который позволит отключить Рунет от внешнего мира, это вряд ли поможет им воспрепятствовать мобилизации недовольных через интернет - если в обществе возникнет такая потребность
Николай Петров
Крым: превращение украинского полуострова в российский остров
Ускоренная интеграция Крыма позволяет более полно увидеть и оценить специфику всего российского социально-политического пространства
Сергей Куделя
Донбасский разлом
«Русская весна», которую подхватили в Донецке и Луганске как борьбу за интересы Донбасса, привела к его потере как для Украины, так и для России
www.counter-point.org
От редактора | Контрапункт
Нынешний номер Контрапункта — римейк выпуска Pro et Contra, который вышел в 2007 году под названием «Бремя преемника». Опубликованная тогда подборка мыслилась как инвентаризация положения дел в стране в преддверии президентских выборов 2008 года. Еще не было известно, останется ли Владимир Путин на третий срок подряд, изменит ли конституцию или предложит стране преемника, но из опросов общественного мнения было ясно, что выбор за ним — рейтинг одобрения Путина превышал 80 процентов, и граждане России были готовы принять любое решение своего лидера. В том номере мы не стали гадать, что именно решит президент — вместо этого наши авторы писали о том, какие проблемы стоят перед Россией.
Спустя почти десять лет мы предложили авторам Контрапункта – частично тем же, кто анализировал тогдашнее «бремя преемника» в Pro et Contra, — ту же задачу.
Коль скоро мы предлагаем читателю римейк, позволю себе процитировать мое редакторское предисловие к «Бремени преемника»:
Владимир Путин — безусловный хозяин положения, располагающий неограниченной политической властью. За годы президентства Путину удалось радикально расширить свои полномочия и не менее радикально сузить влияние всех остальных возможных политических игроков. Возникавшее поначалу сопротивление он успешно преодолевал, так что редкие и робкие попытки противодействия вскоре сошли на нет и продвижение стало более скорым и решительным. Второму президенту России довольно быстро удалось восстановить традиционную для страны патерналистскую модель, когда государство всесильно, а общество безвластно.
(…)
Сегодня (Путин) занимает положение, которое выше должности главы государства. Он стал самым популярным в стране политиком, бесконечно возвышающимся над всеми остальными. Он осуществил масштабное перераспределение собственности, создав систему госкорпораций, которые сосредоточили в своих руках наиболее привлекательные национальные активы. В этой системе, где происходит жесткое столкновение интересов, он занял место всеми признанного арбитра, который единственный способен удерживать хрупкий баланс…
Путин управляет системой вручную, по ему одному известному плану, нажимая на рычажки, которые слушаются только его одного…
Те, кто по должности причастен к принятию важных политических решений… лишены инициативы, превращены в подобострастных и безответственных исполнителей, пекущихся более всего о том, чтобы не навлечь на себя монарший гнев.
Патерналистский проект, предусматривающий устранение граждан от участия в политическом процессе, отодвигает перспективы модернизации
За девять с лишним лет, которые прошли с тех пор, случилось множество непредвиденных событий: экономический кризис, скоротечная война в Грузии, избрание Барака Обамы и «перезагрузка» российско-американских отношений, массовые антипутинские протесты в Москве и других крупных городах, киевский Майдан, присоединение Крыма и война на Донбассе, падение цен на нефть, война в Сирии и вступление в нее России, впервые с советского времени развернувшей масштабные боевые действия далеко за пределами собственных границ; жесткая конфронтация с Западом, напомнившая о конфликтах эпохи «холодной войны».
В России резко замедлился, а потом и вовсе прекратился экономический рост; столкнувшись с дефицитом средств, власти были вынуждены пойти на смену легитимации, с опорой на идеологические, символические ресурсы. Мощная милитаризация последнего времени и укрепление позиций России в мире подстегнули державный национализм и укрепили поддержку Путина.
На фоне всех этих событий описанные нами ранее свойства российской политической системы остались неизменными — лишь усугубились. Режим стал еще более персоналистским, институты оказались еще сильнее ослаблены, еще менее ограничен произвол, еще более — возможности автономного общественного действия.
Период «тандема», сопровождавшийся непрестанными разговорами о модернизации, ушел в прошлое, как будто его и не было. Модернизация больше не является даже предметом обсуждения.
Сегодня рейтинг одобрения Путина столь же высок, как и в 2007 году; как и тогда, его доминирование безусловно; конфигурация власти в России — его исключительная прерогатива. Если по окончании нынешнего срока он решит остаться правителем России еще на шесть лет, выстроенная им политическая система гарантирует ему победу. Путин — сам себе преемник: он укрепил суверенитет России и обеспечил себе неограниченную власть. И то, и другое на сегодня выглядит самоцелью. Перспектива использовать эти достижения на благо российских граждан из сегодняшнего дня не видна. Не видно даже и намерения — чем дальше, тем больше и то, и другое выглядит самоценным.
www.counter-point.org
